CC BY
80
УДК 808.2
Неганова Г алина Дмитриевна
кандидат культурологи Костромской государственный университет имени Н.А. Некрасова
НАЗВАНИЯ НИЗМЕННЫХ МЕСТ КОСТРОМСКОГО ЗАВОЛЖЬЯ В ЖИВОЙ НАРОДНОЙ РЕЧИ И В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ КОСТРОМСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
Диалектная ландшафтная лексика отражает природные, культурные и языковые особенности культурного ландшафта. Ряд слов, входящих в эту группу лексики, представлен в произведениях писателей, связанных с костромским краем. В статье рассматриваются названия низменных мест и их роль в создании образа культурного ландшафта Костромского Заволжья.
Ключевые слова: ландшафт, образ культурного ландшафта, ландшафтная лексика, диалектная лексика.
Река Волга, с запада на восток пересекая Костромскую область, делит её на две неравные части - небольшую нагорную, которую занимает в основном Нерехтский район, и левобережную, на которой расположены 23 из 24 районов региона. Костромское Заволжье в своих географических границах охватывает бассейны левобережных притоков Волги - Костромы и Унжи, а также реки Ветлуги. «... Северными своими краями касается Северных Увалов, которые образуют цепь плоских возвышенностей, соединяющую Валдайские горы с Уральскими и составляющую естественный водораздел между бассейном Волги и бассейнами Ладожского озера и Северной Двины. При самой почти подошве Северных Увалов, на пространстве Костромской губернии, начинаются обширные леса на болотистой почве.» - характеризует территорию края Я. Крживоблоцкий в «Материалах для географии и статистики России, собранных офицерами Генерального штаба. Костромская губерния» [5, с. 40]. На эту особенность костромских лесов - их расположение в низменных сырых местах, обращали внимание и писатели, чьё творчество связано с нашим краем. Так, С.В. Максимов, уроженец Кологривского уезда, описывая дорогу из губернского города Костромы в посад Парфентьев, замечает: «Лес вырос на мокрой и ещё до сих пор сохраняющей свой дикий первобытный вид местности - огромный холодильник.»; «Мрачный и мокрый лес кончается лишь для того, чтобы дать место большому селу. а затем опять леса и селения вперемежутку» [3, с. 82]. А.Ф. Писемский в автобиографическом романе «Люди сороковых годов» указывает на труднодоступные места в заболоченных костромских лесах, в которых, как и в действительности, скрывались раскольники:
- А бунтовщики так всё в лесу и были? - спросил Вихров.
- Два месяца, братец, в болотах неприступных держались, никак ни с которой стороны подойти к ним невозможно было.
- Чем же они там питались?
- Заранее уж, видно, запасено было там всего... Холода только уж их повыгнали оттуда... [5, с. 241].
Из разговора с кучером герой романа узнаёт, как раскольники добирались до скита.
- Глядите-ко, глядите: в лесу-то пни все идут!.. - говорил он <кучер>, показывая на мелькавшие в самом деле в лесу пни и отстоящие весьма недалеко один от другого. - Это нарочно они тут и понаделаны - в лесу-то у них скит был, вот они и ходили туда по этим пням!.. [5, с. 241-242].
Н.А. Некрасов также представляет костромской край как лесной и болотистый; в частности, поэме «Коробейники», созданной на костромском материале, читаем:
Хороша наша губерния,
Славен город Кострома,
Да леса, леса дремучие,
Да болота к ней ведут. [7, с. 83].
Как «низменный болотный край» характеризует родную сторону и костромской поэт Е. Старши-нов [13] (ср.: «В нашем болотистом, низменном крае.» у Н.А. Некрасова [7, с. 389]). В.К. Хохлов в книге «Сусанинский тракт» упоминает поросшие лесом непроходимые места на болоте: «Лесные полоски - это гибельные места. Как были непроходимыми во времена Сусанина, так до сих пор непролазными остались. Даже в мороз не замерзают» [15, с. 30].
Такая природная особенность Костромского Заволжья, как болотный ландшафт (болото является одним из видов географического ландшафта [1, с. 517], который возникает и развивается «там, где, благодаря слабо выраженному рельефу местности, затруднён сток вод (атмосферных, грунтовых, речных, озёрных)», а также «путём зарастания водных бассейнов» [17, стб. 240]), актуализирована в живой народной речи - в проприаль-ной (напр., оронимы с корнем болот-: Болото (Костром.), Болотово (Костром., Галич., Макарьев.), Болотское (Костром.), Заболотное (Макарьев.), Заболотье (Костром., Буйс., Галич., Кологрив., Солигалич., Чухлом.), Подболотново (Солигалич.), Подболотье (Костром.) и др. [2]) и апеллятивной лексике (напр., также с корнем болот-: болотечко/ болотичко, болотинка ‘небольшое болотце’, лесо-болото ‘болото, поросшее лесом’, подболотица, приболоть ‘место около болота, окраина болота’,
80
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ №» 3, 2012
© Неганова Г.Д., 2012
приболотье ‘кромка болота’, суболоть ‘маленькое болото, болотце’, ‘низкое сырое место’).
Тельмографическая апеллятивная лексика широко представлена в костромских говорах. Приведём несколько примеров в соответствии с вопросами «Программы собирания сведений для лексического атласа русских народных говоров» [10, с. 3637] (источники - картотека Костромского областного словаря, краткий костромской областной словарь «Живое костромское слово», «Живое поунжен-ское слово. Словарь народно-разговорного языка Е.В. Честнякова» и рукопись «Словаря говоров Костромского Заволжья: междуречье Костромы и Унжи» Н.С. Ганцовской, а также труды деятелей КНО и КНОИМК): (ЛСЛ 412) общее название болота, низкого болотистого места - болотвина (Чухл.), болотина (Антроп., Буйск., Галич., Костром., Нейск., Поназырев., Сусанин., Чухл., Шарь-ин.), зыбун (Макар., Павин., Солиг., Шарьин.), зыбь (Буйск.), мочажина (Солиг.), падина (Солиг., Чухл.); (ЛСЛ 415) топкое место на болоте - бездон-ка (Парф.), бузун (Буйск., Чухл.), дыбун (Галич.); (ЛСЛ 417) окно на болоте - окошко (Солиг.), про-парина (Галич.); (Л 421) безлесье, лишённое кустарника болото, болотистое место - биль (Сусанин.), гладь (Мантур., Остров., Парфен., Шар.); (ЛСЛ 422) моховое болото - мох (Мантур.), мшара (Буйск., Красносел.), мшамрина (Октябр., Солиг.), мшары (Вохом.); и т. д. В значении ‘болото, поросшее лесом’ (Л 420) упоребляются такие местные географические термины, как лывина, ляготина, ляга, ляд, ляда, лядина, ледина, лядочек, лядым.
Рассмотрим слово лядина, которое, по наблюдениям Ю.И. Чайкиной, в Западной диалектной зоне охватывает «Онежскую межзональнуюе группу говоров, западные районы Белозерско-Бежецких, Ладого-Тихвинскую группу говоров, западные среднерусские говоры (псковские, новгородские, селигеро-торжковские)», в Восточной диалектной зоне имеет «островной, реликтовый ареал, охватывающий Вологодскую и юго-восточную часть Костромской группы говоров» [16, с. 18]. Термин лядина, как отмечал Н.И. Толстой в работе «Славянская географическая терминология (семасиологические этюды)», «является, пожалуй, самым изученным местным географическим термином восточнославянской языковой территории» [14, с. 134] (исследованием лексемы занимались В.П. Петров,
A.А. Уфимцева, О.Г. Порохова, Н.И. Толстой,
B.М. Мокиенко, Ю.И. Чайкина и др.). По данным СРНГ, в русских народных говорах отмечено около тридцати географических значений данного слова [12, XVII, с. 263-267].
Долгое время у восточных славян термин был связан с подсечным земледелием [14, с. 138] (не случайно Э.М. Мурзаев считает, что рассматривать его следует «как термин антропогенного воздействия на природу» [6, с. 355]). Однако уже в XV ве-
ке слово начинает выходить из состава данной терминологической группы, но на Северо-Западе Руси, в письменности Пскова и Новгорода, как термин подсечно-огневого земледелия отмечался и в XVII столетии [16, с. 14-15]. В современных костромских говорах, согласно картотеке КОС, связанные с земледелием значения слова лядина сохраняются в Буйском районе (с. Контеево) - ‘участок покоса или пахоты’; в Галичском (д. Ворони-но) - ‘пахотный участок среди леса’. В основном же наблюдаются семантические переходы: ‘подсека’ ^ ‘неудобная для пашни или покоса земля’ (‘непригодное к посевам место ’ - Межевской р-н, д. Аб-рамово; ‘сырое, низкое место, непригодное для покоса’ - Кадыйский р-н, д. Калиновская); ‘подсека’ ^ ‘заросшее поле’ (‘пустошь, заросль, покинутая и заросшая лесом земля’ - без указания места); ‘подсека’ ^ ‘участок леса’ (‘небольшой участок в лесу, часто сырой’ - с. Парфеньево; ‘густой лес’ - Шарьинский р-н, д. Горки); ‘подсека’ ^ ‘низкое болотистое место’ (‘чистое низменное место в лесу’ - с. Кадый; ‘низкое болотистое место’ - Га-личский р-н, д. Морозовское; Нейский р-н, д. Пи-калёво; Сусанинский р-н, с. Андреевское, д. Кос-тилово; ‘трясина, топь, низкое сырое место на лугу, дороге, в лесу, где постоянно стоит вода’ - Г аличс-кий р-н, д. Степаново; ‘болото’ - Вохомский р-н, д. Лапшино). В говорах буйских, галичских и чухломских лядина ‘низкое болотистое место, часто поросшее густым лесом’: Не ходи ты в лес, на лядину нарвёшься - Буйск. (Ликурга); В лесу лядин-то много - Буйск. (Ильино); Лядина - непрахади-мае место, где мядведя ляжбина. На лабазе сидит охотник, за мядведем смотрит - Чухл. (Шар-таново). Как народный географический термин названная лексема встречается и в языке произведений костромских писателей, в частности А.Н. Островского и С.В. Максимова.
А.Н. Островский впервые употребил слово лядина в «Путевых заметках» (май 1856 года), когда описывал дорогу к истокам Волги от Твери до Осташкова: Поля по холмам и большею частию по выжженному лесу (лядины) возделаны кое-как, потому что камни и корни мешают вспахать и взборновать порядочно [8, X, с. 346] (лядиной местные жители называли «вырубленное и выжженное под пашню или сенокос место в лесу; росчисть» [11, XVII, с. 263]). Данную лексему дважды встречаем в пьесе «Снегурочка» - в монологах Весны-Красны и Царя Берендея. А.Н. Островский употребляет её в качестве географического термина. Выявляются такие характеристики лядины как географической реалии: ‘низкое сырое место, где долго не тает снег’ - (Царь:) До половины лета / Снега лежат в оврагах и лядинах, / Из них ползут туманы по утрам, / А к вечеру выходят злые сестры - / Трясучие и бледные кумохи [8, VII, с. 412413]; ‘место в густом лесу (в трущобе), где не тает
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ .№ 3, 2012
81
снег’ - (Весна-Красна:) В глухих лесных трущобах, / В нетающих лядинах возращает / Старик своё дитя [там же, с. 367]. Сравним: в Островском р-не слово лядина употребляется в значениях ‘низкое место в лесу, где никогда не просыхает вода’ (д. Полоски) и ‘полоса стоячей воды в лесу или в поле’ (с. Островское). Отметим также, что в Островском, а также в соседнем Кадыйском районах фиксируется фонетический вариант ледина ‘заболоченное место в лесу’: Брала ягоды у ледины. Остр. (Якуниха). А в ледине-то холодно, так за ноги и хватает. Кадый, Кадыйск. (Токарево).
У С.В. Максимова слово лядина встречается в исследовании «Нечистая, неведомая и крестная сила» при описании обряда заклятья леса и имеет значение ‘возвышенное место, поросшее мелким лесом’ [4, с. 60]:
Старожилы лесовики, перед отправлением на сплав или рубку, умеют предохранять себя, знают, как «заклясть леса». Они отыскивают лядину, т. е. такую возвышенность, которая обросла мелким лесом и где, между прочим, присоседилась рябина. В ней-то и вся сила обороны. Вырубается такая ветка, у которой была бы «отростели-на» (отпрыск), и еще несколько рябиновых палочек. Одни кладут против сердца, другие на спинной хребет...
Как видим, с одной стороны, семантика слова лядина у обоих писателей связана с семемой ‘лес’, с другой стороны, это противоположные по значению орографические термины: если у А.Н. Островского лядина ‘низкое, заболоченное место’ (что отмечается и в костромских говорах), то у С.В. Максимова - ‘возвышенность’.
Выше было рассмотрено, что в костромских говорах основное значение слова лядина - ‘низменное, болотистое место’. Значение же ‘лес на высоком сухом месте’ фиксируется в великолукских, новгородских, вологодских, великорусских говорах в Эстонии [14, с. 140]. Как отмечается в СРНГ, в олонецких и онежских говорах Олонецкой губернии в XIX веке термин определялся как ‘густые заросли мелкого леса на возвышенном месте’ [12, XVII, с. 265]. И С.В. Максимов не случайно употребляет его именно в этом значении: очерк «Леший», в котором встречается термин, посвящён описанию народных верований «олончан и оне-жан» - «великих знатоков всех лесных порядков и трущобных обычаев» [4, с. 60]. А.Н. Островский же пьесу «Снегурочка» писал на костромском материале: «Могучая, живописная, девственная красота щелыковских окрестностей, неизменно восхищавшая Островского, наполняла его теми чувствами благоговейного преклонения перед природой, которые с такой необычайной силой вылились
в стихах “Снегурочки”», - отмечал А.И. Ревя-кин [11, с. 169].
Наблюдения показывают, что, создавая образ определённой местности, авторы точны в передаче как природных и культурных особенностей, так и языка исходного культурного ландшафта. И в немалой степени благодаря диалектной ландшафтной лексике писатели дают читателям возможность почувствовать своеобразие края, представляемого в произведении.
Библиографический список
1. Большая энциклопедия: в 62 т. Т. 6. - М.: Терра, 2006. - 592 с.
2. Костромская губерния. Список населённых мест по сведениям 1870-72 годов. - СПб.: Центр. стат. комитет МВД, 1877. - 465 с.
3. Максимов С.В. Избранное / подготовка текста, сост., вступ.ст., примеч. С.И. Плеханова. - М.: Сов. Россия, 1981. -560 с.
4. Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила / отв. ред. М. Стерлигов. - СПб.: Полисет, 1994. - 442 с.
5. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Костромская губерния / сост. Я. Крживоблоцкий. -СПб.: Тип. И. Тиблена и К°, 1861. - 638 с.
6. Мурзаев Э.М. Словарь народных географических терминов. - М.: Мысль, 1984. - 653 с.
7. Некрасов Н.А. Полн. собр. стихотворений: в 3 т. Т. 2. - М.: Сов. писатель, 1967. - 702 с.
8. Островский А.Н. Полн. собр. соч.: в 12 т.-М.: Искусство, 1973-1980.
9. Писемский А.Ф. Собр. соч.: в 5 т. Т. 5. - М.: Худож. лит., 1984. - 479 с.
10. Программа собирания сведений для лексического атласа русских народных говоров: науч.-метод. пособие. - СПб.: ИЛИ РАН, 1994. - 336 с.
11. Ревякин А.И. А.Н. Островский в Щелыко-ве. - М.: ВТО, 1978. - 304 с.
12. Словарь русских народных говоров. - Л.; СПб.: Наука, 1965.
13. Старшинов Е. В Кострому за песнями // Северная правда. - 1971. - 10 дек.
14. Толстой Н.И. Славянская географическая терминология (семасиологические этюды). - М.: Наука, 1969. - 264 с.
15. Хохлов В.К. Сусанинский тракт: рассказы о земляках. - М.: Современник, 1987. - 366 с.
16. Чайкина Ю.И. Вопросы истории лексики Бе-лозерья // Очерки по лексике севернорусских говоров. -Вологда: Вологод. гос. пед. ин-т, 1975. - С. 3-187.
17. Энциклопедический словарь А. и И. Гранат. Т. 6. - 9-е стереотип. изд. - СПб.: Тип. Т-во «Общественная польза», б. г. - 640 стб., XII с.
82
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ .№ 3, 2012
