CC BY
14
Говоря о соотношении крайней необходимости и обоснованного риска, следует отметить, что в отечественном уголовном законодательстве досоветского периода статья об обоснованном риске отсутствовала, что повлекло за собой практику подведения под признаки крайней необходимости отдельных случаев обоснованного риска, несмотря на то, что крайняя необходимость и обоснованный риск - это самостоятельные виды обстоятельств, исключающих преступность деяния, со своими специфическими признаками и особенностями.
Будучи обстоятельствами, исключающими преступность деяния, и крайняя необходимость, и обоснованный риск имеют в некоторых аспектах схожую правовую сущность и признаки. В качестве примера можно привести наличие общественно-полезной цели, которая при крайней необходимости выражается в стремлении предотвратить больший вред защищаемым законом интересам общества и государства [2], а при обоснованном риске она нормативно не конкретизируется, но подразумевается ее позитивный характер. К тому же при крайней необходимости причинение вреда является единственной возможностью предотвращения большего вреда, также и при обоснованном риске поставленная цель не может быть достигнута иным путем. И крайняя необходимость, и обоснованный риск призваны исключать преступность деяния и как следствие уголовную ответственность в случаях, внешне содержащих признаки состава того или иного преступления, но в силу отсутствия в первую очередь такого признака, как общественная опасность, не являющихся преступными и не должными быть наказуемыми в уголовно-правовом порядке.
Но в то же время крайняя необходимость и обоснованный риск являются самостоятельными обстоятельствами, исключающими преступность деяния, потому как существуют признаки, не позволяющие объединить их в одно обстоятельство или рассматривать деяния при обоснованном риске по правилам крайней необходимости. К таким признакам можно отнести:
- при крайней необходимости вред причиняется для устранения опасности, непосредственно угрожающей
Ростовский государственный университет
личности, ее правам и правоохраняемым интересам; при обоснованном риске такой непосредственной опасности может не быть либо она лишь вероятна, но стремясь к достижению общественно полезной цели, не достижимой не связанными с риском действиями (бездействием), субъект сам создает опасную ситуацию;
- при крайней необходимости причиненный вред является необходимым и неизбежным для предотвращения опасности, тогда как при обоснованном риске он лишь вероятен, возможен;
- при крайней необходимости больший вред должен быть предотвращен путем причинения меньшего вреда. При обоснованном риске грозящая опасность может быть не предотвращена;
- превышение пределов крайней необходимости влечет за собой уголовную ответственность лишь в случаях умышленного причинения вреда. При отсутствии хотя бы одного из условий правомерности обоснованного риска возможна ответственность и за неосторожное причинение вреда;
- при крайней необходимости существует источник опасности, а сами действия направлены на предотвращение вреда; при обоснованном риске действия не обусловлены грозящей опасностью, они направлены на достижение общественно-полезной цели.
Наличие существенных отличий крайней необходимости и обоснованного риска обязывают правоприменительные органы (органы суда, прокуратуры и внутренних дел) тщательно устанавливать, какое именно из обстоятельств, исключающих общественную опасность и противоправность деяния, имело место в каждом конкретном случае, и на основе этого осуществлять квалификацию содеянного во избежание серьезных ошибок и принятия несправедливых процессуальных решений.
Литература
1. Уголовное право России: Учебник для вузов. Т. 1. Общая
часть. / Под ред. А.Н. Игнатова, Ю.А. Красикова. М.,
1999. С. 298.
2. Наумов А.В. Уголовное право: Учебник. М., 1996. С. 147.
31 мая 2006 г.
© 2006 г. М.Х. Поркшеян
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ ПРАВ ГРАЖДАН: АНАЛИЗ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ПРАКТИКИ ЕГО ПРИМЕНЕНИЯ
Посягательства на избирательные права граждан в судебной и следственной практике встречаются достаточно редко, что свидетельствует о высоком уровне латентнос-ти подобного рода преступлений. Это обусловлено отсутствуем теоретически обоснованных рекомендаций по применению соответствующих положений закона; недостаточной профессиональной подготовленностью сотрудников правоохранительных органов; связано со сложностями, возникающими при расследовании и судебном рассмотрении указанной категории дел; несовершенством уголовного и административного законодательства.
Рассмотрим практику применения наиболее «проблемных» положений уголовного закона, имеющих непосредственное отношение к теме исследования.
Часть 2 ст. 141 УК РФ (п. «а») устанавливает ответственность за воспрепятствование свободному осуществлению гражданином своих избирательных прав, соединенное с подкупом. Для привлечения к уголовной ответственности не имеет значения, кого подкупают: избирателя, кандидата, либо члена избирательной комиссии [1]. Подкуп может быть открытым, когда виновный передает указанным лицам вознаграждение за
желаемое поведение, а может быть завуалированным (например, под видом благотворительной деятельности). Ответственность по ч. 2 ст. 141 УК РФ наступает лишь в том случае, если подкуп препятствует свободному осуществлению гражданином избирательных прав. Теоретически это возможно, если, например, при голосовании предусматриваются какие-либо формы контроля за волеизъявлением граждан, избиратель это осознает и голосует за подкупающего его кандидата с тем, чтобы получить обещанное вознаграждение. Однако на практике представить такую ситуацию трудно. Виновному практически всегда удается уйти от уголовной ответственности, даже если он «пойман за руку». Как правило, в этом случае применяется ст. 5.16 КоАП РФ «Подкуп избирателей, участников референдума либо осуществление в период избирательной кампании, кампании референдума благотворительной деятельности с нарушением законодательства о выборах и референдумах» [2], а сам кандидат вообще остается в стороне, ссылаясь на то, что не имеет к подкупу никакого отношения.
В целях повышения эффективности противодействия административному ресурсу в уголовный закон была включена норма, устанавливающая ответственность за вмешательство с использованием должностного или служебного положения в деятельность избирательной комиссии (ч. 3 ст. 141 УК РФ). За такие действия предусмотрено наказание до четырех лет лишения свободы со штрафом.
Казалось бы, это дополнение является значительным шагом вперед. Однако на практике данная статья не применяется, ей отводится сугубо превентивная роль. Представители действующей власти активно используют свое должностное и служебное положение с тем, чтобы повлиять на результаты голосования, но не напрямую, а через своих подчиненных. При выявлении фактов подобных противоправных действий виновные ссылаются на то, что подчиненные действуют без их ведома, по собственной инициативе и в лучшем случае правоохранительные органы и избирательные комиссии выносят в отношении таких чиновников предупреждения о недопустимости впредь нарушения избирательного законодательства.
Долгое время в уголовном праве России существовал пробел - отсутствовала норма, позволяющая осуществлять уголовное преследование за незаконное финансирование избирательной кампании. В июле 2003 г. данный недостаток был устранен путем дополнения Уголовного кодекса РФ статьей 141.1 «Нарушение порядка финансирования избирательной кампании кандидата, избирательного объединения, избирательного блока, деятельности инициативной группы по проведению референдума, иной группы участников референдума». К ответственности по данной статье могут быть привлечены лица, оказывающие финансовую (материальную) поддержку в крупных размерах избирательной кампании кандидата, избирательного объединения, избирательного блока помимо средств избирательного фонда (ч. 1 ст. 141.1), а также кандидаты и их уполномоченные представители по финансовым вопросам, использующие в крупных размерах такую
поддержку для проведения избирательной кампании или израсходовавшие в крупных размерах со специального избирательного счета пожертвования, запрещенные законодательством о выборах (ч. 2 ст. 141.1). Уголовно наказуемым является превышение установленной законом предельной суммы всех расходов средств избирательного фонда кандидата. Косвенной формой преступного финансирования признается даже оплата агитационных материалов по заниженным расценкам. Мало того, наказывается не только получение от иных лиц сверхлимитных средств на выборы, но и использование кандидатом собственных средств сверх установленной нормы [3]. Реально к ответственности по ст. 141.1 УК РФ пока никто не привлекался, ибо для предъявления обвинения фактически необходимо вскрыть двойную бухгалтерию у пиар-структуры, однако пока что это сделать не удавалось.
Пожалуй, одной из самых больших проблем в избирательной сфере для многих российских регионов является фальсификация избирательных документов, активно применяющаяся коррумпированными политиками для прихода к власти. В новой редакции УК РФ ст. 142 разделена на две самостоятельные нормы -ст. 142 «Фальсификация избирательных документов, документов референдума» и ст. 142.1 «Фальсификация итогов голосования». Объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 142 УК РФ, образуют: а) фальсификация избирательных документов или документов референдума (ч. 1); б) подделка подписей избирателей, участников референдума или заверение заведомо поддельных подписей (подписных листов) (ч. 2); в) незаконное изготовление, а равно хранение или перевозка незаконно изготовленных бюллетеней для голосования (ч. 3).
Диспозиция ст. 142.1 УК РФ сформулирована по казуистическому принципу (что повлекло ее громоздкость) и предусматривает 12 различных случаев фальсификации итогов голосования, причем не все деяния, отнесенные законодателем к числу уголовно наказуемых, достигают степени общественной опасности, характерной именно для преступлений. С некоторыми вполне успешно можно бороться мерами избирательного и административного законодательства. В частности, достаточно, на наш взгляд, лишь административной ответственности за подписание членами избирательной комиссии протокола об итогах голосования до подсчета голосов или установления итогов голосования, либо за представление заведомо неверных сведений об избирателях, если эти действия не повлекли за собой неправильного установления итогов голосования.
Кроме того, не вдаваясь в подробности юридического анализа положений названных уголовно-правовых норм, хотелось бы отметить, что во многих случаях они «пересекаются», что негативным образом сказывается на правоприменении. Так, ряд действий, отнесенных законодателем к фальсификации итогов голосования, одновременно подпадают под признаки фальсификации избирательных документов. В частности, заведомо неправильное составление списков избирателей, выражающееся во включении в них лиц,
не обладающих активным избирательным правом, или вымышленных лиц; фальсификация подписей избирателей в списках избирателей; заведомо неверное (не соответствующее действительным итогам голосования) составление протокола об итогах голосования являются, с нашей точки зрения, частными случаями фальсификации избирательных документов, поскольку списки избирателей, избирательные бюллетени, решения (протоколы) избирательных комиссий относятся к числу избирательных документов.
На первый взгляд может показаться, что в этом случае ст. 142 и 142.1 УК РФ соотносятся между собой как общая и специальная нормы. Однако сопоставление их санкций показывает, что на самом деле это не так: ст. 142 (ч. 1) и 142.1 УК РФ предусматривают одинаковый максимальный размер наказания - до 4 лет лишения свободы. Обычно же в догматике уголовного права специальный состав конкретизирует общую норму и предусматривает увеличение либо уменьшение типовой санкции [4].
В этой связи предлагаем во избежание путаницы и проблем при правоприменении объединить ст. 142 и 142.1 УК РФ в одну норму, установив в ч. 1 ответствен-
Ростовский государственный университет
ность за фальсификацию избирательных документов, документов референдума, в ч. 2 - за фальсификацию итогов голосования, а в части 3 предусмотреть квалифицирующие признаки для названных деяний (подкуп и совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой). Такое совершенствование уголовного законодательства поможет сделать его более понятным и, следовательно, будет способствовать повышению эффективности борьбы с электоральной преступностью.
Литература
1. Курс российского уголовного права. Особенная часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М., 2002. С. 270.
2. Кодекс об административных правонарушений РФ. М., 2005.
3. О работе Государственной Думы в июне 2003 г. (4-21 июня) // http://www.duma.hro.org/analis.php.
4. Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. М., 2000. С. 80.
31 мая 2006 г.
© 2006 г. З.Х. Сабанчиев
ВЫБОР ГОСУДАРСТВЕННОЙ СТРАТЕГИИ В РЕГУЛИРОВАНИИ ОТНОШЕНИЙ КОНКУРЕНЦИИ И МОНОПОЛИИ
Регулированию отношений конкуренции и монополии в России до сих пор не уделялось должного, на наш взгляд, внимания. И связано это с тем, что в погоне за стабилизацией и развитием экономики не учтен фактор, который и является одной из основ экономики. В последнее время СМИ и даже Президент РФ заговорили о негативных моментах вокруг указанных отношений. Поэтому, видимо, настало время выбора курса государства в отношениях конкуренции и монополии.
Обзор систем антимонопольного законодательства ведущих стран мира позволяет сделать вывод, что эта отрасль права в своем современном виде сформировалась примерно к середине 80-х гг. ХХ в. Принято выделять три системы антимонопольного регулирования.
Американская система, действующая в США, Чили и некоторых других странах, исходит из принципа запрещения, т.е. формального юридического запрета монополистической практики как таковой. Как заметили в своем исследовании Ф. Шерер и Д. Росс, «Соединенные Штаты были... первой страной, начавшей проводить активную антитрестовскую политику. В других странах эта политика. молода, и ... о ней почти нечего сказать» [1, с. 182]. Это наиболее формализованная и жесткая парадигма системы антимонопольной защиты общества, существующая более 110 лет. По свидетельству Э. Дж. Долана и Д. Линдсея, по «уровню активности и изощренности антимонопольных мер США далеко превосходили все остальные страны; по сравнению с американской их практика регулирования отличалась высокой сдержанностью» [2].
В США интересы поддержания конкуренции на национальном рынке имеют явный приоритет в сравнении с задачами экономического развития страны, в том числе с сохранением неконкурентоспособных производств и компаний (исключение - защита внутреннего рынка от демпинга). В других же странах акцент делается на предотвращение злоупотреблений со стороны фирмы или группы фирм, обладающих монопольной властью.
Антитрестовская политика до недавнего времени имела относительно небольшое значение вне пределов Соединенных Штатов. В других странах стремились занять... мягкую позицию по отношению к слияниям и картельным соглашениям. В Канаде, Великобритании, Западной Германии и ряде других стран антитрестовская политика по американским меркам осуществляется не столь энергично. Правительства некоторых стран занимают мягкую позицию по отношению к своим внутренним производителям с целью вытеснения с рынка зарубежных конкурентов и дают возможность внутренним фирмам действовать подобно монополиям
[3].
Европейская система, принятая в странах ЕС и ряде других стран, в основу которой положен принцип контроля и регулирования, сложилась гораздо позднее чем в США, а именно после второй мировой войны. Здесь монополистическая деятельность, действующая в пределах ЕС, в принципе не исключается, не запрещается, но допускается, пока не нарушает установленных в законе условий. Такая система по сути является протекционистской по отношению к сколько-нибудь конкуренции
