CC BY
26
© 2008 г. А.А. Королев
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ СОВЕТСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННО-КОНФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ В ОТНОШЕНИИ ИСЛАМА В 1950-1980-е гг. (ПО МАТЕРИАЛАМ ПЕНЗЕНСКОЙ ОБЛАСТИ)
Характерной особенностью духовной жизни России на современном этапе развития является значительный подъем интереса к религии. В настоящее время российские власти учатся выстраивать отношения с мусульманами на постсоветском пространстве, в связи с чем возникает настоятельная потребность в анализе исторического значения религиозной практики и перспективы моделирования взаимоотношений государства и мусульманских религиозных организаций. Поскольку степень разработанности отдельных направлений взаимодействия и взаимовлияния власти и мусульманского культа в 1950-1980-е гг. не достаточна, в работе предпринимается попытка раскрыть механизмы, формы и методы реализации и особенности государственно-церковной политики в отношении ислама на региональном уровне.
По количеству верующих ислам в СССР занимал второе место после православия, его исповедовало более 50 наций, народностей и этнографических групп. Исторические области распространения ислама на территории СССР охватывали три основные зоны: Среднюю Азию и Казахстан, Кавказ, Поволжье (включает Пензенскую область) и Приуралье. В Пензенской области ислам был второй по численности религией после православия. Его исповедовали татары (около 5 % всего населения края).
Спецификой ислама является то, что он способен «быть не только мировоззрением, идеологией и кодексом морали, что свойственно и другим вероучениям, но также регулятором права, семейно-бытовых и имущественных отношений. Более того, для правоверного мусульманина ислам - это и культура, и философия, и образ жизни» [1]. Национальное и религиозное в исламе преподносилось как нерасторжимое целое; упорно внедрялась мысль, что именно мусульманская религия является хранительницей национальности татарского народа, его духовных ценностей, традиций и обычаев. Несмотря на широкомасштабную антирелигиозную практику, проводившуюся под лозунгами «социалистический интернационализм», «советский народ» и т.п., что приводило к размыванию национального самосознания, вера в Аллаха в СССР сохранилась у значительной части советских мусульман, хотя в основном ушла в сферу семьи и быта.
Деятельность религиозных конфессий, в том числе мусульманской, находилась под пристальным вниманием советского государства на всем протяжении его существования. Через Совет по делам религиозных культов при Совете Министров СССР (с 1944 г.; Совет по делам религий - с 1965 г.), конечной целью которого провозглашалась ликвидация религии как формы «неправильного» мировоззрения, власти осуществляли свою политику в отношении религий, контроль за
соблюдением законодательства о религиозных культах. На региональном уровне Совет представляли уполномоченные. Несмотря на провозглашенный принцип отделения церкви от государства, власть активно вмешивалась в религиозную практику; по замечанию уполномоченного Совета по делам религиозных культов по Пензенской области, «райгорисполкомы используют свое право и разрешают ... вопросы, связанные с выдачей разрешений по проведению собраний учредителей общин, на отвод неугодных нам лиц из состава исполнительных органов и ревизионных комиссий и по другим вопросам» [2, л. 113].
Однако реальное осознание значимости политического контроля за деятельностью религиозных формирований не только в теоретическом направлении, но и прикладном, появилось у региональных советских и партийных органов не сразу. Так, в 1945 г. уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Пензенской области С.Д. Горбачев в своем Информационном отчете в столицу докладывал: «Работать . приходится в условиях крайне неудовлетворительных, а именно: нет отдельного для работы помещения, нет даже своего рабочего места. Вместе с Уполномоченным Совета по делам Русской православной церкви работаем за одним столом общей канцелярии облисполкома, имеем на двоих один железный ящик для хранения документов. Принимать верующих и духовенство приходится так, что во время приема Уполномоченным Совета по делам Русской православной церкви, мне, как сидящему рядом за одним столом, приходится отходить на почтительное расстояние.» [3]. Хотя властями неоднократно принимались решения о выделении помещений, ни одно из них не было выполнено. Характерно, что столь пренебрежительное отношение руководства облисполкома к уполномоченному Совета по делам религиозных культов расценивалось самим духовенством как «ущемление их законно-правового положения» [4, л. 6]. Вплоть до середины 1950-х гг. уполномоченный Совета по Пензенской области С.Д. Горбачев испытывал проблемы в общении с работниками облисполкома и райисполкомов, которые расценивали его работу как «ненужную и даже вредную», «не оказывали какой-либо помощи в деле проведения в жизнь стоящих перед ним задач, игнорировали его требования, систематически задерживали исполнение деловых бумаг, нарушали его правовые и материальные права» [4, л. 6 об.].
В послевоенные годы отмечалась активизация верующих мусульман, что было обусловлено либерализацией государственно-церковных отношений в целом в годы Великой Отечественной войны: «В деятельности мусульманского духовенства и религиозных обществ ... необходимо отметить некоторое их оживле-
ние ... в области расширения своего влияния на окружающее население» [5, л. 122]. С.Д. Горбачев подчеркивал, что практика местных мусульманских общин «направлена, главным образом, на поддержание религиозных устоев, на регулярное отправление молитвенных собраний, на выполнение всех религиозных обрядов населением,.. на сбор денежных средств для поддержания в порядке молитвенного здания, на большее вовлечение населения в число верующих и особенно молодежи» [6, л. 7]. И необходимо отметить, что мусульманские объединения в решении поставленных задач добились значительных успехов.
В своей работе властям приходилось считаться с тем фактом, что верующим мусульманам в большей степени, нежели христианам, удалось сохранить свои культовые здания. Если общая численность действовавших православных церквей в Пензенской области к концу 1940-х гг. по сравнению с дореволюционным периодом составляла лишь 2 %, то количество мечетей достигало 17,5 % [7]. После многочисленных «недоразумений» с закрытиями мечетей в сельской местности Пензенского края (Тат-Канадей Кузнецкого района, Белозерка Беднодемьяновского района, Большой Труев и Малый Труев Кузнецкого района [5, л. 132; 8] и т.д.), уполномоченный сделал разумные выводы: «Осуществление этих мероприятий, безусловно, должно проводиться продуманно, без какой-либо поспешности и административного нажима и должно повлечь за собой не просто формальное закрытие молитвенного здания, а фактическую ликвидацию религиозной общины...» [9, л. 220]. Хотя мусульманское «руководство» стремилось к сотрудничеству и диалогу с советскими властями, мухтасиб Я.С. Юсупов, соглашаясь с целесообразностью закрытия мечетей в некоторых населенных пунктах, откровенно говорил: «Если сумеете закрыть - закрывайте, я возражать не буду. Сам же я на эту тему с верующими говорить не буду, они меня „разорвут" за это...» [10].
С конца 1950-х гг. разворачивается очередная «красногвардейская атака» на религию, напрямую спровоцированная процессом построения коммунистического общества к 1980-м гг. Уполномоченный по Пензенской области С.С. Попов докладывал в центр: «В 1958-1959 годах партийные, советские и общественные организации области заметно больше стали интересоваться деятельностью религиозников и принимать соответствующие меры идеологической борьбы с ними. В то же время пока явно недостаточно проявляется интерес к деятельности служителей мусульманского религиозного культа, хотя для нашей области вопрос идеологической борьбы с ними не менее актуален, чем, например, с баптистами» [9, л. 389]. Среди конкретных мер, направленных на снижение уровня религиозности мусульман, предусматривалось «проведение в жизнь ряда практических мероприятий, направленных на усиление культурно-просветительной работы среди населения и на отвлечение от соблюдения религиозных праздников и ослабление деятельности актива верующих и духовенства» [5, л. 135]. По мнению властей, «действенность атеистического
воспитания зависела от творческого применения марксистских методологических принципов критики ислама, от глубокого понимания конфессиональной особенности этой религии, от всестороннего социологического анализа состояния религиозности населения,.. от форм, средств и методов атеистического воспитания» [11].
Перегибы советского руководства в церковной политике были столь значительны, что в 1965 г. Президиум Верховного Совета СССР принял постановление «О некоторых фактах нарушения законности в отношении верующих». Начальник II Главного Управления КГБ при Совете Министров СССР С. Банников подчеркивал в аналитической записке (1966 г.), что «одной из причин активизации деятельности церковников и сектантов и оживления религиозных настроений среди части населения является имевшее место администрирование в отношении верующих со стороны некоторых представителей органов власти и должностных лиц. Нередки случаи незаконного отказа верующим в регистрации, факты поспешного и зачастую ничем не обоснованного закрытия ... мечетей, препятствование проведению молитвенных собраний, оскорбление необдуманными действиями религиозных чувств верующих...» [12].
Действительно на местах, в частности, в Пензенской области, атеистическая работа оставляла желать лучшего. Чтобы исправить ситуацию, атеистическое воспитание трудящихся было выделено в самостоятельный участок идеологической работы, руководство которым поручили наиболее опытным партийным работникам. При обкомах и райкомах партии создавались советы по научно-атеистической пропаганде, такие же советы были сформированы в крупных партийных организациях, в менее крупных появились организаторы атеистической работы.
Местные власти и уполномоченный Совета отдавали себе отчет в том, что атеистическая работа наиболее убедительна и эффективна в том случае, если ею занимаются местные жители коренной татарской национальности. Однако, хотя местные активисты и соглашались участвовать в «разоблачении и развенчании пережитков» ислама в силу необходимости (из-за партийной принадлежности, например), то, как правило, делали это формально, опасаясь вызвать осуждение со стороны сельчан и особенно родственников. Поэтому одна из основных проблем, с которой сталкивались советские власти Пензенской области при проведении атеистической работы среди татарского населения, - «нехватка лекторов, способных читать атеистические лекции по мусульманству, особенно владеющих национальным языком» [13, л. 34]. Тем не менее усилия областных советских органов, направленные на совершенствование кадров, задействованных в атеистической работе на селе, постепенно принесли определенные результаты. Качество проведения лекций со временем улучшилось, их содержание приобрело предметный характер («Реакционная сущность мусульманской религии», «Как мусульманская религия унижает человека» и т.д.) [13, л. 44].
Одним из ключевых моментов научно-атеистической пропаганды была признана работа по замене религиозных обычаев и традиций новыми советскими праздниками и ритуалами, о чем было принято специальное постановление (1962 г.). Реакция региональных органов власти последовала незамедлительно -на местах создавались общественные советы по внедрению в жизнь новых гражданских обрядов, специальные комиссии по проведению безрелигиозных гражданских обрядов. В 1963 г. в промышленные и сельские обкомы КПСС и облисполкомы Пензенской области была представлена докладная записка «О некоторых мерах по внедрению в быт советских людей безрелигиозных обрядов» [14]. Большое значение придавалось проведению светских праздников («День животновода», «День механизатора», «Праздник урожая», «Праздник русской зимы», «Праздник песни и молодежи», «Праздник серпа и молота» и т.д.). С конца 1960-х гг. в ряде татарских сел Пензенской области начали активно проводиться гражданские торжественные регистрации новобрачных, и это не встречало заметного осуждения со стороны пожилых мусульман, а напротив, наблюдался все более возраставший интерес. По замечанию самих верующих, проведение подобных торжественных церемоний в условиях региона десять лет назад едва ли было возможным [2, л. 2]. Так, в 1966 г. в с. Индерке Сосновоборского района была создана специальная комиссия по проведению безрелигиозных обрядов; особая комната сельского Совета была отведена под торжественную регистрацию браков и новорожденных детей; в 1967 г. в Индерской мечети было проведено 14 религиозных браков из 51 граждански зарегистрированных и 39 религиозных наречений имен из 70 зарегистрированных новорожденных [6, л. 569]. Однако практика складывалась таким образом, что система новых традиций социалистической обрядности зачастую не вытесняла религиозные обряды и ритуалы, а выступала красивым зрелищным дополнением.
Постепенно власти начинают осознавать необходимость научного обобщения и систематизации накопленного опыта в государственно-конфессиональной политике в отношении мусульман. Так, в 1968 г. в г. Пензе состоялся областной семинар по научному атеизму, в котором приняли участие лекторы-атеисты, организаторы атеистической работы при первичных партийных организациях, председатели комиссий по контролю за соблюдением законодательства о культах, ответственные работники райкомов КПСС. По исламу на семинаре работала отдельная секция [15]. 30 мая 1969 г. прошла областная научно-практическая конференция, подготовленная обкомом КПСС совместно с Институтом научного атеизма Академии общественных наук при ЦК КПСС «Атеизм и духовный мир человека» по материалам проведенного в 1968 г. комплексного социологического обследования населения области по теме «Процесс секуляризации в условиях социализма». Объектом социологического исследования стало взрослое население Пензенской области (900 тыс. чел.). Религиозное население составило 28,4 %
(255,0 тыс. чел.); в сельской местности религиозность оказалась гораздо выше, нежели в городах. Результаты исследования свидетельствовали, что среди татарского взрослого населения верующим был каждый второй (48,4 %) [16], причем решающее влияние на религиозность людей оказывало семейное воспитание. Так, на вопрос: «По какой причине вы стали верующим?» -75 % опрошенных мужчин ответили, что главную роль сыграло воздействие родителей, родственников; аналогично ответило на данный вопрос 80 % женщин-мусульманок [17].
В 1968 г. уполномоченный Совета по Пензенской области С.С. Попов получил секретный документ «Рекомендации Совета по делам религий при Совете Министров СССР по усилению контроля за соблюдением законодательства о культах религиозными организациями мусульман» [18, л. 26], одобренные Ташкентским совещанием уполномоченных Совета по делам религий при Совете Министров СССР с участием партийных и советских работников. Уполномоченным в регионах и местным советским органам предписывалось «глубже изучать кадры духовенства, их настроения, взгляды, отношение к законам о религии и церкви, быть в курсе всех сторон религиозной деятельности объединений и служителей культа ... Пресекать попытки выхода служителей культа за рамки богослужебной деятельности». Особо подчеркивалась необходимость большего внимания изучению мусульманской религиозной пропаганды, тематики и содержания проповедей мулл, их идеологической направленности, характера и методов приспособления ислама к современным условиям в СССР. Уполномоченный Совета на месте должен был «знать деятельность учредителей религиозных объединений, их исполнительных органов, религиозного актива, принимать в установленном порядке меры к отводу из исполнительных органов мечетей фанатиков, хапуг и экстремистских элементов; регулярно анализировать состояние религиозной обрядности, следить за правильностью учета обрядов, вскрывая причины их распространенности». На совещании отмечался рост доходов мечетей, в связи с чем предлагалось изучить причины данного процесса и принять необходимые меры по его снижению. В отдельное направление работы уполномоченных на местах выделялась деятельность по пресечению благотворительности духовенства и мусульманских религиозных объединений [18, л. 28-42].
Действительно вопрос о финансовой дисциплине служителей мусульманского культа и верующих заслуживал особого внимания властей. Значительную роль в материальном укреплении местных мусульманских групп сыграло «Решение № 7/с» исполкома Пензенского областного Совета депутатов трудящихся от 8 февраля 1946 г. «О молитвенных зданиях религиозных обществ», которое явилось следствием постановления СНК СССР № 232-101/с (28 января 1946 г.). В соответствии с решением, религиозным общинам, в том числе мусульманским, предоставлялись ограниченные права юридического лица; им разрешалось приобретение транспортных средств, производство
утвари и предметов религиозного культа, продажа их обществам верующих, аренда, строительство и покупка в собственность строений (кроме молитвенных зданий и домов) для нужд органов религиозных культов с санкции Совета по делам религиозных культов; открывать на имя общества текущие счета в Государственном банке и его отделениях «для хранения денежных сумм, поступающих к ним.» [19]. Религиозные общества весьма активно начали пользоваться предоставленными возможностями. В результате в конце 1950-х гг. зарегистрированные общества верующих Пензенской области, в том числе и мусульманские, имели в своем распоряжении легковой автомобиль, 3 лошади, 4 молитвенных здания общей площадью 370 м2, 20 жилых домов, 20 нежилых помещений, 12 подсобных помещений [20]. В 1952 г. состоялось заседание президиума Духовного управления мусульман европейской части Советского Союза и Сибири, на котором было объявлено о назначении имамам твердого месячного оклада. Имамам вменялось тщательно фиксировать в специальной тетради все ежедневные доходы, включая пожертвования, в конце ме -сяца мулла обязан был сдавать всю наличную сумму в кассу мотавалиата и затем получать зарплату, что, по мнению властей, должно было тормозить религиозную «коммерческую» деятельность служителей мусуль-майского культа [6, л. 346]. Однако пензенские сельские муллы довольно часто нарушали данное положение, о чем уполномоченный информировал местные советские органы власти и органы госбезопасности.
С.С. Попов отмечал, с конца 1950-х гг. государством стали «осуществляться мероприятия по подрыву экономики церквей» [21], поскольку рост доходов религиозных объединений вызывал серьезную обеспокоенность у властей. Именно с этого времени уполномоченные Совета начали вести систематический учет доходов мечетей, принимать активные меры по направлению церковных средств на общественно-полезные нужды - в «Фонд мира» и «Фонд охраны памятников». Идеологическим обоснованием для сотрудничества обеих сторон в плане направления средств в «Фонд мира» являлось утверждение самих же церковников, что конфессии являются миротворческими и объединяются во имя мира. По мнению уполномоченного, «поступление ... денежных средств в „Фонд мира" помимо экономической выгоды для государства имело немаловажное и политическое значение, так как в другом случае эти средства могли бы быть использованы на укрепление религиозных организаций» [22]. В 1958 г. Совет по делам религиозных культов вынужден был разослать на места специальное «Разъяснение» (№ 4-83 от 26 июня 1958 г.): «.В соответствии с советским законодательством добровольные пожертвования верующих могут собираться религиозными организациями только на цели, связанные с содержанием молитвенных зданий, культового имущества, наймом служителей культа и содержанием исполнительных органов. Сборы пожертвований верующих на какие-либо другие цели могут производиться лишь в особых случаях, получая на это специ-
альное разрешение. Совет по делам религиозных культов при Совете Министров СССР не рекомендует религиозным организациям проводить среди верующих сбор пожертвований в „Фонд мира". Религиозные объединения и духовенство могут, если они пожелают, вносить в „Фонд мира" имеющиеся у них наличные денежные средства, не проводя специального сбора средств на эти цели» [23, л. 124]. Начиная с 1960-х гг. мусульманское духовенство, как и православное, стало систематически участвовать в сборе пожертвований в «Фонд мира». До 1961 г. взносы религиозных объединений были эпизодичными и незначительными, после тщательной разъяснительной работы уполномоченного Совета по делам религий по Пензенской области за мечети Пензенского края регулярно стали вносить средства в «Фонд мира» [24, л. 194]. С.С. Попов считал, что данная «положительная и совершенно добровольная инициатива» религиозных общин должна была находить у светских властей всяческую поддержку. Однако в некоторых случаях местные советские органы не проявляли интереса к данному вопросу. Только этим С.С. Попов объясняет тот факт, что некоторые религиозные общества, несмотря на имевшиеся материальные возможности, перечисляли в «Фонд мира» ничтожные суммы [24, л. 192].
С начала 1970-х гг. серьезное внимание уполномоченный уделял поступлениям церковных взносов в «Фонд восстановления памятников истории и культуры». По его мнению, «многие ценнейшие памятники истории и культуры нашей области до настоящего времени не взяты на учет и никем не охраняются, в них не проводится поддерживающий ремонт, в результате чего часть из них приходит в ветхость и разрушается...» [25, л. 57]. Попов считал, что, «даже не прибегая к существенному сокращению взносов церквей в „Фонд мира", можно было бы обеспечить ежегодно внесение религиозными организациями в „Фонд восстановления памятников истории и культуры" около 200 тысяч рублей денег» [26, л. 8].
Государственные органы также пытались иной раз «поживиться» за счет церквей. Во второй половине 1960-х гг., по мнению уполномоченного по Пензенской области, участились случаи неправильного привлечения религиозных общин к различного рода работам по благоустройству населенных пунктов. В Городищенском и Шемышейском районах мечети и верующие мусульмане участвовали в ограждении сельских кладбищ, что вовсе не вменялось им в обязанность со стороны государства.
В течение 1950-1970-х гг. актуальным продолжало оставаться направление работы уполномоченного, связанное с паломничеством к «святым местам». В 1959 г. мухтасиб Я.С. Юсупов после беседы с уполномоченным Совета по Пензенской области, где «он был предупрежден о необходимости принятия мер с его стороны против обманной деятельности всякого рода кликуш и организаторов паломничества» [25, л. 323], выступил перед верующими о недопустимости паломничества в другие области СССР. В конце 1959 г. председатель Духовного управления мусульман европейской части СССР и Сибири муфтий Ш.Ш. Хиялет-
динов разослал на места документ «Воззвание и „фат-ва" по поводу паломничества: „Уважаемые мусульмане! Сохранилось среди Вас такое поверье, что будто бы некоторые умершие ишаны и святые люди („ау-леи") в состоянии помочь вам освободиться от какого-либо несчастья на земле. Повинуясь такому поверью, некоторые люди совершают над могилами таких считающихся святыми людьми молебны, поклонения и т.п. ... Подобные поступки в принципе являются противными шариату ислама".» [25, л. 57]. Служителям Аллаха на местах предлагалось, «основываясь на Коране и Хадисе, используя всю научную эрудицию, разъяснять в народе всю неправильность и вредность таких суеверий, противных шариату, и представлений о загробной жизни» [26, л. 9]. Выступая с данным воззванием перед верующими, Я.С. Юсупов пояснял, что «покойники, бездыханные тела, лежащие в могилах, кем бы они ни были, отнюдь не в состоянии оказать человеку какую бы то ни было помощь. . Посещать кладбища и осматривать могилы "святых людей" ... категорически воспрещается шариатом Ислама.» [27]. Обком КПСС провел совещание 25 мая 1973 г. по вопросу «О прекращении паломничества к так называемым „святым местам"», на котором присутствовали работники РК КПСС, представители управления культуры, облоно и других организаций. С того времени данный вопрос был «снят с повестки дня» местных властей.
По мере складывания стабильной позиции советского государства по отношению к религии, отхода от ужесточения и «атак», нарушения законодательства о культах все более перемещались на места - в регионы, чему способствовали, по мнению уполномоченного по Пензенской области, следующие факторы: «низкий уровень образования членов церковных советов; незнание законодательства о культах государственными чиновниками; бессистемность, формализованность атеистической работы» [28].
Общая оценка состояния и эффективности государственно-конфессиональной политики в отношении ислама в Пензенской области в 1950-1980-х гг. уполномоченным Совета С.С. Поповым была выставлена весьма объективно: «В целях обеспечения более быстрого отхода татарского населения от религии настоятельно необходимо серьезно улучшить атеистическую работу в татарских селах. Эта работа на местах проводится еще недостаточно. В клубах, библиотеках татарских сел недостает атеистической литературы и наглядной агитации против мусульманства. Наличие густой сети действующих мечетей в области укрепляет позиции религиозников и осложняет проведение атеистической работы среди татарского населения» [29]. Атеистической литературы на национальном языке в сельских библиотеках и клубах области не было. Необходимость политического контроля за деятельностью мусульманских объединений четко осознавалась уполномоченным Совета по Пензенской области. Однако именно он, столкнувшись в реальностью, отмечал, что в связи с большей религиозностью татарского населения Пензенской области, нежели русского, рег-
ламентация деятельности мусульманских организаций и сокращение их количества требуют особых усилий и нестандартных подходов со стороны советского и партийного руководства, огромного такта и деликатности [23, л. 122].
Таким образом, «антирелигиозная» политика советского руководства, осуществлявшаяся на местах через уполномоченных Совета по делам религий (религиозных культов), проводилась в следующих направлениях: политический и идеологический контроль, контроль за соблюдением религиозного законодательства; ослабление материальной базы религиозных организаций; информационная и разъяснительная работа; рассмотрение жалоб и заявлений граждан и т.п. Главным органом, решавшим эту задачу, являлся Совет по делам религий (религиозных культов), конечной целью которого провозглашалась ликвидация религии как формы «неправильного» мировоззрения. Однако, несмотря на значительные усилия со стороны властей, религиозная практика продолжала существовать, принимая различные формы. Тем не менее государство и ислам в российском обществе имеют длительный опыт сосуществования, результаты которого необходимо использовать для взаимовыгодного многогранного сотрудничества.
Литература
1. Ланда Р.Г. Ислам в истории: Многовековой союз и взаимопроникновение двух мировых культур // Россия и мусульманский мир. М., 2001. № 6. С. 29.
2. Государственный архив Пензенской области (ГАПО), ф. 148, оп. 1, д. 4617, л. 113.
3. Там же, ф. 2392, оп. 1, д. 2, л. 16.
4. Там же, ф. 2391, оп. 1, д. 1, л. 6.
5. Там же, ф. 2392, оп. 1, д. 5, л. 122.
6. Там же, д. 1, л. 7.
7. Там же, д. 17, л. 104.
8. Там же, д. 97, л. 1.
9. Там же, д. 29.
10. Там же, ф. 148, оп. 15, д. 71, л. 8-12.
11. Вагабов М.В. Ислам и вопросы атеистического воспитания. М., 1984. С. 3.
12. Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ), ф. 5, оп. 33, д. 233, л. 40.
13. ГАПО, ф. 148, оп. 1, д. 4681.
14. Там же, ф. 2392, оп. 1, д. 41, л. 50.
15. Там же, ф. 148, оп. 12, д. 3, л. 78.
16. Там же, оп. 1, д. 4714, л. 3-18.
17. МавлютовР.Р. Ислам. М., 1969. С. 152-153.
18. ГАПО, ф. 2392, оп. 1, д. 87.
19. Там же, д. 2, л. 27.
20. Там же, ф. 2391, оп. 1, д. 37, л. 52.
21. Там же, д. 5, л. 51.
22. Там же, ф. 2392, оп. 1, д. 15, л. 59.
23. Там же, д. 66, л. 124.
24. Там же, д. 70, л. 194.
25. Там же, д. 77, л. 57. 28. Там же, ф. 148, оп. 1, д. 5235, л. 59.
26. Там же, д. 47, л. 8. 29. Там же, д. 4914, л. 7.
27. Там же, ф. 2391, оп. 1, д. 6, л. 94.
Пензенский государственный университет архитектуры и строительства 15 февраля 2008 г
