CC BY
28
УДК 94(47).083
«НАВЯЗЧИВАЯ ЭТО БЫЛА АЗИАТСКАЯ ГОСТЬЯ»: ЭПИДЕМИЯ ХОЛЕРЫ НА ТЕРРИТОРИИ САРАТОВА
В 1830 г.
"IT WAS AN OBSESSIVE ASIAN GUEST": THE CHOLERA EPIDEMIC
IN SARATOV IN 1830
© Варфоломеев Александр Юрьевич
Alexander Yu. Varfolomeev научный сотрудник, Муниципальное учреждение культуры «Музей-усадьба Н.Г. Чернышевского» (г. Саратов).
researcher, Municipal Cultural Institution "Museum-estate of N. G. Cherny-shevsky"(Saratov).
И varfolomeev-alexandr@mail.ru
8
Аннотация. В данной статье предпринята попытка проанализировать сложную и драматичную санитарно-эпидемиологическую обстановку на территории Саратова в 1830 году, возникшую в связи с распространением непрошенной «азиатскойгостьи» — холеры. Автор, опираясь на различные источники, в частности, воспоминания очевидцев тех печальных событий, рассматривает причины появления и распространения этого страшного заболевания, а также методы борьбы с холерой в Саратове.
Ключевые слова: холера, эпидемия, Саратов, медицина, болезнь.
Нё
а момент написания статьи оста. ётся всё меньше людей, которых в той или иной степени не затронула пандемия COVID-l9. В наш лексикон стремительно вошли такие слова как лок-даун, антитела, ковид-диссидент, QR-пропуск и т. д. В дискуссию о пандемии вовлечены все слои общества: политики, врачи-вирусологи, философы, политологи. Несомненно, нынешняя ситуация уникальная в своём роде, но именно сейчас актуально как никогда заглянуть в прошлое и посмотреть, как власть и общество вели себя в подобных ситуациях.
Эпидемии холеры на территории Саратова XIX века стала темой научных исследований таких учёных как Д. В. Михель, М. В. Ковалёв и А. С. Шешнёв. В своих работах проф. Михель исследует различные вопросы, связанные с развитием медицинских знаний в процессе борьбы с холерой. Одна из его работ в русле этой проблематики посвящена врачебно-са-
Abstract. This article attempts to analyze the complex and dramatic sanitary and epidemiological situation on the territory of Saratov in 1830, which arose in connection with the spread of an uninvited "Asian guest" - cholera. The author, relying on various sources, in particular, the memories of eyewitnesses of those sad events, examines the causes of the emergence and spread of this terrible disease, as well as methods of combating cholera in Saratov.
Key words: cholera, epidemic, Saratov, medicine, disease.
нитарнои хронике, описывающей положение дел в Поволжье на рубеже XIX-XX вв. Историк Ковалёв и геоэколог Шешнёв в своей статье изучили факторы развития и распространения холерных заболеваний в Саратове кон. XIX-нач. XX в. К тому же исследователи провели анализ территориального распространения этой болезни, и установили ландшафтно-географические и санитарно-экологические условия Саратова, которые благоприятствовали размножению холерного вибриона.
Как известно, холера - это острая кишечная инфекция, вызываемая бактериями вида Vibrio cholerae. Человек может заразиться ей выпив воды или употребив продукты, содержащие эти бактерии. Основные симптомы холеры - диарея, рвота, цианоз (синюшная окраска кожи), невыносимая жажда, слабость, головная боль, судороги. Холера относится к особо опасным инфекциям. Человечество на протяжении всей своей истории страдало от катастрофичных вспышек этой болезни. К началу XIX в. она была известна под следующими названиями:
%
SIS4Ü'
«корчевая холера индийская», «собачья смерть», «индийская холера». Это страшное заболевание известно миру с незапамятных времён. Ещё «отец медицины» Гиппократ описывал её в своих трудах. Именно он дал ей это название, которое состоит из двух слов хо№] «жёлчь» и рёа> «теку». Родиной холеры считается Ост-Индия, если быть точнее - Нижняя Бенгалия - у нижнего течения устьев реки Ганг [6, с. 3].
На территорию России холера впервые проникла в сентябре 1823 года. Поволжский регион исконно воспринимался «слабым местом», своеобразным порталом через который различные эпидемии проникали в Россию. К тому же, река Волга является удобной водной артерией и транспортным путём, по которому зараза легко распространялась вглубь страны. Не исключением стал и 1823 год.
Местом первого визита страшной «азиатской гостьи» стала Астрахань. Современный исследователь В. С. Ганин в своей работе, по-свящённой динамике распространения холеры и её влияния на судьбы народов и государств, уточнил время появления холеры: «Произошло это в 1823 г. в конце первой пандемии холеры. Инфекция из Персии проникла в русское Закавказье - в Тифлис и Баку, а к осени этого же года распространилась по западному берегу Каспийского моря и морским путём была занесена в Астрахань. 10 сентября 1823 года были зарегистрированы первые больные среди служащих астраханского порта. 20 сентября холера обнаружена в посёлке Красный Яр в тридцати верстах от Астрахани» [9, с. 60].
Сразу же из Петербурга в Астрахань были направлены два выдающихся русских медика - С. Ф. Хотовицкий и О. Ф. Калинский. Как ни странно, стремительно начавшаяся эпидемия также быстро и прекратилась сама по себе - спустя ровно месяц после её начала. Всего в Астраханской губернии в 1823 году заболело 392 человека, из которых 205 умерло. Особенностью первой вспышки новой для России страшной болезни стало то, что ни властями, ни медицинским работниками никаких специальных мер в борьбе с холерой на территории Астраханской губернии не предпринималось. Основной причиной такого бездействия явились, на мой взгляд, несколько причин. Во-первых, внезапность появления неизвестного заболевания в этой местности, во-вторых, недостаток медицинских знаний и навыков в борьбе с холерой, и, наконец, в-третьих, недооценка высокой степени заразности. Следствием этих факторов стал высокий процент летального исхода среди заболевших.
Так состоялась первая встреча русских врачей с холерой. Однако С. Ф. Хотовицкий не торопился возвращаться в столицу - он ещё два с половиной года продолжал собирать бесценный материал о коварной болезни. Его исследования имели огромное значение и пригодились спустя 6 лет, когда холера появилась
снова и охватила всю Россию, особенно затронув её столицу.
Возвращение холеры в Россию состоялось в конце 20-х годов XIX века. Одной из главных причин послужило массовое перемещение войск. После двух победоносных войн русско-персидской (1826-1828) и русско-турецкой (1828-1829) армия российской империи возвращалась домой. Одолев опасных и сильных противников, русские воины принесли с собой на родину ещё более страшного, невидимого врага, жертвами которого впоследствии стали в десятки раз больше людей, чем в обоих войнах вместе взятых. Дело в том, что на территории ряда восточных государств: уже тогда бушевала вторая холерная пандемия. Не была исключением и Турция, с которой как раз в это время воевала Россия. Как замечает иркутский исследователь В. С. Ганин: «В период Русско-турецкой войны на Кавказе (1830) холерой были поражены обе армии. После окончания войны турецкие войска занесли болезнь, кроме самой Турции, в Сирию и Египет, а русские войска разнесли инфекцию по России» [4, с. 84]. В этой войне Русская армия понесла значительные потери от холеры: к декабрю 1830 г. из 7000 заболевших умерли 2772 человека. Именно массовое перемещение войск способствовало тому, что летом 1830 г. холера снова проникла на территорию России.
«Вратами» для проникновения этого невидимого «врага» и на этот раз стала Астрахань. Многие лекари на первых порах всё ещё принимали малоизвестное заболевание за чуму, либо вовсе за ещё один вид «горячки». Медлительность и нерасторопность в отношении принятия ограничительных мер, а также недостаточный опыт большинства медиков, ввиду неизвестности болезни, привели к тому, что холера начала распространятся вглубь России, двигаясь по торговым путям, в первую очередь по реке Волге и её притокам.
Только в начале июля в Саратов было прислано секретное уведомление от астраханского губернатора, что в пределах его губернии появилась «холера-морбус» (медицинское обозначение холеры, от лат. morbus - болезнь) [5, с. 194]. Хотя по воспоминаниям некоторых современников, ещё весной 1830 г. по Саратову уже разнеслась информация о том, что в Астрахани свирепствует холера. Весь город был сильно напуган вестями, которые торговцы приносили с юга.
Власти, в целях информирования населения и недопущения паники, начали распространять листовки, в которых приводились меры по предохранению от этого заболевания [9, с. 97]. На то время в Саратове было не более 6 лекарей на весь город. Для получения опыта и разработки мер по профилактике холеры, в Царицын отправился саратовский вице-губернатор В. Я. Рославец вместе с двумя врачами - Кустовским и Мейером. Однако один из докторов - Мейер остался там из-за нехватки медперсонала, так как на весь Царицын и уезд
8
был всего лишь один медик. К несчастью, уже в двадцатых числах июля этого года Мейер скончался от болезни, с которой он прибыл бороться [5, с. 199].
Сразу по возвращению в Саратов, Рославец созвал совещание высших представителей власти города, издал ряд указов о принятия мер в случае проникновения эпидемии в Саратов. В частности: об устройстве карантинных застав, окуривании товаров, поступающих из других регионов. Распоряжениями вице-губернатора запрещалась также продажа некоторых овощей. Предписывалось заблаговременно подготовить Саратов к приходу эпидемии - переоборудовать некоторые дома под больницы и запастись медикаментами [5, с. 194-195].
Лето 1830 года в Поволжье выдалось аномально жарким. Находившийся в Саратове по деловому поручению, петер-буржский статский советник В. И. Беккер, вспоминал: «настало лето: жара ужасная, нестерпимая. Они-то служили предвестниками и бедствия ужасного» [1, с. 16]. В самом конце июля в Саратов зашло торговое судно из Астрахани. Хотя корабль и был на карантине в Царицыне, но во время пребывания в Саратове у двух бурлаков были обнаружены признаки холеры, и вскоре они скончались [5, с. 195].
Как отмечал служитель канцелярии губернатора К. И. Попов, с 6 августа 1830 г. число умерших стало увеличиваться [5, с. 196]. Дело в том, что в этом день в городе состоялся ежегодный крёстный ход в честь праздника Преображения Господня. Из всех церквей в мужской монастырь двинулось большое количество народа, и практически всё духовенство. Такое массовое стечение народа, скорее всего, и оказало влияние на динамику распространения эпидемии.
Эти события нашли отражение в воспоминаниях Александры Георгиевны Пыпиной - матери выдающегося историка русской общественной мысли и литературы академика А. Н. Пыпина, родной тёти знаменитого российского литературного критика и писателя Н. Г. Чернышевского. От мужа своей старшей сестры - саратовского архиерея Г. И. Чернышевского она узнала о первых заболевших. В 8 часов к нему прислали человека из Архангельской церкви, который сообщил, что один из священников заболел. Гавриил Иванович тотчас поехал к нему, а через два часа возвратившись домой сообщил, что в городе появилась страшная болезнь - холера. Этой же ночью пришло известие, что заболевший священник скоропостижно скончался. На следующий день стало известно уже о десятках умерших [9, с. 98]. Дата
начала эпидемии подтверждается и в мемуарах В. И. Беккера: «В начале августа появилась убийственная холера, и всякий Божий день делалось жертвою по двести и по триста человек. <...> Люди умирали чрез шесть и двенадцать часов в невыразимых мучениях» [1, с. 16].
Родные покойника не могли даже «по-человечески» проводить его в последний путь - умерших становилось так много, что священнослужителям некогда было исполнять церковные обряды полностью, поэтому из дома умершего привозили в церковь, где священник кратко совершал панихиду, после чего гроб ставили на телегу и везли на кладбище [5, с. 197]. Для погребения жертв холеры была специально выделена территория, отдалённая от жилых кварталов. Находилась она на берегу Волги, между двух оврагов. Там поставили большой деревянный красный крест, который и «дал» названий кладбищу - «Красный крест». К нему вела улица Печальная (ныне - улица Героя Советского Союза Анатолия Серова), на которой, как вспоминал К. И. Попов, «почти беспрерывно попадались погребальные процессии; на одной телеге лежало по три и по пять гробов, так что на Ильинском мосту не было возможности разъехаться <...> Пышных похорон совершаемо не было, не смотря ни на какое богатое и знатное лицо: не видать было ни катафалк, ни церковных носилок; все возили на телегах» [5, 197].
А. Г. Пыпина также приводила малоизвестные факты того периода эпидемии. Она писала, что во флигеле, выходящем на улицу Сергиевскую (в настоящее время - улица Н. Г. Чернышевского) в доме Гаврила Ивановича жил портной, и вот «его рабочие, - вспоминала А. Г. Пыпина, - начали на окне отмечать число проносимых мимо покойников, — и вечером прислуги нам сообщают, что пронесли 30, на другой <день> 40, потом 70, и наконец портные перестали считать, а маменька не приказала говорить нам ничего» [9, с. 98].
Многие саратовцы стали брать из храмов иконы, и дома служить молебны. Некоторые завешивали окна коврами, старались никуда не выходить. Это объяснялось тем, что в XIX веке у людей ещё были сильны убеждения в том, что в окружающей среде обитают «заразительные начала». Да и большинство врачей того времени полагали, что через воздух передаются так называемые миазматические болезни - холера, малярия, брюшной тиф и т. п. Источником заражения воздуха могут быть продукты гниения, которые содержатся в земле, воде (особенно болотной), отходах жизнедеятельности и т. п.
Жертвами холеры преимущественно становились мужчины и женщины среднего возраста, особенно те, у которых было пристрастие к спиртным напиткам. И ещё один интересный факт: слабодушные и трусливые люди в то время тоже относились к группе риска. Так, например, врач мог диагностировать холеру у пациента, и сказать, что он заразился «от испуга и потря-
%
sisi®'
сения» [5, с. 198]. Какая-то доля истины в этом всё-таки есть, ведь настрой человека, несомненно, оказывает влияние на протекание болезни. К тому же К. И. Попов утверждал, что «люди хладнокровные, бодрствовавшие духом и те, которые держали себя в пище и во всём умеренно, мало подвергались действию заразы» [5, с. 199].
Почти все торговцы закрыли свои лавки, торговля разными припасами из соседних населённых пунктов была запрещена. «Люди ходили по улицам с завязанным по самые глаза лицом, натёртые дёгтем и нефтью, в глубоком унынии; даже не было слёз по самым близким умершим, ибо чувства притупились», - вспоминал Попов [5, с. 197].
Многие саратовцы просто не выходили из дому. Тем, у кого было своё хозяйство, самоизоляция давалась намного легче. В качестве примера можно привести семьи Пыпиных и Чернышевских. В их усадебном хозяйстве держали лошадей и коров, разводили павлинов и кур. Во время эпидемии - в дни вынужденной самоизоляции они прямо в комнате варили куриный суп, пили чай из собранных в усадебном саду трав и ягод. Кроме того, в связи с тем, что большинство пекарен в городе было закрыто, то хлеб в большой семье Пыпиных-Чернышевских пекли тоже дома. Припасы пополняли через знакомого архиерея - подавали ему записку с тем, что надо купить, а на следующий день эконом привозил нужные товары. «Так мы и жили совершенно в карантине» [9, с. 98], - отмечала мемуаристка.
Начиная с июля и вплоть до конца ноября 1830 г. дни в Саратове стояли невыносимо жаркие: не было ни дождя, ни ветра, ни даже облаков. К тому же на площадях Саратова круглосуточно горел навоз. Это был один из методов борьбы с миазмами, но от этой противоэпидемической процедуры по городу разносился ужасный смрад [5, с. 197].
Все медицинские наставления по лечению и профилактике холеры были получены из Астрахани и Петербурга. В них предписывалось, например, пускать больному кровь, окуривать предметы хлебным уксусом, пить вино, настоянное на красном перце, а при появлении судорог натирать этим же настоем всё тело. Популярными «лекарственными» средствами также были: дегтярная вода, мята, ромашка, бузина, хлорная вода и т. п. [5, с. 195].
К тому же борьбу со страшной болезнью нанимались люди отчаянные, но не подготовленные. «Были случаи такого рода, - приводит жуткие факты А. Г. Пыпина, - что с кладбища, привезённые для погребения, уходили, потому что больной в обмороке, его кладут в гроб, и рассказывают, что холера с ним была так сильна, что он уже умер, а судорога всё ещё ведёт. И в голову не приходило, что не в гроб класть, а надо растирать. Но, как бы то ни было, а случаи были, что в ближайших избушках упрашивали пустить, что я дескать опомнился в гробу на кладбище. Не вдруг впускали,
считая приведением. Что ещё заставляло думать так - что являлись или совсем раздетые, или в полотне, холсте. Страшное и дурное было время» [9, с. 99]. Как видим, причиной таких ошибочных диагнозов, а затем и погребений людей заживо, было то, что при заболевании холерой некоторые больные впадали в обморок. При этом у заболевшего могли длительное время сохранятся сильные судороги, что не мешало доморощенным «экспертам» констатировать смерть со всеми вытекающими последствиями.
Как вспоминал В. И. Беккер - в Саратове царило гробовое уныние, многие были уверены, что смертоносная язва истребит весь город. Священнослужители не успевали отпевать покойников, в первые же дни городское кладбище усеялось могилами. Как он утверждал «нарушались даже законы природы» - многие без оглядки бежали из своих домов, сами не зная куда, лишь бы подальше от города, при этом «отец бросал своего сына, заражённого холерою; сын скрывался от отца своего, не думая отдать ему последнего долга» [1, с. 17]. Попов же вспоминал, что во время эпидемии «все начальствующие особы, а за ними и второстепенные лица выехали из Саратова: кто в свои имения, кто на дачи близ Саратова» [5, с. 196].
А. Г. Пыпина также поведала душераздирающую историю, которая произошла с их квартирантами. Жила у них в доме на нижних этажах семья, у которых была дочка 15 лет. В один из тех дней, когда в городе свирепствовала эпидемия, девочка попросилась покататься с тёткой по городу. Вечером, когда они вернулись, поняли, что дочка заразилась. Утром услышали шум и крик, все стали узнавать, что случилось. Оказывается, девочка умерла, и мать её не плачет, а кричит без памяти, «рыданием даже нельзя назвать» [9, с. 99], - вспоминает рассказчица. Подытоживая печальную статистику смертей в их городской усадьбе, А. Г. Пыпина отметила: «в нашем дворе умерло 7 человек, но мы до окончания болезни слышали только об одной умершей» [9, с. 98].
Современники с сожалением указывали на нехватку медучреждений. «Больницы были открыты, но пользы от них было мало, и докторов мало, да и ходить кому же?» [9, с. 99], - задавалась вопросом Пыпина. Подтверждают эти слова Пыпиной и мемуары Попова - он ближе всего был к Рославцу и его часто посылали в «эпицентр» трагичных событий. Один раз ему поручили съездить в холерную больницу, где холера особенно бушевала. По прибытии на место, первое, что у него мелькнуло в голове по поводу увиденного: «это чисто бойня». Пол и стены были в крови, больных было 25 человек, которые располагались на полу. Внимания им практически никакого не уделялось, так как в лечебнице был всего один фельдшер. Тем, кому «повезло» дождаться медицинской помощи, пускали кровь. Врачам помогали полицейские
8
и простые мужики - они взяли на себя заботу по растиранию тел больных.
Холера находила свой коварный подход к каждому - у кого была рвота, у кого понос, кто бился в судорогах. Лучшее, что могли получить больные - это заваренную мяту и отвар бузины, которые подавали в деревянных чашках. Тех, кто умирал заворачивали в рогожку (белую ткань) и выносили из здания, но многих просто оставляли лежать в нечистоте. Всем этим заведовал один доктор, который только и успевал отдавать приказы - что делать с новоприбывшими пациентами. Он же посетовал губернаторскому помощнику о своём положении: «Видите какое моё положение. Что я могу здесь сделать один? Пятерых увозят на кладбище, а десятерых вновь привозят» [5, с. 199]
Любопытно ещё одно воспоминание
A. Г. Пыпиной, касающееся посещения Саратова неким Столыпиным. Как утверждала мемуаристка, молодой и здоровый адъютант прибыл в город «для лучшего успокоения жителей», но через 2 дня холера забрала его. [9, с. 99]. Доподлинно не известно был ли это предок нашего знаменитого губернатора, или просто однофамилец, командированный из столицы, так или иначе, болезнь была беспощадна ко всем, не взирая на возраст, чины и звания.
Саратовский вице-губернатор (а с 26 сентября 1830 г. - губернатор)
B. Я Рославец также заразился холерой. Его лечил вышеупомянутый доктор Кустовский, но он сам вскоре умер от этого поветрия. Больного вице-губернатора перевезли за город в дом А. Д. Панчулидзева (саратовский губернатор с 24 марта 1808 по 15 ноября 1826 г.). Вместо заболевшего губернией следовало управлять (по старшинству) Председателю Палаты уголовного суда А. А. Шушерину, а затем Гражданского суда - А. А. Макбронскому, но они не могли исполнять эти обязанности, так как сами были поражены этой заразой.
Из-за нехватки чиновников, а также чрезвычайности обстановки многие служащие канцелярии работали с раннего утра до полуночи на случай получения экстренных депеш. Некоторые из них умирали прямо на рабочем месте. Так Попов утверждает, что только в их канцелярии умерло трое чиновников и сторож. Последнего смерть от холеры застигла прямо во время уборки - он мел полы и вдруг упал в судорогах, несмотря на помощь фельдшеров и жандармов, беднягу спасти не удалось. Сам же Рославец после выздоровления был ещё слаб и поэтому никого лично не принимал. Все присланные ему
бумаги тщательно окуривались и передавались через дверь или доктора [5, с. 187-198].
Пик эпидемии в Саратове пришёлся на середину августа 1830 г. Тогда в сутки в городе умирало около двухсот человек. А в конце августа из уездных городов стали поступать донесения о появлении холеры и там. Каждый день в Саратов приезжало несколько нарочных с отчаянными требованиями прислать им лекарей, фельдшеров и медикаменты [5, с. 196].
Катастрофическая ситуация в городе требовала чрезвычайных мер - в Саратове был создан Центральный Комитет под председательством Министра внутренних дел генерала от инфантерии графа А. А. Закревского, который не стал медлить и уже 10 сентября покинул Петербург отправившись в Саратов. Ему предстояло провести в непрестанных разъездах пять долгих месяцев и объехать 12 охваченных холерой губерний, в том числе и Саратовскую. 3 октября 1830 года Закревский уже написал князю из Саратова: «Подаренным вами мне, при отъезде моем из Петербурга, уксусом (тогдашний популярный «антисептик» - А. В.) я теперь ежедневно, при прочих предохранительных средствах, опрыскиваю мой платок, натираю руки и нахожу состав сей полезным» [9, с. 186.]
Очевидцы тех страшных событий К. И. Попов и А. Г. Пыпина утверждали, что эпидемия в Саратове не протекала одновременно во всём городе, а перекидывалась с улицы на улицу. Началось всё с прибрежных улиц Саратова, и медленно поднималась на Соколовую гору. В том районе она появилась в первых числах сентября (то есть почти через месяц после первых зарегистрированных случаев заражения в Саратове), и продолжалась до второй половины сентября 1830 г. [5, с. 199]. И когда холера в прибрежных кварталах Саратова уже прекратилась, то «на горах» всё ещё свирепствовала [9, с. 99].
В конце сентября эпидемия пошла на спад. Её жертвами в день становилось по 40-50 человек, и в основном это были приезжие. В самой губернии, за пределами Саратова, холера ещё бушевала. Для окончательной победы над болезнью из Петербурга прибыла центральная комиссия медицинского факультета. Также с ними приехали 80 лекарей военного и гражданских ведомств, не считая фельдшеров и фармацевтов. В основном это были молодые студенты третьего отделения московского медицинского факультета, но им приходилось, наравне с местными докторами, спасать жизни саратовцев. Вместе с собой они привезли большой запас необходимых лекарств [5, с. 200].
Возглавлял эту комиссию Матвей Мудров - выдающаяся личность. Он родился в семье бедного сельского священника, но добился впечатляющих профессиональных высот - стал деканом медицинского факультета Московского университета, а в 1804 г. ему была присвоена степень доктора медицины. Он лечил мать А. С. Пушкина, а также
%
SIS4Ü'
был семейном врачом у семей Тургеневых, Голицыных, Трубецких, Муравьёвых, Лопухиных. Л.Н. Толстой даже увековечил его в своём романе «Война и мир»: «Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров ещё лучше определил болезнь» [10, с. 26]. Этот человек упоминается и в мемуарах саратовского служащего К. И. Попова. Вот как он его описывал: «Мудров всегда был одет в форменный фрак с малиновым бархатным воротником. Каждые 25 минут он доставал из кармана пузырёк с коньяком, выпивал примерно столовую ложку и закусывал сухариками, которые хранил в другом кармане» [5, с. 200].
Вскоре в Саратов прибыл и сам министр внутренних дел - граф А. А. Закревский. Его разместили в доме бывшего губернатора А. А. Панчулидзева. Жители Саратова стали приносить ему жалобы на бездействие чиновников, полиции, на врачей, которые оставляли без помощи больных. Также народ сетовал на то, что торгаши неимоверно подняли цены на гробы: если в обычное время гроб стоил порядка 1 рубля, то во время эпидемии цена подскочила до 10 рублей серебром [5, с. 201].
От лица министра был издан указ о создании по всей губернии уездных комитетов по прекращению холеры. Саратов же был разделён на участки, в них назначались чиновники, которые должны были составить списки умерших. По их отчётам можно узнать, что в уездных городах Саратовской губернии оказалось много совершенно вымерших домов, а также множество таких, где остались в живых только старики и малолетние дети.
Помимо сбора статистических данных в обязанность этих комитетов входило следить за исполнением некоторых предписаний. А именно: чтобы была сожжена одежда человека, перенёсшего холеру или умершего от неё. Также предписывалось окуривать дома, где находились заражённые. Это распоряжение оставалось в силе до конца 1831 г., потому что за пределами Саратова ещё некоторое время регистрировали вспышки холеры. Для того, чтобы эпидемия
не повторилась, министром внутренних дел было оставлено в Саратовской губернии несколько докторов [5, с. 201].
Позже учёные обнаружат ещё одну очень немаловажную причину столь драматического развития эпидемии в Саратове. Она была связана с ландшафтными особенностями расположения города, а именно - наличие большого количества оврагов, таких как: Глебучев, Кладбищенский, Белоглинский, Дегтярный, Горелый, Баранников, Гарманов, Дудаковский, Залетаев, и др. Они служили не только естественными оборонительными рубежами и границами административных зон, но и, к сожалению, рассадниками антисанитарии [7, с. 55].
Советский художник П. П. Соколов-Скаля (1899-1961) очень точно обрисовал картину городской повседневности Саратова: «Милое детство! Ты пестришь в моей памяти полосатыми будками городовых, исковырянными сургучом стенами «казенок» <...> обдаёшь память зловоньем Глебучева оврага, где не прекращались эпидемии холеры» [8, с. 9]. Действительно, именно по оврагам текли грязные сточные воды, которые к тому же сильно нагревались и источали зловоние летом. Эти стоки попадали не только в Волгу, но и в подземные воды. Таким образом, человек мог заразится холерным вибрионом, используя воду из таких источников, например - из колодца.
Печальным итогом эпидемии холеры в Саратове в 1830 года явилось то, что она унесла жизни 7 тысяч горожан, при том, что население города в то время составляло 49 тысяч человек, то есть жертвами незваной «азиатской гостьи» стали примерно 15% жителей провинциального города.
Холера ещё не раз возвращалась на саратовскую землю - в 1840-е и в 1890-е годы, и такое, к несчастью, может повторится и в будущем, если люди не будут соблюдать простые санитарно-эпидемиологические правила и медицинские предписания.
Материалы поступили в редакцию 31.01.2022 г.
Библиографический список (References)
1. Беккер, В. И. Воспоминания о Саратовской губернии / В. Беккер. - М. : тип. Т. Г. Волкова и К°, 1852. -76 с. - Текст : непосредственный.
2. Бумаги графа Арсения Андреевича Закревского / под ред. Н. Ф. Дубровина [Т 73]. - Текст : непосредственный // Сборник Императорского Русского исторического общества. - СПб. : типография И. Н. Скороходова, 1890. - 616 с.
3. Ганин, В. С. Исторический взгляд на эволюцию холерной инфекции / В. С. Ганин. - Текст : непосредственный // КЛИО. - 2010.- № 2. -С. 60-70. - ISSN 2070-9773.
1. Bekker, V. I. (1852). Vospominanija o Saratovskoj gubernii [Memoirs of the Saratov province]. Moscow. 76 p.
2. (1890). Bumagi grafa Arsenija Andreevicha Zakrevskogo / pod red. N. F. Dubrovina [Papers of Count Arseniy Andreevich Zakrevsky. Edited by N. F. Dubrovin]. Sbornik Imperatorskogo Russkogo istoricheskogo obshhestva. St. Petersburg. Tipografija I. N. Skorohodova. 616 p.
3. Ganin, V. S. (2010). Istoricheskij vzgljad na jevoljuciju holernoj infekcii [Historical view on the evolution of cholera infection]. KLIO. No. 2. P. 60-70. ISSN 2070-9773.
4. Ганин, В. С. Холера и войны / В. С. Ганин.
- Текст : непосредственный // Военно-медицинский журнал. - 2009. - Т. 330. - № 9.
- C. 83-88. - ISSN 0026-9050.
5. Саратовский край. Исторические очерки, воспоминания, материалы. - Саратов : паровая скоропечатня Губернского Правления, 1893. -378 с. - Текст : непосредственный.
6. Ермольева, З. В. Холера / З. В. Ермольева.
- М. : Медгиз, 1942. - 126 с. - Текст : непосредственный.
7. Ковалёв М. В. Факторы развития и распространения холерных заболеваний в Саратове (конец XIX - начало XX века) / М. В. Ковалёв, А. С. Шешнёв. - Текст : электронный // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. География. - 2017. - № 1 -С. 55-62. - elSSN 0579-9414.
8. Мезин, С. А. Старый Саратов в воспоминаниях деятелей культуры / С. А. Мезин, А. С. Ступина ; пед. ин-т СГУ им. Н. Г. Чернышевского. - Саратов, 2005. - 62 с. - ISBN 5-93888-674-0. - Текст : непосредственный.
9. Пыпина, А. Г. Воспоминания / А. Г. Пыпина // Пропагандист великого наследия: из истории Дома-музея Н. Г. Чернышевский : сб. научных тр. и матер. / отв. ред. А. А. Демченко. - Саратов : Изд-во Саратовского университета, 1984. - 126 с.
- С. 88-102. - Текст : непосредственный.
10. Толстой, Л. Н. Полное собрание сочинений в 90 томах. Том 11 / Л. Н. Толстой. - М. : Художественная литература, 1940. - 478 с. -Текст : непосредственный.
4. Ganin, V. S. (2009). Holera i vojny [Cholera and wars]. Voenno-medicinskij zhurnal. V. 330. No. 9. P. 83-88. ISSN 0026-9050.
5. (1893). Saratovskij kraj. Istoricheskie ocherki, vospominanija, materialy [Saratov Region. Historical essays, memoirs, materials]. Saratov. Parovaja skoropechatnja Gubernskogo Pravlenija. 378 p.
6. Ermol'eva, Z. V. (1942). Holera [Cholera]. Moscow.Medgiz. 126 p.
7. Kovaljov M. V., Sheshnjov, A. S. (2017). Faktory razvitija i rasprostranenija holernyh zabolevanij v Saratove (konec XlX - nachalo XX veka) [Factors of development and spread of cholera diseases in Saratov (late XIX - early XX century)]. VestnikMosk. un-ta. Ser. 5. Geografija. No. 1 P. 55-62. eISSN 0579-9414.
8. Mezin, S. A., Stupina, A. S. (2005). Staryj Saratov v vospominanijah dejatelej kul'tury [Old Saratov in the memoirs of cultural figures]. Saratov. 62 p. ISBN 5-93888-674-0.
9. Pypina, A. G. (1984).Vospominanija [Memoirs]. Propagandist velikogo nasledija: iz istorii Doma-muzeja N. G. Chernyshevskij : sb. nauchnyh tr. i mater./otv. red. A. A. Demchenko. Saratov. Izd-vo Saratovskogo universiteta. 126 p. P. 88-102.
10. Tolstoj, L. N. (1940). Polnoe sobranie sochinenij v 90 tomah. Tom 11 [Complete works in 90 volumes. V. 11]. Moscow. Hudozhestvennaja literatura. 478 p.
