CC BY
28DOI: 10.24412/2076-1503-2021 -12-37-43 NIION: 2018-0076-12/21-377 MOSURED: 77/27-023-2021-12-576
ЧЕРНЯВСКИЙ Александр Геннадьевич,
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры конституционного (государственного) и международного права, Федеральное государственное казенное военное образовательное учреждение высшего образования «Военный университет им. князя Александра Невского Министерства обороны Российской Федерации»,
е-mail: mail@law-books.ru
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ТЕОРИИ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ
Аннотация. В статье изложен взгляд автора на то, что каждая правительственная функция, взятая отдельно, имеет значение только средства к достижению цели и только по отношению к государственному целому приобретает собственную целесообразность, которую она утрачивает, как только отделяется от этого целого. Одновременно, по мнению автора, объясняется и подтверждается то, что в некоторых государствах происходит, что идея целого как бы утрачивается и средства занимают место цели. Главная причина такого, достойного сожаления, явления лежит в изолированном положении различных правительственных ведомств. Автор полагает, что в каждой стране государственный механизм характеризуется специфическими признаками и многочисленными особенностями.
Ключевые слова: государственная идея, правительственная функция, внутренняя целесообразность, министерства, идея справедливости.
CHERNYAVSKYAlexander Gennadievich,
Doctor of Law, Professor, Professor of the Department of Constitutional (State) and International Law, Prince Alexander Nevsky Military University of the Ministry of Defense of the Russian Federation
SOME ASPECTS OF THE THEORY OF EXECUTIVE POWER
Annotation. The article presents the author's view that each government function, taken separately, is only a means to an end and only in relation to the state whole acquires its own expediency, which it loses as soon as it is separated from this whole. At the same time, according to the author, it is explained and confirmed that in some states it happens that the idea of the whole is lost and the means take the place of the goal. The main reason for this deplorable phenomenon lies in the isolated situation of various government departments. The author believes that in each country the state mechanism is characterized by specific features and numerous features.
Key words: state idea, government function, internal expediency, ministries, idea of justice.
Действительно, правление образует нечто целое, и только как целое его деятельность имеет присущую ей цель, которая состоит ни в чем ином, как в подчинении совокупной деятельности различных элементов и сил одной общей государственной идеи. Каждая правительственная функция, взятая отдельно, имеет значение только средства к достижению цели и только по отношению к государственному целому приобретает собственную целесообразность, которую она утрачивает, как только отделяется от этого целого [1]. Это вполне можно уяс-
нить, если мы сравним эти правительственные функции с юстицией или военным ведомством.
Соблюдение правосудия и забота об охране страны сами по себе составляют несомненное благо и необходимы, но, например, взимание налогов и сборов, взятое само по себе, нельзя считать ни благом, ни необходимостью, а положительным злом. Благом и необходимостью оно является только как средство для достижения цели. То же самое можно сказать и о полиции, предписания и запрещения которой становятся благом и необходимостью только когда имеют в
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2021
виду общественное благосостояние. Даже министерство образования, соприкасающееся с высшей сферой человеческого духа, ведает только средствами для достижения цели, потому что государство не занимается наукой и искусством, которые сами по себе принадлежат к высшей сфере человеческой жизни, лежащей вне государства, а выделяет только средства для занятия ими. Государство само не учит, но само вершит правосудие, а не выделяет только средства к его реализации, также точно, как оно выделяет только средства для ведения войны, а само ведет войну. Поэтому военное ведомство и юстиция совершенно отличаются от правления. Ибо все функции правления сами по себе есть только средства и только по отношению к государственному целому получают характер внутренней целесообразности, которого взятые сами по себе не имеют. Если это справедливо, то различные сферы правительственной деятельности не должны сосредоточиваться в замкнутых министерствах, что, напротив, свойственно министерству юстиции и военному ведомству, но для того, чтобы не утратить своей внутренней целесообразности, должны подчиняться высшему государственному управлению.
Этим объясняется и подтверждается то, что в некоторых государствах происходит, что идея целого как бы утрачивается и средства занимают место цели. Главная причина такого, достойного сожаления, явления лежит в изолированном положении различных правительственных ведомств. И в самом деле - к какому хорошему результату может привести, если одно и то же дело будет рассматриваться в различных министерствах. Так, например, торговая политика столько же непосредственно касается внешних отношений, сколько финансовая часть торговли и сельского хозяйства, а каковы же должны быть последствия, если в одном министерстве делу будут давать одно, а в другом - другое направление? В действительности все правительственные дела имеют смешанный характер, вследствие чего они одновременно реализуются во многих министерствах, хотя и не всегда в одинаковой мере и не всегда это бывает достаточно очевидно, и, следовательно, изолированное исполнение их не может быть целесообразным. Неизбежным следствием разделения правительственной сферы на самостоятельные ведомства будет стремление этих ведомств приобрести возможно больший круг компетенций; такое стремление будет тем сильнее, чем более будет утрачиваться идея единства. Таким образом утрата идеи единства ведомств может расти и доходить до такой степени, что вместо того, чтобы вершить дела, реализовывать совместно функции государства, отдельные
ведомства усиленно стремятся к тому, чтобы создать новые, единственно для того, чтобы придать себе важность и значение. Отсюда происходит внутренне неэффективная деятельность, вызывающая постоянное увеличение бесполезных расходов [2]. Так же происходит, когда за счет способностей одного из руководителей министерств ему поручаются дела других министерств, это дает эффект в какой-то период времени, но нарушенный искусственно баланс сказывается на дальнейшей их деятельности и на эффективности расходов, в том числе.
Эта проблема чувствуется в той или иной мере повсюду, и ее стараются искоренить установлением главы исполнительной власти; президента, премьер-министра, канцлера. Чаще всего эта должность главы исполнительной власти закреплена за главой государства, т.к. подразумевает за собой управление министерством иностранных дел и военным ведомством. Так как во внешней своей деятельности государство всегда проявляется как единое целое, и реализация внешних сношений более всего способствует пониманию общего и целого.
Тем не менее, еще многого не достает для полного уяснения воззрения в этом отношении. Так, например, на различные министерства смотрят как на учреждения равноправные, как будто каждое из них преследует самостоятельную, государственную цель, чему нет никакого основания; напротив, можно утверждать, что юстиция и военное ведомство имеют свои собственные, присущие им цели, - финансы же, полиция и т.п. имеют значение только как средства достижения цели государства и являются подразделениями единого неразрывного правительственного целого. Поэтому, когда речь идет о подчинении, то оно, конечно, не может быть одинаково. Те министерства, которые, по существу, составляют подразделение правительственной сферы, должны быть подчинены прямому и действительному руководству; что же касается министерств юстиции и военного, то по отношению к ним дело идет только о подчинении их верховному единству. Конечно, сюда относятся и специальные службы, так, в России - Служба внешней разведки, в США - разведывательное сообщество, и т.д.
Таким образом, отношение должности премьер-министра к министерствам двоякое, а именно: к последним двум премьер-министр относится только как председательствующий; к ведомствам же собственно правительственным - как основной руководитель. Одно уточнение, если руководитель правительства не является главой государства, потому в этом случае данные ведомства находятся, так же, как и все остальные министерства, под его прямым руководством, и чаще
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2021
всего глава государства является и верховным главнокомандующим. Однако контроль за их деятельностью имеет специфику.
К подразделению собственно правительственного ведомства привело общее аналитическое направление новейшего времени. Атомистические воззрения довели это само по себе разумное разделение труда до совершенной разобщенности, а с другой стороны, усиливающийся формализм поставил рядом и приписал равное значение вещам, по существу, внутренне различным.
Если вернуться к истории вопроса, то этой ошибки не избегнул и Шталь, который в «Науке о государстве» [3] ставит рядом финансовое и военное ведомство, полицию и юстицию и старается каждое из них вывести из присущих им принципов, хотя сам не определяет принципа финансов, а только трех остальных правительственных ветвей и из них одну только юстицию верно характеризует принципом справедливости. В войске, по его мнению, осуществляется идея могущества, между тем, как, по существу, могущество принадлежит скорее государству и осуществляется в правительстве, между тем, как войско представляет одну только сторону этого могущества. Говорят о могуществе правителя, но никто не говорит о могуществе полководца, и если войско называют военной силой, то название власти ему не присваивается. Чаще же всего военную силу называют просто армией. Этим указывается, что вооружение, т.е. право носить оружие, соединенное с обязанностью охраны страны, составляет саму характеристическую сторону войска. Внутренний же принцип охранительной силы состоит в храбрости, откуда происходит также латинское слово "exercitus", выражающее собой не идею могущества, а идею действующей силы. Полиции Шталь приписывает мудрость, но до этого никому не приходило в голову искать мудрости в полицейском институте. Деятельность полиции относится к более низкой сфере, и специфическим свойством ее скорее можно назвать бдительность [4].
Не следует полагать, чтобы в этом случае дело шло только о спекулятивных формулах. Верное определение начал, свойственных каждой публичной функции, имеет практическую важность. Мы далеко переступили бы за пределы нашего исследования, если бы захотели перечислить все ложные и опасные выводы, которые повлекло бы усвоение за армией идеи могущества. Следствием этого было бы не только извращение военного духа, который должен быть проникнут храбростью, но, в то же время, повело бы к образованию чего-нибудь
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2021
вроде преторианского правительства, чего, без сомнения, Шталь не имел в виду. К не менее пагубным последствиям повело бы, если бы за основание правосудия приняли вместо идеи справедливости идею целесообразности, что уничтожило бы всякое правосудие. Наконец, приписывать полиции мудрость - значит к опасному прибавлять еще смешное.
Если правительственная деятельность в новейшее время столько же выиграла в объеме, сколько утратила в единстве - то законодательство претерпело еще больше. Оно совершенно раздробилось, распалось по частям правительственных министерств. Ибо в то время, когда для исполнения собственно правительственных дел создается целый ряд министерств, на законодательный труд смотрят как на слишком незначительный, чтобы его реализовать в отдельном министерстве. Труд такого рода поручается тому из министерств или ведомств, к которому закон по своему предмету ведения относится, и законодательные происходят параллельно с текущими делами. Что хорошего можно желать от такого порядка вещей? Несомненно, что в новейшее время администрация (но никак собственно не правительственное искусство) сделала большие успехи, но также не подлежит сомнению, что законодательство составляет слабую сторону наших современных государств и часто даже их partie honteuse (позором). В прежние времена законы издавались как бы на веки веков. Сегодня, дай бог, если закону удалось пережить десятилетие. С самого своего появления на свет они отличаются какой-то прирожденной хилостью и нередко отменяются еще до обнародования. Понятно, что жизнь, технологический прогресс, развитие общественных и экономических отношений в XXI в. идет гораздо быстрее и законодательству трудно угнаться за их скоростью, но такая участь постигает не только такого рода законы, как, например, о дорогах или каналах, но как будто в насмешку, этой участи в особенности подвергаются именно т.н. основные государственные и органические законы, являющиеся самыми изменчивыми и недолговечными. А чего только стоит реализация права министерств на нормативное регулирование предмета своего ведения, когда вступившее в противоречие с законом ведомственное нормотворчество месяцами, а то и годами оспаривается гражданами, причем суды не сразу рассматривают вопрос по верховенству закона, а предлагают сначала признать противоречащим действующему законодательству нормативный акт министерства. Вот и нарушение принципа справедливости в угоду принципу необходимости [5].
Причины этих явлений могут разумеется быть весьма разнообразны и лежать так глубоко,
что их не разгадать человеческому уму. Но также верно и то, что многое зависит от небрежности, с которой государства относятся к законодательству. Ибо как не назвать небрежностью того, что для законодательства, принимаемого министерствами, не существует особого ведомства, а министерство юстиции ответственно за проверку его лишь на соответствие действующему. Так и возникает вопрос: как создаются особые министерства, ведомства, агентства для многих менее важных отраслей государственных дел, а особого ведомства для подготовки данного вида законодательства нет? Неосновательно было бы думать, разумеется, что отдельное законодательное министерство представляло бы гарантию хорошего законодательства, но существование его служило бы по крайней мере уверенностью, что за дело законодательства брались бы с достаточной подготовкой и выполняли бы его с заботливостью и прилежанием, а ведь известно, как небрежно готовятся законы во многих государствах. Да иначе и быть не может, потому что в наших новейших государствах схематизм разделения на министерства приобрел весьма фактическое значение, так что если какая-нибудь отрасль занятий не имеет своего министерства или своего ведомства, агентства, департамента, то она и не обращает на себя должного внимания, а иногда и своевременного. Этот недостаток ничуть не исправляется тем, что в большей части государств существует государственный совет для обсуждения законодательных проектов, потому что дело идет не о критике готовых проектов, а скорее о подготовительных процессах, для которых в наших многосложных государствах требуются чрезвычайно глубокие познания и усиленный труд. Где же приобретаются эти познания? И где могут они быть приобретены? Такое предложение обосновывает в своей статье «Норморайтер как профессия» проф. В.М. Баранов, где он говорит, что вот эту - элитную - часть, по его выражению, «правоводов» [6] и следует начать готовить в России, имея в виду, что постепенно в государственных органах и структурах гражданского общества, участвующих в правотворчестве, образуется корпус, ядро высокопрофессиональных норморайтеров, которые переориентируют правотворческую политику и станут непреодолимой преградой для дефектного правотворчества [7]. Нужно, правда, отметить, что в указанной статье В.М. Баранов больше говорит о подготовке и придании статуса и выделении новой юридической профессии, а не о ведомстве или порядке организации работы над данным видом нормотворчества. Однако ясно, что этим вопросом должны заниматься профессионалы и служащие, подчиненные возможно не министер-
ству, по запросу или поручению которого готовится проект нормативного акта или закона, а централизованному учреждению [8].
Если все законодательные проекты, смотря по объекту своему, вырабатываются в министерствах, то законодательство теряет единство, неизбежным следствием чего являются законы, лишенные внутренней связи, что мы в настоящее время видим повсюду. Это - первая проблема. Вторая проблема может возникать в том, что законы получают административный характер и более или менее оцениваются временным своим действием, что, без сомнения, должны иметь в виду в делах управления, но чего нельзя применять к законодательству; иначе законы становятся такими же изменчивыми, как должны быть по природе своей административные меры. Третья проблема заключается в том, что нельзя не признать того, что лица, которым поручаются практические правительственные дела, вообще, мало способны к законотворчеству, вследствие того практическая правительственная деятельность всегда сопровождается известной односторонностью, между тем, как законодательство требует известной универсальности духа, и к нему более способны люди не столько активного, сколько созерцательного направления. Ромул основал Рим, но Нума дал ему законы. Это может служить вечным примером.
Как показывает опыт, следующий за введением представительного правления, не решил вышеуказанных проблем, а напротив, обострил их еще более, и мы знаем по опыту, что конституционные законы также подвергаются частым изменениям. Часто это пытаются оправдать подвижностью права, необходимостью соответствовать реалиям времени. Вопрос достаточно дискуссионный, потому что сталкиваются естественное и позитивное право. И несомненно, что, поскольку законодательная работа по большей части проводится министерствами, здесь перевес идет механически в сторону позитивизма, что, конечно, вдохновляет часть правоведов обосновывать свои позитивистские настроения, а еще и строить в этом направлении чуть ли не концепции правовой политики государства. На настоящий момент конституционная система приводит к власти определенной партии или их коалиции, т.е. правительственные министерства сами должны находиться под влиянием духа партий, их программ, так что между всеми законодательными факторами ни одного не оказывается беспристрастного. Законодательство вследствие этого становится отражением временного положения партий, тогда как обязанность законодательства состоит в том, чтобы умерять влияние партий, потому что законы
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2021
предназначаются для государства вообще и надолго. Еще резче выражается нецелесообразность в том, что при разделении законодательной власти по министерствам важнейшая сторона законодательного дела падает на министерства, которые при смене правящей партии более всего подвергаются ее влиянию (например, министерство внутренних дел) и поэтому менее всего способны к законотворческой деятельности. Нет ничего удивительного, что законы, вышедшие из такого источника, носят временный характер и отменяются, как только изменяются временные условия [9].
Анализ различных моделей разделения властей, а также исследование особенностей концепций разделения властей позволяет сделать вывод о том, что принцип разделения государственно-властных полномочий является определяющим в системе основ конституционного строя. При этом он находит свое отражение в построении механизма осуществления власти. Как известно, в большинстве стран существуют органы законодательной, исполнительной и судебной власти. Однако способы их разделения и взаимодействия далеко не одинаковы. Иначе говоря, принцип один, а способы его реализации различны.
В каждой стране государственный механизм характеризуется специфическими признаками и многочисленными особенностями. Дж. Локк отмечал, что законодательный орган не может передавать право издавать законы в чьи-либо другие руки. Однако, несмотря на подобное предостережение основателя теории разделения властей, практика делегирования законодательства фактически существует во всех развитых странах. Существование теории и практики делегирования законодательства означает фактическое игнорирование основных положений концепции разделения властей. Причем чем шире в той или иной стране развита подобная практика, тем в большей степени происходит отклонение от классических теоретических построений, т.к. передача полномочий по своей природе противоречит идее разделения властей.
Если единство государственной жизни удерживается правительственной властью, то можно сказать, что главная проблема правительства заключается в том, чтобы создать прочное правительство, которое, вместе с тем, представляло бы в себе гарантию, с одной стороны, от превращения в самовластие и, с другой - от впадения в летаргию (потому что власть, впав в летаргию, может все-таки сохранить преобладание - это бывает тогда, когда общественная жизнь находится в стагнации, что часто случается в деспо-
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2021
тичных государствах). Но такая гарантия, кроме конституционных гарантий, должна заключаться в самом правительстве. Здесь появляется некое противоречие, т.к. конституционная теория ставит такую гарантию вне правительства и, по мнению некоторых ученых, ослабляет его. С другой стороны, как же ограничить самовластие правительства, если не в конституции или конституционном законе?
В отличие от президентской республики в парламентской, где власть принадлежит парламенту, который пополняется или должен пополняться даровитейшими личностями, и из состава которого назначаются члены правительства, необходимо пользующиеся популярностью, потому что были избраны народом в парламент, должны составить прочное правительство. От такого собрания по идее нельзя ожидать неуважения к правам народа, которое служит признаком величайшего легкомыслия и ограниченности, чего в таком собрании, как предполагается, невозможно. Аристократия, ограниченная демократическим элементом, какая была в Риме и с которой английский парламент имеет больше всего сходства, проще всего разрешает проблему. В демократиях разрешить ее гораздо труднее, потому что в них постоянно обнаруживается недостаток устойчивости. В абсолютной монархии, напротив того, существует опасность самовластия и застоя. Самовластие и застой могут легко существовать одновременно, примером чего служит Испания XVII в.; и нельзя сказать, что больше повредило этому государству - произвол ли правительства или его слабость. Поэтому в абсолютных монархиях речь идет о таких институтах, которые предотвращали бы наступление подобных состояний и которые единовременно имеют положительное и отрицательное значение. В первом отношении речь идет о том, чтобы правительственная власть была вверена способным людям, во втором нужно изыскивать средства ограничения произвола. Конституционная система не только обращает преимущественное внимание на отрицательную сторону этой задачи, но совершенно упускает из виду положительную сторону, т.к. в среде парламентских палат всегда проблема с даровитыми государственными людьми, и парламенты такого рода даже портят государственных людей, заставляя их прибегать к системе политических интриг.
Существенная задача правительства состоит в концентрировании и направлении разнообразных сил и элементов страны, в осуществлении государственной цели (отсюда правительство от слова «править»), а также в установлении для этого необходимых мер, в т.ч. оперативных, а в случае законодательных ограничений оно обла-
дает законодательной инициативой. Эта есть первая и собственная задача правительства. Вторая состоит в исполнении и применении самих законов, насколько это не входит в круг деятельности судебной власти [10]. И что это, в действительности, только вторая задача, доказывается опытом, т.к. действие законов при известных обстоятельствах может быть приостановлено, правительство же не перестает править.
Нужно отметить и такой момент, что трудно провести во всех частностях определенной границы между тем, что собственно называется правительством и администрацией. В этом случае фактическое решение возможнее теоретического. Тем не менее, это различие, именно практическое, важно, т.к. вообще в государственной жизни фактическое часто имеет большее значение, чем логическое. Смело можно сказать, что наши новейшие государства страдают слабостью правительства и излишним развитием администрации; отсюда происходит частое смешение административных способностей с правительственными. Можно быть превосходным администратором, осуществляя цели, которые сами по себе незначительны и ложны. Администрации дает цель и предоставляется только более или менее свободы в выборе средств и в способе ее достижения; политика, напротив того, избирает и устанавливает цель. Чем более усилилась в наше время администрация, тем дальше отступила на задний план политика, хотя она одна должна была бы составлять базис искусства править.
Другое отличие в деятельности правительства основано на градации власти, распределяющейся от центра к периферии, на чем, в зависимости от унитарного или федеративного государства, основывается система высших и низших инстанций. Чем самобытнее жизнь в провинциях, округах, субъектах, городах, поселениях, тем более в ней будет проявляться правительственная деятельность. Способный глава местного самоуправления может представлять собой правителя в уменьшенном виде. Напротив того, эта деятельность будет тем более администрацией, чем меньше самостоятельная жизнь в муниципальных образованиях. В последнем случае авторитет местных учреждений вытекает из действий центральной власти, в которой одной все сосредоточивается. Так, во Франции вся правительственная власть сосредоточивается только в Париже, а департаменты только администриру-ются. В Англии же, в противоположность этому, самостоятельно управляются также графства и общины, именно в силу этого местные правительства являются важной практической школой в искусстве управления.
Список литературы:
[1] Чернявский А.Г., Синяева Н.А., Современное значение понимания сущности и идеи государства // Государство и право. - 2021. - № 12.
- С. 109 - 117.
[2] Чернявский А.Г. Влияние государственного права на обращение ценностей в нематериальных сферах народной деятельности: истори-ко-правовое исследование. - М., 2022. - С. 125.
[3] Stein L. System der Staatswissenschaft von L. Stein Die Gesellschaftslehre der Begriff der Gesellschaft und die Lehre von den Gesellschaftsklassen, Stuttgart, J. B. Cotta, 1856.
[4] Чернявский А.Г. Место, занимаемое госу-дарствоведением и правоведением в системе человеческих знаний (по политико-юридической теории Лоренца Фон-Штейна) // Образование и право. - 2020. - № 9. - С. 74 - 80.
[5] Чернявский А.Г. Действительность, истинность, правомерность // Образование и право. -2021. - № 2. - С. 72 - 90.
[6] Известный филолог и философ М.Н. Эпштейн различал литературоведов и литерату-роводов. Последние не просто сочетали литературную практику с литературной теорией, но и создавали программы нового литературного направления и даже целые культурные движения (см.: Эпштейн М.Н. От знания — к творчеству. Как гуманитарные науки могут изменять мир. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. - С. 29).
[7] Баранов В.М. Норморайтер как профессия // Вестник СГЮА. - 2017. - № 6 (119). - С. 16 -29.
[8] Чернявский А.Г. Методологические аспекты формирования эффективных нормативных актов // Научные исследования и образование. - 2015. - № 2 (20). - С. 115.
[9] Габричидзе Б.Н., Чернявский А.Г., Кузнецов С.М. Административное право Российской Федерации: учеб. для вузов. - М., 2001. - С. 21.
[10] Габричидзе Б.Н., Чернявский А.Г. Юридическая ответственность: учеб. пособие. - М., 2005. - С. 37.
Spisok literatury:
[1] Chernyavskij A.G., Sinyaeva N.A., Sovre-mennoe znachenie ponimaniya sushchnosti i idei gosudarstva // Gosudarstvo i pravo. - 2021. - № 12.
- S. 109 - 117.
[2] Chernyavskij A.G. Vliyanie gosudarstven-nogo prava na obrashchenie cennostej v nemateri-al'nyh sferah narodnoj deyatel'nosti: istoriko-pravo-voe issledovanie. - M., 2022. - S. 125.
[3] Stein L. System der Staatswissenschaft von L. Stein Die Gesellschaftslehre der Begriff der
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2021
Gesellschaft und die Lehre von den Gesellschaftsklassen, Stuttgart, J. B. Cotta, 1856.
[4] Chernyavskij A.G. Mesto, zanimaemoe gosudarstvovedeniem i pravovedeniem v sisteme chelovecheskih znanij (po politiko-yuridicheskoj teorii Lorenca Fon-Shtejna) // Obrazovanie i pravo. - 2020.
- № 9. - S. 74 - 80.
[5] Chernyavskij A.G. Dejstvitel'nost', istinnost', pravomernost' // Obrazovanie i pravo. - 2021. - № 2.
- S. 72 - 90.
[6] Izvestnyj filolog i filosof M.N. Epshtejn razli-chal literaturovedov i literaturovodov. Poslednie ne prosto sochetali literaturnuyu praktiku s literaturnoj teoriej, no i sozdavali programmy novogo liter-aturnogo napravleniya i dazhe celye kul'turnye dvizheniya (sm.: Epshtejn M.N. Ot znaniya — k
tvorchestvu. Kak gumanitarnye nauki mogut izmen-yat' mir. - M.; SPb.: Centr gumanitarnyh iniciativ, 2016. - S. 29).
[7] Baranov V.M. Normorajter kak professiya // Vestnik SGYuA. - 2017. - № 6 (119). - S. 16 - 29.
[8] Chernyavskij A.G. Metodologicheskie aspekty formirovaniya effektivnyh normativnyh aktov // Nauchnye issledovaniya i obrazovanie. - 2015. - № 2 (20). - S. 115.
[9] Gabrichidze B.N., Chernyavskij A.G., Kuzne-cov S.M. Administrativnoe pravo Rossijskoj Feder-acii: ucheb. dlya vuzov. - M., 2001. - S. 21.
[10] Gabrichidze B.N., Chernyavskij A.G. Yurid-icheskaya otvetstvennost': ucheb. posobie. - M., 2005. - S. 37.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 12 • 2021
