CC BY
0
ИСТОРИЯ ПЕДАГОГИКИ И ПСИХОЛОГИИ
Вестник ПСТГУ
Серия IV: Педагогика. Психология.
Губарева Оксана Витальевна, кандидат культурологии, ст. научный сотрудник сектора Актуальных проблем современной художественной культуры Российского института истории искусств Санкт-Петербург, Россия oxania@list.ru https://orcid.org/0000-0002-6700-4714
2023. Вып. 71. С. 9-20
Б01: 10.15382Миг^202371.9-20
Некоторые идеи органической критики Аполлона Григорьева в психолого-педагогической концепции этического искусствоведения 1970-х гг.
Аннотация: В конце 1960-х гг. в СССР была выдвинута задача воспитания гармонической и всесторонне развитой личности в связи с переходом от социализма к коммунизму. В стране развернулся грандиозный государственный проект по воспитанию нового человека и развитию всеобщей эстетически-музейной грамотности, приведшей к музейному буму 1960-1970-х гг. Научным результатом просветительской деятельности стало возникновение нового направления в искусствоведении, ориентированного на изъяснение изобразительного искусства неподготовленному зрителю. Автор статьи называет это направление «этическим», так как его отличительной чертой было утверждение этицизма искусства и науки о нем. Учеными была поставлена и разрешалась задача изучения различных социальных групп и выработки понятного для всех языка, обучающего восприятию и пониманию художественных произведений, развития эстетического чувства и визуального интеллекта. Искусствоведами Русского музея была обоснована необходимость привлечения различных психологических методик для включения искусства в жизнь как можно большего числа людей, для чего в 1974 г. был создан первый в СССР отдел социально-психологических исследований. При изучении концепции этического искусствоведения ярко высвечиваются параллели с идеями органической критики Аполлона Григорьева, которые рассматриваются в предлагаемой статье. Возвращение к теме органической этики искусства, единства этического и эстетического на новом витке российской истории, говорит о ее важности для русской культуры и просвещения.
Ключевые слова: психология искусства, воспитание искусством, искусство и нравственность, экспланаторность, факультеты общественных профессий, музейная педагогика, культурно-просветительская деятельность.
О. В. Губарева
© Губарева О. В., 2023.
Размышляя об особенностях русской философской мысли и о социальной позиции русского образованного класса, А. Ф. Лосев писал: «Как только русская философская мысль начинала касаться отдельной личности, т. е. ставить этические вопросы, то они сразу превращались в идеологию этого общественного подвижничества и героизма. <...> русские философствующие писатели испытывали жгучую потребность очищения, чистоты перед народом, острое чувство не только честного, справедливого, человеческого отношения к народу, но именно внутренней чистоты перед ним, обнаженной и очищенной совести»1. Хождения в народ русского дворянства и интеллигенции, по мысли А. Ф. Лосева, были неизбежным следствием дискуссий об этике в русской культуре. В первый раз этическая тема была поднята русской философской мыслью в 30-е гг. XIX в. — об этицизме искусства заявил поэт и литературный критик Аполлон Григорьев (1822—1864). Он соединил этику и эстетику в своей органической критике, утверждая, что только то художественное творчество есть подлинное искусство, которое несет в себе нравственный заряд: «Безусловная нравственность есть или чисто отрицательная (не убей, не украдь), или положительная (любите врагов ваших). Искусство, которое восставало бы на естественную, отрицательную нравственность, которое рекомендовало бы человечеству убивать, красть и т. п., — такого искусства не бывало, да и не будет»2.
Этические проблемы обсуждались русскими писателями и философами весь XIX в. Последним великим исследователем этики искусства был Лев Толстой, хождения в народ и исповедальные произведения которого хорошо известны.
Новое бурное обсуждение взаимодействия этики и эстетики началось после длительного перерыва в самом конце 1960-х гг., и все 70-е гг. проходили под знаком этой дискуссии. В 1960-м г. в Ленинградском университете была создана первая в СССР кафедра этики и эстетики во главе с М. С. Каганом. В 1971 г. была опубликована небольшая коллективная монография кафедры «Этическое и эстетическое» под ред. М. С. Кагана и В. Г. Иванова3, которая положила начало дискуссии, продлившейся более двадцати лет. В. В. Селиванов пишет, что на базе этой кафедры «в 1971 г. был создан Министерством высшего и среднего специального образования РСФСР Проблемный Совет по этике и эстетике, многие заседания которого были также обращены к изучению фундаментальных проблем этики и эстетики, в том числе осмыслению природы этического и эстетического и их взаимосвязей. В Петровском зале Ленинградского университета в 1972 г. на первом же заседании Проблемного Совета учеными. была проведена дискуссия о содержании и специфике эстетического и нравственного воспитания»4. В рамках этой дискуссии выступали не только философы, но также историки, искусствоведы, литературоведы. Последнее заседание прошло в 1983 г., по его результатам был выпущен сборник с характерным для эпохи
1 Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. С. 510.
2 Григорьев А. А. Искусство и нравственность. Новые Grübeleien по поводу старого вопроса (Н. Н. Страхову) // Сочинения: в 2 т. Т. 2. Статьи. Письма. М., 1990. C. 247.
3 Этическое и эстетическое / отв. ред. М. С. Каган и В. Г. Иванов. Л., 1971.
4 Селиванов В. В. Нуждается ли эстетическое в нравственном обосновании? // Этическое и эстетическое: 40 лет спустя: Материалы научной конференции. 26—27 сентября 2000 г. Тезисы докладов и выступлений. СПб., 2000. C. 137.
заголовком «Единство эстетического, нравственного, художественного в системе идеологических отношений» (Архангельск, 1983).
В итоге дискуссии определились два полюса, по сути те же самые, что и в XIX в., когда впервые начал обсуждаться вопрос взаимодействия этики и эстетики: с одной стороны, были «природники», настаивающие «на естественно-природной основе этического и эстетического», с другой — «общественники», определяющие «этическое и эстетическое как порождение общества»5. В ходе дискуссии вновь были актуализированы идеи органической критики Аполлона Григорьева, с которой эта тема вошла в русскую философскую мысль.
В 1960-е гг., после принятия Морального кодекса строителя коммунизма, вобравшего в себя в специфическом изложении некоторые идеи христианства, православные идеи органической критики Аполлона Григорьева естественно «легли» на советскую идеологическую почву и прижились в ней. Интерес к органической критике Аполлона Григорьева не угасал весь рассматриваемый период: одно за другим выходили научные издания его наследия. В 1966 г. публикуется сборник литературных произведений А. Григорьева6, вслед за которым, в 1967 г., печатается сборник его критических статей с обширным научным комментарием7. Этот сборник на фоне общего информационного голода был быстро раскуплен специалистами по гуманитарным дисциплинам. В 1978 г. была защищена диссертация, посвященная историко-литературной концепции в критике Аполлона Григорьева8. И уже под конец долгой истории философской дискуссии о соотношении этики и эстетики в искусстве выходит еще одно издание его критических статей с новой вступительной статьей, в которой вновь актуализируется его эстетическое и критическое наследие9.
Проблемный Совет по этике и эстетике, созданный Министерством высшего и среднего специального образования РСФСР, как все, что происходило в культуре СССР, был связан с новым направлением в политике партии. В документах КПСС в связи с 50-летием СССР была выдвинута задача воспитания гармонической и всесторонне развитой личности в связи с переходом от социализма к коммунизму. Эта задача была прямо прописана в новой Программе КПСС: «В период перехода к коммунизму возрастают возможности воспитания нового человека, гармонически сочетающего в себе духовное богатство, моральную чистоту и физическое совершенство»10. Значимая роль в решении поставленной задачи отводилась работникам культуры и искусства.
В стране развернулся грандиозный государственный проект по воспитанию нового человека, который совпал с таким мировым явлением как музейный бум 1960—1970-х гг. В СССР он был следствием государственной программы,
5 Селиванов В. В. Указ. соч. С. 139.
6 Григорьев А. А. Стихотворения и поэмы / вступ. ст., подготовка текста и примеч. Б. О. Костелянца. М.; Л., 1966.
7 Он же. Литературная критика / сост., вступ. ст. и примеч. Б. Ф. Егорова. М., 1967.
8 Глебов В. Д. Вопросы реализма в историко-литературной концепции Аполлона Григорьева: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1978.
9 Григорьев А. А. Эстетика и критика / сост., вступ. ст. и примеч. А. И. Журавлевой. М.,
1980.
10 Программа Коммунистической партии Советского Союза. М., 1962. С. 120—121.
на Западе —связан с развитием среднего класса и ростом его потребительских запросов. Но несмотря на различие причин, и на Западе, и в СССР центральным оказался научный вопрос рецепции искусства зрителями и управления этим процессом. На Западе в итоге были созданы маркетинговые инструменты товарного управления искусством: музеи, выставки, галереи стали рассматриваться как продукт, продвигаемый по маркетинговым правилам на конкретную целевую аудиторию (этот подход используется в современной России). В СССР же реализовалась совсем другая парадигма: в центре оказались идеи духовно-эстетического воспитания народа, развития визуального мышления. На самом высоком уровне создавался проект всеобщей эстетически-музейной грамотности.
С начала 1960-х гг. в СССР работали факультеты общественных профессий (так называемые ФОПы), среди которых в конце десятилетия появились и факультеты искусства. Повсеместно начали открываться народные университеты культуры для детей и взрослых. В 1972 г. к движению ФОПов присоединились музеи, в которых стали создаваться студенческие клубы. Первым с такой инициативой выступил Русский музей. Клуб при музее, благодаря заместителю директора О. Ф. Петровой, стал очень живой организацией. Занятия там вели такие серьезные специалисты как А. Ф. Дмитренко, В. А. Леняшин и др. Они читали лекции, вели обсуждения выставок, ходили по мастерским художников. Как вспоминала Марина Потапова, в то время молодая сотрудница Русского музея, они не употребляли термин «этицизм», но в значении этого слова была заключена вся культурно-просветительская деятельность музея. Начался новый этап хождения в народ: теперь это были представители большой гуманитарной науки.
М. В. Потапова вспоминает: «Пропаганда искусства велась среди всех категорий населения, сотрудники крупных музеев регулярно выезжали для чтения лекций и организации выставок репродукций произведений из собрания музея в разные города и села страны. Лекции читались практически во всех общественных учреждениях — школах, профессиональных училищах, вузах, на предприятиях, в научно-исследовательских институтах, медицинских учреждениях. Регулярно проводились экскурсии, занятия, циклы лекций и в самих музеях. Для трудящихся из разных городов Советского Союза постоянно организовывались туристические поездки в Москву и Ленинград, и обязательной частью их культурной программы было посещение художественных музеев. Столичные музеи были наполнены советскими туристами»11.
Научным результатом просветительской деятельности стало возникновение нового направления в искусствоведении, ориентированного на разъяснение изобразительного искусства неподготовленному зрителю. Это направление можно назвать «этическим» или, скорее, «социально-этическим искусствоведением», так как его важнейшей задачей было включение искусства в жизнь как можно большего числа людей. Учеными была поставлена и решалась задача изучения различных социальных групп и выработки понятного для всех языка, обучающего восприятию и пониманию художественных произведений, развития эстетического чувства и визуального интеллекта. Этическое искусствоведе-
11 Иевлева Н. В., Потапова М. В. Музей и публика. СПб., 2014. С. 11.
ние было чисто советским явлением, развивавшимся в условиях почти полной оторванности от мировой искусствоведческой и музееведческой науки, и оно не было мейнстримом научной искусствоведческой мысли. Среди коллег оно воспринималось как не имеющее прочной научной базы идеологически ангажированное направление.
М. В. Потапова вспоминает, что идеи «этического искусствоведения» не были популярны среди большинства музейных искусствоведов — к посетителям, как правило, относились «пренебрежительно». Наиболее востребованными в научной среде были атрибуционные, историко-архивные и семиотические исследовательские методики. Поэтому в 1990—2000-е гг., когда в Россию хлынула западная научная литература, его постарались забыть, как коммерчески необоснованное, не имеющее западных образцов направление.
Особенностью этического искусствоведения считается привлечение психологических методов для исследования природы искусства и создания эксплана-торных методик. Стремление привлечь к искусству как можно больше молодежи ради возвышенных образовательных целей привело исследователей к необходимости изучения восприятия, понимания и объяснения искусства. Первые психологические исследования были связаны с образно-стилистическим подходом, нацеленным на изучение поэтики художественного языка, выразительных возможностей различных видов искусств. Эти изыскания были близки научным разработкам выдающихся западных ученых, принадлежавших Второй Венской школе искусствоведения, таких как Э. Гомбрих, Р. Арнхейм, Г. Зедельмайер и др. В СССР представителем этой исследовательской школы был М. В. Алпатов. Последователи этого направления опирались на методы гештальтпсихологии. Они доказывали, что визуальное восприятие нельзя трактовать как процесс пассивного рассматривания произведения искусства. Это активный творческий процесс, в ходе которого человек, изучая части произведения, создает в своем сознании целостный образ-носитель смысла. Рудольф Арнхейм назвал этот процесс «визуальным мышлением». (Современная когнитивная наука уже изучает «визуальный интеллект» как самостоятельный мыслительный процесс.) В 1974 г. под редакцией и со вступительной статьей В. П. Шестакова вышла книга Р. Арн-хейма «Искусство и визуальное восприятие»12, ставшая искусствоведческим бестселлером.
От развивавшегося в СССР этического искусствоведения подход, транслируемый Р. Арнхеймом, отличался навязыванием конкретного стиля в искусстве, интересного автору. Но многие наиболее важные его идеи легли на подготовленную почву, связанную с изучением психологии восприятия искусства. Важнейшей из них была идея органической целостности произведения искусства и выработки практического инструментария для выявления шедевров. В основу оценочной методологии произведений искусства были положены принципы экзистенциально-феноменологической рефлексии и понимания через структуру целостной формы живого образа восприятия. Теория Второй Венской школы в значительной мере дала образец подхода к искусству как к сложному живому
12 Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие / сокращ. пер. с англ. В. Н. Самохина; общ. ред. и вступ. ст. В. П. Шестакова. М., 1974.
организму, заострила внимание на реальном творческом процессе создания художественной формы, которое получило развитие в советском искусствоведении. В рассуждениях об искусстве появился субъективизм, связанный с исследованием процессов восприятия, формирования впечатления и экзистенциального переживания прекрасного. И здесь впервые ясно обозначилась близость воспринятого в советском искусствоведении подхода к идеям органической целостности искусства А. Григорьева.
В это же время в связи с общегосударственным проектом «искусство — в массы» развиваются и получают государственную поддержку различные психологические методики, которое так или иначе находят в нем практическое применение. Это системо-мыследеятельностная методология и психология П. Г. Щедровицкого, а также научные школы А. Р. Лурия и А. Н. Леонтьева, занимавшиеся изучением процессов восприятия, памяти, мышления как систем перцептивных, мнемических умственных действий. В 1965 г. А. Н. Леонтьевым впервые публикуется монография Л. С. Выготского «Психология искусства», написанная в 1915—1922 гг. И уже через три года труд Л. С. Выготского, завоевавший всеобщее признание, выпускается новым тиражом13.
В издательстве «Искусство» в 1971 г. выходит сборник «Художественное восприятие» под ред. Б. С. Мейлаха, в котором свою первую статью «Из опыта изучения восприятия живописи в музее» публикует молодой сотрудник Русского музея А. В. Губарев14. В 1974 г. он публикует новую статью «Особенности изучения психологии восприятия художественных произведений в музее школьниками пятых классов»15, в которой психологически обосновывает необходимость понизить возраст начального знакомства детей с искусством, утверждая, что школьники 5-х классов находятся в пограничном возрасте, когда возможность развития у них начальных визуальных навыков становится практически невозможной. Он размышляет о роли ритма и колорита, как элементов, вводящих детей в живой мир искусства, о важности произносимого экскурсоводом слова в формировании образа, который запомнит ребенок. В этом же 1974 г. по инициативе А. В. Губарева в Русском музее создается первый в СССР отдел социально-психологических исследований, и он становится его первым заведующим.
М. В. Потапова вспоминает, что с самого начала сотрудникам нового отдела пришлось «пробиваться» через непонимание искусствоведов, работавших в других отделах. Большинство с трудом воспринимали идеи, связанные с использованием психологии в искусствоведении. Историки искусства, хранители, узконаправленные практики-музееведы и даже некоторые сотрудники отдела пропаганды, которым приходилось согласовывать свои методички с новым отделом, не были заинтересованы «хождением в народ». Сотрудники музея видели
13 Выготский Л. С. Психология искусства / предисл. А. Н. Леонтьева; коммент. Л. С. Выготского, Вяч. Вс. Иванова. М., 1968
14 Губарев А. В. Из опыта изучения восприятия живописи в музее // Художественное восприятие: сб. / под ред. Б. С. Мейлаха. Л., 1971. С. 298-305.
15 Он же. Особенности изучения психологии восприятия художественных произведений в музее школьниками пятых классов // Сообщения Государственного Русского музея. Вып. X. М.: Изобразительное искусство, 1974. С. 30-33.
себя хранителями памяти, а экскурсоводы — носителями знаний о ней, и не хотели становиться народными проводниками в мир прекрасного.
Для искусствоведов же, приверженцев этического направления, важно было не дать информацию по поводу произведения искусства, предоставить сведения и знания о стилях и эпохах, а «раскрыть глаза» людям, которые пришли в музей или на лекцию, дать им возможность самим увидеть и осознать, чем отличается шедевр искусства от произведения, которое искусством назвать нельзя. Для этого использовались самые разные психологические методики, в том числе связанные с гештальтпсихологией и изучением когнитивных процессов восприятия и понимания. И сейчас при изучении этих методик ярко высвечиваются параллели с идеями органической критики А. Григорьева, которые интересно обозначить. Возвращение к ним на новом витке исследований этицизма искусства говорит об их актуальности в русской культуре.
Официальная искусствоведческая наука 1960-1970-х гг. оценивала искусство с точки зрения марксистско-ленинской философии, вершиной которой был социалистический реализм, и все искусство, существовавшее до этого, представлялось попыткой достичь этой вершины, приблизиться к ней на протяжении всей истории. Этическое искусствоведение, нацеленное на обучение восприятию конкретного художественного произведения, его красоты и рождаемого ею образа, поневоле начало отходить от этой оценочной шкалы. И здесь оно опиралось на методы Второй Венской школы искусствоведения, во многом совпадая с представлениями А. Григорьева, столкнувшегося с подобной проблемой в свое время.
А. Григорьев писал, что взгляды людей постоянно меняются и каждое новое философское учение провозглашает себя вершиной и образцом, с которым начинает сравнивать все, что ему предшествовало. В то же время душа человека «всегда единая, всегда одинаково стремящаяся к единому идеалу правды, красоты и любви»16. Этот идеал и находится в сердцевине настоящего произведения искусства, благодаря таинственной силе, исходящей от Бога и называемой вдохновением. Произведения, лишенные этого идеала, А. Григорьев относит к второразрядным и третьеразрядным, отказывая им в звании искусства. Это мертворожденные конструкции, основанные на теориях, деспотизм которых может доходить до того, что «все прошедшее человечество, не жившее по теоретическому идеалу, провозглашается чуть-чуть что не в зверином состоянии или, по крайней мере, в вечно переходном»17. В то время как истинный, природный нравственный идеал приложим к искусству любой эпохи. Григорьев пишет о «ножах теории», режущих живой организм искусства, сложившегося веками, имея в виду западноевропейскую, в особенности французскую рационалистическую философию, которая с эпохи Просвещения диктовала свои правила и подходы к искусству. Отрицает он и идеи «искусства для искусства» и искусства как отражения действительности Н. Г. Чернышевского. Исторический подход, разви-
16 Григорьев А. А. Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства. Посвящено А. Н. Майкову // Григорьев А. А. Апология почвенничества. М., 2008. С. 87.
17 Там же.
вавшийся в художественной критике XIX в., он тоже полагает кривой оптикой, через которую нельзя правильно увидеть произведение и понять его. Он отрицает идею исторической эволюции искусства, говоря, что каждое произведение — это живой организм: «Каждый таковой организм сам в себе замкнут, сам по себе необходим, сам по себе имеет полномочие жить по законам, ему свойственным, а не обязан служить переходной формой для другого; единство же между этими организмами, единство неизмененное, никакому развитию не подлежащее, от начала одинаковое, есть правда души человеческой»18.
Это вечный и единый, общий для всех нравственный закон, есть первоначальная, заложенная в душу правда. Искусство не призвано отвечать на злободневные вопросы современности, копировать жизнь или быть выразителем какой-то идеологии. Оно — развивающееся и растущее внутри себя живое творение. К этому же выводу приходят новые пропагандисты искусства, изучая психологию творчества художника. Художник, наделенный даром создавать произведения искусства, обладает особенной, настроенной на чувствование вечного идеала душой. Придуманная «головная» идея не может родить подлинного искусства, потому что это будет только человеческий продукт, ограниченный личностью конкретного человека. Искренность, исповедь гения — только это рождает подлинное искусство.
Каждое подлинное произведение искусства, пишет по этому же поводу А. Григорьев, появляется на свет наделенным душой, которая вложена в него художником. Он указывает на огромную роль творческой личности в нравственном воспитании человечества и вдохновенно пишет: «Какрожденные, и притом рожденные лучшими соками, могущественнейшими силами жизни, они сами порождают и вечно будут порождать новые вопросы о той же жизни, которой они были цветом, о той же почве, в которую они бросили семена. Бесконечные и неисследимые проявления силы творческой, они не имеют дна, они глубоки и вместе прозрачны: за ними есть еще что-то беспредельное, в них сквозит их идеальное содержание, вечное, как душа человеческая; их не исключить из общей цепи человеческих созерцаний, как не исключить из общей цепи судеб человечества ту жизнь, которую они отразили в вечном типе и с которой связаны они сплетением тончайших нервов. Их значение в мировой жизни столь же велико, как значение ее самой, и нечему удивляться, что они могут служить предметом постоянных и во всякое время имеющих значение и важность созерцаний мысли: как художественные отражения непеременного, коренного в жизни, они не умирают: у них есть корни в прошедшем, ветви в будущем»19.
В своей статье «Искусство и нравственность»20 он формулирует очень важную для советского искусствоведения мысль, в котором идеологическая тематика жестко диктовалась властными структурами. А. Григорьев указывает, что этическое воздействие искусства рождается не в прямолинейном сюжетном
18 Григорьев А. А. Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства. С. 85.
19 Там же. С. 92.
20 Григорьев А. А. Искусство и нравственность. Новые Grübeleien по поводу старого вопроса (Н. Н. Страхову). С. 246-260.
морализаторстве, не в искусственной фигуре идеального героя, а в органическом воздействии на ум и чувства человека, в основе которого лежит «вера в искусство, как в высшее из земных откровений бесконечного. <...> Я приписывал и приписываю искусству предугадывающие, предусматривающие, предопределяющие жизнь силы, и притом не инстинктивно только чуткие, а разумно чуткие, — органическую связь с жизнью и первенство между органами ее выражения»21. В письме к А. С. Хомякову А. Григорьев ставит знак равенства между жизнью и нравственностью: «До сих пор я не делал ничего иного в своем историческом
анализе вопроса о связи искусства с нравственностью, как заменял слово "нрав)) сс )) оо
ственность другим словом — жизнь »22.
Живому искусству соответствует такая же, как оно само, органическая критика, пишет А. Григорьев. С мерками сухой теории к нему подходить невозможно, нельзя поместить живое тело в прокрустово ложе теоретической критики, не расчленив и не убив его. Органическая критика нужна не для анализа, а для того, чтобы научить видеть, понимать искусство как форму жизни. Критика не должна быть «головной» и ее нравственность не должна быть определяема моралью конкретного общественного уклада. Критики отрешенно-художественной, чисто технической, никогда и не было, замечал Григорьев. Такая критика, считал он, бесполезна, во-первых, для «художников, которые — если только они художники истинные — сами родятся с чувством красоты и меры, а если не истинные, то никакими толками не втолкуете им чувства красоты и меры.
Во-вторых, эти рассуждения бесполезны и для массы, которой они нисколько не уяснят смысла художественных произведений и которую нисколько не приблизят к их пониманию, к проникновению их содержания и к оживотворению себя их содержанием, — а в этом, без всякого сомнения, заключается важнейшее назначение критики. <...> У критики вообще две обязанности, — резюмирует он, — изучать и истолковывать рожденные, органические создания и отрицать фальшь и неправду всего деланного. <...> А между тем именно к таковой, постыдной точке созерцания приводится формула, признающая развитие идеала, т. е., откровеннее говоря, несуществование идеала»23.
Задача экспланаторности, которую ставили перед собой искусствоведы нового, этического направления, совпадала с этой главной задачей органической критики: говорить не вокруг произведений, а учить воспринимать, чувствовать, понимать природу прекрасного, внутреннюю жизнь произведения искусства, видеть его и наслаждаться им, потому что «только то вносится в сокровищницу души нашей, что приняло художественный образ: все другое есть необходимая, конечно, но черновая работа. Как скоро знание вызреет до жизненной полноты, оно стремится принять литые художественные формы: есть возможность художественной красоты даже в логическом развитии отвлеченной мысли, когда
21 Григорьев А. А. Искусство и нравственность. Новые Grübeleien по поводу старого вопроса (Н. Н. Страхову). С. 247.
22 Он же. О правде и искренности в искусстве. По поводу одного эстетического вопроса. Письмо к А. С. Хомякову // Григорьев А. А. Апология почвенничества. М., 2008. С. 22.
23 Он же. Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства. С. 95.
в самой мысли есть начало плоти и крови»24. Социально-этическое искусствоведение, возникнув как идеологическое и пропагандистское явление, связанное с реализацией партийных проектов, оказавшись перед лицом извечных для русской культуры этических проблемам, переросло в самоотверженное подвижничество, во многом повлияв на феномен массовой вовлеченности населения СССР в конце 1960-х — 1970-е гг. в высокое искусство.
Список литературы
Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие / сокращ. пер. с англ. В. Н. Самохина;
общ. ред. и вступ. ст. В. П. Шестакова. М., 1974. Выготский Л. С. Психология искусства / предисл. А. Н. Леонтьева; коммент. Л. С. Выготского, Вяч. Вс. Иванова. М., 1968. Глебов В. Д. Вопросы реализма в историко-литературной концепции Аполлона Григорьева: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1978. Григорьев А. А. Искусство и нравственность. Новые Grübeleien по поводу старого вопроса (Н. Н. Страхову) // Сочинения: в 2 т. Т. 2. Статьи. Письма. М., 1990. С. 246-260. Григорьев А. А. Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства. Посвящено А. Н. Майкову // Григорьев А. А. Апология почвенничества. М., 2008. С. 84-129.
Григорьев А. А. Литературная критика / сост., вступ. ст. и примеч. Б. Ф. Егорова. М., 1967.
Григорьев А. А. О правде и искренности в искусстве. По поводу одного эстетического вопроса. Письмо к А. С. Хомякову // Григорьев А. А. Апология почвенничества. М., 2008. С. 9-83.
Григорьев А. А. Стихотворения и поэмы / вступ. ст., подготовка текста и примеч. Б. О. Ко-
стелянца. М.; Л., 1966. Григорьев А. А. Эстетика и критика / сост., вступ. ст. и примеч. А. И. Журавлевой. М., 1980.
Губарев А. В. Из опыта изучения восприятия живописи в музее // Художественное восприятие / под ред. Б. С. Мейлаха. Л., 1971. С. 298-305. Губарев А. В. Особенности изучения психологии восприятия художественных произведений в музее школьниками пятых классов // Сообщения Государственного Русского музея. Вып. X. М.: Изобразительное искусство, 1974. С. 30-33. Иевлева Н. В., Потапова М. В. Музей и публика. СПб., 2014. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991. Программа Коммунистической партии Советского Союза. М., 1962. Селиванов В. В. Нуждается ли эстетическое в нравственном обосновании? // Этическое и эстетическое: 40 лет спустя: Материалы научной конференции. 26-27 сентября 2000 г. Тезисы докладов и выступлений. СПб., 2000. C. 137-141. Этическое и эстетическое / отв. ред. М. С. Каган, В. Г. Иванов. Л., 1971.
24 Там же. С. 90-91.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. Seriia IV: Pedagogika. Psikhologiia.
Oksana Gubareva, Candidate of Cultural Studies, Senior Research Fellow at Sector of Actual Problems of Contemporary Artistic Culture, Russian Institute of Art History St. Petersburg, Russia oxania@list.ru https://orcid.org/0000-0002-6700-4714
2023. Vol. 71. P. 9-20
DOI: 10.15382/sturIV202371.9-20
Some Ideas
of Organic Criticism of Apollon Grigoryev in the Psychological and Pedagogical Concept of Ethical Art Criticism of the 1970s
Abstract: At the end of the 1960s, the USSR put forward the task of educating a harmonious and comprehensively developed personality in relation to the transition from socialism to communism. A grandiose state project was launched in the country to educate a new man and develop universal aesthetic and museum literacy, which led to the museum boom of the 1960s and 1970s. The scientific result of educational activities was the emergence of a new direction in art criticism, focused on explaining fine art to an unprepared viewer. The author of the article calls this direction "ethical", since its distinctive feature was the affirmation of the ethics of art and the science of it. Scientists set and solved the problem of studying various social groups and developing a language understandable to everyone, teaching the perception and understanding of works of art, the development of aesthetic sense and visual intelligence. Art historians of the Russian Museum substantiated the need to involve various psychological methods to include art in the lives of as many people as possible, for which purpose the first department of social and psychological research in the USSR was created in 1974. When studying the concept of ethical art criticism, parallels with the ideas of organic criticism of Apollon Grigoryev, which are discussed in the article, are clearly highlighted. A return to the theme of organic ethics of art, the unity of the ethical and aesthetic at a new stage in Russian history speaks of its importance for Russian culture.
Keywords: psychology of art, education through art, art and morality, explanatory nature, faculties of social professions, museum pedagogy, cultural and educational activities.
O. Gubareva
References
Arnheim R. (1974) Art and Visual Perception: A Psychology of the Creative Eye. Moscow (Russian translation).
Kagan S., Ivanov V. (eds) (1971) Eticheskoe i esteticheskoe. Leningrad (in Russian).
Grigoryev A. (1990) "Iskusstvo i nravstvennost'. Novye Grübeleien po povodu starogo voprosa (N. N. Strahovu)", in Sochineniya v dvuh tomah. Vol. 2: Stat'i. Pis'ma. Moscow, pp. 246—260 (in Russian).
Grigoryev A. (2008) "Kriticheskij vzglyad na osnovy, znachenie i priemy sovremennoj kritiki iskusstva. Posvyashcheno A. N. Majkovu", in Grigoryev A. Apologiya pochvennichestva. Moscow, pp. 84-129 (in Russian).
Grigoryev A. (1967) Literaturnaya kritika. Moscow (in Russian).
Grigoryev A. (2008) "O pravde i iskrennosti v iskusstve. Po povodu odnogo esteticheskogo voprosa. Pis'mo k A. S. Homyakovu", in Grigoryev A. Apologiya pochvennichestva. Moscow, pp. 9-83 (in Russian).
Grigoryev A. (1966) Stihotvoreniya ipoemy. Moscow; Leningrad (in Russian).
Grigoryev A. (1980) Estetika i kritika. Moscow (in Russian).
Gubarev A. (1971) "Iz opyta izucheniya vospriyatiya zhivopisi v muzee", in Hudozhestvennoe vospriyatie. Leningrad, pp. 298-305 (in Russian).
Gubarev A. (1974) "Sobornost izucheniya psihologii vospriyatiya hudozhestvennyh proizvedenij v muzee shkol'nikami pyatyh klassov", in Soobshcheniya Gosudarstvennogo Russkogo muzeya, vol. 10. Moscow, pp. 30-33 (in Russian).
Ievleva N., Potapova M. (2014) Muzej ipublika. St. Petersburg (in Russian).
Losev A. (1991) Filosofiya. Mifologiya. Kul'tura. Moscow (in Russian).
Programma Kommunisticheskojpartii Sovetskogo Soyuza (1962). Moscow (in Russian).
Selivanov V. (2000) "Nuzhdaetsya li esteticheskoe v nravstvennom obosnovanii?", in Eticheskoe i esteticheskoe: 40 let spustya. Materialy nauchnoj konferencii. 26—27sentyabrya 2000g. Tezisy dokladov i vystuplenij. St. Petersburg, pp. 137-141 (in Russian).
Vygotsky L. (1968) Psihologiya iskusstva. Moscow (in Russian).
Статья поступила в редакцию 16.11.2023
The article was submitted 16.11.2023
