CC BY
88
АРХЕОЛОГИЯ И ЭТНОГРАФИЯ
МАЛЫЕ ГРУППЫ В ЭТНОГРАФИИ
УДК 397(470)(470.22)
К. К. Логинов
НАЗВАНИЯ И САМОНАЗВАНИЯ СУБЭТНИЧЕСКИХ ГРУПП И ФЕНОМЕН «СУБЭТНИЧЕСКОЙ МИМИКРИИ» В КАРЕЛИИ И НА НЕКОТОРЫХ СОПРЕДЕЛЬНЫХ ТЕРРИТОРИЯХ
Понятие «субэтническая группа» в отечественную этнологию было введено создателем «теории этноса» Ю. В. Бромлеем, капитальная монография которого вышла в свет в 1983 г. К субэтническим группам он предложил относить «отмеченные специфическими чертами культуры совокупности людей внутри этносов, которые обладают самоназванием» [2. С. 85]. Наличие «специфических черт культуры» и «самоназвания» в качестве основных критериев при определении факта наличия или отсутствия субэт-ничности у той или иной группы были выбраны Ю. В. Бромлеем не слишком удачно. Тем более, что в специальной статье двумя годами ранее в качестве основного признака этничности группы он называл этническое самосознание [3]. Самоназваниями (эндони-мами), равно как и специфическими чертами культуры, обладают многие компактно проживающие группы разных народов, но далеко не все они могут считаться субэтни-ческими. Об этом вполне убедительно писали многие авторы, но нам здесь хотелось бы сослаться на статью И.Ю.Заринова [6]. Довольно удачное определение понятия субэтничности в отечественной этнографии принадлежит стороннику, а в некотором смысле и предшественнику Ю. В. Бромлея В. И. Козлову1. В энциклопедии «Народы России» субэтнические общности им были определены как «общности людей, составляющие часть этноса, занимающие компактную территорию и обладающие в силу этого культурной и языковой спецификой и элементами общего самосознания этнического» [7. С. 466]. В любом случае «самосознание субэтническое» строится на том же самом фундаменте, что и самосознание этническое», проявляется в групповом противопоставлении «мы» — «они», в приписывании себе и другим скорее символических, чем реальных черт культуры и психологии. Обостренность этнического самосознания субэтни-ческой группы всегда выше, чем у основной массы этноса. Иногда это приобретает гипертрофированный характер, проявляясь в самоназвании. Так, русские Западного Причудья именуют себя «руськими» и считают себя единственными русскими в мире, а всех остальных русских называют «русманами» [1. Оп. 1. Кол. 199/746]. Обосновывают они это тем, что на канонах их богослужения не отразилось влияние «никонианства»,
1См.: Козлов В. И. О понятии этнической общности // Советская этнография. 1967. № 1. С. 109, 111.
© К. К. Логинов, 2009
поскольку группа оказалась за пределами Московского государства в результате заключения Тартуского мирного договора 1517 г. По этой причине представители данной группы до сих пор испытывают чувство своей собственной исключительности, некого превосходства над всеми остальными русскими, в том числе и российскими старообрядцами, переселявшимися позднее в Западное Причудье. Однако на самом деле история формирования русских Западного Причудья более сложна [18; 19 и др.], чем представляется им в их групповом историческом самосознании.
В Карелии автором было выделено несколько крупных и мелких субэтнических групп [9; 10; 12. С. 140; 13; 14. С. 4-9, 45-46; 15, С. 24-27 и др.]. Субэтнические группы «наименьшей таксономической величины, обладающие минимальным набором признаков этничности», автор, согласно с устным определением Т.А. Бернштам, относит к «этнолокальным» группам. В число минимального набора признаков этничности, помимо «самосознания субэтнического», как нам представляется, непременно входит групповое народное наречие, групповое самоназвание (эндоним, эндоэтноним), название этой группы соседями (экзоним или экзоэтноним) и компактная территория проживания. При этом члены «этнолокальной» группы четко и ясно осознают границы расселения «своих» вплоть до самого отдаленного селения, члены же крупной субэтнической группы о границах своего расселения не имеют точного представления.
Хотя наличие названия и самоназвания у субэтнических (и этнолокальных) групп не является главным признаком, по которым таковые группы можно выделить внутри того или иного этноса, исследованию именно этого атрибута субэтничности народов Карелии посвящена наша статья. Данный подход позволит окончательно уточнить все названия и самоназвания субэтнических групп Карелии, приводимые нами в ранее написанных статьях и монографиях, и при этом впервые в практике отечественной этнологии даст возможность выйти на явление, которое мы обозначили как феномен «субэтнической мимикрии».
Среди карел Карелии крупными субэтническими группами являются ливвики (само название — <ИудИате, livvikдi, название со стороны русских— «ливвики») и людики (самоназвание ШсШдтв, Шдййате, Шдйгкоц название со стороны русских—«людики»). Как те, так и другие до начала 1930-х годов общего для других карел этнонима «ка-рьяла» (каг)1а) не знали, за пределами Карелии территорий расселения не имели, по происхождению были в разной степени «окарелеными» вепсами [4. С. 39-40; 16. С. 196 и др.]. Этнолокальными группами среди ливвиков были «сямозерцы» (самоназвание — з^ат^ат^веЬ) и «ведлозерцы» (самоназвание— vieldjarvilazat). Среди людиков этно-локальной группой были «михайловцы» (современный русский экзоэтноним восходит к имени их главного собора в честь Михаила Архангела), ранее называвшиеся русскими «лоянцами» (по имени главной в их местности реки). Самоназванием «михайловцев» является kujarvilaiZet, восходящее к названию самого крупного озера на территории их расселения. Собственно карелы Карелии субэтнической группой не являлись (они проживают также в Финляндии, Ленинградской, Тверской, Новгородской областях), но в Карелии имеется все же одна этнолокальная группа — «сегозерцы». Самоназвание ее на карельском языке звучит как lappalaZed, что означает «говорящие по-лопарски», а ливвиков и людиков они называют vepsa [5. С. 4]. И лишь население двух старинных поселений в этой группе именуют себя karjalaZet, т. е. «карелами». Так что лишь карельское самоназвание «лаппалайзет» этнолокальной группы сегозерцев не восходит к наименованию самого крупного географического объекта на территории расселения их группы, а это большая редкость.
Единственной (этнолокальной) группой вепсов на территории Карелии являются «прионежские» вепсы. Происхождение русскоязычного экзонима связано с проживанием этой группы вепсов на территории, прилегающей к Онежскому озеру. Довольно часто в наши дни их называют также «шелтозерскими» вепсами по наименованию уже не раз в последние сто лет возникавшего и ликвидированного административного образования с центром в с.Шелтозеро. Самоназванием этой группы было lдdilaine, восходящее к русскому «люди», общее с одним из самоназваний карел-людиков. Старинное самоназвание северных вепсов (в том числе и прионежских) в настоящее время достоверно установить невозможно, хотя, скорее всего, прав В. В. Пименов, связывавший его с этнонимом «чудь» [17. С. 181-190].
Среди русских на территории Карелии имелось несколько субэтнических групп, и все они относились к разряду малых, т. е. этнолокальных. Лишь собственно поморы Карельского и Поморского берега входили в состав крупной субэтнической группы вместе с «губянами» (обитателями берегов Кандалакшской губы), «терчанами» (обитателями Терского берега Белого моря) и другими группами «поморского происхождения» [20. С. 31]. Самоназвание собственно поморов было «поморы», и оно совпадало с экзоэтнонимом, присвоенным им другими группами русских. В центральной Карелии отмечалось две группы: «выгозеры» (самоназвание «выгозера» совпадало с экзоэтнонимом) и ныне исчезнувшая уже группа «даниловцев» (прозывавшаяся соседним населением также «выговцами» и «сюземцами»). Поясним, что поселение Данилово на Нижнем Выгу (с главным раскольничьим скитом на территории расселения этой группы) прозывалось в XVIII в. Сюземком. Отсюда понятно происхождение всех экзоэтнонимов данной этнолокальной группы. Эндонимом (самоназванием) даниловцев было «Боговы дети», как бы подчеркивающим их особую «близость» к Создателю. В южной Карелии этнолокальными группами русских были «заонежане» (их самоназвание совпадало с экзонимом и означало русских, проживавших на Заонежском полуострове) и «водлозе-ры» (самоназвание—«водлозера», «озера», «озёрны люди»). Название и самоназвание последних связано с самым крупным водоемом, вокруг которого была расселена данная этнолокальная группа. Микроэтнолокальной группой в Карелии были «гангозеры» — жители русской деревни Гангозеро, проживавшие в окружении кондопожских карел. Хотя эндоним группы восходил к наименованию поселения, самоназванием группы было «чистые воды», что на символическом уровне должно было подчеркивать незамут-ненность их «древлего Православия» и следование заветам предков из числа сосланных сюда при Екатерине II казаков-старообрядцев.
На сопредельной с Карелией территории наиболее многочисленной компактно проживавшей группой во второй половине XIX в. были так называемые «исаевские вепсы» (жители 12 деревень Исаевской волости) Вытегорского уезда. Изолированные от основной территории расселения вепсов представители данной группы, пока сохранялось их этническое самосознание, с неизбежностью какое-то время существовали в качестве субэтнической группы. В. В. Пименов по поводу «исаевских вепсов» пишет, что «жителей Исаева до сих пор иногда называют кайбанами, а прежде звали и чухарями, как и других вепсов» [16. С. 188]. Автор, будучи сам уроженцем Вытегорского района, чаще всего слышал форму «кайваны», а не «кайбаны». Обе эти формы являются обидными прозвищами, но отражают этническую, точнее, субэтническую реальность, поскольку так называли не просто чудь — коренное дославянское население края, а финноязычных переселенцев из «каянского» (шведского) зарубежья, с территорий Карелии, отошедших в результате неудачных войн к Швеции. При этом автору достоверно известно, что жители Вытегорского района различали «кайванов»-вепсов и «кайванов»-карел. По-
следних мы именовали не просто кайванами, а «кайванами черноухими». Мои земляки в шутку говорят, что этот народ «уши не моет». К «кайванам черноухим» относилось, например, население Сойдозерского прихода Андомской волости, что на самой границе с Пудожским уездом [8. С. 140]. Малочисленные группы, вроде сойдозерских карел, в иноэтничном окружении могли бы сплотиться в субэтническую группу под влиянием конфессионального фактора. Но данный фактор отсутствовал. Поэтому такие группы карел в русскоязычной среде были обречены на обрусение.
Проявления того, что в заглавии статьи мы обозначили как феномен «субэтнической мимикрии», в Карелии мы обнаружили только у русских и только в двух районах.
Поморы в XIX — начале ХХ в. жили намного зажиточнее всех прочих русских Карелии. Достигалось это не за счет крестьянствования, а за счет морских рыбных и зверобойных промыслов, поставленных на товарную основу, и торговли своей продукцией с заграницей и крупными российскими городами. Быть помором в глазах прочих соседей было почетно. Чуть южнее поморов, расселенных по берегам Белого моря и в приустьевых участках впадающих в него рек (до первых трудно проходимых порогов) проживало совсем иное, чисто крестьянское население. Оно время от времени тоже участвовало в поморских промыслах, но лишь на правах наемных рабочих, не имеющих для морского промысла ни собственных средств производства, ни освященных обычным правом рыбацких тоней и мест промысла морского зверя. Именно это население континентальных районов от Верхнего Выга на западе до нижнего течения Нюхчи на востоке больше всего хотело если не быть на деле, то хотя бы считаться поморами. Выдавая желаемое за действительное, они позиционировали себя в качестве «поморов» для обитателей более южных районов Карелии. Прибывая на берега Белого моря, они сразу же отказывались от взятого на себя псевдоэтнонима, признавали себя теми, кем и являлись на самом деле — обычными «сумозерами», «оштомлянами» и т. п. соответственно местности или деревне, из которых прибыли в Поморье. Поморы это население именовали общим для них обидным прозвищем «леса», «лисоване» (описательно— «живущие в лисях») [1. Оп. 6. Д. 679-681]. На восточной границе современных Карелии и Архангельской области именовали себя «поморами» даже жители дер. Калгачиха, расположенной в 170 верстах от Белого моря. А тех, кто жил немного ниже по течению Илексы, звали «водлозерами». Жители со среднего течения Илексы именовали «водлозерами» тех, кто жил еще ниже по течению, и так до самого озера Водлозера. Таким образом, название «водлозеры» на Илексе выступало в качестве «движущегося» (по Т. А. Бернштам)2 этнонима» Меж тем поморы жителей Калгачихи пренебрежительно именовали «калганами», а вкупе с другими жителями Поилексья и Водлозерья— «рибушниками», т. е оборванцами [14. С. 45-46]. В середине XX в. поселения на верхней и средней Илексе были ликвидированы, люди перебрались оттуда в Поморье. В наши дни обидная кличка «калганы» превратилась в общее для выходцев со средней и верхней Илексы не только название, но и самоназвание, нисколько не задевающее их самолюбие [11. С. 70].
Феномен «субэтнической мимикрии» проявился также среди русских жителей Карелии, проживавших южнее бывшей Даниловской волости вплоть до северной оконечности Онежского озера. Они тоже сплошь были сторонниками «древлего Благочестия», вели богослужения по образцу даниловцев. Вот только жили они далеко от старообрядческих центров, к престольным праздникам в Данилов или Лексинский монастыри каждый раз являться не имели возможности. Поэтому и позиционировать себя в каче-
2См. Бернштам Т. А. Локальные группы Двинско-Важинского ареала: Духовные факторы в этно-и социокультурных процессах // Русский Север. К проблеме локальных групп. СПб., 1995. С. 211.
стве «даниловцев» не имели права. Зато почвы их полей состояли из того же сюземка, что и в самой старообрядческой Сюземщине. И это был весьма провокационный повод для субэтнической мимикрии. Когда в 1854 г. Даниловский и Лексинский монастыри были закрыты, а большая часть даниловских старообрядцев была сослана в Сибирь, возражать по поводу присвоения себе самоназвания «сюземцы» [1. Ф. 1. Оп. 50. Д. 957. Л. 4] стало не кому. Правда, за прошедшие с тех пор 150 лет в субэтническую группу население этих мест так и не сплотилось.
Используемые источники и литература
1. Архив Карельского научного центра РАН (АКНЦ). Ф. 1. Оп. 1, 6.
2. Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983.
3. Бромлей Ю. В. Основные виды историко-культурных общностей и тенденции их динамики // Советская этнография. 1981. № 1. С. 10-23.
4. Бубрих Д. В. Происхождение карельского народа. Петрозаводск, 1947. С. 39-40.
5. Духовная культура сегозерских карел. Л., 1980.
6. Заринов И. Ю. Социум — этнос — этничность — нация — национализм // Этнографическое обозрение. 2002. № 1. С. 3-30.
7. Козлов В. И. Этническая группа // Народы России: Энциклопедия. М., 1994. С. 466.
8. Логинов К. К. Аморфные и обособленные группы русских в Олонецкой губернии // Европейский север: история и современность: Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. Петрозаводск, 1990.
9. Логинов К. К. Групповая идентификация «этнолокальных» групп Карелии // Восток и Запад: этническая идентичность и традиционное музыкальное наследие как диалог цивилизаций и культур: Сб. статей по материалам Международного научного конгресса / Гл. ред. Е. М. Шишкина. Астрахань, 2008. С. 11-18.
10. Логинов К. К. К вопросу об этнолокальных и локальных группах русских Карелии // Межкультурные взаимодействия в полиэтничном пространстве пограничного региона. Петрозаводск, 2005. С. 62-68.
11. Логинов К. К. К проблеме этнокультурного развития Среднего Поилексья и Северного Приилексья // Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология: Материалы IV Международной школы молодого фольклориста (Архангельск, 22-24 ноября 2003 г.). Архангельск, 2004. С. 61-70.
12. Логинов К. К. Материальная культура и производственно-бытовая магия русских Зао-нежья (конец XIX — начало ХХ в.). СПб., 1993. С. 140.
13. Логинов К. К. Русские Водлозерья как этнолокальная группа // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. История. СПб., 2007. Вып. 4. С. 256-261.
14. Логинов К. К. Этнолокальная группа русских Водлозерья. М., 2006.
15. Логинов К. К. Этнолокальные группы Карелии // Историческая этнография. Вып. 3. Малые этнические и этнографические группы. СПб., 2008. С. 256-268.
16. Логинов К. К. Этнографические зоны и этнические границы в Карелии // Границы и контактные зоны в истории и культуре Карелии и сопредельных регионов. Петрозаводск, 2008. С. 90-103.
17. Пименов В. В. Вепсы. Очерк этнической истории и генезиса культуры. М.; Л., 1965.
18. Рихтер Е. Материальная культура русских Западного Причудья (очерки истории, материальная и духовная культура). Таллин, 1976. С. 13-28.
19. Рихтер Е. Очерки по истории и культуре староверов Эстонии. Тарту, 2004.
20. Токарев С. А. Этнография народов СССР. Исторические основы быта и культуры. М., 1958.
