CC BY
125
Николай РУССЕВ
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ МОЛДАВСКО-РУССКИХ СВЯЗЕЙ ЭПОХИ СТЕФАНА ВЕЛИКОГО
Историки, писавшие о молдавско-русских контактах второй половины XV в., обычно останавливались на военно-политическом союзе, заключенном господарем Стефаном Великим с великим московским князем Иваном III. Кроме того, говорилось о связанном с этим событием династическом браке наследника «государя всея Руси» Ивана Ивановича Молодого и Елены Стефановны. Иногда исследователи касались трагической судьбы их сына Дмитрия, а также вовлеченной в ересь «жидовствующих» Елены Волошанки (напр., Мохов 1961: 2332).
Однако этим молдавско-русские связи эпохи не исчерпывались. Их проявления следует искать и в глубинах происходивших в Европе идейно-политических преобразований. События 1453 г. ознаменованы завершением Столетней войны и взятием Константинополя османами. Если на западе Европы за этой вехой открылся путь к созданию абсолютных монархий и завоеваниям мира, то на востоке на грани существования оказалась православная общность. Судьбоносные перемены происходили в двух пересекающихся сферах: политической и религиозной.
Для монархов христианского средневековья были очень важны отношения с богом и церковью. Молдавское летописание осмысливало приход к власти Стефана как преобразование угодное богу: «Стефан-воевода милостью божьей победил и взял молдавский скипетр». На деяние небес откликнулась страна: «Собралась вся земля со святейшим митрополитом кир Феоктистом и с помощью божьей помазала его на господство на Серете, в местности, которая доселе именуется Дерептате» (СМЛ 1976: 25, 69; Руссев 1982: 194-204). С помазанием господаря восторжествовала справедливость (молд. dreptate), а для христиан высшая правда, как известно, в боге.
Своими подвигами во славу божью Стефан стал известен православному миру благодаря Афону. Как гласит церковное предание, сама Богородица пожелала, чтобы на святой горе под ее покровительством жили соблюдающие спасительные заповеди люди (Пътеводител 2002:
15-16). Однако под османскими завоевателями этот крупнейший религиозный, философский и культурный центр православия был обречен на гибель. Тяжкий труд спасителя Афона взял на себя во второй половине XV - начале XVI вв. Стефан. О духовной связи христолюбивого ктитора с хозяйкой святой горы свидетельствует мраморный рельеф 1496 г. из Ватопедского монастыря, на котором молдавский господарь вручает сооруженную им постройку Марии с младенцем (HGMV 2003: 285).
Не позднее 1466 г. господарь стал опекать «монастырь наш Зограф» с храмом Св. Георгия. Он ежегодно посылал в огромную обитель 100 венгерских дукатов. Монахи же молились за здравие господаря, его супруги и детей, а по их смерти обещали править поминальные службы до тех пор, «пока будет стоять святой монастырь» фЯНА 1976: 191-192). На средства из Молдавии здесь было сооружено множество построек, справлены иконы, церковные книги и утварь. В 1502 г. разрушенный монастырь был восстановлен от основ. Благодарные монахи до сих пор молятся о благочестивом воеводе Стефане (Зографски 1943: 79-85). Их заботами сохраняются ярчайшие материальные свидетельства подвижничества великого молдавского господаря ради спасения православия.
Одна из реликвий Зографа - хоругвь со сценой богоявления на одной стороне и конным св. Георгием - на другой. Образ святого обрамляет надпись: «Как пленных освободитель и нищих защитник, немощных целитель, царей поборник, победоносный великомученик Георгий, моли Христа бога о спасении душ наших» (ЯМОА 1958: 332-333). Другая святыня - стяг Стефана 1500 г., который монахи называют «вышитой иконой» и считают рукоделием дочери господаря, московской княгини Елены. На знамени изображен св. Георгий на троне; он держит в руках меч и попирает ногами поверженного змея. В надписи, обращенной к Победоносцу, сказано: «Прими от нас и эту мольбу смиренного раба твоего, господина Иоана Стефана воеводы, божьей милостью господаря Земли Молдавской, сохрани его невредимым в этот век...» (ЯМОА 1958: 302-303).
«Молдавская» икона св. Георгия из Зографа представляет поясное изображение великомученика (ЯМОА 1958: 353). По легенде «знаменитый молдо-влахийский воевода», окруженный огромным турецким войском, собирался спастись в крепости. Однако мать не позволила открыть перед ним ворота, заявив, что сын сможет одолеть врага не из-за крепостных стен, но в открытом бою. Ночью Стефану явился великомученик, а на другой день неверные были разбиты. Когда господарь выяснял у пленных причину их панического бегства, они рассказали о бесстрашном всаднике, который вселял в мусульман ужас.
После безуспешных поисков героя среди молдаван воевода показал пленникам образ св. Георгия. И все турки признали того, кто стал причиной их поражения. Исполняя волю святого, воевода отправил в Зог-раф икону, которую всегда носил с собой (Зографски 1943: 148-149).
Приверженность воину-великомученику прослеживается и ранее. В 1488 г. Стефан создал в Молдавии монастырь Воронец с церковью «во имя святого и славного и великомученика и победоносца Георгия». К ноябрю 1490 г. для Воронецкого монастыря составили четвероевангелие. Господарь «дал его за помин себя и родителей своих, чтобы быть ему в храме святого великомученика и Победоносца Георгия» (ЯМОА 1958: 77; 400-401). Особенно интересна фреска из монастыря, на которой изображен господарь, преподносящий храм восседающему на троне Иисусу. Святой Георгий, обнимая Стефана за плечи, рекомендует благочестивого монарха богочеловеку (Воронец 1959: фото 8).
Незадолго до кончины господарь повелел создать очередное четвероевангелие, «поскольку он божественным желанием рожден и Христовых слов почитатель». В ноябре 1504 г. Богдан «оковал» эту книгу и передал ее «за душу святопочившего родителя своего Стефана и за здоровье и спасение в церковь Хрэловских дворов, где есть храм святого и славного великомученика Христова Георгия» (ЯМОА 1958: 420421). Несомненно, великий воевода поклонялся св. Георгию до последних дней жизни.
Культ покровителя господаря Георгия Победоносца и почитание Богородицы - явления государственного значения. Им посвящены соответственно митрополичий собор в Сучаве и монастырь Путна. Важнейшую роль в этом сыграл Афон, связи с которым в Молдавии прослеживаются с конца XIV - начала XV вв. (Зографски 1943: 178-179).
В Византии уже в К-Х! вв. покровитель правящей династии св. Георгий изображался на троне императора. Сюжет на знамени Стефана 1500 г. совпадает с византийской императорской иконографией, где трон и корона традиционно понимались как регалии победы. Мученический венец Георгия заменен королевской короной с лилиями. В такой же короне на ряде памятников представлен и молдавский господарь. Каппадокийский мученик на троне правителя Молдавии и в его короне ассоциациировал Стефана со святым Победоносцем, ведь молдавский господарь был тогда единственным полководцем, успешно противостоявшим османским полчищам. Змееборец на его боевом знамени - также ясный образ, поскольку ислам отождествлялся со змеем. Такого рода художественные произведения служили идейно-политическими посланиями всему православному миру. Поэтому слияние образов Христа и Стефана в роли императора весьма красноречиво (Атанасов 2001: 225-240).
Восприятие Молдавией политической символики Византии и православных славянских царств объяснимо влиянием балканских единоверцев, находивших спасение от османского господства за Дунаем. Создав с их помощью культ небесного защитника престола - св. Георгия, господарь становился равным византийским василевсам, царям-Болгарии и Сербии. Идея преемственности читается в рассказе о «молдавской» иконе из Зографа - образ греческой работы император Иоанн VIII (1425-1448) подарил Александру Доброму, и только затем его внук Стефан прислал икону на Афон (Зографски 1943: 80).
Письмо 1484-1486 гг. к Ивану III с предложением заключить союз показывает, что Стефан осознавал свою миссию. На пути османской экспансии господарь сам остался «в сей стороне», а из других православных правителей, по его словам , бог хранит «только вашу милость»
- великого князя московского. Молдавский воевода сетовал: «Колко гос-подарьства было: Грецкое, и не одно, и Сербьское, и Болгарскои, и Арба-найское, и Босна - то уже бог покорил под поганьство наших грехов деля; а топерь турци преступили Чръмное море...» (ИС 1965: 61-62).
Византийская религиозная доктрина соотносила единого Бога как царя небесного с царем земным, также единым. Падение Константинополя означало «гибель ойкумены, идеального этического здания восточного христианства» (Алексеев 1994: 19). Для «осиротевших» представителей православного христианства Стефан стал земным воплощением святого воина и единственным из правителей достойным царского титула.
Стефан - единственный из господарей, которого Анонимная летопись Молдавии (АЛМ) называет царем. В конце августа 1471 г., когда произошло землетрясение, «сидел царь на обеде». Рассказ о победе молдаван под Васлуем 10 января 1475 г. завершается словами: «И возвратился Стефан воевода со всеми воинами своими яко победоносец в престольный свой град Сучавский». Ликующие люди с митрополитом «благословляли царя: Да живет царь! И было тогда веселье в народе и всем окольным государям и православным всем христианам» (СМЛ 1976: 24, 27, 28-29). Тот же титул указан в Хоморском четвероевангелии 1473 г.: «Благочестивый и христолюбивый царь Ио Стефан воевода господарь Земли Молдо-Влахийской дал написать это тетраевангелие .за помин своей души и за родителей своих и детей его» (ЯМОА 1958: 388).
В средние века одним из основных способов узаконения владений, титулов и отношений правителей были династические браки. О свадьбе 14 сентября 1472 г. Молдавско-польская летопись (МПЛ) сообщает: «Взял себе Стефан воевода жену, Марию из Мангопа, царство там было с перекопским царем христианское» (СМЛ 1976: 118). О царском происхождении Марии, умершей в декабре 1477 г., свидетельству-
ют двуглавые орлы, монограммы и надписи, вышитые на ее погребальном покрывале (ЯМОА 1958: 288-290). Очевидно, женитьба на представительнице рода Палеологов удостоверяла право господаря на царский титул.
Однако судьба византийских титулов и владений интересовала не только Стефана. В 1469-1472 гг. папа римский и его венецианские партнеры, чтобы склонить великого московского князя к выступлению против османов, организовали женитьбу Ивана Васильевича (14621505) на племяннице последнего императора Византии Софии Палеолог. Русскому правителю в качестве «приданного» невесты предложили «Восточную империю». Иван III обвенчался с византийской принцессой 12 ноября 1472 г., хотя вовсе не собирался силой отбирать у султана Константинополь (Скржинская 2000: 188-213, 267-272).
Молдавский воевода на два месяца опередил с женитьбой своего будущего свата, довольно долго раздумывавшего над предложением итальянцев. Однако идея принятия наследия «Второго Рима» посредством Мангупа не исходила от католиков, и нельзя исключать, что противопоставлялась униатским планам папства. Она едва ли могла возникнуть без участия интеллектуалов «малой вселенной православия»
- Афона. Показательны контакты Стефана с монахами Зографа в 1466 и 1471 гг. фЯНА 1976: 191-192, 261), ведь именно там хранили культ покровителя царей св. Георгия (Атанасов 2000: 292-293). Несомненно, в обосновании молдавских притязаний на царский титул участвовал митрополит Феоктиста. Владыка в 1475 г. был организатором встречи госпо-даря-триумфатора в столице, когда по случаю разгрома неверных Стефана величали «победоносцем» и «царем» (СМЛ 1976: 63-65, 69-71).
Все «царские истории» Стефана вписываются в 1471-1475 гг. Однако затем произошел перелом в мироощущении господаря и молдавской элиты. Понятия «царь» и «победоносец» перестали сливаться воедино. И если первое Стефан отстранил от себя, то второе осталось дорогим для него до конца дней. В жизни воеводы наступил новый этап, содержание которого следует выяснить.
Наиболее полно события и настроения в Молдавии второй половины XV в. передают официальные летописи, являвшиеся предметом непосредственной заботы господаря. Это в значительной мере биографические тексты. Так, в АЛМ 15 из 19 страниц рукописи посвящены деяниям Стефана (Руссев 1982: 30-37). Довольно пространны данные о господаре из МПЛ, Молдавско-немецкой летописи (МНЛ), Пут-нянской I летописи (ПЛ-^, Путнянской II летописи (ПЛ-П). Многие летописные сведения генетически связаны друг с другом, но разделены большим числом синхронных лакун. Как правило, освещены события примерно половины лет правления Стефана.
Пропущенные годы распределяются неравномерно. Большинство из 15 совершенно «пустых» лет приходится на начальный и конечный этапы правления господаря. Никакими событиями не отмечены 5 лет в 1457-1469 гг., и только четыре года на этом этапе заполнены всеми летописями без исключения. В интервале 1470-1486 гг. «пропущен» один лишь год - 1478 г., зато 9 лет отмечены записями у всех летописцев. Из завершающих 18 лет правления Стефана только один 1497 г. осветили все тексты, но они хранят молчание о содержании не менее половины интервала - с 1487 по 1504 гг. Причем «пропущены» пять лет кряду - 1491-1495 гг., а в АЛМ такой пробел занимает целое десятилетие и начинается с 1486 г.
Три этапа деяний господаря очень неравномерно заполнены сведениями - соответственно около 50%, 75% и 25%. Освещенность первого и второго этапов находит удовлетворительное объяснение в общеизвестных материалах о Стефане. Половинное наполнение первых лет может свидетельствовать о трудном положении господаря, только утверждавшегося в стране и на международной арене. Во втором случае диспропорция легко связывается с бедствиями войн, когда размеренная жизнь государства нарушалась, а все силы концентрировались на защите страны. Ничего подобного нельзя сказать о последних почти двадцати годах правления господаря. Чрезвычайно далекое от нормального распределение записей - с тремя четвертями пробелов! - отразило непознанную еще реальность. Надо думать, существовала веская причина, по которой Стефан потерял интерес к летописному делу, в то время как грамоты он издавал с нарастающей активностью (DRHA 1976, 1980). По умолчанию памятников молдавской средневековой письменности это явление ускользало от внимания исследователей.
Типологически близкими к молдавским оказались русские летописи, отчасти даже с пересекающейся событийной канвой. Родственным является и способ осмысления описываемых явлений с позиции ценностей славяноязычной православной культуры. Летописи не допускали вымысла: «Писать сакральным - церковнославянским - языком божественной службы можно было только о правде и Истине». В конце XIX в. обнаружено, что принцип изложения событий по летам восходит к пасхальным таблицам. Когда в XI в. в Печерском монастыре Киева зарождалось русское летописание, пасхалии были рассчитаны до 7000 г. от сотворения мира. Поэтому «повести временных лет» (т.е. преходящих) доводили только до этого предопределенного рубежа. С наступлением 1492 г. от Р.Х. человеческое время истекало. Поэтому большинство русских летописных сводов заканчивали свое повествование как раз накануне второго пришествия (Ужанков http:// www.pravoslavie.ru/archiv/letopis .htm).
В христианстве мерилом смысла человеческой жизни является грех. По тому, как прожита временная жизнь, определяются перспективы вечной жизни. История земная началась сотворением мира в 5508 г. до Р.Х., а заканчивалась Страшным Судом, на котором Господь будет судить души «по написанному в книгах, сообразно с делами» (Откровение св. Иоанна Богослова, гл. 20). Интеллектуалы средневековья на основе соединенных с расчетом библейских пророчеств не раз пытались предсказать «конец времен». Многие повторяли идею, высказанную еще в конце II в. н.э.: во сколько дней создан мир, через столько лет последует его конец (Костомаров http://orel.rsl.ru/nettext/history/ kostomarov/hist/kostom14.htm). Количество дней творения - «седмица» - понималось символически. Этот знак целостности как сумма 3 и 4 представлялся соединением триединого Бога и четырехмерного материального мира. Все человеческое выступало как семеричное явление. Отсюда и 7 тысячелетий человеческой истории (Геллей 1999: 683; ИМК 2002: 477). Одна из известных на Русь пасхалий балканского происхождения после 7000 г. от С.М. подытоживала: «Здесь страх, здесь скорбь, аки в распятии Христове сей круг бысть, сие лето и на конец явися, в не же чаем и всемирное Твое пришествие» (Ужанков http:// www.pravoslavie.ru/archiv/letopis .htm).
Распространение с конца XIV в. широкой исповедальной практики, покаянной дисциплины и заупокойно-поминального культа усиливали эсхатологические настроения (Алексеев 1998). Все происходившее осмысливалось как знамение близкого светопреставления. Так толковалось и падение Константинополя, после которого отмечен массовый уход в монастыри русских князей и бояр. Тревожные ожидания в обществе отметил Иосиф Волоцкий (ум. 1515). По его наблюдениям, о конце света в конце XV в. говорили всюду - «в домах и на путях, и на торжищах» (Ужанков http://www.pravoslavie.ru/archiv/letopis.htm). Близившаяся круглая дата изумляла людей и служила доказательством наступления Судного дня. Массовое сознание объял трепет всеобщего покаяния (см. Алексеев 1991: 170).
Но в 7000 г. светопреставление не состоялось, и общество потребовало от высшего духовенства объяснений смысла «сверхлимитного времени». Митрополит всея Руси Зосима (1490-1494) поручил составить новый определитель праздников Воскресения господня, тем самым отложив конец истории. Симптоматично название произведения: «Изложение пасхалии на осьмую тысящу лет ... в ней же чаем все-мирнаго пришествия Христова» (СК 1988: 364-366). Такая трактовка вызвала острые нападки сторонников новгородско-московской ереси. «Жидовствующие», еще в 1489 г. высказавшие сомнения в наступлении Судного дня, объявили об обмане. Архиепископ Великого Новго-
рода Геннадий после расправы с еретиками обратился за разъяснениями к ученому греку Дмитрию Траханиоту, подвизавшемуся на Руси при замужестве Софии Палеолог. Владыка получил весьма двойственное «Послание о летах седьмой тысящи». Автор сочинения не сомневался, что дата светопреставления должна быть «седмирична», но предостерегал: «Никто не весть числа веку» (СК 1989: 436; Скрынников http://www. 1те^ку. org/history/library/skrynnikov.htm).
Всюду ходили упорные слухи, будто митрополит высказывался о Христе как самозваном боге, считал вздором церковные уставы и предания, в иконах и крестах не видел святости. Иерарх якобы заявлял, что «второго пришествия Христова нет». В 1493 г. против Зосимы выступил Иосиф Волоцкий, а вскоре «злодей, какого не было между древними еретиками и отступниками», оставил митрополию (Костомаров http://orel. rsl.ru/nettext/history/kostomarov/hist/kostom 14.htm; СК 1988: 364-366; 434-435).
Между тем, митрополита Зосиму считали единомышленником Елены Стефановны. Дочь молдавского господаря входила в столичный еретический кружок во главе с посольским дьяком Ф.В. Курицыным, автором знаменитой «Повести о Дракуле». Федор Курицын бывал 14821485 гг. с дипломатической миссией в Венгрии и Молдавии, где лично вел переговоры со Стефаном Великим. Он, равно как и дочь господаря, мог быть одним из многих источников о страстях, бушевавших на Руси вокруг ожидавшегося светопреставления (СК 1988: 504-509; Скрынников http://www.rus-sky.org/history/library/skrynnikov.htm).
Взгляд на освещенность молдавскими летописями событий обнаруживает вокруг даты второго пришествия пять совершенно «пустых лет» - 1491-1495 гг. Еще ранее, с 1487 г., прекратились записи в АЛМ, сложенной при дворе Стефана (Руссев 1982: 42). В ПЛ-^ ПЛ-П и МПЛ под 1490 г. имеются сообщения о смерти венгерского короля Матьяша Корвина и зятя господаря Ивана Молодого (СМЛ 1976: 66, 72, 120). Таким образом, и в этих памятниках обнаруживается полное отсутствие домашних событий, начиная с 1487 г. Что касается данных об упокоении близких господарю правителей, то они могли быть включены в тексты как предзнаменования близкого конца света (СМЛ 1976: 53).
Своеобразную взаимообусловленность с летописными данными обнаруживают поземельные грамоты. Стефан почти прекратил практику пожалования сел светским землевладельцам. С 1466 г. была проведена беспрецедентная скупка светских имений -приобретено восемь десятков селений за 15 тыс. татарских золотых. Из них более 50 крупных сел, на которые ушло более 80 % израсходованной суммы, господарь пожаловал монастырям и епископствам. Еще 12 сел Стефан передал церкви непосредственно из своих владений. В результате за счет
собственности господаря доля принадлежащих церкви сел возросла с 9,4% до 15,2% (Советов 1972: 82-84, 89, 153 и др.).
Из 499 грамот Стефана о монастырях говорится в 107 документах. Распределив по годам данные о подаренных монастырям селах, можно представить периодичность таких акций. Более 18 лет вообще не отмечены пожалованиями, хотя ежегодно в церковные вотчины было подарено в среднем по 1,2 села. При этом выделяются три периода пожалований. На первый, самый продолжительный период (1463-1481 гг.) приходится только 11,5 сел. В перерасчете на один год это в два раза ниже среднего показателя. Второй и третий периоды, разделенные 5 пустыми годами - 1493-1498 гг., вместе покрывают меньше четверти времени правления, но зато охватывают около 80% всех сел, ставших монастырскими при Стефане. Эти имения переданы двумя почти равными долями - 41,2% в 1488-1492 гг. и 38,6% в 1499-1503 гг.
Как известно, эсхатологические ожидания второй половины XV в., охватив Балканы, распространились за Дунай, на Восточную Европу (Полывянный 2000: 216-231). Нарастание к 7000 г. «синдрома обеспокоенности» загробной участью души прослеживается на материале российских массовых источников XIV-XV вв. Чтобы обеспечить себе поминальные богослужения «ввек», богомольные землевладельцы часто одаривали монастыри селами. Такие пожертвования превратились в XV в. в важнейший источник роста имений русской церкви, которая охотно брала на себя заботу о душах вкладчиков в обмен на неотчуждаемое имущество. Заупокойно-поминальный культ в Восточной Европе сформировался при непосредственном участии митрополита Киприана (ок. 1330-1406). С его именем связано появление в русских землях конца XIV в. находившихся в употреблении десятилетиями и непрерывно пополнявшихся синодиков (Алексеев 1998). Летописи же составлялись как своеобразные погодные помянники имен и поступков, совершенных в результате вполне осознанного выбора правителей, которые наделены властью свыше (Ужанков http:// www.pravoslavie.ru/archiv/letopis .htm).
Перемены в отношениях церкви и общества повлияли и на Молдавию. О развитии поминальной практики свидетельствует то, что уже в 1407 г. был заведен поминальник Бистрицкого монастыря (Руссев 1982: 30). В стране плодотворно работали церковные деятели болгарского происхождения, в частности, племянник Киприана Григорий Цамблак (СК 1988: 175-180; 464-475; Павлов 2004: 67-178).
Нельзя не обратить внимание на церковное строительство Стефана. Так, 22 из 24 датированных монастырей и церквей построены в 14871504 гг. Храмы возведены в крупнейших населенных пунктах - Суча-ве, Яссах, Васлуе, Пятра Нямц, Бакэу, Дорохое, Хушь, Хырлэу, а также
в монастырях - Путне, Нямце, Бистрице, Тазлэу, Добровце, Воронце (см. RMOA 1958). Нечто подобное прослеживается и по ктиторским надписям в Болгарии (Полывянный 2000: 229).
На стене церкви Св. Николая, сооруженной в Яссах как раз накануне ожидавшегося Второго пришествия, помещены «писания», проникнутые надеждой на чудесное спасение. В богослужебных книгах, прижизненно справленных господарем «за помин себя», содержатся намеки о причине такой милости. В четвероевангелии 1495 г. сказано, что Стефан «положил его в мольбе о себе в храме Успения пресвятой владычицы нашей Богородицы и приснодевы Марии, в церкви в Борзешти на Тотруше, пусть будет непоколебима память о нем, пока стоит этот храм; а если кто станет нарушать и колебать эту память, то ли епископ, то ли поп, то ли кто-нибудь, да будет тому соперником святая богородица в день страшного судища Христова... » (RmOa 1958: 104, 108; 406-408).
Однако более всего впечатляет высеченная в мраморе эпитафия великого господаря: «Благочестивый господин, Ио Стефан воевода, божьей милостью господарь Земли Молдавской, сын Богдана воеводы, ктитор и создатель святой обители сей, иже здесь лежит. И преставился к вечным обителям, в лето 7000., месяца. и господствовал лета.» (RMOA 1958: 267-269). В этом тексте из Путны не достает точных данных о дате смерти и продолжительности правления. Для них оставлены пробелы, которые после кончины Стефана так и остались незаполненными. Они свидетельствуют, что надгробие было изготовлено заранее. Вряд ли нужно сомневаться, что об этом распорядился лично господарь, с благоговением украшавший могилы своих предков. Судя по дате, место упокоения было подготовлено уже к 1492 г.
По прошествии «роковой» даты православные мыслители признали ошибочность прежнего понимания семи тысячелетий бытия. Говорилось о предшествующих светопреставлению трех последовательных христианских царствах. Первым было Римское царство, в котором родился Иисус и восторжествовало христианство. В IV в. возникло Восточное царство, столица которого Константинополь был провозглашен «новым Римом». Однако в наказание за отступничество от истины на Ферраро-Флорентийском соборе Божья благодать покинула греков и второе христианское царство погибло (Ужанков http:// www.pravoslavie.ru/archiv/letopis .htm).
В том же году митрополит Зосима в поданном московскому собору 1492 г. «Изложении пасхалии» впервые написал о переходе всемирного значения «второго Рима». Он не упоминал о браке великого князя с византийской царевной, но утверждал, что сам Бог поставил Ивана III
- «нового царя Константина новому граду Константину - Москве». Идею реализовали в 1498 г. при торжественной коронации Дмитрия-
внука, когда на российском гербе появился двуглавый византийский орел. Хотя 15-летний сын Елены Волошанки не имел отношения к греческой ветви династии, церемония в Успенском соборе Кремля была проведена по образцу венчания византийских императоров (Скрын-ников http ://www.ms-skyorg/history/library/skrynnikov.htm; Ужанков http://www.pravoslavie.ru/archiv/letopis.htm).
Примечательно, что мысль о византийском наследии развивали не греки из окружения Софьи, а образованные люди, близкие к дочери молдавского господаря. Очевидно, тогда же появилось и «Сказание о князьях владимирских», предшествующее в рукописных сборниках «Чину венчания Дмитрия-внука». «Сказание» считало владимирских князей наследниками византийских императоров по давнему родству. Речь шла о том, что император Константин Мономах вручил «шапку Мономаха» своему внуку Владимиру Мономаху Киевскому. Подобным же образом от деда Ивана III царские регалии получал и Дмитрий. При этом происхождение удельного князя Василия по линии матери от Палеологов особого значения уже не имело (Скрынников http:// www.rus-sky.org/history/library/skrynnikov.htm).
* * *
Итак, приведенные факты и соображения показывают две линии эволюции личности Стефана Великого, так или иначе касающиеся взаимоотношений господаря с богом. Первоначально христолюбивый господарь готов был стать царем и защитником христианства. На втором он, смиряя гордыню, заблаговременно готовился к близящемуся Судному дню. Разумеется, с наступлением светопреставления понятие «земной царь» обессмысливалось перед торжеством «Царя небесного». Однако молдавский господарь сохраняет преданность «поборнику царей» св. Георгию.
Эти явления, по всей видимости, соизмеряются с московскими событиями. Заочное соперничество с Иваном III за право на царское достоинство сменилось более конструктивными отношениями. Вероятно, благодаря этому в Москву через Молдавию перешли царские идеи и атрибутика византийского происхождения. В этом, судя по всему, немалую роль сыграли Елена Стефановна и ее окружение. Что касается не наступившего в 1492 г. конца света, то чисто эсхатологическая мысль «Москва - Третий Рим», стала обоснованием самодержавного правления на Руси (Ужанков http://www.pravoslavie.ru/archiv/ letopis.htm). В Молдавии же жалованные грамоты монастырям отметили около 1500 г. новый всплеск апокалипсических настроений. На этот раз они, по всей видимости, пришли с Запада.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев А.И. 1998. Церковь и государство на Руси в XV - начале XVI вв. (Ранний этап иосифлянства и нестяжательства). Автореф. дисс. канд. ист. наук. СПб.
Алексеев Ю.Г. 1991. Государь всея Руси. Новосибирск.
Алексеев Ю.Г. 1994. Россия и Византия: конец ойкумены // Вестник СПбГУ Серия 2. Вып. 1 (№ 2). С. 12-25.
Атанасов Г. 2000. Иконография образа «святой Георгий на троне» в средние века // Stratum plus. № 6. С. 290-29б.
Атанасов Г. 2001. Свети Георги Победоносец. Култ и образ в православ-ния изток през Средновековието. Варна.
Воронец 1959. - Воронец. Фрески XV-XVI вв. Бухарест.
Геллей Г. 1999. Библейский справочник. СПб.
Зографски Д. 1943. Света гора - Зограф в минало и днес. София.
ИМК 2002. - История мировой культуры (мировых цивилизаций). Ростов-на-Дону.
ИС 1965. - Исторические связи народов СССР и Румынии в XV - начале XVIII в. Документы и материалы. Т. I (1408-1632). М.
Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. http://orel.rsl. ru/nettext/history/kostomarov/hist/kostom14. htm
Мохов Н.А. 1961. Очерки истории молдавско-русско-украинских связей. Кишинев.
Павлов П. 2004. Византийско-българският културен модел в средновеков-на Молдова (XIV-XV в.) // Българите в Северното Причерноморие. Т. VIII. Велико Търново.
Полывянный Д.И. 2000. Культурное своеобразие средневековой Болгарии в контексте византийско-славянской общности IX-XV веков. Иваново.
Пътеводител 2002. - Пътеводител по Атонската Света Гора и показателец на светите и паметници. София.
Руссев Е.М. 1982. Молдавское летописание - памятник феодальной идеологии. Кишинев.
СК 1988, 1989. - Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI в.). Часть 1-2. М.
Скржинская Е. Ч. 2000. Русь, Италия и Византия в средневековье. СПб.
Скрынников Р.Г. Третий Рим. http://www.rus-sky.org/history/library/ skrynnikov.htm
СМЛ 1976. - Славяно-молдавские летописи XV-XVI вв. М.
Советов П.В. 1972. Исследования по истории феодализма в Молдавии. Т. 1: Очерки истории землевладения в XV-XVIII вв. Кишинев.
Ужанков А.Н. Русское летописание и Страшный Суд («Совестные книги» Древней Руси). http://www.pravoslavie.ru/archiv/letopis.htm
DRHA 1976, 1980. - Documenta Romaniae Historica. A. Moldova. Vol. II-III. Bucureçti.
HGMV 2003. - Holy Great Monastery of Vatopaidi through the eyes of travelers (15th-19th century). Mount Athos.
RMOA 1958. - Repertoriul monumentelor çi obiectelor de artä din timpul lui Çtefan cel Mare. Bucureçti.
