CC BY
208
К. Н. Любутин, П. Н. Кондрашов
НЕКОТОРЫЕ ИДЕИ К ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ К. МАРКСА
Анализируя марксову философию истории, авторы показывают, что в теории К. Маркса, наряду с социально-производственным (материалистическим) пониманием истории, имеется экзистенциальная интерпретация истории, согласно которой историчность представляет собой постепенное движение от всеобщего труда [die Arbeit] через классовое разделение труда и наслаждения к тотальному господству самодеятельности [die Selbstbetdtigung], которая характеризуется свободой и наслаждением.
Ключевые слова: марксизм, материалистическое понимание истории, историчность, праксис, труд, самодеятельность, наслаждение, экзистенциальная интерпретация исторического процесса.
В 2008 году философское сообщество отметило 190-летие со дня рождения одного из величайших мыслителей человечества - Карла Маркса. Такая солидная дата совершенно не означает, что юбиляр канул в Лету академических изысканий, и теперь его мельком упоминают только в разделах по истории философии XIX в. в качестве «одного из мыслителей той эпохи». Напротив, постоянно возобновляющиеся неолиберальные нападки на Маркса и марксизм (который почему-то отождествляется только с его политической концепцией - коммунизмом) указывают на то, что Маркс не умер. В научных кругах Запада он является признанным классиком социальной мысли, до такой степени вошедшим в плоть и кровь традиции, что ученые, которые даже никогда не читали его работ, тем не менее, «чувствуют» социум «по Марксу». Но если в западной философии к Марксу имеет место в целом достаточно «ровное» отношение (не считая некоторых старых антимарксистов, оставшихся со времен холодной войны), то в России, когда-то считавшейся воплощением его идей, к самому Марксу сформировалось какое-то не вполне здоровое отношение, варьирующееся от слепого поклонения у сталинистов до уже ставшей инстинктивной ненависти у «демократов». Хотя такое «экзистенциальное» отношение к фигуре Маркса, безусловно, свидетельствует о том, что его мысль и сегодня оказывается востребованной (сколько бы неолибералы не шумели о «смерти марксизма», тем не менее, они с регулярной постоянностью обращаются к его очередному «разоблачению»). Но самое интересное состоит в том, что, ни бездумно положительное, ни столь же бездумно отрицательное отношение к Марксу никоим образом не способствует адекватному пониманию его философских, экономических, социологических и политических идей: Маркса не понимают не только его противники и критики, но и большинство тех, кто гордо называет себя «марксистами».
На наш взгляд, самой извращаемой частью марксовой теории является его философия истории, которую сам Маркс называл материалистическим пониманием истории. Непонимание философии истории Маркса выражается, прежде всего, в том, что (1) Маркса считают экономическим детерминистом, (2) приписывают ему внеантропный, объективистско-позитивистский схематизм пяти общественноэкономических формаций и, наконец, (3) неверно понимают слово «материализм» в приложении к его философско-исторической концепции.
В предлагаемой статье мы попытаемся взглянуть на некоторые аспекты марксова философско-исторического учения в несколько ином ключе, чем это было принято как в советском марксизме-ленинизме, так и в большей части работ западных марксистов, и показать, что его философия истории не является экономически ориентированным детерминизмом, а представляет собой антропологическую и экзистенциальную интерпретацию истории.
Вся система Маркса представляет собой социальную философию, основанную на понимании социальности как конкретно-исторического развертывания человеческой деятельности. И в этом смысле в основе марксовой философии лежит философская антропология. Поэтому любую часть этой философии можно адекватно понять только через учение о человеке. Данный методологический принцип распространяется и на философию истории Маркса.
К. Маркс считает, что определить сущность любого явления можно только указав на способ его бытия: то, каким образом вещь существует в мире, и определяет ее сущность в самом широком смысле этого слова. Способом, которым бытийствует человек, адаптируя природу к себе в целях удовлетворения своих потребностей, является сознательная преобразующая деятельность [die Tatigkeit], или праксис1.
Именно в этом праксеологическом ключе Маркс и понимает историчность. В «Немецкой идеологии» он дает следующее определение: «История есть не что иное, как последовательная смена отдельных поколений, каждое из которых использует материалы, капиталы, производительные силы, переданные ему всеми предшествующими поколениями; в силу этого данное поколение, с одной стороны, продолжает унаследованную деятельность при совершенно изменившихся условиях, а с другой - видоизменяет старые условия посредством совершенно измененной деятельности»2.
Попробуем проанализировать данную дефиницию истории в целостном контексте марксовой философии и эксплицировать некоторые аспекты, срезы исторического процесса, как его понимает Маркс.
Социально-производственный срез исторического процесса. В процессе своего бытия (т. е. своей практической деятельности) люди, в целях удовлетворения наличных потребностей, «накладывают» праксис на природный мир, изменяя его материал таким образом, чтобы в своей измененной форме он мог удовлетворить собственно человеческие потребности. В результате такого практического преобразования природы, т. е. производства, возникает мир культурных артефактов,- предметный мир человеческого бытия. Постольку же, поскольку производство является деятельностью орудийной, то в процессе развертывания человеческой практики постепенно конституируется система технических средств производства по преобразованию природы в предметность и соответствующих этим средствам отношений между индивидами. Природа, практически действующие индивиды, техника, технология и производственные отношения, по Марксу, составляют базис [Unterbau] социального бытия, ибо именно на этом уровне производится и воспроизводится непосредственная индивидуальная и социальная жизнь. Само это воспроизводство материальных благ с необходимостью детерминирует определенную форму совместной
деятельности людей, социальное разделение труда, систему межличностных отношений, т. е. форма совместной деятельности людей, направленная на воспроизводство их наличного бытия, и оказывается, по Марксу, социальностью, лежащей в основе [тЪ^апИопате] любого общества.
В силу же того, что производственная деятельность и детерминируемые ею общественные отношения требуют своей регуляции, то возникает система моральных, правовых, религиозных, идеологических и т.д. регулятивов базисной деятельности, что в целом получило название надстройки [ЪегЪаи]. В своей совокупности базис и надстройка составляют общественное бытие, которое, осмысляясь индивидами в художественной, религиозной, научной, философской и даже обыденной формах, детерминирует возникновение общественного сознания [Веми$1$е1п\, которое, собственно говоря, в прямом смысле этого слова есть осознанное бытие [Ъе-м>ир1е £еш]3. В своей тотальности общественное бытие и общественное сознание составляют социальную формацию. В зависимости от того, как люди производят и воспроизводят свое бытие (какими орудиями, технологиями, какие отношения распределения и общения складываются между ними в зависимости от условий существования и производства и т. д.), в рамках формации конституируется и функционирует тот или иной способ производства.
В силу же того, что человеческая деятельность сущностно есть деятельность преобразующая, то значит, люди постепенно усовершенствуя технику и технологию, тем самым изменяют не только средства производства, но и весь бытийный базис своего существования, а вслед за ним с необходимостью изменяются и содержание регулятивной надстройки, и соответствующее измененному социальному бытию изменение общественного сознания. Таким образом, от поколения к поколению происходят изменения способов производства, которые со временем изменяют весь срой социальной жизни индивидов.
Отсюда видно, что история, взятая в ее общественно-производственном аспекте, с одной стороны, содержит в себе момент преемственности, непрерывности между различными поколениями периодами (Маркс прямо говорит о наследовании капиталов, деятельности и т. д.), когда бытийно-производственные условия одного поколения оказываются априорными для всякого последующего поколения; с другой стороны, эта непрерывность является динамической, ибо каждое новое поколение преобразует (усовершенствует или, напротив, деградирует) воспринятые условия от предшествующего поколения.
Эта концепция, разработанная Марксом и Энгельсом, получила у них название материалистического понимания истории (а у более поздних марксистов - исторический материализм). Сегодня много спорят о правомерности применения рубрики «материализм» к этому учению. Дело в том, что Маркс и Энгельс использовали данный термин не в метафизически-онтологическом смысле как учении о никем не созданной вечной материи (каковое мы находим в диалектике природы Ф. Энгельса4), а в праксеологическом смысле: под «бытием» понимается человеческая деятельность (которая, кстати, имманентно включает в себя «идею», «сознание» в виде целепола-гания), т. е. практическое единство субъекта и объекта, под «сознанием» же - мысли людей об этой деятельности. Фундаментальное отличие такого «материализма» от обычного философского материализма состоит в том, что под «бытием» Маркс понимает не столько объективную реальность в виде материи (Эпикур, Т. Гоббс, французские материалисты XVIII века), и даже не природного человека (стоики, Л. Фейербах), сколько диалектическое единство человека и природы в его практике. Базисной в этом бытии, с точки зрения Маркса, оказывается деятельность, направленная
на производство и воспроизводство существования самого социального организма., т. е. материальный праксис. И здесь не важно, какое общество берется для анализа: и в первобытном, и в индустриальном и в постиндустриальном (информационном) обществах в основе наличного, физического существования людей лежит их «питание», которое производится в материальной практике.
В силу изложенного выше о базисной роли производственной деятельности в общественном бытии, для Маркса самой ближайшей интерпретацией истории и становится интерпретация, в которой он фиксирует темпоральные изменения в механизмах наличного воспроизводства социального бытия. Исторические эпохи, различающиеся по способам воспроизводства, были названы Марксом социальными формациями [Gesellschaftsformationen]. И уже относительно этого фундаментального пункта марксовой философии истории его последователи и критики допустили неправомерные извращения, которые верно были названы экономическим редукционизмом. Согласно последнему, во-первых, существует только одна основа для движения истории - экономика и в первую очередь техника, которые детерминируют все остальные составные части социального универсума; во-вторых, это экономически обусловленное развертывание истории фиксируется в пяти формациях - первобытной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической.
Даже самый поверхностный анализ текстов самого Маркса показывает, что оба эти суждения никакого отношения к нему не имеют.
Во-первых, у Маркса нет учения о пяти общественных формациях, - последнее является «изобретением» сталинистов. У самого же Маркса мы находим относительно вопроса о количестве формаций следующий фрагмент: «Отношения личной зависимости (вначале совершенно первобытные) - таковы те первые формы общества, при которых производительность людей развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах. Личная независимость, основанная на вещной зависимости, - такова вторая крупная форма, при которой впервые образуется система всеобщего общественного обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных потенций. Свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в их общественное достояние, - такова третья ступень. Вторая ступень создает условия для третьей. Поэтому патриархальный, как и античный строй (а также феодальный), приходят в упадок по мере развития торговли, роскоши, денег, меновой стоимости, в то время как современный общественный строй вырастает и развивается одновременно с ростом этих последних»5.
Здесь речь идет о трех формациях, трех глобальных ступенях исторического развития, в рамках которых имеют место множество различных способов производства. В набросках ответа на письмо В. И. Засулич (1881 г.) Маркс пишет об архаической, или первичной, формации, основанной на общественной собственности; о вторичной формации, основанной на частном присвоении. Эта формация в предисловии к «Критике политической экономии» называется экономической общественной [die okonomische Gesellschaftsformation] (она охватывает азиатский, античный, феодальный и буржуазный способы производства). Формация будущего - «постэко-номическая». Но только во вторичной формации экономические отношения играют решающую роль. Экономика в данном контексте понимается как производство потребительных ценностей как продуктов частных работ, субъекты которых вступают в контакт исключительно путем обмена, т. е. производство выступает в виде созидания меновых стоимостей. Товарное производство достигает своего наиболее полного осуществления только в капиталистическом способе производства. В
первичной же и третичной формациях в качестве производственного базиса выступают совершенно иные формы человеческой деятельности. Там нет «экономических отношений» в их товарно-денежной форме. Но это не означает, что там нет производства. Поэтому экономическая интерпретация истории как некоторая всеобщая парадигма, приложимая ко всей человеческой истории, у Маркса отсутствует: экономическими факторами объясняются только способы производства в рамках экономической общественной формации и, прежде всего, в капиталистическом способе производства.
Во-вторых, у Маркса мы не находим никакого технологического детерминизма. Безусловно, технологии и орудия труда, применяемые людьми в своей производственной деятельности, во многих отношениях детерминируют их бытие, но они -только один из многих факторов детерминации. В одних условиях решающим фактором оказывается техника, в других - технология, в третьих - природные элементы, в четвертых - экономическая эффективность, в пятых - организация производственного процесса, в шестых - наука или даже энтузиазм масс (например, во время войны) и т. д.
Достаточно внимательно прочитать первый том «Капитала», чтобы убедиться в том, что Маркс не является экономическим и тем более технологическим детерминистом. Так, например, один из наиболее важных сюжетов его анализа - происхождение капитализма из недр феодального способа производства: Маркс показывает, что причиной формирования капитализма явилось не изменение техники (это следствие), а изменения в способе организации производственного процесса разрозненных средневековых ремесленников под властью одного капитала.
Антропологический срез исторического процесса. Второй срез исторического процесса, имплицитно содержащийся в анализируемом определении истории из «Немецкой идеологии», связан с тем, что, как выражается Маркс, человеческие индивиды (поколения) не только наследуют свою деятельность и изменяют посредством нее положенные условия своего наличного существования, но также видоизменяют старые (априорные) условия посредством «совершенно измененной деятельности». Т. е. в результате развертывания человеческой деятельности изменяются не только условия, но и сама деятельность. Именно этот последний момент, на наш взгляд, как раз-то и позволяет методологически эксплицировать одну из важнейших идей Маркса - идею об историчности человеческой природы (сущности). В «Нищете
философии» Маркс прямо говорит: «...вся история есть не что иное, как беспрерыв-
^ 6
ное изменение человеческой природы» .
Дело в том, что, как было показано выше, сущность человека представляет собой деятельность, понимаемую как практическую взаимосвязь человека с окружающим миром, связь, в непосредственном обнаружении которой конституируются отношения индивида с другими людьми, с природой, с предметным миром и, наконец, с самим собой, т. е. конституируются общественные отношения (gesellschaftliche УегЬактяяе). Человек также оказывается совокупностью всех тех отношений, связей, которые возникают в процессе развертывания праксиса между индивидом и внешним миром.
Таким образом, сущность человека - деятельность - включает в себя не только субъекта с его преобразующей активностью (внутреннее), но и объектный мир (внешнее), «втянутый» в эту активность. Практика - это вся тотальная совокупность необходимых субъектных и объектных условий и структурных элементов этой активности. Для Маркса человек - это не вещь, обладающая самосознанием и ограниченная пределами своего собственного тела, но действительная неразрыв-
ность субъектной и объектной сторон практики. Человек есть не только в-себе-сущее, «внутреннее» (комплекс тело/душа), но он постоянно в своей практике (представляющей собой диалектику овнешнения, опредмечивания внутреннего во внешний мир и распредмечивания, интериоризации внешнего бытия во внутренний мир психики) находится вне себя в прямом смысле этого слова: предметный мир оказывается действительным, практическим продолжением его сознания и его тела.
Субъектная сторона деятельности - это сами люди, их потребности, целепола-гания, установки, мотивы, страсти, умения, навыки, знания, фантазии, предрассудки и т. д. Объектная сторона деятельности - мир природы, предметный мир, созданный предшествующими поколениями, структура сложившихся общественных отношений, совокупность объективированных регулятивов этих отношений вроде права, морали, государства и т. д. Их тотальность и есть человек.
Изменяя, преобразовывая внешнюю, природно-предметную сторону своего бытия, человек изменяет не только формы предметности, но и те отношения, которые фундируются в этих формах. Так, например, сельскохозяйственная деятельность детерминирует один тип взаимоотношений (деревня), а промышленность - совершенно другой (город). Т. е. уровень развития техники и способы ее использования в процессе производства определяют характер взаимосвязи между людьми, определяют их образ жизни [LeЪensweise]; далее эти механизмы детерминируют юридическую, этическую и эстетическую надстройки, содержание и структуру общественного сознания, которое представляет собой совокупность того, что люди думают по поводу того, как они проживают свою жизнь, т. е. по поводу своего образа жизни. А коль скоро этот LeЪensweise определяется способом производства (материальной деятельностью), то значит, она, материальная деятельность, и детерминирует содержание человеческих мыслей о ней. Мы думаем большей частью о том, что происходит с нами и вокруг нас. Или, как выражался Маркс: «Не сознание определяет
7 т,
жизнь, а жизнь определяет сознание» . Т. е. структуры и содержание нашего непосредственного бытия, структуры нашей повседневной деятельности, интериоризиру-ясь, формируют структуры и содержание нашего сознания. А коль скоро человек в философской антропологии Маркса есть диалектическое единство внутреннего (сознание / тело) и внешнего (природно-предметно-социального бытия), то значит, вместе с изменением внешней стороны социального бытия изменяется и сам человек.
Таким образом, фундаментом изменения «субъектной» стороны человеческой природы выступает изменение ее «объектной» стороны. Деятельность (как присущая человеческому существу творческая активность) всегда разворачивается в структуре определенных общественных отношений, которые конституируются в результате развертывания этой деятельности и вне которых она просто-напросто не существует. А коль скоро это так, то различные типы отношений (т. е. взаимосвязей между людьми и вещами, порожденные осуществляемой практикой) детерминируют различные по своему содержанию типы деятельности, а значит, и различные типы человека. Люди, занимающиеся различной деятельностью, существующие в различных системах деятельности, суть различные люди, но при всем своем различии, при всей своей разности они, тем не менее, люди, ибо обладают способностью к деятельности, т. е. обладают сущностью, свойственной всем людям, обладают человеческой сущностью. Поэтому индивиды, преобразующие мир в различных условиях, различаются между собой, т. е. их единая всеобщая деятельностная природа модифицируется в соответствии с той объективной и субъективной предметностью, в рамках которой эта деятельность развертывается, и с которой она составляет органическую тотальность. Именно в этом смысле надо понимать известное различение Марксом «человеческой
природы вообще» (инвариантной деятельности) и ее исторических модификаций, в которых инвариантная деятельность наполняется конкретным содержанием8.
Экзистенциальный срез исторического процесса. Исторический процесс имеет не только внешнее, производственное преломление, он не только содержит в себе изменения в структурах человеческой деятельности, а значит, и изменения человека, он также определенным образом переживается человеческими индивидами. И коль скоро человеческое бытие - это деятельность, то экзистенциальная историчность схватывает то, как человек внутренне переживает свою собственную деятельность.
Что же это за экзистенциальный срез историчности? В цитированном выше фрагменте о трех формационных ступенях исторического процесса Маркс делает упор вовсе не на производственную составляющую (которая есть базис), а на человеческую, даже можно сказать экзистенциальную сторону исторического процесса, связанную с понятием свободы: история выступает как процесс постепенного освобождения человека. И это нам представляется решающим в марксовой философии истории.
Эта мысль о прогрессе свободы (в которой узнается тень великого учителя Маркса - Г. В. Ф. Гегеля) формулируется Марксом еще в одной второй модели периодизации истории, которую можно было бы назвать бинарной. В этой модели все человеческое существование делится на предысторию (включающую в себя первичную и вторичную формации из предыдущей схемы, т. е. традиционное и индустриальное общества) и собственно историю (включает «постэкономическую» формацию). Иногда Маркс и Энгельс говорят о «царстве необходимости» (предыстория) и «царстве свободы» (история).
Чтобы понять сущность этой антропологической интерпретации истории у Маркса, необходимо снова обратиться к его учению о сущности человека.
Выше мы сказали, что способом человеческого бытия является деятельность [die Tatigkeit], в которой диалектически связаны субъект и объект. Но сам способ этой взаимосвязи оказывается для Маркса весьма существенным, особенно в связи с его переживанием самим человеческим существом.
Дело в том, что человек как человек может быть только через свою связь с миром, поэтому мир для Маркса - это выражение человеческой действительности, в которой он осуществляет свою собственную действительность, в которой человек сам только и становится человечным. Чтобы чувствовать себя человеком, человеческое существо по своей природе всегда имеет имманентную потребность быть связанным с миром (с другими людьми, животными, растениями, природой, с вещами, с самим собой) в свободной творческой деятельности, которая сама по себе, вне каких бы то ни было утилитарных целей, доставляет человеку наслаждение, конституированное нормальной формой общественного общения между субъектной и объектной сторонами человеческого бытия-в-мире. Именно такая деятельность является, с точки зрения Маркса, собственно человеческой par excellence, в отличие от не-свободной, вынужденной жизнедеятельности животного, направленной сугубо на достижение конкретных целей по удовлетворению тех или иных бытийных потребностей.
Если человеческая деятельность реализуется как деятельность внутренне и внешне свободная - а такова она по своей имманентной сущности9, - то связь человека с миром экзистенциально переживается этим человеком как наслаждение, удовольствие [Genu^]10. Такую - подлинно человеческую, соответствующую понятию человека - форму праксиса Маркс называет самодеятельностью [Selbstbetatigung]1.
Но в конкретно-исторических условиях существования человека подлинный праксис фактически никогда не осуществлялся в своей тотальности, а если и имел место, то только для весьма ограниченного числа людей (как правило, из экономически господствующего класса, ибо они освобождены от необходимости превращать свою деятельность в простое средство для выживания, а не в цель). Большинство же людей (трудящиеся в широком смысле) вынуждены осуществлять деятельность, которая именуется работой [die Arbeit], и которая приносит ее субъектам страдание, внутренне опустошение и утомление, превращая человеческих индивидов в некоторое подобие скота. Такая форма деятельности называется неподлинной, или отчужденной.
В исторической ретроспективе диалектика подлинной и неподлинной деятельности может быть представлена следующим образом. В первобытном обществе в условиях ограниченности и примитивности орудий труда все члены общества были вынуждены осуществлять тяжелый повседневный физический труд [die Arbeit] в целях сохранения своего собственного наличного бытия. Но с развитием техники, организации производства и умений небольшая часть общества в определенных условиях освобождается от вынужденного труда [die Arbeit] и начинает заниматься только той деятельностью, которая им нравиться [die Selbstbetatigung] и доставляет им удовольствие [Genu^]. С постепенным движением истории и соответствующего развития производительных сил и производственных отношений, все большая и большая масса населения освобождается от труда и получает доступ к самодеятельности, правда пока только в виде постепенного увеличения свободного времени. Коммунизм же представляется Марксу как такое общество, в котором все индивиды будут осуществлять только die Selbstbetatigung (за исключением самого необходимого вынужденного труда)12.
Таким образом, видно, что для Маркса исторический процесс предстает в виде постепенного, во многих отношениях трагического, движения от die Arbeit к die Selbstbetatigung, от вынужденности к свободе, от отчуждения к полноте бытия, от неподлинности человеческого бытия к своей подлинности, от страдания к удовольствию. В структуре этого исторического движения при ближайшем рассмотрении можно выделить следующие три стадии:
(1) тотальное господство die Arbeit (что соответствует первичной, доэкономи-ческой общественной формации);
(2) разделение общества на социальные группы, одна из которых существует за счет другой в силу наличия излишков (позже - частной собственности), т. е. происходит социальное разделение между die Arbeit и die Selbstbetatigung, т. е. страданием и наслаждением, характеризующееся неравенством (такое положение дел характерно для экономической общественной формации);
(3) тотальное господство die Selbstbetatigung при известном сохранении необходимого труда (die Arbeit), который, правда, уже не будет носить характер отчуждения и страдания, так как индивиды будут выбирать его свободно (постэкономиче-ская общественная формация).
Таким образом, история приобретает своеобразное экзистенциальное измере-ние13, ибо здесь схватывается то, как люди личностно относятся к своей собственной деятельности и ее общественному характеру. В силу же того, что die Arbeit означает не-свободу, то она (работа) есть бесчеловечность, в то время как подлинность человеческого бытия, данная в наслаждении свободным творчеством die Selbstbetatigung, есть, напротив, человечность, то исторический процесс, по Марксу, развертывается не только в сторону всесторонне развитой личности, не только в сторону господства творчества и свободы, не только в сторону действительного наслаждения своей сво-
бодной деятельностью, но и в сторону человечности. И в этом отношении можно, перефразируя известную фразу Ф. Энгельса сказать, что коммунистическая революция есть скачок из «царства бесчеловечного существования человека» в «царство
14
подлинной человечности» .
Самое важное в этом деятельностном срезе истории состоит в том, что Маркс в своих работах достаточно подробно исследует то, каким образом die Arbeit и die Selbstbetatigung влияют на человеческих индивидов: как работа в качестве отчужденного труда уродует внешний и внутренний мир рабочего; как, казалось бы, свободная деятельность праздного капиталиста, в условиях отчуждения также приносит ему страдания в виде одиночества, пресыщенности, скуки и несчастья. «Имущий класс и класс пролетариата представляют одно и то же человеческое самоотчужде-ние [menschliche Selbstentfremdung]. Но первый класс чувствует себя в этом самоот-чуждении удовлетворенным и утвержденным, воспринимает отчуждение как свидетельство своего собственного могущества и обладает в нем видимостью человеческого существования [Schein einer menschlichen Existenz]. Второй же класс чувствует себя в этом отчуждении [Entfremdung] уничтоженным, видит в нем свое бессилие и действительность нечеловеческого существования [Wirklichkeit einer unmenschlichen Existenz]»15.
Только коммунистическая революция сбрасывает «с себя всю старую мерзость» [ganzen alten Dreck] и уничтожает не один господствующий класс, заменяя его другим господствующим классом, а уничтожает «современную форму деятельности» [die moder[ne] Form der Tatigkeit]16, т. е. труд [die Arbeit]: «при всех прошлых революциях характер деятельности всегда оставался нетронутым, - всегда дело шло только об ином распределении этой деятельности, о новом распределении труда между иными лицами, тогда как коммунистическая революция выступает против прежнего характера деятельности, устраняет труд»11.
Наслаждение и радость возможны только тогда, когда человеческая деятельность перестает быть работой, вынужденным трудом1*, осуществляемым ради физического выживания, и становится самодеятельностью. Деятельность же, совершающаяся в условиях, в которых уничтожен отчужденный труд, по сути дела, совпадает с наслаждением, так как здесь «отпадает самая основа всей этой противоположности между трудом и наслаждением!»19
Если попытаться в виде схемы представить марксовы подходы к периодизации исторического процесса, то мы получим следующие модели:
Первичная (доэкономиче-ская) формация Вторичная (экономическая) формация Третичная (постэкономи-ческая) формация
Всеобщее господство die Arbeit Классовое разделение die Arbeit и die Selbstbetatigung Всеобщее господство die Selbstbetatigung
Предыстория История
Царство необходимости Царство свободы
Бесчеловечное существование человека Подлинная человечность
Подводя итог предпринятому разысканию, можно заключить, что в философии истории Маркса имеет место не только собственно социально-производственное понимание исторического процесса, которое выражено в его учении об общественных формациях и способах производства. Социальные процессы производства и воспроизводства наличного бытия человеческих индивидов, безусловно, являются базис-
ными. Более того, именно их анализ позволяет научно объяснить историческую динамику социального бытия. Но для Маркса социально-производственные процессы -это всего лишь тот фундамент, посредством анализа которого мы можем пробиться к собственно человеческому, экзистенциальному срезу исторического процесса. А этот срез эксплицирует то, что история - это не только естественноисторическая закономерная смена способов производства и общественных формаций, но и параллельное освобождение человека от бесчеловечности, постепенное превращение его в подлинно человеческое существо, сущность которого заключается в способности свободно осуществлять свою творческую деятельность [die Selbstbe^tigung], наслаждаясь ею. К сожалению, эта экзистенциальная интерпретация истории в работах К. Маркса до сих пор остается незамеченной.
Примечания
1 «... производственная жизнь и есть родовая жизнь. Это есть жизнь, порождающая жизнь. В характере жизнедеятельности заключается весь характер данного вида, его родовой характер, а свободная сознательная деятельность как раз и составляет родовой характер человека» (Маркс, К. Из ранних произведений / К. Маркс, Ф. Энгельс. - М., 195б. - С. 5б5).
2 Маркс, К. Соч. Т. 3 / К. Маркс, Ф. Энгельс. - С. 44-45.
3 «Сознание [das Bewufitsein] никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием [das bewufite Sein], а бытие людей есть реальный процесс их жизни» (Там же. С. 25).
4 Следует обратить внимание на то, что у Маркса такого учения нет, и то, что сталинисты назвали «диалектическим материализмом» к Марксу никакого отношения не имеет.
5 Маркс, К. Соч. Т. 4б, ч. 1 / К. Маркс, Ф. Энгельс. - С. 1GG-1G1. Более подробно см.: Любутин, К. Н. История западноевропейской философии / К. Н. Любутин, Ю. К. Саранчин. - М., 2GG2. - С. 139-14G.
6 Маркс, К. Соч. Т. 4 / К. Маркс, Ф. Энгельс. - С. 1б2.
7 Маркс, К. Соч. Т. 3 / К. Маркс, Ф. Энгельс. - С. 25.
8 См.: Маркс К. Соч. Т. 23 / К. Маркс, Ф. Энгельс. - С. б23. Ср.: Фромм, Э. Психоанализ и этика / Э. Фромм. - М., 1993. - С. 345; Фромм, Э. Марксова концепция че-
ловека / Э. Фромм // Фромм, Э. Душа человека. - М., 1992.
9 «Свобода» здесь понимается как сознательное творчество.
1G Интерес Маркса к проблеме наслаждения можно проследить, по крайней мере, начиная с 1839 года, когда он подготавливал материалы к докторской диссертации, посвященной различиям между философскими системами Демокрита и Эпикура (1841). О категории наслаждения у Маркса см.: Маркс К. Из ранних произведений. С. 5б8, 592-593, 6G8-6G9, б1б; Маркс К. Т. 3. - С. 419.
11 Категорию die SelbstbeMtigung Маркс подробно рассматривает в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» (см.: Маркс К. Из ранних произведений. С. 571) и «Немецкой идеологии» (Маркс К. Соч. Т. 3. - С. 67-7G, 72-73).
12 «Устранение капиталистической формы производства позволит ограничить рабочий день необходимым трудом» (Маркс, К. Соч. Т. 3. - С. 539).
13 Ср.: Фромм, Э. Душа человека. - С. 381.
14 Наиболее полно учение о человечности и бесчеловечности мы находим в совместной работе Маркса и Энгельса «Святое семейство». См. особенно: Маркс, К. Соч. Т. 2 / К. Маркс, Ф. Энгельс. - С. 39-42.
15 Там же. - С. 39.
16 Маркс, К. Соч. Т. 3. - С. 70.
17 Там же. - С. 70.
18 «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства» (Маркс, К. Соч. : в 9 т. Т. 9. Ч. II / К. Маркс, Ф. Энгельс. - С. 349).
19 Маркс, К. Соч. Т. 3. - С. 206.
Е. В. Пашинцев
ПРОБЛЕМА ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ В ФИЛОСОФИИ И. ИЛЬИНА
В статье дается критический анализ социально-философских взглядов русского философа И. Ильина. В ходе анализа обнаруживается противоречивое сочетание гуманистического подхода автора к феномену частной собственности с утопическими и даже реакционными следствиями, вытекающими из данного подхода. Методологическим основанием такой теоретической раздвоенности, по мнению автора статьи, является неотрефлектированность самого понятия частной собственности, отождествление данного понятия с понятием собственности вообще.
Ключевые слова: частная собственность, И. Ильин, русская философия, тоталитаризм.
Грандиозный исторический эксперимент, связанный с семидесятилетней отменой частной собственности и ее последующим восстановлением, не может не привлекать внимание теоретиков к этой фундаментальной социальной форме. Наиболее подходящим способом социально-философской рефлексии в данной ситуации может быть только возврат к тому культурному наследию, которое предшествовало социалистическому эксперименту, а отчасти и сопровождало его. Речь идет о русской религиозно-философской мысли и, в частности, о социально-философских взглядах И. Ильина.
В своей работе «Путь духовного обновления», напечатанной в 1935 году, И. Ильин фиксирует два противоположных отношения к частной собственности. Одно отношение - духовное, т. е. «начинающееся от Бога и духа, и утверждающее начало частной собственности, идущее от веры и любви»1. Другое отношение -атеистическое, «идущее из рассудка и ненависти, презирающее свободу и совесть, сознательно разлагающее семью, родину и национальную жизнь, подрывающее в человеке все основы правосознания и сверхклассового государства»1. Поскольку идеологическая ангажированность автора совершенно очевидна, переведем анализ данного вопроса в более спокойное теоретическое русло. По существу в работе русского философа противопоставляются два подхода к частной собственности - социологический (марксистский) и гуманитарный (религиозно-философский). Следует отметить, что у самого автора эти два подхода нередко переплетаются между собой.
Начнем с анализа гуманитарного аспекта частной собственности. Здесь И. Ильин обосновывает два аргумента в пользу частной собственности. Прежде всего он стремится доказать, что частная собственность позволяет человеку реализовать себя во внешнем мире. Фактически отождествляя частную собственность с вещами,
