(не)равенство граждан перед уголовным законом Текст научной статьи по специальности «Право»

Научное обеспечение

противодействия правонарушениям

Scholarly Provisions for Counteracting Offences

УДК 343 © М. В. Бавсун, 2018

(Не)равенство граждан перед уголовным законом

М. В. Бавсун, Омская академия МВД России. E-mail: [email protected]

В статье поднимается проблема несоответствия российского уголовного законодательства идее равенства. На конкретных примерах иллюстрируется нарушение данного начала, отмечается управляемость процессов, происходящих в названном направлении, что позволяет прогнозировать дальнейшее расширение пределов дифференциации ответственности на основе статуса виновного. В качестве отрицательного последствия обозначенного подхода выступает подрыв авторитета УК РФ в общественном сознании, провоцирующий неверие в справедливость уголовной репрессии.

Ключевые слова: равенство граждан перед законом; законность; справедливость; дифференциация уголовной ответственности.

Citizens' (In)equality before Criminal Law

M. V. Bavsun, the Omsk Academy of the Russian Ministry of Internal Affairs (Omsk, Russia). E-mail: [email protected]

The article raises the question of inconsistence of the Russian Criminal Law with the concept of equality. The violation of this principle being exemplified, the author underlines that the processes in this field are manageable, which aids to forecast further expansion of limits of liability differentiation according to the status of the guilty. A negative consequence of the outlined approach is undermining of the authority of the Criminal Code of the Russian Federation in pubic mind which provokes mistrust in justice of criminal repression.

Keywords: citizen's equality before law; legality; justice; differentiation of criminal liability.

Принцип равенства граждан перед уголовным законом (ст. 4 УК РФ) относится к числу конституционных и основополагающих начал российского уголовного законодательства. Построение УК РФ на его основе, как и процесс практической реализации, не подвергается сомнениям в современной уголовно-правовой доктрине, что лишь добавляет остроты тем вопросам, которые при незыблемости данного начала возникают все чаще, приобретая все большую остроту. Полагаем, дальнейшее игнорирование возникающих в указанном направлении проблем не-

допустимо, требуется их соответствующее научное осмысление.

Отметим, что идея равенства (при всей своей привлекательности) никогда не выдерживалась в полной мере, что, кстати, не всегда имеет негативный оттенок. Равенства в чистом виде достичь в рамках уголовно-правового регулирования если и не невозможно, то крайне сложно, к этому тезису приходится относиться как к неизбежному, а его корректировка сталкивается с препятствиями объективного характера. Многие аспекты этой, безусловно, много-

сторонней проблемы имеют богатую историю и в настоящее время воспринимаются как естественное явление. Сказанное распространяется, например, на случаи особого отношения со стороны государства к объему репрессии в зависимости от гендерной принадлежности виновного(ой), его возрастных особенностей (невозможность привлечения к уголовной ответственности в связи с недостижением возраста, ограничение пределов применения некоторых видов наказаний по достижении лицом установленного законом возрастного порога). В расчет надо брать и определенные особенности статуса лица, совершившего преступление, когда механизм привлечения к уголовной ответственности существует, но он значительно осложнен в сравнении с имеющимся порядком привлечения граждан, таким статусом не наделенных. Речь идет о судьях, депутатах Государственной Думы и Совета Федерации Российской Федерации, Президенте Российской Федерации и т. д. Это даже не исключения, а в большей степени особенности, они возникли не сегодня, отношение к ним в отечественной доктрине уже устоялось, не вызывая острой дискуссии 1 [1, с. 34, 29; 2].

Говорить о неравенстве в этих и некоторых других случаях можно лишь с большой долей условности, в то время как злободневность в последнее десятилетие приобрели совсем иные ситуации, содержащие отличия не видового, а принципиального характера. Статус лица в указанный период все больше стал оказывать влияние на объем реализуемого воздействия, причем как в сторону его увеличения, так и в направлении уменьшения.

Необъяснимым с позиции идеи равенства граждан перед законом является положение УК РФ об усилении ответственности за преступления, совершаемые сотрудниками органов внутренних дел (п. «о» ч. 2 ст. 63 УК РФ). Особенно ярко противопоставление принципу равенства всех граждан перед законом происходит на фоне того, что сотрудники других силовых ведомств в случае совершения ими преступлений подлежат уголовной ответственности на общих основаниях, а их профессиональный статус не служит предпосылкой для усиления ответственности. В данном случае остается не совсем понятным, чем может отличаться опасность преступлений сотрудников органов внутренних дел от посягательств, совершаемых сотрудниками прокуратуры, ФСБ, ФСКН, МЧС, Вооруженных сил России и др. [3, с. 72]. Общеизвестным и доступным является факт, что «без осуществления требования равенства граждан перед

законом невозможно обеспечить в сфере назначения наказания единство уголовной политики...» [4, с. 17]. И. А. Клепицкий по этому поводу отмечает: «.по существу законы не гарантируют равенства всех людей во всех случаях применения права. Они лишь запрещают дискриминацию в отношении тех или иных социальных групп.» [5, с. 50]. Однако мы наблюдаем противоположную ситуацию, когда закон стоит на позициях такой дискриминации, прямо указывая на это в одном из своих положений.

Конституционность положения, юридически закрепляющего неравенство всех граждан перед законом, нашла свое подтверждение в конкретном решении Конституционного Суда Российской Федерации от 8 декабря 2011 г. № 1623-О-О по делу гр-на Фролова, совершившего преступление, указанное в п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ. Суд отметил, что «совершение сотрудниками органов внутренних дел, на которых возложена исключительная по своему объему и характеру — даже в сравнении с сотрудниками иных правоохранительных органов (хотя на основе чего сделан данный вывод, остается совершенно непонятно. — М. Б) — ответственность по защите жизни и здоровья граждан, противодействию преступности и охране общественного порядка, умышленного преступления свидетельствует об их осознанном, вопреки профессиональному долгу и принятой присяге, противопоставлении себя целям и задачам деятельности полиции, что способствует формированию негативного отношения к органам внутренних дел и институтам государственной власти в целом, деформирует нравственные основания взаимодействия личности, общества и государства, подрывает уважение к закону и необходимости его безусловного соблюдения и, как следствие, предполагает допустимость поиска законодателем наиболее адекватных мер уголовно-правового реагирования на подобного рода преступные деяния, в том числе при определении общих начал назначения уголовного наказания» 2. На этом основании был сделан вывод о конституционности положения уголовного закона, устанавливающего возможность усиления ответственности сотрудников органов внутренних дел лишь на основе их статуса.

В современной юридической литературе имеются предложения по исправлению существующего положения вещей посредством изменения редакции п. «о» ч. 2 ст. 63 УК РФ за счет замены формулировки «сотрудником органа внутренних дел» на «сотрудником правоохранительного органа» [6, с. 9].

1 В современной юридической литературе, в том числе и в учебной, на существующие особенности внимание, безусловно, обращается, при этом общее восприятие такой ситуации сводится как к данности, хотя и не всегда принимаемой специалистами.

2 URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_123761/ (дата обращения: 14.12.2017).

С одной стороны, это, действительно, решает проблему несправедливости в вопросе дифференциации уголовной ответственности сотрудников силовых ведомств, с другой — по-прежнему остается дискриминационным по отношению к ним. Разница лишь в том, что речь (в случае реализации данного предложения) будет идти как о сотрудниках органов внутренних дел, так и о сотрудниках всех остальных правоохранительных органов. Проблема кастовости в такой ситуации снимается лишь внутри общей группы, которая называется «силовые ведомства», но при этом остается таковой в соотношении с гражданами, наделенными иным статусом 3 [7, с. 11-13]. Более того, в рамках силовых структур эта проблема при стечении определенного рода обстоятельств может оставаться не до конца решенной. Например, при введении режима чрезвычайной ситуации и наделении подразделений Министерства обороны Российской Федерации правоохранительной функцией, что не ставит их в один ряд с правоохранительными органами, вопрос об усилении ответственности сотрудников данного ведомства не может решаться с применением указанного пункта ст. 63 УК РФ.

Полагаем, решение проблемы, созданной законодателем в рамках отягчающих обстоятельств, невозможно посредством какой бы то ни было корректировки изначально дискриминационного положения УК РФ. Его несоответствие основополагающим принципам конституционного характера очевидно. Любые изменения уголовного закона в данной его части выглядят попыткой сгладить, но не решить имеющуюся проблему.

Отметим, что на этом фоне откровенно циничным выглядит другой факт, закрепляющий особые (исключительные) права иной социальной группы — предпринимателей. Так, включение в УК РФ ст. 761 УК РФ «Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности» по сути официально зафиксировало факт неравенства в уголовном законе. Закрепив особое основание освобождения от уголовной ответственности, законодатель выделил определенную категорию нарушителей. Если в первом случае речь шла об особой категории виновных, но в плане усиления их ответственности, то ситуация вокруг предпринимателей складывается противоположным образом. Ослабление репрессии в представленном случае выглядит политической

акцией, которая в данном аспекте может быть целесообразной, но с юридических позиций выходит далеко за пределы начал справедливости, вины и равенства граждан перед законом. То же самое относится и к другим привилегиям, распространяемым на указанную категорию граждан, которые направлены на ослабление репрессии. Так, в рамках примечаний к ст. ст. 198, 199, 1993, 1994 УК РФ с 2014 г. законодатель напрямую устанавливает возможность освобождения от уголовной ответственности за совершение преступлений в налоговой сфере в случае, когда таковые были выявлены, но причиненный ущерб был компенсирован. Все те же сотрудники органов внутренних дел после проделанной титанической работы по выявлению посягательств подобного рода понимают всю ее бесполезность, при этом нередко испытывают на себе давление проблем организационного и иного характера.

Надо сказать, что идея неравенства, официально закрепленная в материальной отрасли права, нашла свое выражение и в уголовно-процессуальном законодательстве. Особенно ярко она проявилась после вступления в силу Федерального закона от 7 апреля 2010 г. № 60-ФЗ 4, запрещающего заключать под стражу предпринимателей за совершение мошенничества и ряда других преступлений экономической направленности (ч. 11 ст. 108 УПК РФ). Конституционность данного акта законотворчества, проводящего границу между различными социальными группами, вызывает немало вопросов именно с позиции равенства всех граждан перед законом [8, с. 43]. То же самое касается и ст. 281 УПК РФ, закрепляющей процедуру отказа государства от репрессии по отношению к отдельной группе лиц, совершивших преступления строго определенной направленности. Эффект неравенства между налогоплательщиками был серьезно усилен, когда в ст. 140 УПК РФ была включена ч. 11, закрепляющая возможность возбуждения уголовного дела в отношении лица, совершившего налоговое преступление, только по представлению налогового органа. Данное положение закона сводило на нет практически все результаты деятельности оперативных подразделений, без которых выявление преступлений указанной группы априори затруднено. С 2014 г. названной нормы в УПК РФ нет, однако с позиции развития вопроса о неравенстве граждан перед законом приведенный пример, безусловно, вызывает интерес [9, с. 107].

3 То же самое касается и ситуации со ст. 2861 УК РФ, устанавливающей ответственность за неисполнение приказа сотрудниками органа внутренних дел, при этом игнорируются иные правоохранители. Даже допуская возможность самого факта дополнительной ответственности представителя власти, нельзя не признать его дискриминационность в связи с отсутствием в перечне субъектов данного посягательства сотрудников других силовых ведомств.

4 URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_99174/ (дата обращения: 14.12.2017).

Вместо возврата к конфискации имущества как к виду наказания, единственно способному вызывать неподдельное чувство страха за имущество, нажитое преступным путем, мы пошли по пути согласительного производства (развитие «экономико-ориентированной» уголовной политики), уступок везде и во всем, что касается ответственности за преступления экономической направленности, увеличивающих трудозатраты одних и откровенно провоцирующих к нарушениям других. Факт появления в УК РФ таких предписаний можно считать прямым следствием особого отношения власти в определенный период к правоохранительным органам и к предпринимательской деятельности, но никак не новым проявлением уже давно применяемого и хорошо известного принципа равенства граждан перед законом. Столь широкое его толкование находится вне пределов правового поля. Изменение содержания данного принципа в какой-то момент стало политически выгодным, а само начало оказалось лишь средством решения задач, стоящих перед властью. Еще до возникновения в уголовном законе такого положения в отечественной уголовно-правовой доктрине высказывалось мнение о необходимости существенного сокращения иммунитетов от уголовной ответственности, что соответствует и общей тенденции, давно сформировавшейся в западно-европейском уголовном праве [10, с. 18], где равенство носит реальный, а не номинальный характер. С данным тезисом следует полностью согласиться, признав, что любые исключения, помимо серьезного юридического обоснования и взвешенного, а не эмоционального подхода к их принятию, должны находить поддержку и одобрение в обществе. В ином случае возникающее непонимание способно нанести серьезный удар по авторитету уголовного закона, затруднив его практическое применение. Создавая ситуации неравенства, особенно имеющие характер относительной массовости, законодатель оказывается в сложной ситуации, обусловленной их неприятием. Выход из нее может быть только один — дифференциация ответственности на основе объективных критериев, а не статуса субъекта преступления.

Говоря о неравенстве как о сформировавшейся тенденции, отметим управляемость происходящих процессов в части трансформации отношения к полярным (в нашем случае) ценностям. Рассмотренный выше аспект проблемы нельзя расценивать как частное проявление несправедливости, индивидуально обособленный случай выхода за пределы принципа равенства всех граждан перед уголовным законом. Наблюдаемые процессы — последовательные явления, отображающие общие закономер-

ности, характерные для современного общества, причем не только и не столько в пределах России, но и в целом в рамках мирового сообщества. Более того, их развитие идет в сторону ослабления позиций государства в экономическом секторе, которому отводится роль обслуживания интересов отдельных групп общества.

В России данный импульс был задан еще в 2010 г. в концепции модернизации уголовной политики в экономической сфере, которая была подготовлена на основании поручения Президента Российской Федерации от 28 ноября 2009 г. № ПР-3169 5. Согласно указанному документу предприниматели определяются как «национальное достояние, которое надо беречь», а правоохранительные органы и суд выступают в качестве структур, объективно мешающих развитию их деятельности. Начало неравенства было прописано уже тогда, а в течение последующих лет оно лишь получало соответствующее нормативное подтверждение, приобретая все большую легитимность. Объективным следует признать факт, что в настоящее время существуют реальные предпосылки не просто к расширению идеи неравенства в уголовном законодательстве, а к его фактическому подчинению данному началу. Так, на уровне Центра стратегических разработок, созданного на базе Совета Федерации Российской Федерации, подготовлена (но пока не принята) дорожная карта развития уголовной политики на 2017-2025 гг. Авторы предлагают расширить область применения освобождения от уголовной ответственности с выплатой компенсации государству и возмещением ущерба потерпевшему на всю группу преступлений в сфере экономики, а также иных посягательств, где в качестве криминообразующего признака используется имущественный ущерб. Предлагается сделать данный вид освобождения обязательным для суда и органов предварительного расследования; ограничиться 2-кратностью, чтобы сделать освобождение экономически выгодным; предусмотреть механизмы оспаривания размера причиненного ущерба, служащего основанием к исчислению штрафа/компенсации, на стадии предварительного расследования и суда, для чего создать специальный процессуальный механизм и специальный вид освобождения от наказания в указанной ситуации [11, с. 33].

Названные исключительные способы ухода от ответственности аналогов в отечественной законотворческой практике не имеют. Говорить здесь об усилении начал неравенства также не приходится. Речь должна идти не об усилении, а о полном подчинении УК РФ данному, безусловно, идеологическому постулату, который в полной мере соответ-

5 иЯЬ: Ы1:р://81дта-есоп.ги/.Ше8/5320/кт8^1:' (дата обращения: 16.11.2017).

ствует концепции постмодерна, строящегося на отрицании базовых ценностей, что не соответствует истинному содержанию конституционных начал — законности, справедливости, равенства 6 [12, с. 6-7]. В данном направлении происходит движение общества в целом, следует говорить о его западной модели развития, где подмена ценностей начала происходить значительно раньше, чем это случилось в отечественном законодательстве. Отведение государству роли второго плана представляет собой смену концепции развития общества, в котором уравновешивание в правах не представляется возможным, так как возвышение одних за счет серьезного понижения в правах других выступает в качестве обязательного условия перехода к принципиально иной модели общества. Через конкретные изменения уголовного законодательства происходит лишь фиксация уже созданного или только наметившегося нового представления о том или ином явлении. В этом отношении уголовный закон не формирует, а лишь фиксирует идею неравенства, окончательно определяя императивный характер позиции, сформировавшейся у элиты по данному вопросу. Доминирующее влияние процессов, характерных для об-

щества, в рамках которых происходит определение новой ценности, на позицию законодателя по каждому вопросу оказывается тотальным, что и предопределяет трансформацию основных направлений уголовно-правовой политики. Указанные процессы не всегда строятся на объективных потребностях общества, но часто находятся в рамках выстраивания собственного (на уровне отдельно взятых лиц) видения происходящего и того, что требуется получить в итоге. Отсюда и кажущаяся специфичность трансформации средств воздействия, в нашем случае в экономической сфере, а также в сфере порядка управления. Подобный подход влечет утрату ведущей институциональной основы общества — «коллективных представлений», которую П. Бергер и Н. Лукман считают фундаментом социального конструирования реальности [13], а американский социолог А. Вендт — предпосылкой преодоления анархии [14]. Ее утрата, наряду с дальнейшим следованием по пути формирования начал кастовости уголовного закона, неспособна привести к позитивным результатам, поскольку запускается механизм неверия в Уголовный кодекс Российской Федерации как акт высшей справедливости.

Список литературы

1. Уголовное право : учебник для академического бакалавриата : в 2 т. Т. 1 : Общая часть / отв. ред. А. В. Наумов, А. Г. Кибальник. М., 2017.

2. Сверчков В. В. Уголовное право : учебник для СПО. М., 2017.

3. Уголовное право Российской Федерации. Общая часть : учебник / под ред. проф. В. В. Векленко. М.,

2017.

4. Кругликов Л. Л. Уголовно-правовые средства обеспечения справедливости наказания. Ярославль, 1986.

5. Клепицкий И. А. Форма и цель в уголовном праве // Гос-во и право. 2012. № 1.

6. Караваева Ю. С. Специальный субъект преступления: криминолого-правовой подход : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2017.

7. Бавсун М. В., Борков В. Н. Неисполнение сотрудниками органа внутренних дел приказа или распоряжения // Уголовное право. 2010. № 6.

8. Головко Л. В. Концептуальные основы уголовной политики в сфере экономики // Закон. 2011. № 9.

9. Реализация уголовной политики: современные проблемы уголовного и процессуального правотворчества, правоприменения и кадрового обеспечения / под общ. ред. д-ра юрид. наук, проф. А. А. Тарасова. М., 2017.

10. Бойко А. И. Системная среда уголовного права : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2008.

11. Уголовная политика: дорожная карта (2017-2025 гг.) / Г. А. Есаков и др. М., 2017.

12. Александров А. С., Александрова И. А. Современная уголовная политика обеспечения экономической безопасности путем противодействия преступности в сфере экономики. М., 2017.

13. Бергер П., Лукман Н. Социальное конструирование реальности. М., 1996.

14. Wendt А. Anarchy is What State Make of It: The Social Construction of Power Politics // International Organization. Winter, 1992. Vol. 46, №э 2.

6 Именно данные начала (наряду с балансом частного и общенационального как проявление справедливости), по мнению А. С. Александрова и И. А. Александровой, должны восторжествовать в уголовной политике по обеспечению экономической безопасности.