CC BY
270
Карлос Мата Индурайн (Памплона, Испания)
«НАЗИДАТЕЛЬНЫЕ НОВЕЛЛЫ» СЕРВАНТЕСА:
подходы к чтению и интерпретации
После краткого обзора повествовательного наследия Сервантеса в статье предлагается несколько возможных подходов к чтению и интерпретации его сборника из двенадцати «Назидательных новелл», вышедших в свет в 1613 г. Как и в остальных своих произведениях, Сервантесу удается «обновить» здесь исходную жанровую модель при помощи оригинальных выразительных приемов.
Ключевые слова: Сервантес; «Назидательные новеллы»; новелла.
Прозаическое наследие Сервантеса составляют следующие произведения: «Галатея» (1585), «Дон Кихот» (1605 и 1615), «Назидательные новеллы» (1613) и «Персилес» (1617, издан посмертно). Об этом корпусе произведений я скажу кратко на последующих страницах. Кроме того, я предложу некоторые подходы к чтению и интерпретации «Назидательных новелл». Но, прежде чем приступать к этим вопросам, мне бы хотелось сделать несколько предварительных замечаний.
Во-первых, как уже было отмечено критикой (прежде всего, в работе «Сервантес-ключ к Испании» Хулиана Мариаса1), наш великий писатель по своему жизненному опыту был человеком XVI в., но основная часть его творчества соотносится с веком XVII. Действительно, во времена Сервантеса были еще живы имперские идеалы (Лепанто, 1571 г. - кульминационное событие эпохи: Сервантес всегда будет помнить о своем участии в этом героическом сражении). Но при этом он застал и начало упадка испанской монархии (1588 г. - гибель Непобедимой Армады, 1596 г. - разорение Кадиса англичанами), и крах давних имперских надежд отзывается эхом в его книгах (сонеты на катафалк Филиппа II, сонет на прибытие герцога де Медина Сидониа в Кадис).
Что касается хронологии литературного творчества, то, если не принимать в расчет некоторые поэмы, комедии и «Галатею» (1585), лучшая и наиболее выдающаяся часть наследия Сервантеса относится к этому поистине «великолепному десятилетию» - 1605-1615 гг., в течение которого он написал обе части «Дон Кихота», «Назидательные новеллы», «Путешествие на Парнас», а также опубликовал свои театральные произведения. Сервантес жил в эпоху, переходную и для истории, и для литературы (так, например, профессионализация театра в 1585-1590 гг. привела к очень значительным изменениям), поэтому его творчество порой относят к ма-ньеристскому стилю, пограничному между Возрождением и Барокко.
И второе замечание, после которого мы перейдем к проблеме повествования: Сервантес обладает способностью придавать оригинальный оттенок, оставлять отпечаток своей личности во всех литературных жанрах и поджанрах, к которым обращается. В комедии «Благочестивый плут» есть примечательный диалог между Любознательностью и Комедией, вы-
свечивающий различия, которые претерпел театр в то время: вкус публики одержал победу над предписаниями искусства. (Вспомним знаменитую формулировку Лопе, данную им в «Новом искусстве сочинять комедии»: «И так пишу, как сочинять в обычай / Ввели искатели рукоплесканий. / Народ им платит; стоит ли стараться / Рабом законов строгих оставаться?»; перевод О. Румера). Итак, Комедия говорит следующее:
Los tiempos mudan las cosas y perficionan las artes, y añadir a lo inventado no es dificultad notable.
[«Все меняется на свете / И театр-не исключенье. / Только к лучшему в искусствах, / Я надеюсь, измененья»; перевод В.Н. Андреева].
Полагаю, что слова «añadir a lo inventable» (дословно «добавлять к изобретенному» - примеч. переводчика) представляют собой девиз не только сервантесовского театра, но и всего его творчества в целом. Он естественным образом использует жанровые модели, которые ему предлагает литература его времени. Что касается нарративных жанров, XVI в. предоставлял на выбор следующие модели: рыцарский роман, пасторальный роман, мавританский роман, новелла и плутовской роман. Сервантес будет работать, более или менее отдаляясь от канона, во всех этих жанрах, как мы сейчас убедимся, причем всегда добавляя к изобретенному, т.е. оставляя отпечаток своей писательской оригинальности, и осознание этого было причиной его гордости.
Сервантес, писатель по призванию, обращался ко всем трем литературным родам: лирике, драме и прозе. Правда, результаты и интенсивность его работы были разными. В любом случае, можно согласиться с Америко Кастро в том, что для всего корпуса текстов Сервантеса характерны сквозные темы и мотивы, и следует знать его во всей полноте, чтобы иметь представление о способе мышления автора2. И если на поэтическом и драматургическом поприще он не добился значительных успехов, то проза, напротив, была тем полем, где проявило себя его несравненное мастерство: он продемонстрировал не только великолепное владение традиционными техниками, но также был создателем некоторых совершенно новых форм. Даже используя существующие повествовательные модели, Сервантес всегда обновляет их, придавая индивидуальный оттенок. Действительно, его новеллы полны своеобразия, и сам автор в «Путешествии на Парнас» воспел свое необыкновенное новеллистическое воображение («Соперников привык я с давних пор / Страшить изобретательности даром...») - качество, соединенное у него со стремлением к правдоподобию:
В Новеллах слышен голос мой природный, Для них собрал я пестрый, милый вздор, Кастильской речи путь открыв свободный
(перевод В. Левика).
1. «Назидательные новеллы» в контексте прозы Сервантеса
Первым романом Сервантеса была «Галатея», напечатанная в 1585 г. (в действительности речь идет о ее первой части; Сервантес несколько раз объявлял о продолжении, но оно так и не было написано). Среди модных в XVI в. жанров (рыцарский роман типа «Амадиса», мавританский роман типа «Абенсеррахов», плутовской роман типа «Ласарильо»...) для своего первого значительного литературного произведения он выбирает пасторальную модель, наиболее известными представителями которой была «Диана» Хорхе де Монтемайора и ее одноименное продолжение, написанное Гаспаром Хилем Поло. Оба автора ориентировались, в свою очередь, на итальянский образец - «Аркадию» де Саннадзаро.
«Галатея», которая имеет подзаголовок «эклога», внешне делится на шесть книг. Ее сюжет сводится к следующему: Элисио, пастух с реки Тахо, влюблен в пастушку Галатею, но ее отец Аурелио хочет выдать ее замуж за богатого лузитанского пастуха Эрастро. Элисио посылает своих друзей к отцу Галатеи, чтобы те уговорили его не отправлять дочь в Португалию, «не изгонять с этих просторов такую несравненную красоту». Эта сентиментальная история ядро романа, к которому примыкает множество побочных сюжетных линий, представляющих собой сплетение мимолетных романов, ревности, ошибок, встреч различных пастухов и пастушек. Все эти второстепенные истории служат автору полем для анализа оттенков любовного чувства, разнообразных душевных состояний любящих: надежда, неблагодарность, грусть, отчаяние, безумие. Концепция любви здесь полностью идеализирована в соответствии с жанровой моделью пасторали: речь идет о духовной любви, соответствующей неоплатоническим теориям (очевидно влияние «Диалогов о любви» Леона Эбрео), любви, обреченной скорее на боль и страдание, нежели на счастье. Персонажи романа, хотя и облачаются в пастушеские костюмы, на самом деле, не сельские пастухи, а воплощения куртуазных влюбленных, которые изъясняются возвышенным стилизованным языком, насыщенным петраркист-скими и неоплатоническими образами и метафорами.
Кроме того, что характерно для пасторали, проза здесь смешана со стихом: Сервантес включает в «Галатею» около восьмидесяти поэтических сочинений (сонеты, канцоны, октавы.), среди которых пространная «Песнь Каллиопы», служащая ему для введения собственных суждений о современных поэтах.
Образ идеализированного пасторального мира будет использован Сервантесом в «Дон Кихоте» в эпизоде с Марселой и Хризостомом и в истории о Леандре (I часть), а также в эпизоде со свадьбой Камачо и мнимой Аркадией. Не забудем также о желании Дон Кихота превратиться в пастуха Кихотиса (II часть). В большинстве случаев пасторальное окрашено в пародийные тона (это ироническое отношение видим и в «Новелле о беседе собак» - подшучивание Бергансы над буколическим жанром): пастораль-
ная модель исчерпала себя и уже не работает; именно поэтому Сервантес так и не написал обещанную вторую часть своего романа.
«Галатея» написана искусно, с соблюдением всех риторических канонов, и порой ее язык удивляет своим изяществом и красотой. Сервантес, как всегда, не ограничивается простым воспроизведением готовой модели, но привносит что-то новое. Хотя его персонажи не перестают быть условными типами, их психологическая характеристика становится более полной благодаря введению трагических элементов в некоторые истории. Так, Сервантес способен изобразить сцену, в которой Лисандро убивает Карино (позднее Лисандро расскажет историю своей жизни, полной ужасных преступлений, жестокости и садизма), и то, что он помещает преступление в самый центр идеализированного пасторального мира, - абсолютное новшество, которое буквально взрывает жанровые каноны. В целом, герои этого романа - живые пастухи из крови и плоти, испытывающие боль, подверженные душевным порывам и смерти, а не условные образы или маски, как того требовала традиция. А это первый шаг к изображению литературного персонажа с гуманистических позиций.
Так или иначе, несмотря на подобное обновление жанра, которое, впрочем, не идет вразрез и удачно использует «общие места» сложившейся традиции, все же не похоже, чтобы «Галатея» пользовалась большим успехом, что подтверждается малым количеством изданий.
«Назидательные новеллы» появились в десятилетие, отделявшее публикацию первой (1605) и второй (1615) частей «Дон Кихота», - в 1613 г. В рамках данной работы у меня нет возможности даже кратко говорить о богатстве и повествовательной сложности этого выдающегося произведения. Достаточно будет сказать, что история идальго Алонсо Киханы, благодаря силе воображения и потере рассудка преобразившегося в странствующего рыцаря Дон Кихота Ламанчского, сделала ее автора «отцом современного европейского романа». Сервантес заявлял, что цель его книги - высмеять рыцарский роман, жанр к тому моменту абсолютно выродившийся, последние образцы которого казались полной нелепостью. Но совершенно очевидно, что «Дон Кихот» - это гораздо больше, чем гениальная пародия. Искусно выстроенный образ Дон Кихота (по-настоящему проблемный герой, соединяющий безумие с разумностью), в сочетании с богатством повествовательных техник (многоплановая перспектива, ирония, дистанцирование...) составляют тот набор элементов, который в результате дает одно из самых величайших произведений мировой литературы.
Воспринятый современниками как комическая, развлекательная книга (Дон Кихот и Санчо - типажи, нелепые персонажи, над которыми можно смеяться и подшучивать), «Дон Кихот» с течением времени открывал более глубокие и сложные смыслы; менялись подходы к его прочтению и интерпретации. Вереница главных и второстепенных персонажей, множество увлекательных историй и интересных эпизодов, содержащихся в двух частях романа, впечатляют своим разнообразием. Более того: «Дон Кихот» вобрал в себя всю Испанию той эпохи, стал ее удивительным зеркалом, в
котором отразилась прошедшая сквозь призму искусства реальность. Наконец, с полным правом можно утверждать, что «Дон Кихот» является в одно и то же время гениальным синтезом всех повествовательных возможностей своего времени и отправной точкой для последующего развития жанра романа.
Последнее прозаическое произведение Сервантеса «Странствия Пер-силеса и Сихизмунды» (опубликовано в 1617 г. посмертно) принадлежит к жанру так называемого византийского или греческого приключенческого романа. Сюжет его таков: Персилес, принц Туле, и Сихизмунда, наследница Фрисланда, отправляются в паломническое путешествие из диких холодных земель севера Европы в Рим, центр христианского мира. В своих странствиях влюбленные, притворяющиеся братом и сестрой и скрывающиеся под символическими именами Периандро («странник», антономазия homo viator) и Ауристела («золотая звезда», дающая ему свет и указывающая дорогу), избегают множества опасностей, сталкиваются с варварами и пиратами, терпят кораблекрушения и тысячи других злоключений (именно в таком значении - «мучения», «страдания» - употреблено слово trabajos в заглавии).
«Персилес» задумывался как христианская эпическая поэма в прозе, отсюда гордость Сервантеса, с которой он говорил об этой книге, несколько раз сообщая о ее скором появлении. Например, в посвящении графу де Лемосу, с которого начинается II часть «Дон Кихота», он говорит, что его книга будет «самой плохой или же, наоборот, самой лучшей из всех на нашем языке писанных (я разумею книги, писанные для развлечения)» (перевод Н. Любимова). О будущем «великом "Персилесе"» говорится также в прологе к «Назидательным новеллам», в посвящении к «Восьми комедиям» и в IV главе «Путешествия на Парнас». Кроме того, на него есть намек в 47 главе I части «Дон Кихота», в которой толедский каноник развивает свою идею - идею Сервантеса, если предположить, что этот персонаж является выразителем взглядов автора, - о том, каким должен быть идеальный рыцарский роман: освободившийся от не знающих меры преувеличений и нелепостей, но сохранивший при этом все свои привлекательные черты, он способен предложить писателю широкое поле для развития его творческого воображения (за счет чудесного). В то же время автор такого романа может придерживаться принципов правдоподобия, единства внутри разнообразия, назидательности и красоты слога:
«Каноник <.. .> высказал ту мысль, что рыцарские романы при всех отмеченных им недостатках обладают одним положительным свойством: самый их предмет позволяет зрелому уму проявить себя, ибо они открывают перед ним широкий и вольный простор, где перо может бежать свободно, описывая кораблекрушения, бури, схватки, битвы; изображая доблестного полководца, обладающего всеми необходимыми для того, чтобы быть таковым, качествами: предусмотрительного, когда нужно разгадать хитрости врага, красноречивого, когда нужно убедить или же разубедить солдат, мудрого в своих советах, быстрого в решениях, столь
Новый филологический вестник. 2014. №2(29). ----
же храбро обороняющегося, как и нападающего; описывая то печальные и трагические случаи, то события радостные и неожиданные, то прекраснейшую даму, добродетельную, благоразумную и осмотрительную, то рыцаря-христианина, отважного и учтивого, то бессовестного и грубого хвастуна, то любезного государя, доблестного и благовоспитанного, живописуя добропорядочность и верность вассалов, величие и добросердечие сеньоров. Сочинитель волен показать, что он знает астрологию, что он и превосходный космограф, и музыкант, и в государственных делах искушен, а коли пожелает, то всегда найдет повод показать, что он и в черной магии знает толк. <.> Должно заметить, что непринужденная форма рыцарского романа позволяет автору быть эпиком, лириком, трагиком и комиком и пользоваться всеми средствами, коими располагают две сладчайшие и пленительные науки: поэзия и риторика, - ведь произведения эпические с таким же успехом можно писать в прозе, как и в стихах» (перевод Н. Любимова).
Своей целью Сервантес объявляет «соперничество с Гелиодором», и, действительно, одним из образцов, на которые он ориентировался, была история Хариклеи и Теагена из «Эфиопики», хотя известно, что отдельные приемы были им заимствованы и из других источников. Роман делится на 4 книги, действие двух первых происходит в экзотических и варварских странах сервера, где едва забрезжил свет христианства, а двух последних -в знакомой обстановке (Португалия, Испания, Франция, Италия и в конце - Рим, «небо на земле»).
Одним из главных недостатков романа считаются персонажи-маски, условные типы, воплощение платоновского идеала. В особенности главные герои, обладающие красотой и совершенством, украшенные всевозможными достоинствами, но абсолютно бесплотные. Так что порой оказываются более интересными многочисленные второстепенные персонажи, которые встречаются в пути влюбленным паломникам и рассказывают свои истории, одна занятней другой.
Стиль «Персилеса» элегантен и гармоничен, хотя чувствуется, что роман был завершен поспешно (Сервантес был уже очень болен, и время работало против него) и ему не хватило последней правки (у большинства глав отсутствует название, действие других едва намечено и не доведено до логического завершения, особенно это касается финала IV книги, когда близка развязка).
Первое время «Персилес» пользовался большим успехом (несколько переизданий в 1617 и 1618 гг.), но затем был предан полному забвению. В начале ХХ в. Асорин, чье тонкое критическое чутье было безошибочно, обратил внимание на многочисленные достоинства этой книги, но лишь в последние десятилетия прошлого века ученые начали уделять достаточно внимания различным аспектам романа (структура и повествовательные техники, идейное наполнение, приписываемый ему статус развлекательной литературы и т.д.).
2. Подходы к чтению «Назидательных новелл»
В те двадцать лет, которые отделяют «Галатею» (1585) от I части «Дон Кихота» (1605), Сервантес не публиковал новых произведений, но, возможно, работал над некоторыми из «Назидательных новелл» (они вышли в свет в виде отдельной книги в 1613 г. в Мадриде, издатель Хуан де ла Куэста). Этот сборник из двенадцати коротких новелл является одной из наиболее ярких литературных удач Сервантеса, кроме того, он имел ошеломительный успех у читателей: на протяжении XVII в. выдержал 60 переизданий, в том числе на иностранных языках. «Назидательным новеллам» посвящена обширная библиография. Среди многочисленных работ, ставших уже классическими и совсем недавних, стоит назвать: Икаса (1915), Гонсалес де Амесуа-и-Майо (1956-1958), Касальдуэро (1974), Эль Саффар (1974), Родригес-Луис (1980), Монер (1989), Санчес (1993), Харт (1994), Рикапито (1996), Шимич (1996), Пароди (2002), Бойд (2005), Маэстро (2007). В прологе мы находим знаменитый автопортрет Сервантеса и его исполненное гордости заявление о том, что именно он первым начал писать новеллы в Испании. Вот как автор объясняет, что конкретно имеется в виду:
«.. .я первый, кто начал писать новеллы по-кастильски, ибо все печатающиеся у нас многочисленные новеллы переведены с иностранных языков, в то время как мои новеллы - моя полная собственность; сочиняя их, я никому не подражал и никого не обкрадывал: они зародились в моей душе, произведены на свет моим пером, а ныне им предстоит расти и расти в ломе печатного станка».
Вспомним, что новелла (от итальянского novella-«короткий рассказ», который противопоставлен romanzo - роману) в то время находилась на нижних ступенях жанровой иерархии. У Сервантеса был повод для гордости, поскольку он ввел это слово в испанский язык и в каком-то смысле создал жанр. Во времена Средневековья и Возрождения существовали сборники историй, например, «Граф Луканор» Хуана Мануэля и «Небылицы» Хуана де Тимонеды. У других авторов также можно найти примеры новеллы, но все они - переводные или откровенное подражание итальянским образцам. Сервантес также испытал влияние итальянской новеллы (Боккаччо, Банделло, Эриццо...), но, как отмечает критика, он во многом обновляет жанр: усложняет действие за счет введения дополнительных эпизодов и перипетий, придает персонажам и их поступкам больше естественности, уделяет значительное внимание диалогу, благодаря чему повествование становится более легким и динамичным, отказывается от чудесного и сверхъестественного, делая рассказ более правдоподобным.
Почему Сервантес определил свои новеллы как «назидательные»? В попытке ответить на этот вопрос было изведено немало чернил. Вспомним его собственные слова из пролога:
«Я назвал их назидательными, и действительно, если как следует посмотреть, среди них нет ни одной, из которой нельзя бы было извлечь полезное назидание, и если бы не боязнь распространиться, я, пожалуй, тебе показал бы, какого рода полезную и вкусную пищу можно извлечь как из всех новелл, взятых вместе, так и из каждой в отдельности».
Некоторые критики считают, что Сервантес искренен, называя назидательность своей целью, другие же подозревают, что он лукавит, желая таким образом избежать проблем с цензурой, поскольку, по правде говоря, некоторые новеллы содержат довольно откровенные пассажи и выходящие за рамки хорошего тона выражения. Слова Хорхе Гарсиа Лопеса весьма показательны:
«Во времена Сервантеса словосочетание "назидательные новеллы" являлось в некотором роде оксюмороном. Novella была представлена литературным потомством "Декамерона". Эти истории, полные чувственности и неприличной откровенности, где адюльтер и внебрачные связи изображаются на каждом шагу, чтобы привлечь внимание читателя, были совсем не характерны для Испании конца XVI века. В стране в это время приводился в исполнение приговор Тридентского собора, осудившего всю непристойную литературу в целом и произведения Боккаччо в частности».
Не забудем также, что две новеллы из манускрипта Поррас де ла Кама-ра («Ринконете и Кортадильо» и «Ревнивый эстремадурец») подверглись значительной правке, прежде чем попасть в типографию. Причиной тому была, возможно, самоцензура Сервантеса, который к 1613 г. добился определенного признания (ему покровительствуют кардинал Сандоваль и граф де Лемос) и предпочитал быть осторожным, чтобы не рисковать своей репутацией и успехом. Но морализаторство было ему совершенно не свойственно и, как отмечает Арельяно, «его новеллы не навязывают читателю готовую мораль. Рисующие неоднозначные ситуации, отражающие сложность человеческой жизни и общества, они предлагают толкование их назидательности читателю, которому в книгах Сервантеса всегда отводится активная роль».
Вот заглавия двенадцати назидательных новелл: «Цыганочка», «Великодушный поклонник», «Ринконете и Кортадильо», «Английская испанка», «Лиценциат Видриера», «Сила крови», «Ревнивый эстремадурец», «Высокородная судомойка», «Две девицы», «Сеньора Корнелия», «Обманная свадьба» и «Новелла о беседе собак» (последние две связаны между собой и не предполагают продолжения). В таком порядке они появились в первом издании, но мы мало что знаем о генезисе и точном времени написания этих текстов. Доподлинно известно, что две из них - «Ринконете и Кортадильо» и «Ревнивый эстремадурец» - фигурируют в манускрипте Порраса де ла Камара, который датируется 1604 г. Возможно, Сервантес написал еще одну из новелл в период с 1585 («Галатея») по 1605 г. (I часть
«Дон Кихота»), остальные же, по-видимому, были написаны между 1606 и 1613 г. Что касается расположения новелл в книге, Гонсалес де Амесуа полагает, что автор стремился смешать темы и сюжеты, чтобы достичь столь ценимого им разнообразия - свойство, с которым Сервантес связывал занимательность чтения и доставляемое им удовольствие.
Если говорить о попытках классификации новелл, то здесь можно указать на устоявшееся в критике противопоставление «реализм / идеализм» - два полюса, между которыми всегда колеблется Сервантес. Таким образом, назидательные новеллы могут быть разделены на две группы: реалистические, в которых преобладает наблюдение над реальностью («Ревнивый эстремадурец», «Ринконете и Кортадильо», «Обманная свадьба» и «Новелла о беседе собак»), и идеалистические, где главную роль играет воображение («Великодушный поклонник», «Английская испанка», «Сила крови», «Высокородная судомойка», «Две девицы» и «Сеньора Корнелия»). Но есть также и те, которые сочетают в себе черты обеих групп. Они могут быть обозначены как идеареалистические («Лиценциат Видриера» и «Цыганочка»).
В идеалистических новеллах перед нами безукоризненные герои, воплощение физической и духовной красоты. Влюбленные юноши проявляют к своим избранницам абсолютное уважение, их чувство настолько безупречно, что порой кажется даже холодным и условным. Этим новеллам не хватает жизни и цвета: герои бесплотны, а описания реальности скудны. В реалистических новеллах, как правило, нет ни любовной интриги, ни романтической идеализации. Отсутствует также и выраженный сюжет или связующая нить: это скорее последовательная смена картин, лишенных ясной развязки (только «Ревнивый эстремадурец» имеет завершенный сюжет). Такое устройство позволяет сосредоточить внимание на описании людей и явлений. Обычно отмечается, что наименее «назидательные» с точки зрения морали новеллы - наиболее удачные. В любом случае, лучшими в сборнике являются «Цыганочка», «Ринконете и Корта-дильо», «Ревнивый эстремадурец» и неразрывная пара «Обманная свадьба» и «Новелла о беседе собак».
Хуан Баутиста Авалье-Арсе указал на новые границы для плутовского романа, очерченные Сервантесом в некоторых из назидательных новелл («Цыганочка», «Ринконете и Кортадильо», «Высокородная судомойка» и «Новелла о беседе собак»4). Традиционно пикаро одинок и отвергнут обществом, он не знает ни любви, ни дружбы. Форма автобиографии была канонической чертой этого жанра. В сервантесовском «плутовском» рассказе, напротив, повествование никогда не ведется от первого лица, а представляет собой контрапункт двух голосов, двух персонажей, чья дружба искупает ничтожество человеческой жизни. Здесь естественный ход жизни и любви заменяется на жестко детерминированный, в полном соответствии с классической моделью пикарески. У Сервантеса «я» пи-каро и его точка зрения не выделены из ряда других персонажей, а проявляются во взаимодействии с ними. Разумеется, Сервантес не был автором
Новый филологический вестник. 2014. №2(29). --
канонического плутовского романа, но он наметил некоторые пути развития традиционной модели. Это не отказ от жанра, а вдумчивое изучение его возможностей.
Перевод с испанского Е.А. Полетаевой.
ПРИМЕЧАНИЯ
Marías J. Cervantes clave española. Madrid, 2003.
2Castro A. El pensamiento de Cervantes y otros estudios cervantinos, Madrid, 2002.
3Avalle-Arce J.B. "Cervantes entre picaros" // Nueva Revista de Filología Hispánica. 1990. Vol. XXXVIII. № 2. P. 591-603.
