CC BY
8
ЭКОНОМИКА ТРУДА
Том 5 • Номер 4 • Октябрь-декабрь 2018 ISSN 2410-1613 Russian Journal of Labor Economics
издательство
Креативная экономика
неформальная занятость в трансформациях человеческого капитала в приграничье с китаем
Дьяченко В.Н.1
1 Институт экономических исследований ДВО РАН, Хабаровск, Россия
АННОТАЦИЯ:_
В данной статье осуществляется оценка формирования и развития неформальной занятости в приграничном регионе. В проводимом исследовании анализируется влияние различных факторов на выбор неформальной занятости в ходе адаптации населения к изменениям на рынке труда, вызванным кризисными процессами в экономике вследствие зарождения рыночных отношений. Основное внимание уделяется влиянию на происходящие процессы региональных особенностей, определяемых приграничным положением и развитием внешнеэкономических связей. Информационную основу исследования составляют данные официальной государственной статистики, включая наблюдения за изменениями на рынке труда и развитием процессов, происходящих в неформальном секторе экономики региона. В результате автором сделаны выводы о том, что использование возможностей, раскрываемых формированием нового институционального пространства, реализовалось в интенсивном развитии самозанятости и малого предпринимательства с доминированием в массовых адаптационных стратегиях неправовых и неформальных способов поведения. Определяющую роль в развитии неформальной занятости при этом играло вынужденное предпринимательство, приводящее к смещению структуры занятости в противоположную от высокотехнологичной и инновационной модели сторону.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: человеческий капитал, неформальная занятость, рынок труда, безработица, адаптационные стратегии.
Informal employment in human capital transformations in border area with china
Dyachenko V.N.1
1 Economic Research Institute FEB RAS, Russia
Введение
Человеческий капитал и происходящие с ним процессы в последние годы пользуются повышенным вниманием обществоведов. Это связано, прежде всего, с той значительной ролью, которую играет формирование и использование человеческого капитала в развитии российского общества, становлении современной экономической и социальной структур, развитии инновационных процессов как одного из важнейших источников экономического роста. Кадровый состав,
его качественные и количественные характеристики являются одним из важнейших элементов стратегического потенциала также на региональном уровне, обеспечивая конкурентоспособность и устойчивость развития.
Институциональные преобразования, связанные с формированием рыночных отношений, раскрыли новые возможности на рынке труда. В то же время кризисные процессы способствовали ухудшению ситуации в сфере занятости. В числе используемых населением адаптационных механизмов, на наш взгляд, особая роль принадлежит развитию неформальной занятости. Во многом за ее счет обеспечивалось выживание значительных масс населения в условиях массовой безработицы и невыплат заработной платы, приводящих, по существу, к полной потере источников существования и грозящих социальным взрывом. Неформальная занятость стала важнейшим источником развития малого и индивидуального предпринимательства, новых видов хозяйственной деятельности, определяющих общественный прогресс.
В ходе этих процессов обозначились и приобрели определяющий характер такие черты человеческого капитала, которым практически не придавалось значения прежде. Речь идет о предпринимательском потенциале и способностях адаптации к быстро и кардинально меняющимся условиям существования, разрыву с традиционными
ABSTRACT:_
In this article assesses the formation and development of informal employment in the border region. In the study analysesthe impact of various factors on the choice of informal employment in the course of adaptation of population to changes on the labor market caused by the critical processes in the economy associated with the formation of market relations. Focuses on the impact on the processes of regional features, defined the border situation and development of foreign economic relations. The information basis of research data constitute the official State statistics, including the monitoring of changes in the labor market and the development of processes occurring in the informal sector of theregion economy. As a result, the author concluded that utilization of possibilities disclosed by formation of new institutional space, realized in intensive development of self-employment and small business with domination of mass adaptation strategies of unlawful and informal ways of behavior.
I Whilst defining role in development of informal employment act forced entrepreneurship that lead to displacement of employment structure the other way round from technology intensive and innovative model.
KEYWORDS: human capital, informal employment, labor market, unemployment, adaptation strategies, cross-border foreign economic relations, tourism
JEL Classification: J24, J64, J46 Received: 05.09.2018 / Published: 30.12.2018
© Author(s) / Publication: CREATIVE ECONOMY Publishers For correspondence: Dyachenko V.N. (dvn480[ist.ru)
CITATION:_
Dyachenko V.N. (2018) Neformalnaya zanyatost v transformatsiyakh chelovecheskogo kapitala v prigraniche s Kitaem [Informal employment in human capital transformations in border area with China]. Ekonomika truda. 5. (4). - 1073-1088. doi: 10.18334/et.5.4.39470
устоями, основанными на принятии государственного патернализма, незыблемости законодательства и следования устоявшимся правилам поведения в хозяйственной деятельности.
При всей общности складывающихся тенденций многие их черты имеют весьма существенные региональные отличия, которые представляют интерес как с точки зрения накопления теоретических знаний об имеющихся особенностях, так и с позиций формирования управленческих воздействий.
В данной работе нами делается попытка сформировать представление о развитии неформальной занятости в регионе, особенность которого определяется сочетанием выраженных черт периферийности, развития интенсивных хозяйственных и социально-культурных приграничных российско-китайских связей и трансграничного сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона.
Оценивая современные тенденции развития неформального сектора, нам представляется важным учитывать, как проходило его формирование, поскольку в сложившемся состоянии во многом проявляется его зависимость от предшествующего развития (Path Dependence). Действие механизма инерции составляет основу устойчивости в общественном развитии, предполагая необходимость выработки специальных мер, направленных как на ослабление нежелательных проявлений, так и стабилизирующих ситуацию, удерживающих ее в рамках не допускающих разрушительного влияния негативных инноваций. Учитывая значимость предшествующего развития для тенденций на рынке труда, мы предпринимаем попытку рассмотрения развития неформальной занятости в регионе с начала рыночных преобразований.
Исследование проводится с привлечением широкого спектра эмпирических данных о складывающейся ситуации. Информационную основу исследования составляют данные переписей населения и текущего статистического учета, включенные в базу данных Амурстата БД «Динамические ряды статистических показателей».
региональный человеческий капитал: качественные характеристики
Человеческий капитал региона является объектом междисциплинарного исследования, рассматриваясь главным образом в экономических и социологических научных разработках. Это во многом определяет многообразие подходов к определению понятия и выделению отдельных его аспектов в качестве самостоятельного предмета исследований. Выбор при этом диктуется как интересами развития теоретических
ОБ АВТОРЕ:_
Дьяченко Владимир Николаевич, кандидат философских наук, старший научный сотрудник, старший научный сотрудник Амурской лаборатории экономики и социологии, (dvn4801ist.ru)
ЦИТИРОВАТЬ СТАТЬЮ:_
Дьяченко В.Н. Неформальная занятость в трансформациях человеческого капитала в приграничье с Китаем // Экономика труда. - 2018. - Том 5. - № 4. - С. 1073-1088. doi: 10.18334/et.5.4.39470
представлений, так и, в еще большей мере интересом к человеческому капиталу как к объекту управления.
Введение этого понятия в научный оборот связывается с исследованиями, проводимыми американскими экономистами из Чикагского университета - Г. Беккером, Т. Шульцем и др. [1] (Becker, 1964).
Одно из наиболее активно разрабатываемых направлений в исследованиях человеческого капитала связано с его ролью в инновационном развитии и, прежде всего, в контексте кадрового обеспечения перехода к экономике знаний. В рамках данного подхода среди характеристик человеческого капитала наибольшее внимание привлекают прямые и косвенные оценки долголетия, образования и уровня жизни. Для их комплексной оценки применяют индексный метод. При различных его модификациях в основу положен индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), разработанный специалистами Программы развития ООН (ПРООН) [2] (Auzan, Bobylev, 2011). В числе попыток усовершенствования методики индексных оценок и их теоретического обоснования можно назвать методику В. С. Тикунова и Н. В. Зубаревич [3] (Zubarevich, 2005) и целый ряд других.
Наряду с развитием измерительных процедур углубляются представления о качественных характеристиках человеческого капитала и человеческого потенциала. Для определения качества человеческого потенциала в исследованиях, проводимых ИСЭПН РАН, предложено учитывать комплекс характеристик, среди которых отмечаются такие составляющие, как физическое, психическое и социальное здоровье, социокультурная активность граждан и их нравственные ценности [4] (Rimashevskaya, 2001). Еще более широкая трактовка предложена И. В. Соболевой, которая акцентировала внимание на накопленном населением запасе физического и нравственного здоровья, общекультурной и профессиональной компетенции, творческой, предпринимательской и гражданской активности, реализуемых в разнообразных сферах деятельности, а также в уровне и структуре потребностей [5] (Soboleva, 2007). Расширенной трактовки человеческого капитала придерживаются И. В. Скоблякова и В. Т. Смирнов выделяющие организационно-предпринимательский капитал [6] (Skoblyakova, Smirnov, 2006). Интерес к процессам перемещения человеческих ресурсов, их перераспределения между регионами и видами поселений сделал востребованным анализ таких составляющих человеческого капитала, как капитал мобильности [7] (Mineeva, Neganova, 2009), соотносящийся с капиталом миграции [8] Kurganskiy, 2011).
Происходящие трансформации в обществе и на рынке труда вызвали повышенный научный интерес к адаптационному потенциалу человеческого капитала, к разработке представлений о формировании и развитии массовых адаптационных стратегий. Среди работ этого направления исследований особый интерес вызывает выбор стратегий в специфических обстоятельствах кризисно-аномийного состояния в обществе [9] (Popova, Sedova, 2004).
При всем возможном многообразии подходов к исследованию процессов адаптации на рынке труда и выделению его аспектов нам представляется заслуживающей
особого внимания адаптация в форме создания рабочих мест, обеспечивающих производство востребованных товаров и услуг. В ее рамках получила развитие неформальная занятость, к анализу которой на региональном рынке мы и приступаем.
неформальная занятость: понятие и методические подходы к исследованию
Осуществляемый в стране переход к рыночной экономике привел к кардинальным изменениям в занятости населения, одной из составляющих которой стало расслоение на формальную и неформальную занятость, формирование на этой основе масштабного неформального сектора экономики. При анализе и оценке его развития следует иметь в виду, что наличие рабочих мест в сфере неформальной экономики, широко распространено в мире. Согласно данным центра развития ОЭСР, более половины экономического активного населения мира (1,8 млрд человек) работают без заключения контрактов и не имеют социальной защиты. При этом складывающийся в разных странах уровень неформальной занятости имеет существенные отличия: от 30% в некоторых странах Латинской Америки до более чем 80% в некоторых странах Южной Азии [10, 11] (Hart, 1973).
Однако при всей многочисленности проводимых научных разработок, вопросы неформальной занятости продолжают оставаться мало изученными. В первую очередь, это связано с самим характером изучаемого объекта, являющегося одним из секторов ненаблюдаемой экономики, экономическая деятельность, занятость в котором не зарегистрирована официально уполномоченными органами. Это находит свое проявление в многозначности самого понятия, которое в широком смысле используется для определения всей неформальной экономики. В этом случае сюда включаются и такие составляющие, как незаконная экономическая деятельность (нелегальная экономика), которая охватывает производство и продажу тех видов товаров и услуг, которые запрещены законодательством страны.
В более узком смысле понятие «неформальная экономика» используется для определения экономической деятельности, исключающей криминальные ее виды. Для ее обозначения также используется понятие «серая экономика», представляющая собой деятельность с целью получения выгоды, когда доходы и способы их получения остаются за рамками управления государственными институтами, в то время как схожие виды деятельности ими регулируются.
Международная организация труда (МОТ) рассматривает неформальную занятость как деятельность мелких хозяйственных единиц, производящих и распределяющих товары и услуги и состоящих главным образом из независимых, самостоятельно занятых производителей. В них чаще всего используется труд членов семьи и наемных работников, основанный на личной договоренности и не получивший необходимого оформления в трудовых договорах и связанных с ними документах.
В соответствии с таким пониманием неформального сектора современной российской статистикой занятости образующие его единицы определяются по критерию отсутствия у них государственной регистрации в качестве юридического лица.
Попытки организации статистического учета неформальной занятости предпринимались в Российской Федерации с начала 1990-ых годов. Начиная с 1992 года в проводимых Росстатом обследованиях выделялись работавшие на индивидуальной основе и у отдельных граждан. Следующим шагом стало использование данных баланса трудовых ресурсов, при формировании которого привлекались дополнительные источники информации, включая данные налоговых органов, выборочных наблюдений за объемами продаж потребительских товаров на продовольственных, вещевых и смешанных рынках и др.
Эффективными источниками, дополняющими складывающуюся картину, являются специальные исследования. К числу наиболее заметных среди них относятся «Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения» (RLMS-HSE), данные которого использовались в исследованиях особенностей адаптации населения России к радикальным изменениям постсоветского периода (1994-2009 гг.) [12] (Kozyreva, 2011) и опрос предприятий «Взаимодействие внутреннего и внешнего рынков труда» (ВВВРТ), который проводится Лабораторией исследований рынка труда (ЛИРТ) НИУ ВШЭ [13] (Gimpelson, Kapelyushnikov, Roschina, 2017). Для оценки ситуации на рынке труда также достаточно широко используются социологические опросы, в частности, проводимые ВЦИОМ, ФОМ, «Ромир» и некоторыми другими социологическими центрами и службами. Несомненный интерес представляют попытки использования косвенных характеристик для оценки развития неформального сектора и распространения неформальной занятости [14] (Agabekyan, 2013).
Становление неформальной занятости в процессе трансформаций человеческого капитала на региональном рынке труда
Осуществляемые в стране рыночные преобразования, институциональные изменения были призваны обеспечить такие трансформации человеческого капитала, которые бы максимально активизировали развитие инновационного предпринимательства. Достижение такого результата предполагает преобладание добровольной мотивации над вынужденной, ориентации на обеспечение прибыльности бизнеса, а не создания условий для выживания. Формирование такой структуры мотивации является необходимым успехообразующим условием предпринимательской активности, высокого инновационного потенциала бизнес-стратегий, преобладания его реализации над репликационным предпринимательством, ориентированным на воспроизведение существующих на рынке продуктов и бизнес-моделей [15] (Aleksandrova, Verkhovskaya, 2016).
Деление на добровольных и вынужденных предпринимателей является одним из широко используемых подходов к классификации лиц, желающих вести бизнес.
Интерес к ней был обусловлен именно различиями в инновационных перспективах и развитии деловой активности. В частности, в рамках исследования глобального мониторинга предпринимательской активности (Global Entrepreneurship Monitor) в 2001году [16] было обращено внимание на тот факт, что вынужденные предприниматели зачастую имеют более скромные амбиции роста по сравнению с добровольными.
Данная дифференциация имеет особенно существенное значение с точки зрения выработки государственной политики по отношению к неформальной занятости и отдельным сегментам регионального неформального сектора экономики.
При выборе мер государственного регулирования важно учитывать генезис складывающейся в регионах ситуации, учет зависимости от предшествующего развития (Path Dependence), находящих свое проявление в механизмах инерции, свойственных любым общественным системам [17, 18] (David, 1985). В нашем случае значимость этого феномена определяется наличием существенной специфики в региональном развитии, находящей свое проявление в особенностях эволюции ситуации на локальном рынке труда.
При анализе происходящих трансформаций нам представляется важным обратить внимание, прежде всего, на те аспекты, которые позволяют оценить влияние на складывающиеся процессы региональных особенностей, их специфику. Такой выбор направленности исследований важен еще и потому, что общие тенденции достаточно хорошо изучены и в дополнительном региональном анализе на сложившейся информационной базе, на наш взгляд, не нуждаются.
Среди характеристик Амурской области как приграничного региона, оказывающих существенное воздействие на рынок труда, необходимо отметить, прежде всего, его окраинное положение, определяющее наличие свойств, присущих периферийным территориальным образованиям и находящих свое отражение в начальный период рыночных преобразований в развитии процессов экономической деградации и депрессии, сужении экономического пространства, усилении социального неравенства, сокращении занятости и падении уровня жизни населения региона, стимулируя формирование различных адаптационных стратегий населения. В их выборе значительную, а во многом и определяющую роль сыграло транспортно-географическое положение, создающее наиболее благоприятные условия для развития внешнеэкономических связей со странами Тихоокеанского региона, среди которых наибольшие перспективы для развития приграничного сотрудничества складываются с Китайской Народной Республикой.
Попытаемся охарактеризовать действие этих факторов в регионе в начальный период реформирования.
Общий экономический кризис в стране, расширение масштабов неплатежей, введение бартерных расчетов наиболее болезненно сказались в регионе на состоянии промышленности и сельского хозяйства. Происходящие кризисные процессы в экономике региона, снижение объемов производства привели к существенным транс-
формациям сферы занятости населения, росту числа высвобождаемых работников, сокращению возможностей трудоустройства. Деформировался половозрастной, образовательный, профессионально-квалификационный состав занятых, появилась безработица. Сокращение численности занятого населения за период с 1990 по 2000 годы составило 74,9 тыс. человек (14,7%). Изменения затронули отраслевую структуру занятости. Если в 1990 году в машиностроении трудилось более 25 тыс. человек, то в 2011 году - около 2 тыс. человек. На предприятиях легкой промышленности, где было занято около 10 тыс. человек, сохранилось чуть более 0,7 тыс. человек. В промышленности строительных материалов численность работающих сократилась с 12 тыс. человек до 1,9 тыс. человек.
Одним из проявлений экономического кризиса стали работа на условиях неполного рабочего времени, а также перевод работников на неполную рабочую неделю по инициативе администрации и практика использования административных отпусков. Все это можно рассматривать как особое состояние неполной занятости или как переходную форму между состоянием занятости и безработицы.
В 2000 году 20,1 тыс. человек (8,1% среднесписочной численности) крупных и средних предприятий работали в режиме неполного рабочего времени по инициативе администрации. Свыше 20 тыс. человек (8,1%) побывали в вынужденных административных отпусках, из которых 17 тыс. человек (83,2%) не получали за период отпуска денежную компенсацию. Число человеко-дней отпусков по инициативе администрации насчитывало в 2000 году 403 тыс. Сохранение режима неполной занятости обостряло состояние текущей неопределенности занятости в просматриваемой перспективе. В числе прочего это стимулировало рост вторичной занятости. При снижении жизненного уровня для многих категорий населения она является средством получения дополнительных доходов и адаптации к новым условиям и рассматривается как позитивный момент в использовании рабочего времени. Формами вторичной занятости являются совместительство, временные трудовые коллективы, работа по договору, найму и другие. Общие ее размеры в 2000 году оценивались в 8,3 тыс. человек.
Как и следовало ожидать, такие процессы определили крайнюю неустойчивость рынка труда, высокую мобильность человеческого капитала, что не могло не вызвать роста значения индивидуального предпринимательства.
Важнейшими элементами адаптационного механизма, составившими региональную специфику, в это время явились:
• участие населения в бартерных торговых операциях, челночной торговле, осуществляемых в рамках открывшейся в это время приграничной российско-китайской торговли и приграничного безвизового туризма;
• доставка в регион и продажа подержанных японских автомобилей и организация их технического обслуживания;
• наращивание производства в личных подсобных хозяйствах населения (ЛПХ) и на садово-огородных пригородных участках.
Во многом именно за счет этих видов занятий компенсировались основные отрицательные последствия сокращения рабочих мест, обеспечивалось насыщение рынка товарами, бесперебойное снабжение населения продуктами питания, сохранение масштабов промышленного производства продуктов питания.
Важную роль в развитии неформальной занятости сыграл безвизовый приграничный туризм.
Он изначально способствовал развитию механизма товарного обмена между населением сопредельных территорий (первоначально исключительно в бартерной форме), получившего в Китае название «народной торговли» [19] Dyachenko, 2014).
О масштабах использования этого канала неформальной занятости можно судить по количеству поездок между Благовещенском и Хэйхэ. Время, затраченное на переезд между этими городами (в зависимости от времени года и вида транспорта) - от 30 минут до 2-х часов, что стимулировало развитие одно-двухдневных шоп-туров. По данным Благовещенской таможни, в 1997 году число российских граждан, посетивших КНР, составило 160,0 тыс. человек, а число граждан КНР, посетивших Амурскую область, 105,5 тыс. человек. В 2010 году российскую границу в Приамурье пересекли более 1 млн. человек, оформлено почти 900 тыс. тонн грузов.
Теневой импорт из приграничного Китая является наиболее значительным по своим масштабам, так как в его сферу вовлечены сотни людей. По оценке специалистов Благовещенской таможни, от 60 до 80% объема ввезенных потребительских товаров физическими лицами, заявленных в декларациях «для собственных нужд», попадает на амурские рынки как «нелегальный импорт» и отражается затем в объемах розничной продажи потребительских товаров.
Для многих амурчан «народная торговля» стала не только важным инструментом удовлетворения собственного потребительского спроса на разнообразные и менее дорогие товары, но и основным источником семейных доходов. Длительные задержки заработной платы, товарный дефицит заставили включиться в бартерные операции не только тех, кто потерял работу, но и учителей, врачей, сотрудников органов управления. Для подавляющего большинства из них включенность в операции неформального сектора являлась адаптационной стратегией, носящей временный и краткосрочный характер. Подобная практика отмечалась и в других регионах страны, однако в приграничье она имела уникально большие масштабы, имея массовый характер.
В конце 1990-х годов и начале 2000-х годов потребительский спрос населения в значительной степени удовлетворялся за счет покупки товаров на розничных рынках (они обеспечивали около двух третей оборота розничной торговли и имели более высокие по сравнению с торговыми организациями темпы роста продажи товаров населению).
Расчеты в части источников формирования ресурсов отдельных потребительских товаров, оценочно выполняемые органами государственной статистики на региональном уровне, свидетельствуют о значительном объеме товародвижения, находящегося за пределами статистического учета.
Таким способом, например, на потребительский рынок области в 2010 году поступил почти весь объем проданной одежды и трикотажных изделий (84,5%), около 83% часов, более 76% легковых автомобилей, почти вся рыба соленая и копченая, более 40% обуви кожаной, 42% парфюмерно-косметических средств. Приток китайских товаров по каналам «народной торговли» позволил во многом смягчить образовавшийся к тому времени товарный вакуум и обеспечить занятость в неформальном секторе десяткам тысяч амурчан.
Аналогичную роль в развитии неформального сектора экономики региона сыграл автосервис. Закупка, перегон, продажа и обслуживание подержанных японских, а затем и корейских автомобилей, обеспечение запчастями стали одним из самых массовых видов неформальной занятости. Особенности потребительского поведения в вопросах авторемонта таковы, что они способствуют развитию небольших частных автосервисов, на которые на российском рынке приходится подавляющая доля (6570%) оказываемых услуг по техническому обслуживанию и ремонту автотранспортных средств [20] (Burmenko, Kuzminich, 2015). Низкое техническое состояние, старость автомобильного парка, открытый способ хранения автомобилей в сложных климатических, плохие дороги существенно стимулируют развитие неофициального «гаражного сервиса», наращивание спектра и объема услуг по сниженным «за копейки» ценам. Для развития неофициальных автосервисов большую и положительную роль играют меньшие затраты на аренду помещений, их оформление.
Неформальная занятость в 2017 году охватывала 19,6% общей численности занятого населения области.
Таблица 1
распределение численности занятых в неформальном секторе (нФс) по виду
поселения
2010 2014 2015 2016 2017 2017г. в% к
2010 2014 2015 2016 итогу
Всего занято в НФС, тыс. человек11 74,9 71,7 74,6 73,3 76,1 101,6 106,1 102,0 103,8 100
в% от общей численности занятого населения 18,8 18,0 19,2 18,8 19,6 х х х х х
из общего количества занятых в НФС:
Город 40,5 54,3 49,0 46,4 44,5 109,9 82,0 90,8 95,9 60,7
Село 34,4 22,0 22,7 28,2 28,8 83,7 130,9 126,9 102,1 39,3
1 Здесь и далее по материалам выборочных обследований рабочей силы, в среднем за год Источник: данные Амурстата, расчеты автора.
Таблица 2
Занятые в неформальном секторе Амурской области в возрасте 15 лет и старше
по статусу
Всего тыс. человек в процентах к итогу
работающие по найму работающие не по найму работающие по найму работающие не по найму
Всего 76,1 52,9 23,2 69,5 30,5
Мужчины 38,5 25,1 13,4 65,3 34,7
Женщины 37,7 27,8 9,9 73,8 26,2
Источник: данные Амурстата, расчеты автора.
Оптовая и розничная торговля, ремонт автотранспортных средств, продолжают и в настоящее время сохранять позиции самого массового вида деятельности в неформальном секторе экономики региона. По данным статистического учета, численность занятых здесь в 2017 году составила 29,9 тыс. человек, или 39% от общей численности занятых в неформальном секторе.
Вместе с тем, несмотря на устойчивость показателей численности занятых, в этом секторе экономики региона происходят существенные изменения, затрагивающие как структуру занятости, так и перспективы его существования.
Зарождение современной неформальной занятости, как уже отмечалось выше, осуществлялось в подавляющем большинстве в форме вынужденной самозанятости населения, оставшегося без средств к существованию в фактически экстремальной ситуации. Судя по данным статистического учета, в настоящее время ситуация в неформальном секторе по статусу занятых кардинально изменилась. Работающие не по найму, включая самозанятых и предпринимателей, использующих занятых по найму, составляют менее трети. Большинство же занятых в неформальном секторе составляют работающие по найму.
Трансформациям в неформальном секторе способствовали значительные изменения, произошедшие в приграничной торговле и отразившиеся и в объемах товарооборота, и в его структуре. Во многом усилиями китайской стороны по налаживанию прямых связей с российскими предприятиями в деятельности торговых организаций российского приграничья минимизировались посреднические функции. Кардинальные изменения, повлиявшие на неформальную занятость, по китайской инициативе произошли в организации приграничной торговли. Китайские малые торговые предприятия массово регистрируются на российской стороне и самостоятельно организуют торговлю китайскими товарами, избегая посредничества российских юридических и физических лиц. Организация оптового завоза товаров из Китая привела к значительному сжатию рыночной ниши для «челночного» завоза и различных форм самозанятости в этом секторе, включая возможности вторичной (дополнительной) занятости.
В числе наиболее значимых причин происходящих перемен следует, прежде всего, назвать ослабление интереса россиян к шоп-турам в Китай. Несмотря на увеличение числа поездок с целью отдыха на море и лечения, число туристов, обслуженных туристическими фирмами для посещения Китая, достигнув своего пика в 2008 году в размере 95119 человек, в 2016 году составило только 27082 человека. Тем самым дальнейшее развитие приграничной торговли теряет функции адаптационного механизма для россиян, испытывающих затруднения с занятостью.
Давление на неформальную занятость во все больших масштабах, продолжает оказывать укрепление позиций малого бизнеса. Усилившийся государственный контроль за рыночной торговлей, вынуждает представителей неформального сектора регистрироваться, способствуя сокращению неформального сектора и сокращая его адаптационный потенциал. Приход малого бизнеса в организацию перегона подержанных автомобилей с использованием автовозов наряду с усилением мер таможенного регулирования предельно сузили возможности неформального сектора и в этом сегменте рынка.
Процессы перераспределения занятых в пользу малого бизнеса нашли свое отражение в статистических показателях. В таких видах деятельности, как оптовая и розничная торговля, ремонт автотранспортных средств, численность малых предприятий в 2015 году составила 151,2% к 2010 году, а рост численности работников - 174,3%.
Третичный сектор стал предметом интереса крупного и среднего бизнеса. Существенному сужению ниш для неформальной занятости в торговле способствовало появление в регионе филиалов торговых сетей: «Связной Логистика», «Восток Дьюти Фри», «Ювелирный салон», «Глория Джинс», «Евросеть-Ритейл», «Мирс». Активно развиваются сети магазинов крупных торговых компаний: «Кэш & Кэрри», «Наш универсам», «Копеечка», «Авоська», «Прима», «Парус», «Любимый» и др.
Соответственно, в структуре формирования оборота розничной торговли в последние годы наблюдался рост удельного веса продажи товаров через сеть торгующих организаций при снижении доли рынков. При этом изменения носят кардинальный характер. Если в 2000 году продажа товаров на розничных рынках и ярмарках составляла 60%, то в 2016 году оборот розничной торговли торгующих организаций и индивидуальных предпринимателей вне рынка вырос до 99,6%, фактически закрыв эту нишу для неформальной занятости населения региона. Важная роль в этом процессе принадлежит уходу малого бизнеса из неформального сектора в формальный. Это находит свое отражение в изменении роли субъектов малого предпринимательства в формировании оборота розничной торговли. Если в 2005 году оборот субъектов малого предпринимательства составлял 50% всего оборота розничной торговли, то в 2010 году - 69%, в 2016 году -73%, из них: малых предприятий - 21%, индивидуальных предпринимателей, осуществляющих деятельность в стационарной торговой сети - 52%.
Ослаблению позиций неформального сектора в системе оказания услуг населению, включая и автосервис, способствует развитие платформенной экономики. В числе
выгод для производителей услуг наибольшее значение имеет обеспечение заказами и гарантии оплаты. Для потребителей услуг это снятие затруднений в поиске и увеличение уровня доверия в отношениях с исполнителем по обеспечению качества сервиса. Порождаемые при этом процессы приводят к сокращению неформальной занятости, интеграции самозанятых в формальный сектор экономики региона.
Сложившийся реально спектр видов деятельности в рамках неформального сектора экономики региона существенно более широк. К числу наиболее массовых в 2017 году относились сельское, лесное хозяйство, охота; рыболовство и рыбоводство (12,3 тыс. человек), транспортировка и хранение (7,9 тыс. человек), строительство (6,6 тыс. человек), обрабатывающая промышленность (6,3 тыс. человек), деятельность гостиниц и предприятий общественного питания (2,8 тыс. человек). В данной работе мы отказались от их специального анализа, поскольку в этих секторах превалирующую роль играют общие тенденции, характерные для развития неформальной занятости в стране в целом, и влияние на них региональной специфики, как нам представляется, не является значительным.
заключение
Оценивая развитие неформальной занятости в первоначальный период реформ, сопровождавшийся острым экономическим кризисом, следует констатировать, что человеческий капитал региона обладает высоким адаптационным потенциалом, использование которого, при сложившейся государственной политике во многом осуществлялось при доминировании неправовых и неформальных способов поведения, сводясь к участию в теневых схемах.
Определяющей в выборе занятости в неформальном секторе для подавляющего большинства населения явилась нацеленность на выживание в условиях отсутствия стабильности, ограничений доступа к рынку капиталов и возможности профессиональной переподготовки. Хозяйственная активность развивалась, не предполагая стремления к накоплению капитала, максимизации прибыли.
В то же время для реализации бизнес стратегий, ориентированных на получение прибыли, сформировался другой канал, которым, как правило, стало создание малых предприятий и регистрация в качестве индивидуальных предпринимателей.
Происходящие в регионе процессы формирования и развития неформальной занятости свидетельствуют, что на выбор адаптационных стратегий населения, помимо прочих факторов, значительное влияние оказывает больший региональный потенциал развития предпринимательства, связанный с развитием внешнеэкономических приграничных связей и обеспечивающий предпочтение выбора активных стратегий над пассивными.
Адаптационная роль занятости в неформальном секторе имела устойчивую тенденцию к снижению, заменяясь развитием бизнеса за пределами государственного регистрирования с мотивацией на получение прибыли. На смену самозанятости как наиболее массовой форме неформальной занятости приходит работа по найму.
На сужение ниши для НФЗ наиболее существенное влияние оказывает давление крупного и среднего капитала и развитие малого предпринимательства, дальнейшее развитие льготных условий для которого может быть наиболее эффективным средством для сокращения неформальной занятости.
Учитывая социальные выгоды от сохранения элементов неформальной занятости, в сложившейся ситуации на рынке труда, не может быть признано обоснованным расширение насильственных мер по формализации наемного труда и усилению давления на неформальный бизнес.
ИСТОЧНИКИ:
1. Becker G.S. Human Capital. - Chicago: University of Chicago Press, 1964.
2. Аузан А.А., Бобылев С.Н. Доклад о развитии человеческого потенциала в Российской
Федерации за 2011 г. - М.: ПРООН в РФ, 2011.
3. Зубаревич Н.В. Социальное развитие регионов России: проблемы и тенденции пе-
реходного периода / 2-е изд., стереотип. - М.: URSS, 2005.
4. Римашевская Н.М. Качественный потенциал населения России, взгляд в XXI век //
Проблемы прогнозирования, 2001. - № 3.
5. Соболева И.В. Человеческий потенциал российской экономики. Проблема сохране-
ния и развития. - М.: Наука, 2007.
6. Скоблякова И.В., Смирнов В.Т. Классификация и виды человеческого капитала в
инновационной экономике // Управление, 2006. - № 1. - url: http//bali.ostu.ru/umc.
7. Минеева Н.Н., Неганова В.П. Характеристика видов человеческого капитала //
Известия Уральского государственного экономического университета, 2009. -№ 4(26).
8. Курганский С.А. Структура человеческого капитала и его оценка на макроуровне //
Известия Иркутской государственной экономической академии, 2011. - № 6.
9. Попова И. П., Седова Н.Н. Дополнительная занятость в успешных адаптационных
стратегиях населения // Социологические исследования, 2004. - № 2(238).
10. Hart K. Informal Income Opportunities and Urban Employment in Ghana // Journal of Modern African Studies, 1973. - № 1.
11. Informal employment curbs trade benefits for developing countries// International Labour Office, 2009
12. Козырева П.М. Социальная адаптация населения России в постсоветский период // Социологические исследования, 2011. - № 6(326).
13. Гимпельсон В.Е., Капелюшников Р.И., Рощина С. Российский рынок труда: тенденции, институты, структурные изменения. / Доклад Центра трудовых исследований (ЦеТи) и Лаборатории исследований рынка труда (ЛИРТ) НИУ ВШЭ. - М., 2017.
14. Агабекян Р.Л. Роль и значение неформальной самозанятости в экономике современной России// Теория и практика общественного развития, 2013. - № 11/2.
15. Александрова Е.А., Верховская О.Р. Мотивация предпринимательской активности:
роль институциональной среды // Вестник Санкт-петербургского университета. Менеджмент, 2016. - № 3. - doi: 10.21638/11701/spbu08.2016.305.
16. The Global Entrepreneurship Monitor. [Электронный ресурс]. URL: http://unpan1. un.org/intradoc/grops/public/documents/un/unpan002481.pdf.
17. David P.A. Clio and the Economics of QWERTY // American Economic Review, 1985. - № 2.
18. Arthur W. B. Increasing Returns and Path Dependence in the Economy. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1994
19. Дьяченко В.Н. Использование приграничного положения в развитии внешнеэкономических связей // Управление экономическими системами: электронный научный журнал, 2014. - № 9 (69).
20. Бурменко Т. Д., Кузьминич Г.Г. Некоторые аспекты специфики деятельности и производства услуг автосервисных предприятий // Известия Иркутской государственной экономической академии, 2015. - № 4. - doi: 10.17150/1993-3541.2015.25(4).583-589.
REFERENCES:
Agabekyan R.L. (2013). Rol i znachenie neformalnoy samozanyatosti v ekonomike sovremennoy Rossii [Role and relevance of the informal self-employment in the current Russian economy]. Theory and practice of social development. (11/2). (in Russian). Aleksandrova E.A., Verkhovskaya O.R. (2016). Motivatsiya predprinimatelskoy aktivnosti: rol institutsionalnoy sredy [Motivation of entrepreneurial activity: the role of institutional environment]. Vestnik sankt-peterburgskogo universiteta. menedzhment. (3). (in Russian). doi: 10.21638/11701/spbu08.2016.305. Auzan A.A., Bobylev S.N. (2011). Doklad o razvitii chelovecheskogo potentsiala v Rossiyskoy Federatsii za 2011 g [Report on human development in the Russian Federation for 2011] M.: PROON v RF. (in Russian). Becker G.S. (1964). Human Capital Chicago: University of Chicago Press. Burmenko T. D., Kuzminich G.G. (2015). Nekotorye aspekty spetsifiki deyatelnosti i proizvodstva uslug avtoservisnyh predpriyatiy [Some aspects of auto service enterprises specifics and services production].News of the Irkutsk State Economic Academy (Scientific Journal of Baikal State University). 25 (4). (in Russian). doi: 10.17150/1993-3541.2015.25(4).583-589. David P.A. (1985). Clio and the Economics of QWERTY American Economic Review. 75 (2).
Dyachenko V.N. (2014). Ispolzovanie prigranichnogo polozheniya v razvitii vneshneekonomicheskikh svyazey[The use of the border position in the development of foreign economic relations]. Management of economic systems: scientific electronic journal. (9(69)). 10. (in Russian).
Gimpelson V.E., Kapelyushnikov R.I., Roschina S. (2017). Rossiyskiy rynok truda: tendentsii, instituty, strukturnye izmeneniya [Russian labor market: trends, institutions, structural changes] M. (in Russian).
Hart K. (1973). Informal Income Opportunities and Urban Employment in Ghana Journal of Modern African Studies. 11 (1).
Kozyreva P.M. (2011). Sotsialnaya adaptatsiya naseleniya Rossii v postsovetskiy period [Social adaptation of Russias population in post-soviet period]. Sociological Studies (Sotsiologicheskie Issledovaniia). (6(326)). (in Russian).
Kurganskiy S.A. (2011). Struktura chelovecheskogo kapitala i ego otsenka na makrourovne [Structure of human capital and its assessment at macro level]. News of the Irkutsk State Economic Academy (Scientific Journal of Baikal State University). (6). (in Russian).
Mineeva N.N., Neganova V.P. (2009). Kharakteristika vidov chelovecheskogo kapitala [Characteristics of types of human capital]. Journal of the Ural State University of Economics. 26 (4(26)). (in Russian).
Popova I. P., Sedova N.N. (2004). Dopolnitelnaya zanyatost v uspeshnyh adaptatsionnyh strategiyakh naseleniya [Extra-employment in successful adaptation strategies]. Sociological Studies (Sotsiologicheskie Issledovaniia). (2(238)). (in Russian).
Rimashevskaya N.M. (2001). Kachestvennyy potentsial naseleniya Rossii, vzglyad v XXI vek [Qualitative potential of the Russian population, a look into the XXI century]. Problems of forecasting. (3). (in Russian).
Skoblyakova I.V., Smirnov V.T. (2006). Klassifikatsiya i vidy chelovecheskogo kapitala v innovatsionnoy ekonomike [Classification and types of human capital in innovation economy]. Administration. (1). 1. (in Russian).
Soboleva I.V. (2007). Chelovecheskiy potentsial rossiyskoy ekonomiki. Problema sokhraneniya i razvitiya [Human potential of the Russian economy. The problem of conservation and development] M.: Nauka. (in Russian).
The Global Entrepreneurship Monitor. Retrieved from http://unpan1.un.org/intradoc/ grops/public/documents/un/unpan002481.pdf
Zubarevich N.V. (2005). Sotsialnoe razvitie regionov Rossii: problemy i tendentsii perekhodnogo perioda [Social development of Russian regions: problems and trends of the transition period] M.: URSS. (in Russian).
