CC BY
190
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ КНР
С. Г. Лузянин'
НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ КИТАЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ В ОТНОШЕНИИ СТРАН «БЛИЖНЕГО КРУГА»
Японское направление
Анализируя итоги визитов в Японию председателя КНР Ху Цзиньтао (в мае 2008 г.)1 и заместителя председателя КНР Си Цзиньпина (в декабре 2009 г.), следует обратить внимание на некоторые новые нюансы политики Китая в отношении Японии.
Руководство КНР положительно оценило сигналы, поступившие от нового премьер-министра Японии Юкио Хатоямы (ушел в отставку 4 июня 2010 г. — С.Л.) о желании руководства Страны восходящего солнца проводить более удаленную от
* Лузянин Сергей Геннадьевич, д. и. н., проф., зам. директора ИДВ РАН, руководитель Центра стратегических проблем Северо-Восточной Азии и ШОС ИДВ РАН.
США политику и снизить политическую зависимость Токио от Вашингтона. Не исключено, что китайские лидеры рассматривают это обстоятельство как дополнительный шанс для улучшения китайско-японских отношений как в региональном, так и в глобальном масштабе. Если такая «перезагрузка» китайско-японских отношений в ближайшие годы состоится, то она будет означать не столько ослабление японо-американского альянса, сколько переход китайско-японских отношений в новое качество. Блок этих отношений вполне может стать (и, отчасти, уже становится) тем стержнем, вокруг которого образуется новая интеграционно-экономическая система в регионе Северо-Восточной Азии.
Суммируя итоги различных дискуссий и высказывания китайских специалистов по Японии2, следует обратить внимание на следующие моменты.
В 2010 г. приоритетной внешнеполитической целью двух стран становится достижение состояния взаимовыгодности стратегических интересов. В данной формулировке акцент делается уже не на позитивности взаимного восприятия, а на прагматичности и равной важности интересов обеих сторон. Очевидно, что эта формула является сегодня переходным лозунгом для обозначения текущего статуса сотрудничества КНР и Японии в тех условиях, когда стороны к «стратегическому партнерству» еще не готовы. 7 февраля 2010 г. в Пекине на 1-м заседании 5-го созыва Китайско-японского комитета дружбы в XXI веке председатель китайской части комитета, бывший член Госсовета КНР Тан Цзясюань внес три предложения по развитию двусторонних отношений: «во-первых, серьезно взращивать стратегическое взаимодоверие; во-вторых, всемерно стимулировать вывод на более высокий виток торгово-экономических связей; в-третьих, непрерывно расширять людские обмены, всемерно улучшать чувства между наро-дами»3.
Китай хотел бы интенсифицировать процесс разрешения противоречий, сохраняющихся между двумя странами. Проблема демаркации границы в Восточно-Китайском море и территориальный спор вокруг островов Дяоюйдао, по мнению ки-
тайских экспертов, должны быть решены в одном блоке и в ближайшее время. Возможно, что в случае положительного решения территориальных вопросов КНР будет готова на ряд небольших уступок по другим вопросам — поддержки Японии в структурах ООН4, предоставления ей экономических преференций и пр. Конфликты же, связанные с историей китайско-японских отношений, могут быть разрешены или сглажены в процессе культурно-гуманитарного сотрудничества5.
9 января 2010 г. в Токио состоялся 9-й раунд японо-китайского стратегического диалога, который, однако, не устранил существующие разногласия двух стран в отношении разработки месторождений газа в спорных зонах в Восточно-Китайском море. Тем не менее, стороны подтвердили обоюдную готовность «тесно сотрудничать в сфере экономики в период глобального финансового кризиса». Ими была достигнута договоренность об «углублении взаимодействия в области продовольственной безопасности»6.
КНР предлагает Японии усилить экономическую интеграцию в Восточной Азии, создав Восточно-Азиатское сообщество. В условиях мирового кризиса эта идея особенно актуальна для обеих сторон. Причем и Пекин, и Токио согласны с тем, что в обоюдных интересах плавно уменьшать свою зависимость от рынков США. Стороны готовы объединить усилия для заключения соглашения о свободной торговле и экономическом партнерстве по координации создания пространства свободной торговли Восточно-Азиатского сообщества. Объемы двусторонней торговли за последние годы, даже несмотря на кризис, стойко превышают показатель в 220 млрд долл., а японские капиталовложения в экономику Китая на конец 2008 г. составили 64,6 млрд долл.7
В вопросах региональной безопасности китайская сторона пытается убедить японских политиков в том, что усиление комплексной мощи КНР — объективный процесс, который является для Японии не угрозой, а скорее фактором, благоприятствующим развитию этой страны. Тем не менее, формат взаимодействия двух государств, относящегося к традиционной и нетрадиционной сферам безопасности, продолжает оставать-
ся в рамках формулы «не друзья и не противники». КНР, как известно, поддерживает идею создания коллективных структур региональной безопасности в СВА с участием Японии, Южной Кореи, РФ и США, подобных механизмам 6-сторонних переговоров по ядерной проблеме КНДР. Вместе с тем в Китае понимают, что создание этих структур не может происходить без учета американского фактора и самого наличия японо-американского военно-политического альянса. Поэтому в Пекине не исключают возможности формирования в будущем стратегического треугольника «КНР—США—Япония».
Китайско-корейские отношения в двустороннем и региональном форматах
Специфика китайско-южнокорейских отношений в 2010 г. и на последующие годы заключается в том, что кроме собственно двустороннего формата (торговля, инвестиции, культурные обмены) эти отношения находятся под углубляющимся влиянием целого ряда разнородных внешних факторов.
Первый из этих факторов — северокорейская ядерная проблема и очередной тупик процесса 6-стороннего урегулирования на Корейском полуострове. Причем китайская сторона в своих контактах с представителями Республики Корея (РК) всегда указывает на «гибкость и конструктивность позиции КНДР» по вопросам возобновления шестисторонних переговоров, выступая политическим адвокатом Пхеньяна8. Южнокорейское руководство, адекватно оценивая немалые формальные и неформальные возможности Китая по воздействию на КНДР, как правило, признает подобную роль Поднебесной.
Второй фактор — это состояние и перспективы развития трехстороннего интеграционного проекта «КНР—РК—Япония», т. е. создания китайско-японо-южнокорейской зоны свободной торговли. Отметим, что в рамках треугольника «КНР—Япо-ния—Южная Корея» 10 октября 2009 г. в Пекине состоялась 2-я встреча руководителей трех государств, во время которой были приняты «Совместная декларация 10-й годовщины сотрудниче-
ства Китая, Японии и РК» и «Совместная декларация Китая, Японии и Южной Кореи по устойчивому развитию», а также достигнуто соглашение по 10 инициативам в области сотрудничества, подведены итоги трехстороннего взаимодействия за последние десять лет9. Принимая во внимание экономические и технологические ресурсы и возможности этих трех стран, становится очевидным, что данная конструкция со временем может стать серьезным конкурентом зоны свободной торговли (ЗСТ) «КНР—АСЕАН».
Третий фактор — это авторитетность США для южнокорейского руководства. Соединенные Штаты остаются ключевым военно-стратегическим союзником РК. Это обстоятельство является ограничителем для углубления китайско-южнокорейского сотрудничества. Задача Сеула в этих условиях — мягко и безболезненно адаптировать американский фактор к новому, более масштабному китайско-южнокорейскому формату сотрудничества. Насколько это удастся — покажет время.
Китайско-северокорейские отношения, с одной стороны, развиваются в рамках, сохранившихся (де-юре и де-факто) союзнических отношений, чрезвычайно важных для КНДР со всех точек зрения. С другой стороны, невосприимчивость северокорейского руководства к попыткам Пекина побудить КНДР к реформированию ее экономики на принципах открытости, использования рыночных механизмов и китайского опыта, усиливающийся социально-экономический кризис и стагнация народного хозяйства КНДР заставляют КНР более сдержанно подходить к вопросам поддержки Северной Кореи. Однако в рамках двусторонних (закрытых) межпартийных и межправительственных контактов Пекин систематически воздействует на Пхеньян, призывая северокорейскую сторону к разумной гибкости в вопросах внешней политики.
Одновременно с этим Китай продолжает рассматривать КНДР как ключевое звено системы своей безопасности в Северо-Восточной Азии. Причем, данная позиция вряд ли изменится, даже если КНДР обретет «полноценный ядерный статус». Проблема для Пекина будет заключаться лишь в сохранении его влияния на КНДР10.
Сибирско-дальневосточный аспект российско-китайских отношений
Российско-китайское стратегическое партнерство, несмотря на относительно невысокий по сравнению с другими крупными партнерами Китая (США, Японией, ЕС) уровень торгово-экономических связей, представляет для КНР чрезвычайную важность. Развитие стратегического диалога с РФ означает для Китая сохранение России — постоянного члена СБ ООН и других крупных организаций, международного актора, обеспечивающего стабильность и «северный тыл» КНР на границе протяженностью 4,3 тыс. км, — в качестве надежного партнера. Кроме того, РФ — важный источник энергоносителей (нефть и газ) для Поднебесной. И хотя сегодня Россия только 5-й по значению экспортер нефти в КНР (после стран Персидского залива, Африки и Латинской Америки), однако в перспективе, с учетом вступившего в строй в декабре 2009 г. нефтепровода «Восточная Сибирь—Тихий океан (ВСТО)» и других готовящихся проектов, энергетическое значение России для Китая будет расти. Сибирь и российский Дальний Восток — привлекательные объекты для китайских инвестиций и трудовой миграции, что может способствовать развитию этих территорий. Для Пекина, учитывающего фактор территориальной близости, достаточно выгодно развивать собственные северо-восточные провинции и тем самым содействовать экономическому росту соседних российских регионов.
В российской экспертно-аналитической литературе проблема приграничных связей России и Китая разработана достаточно подробно и глубоко, причем как учеными из Москвы, так и сибирско-дальневосточными исследователями11.
В конце 1990-х годов в России на экспертном и политическом уровнях была сформулирована идея о необходимости комплексной экономической интеграции РФ через Сибирь и российский Дальний Восток в АТР, диктуемой процессами углубления экономической глобализации. На первых Байкальских экономических форумах (БЭФ — 2000, 2001 гг.), прохо-
дивших в Иркутске, эта идея получила дополнительное развитие12. Другой момент, связанный с проблемой экономического возрождения Сибири и Дальнего Востока, — это качественный и количественный рост федеральной целевой помощи и инвестиций на развитие сибирских и дальневосточных регионов за счет внутренних средств, появившихся в стране за последние годы. С поправкой на борьбу с кризисом в 2010 г. правительство приступило к комплексной реализации программы развития Сибири и Дальнего Востока, а также к подготовке планируемого в 2012 г. саммита АТЭС под Владивостоком. Объем целевых федеральных средств был значительно увеличен. Большая часть денег выделена на создание инфраструктуры и развитие промышленных производств в Приморье, других дальневосточных и сибирских субъектах Федерации.
Основными факторами, определяющими позицию Китая в отношении развития торгово-экономического сотрудничества с Россией, на начало 2010 г. остаются: 1) заинтересованность в получении доступа к источникам сырья, в первую очередь нефти и газа, а также руд черных и цветных металлов, биоресурсов моря, древесины и иных ресурсов; 2) стремление обеспечить присутствие китайских товаров в значимых сегментах российского рынка (продукция легкой, текстильной, пищевой промышленности, бытовая электротехника, а также отдельные виды машин и оборудования); 3) создание с Россией трансграничных зон свободной торговли по уже апробированным с другими соседями моделям.
Развитие китайско-монгольских и российско-монгольских экономических связей мотивируется поступающей в КНР и РФ информацией об открытии в Монголии новых стратегических месторождений медного концентрата, угля, серебра, золота, урана — «Таван-Толгой», «Оую-Толгой» и прочих. Конкуренция между российскими, китайскими, канадскими, американскими и японскими компаниями за право добычи и переработки монгольского природного сырья с каждым годом возрастает. Каким компаниям монгольское руководство отдаст предпочтение, пока открытый вопрос. Со своей стороны Россия (АОО РЖД) предлагает монгольскому правительству построить участок же-
лезной дороги от Улан-Батора до новых монгольских месторождений.
Кроме того, Китай совместно с Россией и Монголией начал создание трансграничной экономической зоны на базе формально существующей российско-монгольской зоны свободной торговли «Алтанбулаг». Первым шагом в реализации данного проекта стало подписание 14 января 2010 г. трехстороннего соглашения между руководством Торгово-промышленной палаты (ТПП) Восточной Сибири, мэром г. Эрлянь (КНР) и гендиректором
ООО «Идеал групп» (Монголия) о продвижении продукции Восточносибирского региона на рынках Монголии и Китая13.
Политическим ограничителем курса КНР на монгольском направлении остается официальный курс Улан-Батора на сохранение сразу трех приоритетов в его внешней политике — РФ, КНР и «третьего соседа» (будь то США, Япония, Южная Корея, ЕС или АСЕАН). Монголия при поддержке США активно интегрируется в региональные проекты по безопасности и сотрудничеству в АТР. Одновременно Пекин, учитывая приграничное положение Монголии и ее связи с Центрально-Азиатским регионом, не возражает против вступления Улан-Батора в ШОС в качестве постоянного члена.
Юго-Восточная Азия. КНР—АСЕАН
1 января 2010 г. состоялось открытие зоны свободной торговли «Китай — АСЕАН», для создания которой сторонам потребовалось 8 лет. Зона охватывает 11 стран, где проживают 1,9 млрд человек, ее общий ВВП равен 6 трлн долл. Это 3-я по экономической мощи ЗСТ в мире после ЕС и зоны свободной торговли Северной Америки (NAFTA). Заключение всестороннего рамочного соглашения об экономическом сотрудничестве между Китаем и АСЕАН дало мощный импульс этому взаимодействию. В 2008 г. торговый оборот между КНР и АСЕАН составил 231,1 млрд долл., а сумма взаимных инвестиций за этот же период — около 60 млрд долл. После открытия ЗСТ среднестатистическая таможенная пошлина между Китаем и странами
АСЕАН снизилась с 9,8 до 0,1 %14. В рамках проекта успешно развивается субрегиональный проект сотрудничества в бассейне р. Меконг при участии КНР, Лаоса, Камбоджи, Таиланда, Мьянмы, Вьетнама.
По заявлениям китайских экспертов, в рамках ЗСТ более 7 тыс. видов товаров будут освобождены от взимания таможенных пошлин, что составит примерно 90 % от общего количества товарных наименований в торговле между Китаем и АСЕАН. Кроме того, данный проект предполагает расширение сотрудничества Китая со странами АСЕАН в сфере услуг и инвестиций.
КНР в отношении государств АСЕАН проводит тонкую и взвешенную политику, проявляя большой такт в вопросах внутреннего уклада некоторых недемократических стран Юго-Восточной Азии (ЮВА). Китайское правительство в период азиатского 1997—1998 гг. и нынешнего мирового кризисов не девальвировало юань и не развернуло товарную экспансию в данном регионе. Наоборот, оно предложило льготную финансовую помощь этим странам, что значительно подняло авторитет Китая в их глазах на фоне грабительских «антикризисных» кредитов МВФ государствам ЮВА. Китай подписал также и ряд ключевых региональных документов, связанных с безопасностью и сотрудничеством. Речь идет о подписании КНР и АСЕАН в 2002—2003 гг. Декларации о правилах поведения в Южно-Китайском море, Совместной декларации о сотрудничестве в сфере нетрадиционной безопасности, Рамочного соглашения о комплексном экономическом сотрудничестве, Меморандума о взаимопонимании в вопросах сельского хозяйства, Совместной декларации о стратегическом партнерстве ради мира и процветания15.
Южноазиатские приоритеты КНР. Индийская политика Китая
В китайско-индийских отношениях просматривается сразу несколько аспектов и тенденций. Во-первых, в них присутствует «классический» набор межгосударственных связей (экономи-
ческих, политических и культурных), характерный для любой двусторонней модели отношений. Во-вторых, усиливаются элементы, связанные с региональным влиянием КНР и Индии в СВА и Южной Азии соответственно. Являясь неформальными лидерами «своих» регионов, они вольно или невольно вносят в двусторонние отношения элементы межрегионального сотрудничества и, одновременно, соперничества. Не исключено, что отвергнутая КНР американская идея 0-2 о разделении глобальной ответственности в мире может со временем трансформироваться в некий китайско-индийский межрегиональный вариант 0-2, по крайней мере, в рамках взаимодействия двух азиатских гигантов в Южной и Восточной Азии как в сфере безопасности, так и других областях. Это будет означать, с одной стороны, что потребность в сотрудничестве КНР и Индии выше, чем в соперничестве, а с другой, что тенденция сотрудничества выходит за рамки двусторонних отношений и приобретает межрегиональный характер.
Объективно Индию и КНР сближает их позиция по проблеме ядерного оружия. Минимально ориентируясь на концепцию ядерного сдерживания, оба государства рассматривают это оружие не столько как средство ведения войны, сколько как принудительный политический атрибут, необходимый для усиления своих региональных и глобальных позиций16.
На отношения двух стран также влияют третьи государства из географически близких регионов. В пакистанской проблематике двусторонние китайско-индийские отношения приобретают менее доверительный характер, возрастает потенциал их конфликтности. В случае же с Россией, наоборот, отношения стабилизируются как на двустороннем (КНР—Индия), так и региональном уровне в Южной Азии и СВА. Более того, формирование известного треугольника РИК позволило, помимо решения задач в сфере трехстороннего экономического и политического сотрудничества, сблизить Пекин и Дели в рамках развития и углубления двустороннего взаимодействия17. Другими словами, проект РИК позволяет трем странам совмещать двусторонние и многосторонние повестки межрегионального сотрудничества.
Промежуточный результат индийского курса КНР — вывод отношений двух стран на уровень стратегического партнерства. В основе этого лежит взаимный экономический интерес, прежде всего торговый. В 2008 г. двусторонний товарооборот достиг 51,8 млрд долл., в 2009 г. он снизился до 44,418. На 2010 г. стороны планируют увеличить торговлю до 60 млрд долл.19 13—15 января 2008 г. состоялся визит премьер-министра Индии Манмо-хана Сингха в Китай, подтвердивший достижение нового качества двусторонних политических и экономических отношений.
В то же время оба государства теоретически не исключают возможность реанимации китайско-индийских противоречий. Так, в 2009 г. китайский МИД выразил недовольство по поводу посещения премьер-министром Индии М.Сингхом в ходе его избирательной кампании северо-восточного индийского штата Аруначал-Прадеш, который КНР рассматривает как свою территорию. Индия же ответила протестом на предложение Китая оказать помощь в осуществлении проекта по гидроэлектроэнергетике в контролируемой Пакистаном части Кашмира, которую Индия рассматривает в качестве своей территории20.
В Пекине не остались незамеченными шаги Индии по сближению с США, Японией, Австралией, имевшие место после заключения Индией в октябре 2008 г. соглашения с Вашингтоном по сотрудничеству в ядерной области. Негативную реакцию Китая вызывает активизация Индией военного строительства в районе спорных территорий.
По мнению индийских политологов, новое — пятое — поколение лидеров КНР будет меньше обременено памятью о конфликте 1962 г., придавая больше значения трансграничной торговле и формированию новой модели внешнеэкономических связей с возможным участием сопредельных или географически близких стран. Подобный подход, как полагают аналитики в Дели и Пекине, поможет в будущем снять напряжение в китайско-индийских отношениях, способное проявиться в результате наращивания обеими странами своего присутствия в третьих важных государствах (Индия развивает отношения с Японией, Южной Кореей, странами АСЕАН, Китай — со странами Ассоциации регионального сотрудничества Южной Азии — СААРК)21.
Пакистанский вектор является для Пекина одним из приоритетных в Южной Азии и на Среднем Востоке. В Исламабаде отношения с КНР также рассматривают в качестве ведущих, относя Китай к числу ближайших союзников и партнеров. В апреле 2005 г. между двумя странами был подписан Договор о дружбе, сотрудничестве и добрососедских отношениях, который зафиксировал важнейшие направления стратегического партнерства двух государств. В документе содержится положение о том, что подписавшие его стороны не могут вступать в союзы или иные объединения, заключать соглашения с третьими странами и предоставлять им свою территорию, если это создает угрозу для одного из подписавших Договор партнеров.
Сложилась практика взаимной поддержки при продвижении партнера в региональные организации. Так, в 2005 г. Китай получил статус наблюдателя в организации СААРК, а Пакистан — в ШОС. В Исламабаде предпринимаются попытки подключить Пекин к более активному участию в делах Южной Азии, что могло бы привести к некоторому уменьшению индийского влияния на субконтиненте, а также создать возможности для установления более тесных связей с центральноазиатскими странами. Исламабад нацелен на прием Китая в СААРК, одновременно претендуя на получение полноправного членства в ШОС22.
Проходят регулярные китайско-пакистанские консультации по вопросам обороны и безопасности. Военно-воздушные силы Пакистана почти полностью оснащены китайской техникой. Завершена совместная разработка легкого многоцелевого истребителя третьего поколения №-17 «Гром» («Супер-7»). Сухопутные войска страны также имеют на вооружении китайскую технику (более 70 % танков Т-59, Т-69, Т-85 и 60 % артиллерийских орудий — китайского производства). Продолжается реализация контракта стоимостью 320 млн долл. по производству с китайской помощью танка «Аль-Халид»23.
В ходе визита президента Пакистана Асифа Али Зардари в 2009 г. в КНР сторонами были подписаны соглашения о китайском содействии в строительстве двух пакистанских АЭС. Учитывая отказ Соединенных Штатов заключить с Пакистаном сделку в ядерной сфере, аналогичную той, которую они заклю-
чили с Индией, подписание указанного соглашения значительно усилило авторитет и влияние КНР в субрегионе.
Китайско-пакистанское сотрудничество включает такие сферы, как химическая промышленность, инжиниринг, поставки железнодорожного подвижного состава, строительство объектов инфраструктуры, автомобильных дорог, портов, мостов, жилых домов и т. д. Один из ключевых объектов китайских инвестиций — порт Гвадар, в строительство которого Китай на первом этапе инвестировал 2 млрд долл. (до 2006 г.), а на втором — 600 млн долл., обеспечивших сооружение 9 морских причалов24. Разработаны планы по созданию так называемой энергетической зоны в Гвадаре, состоящей из нефтехранилищ и перерабатывающего завода производительностью 21 млн т. Очевидно, что реализация данного проекта укрепит долговременное стратегическое присутствие КНР в этом регионе.
Гвадар, как известно, первый и пока единственный глубоководный порт в пакистанской провинции Белуджистан. Его географическое положение уникально, что и объясняет его привлекательность как для Китая и Афганистана, так и для стран Центральной Азии, Ближнего и Среднего Востока. Расположен он на побережье Индийского океана в непосредственной близости от входа в Персидский залив. Строительство порта предусматривало проведение работ по углублению и расширению судоходного канала, глубина которого по проекту составляет 12,5 м, а ширина — 4,5 км. Новейшая инфраструктура порта позволит принимать нефтеналивные танкеры водоизмещением свыше 100 тыс. т сырой нефти и многотоннажные торговые суда. Это ставит его вне конкуренции по сравнению с соседними портами (пакистанскими и иранскими) и обеспечит в будущем его преимущество как транзитного торгового пункта на пути из Азии в Европу25.
Объем торговли КНР и Пакистана в 2008 г. составил 4,5 млрд долл., в 2009 г., несмотря на кризис, — 4,9 млрд. Соглашение о создании ЗСТ стороны планируют подписать в текущем 2010 г. По некоторым экспертным оценкам, эта зона может способствовать увеличению взаимной торговли до 8—9 млрд долл. к концу 2011 г.26
В условиях несомненного прогресса китайско-пакистанских отношений Индия заинтересована в минимизации влияния фактора китайско-пакистанского партнерства в Южной Азии и на Среднем Востоке. Однако вряд ли Исламабад и Пекин пойдут на свертывание своего диалога. Наоборот, стоит ожидать наращивания многоплановых отношений между двумя странами, включая «чувствительные» сферы.
Итак, Китай благодаря региональным механизмам сотрудничества (АТЭС, АСЕАН+1, ШОС, ЗСТ), а также двусторонним структурам расширяет свой «пояс добрососедства», последовательно и настойчиво реализует собственные экономические и политические интересы на международной арене. Накал борьбы за влияние КНР в сопредельных ей пространствах зависит от места того или иного региона в иерархии внешнеполитических приоритетов Китая. СВА и ЮВА остаются наиболее значимыми в «ближнем региональном круге» КНР. Интеграционные, энергетические, торгово-экономические потребности Поднебесной, а также ее мотивация в сфере обеспечения безопасности определяют, в конечном счете, напор и логику китайской внешней политики в этих регионах.
Примечания
1 По итогам официального визита председателя КНР в мае 2008 г. было принято Китайско-японское совместное заявление о всестороннем развитии стратегических и взаимовыгодных отношений.
2 Проблемами китайско-японских отношений серьезно занимаются ученые Института исследований Японии АОН Китая — Гао Хун, Чжан Цзифэн, Ван Вэй, Цуй Синьгуан, Люй Яодуй и др.
3 http://russian.people.com.en/31521/6890028.html#.
4 Китай вряд ли готов активно поддерживать Японию в вопросе ее членства в СБ ООН, однако он готов вести диалог с Токио по проблеме реформирования ООН.
5 Юкио Хатояма еще в октябре 2009 г. ходе своей предвыборной кампании четко дал понять, что не будет участвовать в посещении храма Ясу-куни, подчеркнув необходимость содействия духу «братства» в дипломатии. Но он недвусмысленно заявил, что правительство Демократической
партии «будет смело смотреть в глаза истории» // Жэньминь жибао. 12.10.2009.
6 http://www.itar-tass.com.
7 Китайская Народная Республика: политика, экономика, культура. К 60-летию КНР. М., 2009. С. 329.
8 Жэньминь жибао. 12.10.2009.
9 Жэньминь жибао. 12.10.2009. URL: http://russian.people.com.cn.
10 Забровская Л.В.. Китай и КНДР: курс на сохранение регионального статус-кво // Проблемы Дальнего Востока. 2006. № 6. С. 32.
11 См.: Титаренко М.Л. Геополитическое значение Дальнего Востока. Россия, Китай и другие страны Азии. М., 2008; Портяков В.Я. Российско-китайские отношения в 2008 г. // Проблемы Дальнего Востока. 2009. № 1. С. 6—19; Ларин В.Л. В тени проснувшегося дракона. Российско-китайские отношения на рубеже XX—XXI веков. Владивосток, 2006; Александрова М.В. Российско-китайские приграничные экономические отношения. М., 2005; Лузянин С.Г. Российско-китайское стратегическое партнерство: региональное, культурно-цивилизационное и образовательное измерения // 2-й российско-китайский Форум по общественным наукам. С. 330—356; Российско-китайское сотрудничество: региональное (сибирско-дальневосточное) измерение (сетевой проект, руководитель Лузянин С.Г.) // URL: http://www.ino-center.ru/russia-china/; Взаимодействие России и Китая в глобальном и региональном контексте. Политические, экономические и социокультурные измерения. Владивосток, 2008.
12 Концепция первого Байкальского экономического форума (БЭФ) в Иркутске по поручению российского руководства разрабатывалась ведущими учеными ИДВ РАН во главе с академиком РАН М.Л. Титаренко.
13 http://www.fcinfo.ru/themes/basic/materials-document.asp?folder=3001 &matID=235437.
14 Международное радио Китая (эксперты о зоне свободной торговли КНР—АСЕАН, 2010-01-04) // URL: http://webcache.googleusercontent.com/ search?q=cache:eyask-ukzCoJ:big5.chinabroadcast.cn/gate/big5/russian.cri.cn/84 1/2010/01/04/1s320497.htm.
15 См.: Declaration of the Conduct of the Parties in the South China Sea. (URL: http://www.asean.org/ 13163.htm); Joint Declaration of ASEAN and China on Cooperation in the Field of Nontraditional Security Issues. (URL: http://www. asean.org/13185.htm); Framework Agreement on Comprehensive Economic Cooperation between the Association of Southeast Asian Nations and the People's Republic of China (URL: http://www.asean.org/13196.htm); Memorandum of Understanding between the Association of Southeast Asian Nations Secretariat and the Ministry of Agriculture of the People's Republic of China (URL: http:// www.asean.org/ 13214); Instrument of Accession to the
Treaty of Amity and Cooperation in Southeast Asia (URL: http://www. asean.org/15271); Joint Declaration of the Heads of State / Government of the Association of Southeast Asian Nations and the People's Republic of China on Strategic Partnership for Peace and Prosperity (URL: http://www.asean.org/ 15265).
16 Золотарев П.С. Китай и Индия в глобальном балансе военных сил // URL: http://www.rusus.ru/print.php?id=126.
17 Подробнее см.: Портяков В.Я., Уянаев С.В. Растущий «треугольник» // Россия в глобальной политике. 2008. № 6 (ноябрь—декабрь). (URL: http://www.globalaffairs.ru/numbers/35/10840.html); Взаимодействие России, Индии и Китая в XXI в.: проблемы, перспективы, направления / Сост. С.В. Уянаев. В 2-х т. М., 2004; 2; Уянаев С.В. Китай—Индия: отношения в начале нового столетия // Проблемы Дальнего Востока. 2009. № 1. С. 19—30.
18 http://www.china.org.cn/opinion/2010-03/28/content_19702391_2.htm.
19 http://www.china.org.cn/opinion/2010-03/28/content_19702391_2.htm.
20 http://www.rodon.org/polit-091023105506.
21 Володин А. Китай и Индия: совместное моделирование миросистемы XXI века // URL: http://www.rodon.org/polit-080122122554.
22 Силаев А.А. Взаимоотношения между Пакистаном и Китаем // URL: http://www.iimes.ru/rus/stat/2007/13-04-07b.htm.
23 Там же.
24 Замараева Н.А. Пакистанский порт Гвадар — ключевой региональный перевалочный пункт // URL: http://www.iimes.ru/rus/stat/2006/10-07-06.htm.
25 Там же.
26 Силаев А.А. Взаимоотношения между Пакистаном и Китаем // URL: http://www.iimes.ru/rus/stat/2007/13-04-07b.htm.
