CC BY
66
9. СПбВ. № 51, 1729 г.
10. СПбВ. № 92, 1729 г.
11. СПбВ. №№ 100, 101, 102, 1729 г.
12. СПбВ. № 53, 1730.
13. СПбВ. №44, 1729 г.
14. СПбВ. № 17, 1729 г.
15. СПбВ. № 34, 1729 г.
16. СПбВ. № 46, 1729 г.
17. СПбВ. №36, 1729 г.
18. СПбВ. № 13, 1730 г.
19. СПбВ. № 74, 1729 г.
SUBJECT-MATTER OF FIRST ADVERTISEMENTS IN THE ST.-PETERSBURG NEWS
A.M. Chebotarev
The article deals with the subject-matter of advertisements in «The St.-Petersburg news». The newspaper began to issue on a regular basis in 1728. The basic subject courses of advertisements are trade questions and service offers. In the initial stage of the metropolitan newspaper the number of advertisements was limited. The author considers the subject variety, the character of the first newspaper advertisements from 1728 till 1731.
© 2007 г.
С.А. Кочуков
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ МЕМУАРНОГО НАСЛЕДИЯ РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЫ 1877-1878 ГГ.
Русско-турецкая война 1877-1878 гг. явилась важнейшим историческим событием второй половины XIX столетия. В результате действий русской армии при непосредственной поддержке болгарских добровольцев балканские народы получили долгожданное освобождение от османского ига. Безусловно, балканское направление в войне 1877-1878 гг. было доминирующим. Однако и на Кавказе с началом боевых действий разыгрались нешуточные сражения и в определенной степени повлияли на развитие конфликта между Россией и Турцией.
Уже в процессе войны и после ее окончания в массовом количестве вышли в свет разнообразные воспоминания и дневниковые записи. Социальная принадлежность авторов была весьма различной, от простых солдат и офицеров до представителей министерского корпуса.
В определенной степени Кавказскому театру войны не повезло. Дело в том, что «основные» мемуаристы1, то есть те, которых отечественные историки так любят досконально разбирать в своих исследованиях, волею судеб оказались на Дунае. И хотя в общем контексте изложения событий многие авторы мемуаров и касались кавказских дел, но до полной характеристики событий войны им было далеко. Это конечно не означает, что не существовало источников личного происхождения о Кавказском театре войны, их достаточно много. Но специалисты по войне 1877-1878 гг., как правило, ими пренебрегают или в лучшем случае упоминают в общем списке. Тем не менее, анализ мемуарной литературы о борьбе на Кавказе поможет в определенной степени представить общую картину войны.
Важное место в изучении русско-турецкой войны 1877-1878 гг. на Кавказе занимают воспоминания Г.К. Градовского2. Григорий Константинович Гра-довский был одним из наиболее популярных военных корреспондентов. Вообще военные корреспонденты были тогда явлением достаточно новым и появились они в России сравнительно поздно. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. была первым событием, где русская печать имела собственных корреспондентов, так как в Крымской кампании 1853-1856 гг. корреспонденты Н.В. Берг, М.П. Погодин и другие присутствовали в боевых частях полулегально, на свой страх и риск и их в любой момент могли объявить вражескими агентами.
Штаб Действующей армии разработал специальные правила поведения для
3
будущих корреспондентов3. Автором их был М.А. Газенкампф. Вообще он был противником присутствия «газетчиков» на театре боевых действий, но вследствие «потребности как нашей, так и западноевропейской публики иметь своевременно сведения о ходе войны и невозможность избежать гласности, т.к. если корреспонденты не будут допущены в армию, все же найдут возможность следить за нею издали и сообщать о ней слухи, вместо достоверных сведений»4. Безусловно, и Градовский вынужден был подчиняться эти правилам.
Начало русско-турецкой войны 1877-1878 гг. совпало с его личным несчастьем. Дело в том, что Градовский в 70-х гг. XIX в. издавал газету «Русское обозрение», но после трех официальных предупреждений цензоров выход данного периодического издания был приостановлен на шесть месяцев5. Позже Григорий Константинович вспоминал: «Обезоруженный, приговоренный к молчанию и бездействию в то горячее время, когда не только публицист, но всякий мыслящий человек жаждет печатного слова и обмена мыслей, я не в силах был сидеть, сложа руки. Я решился отправиться на театр войны и с этой целью предложил редакции «Голоса» быть ее военным корреспондентом»6.
Современники относили Градовского к среде либералов, но отмечали, что ему не свойственны высокомерие и презрительность к военной среде — «военщине». К тому же, будучи государственником, он никогда не смотрел на армию как на институт насилия. Именно с таких позиций Григорий Константинович собирался освещать события русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
В отечественной историографии бытует мнение, что материалы военных корреспондентов были предложены лишь с «ура-патриотических» позиций и в них нет ни анализа боевых действий, ни сколько-нибудь примечательных наблюдений. Особенно данными утверждениями грешат исследования
В.А. Золотарева7. Безусловно, Градовский писал свои корреспонденции с позиций человека XIX столетия, в его материалах четко виден человек любящий свою родину и то, что современным исследователям кажется «бесполезным словоблудием», было для Григория Константиновича истиной. В своих
о
корреспонденциях8 Градовский отмечал: «В первый раз русская печать получила возможность иметь своих корреспондентов на театре войны. Это — глаза и уши общества, а отчасти и всего государства. Чем быстрее, вернее и подробнее освещаются события, тем живее и непосредственнее поддерживаются связи народа с армией, тем шире и глубже проявляются патриотические чувства, тем лучше уход за ранеными, тем обеспеченнее участь инвалидов, тем более растет число приверженцев хорошего мира и плодотворного внутреннего развития, для упрочнения общего порядка и благоденствия»9. Фактически Градовский был свободен в выборе приоритетов освещения боевых действий, хотя многие офицеры русской армии боялись со стороны печати неосторожных слов10. Корреспондент расценивал свою миссию и с позиции разоблачения фальшивых сведений о «зверствах русской армии». Дело в том, что перед началом и в ходе самой войны турецкая пресса рисовала русских солдат «почти людоедами» в отличие от турок, которые несли просвещение и цивилизацию народам Кавказа. Преодолеть же такие убеждения было нелегко, но это была одна из задач военных корреспондентов. Градовский прекрасно осознавал, что военная корреспонденция как таковая — явление для России фактически новое, но полагал, что «...военные корреспонденты имеют одинаково важное значение, как в интересах общества, так и в интересах армии, которая неразрывными узами связана с этим обществом. Подчиняя корреспондентов известным, довольно строгим условиям, возлагая на них большую ответственность, военное начальство будет оказывать на тот minimum внимания, если не попечения, на который вправе рассчитывать не только офицер или солдат, но каждый подводчик, маркитант или другое лицо, тем или другим путем связанное с армией, или вынужденное искать в ней приюта и покровительства»11.
Конечно, Градовский не имел опыта работы корреспондента непосредственно в военно-полевых условиях, но его печатные материалы, как, впрочем, и корреспонденции других газетчиков, сыграли значительную роль в ознакомлении широких слоев общества с событиями войны, ближе познакомили российского читателя с народами Кавказа.
Помимо непосредственно изображения бивачной жизни, Градовский одним из первых в русской литературе поднимает вопрос об отношении местного населения к русским. Это особенно показательно в описании путешествия по Армении: «Уже два года эта часть Малой Азии, составляющая продолжение нашей Армении, завоевана была русской кровью; два раза значительная часть местного населения встречала радушно русские войска и русскую власть; но два раза надежды их были обмануты: и после 1828 года, и после войны 1853—1856 годов они снова подпадали под деспотизм турецкого владычества, вымещавшего свои военные неудачи на всех, кто только расположен к России. Будет ли обмануто это население и в третий раз? Одно довольно видное лицо из армянского духовенства высказало свой упрек, что и русская печать, и русское правительство забыли, будто бы, что христиане существуют и в Малой Азии, что христиане эти не менее
12
славян угнетаются и гораздо более их мечтают о присоединении к России»12.
Эти строки, безусловно, примечательны в историческом отношении. Григорий
Константинович впервые поднимает армянский вопрос для русского общества,
13
«дотоле чуждый ему, но, пожалуй, и сознанию западноевропейских народов» .
Военные корреспонденции Градовского полны живых батальных картин,
портретов и характеристик офицеров и генералов, сцен лагерной и походной
жизни. Это более всего относится ко второй главе воспоминаний Градовского,
14
которые во время войны выходили отдельными корреспонденциями .
Одна из главных заслуг Григория Градовского состоит в том, что его корреспонденции практически лишены некоего пренебрежительного отношения к туркам «в дни успехов нашего оружия, так и неосновательное преувеличение и опасение в дни неудач, когда одна формула «шапками закидаем», сменялась другой — «все пропало»15. Безусловно, «шапкозакидательские настроения» в русской армии были сильны, особенно в начальный период войны, этим грешили и некоторые военные корреспонденты, например, кн. Л.В. Шаховской, который посвятил описанию праздника предстоящей войны с турками целую главу16. Постепенно у многих корреспондентов, и в том числе у Градовского, подобные иллюзии рассеялись, появилось «более верное понимание вещей, нежели во всех тех «страхах и ужасах», которыми многие преисполнены в настоящее время. Два с половиною месяца назад, мне советовали в Тифлисе и в Алек-сандрополе «спешить», так как «не сегодня — завтра Карс будет взят»; теперь же после зевинской битвы и отступления от Карса, каждый пушечный выстрел со стороны неприятеля принимает чудовищные размеры и бог знает, как истолковывается в перепуганных умах»17. Кроме того, Градовский постоянно подчеркивал в своих корреспонденциях, что главным врагом русской армии являются не столько турки, сколько собственная беспечность и слухи. Именно по-
18
следние проводили в русских рядах поистине опустошительное действие . Причем Григорий Константинович считал, что от слухов страдает русская печать, так как ее обвиняют, во-первых, в их распространении и, во-вторых, в
том, что «правды нельзя печатать, а отсюда один шаг к заключению, что печата-
19
ется только ложь» .
Корреспондент Григорий Градовский отошел от стереотипного понимания войны как таковой, с неизменными битвами и описаниями подвигов. Наибольший интерес военного корреспондента привлекла деятельность санитарной части и общества Красного Креста. Практическая деятельность последнего не
вызывала нареканий20, это подчеркивает и Градовский: «Госпитали общества
21
Красного Креста и военновременные находились в отличном состоянии.»21, но это справедливо лишь для тыловых организаций. На переднем крае дела обстояли не блестяще. В частности в Александрополе, куда Градовский сделал вылазку, состояние санитарной части было поставлено из рук вон плохо: «Отдавая должную справедливость тому, что совершено кавказским отделом Красного Креста в Александрополе, к сожалению, следует признать, что совсем иные заключения приходится сделать об общей его деятельности на здешнем театре войны. Под Ардаганом раненые валялись неподобранные, без перевязки, в течение целой ночи, и многие попали на перевязочный пункт к пяти часам по полудни следующего дня. Присутствие Красного Креста не было заме-
22 23
чено»22. И такие случаи были не единичны23. Причины отсутствия общества Красного Креста, по мнению Градовского, были совершенно типичны: нехватка денежных и перевязочных средств, а главное, нехватка специалистов. Действительно, профессиональных военных врачей было во второй половине XIX в. немного, поэтому армии приходилось в большей степени довольствоваться услугами добровольцев-волонтеров, а среди последних было не мало авантюристов, которые подрывали авторитет санитарных отрядов и среди военных и среди общественного мнения. B данном случае заслуга Григория Градовского состояла в том, что он первый из русских военных корреспондентов так остро поставил вопрос о помощи жертвам войны.
Хотя большинство русских полковых командиров относилось к военным корреспондентам хорошо, но встречались исключения. Примером этого является посещение группой корреспондентов отряда Тергукасова24, генерал и его
начальник штаба Филиппов не только не оказали Градовскому и его коллегам
25
корреспондентам обычного гостеприимства, но даже условных приличий25. Григорий Константинович в своих корреспонденциях писал: «B этом отряде к
нам отнеслись с такой степенью враждебно, что мы сочли за благо учинить по-
26
степенную «ретираду»26. Однако это не помогло и командование Эриванского
отряда запретило корреспондентам «впредь до особого разрешения следовать за
27
войсками» .
Постепенно на Балканах и на Кавказском театре боевых действий против газетчиков начинают сгущаться тучи. Поводом прикрытия действий военных корреспондентов стали публикации П.П. Сокальского в газете «Голос», в которых он писал о недостатке сена и хлеба в армии, о негодных сухарях28. B августе 1877 г. та же газета на своих страницах вскрыла недостаток врачей и плохое питание раненых29. Последовавшие за этим разоблачительные статьи в «Незнакомце» и «Санкт-Петербургских ведомостях» встревожили начальство настолько, что командующий Действующей армией великий князь Николай Николае-вич-старший обратился к императору Александру II с официальной просьбой оградить армию от военных корреспондентов «с их недоброжелательными и
30
вредными направлениями»30. Результат не заставил себя долго ждать. Первоначально из Кавказской армии были высланы все корреспонденты газеты «Голос» за исключением Г. К. Градовского, с октября 1877 г. все оставшиеся в армии газетчики должны быои подписывать свои материалы настоящей фамилией, не используя псевдонимы.
Григорий Градовский намеревался после окончания войны возобновить издание своей газеты «Русское Обозрение», где думал публиковать те материалы, которые не вошли в официальные корреспонденции, а также подготовить отдельным изданием те материалы, которые уже были опубликованы в прессе. «Корреспонденции эти имеют много пробелов, с которыми хочется покончить, — писал Грановский Апушкину, — но не исполнил этого, занятый потом другими вопросами и событиями. Так осталась без описания моя поездка в августе и пребывание в отряде Тергукасова, вместе с иностранными корреспондентами, чрезвычайно интересна в военно-бытовом отношении»31.
Массовый дебют русских военных корреспондентов в годы Балканского кризиса, несмотря на все столкновения и непонимание со стороны как военно-
го руководства Действующей армии, так и правительства страны был чрезвычайно удачным. После 1877—1878 гг. такие представители газет, как Г.К. Градовский, А.Д. Иванов, В.В. Крестовский, В.И. Немирович-Данченко, Л.В. Шаховской стали известны всей России. Каждый из них по-своему излагал ход боевых действий и внутреннее состояние российских вооруженных сил, у всех был свой индивидуальный подход к войне 1877—1878 гг., но любой из военных корреспондентов мог подписаться под словами Градовского: «У корреспондентов есть душа. она не менее русская, чем у военных. Семейных дел ни один уважающий себя корреспондент не станет выносить наружу. Они его не интересуют. Корреспондента может и должно занимать только то, что составляет общественный интерес, на что он обязан обращать внимание общества, государства, правительства. Идеал военного корреспондента дать публике возможность жить всецело с армией, радоваться ее радостям, горевать ее горе, поддерживать ее единение, тот дух, который должен господствовать и в народе,
32
создающем армию, и в армии, вышедшей из народа» .
Интересным документом по истории русско-турецкой войны на Кавказском театре являются воспоминания Федора Эдуардовича Штоквича,33 рассказывающие об обороне турецкой крепости Баязет34. Из достаточно скудных сведений о руководителе Баязетского сидения известно, что Федор Штоквич происходил из дворян Тифлисской губернии, начал военную службу в Эриванском полку, после Крымской войны 1853—1856 гг. за отличие в сражении с турками под Баяндуром произведен в подпоручики, а после окончания войны в августе 1859 г. принимал участие в экспедиции по пленению Шамиля в Гунибе.
После освобождения из Баязета Штоквич активно давал интервью газетам, а его сослуживец полковник В.М. Антонов на свои средства издал три брошюры, в которых записал рассказы самого коменданта крепости, его донесения и приказы. В этих воспоминаниях Федор Эдуардович предстает как руководитель обороны. Более того, на первый взгляд воспоминания Штоквича не выделяются из общего числа подобных мемуаров. Подробное описание баталий, высказывание чуть ли не на каждой странице великодержавных настроений и т.д. Но вместе с тем штоквичские материалы, представленные Антоновым, при детальной разработке можно рассматривать как своего рода фальсификацию и искажение истины.
Эриванский отряд, куда входили части будущей баязетской обороны, перешел русско-турецкую границу 17 апреля 1877 г. и сразу двинулся на Баязет. Турецкий гарнизон крепости состоял всего из 1,5 тыс. чел. пехоты и 500 кавалеристов. Несмотря на такие скромные силы, турки рассчитывали задержать здесь
русских, причем, существовал специальный приказ, где под страхом смерти за-
35
прещалось сдавать крепость неверным35. Но несмотря ни на что, победа досталось русским. Оставив в Баязете для охраны тыла небольшой отряд во главе с подполковником А.В. Ковалевским, Эриванский отряд продолжал развивать свое наступление на Ардаган. Однако, несмотря на значительные успехи, турки постепенно начинают перехватывать стратегическую инициативу у русских. Причина этого кроется в первую очередь в непоследовательности русского командования. В результате чего сложилась критическая ситуация на флангах Эриванского отряда. Растянутые русские коммуникации позволили туркам
блокировать баязетскую цитадель, где к тому времени должность коменданта исполнял капитан Ф.Э. Штоквич. Силы были действительно неравны. На этот счет существуют разные мнения. Если силы русских в воспоминаниях коменданта Баязета36 и позднейших исследованиях по русско-турецкой войне37 приводятся примерно одинаковые: 1,5 тыс. чел. при 2-х орудиях, то при оценке сил турецкой армии существует полный разнобой. Историк В.А. Золотарев приво-
30
дит цифру в 6 тыс.чел. и 4 горные орудия,30 то Штоквич в своих воспоминаниях называет цифру в 25 тыс. чел.39 У страха, как известно, глаза велики. Истинная цифра, как всегда, находится посередине. В сытинской военной энциклопедии приводится цифра в 11 тыс. чел. и 11 орудий,40 точно такие же данные помещены в «Материалах для описания Русско-турецкой войны 1877—1878 гг.»41. По всей видимости, Федор Эдуардович был, мягко сказать, озадачен появлением неприятеля под стенами крепости и в определенной степени не контролировал ситуацию внутри самой цитадели. Более того, дисциплина гарнизона была не на высоте. Чего стоит только приказ №15 самого Штоквича от 20 июня 1877 г.: «§1. Прапорщик 73-го пехотного Крымского полка арестовывается мною на 3 суток за нерадивое выполнение своих обязанностей как субалтерн-офицер»42. По всей видимости, нарушения воинской дисциплины были не единичны и приказы коменданта тому подтверждение43. Необходимо также отметить, что в «Воспоминаниях» Штоквича ни разу не упоминается о подготовке Баязетской крепости к осаде, о складе провианта, который достался туркам, и т.д. Рассказ же о том, как Федор Эдуардович Штоквич гордо отказал командиру черкесской кавалерии Гази Магомы-Шамилю капитулировать и который с таким пафосом перекочевывает из исследования в исследование44 (хотя нигде нет ссылки относительно этого случая на какой-либо источник. — С.К.), не выдерживает никакой критики. В материалах Штоквича упоминания об этом нет. По всей видимости, взята за основу речь коменданта перед гарнизоном 6-го июня 1877 г. «По полученным прежде сведениям, вся цель этой хищнической орды была: взять крепость Баязет и двинуться грабить Эриванскую губернию, которая осталась почти без войск, и вышло бы то, что другие отряды наши одерживают блистательные победы, а мы напротив, посрамились на веки, допустив этих хищников 45
в пределы отечества» .
Из-за беспечности гарнизонного начальства, в том числе и Штоквича, войска в крепости были доведены до крайности. Провизии на момент начала осады оставалось не более чем на три дня. Федор Эдуардович так описывает ситуацию в цитадели: «На 12-й день осады ни у одного из нас не было почти ни крошки хлеба, ни капли воды; больные только довольствовались 1 ф. хлеба в день; голод и жажда напоминали о себе ежеминутно: мучения были страшными и невыносимыми. О палых лошадях нечего было и думать, они давно были съедены. Жажда при жаре доходила до того, что всякая жидкость не пренебрегалась нами, жидкость, о которой и помышлять было нельзя...»46. Доставка воды в крепость требовала немало усилий, каждый поход за ней грозил пленом или смертью. И таких случаев Штоквич приводит немало: «.в 10-ть часов началась охота за водой, зачастила и турецкая пальба, буквально осыпавшая траншею дождем
пуль. Спустя час, охота закончилась; каждая из партий принесла по 5—6 кры-
47
шек протухлой воды...» .
На третий день блокады, когда изнурение от жары, голод и жажда начали доводить осажденных до полнейшего отчаяния, стали раздаваться голоса о сдаче крепости48. В атмосфере всеобщего шока подполковник Пацевич, до того спокойно беседовавший под аркой ворот с комендантом Штоквичем и несколькими офицерами, при их же поддержке, а не единовластно, принимает решение о прекращении стрельбы, вывешивании белых флагов и сдаче. Это подтверждается в «Воспоминаниях» Г.И. Волжинского49 и А. Хан-Агова: «Ко мне (имеется в виду Исмаил-Хан Нахичеванский. — С.К.) влетел вдруг артиллерийский офицер. Он был взволнован: «Пацевич поднял белый флаг, и огромная масса турок уже хлынула к воротам». После этого я выскочил во двор, где толпилась масса офицеров и солдат, и действительно вижу: на громадном шесте, прикрепленном к стене цитадели, высоко развевался белый флаг, а возле стоят Пацевич и несколько офицеров. «Господа, что вы делаете?! — крикнул я. — На то ли мы принимали присягу, чтобы малодушной сдачей опозорить себя и русское оружие?! Стыдно! Пока в жилах наших остается хоть капля крови, мы обязаны перед Царем бороться и отстаивать Баязет. Кто вздумает поступить иначе, тот — изменник, и того я прикажу расстрелять немедленно! Долой флаг, стреляй, ребята!» 50.
Обескровленный гарнизон был спасен войсками генерала Тергукасова только 27 июня 1877 г. По этому поводу Штоквич отметил в своих «Воспоминаниях»: «Продлись осада еще 5-6 дней — и весь гарнизон поголовно был бы мертв от голода и жажды, или же цитадель взлетела бы на воздух вместе с ворвавшимися в крепость турками»51. Несмотря на явно неудовлетворительную оборону
крепости Баязет, ее комендант был награжден орденом св. Георгия 4-й степени,
52
чином майора и пожизненной пенсией в 1000 рублей52. В своих воспоминаниях Штоквич описывает, безусловно, оборону так, чтобы уйти от ответственности. По всей видимости, для этого он так красочно описывает подвиги солдат и служащих медицинского и интендантского состава отряда Баязетской крепости.
Большой интерес представляют воспоминания Николая Павловича Бетлинга53. Хронологически источник охватывает боевые действия Эриванско-го отряда с июля по октябрь 1877 г. Доктор Бетлинг заведовал санитарным поездом при отряде, поэтому его мемуары в основном повествуют о действиях санитарного и врачебного персонала в ходе войны и практически отсутствуют описания сражений.
Воспоминания Бетлинга интересны в силу двух обстоятельств. Во-первых, профессиональная медицинская деятельность предполагала способность дать оценку такой стороне боевой жизни, как санитарная часть. Во-вторых, непосредственно наблюдая за действиями Эриванского отряда, Николай Бетлинг достаточно подробно разобрался в недостатках медицинского дела.
Н.П. Бетлинг неоднократно подчеркивал — общее состояние санитарной части оставляет желать лучшего. Например, отправляя раненых солдат в тыл, где бы им была оказана квалифицированная помощь, Николай Павлович отмечал, что сделать это необходимо как можно быстрее, однако генерал Тергукасов предоставил совершенно негодные повозки и некачественных лошадей: «Мы
двигались чрезвычайно медленно, поминутно останавливаясь: то и дело по
54
этой ужасной дороге ломались дышла у повозок, падали лошади...» .
Большой интерес представляют сообщения Бетлинга о степени подготовленности врачебного и санитарного персонала к боевым действиям. Он отмечает: «Несмотря на трудную работу, ни на одном из членов нашего отряда не было заметно усталости: все были веселы и работали с удовольствием. Причиной этого я считаю хорошую обстановку госпиталя и бодрый вид солдат. Раненые не падали духом, потому что видели все употребленные старания для облегчения их страданий: их всех во-время подняли с поля битвы, аккуратно перевязали и вволю накормили. Медицинскому персоналу придавало энергию сознание, что он исполняет свой долг и имеет средства поставить раненых в благоприятные условия, какие только указаны наукой и гуманностью»55.
В результате Бетлинг довольно реалистично характеризует состояние санитарных дел в боевых частях. В ряде случаев направленность его критических замечаний совпадает с оценками Х.Д. Алчевской56 и В.Ф. Духовской57, несмотря на то, что они находились на различных ступенях должностной иерархии.
Н.П. Бетлинг раскрывает еще одну сторону войны — панические настроения, причем не простого солдата, а генерала В.А. Геймана, «.который нас пугал тем, что будто бы вскоре должны прекратиться всякие сообщения между нами и Россией или, если не прекратятся, то сделаются крайне затруднительными; для нас это было тем опаснее, что нам необходимо было ехать на Игдырь через Драмдагский и Изорский перевалы, по которым в случае боев сообщение
затруднительное. Я сказал генералу, что мои обстоятельства не позволяют вы-
58
полнить его просьбу»58.
Разумеется, воспоминания Н.П. Бетлинга в главном не выходят за рамки ура-патриотических взглядов на войну. Но их критический характер достаточно убедительно свидетельствует, что передовые представители русского общества видели как сильные, так и слабые стороны российской армии в русско-турецкую войну 1877-1878 гг.
Совершенно особое место в мемуарной литературе занимают воспоминания М.М. Поземковского59. Поземковский неоднократно обращался к теме войны 1877—1878 гг. Михаил Михайлович участвовал в русско-турецкой войне 1877—1878 гг. офицером 155-го Кубинского полка и помимо своих воспоминаний оставил несколько исследований60. Однако сами по себе работы Поземков-ского носят скорее характер описания, нежели исследования. Автор прослеживает действия различных военных подразделений, большое внимание обращая на подробности походной жизни. В целом работы Поземковского носят фрагментарный характер и уступают другим военно-теоретическим работам того времени.
Совершенно иной характер носят его воспоминания. Одной из характерных черт мемуаров Михаила Михайловича Поземковского является описание чувств простого русского солдата перед боем. Причем автор отмечает, что у рядового состава практически не встречалось шапкозакидательских настроений, которые были так часты у командного состава. Например, при штурме крепости Карс солдаты не раз говорили: «.должно быть, Карц, братцы, страшно
крепкое учреждение»61. Подобные утверждения встречаются и в других
62
источниках62.
По всей видимости, на Поземковского оказало серьезное влияние литера-
турное творчество Л.Н. Толстого, в частности его «Севастопольские рассказы». В ряде случаев Михаил Михайлович старается даже подражать Льву Николаевичу. Особенно это заметно при характеристике внутреннего, психологического состояния русского солдата: «.само собой разумеется, нервная система человека испытывает такое страшное напряжение и сам он переполняется таким, гнетущим все его существо, чувством, о котором мое слабое перо, конечно, не дает читателю даже и приблизительного понятия. бывают минуты, когда храбрость человека обусловливается всецело степенью его бессознательности. И счастлив же тот субъект, которому бывает присуща эта бессознательность в подобные страшные минуты.»63. Отношение же русского солдата к войне 1877—1878 гг. в изображении Поземковского было совершенно не типичным для большинства воспоминаний, не было слов об особом желании «освобождать братушек». С другой стороны, мемуарист высказывает предположение, что
64
русскому воинству надоела казарменная жизнь, все жаждали перемен .
Другой отличительной чертой мемуаров Поземковского является его желание посредством своих воспоминаний восстать против приукрашивания войны. Вообще русско-турецкая война 1877—1878 гг. отличалась от предыдущих конфликтов тем, что с одной стороны ее освещение в изобилии преподносилось в печати, с другой, имело место желание отечественных издателей изобразить столкновение с Турцией как некий забавный пикник, где главные герои поют, танцуют и иногда стреляют. В ряде изданий, например, в «Иллюстрированной хронике войны»65, события, изображавшие взятие Карса, представлены как лубочная картинка: «У художника наши батареи, например, были изображены изрыгающими страшный огонь по крепостным веркам, из-за которых виднелись какие-то стены с башнями, мечети, и все это было окутано страшным дымом с пламенем от разрывов гранат и бомб, попадающих непременно в вышеупомянутые постройки. Словом картина выходила чрезвычайно страшная в лубочном значении этого слова и в высшей степени комичная по своей абсолютной неправде»66. Но главное «преступление» Германа Гоппе (так звали художника), по мнению Поземковского, заключалось в том, что он являлся ху-дожником-корреспондентом «Всемирной иллюстрации» и безусловно знал историческую правду штурма Карса.
Также Михаил Михайлович в своих воспоминаниях был ярым противником недооценки профессиональности турецкой армии, а этим очень грешила русская периодическая печать — журналы «Кругозор», «Община», «Развлечение», «Славянский мир», «Чтение для солдат» и другие. Мемуарист заявлял: «Турецкие солдаты, как показал опыт, знали свое дело очень хорошо: два-три выстре-
67
ла и снаряд их попадает прямо в бруствер нашей батареи»67.
Тем не менее, воспоминания Поземковского грешат типичными для того времени недостатками. В частности, Михаил Михайлович избегает прямо критиковать главнокомандующего Кавказским фронтом и высших командиров, хотя у читателя не возникает никаких сомнений насчет ответственности последних за крайне слабую эффективность действий штабных структур.
Большой интерес представляют страницы воспоминаний, где автор вступает в полемику с иностранными корреспондентами по поводу боевой подготовки русских войск к предстоящим сражениям. Причем, объектом рассмотрения
стали казачьи сотни. Характеристика их была нелицеприятная. По мнению иностранцев, казаки — это варварские орды, которые несут опустошение и гибель «всему цивилизованному»68. На этот счет Поземковский придерживался четкой позиции и в противовес господам иностранным корреспондентам заявлял: «Нет, для того, чтобы вполне оценить всю трудность казачьей жизни и службы, — нужно хотя раз взглянуть на ту обстановку, полную всевозможных лишений, среди которых эта жизнь и эта служба проходят. Тут даже такие органические потребности человека, как удовлетворение его голода, сон и возможность согреться и высушиться после проведенной под страшным дождем ночи где-либо на аванпостах, — даже такие, повторяю, потребности зачастую игнорируют совершенно, благодаря обстоятельствам службы.... Если условия мирной службы нашего казака, по рассказам знающих эту службу лиц, полны под час таких лишений, рассказы о которых кажутся баснями, — то чего можно ожидать от этой службы в такое тревожное и трудное время, как военное?»69.
Воспоминания Поземковского представляют достаточно материала и для заключения о том, что управление войсками даже на небольшом театре военных действий не отвечало требованиям времени. Он заявляет и о неумелой концентрации сил перед боем, неправильном распределении резервов во время сражения. И что совсем не характерно для большинства русских мемуаристов, это описание атмосферы в армии, — чрезвычайно малой инициативности не толь-
70
ко высшего командования, но и младших офицеров70.
Среди мемуарной литературы, посвященной русско-турецкой войне 1877—1878 гг., существует немало анонимных материалов. В силу каких обстоятельств авторы старались не представлять свою фамилию, сказать трудно. По всей видимости, изложение событий выходило за рамки привычной концепции представления войны. К таким воспоминаниям относятся материалы одного из сослуживцев уже упоминавшегося в работе доктора Н.П. Бетлинга71. Воспоминания представлены в виде писем и хронологически охватывают период с 4-го августа по 31-е августа 1877 г. С уверенностью можно утверждать, что автор воспоминаний являлся одним из младших докторов летучего санитарного отряда Мариинского комитета. В определенной степени эти воспоминания перекликаются с мемуарами Бетлинга. Они начинаются с сетования на нерасторопность командования, на затяжку времени, что дает возможность туркам еще лучше подготовиться к предстоящей русской атаке. Желание русского командования вести боевые действия от обороны очень часто в русско-турецкую войну приводило к утрачиванию стратегической инициативы. И будь турецкие войска немного удачливее, то русским пришлось бы отступать, но командование османской армии оказалось еще менее активным, нежели русские. В результате чего анонимный автор указывает, что «.русский отряд стоит здесь уже
давно, ожидая, что турки спустятся в долину; но они упорно остаются на горе, а
72
мы ждем у моря погоды» .
Другая характерная особенность мемуаров — это описание отношений русского командования к санитарным командам. Лазарет был создан только на бумаге, для отчета высшему командованию. Не существовало фактически ничего, ни транспортных средств для перевозки раненых, ни профессиональных врачей, ни даже в полном объеме перевязочных средств.
Большое внимание автор воспоминаний уделяет характеристике бивачной жизни. По сути, представлен весь распорядок дня. Единственно, что утомляет мемуариста, это бездействие: «Жизнь в лагере крайне однообразна; утром встаем в 7-м часу. принимаемся за чаепитие. Иногда бывает интереснее: приво-
73
дят пленных лазутчиков или перебежчиков.»73. Мемуары анонимного автора интересны в основном не анализом боевых действий. Описания «стычек», как называет их автор, в основном однообразны. В этом историческом источнике нет политических оценок, стратегических экскурсов или анализа деятельности полевого штаба, что характерно, например, для дневника князя Амилахвари74 или воспоминаний В.П. Мещерского75. Ценность «Писем врача с Кавказа» в том, что они созданы профессиональным военным медиком.
Достаточно объективен автор и в оценке противника, выделяя как сильные, так и слабые стороны турецкой армии. Причем в оценке слабых сторон русская и османская сторона шли параллельными линиями. Если в русском командовании господствовала неразбериха и военный бюрократизм, то и у турок было то же самое.
Как видно, в воспоминаниях о русско-турецкой войне 1877—1878 гг., принадлежащих перу различных авторов, были сформированы все главные направления в оценке событий конфликта. С одной стороны, позиция Скалона и Га-зенкампфа или князя Шаховского, которая практически совпадала с официальной трактовкой событий. С другой стороны, более серьезная, хотя и менее разработанная тема — изложение войны 1877—1878 гг. с точки зрения простых ее участников: офицеров в невысоких армейских чинах, рядовых солдат, врачей, сестер милосердия и др. Именно у последних дается более правдивая трактовка военных событий.
Анализ источников личного происхождения, посвященных русско-турецкой войне 1877—1878 гг., показывает, что при русской армии были люди, которые сумели достаточно точно вскрыть основные просчеты и ошибки русского военного командования. Причем ни один из авторов мемуаров не поставил под сомнение героизм русского солдата. Поэтому не стоит делить мемуарную литературу Балканской войны 1877—1878 гг. на информативную и неинформативную, чем так грешит ряд современных исследователей. Именно такое деление само по себе искажает историческое прошлое.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Газенкампф М.А. Мой дневник 1877-1878 гг. СПб., 1908; Милютин Д.А. Дневник. М., 1947-1950. Т. 1-4; Паренсов П.Д. Из прошлого. Воспоминания офицера Генерального штаба. СПб., 1901-1908. Ч. 1-5.; Скалон Д.А. Мои воспоминания 1877-1878 гг. СПб., 1913. Т. 1-11.
2. Градовский Г.К. Война в Малой Азии 1877 году. Очерки очевидца. СПб., 1878.
3. Правила состояли из четырех пунктов:
а) не сообщать никаких сведений о расположении и численности войск, а равно никаких предположений относительно предстоящих действий под угрозой высылки из армии;
б) доставлять лицу, на которое будет возложена обязанность следить за содержанием корреспонденций, все №№ газет, в которых они будут напечатаны;
в) о каждой перемене своего местопребывания доносить записками в штаб армии;
г) иметь на левом рукаве особый наружный знак, крупную бляху из листовой меди с орлом, номером, надписью «корреспондент» и с печатью полевого комендантского управления армии, а также иметь всегда при себе фотографический портрет, на оборотной стороне которого, за печатью того же комендантского управления, должно было быть удостоверение личности корреспондента (Aпуш-кин B.A. Bойна 1877-1878 гг. в корреспонденции и романе // Bоeнный сборник. 1902. № 7. С. 199-200.)
4. Bоeнная энциклопедия / Подред B^. Новицкого. СПб., 1911. Т. 13. С. 199.
5. Это, несмотря на то, что «временные правила» о цензуре от 6 апреля 1865 г., которые несколько смягчали знаменитый николаевский «Чугунный устав», отменял предварительную цензуру для изданий общим объемом в 10 печатных страниц и периодических изданий в Петербурге и Москве.
6. Anушкин B.A. Г.К. Градовский, гласность и война // Публицист-гражданин. литературный сборник, посвященный памяти Г.К. Градовского. Пг., 1916. С. 97.
7. Золотарев B.A., Межевич М.И. История нелегкой победы. М., 1979; Золотарев B.A. Россия и Турция: Bойна 1877-1878 гг. М., 1983; Золотарев B.A. Противоборство империй. Bойна 1877-1878 гг. — апофеоз восточного кризиса. М., 2005.
8. Градовский Г.К. Из воспоминаний военного корреспондента // Киевлянин, 1902. 12 апреля.
9. Anушкин B.A. Г.К. Градовский, гласность и война. С. 95-96.
10. Anушкин B.A. Bойна 1877-1878 гг. в корреспонденции и романе. С. 206-207.
11. Градовский Г.К. Bойна в Малой Азии в 1877 году. С. 34-35
12. Там же. С. 28.
13. Anушкин B.A. Г.К. Градовский, гласность и война. С. 101.
14. См.: Градовский Г.К. Bойна в Малой Азии. С. 19-28.
15. Anушкин B.A. Г.К. Градовский, гласность и война. С. 102.; Градовский Г.К. Bойна в Малой Азии. С. 171.
16. См.: Шаховской Л.В. С театра войны 1877-78 гг. Два похода за Балканы. М., 1878. С. 3-21.
17. Градовский Г.К. Bойна в Малой Азии. С. 167-168.
18. «Когда в Александрополе услышаны были первые выстрелы со стороны Башка-дыклара, 14-го июня, в тот же день, вечером, в городском населении сложился уже безобразный рассказ о нападении турок на наш авангард, причем, будто бы, мы понесли убыль в 1000 человек. Даже цифра, и, как видится, немая, оказалась в пламенном воображении александропольцев! Мой спутник, американец, всполошился уж было немедленно, ночью, ехать в лагерь, так как эту крупную новость, в виде достоверного известия, передал ему один казачий офицер. Не без труда пришлось мне убедить г. Уиллера во всей невероятности этого «достоверного известия». Канонада длилась полчаса, много час; в такой короткий промежуток невозможно лишиться 1000 человек, если не предположить в нашем лагере безумцев; наконец, подобная потеря не могла быть приведена в известность так скоро, тем менее ее имели бы возможность в тот же день узнать в Александрополе... Bоз-вратившись в лагерь, мы узнали, что 14-го июня наши войска производили рекогносцировку правого турецкого фланга и что наша убыль состояла из двух или трех раненных казаков. Полагаю, этот пример не нуждается в комментариях». (Градовский Г.К. Bойна в Малой Азии. С. 168-169).
19. Градовский Г.К. Bойна в Малой Азии. С. 168.
20. Ллчевская Х.Д. Передуманное и пережитое. Дневники, письма, воспоминания.
М., 1912; Aндреевский Е.К. Из воспоминаний о генерал-адъютанте П.С. Bаннов-ском // Исторический вестник. 1909. Т. 116. №6; Гаусман A.K. Описание действий летучих санитарных отрядов Общества Красного Креста в отряде генерала Гурко. СПб., 1878; Из воспоминаний студента-медика //Сборник военных рассказов. Составленные офицерами-участниками войны 1877-1878 гг. Т. 2. СПб., 1879; Не-вежин П.М. B бою и другие рассказы. М., 1908; Рассказ о деятельности сестер милосердия Крестовоздвиженской общины в минувшую войну // Сборник военных рассказов. Составленный офицерами-участниками войны 1877-1878 гг. Т. 6. СПб., 1879.
21. Градовский Г.К. Bойна в Малой Азии. С. 247.
22. Там же. С. 165.
23. «После зевинского боя раненые были собраны к утру, но при уходе за ними, ни при передвижении их, общества Красного Креста не было. Существовал, правда, какой-то «уполномоченный»; но у него кроме небольшой дорожной сумки, ровно ничего не имелось. B Кюрюк-Дара уже несколько недель, как общество Красный Крест блистает своим отсутствуем. На днях приезжал сюда г.Петлин, приглашенный из Петербурга от главного управления общества попечения о раненых и больных воинах. Кажется, благодаря только его настоянию, к нам явился санитарный отряд из Москвы, снаряженный под управлением г^севоложского». (Градовский Г. К. Bойна в Малой Азии. С. 165).
24. Тергукасов Арзас Артемьевич (1819-1881), генерал-лейтенант (1879). Участник Крымской (1853-1856) и русско-турецкой (1877-1878) войн, кампаний против горцев. С 1859 г. командир Апшеронского пехотного полка, с 1865 г. помощник начальника 19-й пехотной дивизии, с 1869 г. генерал-майор, командовал 38-й пехотной дивизией, с 1878 г. начальник Кавказской гренадерской дивизии, с 1879 г. командир 2-го Кавказского армейского корпуса. Отряд генерала Тергукасова общей численностью 6 тыс. чел. Действовал против основных сил Мухтара-паши.
25. Anушкин B.A. Г.К. Градовский, гласность и война. С. 105.
26. Там же. С. 106.
27. Градовский Г.К. Bо время военных неудач // Градовский Г. К. Итоги. Киев, 1908.
С. 413-414.
28. Яковлев. Ук. соч. С. 63.
29. Там же.
30. Цит. по.: Яковлев. Ук. соч. С. 63.
31. Градовский Г.К. Из военных событий в Малой Азии // Градовский Г.К. Итоги. Киев, 1908. С. 108.
32. Цит. по.: Anушкин B.A Г.К. Градовский, гласность и война. С. 109-110.
33. Штоквич Ф.Э. Картинки боевой жизни (Из посмертных записок) // Русская старина. 1897. Т. 90. С. 55-66; Штоквич Ф.Э. Эпизоды из 23-х дневной обороны Бая-зетской цитадели (Дословный рассказ майора Штоквича, 30 апреля 1878 г.) // Aн-тонов В.М. 23-х дневная оборона Баязетской цитадели и комендант Федор Эдуардович Штоквич. (Материалы к истории Баязетской осады). СПб., 1878. С. 38-47.
34. Баязет (современный Догубаязит), город на северо-востоке Турции. Bо время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. отряд русских войск (около 1650 чел.) 6(18) июня 1877 г. был осажден в Баязете турецким отрядом Фаик-паши (11 тыс. чел.) и выдержал 23-дневную осаду.
35. Мухтар^аша ГЛ. История Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. в Анатолии. Пер. с тур. // Bоeнно-историчeский сборник. 1914. №2. С. 207.
36. Штоквич Ф.Э. Эпизоды из 23-х дневной обороны Баязетской цитадели. С. 28-39.
37. Беляев Н.И. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. М., 1956. С. 298; Золотарев В.А. Противоборство империй. С. 97-98.; Русско-турецкая война 1877-1878. / Под ред. И.И. Ростунова. М., 1977. С. 213.
38. Золотарев В. А. Противоборство империй. С. 98.
39. Штоквич Ф.Э. Эпизоды из 23-хдневной обороны Баязетской цитадели. С. 20.
40. Военная энциклопедия. Т.4. С. 380-382.
41. Материалы для описания Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. на Кавказско-Малоазиатском театре, с планами. СПб., 1904-1910. Т. IV. С. 287.
42. Штоквич Ф.Э. Эпизоды из 23-х дневной обороны Баязетской цитадели. С. 26. Унтер-офицер 8-й роты 73-го пехотного Крымского полка Петр Невинский распустил караул.
43. Там же. С. 27. В §2 Приказа №15 от 20 июня 1877 г. отмечалось: «Предупреждаю всех гг. офицеров, что каждый офицер, а в особенности офицер дежурной части должны быть самыми деятельными помощниками своих ротных и сотенных командиров и повиноваться беспрекословно всем их приказаниям, в противном случае офицер, ослушавшийся или нехотя выполнивший приказание, будет предан суду». (Штоквич Ф.Э. Эпизоды из 23-хдневной обороны Баязетской цитадели. С. 27).
44. Русско-турецкая война 1877-1878. С. 214-215.
45. Штоквич Ф.Э. Эпизоды из 23-хдневной обороны Баязетской цитадели. С. 21.
46. Там же. С. 42.
47. Там же. С. 43.
48. Иванов Р. Оборона Баязета: правда и вымысел // Независимая газета 2003. №42.; Несвицкий А. К правде и вымыслу об обороне Баязета // Независимое военное обозрение. 2000. №12.
49. Волжинский Г.А. Освобождение крепости Баязета от блокады турок. Из боевых и военно-походных воспоминаний о русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Варшава, 1911. С. 24.
50. Хан-Агов А. Баязидское славное сидение с 5-го по 28-е июня 1877 г. // Русская старина. 1878. Т. 22. №7. С. 455-460.
51. Штоквич Ф.Э. Картинки боевой жизни. С. 65.
52. Военная энциклопедия. Т.4. С. 380-382.
53. Бетлинг Н.П. Записки доктора Н.П. Бетлинга, заведовавшего летучим санитарным отрядом Мариинского комитета Общества попечения о раненых и больных воинахв войну 1877-78 годов. М., 1856.
54. Там же. С. 22.
55. Бетлинг. Ук. соч. С. 25.
56. Алчевская Х.Д. Передуманное и пережитое. Дневники. Письма. Воспоминания. М., 1912. С. 42-62.
57. Духовская В.Ф. Из дневника русской женщины в Эрзеруме во время военного занятия его в 1878 г. // Русская старина. 1898. Т. 136. №8. Т. 138. №11.
58. Бетлинг . Ук. соч. С. 37.
59. Поземковский М.М. На батарее и в траншеях. (Картины боевой жизни под Карсом) // Сборник военных рассказов. СПб., 1879. Т. 5. С. 260-269.
60. Поземковский М.М. Описание боевой деятельности в 1877-1878 гг. 155 пехотного Бакинского Его Императорского Высочества Великого князя Сергея Михайловича полка. Тифлис, 1888.; Он же. Описание боевой жизни 155-го пехотного Кубанского полка в минувшую войну 1877-1878 годов. Тифлис, 1881.
61. Поземковский М.М. На батарее и в траншеях. С. 261.
62. Сборник солдатских сочинений. СПб., 1885. Вып. 1. С. 4-29.
63. Поземковский М.М. На батарее и в траншеях. С. 262.
64. Там же С. 260. Подобные замечания параллельно М.М. Поземковскому высказывает в своих воспоминаниях А.А. Брусилов: «Впрочем, нужно правду сказать, что едва ли кто-либо был особенно воодушевлен мыслью идти драться за освобождение славян или кого бы то ни было, так как целью большинства была именно самая война, во время которой жизнь течет беззаботно, широко и живо, содержание получается большое, а вдобавок дают и награды, что для большинства было делом весьма заманчивым и интересным.
Что же касается нижних чинов, то думаю, что не ошибусь, если скажу, что более всего радовались они выходу из опостылевших казарм, где все нужно делать по команде; при походной же жизни у каждого — большой простор. Никто не задавался вопросом, зачем нужна война, за что будем драться и т. д., считая, что дело царево — решать, а наше — лишь исполнять. Насколько я знаю, такие настроения и мнения существовали во всех полках Кавказской армии». (Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 2004. С. 21.)
65. Иллюстрированная хроника войны. СПб., 1877-1888. Т. 1-2.
66. Поземковский М.М. На батарее и в траншеях. С. 265-266.
67. Там же. С. 267.
68. Там же С. 268.
69. Там же.
70. Там же. С. 261.
71. Из писем врача с Кавказа //Сборник военных рассказов. СПб., 1879. Т. 5. С. 252-259.
72. Там же. С. 253.
73. Там же. С. 254-255.
74. Амилахвари И.Г. Дневник князя Амилахвари. Тифлис, 1909. С. 417-919.
75. Мещерский В.П. Кавказский путевой дневник. СПб., 1878; На основании слышанных мною рассказов я составил себе о событии штурма такое представление. После последней Авлиарской победы осторожный Лорис-Меликов высказал мнение, что теперь, ввиду наступившей зимы, следует войскам отойти от Карса и перейти на зимние стоянки, то есть, другими словами, отложить военные действия до весны и дать турецким войскам отдохнуть, оправиться и укрепиться. Мнение это нашло сочувствие в одних и протест в других. Всех решительнее протестовал любимец войск, генерал Лазарев, который настаивал на том, что Карс можно взять и что именно теперь, после нанесенных туркам последних поражений, самая удобная минута для решительных действий. Великий князь созвал военный совет. На нем, как рассказывали, когда Лорис-Меликов спросил у Лазарева: где же его план штурмования Карса? — он взял лист белой бумаги и, отдав Ло-рис-Меликову, сказал: вот мой план. На этом совете убежденность и энергия Лазарева взяли верх над всеми другими соображениями, и великий князь поручил Лазареву повести этот штурм. Когда это было решено и начальство над штурмом отдано было Лазареву, многие говорили, что половина дела уже сделана, — до того вера войска в Лазарева и любовь к нему были велики. Мысль о ночном штурме тоже вызвала в среде военного совета оживленные споры, но и тут великий князь дал перевес голосу Лазарева, считавшего ночь одним из главных условий успеха. (Мещерский В.П. Воспоминания. М., 2001. С. 394.)
SOME ASPECTS WITHIN MEMOIR'S HERITAGE OF RUSSIAN-TURKISH WAR
IN 1877-1878
S.A.Kochukov
The article examines some aspects of memoirs heritage about the Caucasian «theatre» of the Russian-Turkish War in 1877-1878. The author analyzes G.K.Gradovsky, F.E.Shtokvich, N.P.Betling, M.M.Pozemkovsky's memoirs which are represented in the research literature only as isolated mentions. The facts from these memoirs show some miscalculations and mistakes of the Russian command, heroism of the Russian soldier, some notions about the war from the point of view of its ordinary participants: officers in low army ranks, ordinary soldiers, doctors, sisters of mercy.
© 2007 г.
Т.Л. Матиенко
ОРГАНИЗАЦИОННО-СТРУКТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ СЫСКНОЙ ПОЛИЦИИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (1908-1917)
Современное развитие Российского государства характеризуется глубоким реформированием общественно-политической и государственно-правовой жизни общества. Его органичной частью стало реформирование правоохранительной системы, обозначившее научно-практическую задачу определения в ней места органов внутренних дел и их роли в осуществлении функций правосудия и охраны правопорядка. Новые принципы правоохранительной политики, ориентирующие на защиту неотъемлемых прав человека и гражданина, изменили правовые рамки осуществления негласной работы соответствующих органов по обеспечению безопасности личности и государства. В решении данных задач Министерством внутренних дел РФ был взят ориентир не только на разработку принципиально нового комплекса норм, регулирующих оперативно-разыскную деятельность, но и на изучение и использование отечественного опыта организации и деятельности правоохранительных органов.1 Значимость исторического прошлого во всех его проявлениях трудно переоценить. Не случайно президент России В.В. Путин подчеркивал: «Мы не должны забывать ничего. Мы должны знать свою историю, знать ее такой, какая она есть. Извлекать из нее уроки, всегда помнить о тех, кто создал Российское государство, отстаивал его достоинство, делал его великим, мощным, могучим. И все лучшее из нашей истории, все лучшее мы передадим потомкам».
Борьба с преступностью имеет глубокие исторические корни, истоки которых восходят к моменту становления российской государственности. В составе формирующейся правоохранительной функции государства развивалась сыскная деятельность.
