CC BY
63
Айвазова О.В.
Некоторые аспекты реализации принципа состязательности сторон
Действующий уголовно-процессуальный закон олицетворяет существенное перераспределение полномочий правоохранительных органов в сфере уголовно-процессуальной деятельности. Ст. 15 УПК РФ, регламентирующая принцип состязательности сторон, указывает, что уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон. В этой связи функции обвинения, защиты и разрешения дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо. Указанная норма, применяясь во взаимосвязи с п. 47 ст. 5 УПК, причисляющим к стороне обвинения следователя и дознавателя, обусловливает оживленную научную дискуссию о соответствии принципа состязательности сторон конкретным нормам, регулирующим те или иные правоотношения субъектов уголовно-процессуальной деятельности. В печати, порой, появляются суждения об ошибочности отнесения следователя и дознавателя к субъектам со стороны обвинения, а также о противоречии в этой связи принципа состязательности статье 73 УПК РФ, устанавливающей предмет доказывания (см., напр., Волколуп О.В. Некоторые проблемы систематизации современного российского уголовного судопроизводства // Право и практика. 2005. № 1 и др.).
Суть подобных возражений сводится к тому, что если уж следователь или дознаватель в связи с допущенным законодателем недоразумением представляет сторону обвинения (а не осуществляет функцию исследования обстоятельств дела), то согласно законам логики он не должен был наделяться полномочиями по собиранию, проверке и оценке так называемых оправдательных доказательств, а также доказательств, смягчающих наказание. Наделение же следователя подобными полномочиями, вытекающими из ст. 73 УПК РФ и других взаимосвязанных норм, якобы есть противоречие между ст. 15, 73 и другими взаимосвязанными нормами.
Мы не можем поддержать подобную позицию. Представляется, что эта дискуссия обусловлена незавершенностью учения о процессуальных функциях и первой попыткой нормативного закрепления данного учения. Причем в законе получила регламентацию так называемая классическая концепция об осуществлении уголовным судопроизводством трех основных процессуальных функций - обвинения, защиты и разрешения дела. Как известно, данная точка зрения имела как сторонников, так и противников, доказывающих наличие наряду с указанными также функции предварительного расследования (исследования обстоятельств дела, прокурорского надзора и др.).
Напомним, что учение о наличии процессуальных функций, являясь неизменным элементом содержания принципа состязательности, получила кульминационное развитие в так называемый постсталинский период. В 60-70-е годы прошлого века в печати появились многочисленные и нередко противоречащие друг другу публикации, посвященные исследованию самой дефиниции «процессуальные функции», формулированию содержания отдельных процессуальных функций, их соотношения. Представляется, что развитие уголовно-процессуальной науки в данном направлении было закономерным для данного исторического этапа, поскольку именно степень дифференциации тех или иных уголовно-процессуальных функций детерминирует тип уголовного процесса [1, с. 172].
Как известно, УПК РСФСР 1960 г. распространял принцип состязательности лишь на судебные стадии, причем со значительными ограничениями. Поэтому процессуалисты справедливо оценивали тип отечественного уголовного процесса как смешанный, с действиями инквизиционного характера на этапе досудебного производства и с элементами состязательности в судебных стадиях. Данное обстоятельство являлось причиной следующей дифференциации: наряду с классической теорией трех процессуальных функций (обвинения, защиты и разрешения дела), сформулированной М.С. Строговичем, различают такие функции, как предварительное расследование (исследование обстоятельств дела в терминологии некоторых авторов) и прокурорский надзор.
В период действия УПК РСФСР 1960 г., регламентировавшего так называемый смешанный тип уголовного процесса, позиция о наличии пяти процессуальных функций представлялась соответствующей нормам действовавшего в то время закона. Инквизиционный характер досудебного производства, десятилетиями исключавший возможность допуска защитника к делу на стадии предварительного расследования, обусловливал ситуацию, при которой на этапе досудебного производства не могло быть и речи о состязательности сторон обвинения и защиты. Как известно, допуск защитника на этапе предварительного расследования был легализован лишь в результате массовых кардинальных демократических реформ, явившийся следствием отказа от тоталитарной системы. Это вынуждало исследователей, рассматривающих процессуальную деятельность на этапе предварительного расследования, либо приходить к выводу о том, что функции обвинения, защиты и разрешения дела «слиты», то есть находятся в руках следователя (М.С. Строгович), либо обосновывать наличие новой функции - расследования (В.М. Савицкий и др.). Мы убеждены, что введение в
юридическую науку термина «функция расследования» (исследования обстоятельств дела), которым к тому же обозначалась основная функция следователя, служила маскировкой инквизиционности досудебных стадий процесса.
Вполне вписывалась в парадигму, принятую на указанном промежутке времени, и функция прокурорского надзора. Напомню, что в главе 1 УПК РСФСР 1960 г. была ст. 25 «Прокурорский надзор в уголовном судопроизводстве», ч. 3 и 4 которой указывала: «Прокурор обязан во всех стадиях уголовного судопроизводства своевременно принимать предусмотренные законом меры к устранению нарушений закона, от кого бы эти нарушения не исходили. Свои полномочия в уголовном судопроизводстве прокурор осуществляет независимо от каких-либо органов и должностных лиц, подчиняясь только закону и руководствуясь указаниями Генерального прокурора». Указанное положение отчасти детализировалось в главе 18 «Надзор прокурора за исполнением законов органами дознания и предварительного следствия», которая наделяла прокурора достаточно обширным кругом полномочий. При этом объективное ознакомление с содержанием помещенных в эту главу отдельных норм (прежде всего ст. 211, 217 и др.) позволяет сделать вывод, что понятия «надзор» и «уголовное преследование, осуществляемое прокурором», нередко отождествлялись. Следовательно, обосновывая наличие в уголовном процессе функции прокурорского надзора, фактически пытались уйти от термина «уголовное преследование». Характерно, что в указанный период развития учения о процессуальных функциях, возможность выполнения нескольких функций одним субъектом допускалась большинством ученых, даже ученых, выражающих демократичные по тем временам взгляды.
Редакция современной ст. 15 УПК РФ позволила утверждать о признании концепции трех процессуальных функций - обвинения, защиты, разрешения дела. Отдельные авторы даже называют такое суждение аксиоматичным*.
Уголовно-процессуальный закон, сформулировав в п. 56 ст. 5 понятие уголовного судопроизводства как досудебного и судебного производства по уголовному делу, соответственно распространил принцип состязательности и на досудебное, и на судебное производство. Поэтому необходимость в существовании функции расследования (исследования обстоятельств дела) в настоящее время нейтрализована. Как известно, расширены права защитника на досудебном производстве. Теперь он вправе не просто представлять какую-либо информацию, потенциально доказательственную, а именно, собирать доказательства (ч. 3 ст. 86). Хотя действующая редакция указанной нормы вызывает ряд вопросов, однако уже само по себе ее существование свидетельствует о наличии состязательности сторон на досудебных стадиях. Значительно расширены и другие полномочия защитника (ст. 49, 51, 53).
В современных условиях многие из надзорных в прошлом полномочий прокурора трансформировались в полномочия по осуществлению уголовного преследования, осуществляемые солидарно со следователем и дознавателем. Приказ Генпрокуратуры РФ от 5.07.2002 г. № 39 «Об организации прокурорского надзора за законностью уголовного преследования в стадии досудебного производства» предписывает прокурорам организовать работу таким образом, чтобы деятельность прокуратуры максимально обеспечивала конечную цель уголовного преследования - изобличение лиц, виновных в совершении преступлений, и привлечение их к уголовной ответственности. При этом прокурорам необходимо исходить из того, что «в досудебном производстве прокурор является руководителем уголовного преследования».
Таким образом, современные условия позволяют говорить об интеграции бывшей уголовно-процессуальной функции «прокурорский надзор» с традиционной функцией «уголовное преследование». Надзор за предварительным следствием и дознанием теперь является средством правомерного осуществления уголовного преследования.
Ч. 2 ст. 6 УПК РФ регламентирует, что уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных. Закон не раскрывает содержание дефиниции «отказ от уголовного преследования», однако в главе 4 формулирует основания для отказа в возбуждении уголовного дела, прекращения уголовного дела и уголовного преследования. Напомним, что традиционно указанные основания делятся на реабилитирующие и нереабилитирующие, причем закон допускает прекращение уголовного преследования (уголовного дела) по различным основаниям на этапе предварительного расследования. Предвидя возражения наших оппонентов о том, что 4 глава УПК тоже противоречит ч. 2 ст. 15 УПК РФ, отметим, что необходимость в наделении органов расследования полномочиями по прекращению уголовного преследования на этапе предварительного расследования (то есть без последующего судебного решения), очевидна, прежде всего, с позиции здравого смысла. Это экономит силы и средства всех участников судопроизводства.
Очевидно, что принятие решения как о привлечении в качестве обвиняемого или об окончании предварительного следствия с составлением обвинительного заключения, так и о прекращении уголовного дела (преследования) должны быть обоснованными. Полагаем, что данная аксиома
подтверждается многими уголовно-процессуальными нормами, в т.ч. и принципом презумпции невиновности (ст. 14), отдельные положения которого, по мнению О.В. Волколуп, противоречат ст. 73 УПК РФ. Однако указанный автор анализирует лишь ч. 2 ст. 14, регламентирующую правило о том, что подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Почему-то, во всяком случае, в рамках рецензируемой нами статьи, автор не «вспоминает» о ч. 3 и 4 ст. 14, в которых говорится о том, что, во-первых, все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном законом, толкуются в пользу обвиняемого, во-вторых, обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.
В этой связи полагаем, что редакция ст. 73 УПК РФ, в целом, закономерна и логически выверена, а не является мнимым «досадным недоразумением». Осуществляя собирание, проверку и оценку доказательств, изобличающих лицо в совершении преступления, следователь (дознаватель) автоматически убеждается в наличии или отсутствии обстоятельств, исключающих преступность и наказуемость деяния, а также обстоятельств, способных повлечь освобождение от уголовной ответственности и наказания и т.д. Для того, чтобы уголовное преследование было обоснованным и справедливым, следователь должен не игнорировать наличие обстоятельств, исключающих преступность и наказуемость деяния, наличие смягчающих обстоятельств и т.п., а напротив, убедиться в их отсутствии либо (при выявлении таковых) в необходимых случаях принять решение об отказе от дальнейшего уголовного преследования. Таким образом, в процессе уголовно-процессуальной деятельности следователь должен также руководствоваться элементарными приемами доказывания -доказыванием от противного.
Близкую позицию по отношении к нашей выражают и другие ученые. В.З. Лукашевич и А.Б. Чичканов правильно заключают, что несмотря на то, что принцип всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела прямо в новом УПК РФ не сформулирован, все основные элементы этого принципа фактически закреплены в нем, и только при их неукоснительном соблюдении и осуществлении возможно выполнить назначение уголовного судопроизводства -установить виновность лица, совершившего преступление, и назначить виновному справедливое наказание, отказать в уголовном преследовании невиновных, освободить их от наказания и реабилитировать каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию [2, с. 106].
Что же касается замечания О.В. Волколуп о том, что, по вышеуказанным ею мотивам, провозглашенное назначение уголовного судопроизводства в виде защиты прав и интересов личности превращается не более, чем в декларацию, не подкрепленную реальным содержанием, напомним, что ст. 15 уже подвергалась рассмотрению в Конституционном суде РФ. В запросе депутатов оспаривалась конституционность данной нормы «согласно которой функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или на одно и то же должностное лицо, - как освобождающей государственные органы и их должностных лиц - прокурора, следователя, дознавателя от выполнения конституционной обязанности по признанию, соблюдению и защите прав и свобод человека и гражданина и тем самым не отвечающей требованиям ст. 2 Конституции Российской Федерации».
В результате судебного рассмотрения данная норма справедливо признана не противоречащей Конституции РФ по следующим мотивам.
Осуществляя от имени государства уголовное преследование по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения, прокурор, а также следователь, дознаватель и иные должностные лица, выступающие на стороне обвинения, должны подчиняться предусмотренному УПК РФ порядку уголовного судопроизводства (ч. 2 ст. 1), следуя назначению и принципам уголовного судопроизводства, закрепленного данным Кодексом: они обязаны всеми имеющимися в их распоряжении средствами обеспечить охрану прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве (ст. 11), исходить в своей профессиональной деятельности из презумпции невиновности (ст. 14), обеспечивать подозреваемому и обвиняемому право на защиту (ст. 16), принимать решения в соответствии с требованиями законности, обоснованности и мотивированности (ст. 7), в силу которых обвинение может быть признано обоснованным только при условии, что все противостоящие ему обстоятельства дела объективно исследованы и опровергнуты стороной обвинения. Каких-либо положений, допускающих освобождение прокурора, следователя, дознавателя от выполнения этих обязанностей, УПК РФ, в том числе оспариваемая ч. 2 ст. 15, не содержит. Следовательно, ч. 2 ст. 15 УПК РФ не исключает необходимость использования прокурором, следователем, дознавателем в процессе уголовного преследования всего комплекса предусмотренных уголовно-процессуальным законом мер по охране прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. Осуществление указанными лицами своей процессуальной функции именно в таком объеме, гарантируемое особым процессуальным статусом и полномочиями прокурора, следователя, дознавателя, а также наличием судебного контроля в отношении их действий и решений, обеспечивает
в рамках уголовного судопроизводства выполнение государством своей обязанности по признанию, соблюдению и защите прав и свобод человека и гражданина, их обеспечению правосудием *.
Литература
1. Смирнов В.П. Разделение основных функций и равноправие сторон - принципы уголовного процесса // Правоведение. 1999. № 3.
2. Лукашевич В.З., Чичканов А.Б. Принцип состязательности и равноправия сторон в новом УПК РФ // Правоведение. 2002. № 2.
