CC BY
149
EPISTEMOLOGY& PHOLOSOPHY OF SCIENCE • 2015 • T. XLIII • № 1
Н
АУКА: ЭТИКА И КУЛЬТУРА
Григорий Львович Тульчинский - доктор философских наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, профессор НИУ Высшая школа экономики, Санкт-Петербург. E-mail: gtul@mail.ru
S
Обычно вклад науки в развитие цивилизации связывают с научно-техническим развитием. Менее очевиден, но не менее важен вклад науки в нравственную и даже политическую культуру толерантности. Эта роль обусловлена рядом особенностей научной деятельности: культурой научной аргументации, вынуждающей оппонентов принимать некие общие принципы и критерии; признанием верховенства общих оснований (законов); практикой экспериментирования, демонстрирующей возможные следствия и тем самым ответственность экспериментатора. Без учета этих обстоятельств невозможно адекватно объяснить природу и историю либерализма, правозащитного движения в СССР, стилистики постмодернизма, мультикультурализма и других проявлений культуры толерантности.
Ключевые слова: культура, либерализм, наука, субкультуры, этика.
CIENCE: ETHICS AND CULTURE
Grigorii Tulchinskii -
National Research University Higher School of Economics, professor.
Usually the impact of the science in the civilization development is identified as scientific-technical progress. Impact of the science in the moral and culture is important never the less. It is determined by peculiarities of the scientific argumentation, experiences. All of these obvious facts, however, relate only to the first round of correlation ethical themes with modern science. We are talking about the socio-cultural context of perception of science and its results of the society, that is, the ethical factors acting on the outside with respect to the position of science, is not inherent in science itself.
The second round of the ethicalissues in relation to science related to the problem of rationality. Post positivism demonstrated the role and importance of the normative, regulatory and valuable moment in the content of theoretical knowledge. In this regard, even the question arose about the different types of scientific rationality and normatively. In this case we are talking about statutory regulators built into the very content of scientific knowledge, internally inherent therein. There is another circle in which there are ethics and science. It is a question of ethics, regulations, acting in the scientific community, to be exact -communities.
There is impossible to get adequate understanding of the genesis of the liberalism, multiculturalism without take into account this role of science.
Key words: culture, ethics, liberalism, science, subcultures.
Наука и этика: три круга вопросов
Соотнесение понятий науки и этики звучит и выглядит почти парадоксально. Во-первых, этика - философская дисциплина, а у философии с наукой отношения достаточно не простые и не однозначные. Философия вряд ли подпадает под категорию собственно науки - science - и в англоязычном мире относится к сфере humanities. Social sciences занимают как бы промежуточное место: уже не humanities, но еще не science. Наука (science) традиционно и не
162 Case-studies - Science studies
без оснований рассматривается как внеэтичная сфера, как сфера имморальная, находящаяся по ту сторону добра и зла и не имеющая к ним отношение, будучи ориентированной на истину. Еще в конце XIX - начале XX в. считалось, что наука не знает запретных тем. Но конец XX в. вывел на первый план неожиданные с традиционной точки зрения проблемы, такие, как ограничения на занятия генной инженерией, пересадка органов, эвтаназия. На глазах сформировалась респектабельная дисциплина - биоэтика.
Все эти очевидные факты, однако, связаны только с первым кругом соотнесения этической тематики с современной наукой. Речь идет о социально-культурном контексте восприятия науки и ее результатов социумом, т.е. об этических факторах, действующих с внешней по отношению к науке позиции, не присущих самой науке.
Второй круг этической проблематики применительно к науке связан с проблемой рациональности. Работы Т. Куна, С. Тулмина, М. Полани, П. Фейерабенда продемонстрировали роль и значение нормативности, нормативно-ценностного момента в содержании теоретического знания. Даже встал вопрос о различных типах научной нормативности и рациональности. В этом случае речь идет уже о нормативных регулятивах, встроенных в само содержание научного знания, внутренне ему присущих.
Но существует еще один круг, в котором встречаются этика и наука. Речь идет об этике, нормативности, действующей в научном сообществе, точнее - сообществах.
Наука как субкультура(ы): двойной стандарт научной этики
ф ■о
Человек как социальное существо не принадлежит абстрактному обществу вообще. Его социальность всегда реализуется в конкретных общностях, для каждой из которых характерны свои нормы, ценности, традиции и герои, предания и легенды, нередко язык или жаргон. Культура (в том числе национальная) всегда предстает не монолитным единством, а многослойным, многоукладным, наполненным пестротой быта, нравов, обычаев.
Наиболее заметны в любом обществе выделяющиеся в нем половозрастные, профессиональные, досуговые (по предпочитаемым занятиям в свободное время), религиозные, этнические общности. На их основе возникают и развиваются так называемые субкультуры, или культуры отдельных групп, из которых состоит общество в целом. Отдельные личности, принадлежащие к таким группам, наибо-
(I)
Ф о
С
ф
и (О
(0 ф
(I)
ф
(я
я
<5>
лее комфортно ощущают себя именно в наиболее близкой им культурной среде, находя в ней «дом своей души».
Субкультуры выполняют в обществе чрезвычайно важные функции. Они объединяют людей в конкретные общности, создают условия для становления и формирования личности, ее самореализации, оценки и самооценки. Субкультуры во многом выступают механизмом развития совокупной культуры общества - ведь кто-то должен инициировать идеи, выступить проводником и носителем новых идей. Некоторые субкультуры, наоборот, способствуют сохранению каких-то норм и традиций. В связи с этим различают субкультуры охранительно-закрытые (например, религиозные общности), компенсаторно-агрессивные (молодежная субкультура), коммуникативно-открытые (туристы).
Специфической субкультурой является научное сообщество, само в свою очередь делящееся на субкультуры по научным дисциплинам: естественников (и далее - физиков, биологов, астрономов...), математиков, гуманитариев, медиков... Наука, начавшаяся как интеллектуальное творчество одиночек, чем дальше, тем во все большей степени представала коллективной, социально упорядоченной деятельностью. Научное сообщество - не что иное, как одна из профессиональных субкультур со своими нормами, традициями, эпосом, сленгом, героями, юмором и т.п. Всех их объединяет так называемый научный этос - представления о допустимом и недопустимом в поведении настоящего ученого.
Перечислим наиболее очевидные ценностные нормы, которым должен соответствовать «настоящий ученый»: интеллектуальная скромность; эмоциональная нейтральность; беспристрастность; бескорыстие; независимость; критичность к любому авторитету; открытость позиции, готовность принять критику; объективность, исключение партикуляризма.
Идея научного этоса была предложена в конце 1930-х - начале Ф 1940-х гг. Р. Мертоном [Merton, 1973], который понимал науку как со-jj циальный институт - ценностно-нормативную систему, обеспечи-ф вающую получение знания. В качестве нормативных регулятивов о науки Мертон выделял:
О универсализм (universalism) - объективность, независимость получаемого знания от личности ученого, включая его национальную и ф конфессиональную принадлежность. Ценность научного результата, самой научной деятельности внеличностна. При этом универсализм выражает интернациональный характер науки и (при наличии необходимой компетентности) отсутствие ограничений на право зани-(g маться ею;
О коллективизм (communism) - развитие и дополнение универсализма, означающее, что научные результаты должны незамедлительно по-
Ф
3
(0
(О
(0
(О ф
(л
(В
®
ступать в общее пользование для проверки, развития и т.п., поскольку, как некий итог сотрудничества, они принадлежат научному сообществу и социуму в целом. Недаром самим Мертоном этот регулятив обозначался как communism: права собственности в науке нет, его место занимает признание приоритета автора открытия - оно является главным вознаграждением ученого;
бескорыстность (disinterestedness) - дальнейшее уточнение предыдущего регулятива. Ученый руководствуется не личной выгодой, а поиском истины;
организованный скептицизм (organized skepticism) - требование, обеспечивающее выполнение предыдущих. Служение истине требует постоянной проверки и перепроверки получаемых результатов, как своих, так и чужих. В науке нет и не может быть чего-то, огражденного от критического анализа: умышленные или неумышленные ошибки мешают ее развитию.
Мертон подчеркивал, что эти нормы не просто выступают как императивы, регулирующие деятельность ученых, но и выражают мотивацию каждого ученого, стремящегося к профессиональному признанию. Другими словами, четыре выделенных Мертоном регу-лятива - это не только нормы социальной оценки, но и ценности, определяющие установки, намерения и стремления ученых. Идеи Мер-тона дали старт серии исследований, открыли целое направление в социологии науки. Позднее Б. Барбер [Barber, 1952: 126-129] дополнил мертоновский нормативно-ценностный комплекс еще двумя компонентами: рационализмом и (дополнительно конкретизирующей рациональность) эмоциональной нейтральностью.
Концепция Мертона подвергалась критике за умозрительность, малую операциональность. Отвергалась сама возможность научного анализа этоса науки, предлагались даже модели «антимертоновско-го» этоса. Действительно, любой хотя бы немного знакомый с бытом и нравами науки знает, что в научных коллективах с точностью до наоборот действуют другие этические максимы по отношению к приведенному перечню:
оригинальность, яркость и неординарность;
эмоциональная вовлеченность и ангажированность научной идеей; способность привлечь финансовые средства к продвижению идеи, рекламе;
признание авторитета учителя и лидера;
скрытность и закрытость по отношению к конкурентам, готовым перехватывать идеи;
верность и преданность школе, направлению, нетерпимость к «изменникам».
Складывается впечатление двойной морали, двойного стандарта: этоса науки-для-себя - по отношению к «своим», которые должны
Ф
■о з
(О
ф о
с
ф
о (О
(0 ф
(I)
ф
(я
я
<5>
быть преданными и блюсти чистоту рядов, и этоса науки-в-имидже -для внешнего потребления, адресованного к социуму в целом и по отношению к другим ученых, которые должны видеть нас открытыми к критике, нейтральными, бесстрастными и т.п., а самое главное - и сами быть таковыми. Собственно, к близким выводам пришел и сам Мертон в 1960-х гг., признав, что следует различать - «что должен» делать ученый и «что он реально делает», и констатировав наличие этических «патологий» в науке и нравственную амбивалентность ученых [Merton, 1965].
С развитием науки конца XX - начала XXI в. ситуация этической амбивалентности, противоречивости науки не только усилилась, а проявила явную тенденцию выхода на первый план именно нау-ки-для-себя.
Концепция Мертона формировалась на осмыслении опыта университетской европейской науки. Однако превращение науки в «непосредственную производительную силу», ее интеграция с крупным бизнесом и государством существенно изменили ситуацию [Прайс, 1996]. Все более прикладной характер исследований, организуемых исключительно для практического использования их результатов, отодивигает на второй план требование бескорыстности. А исследования, ведущиеся в «закрытых», засекреченных научных центрах для нужд обороны и спецслужб, почти сняли с повестки дня требование коллективной открытости. Все большая зависимость научных исследований от целей бизнеса, государственных интересов выражается не только в источниках финансирования науки, но и в оценках ее эффективности и целесообразности [Barnes, Dolby, 1970; Hagstrom, 1974; Mulkay, 1974; Rothman, 1972]. Можно признать, что нарастающая интеграция науки в рыночные отношения, ее все более корпоративный характер девальвировали нормативно-ценностный комплекс нау-(0 ки-в-имидже, одновременно повысив роль и значение этоса нау-® ки-для-себя.
С Еще в середине прошлого столетия наука выступала в качестве
■2 безоговорочного авторитета, однако к нашему времени она почти до окончательно превратилась в одну из отраслей, производящую про-I дукты и услуги для определенного круга потребителей. И это касает-W ся не только крупных корпораций и органов власти. Наука стала заметным ньюсмейкером на медиарынке. Определенным образом пре-^ парированные «новости науки», будоражащие и привлекающие внимание массового обывателя, пользуются спросом на медийном Ф рынке, в социальных сетях. Если раньше Лондонское королевское общество представляло своеобразный Олимп академической науки, то в ' наши дни «британские ученые» превратились в анекдотический мем.
® 5
Нормативно-ценностная система науки
Так или иначе, но даже краткое рассмотрение трех кругов соотношения науки и этики демонстрирует многоуровневое проникновение этики в науку, пронизанность науки (как знания и как деятельности) этикой. Поэтому идти должна речь не о чуждости науки и этики друг другу, а о необходимости выявления и прослеживания их взаимодействия. И если экстерналистский и интерналистский аспекты влияния этики, нравственной культуры на развитие науки изучены достаточно подробно, то обратное влияние науки на нравственную культуру социума до сих пор остается почему-то вне систематического анализа и осмысления.
В свете проведенного предварительного рассмотрения очевидно, что в этом случае речь может идти не о корпоративной этике нау-ки-для-себя - в этом ее этос мало отличается от этоса любой другой субкультуры и ни о какой толерантности в этом случае говорить не приходится. В культурогенезе любой субкультуры нет и не может быть толерантности, речь может идти только об утверждении и экспансии определенного идентитета.
Другое дело в случае этоса науки-в-имидже. Его нормативно-ценностное содержание, резко отличающее науку от других субкультур, до сих пор играет исключительно важную роль в установлении правил социального общежития науки с другими субкультурами и даже социума в целом. Еще Мертон обратил внимание на роль пуританской этики в становлении естествознания в XVIII в. Действительно, члены Лондонского королевского общества были пуританами, а пуританские ценности полезности, рациональности, индивидуальной ответственности, скепсиса к традиции и аскетизма определяли и до сих пор часто определяют образ ученого (image of scientist).
С позиций этого этоса науки-в-имидже критериями научности являются объективность, независимость во взглядах, бескорыстие, бесстрастность и критичность по отношению к любому авторитету, интеллектуальная скромность и открытость критике. Эти критерии закрепляются в специальных процедурах, формальном и неформальном общении (вузовская подготовка, аспирантура, экспертизы, защита диссертаций, научные сообщения и публикации, их отбор и редактирование, популяризация). Тем самым обеспечиваются вербовка и воспроизводство научных сообществ, контроль за их деятельностью, организация коммуникации и общения, влияние на другие общественные сферы: органы власти, деловой мир, образование.
Наука и возникла как самостоятельная и независимая нормативно-ценностная система. Вся ее история - это история отстаивания и
Ф
■о з
(О
ф о
с
ф
о (О
(0 ф
(I)
ф
(я
я
®
@ase-studies - Science Studie
лостную картину мира, в которой мир предстает системой взаимосвязанных и взаимозависимых компонентов. Но тогда чем более глубокое и полное знание вырабатывается наукой, тем глубже и полнее ответственность носителей этого знания. В начале статьи уже отмечалась немыслимая даже еще в начале XX в. острота этической проблематики относительно современной научной деятельности (биоэтика и т.д.). Речь идет об этической оценке как используемых средств, так и формулируемых целей исследований и экспериментов. Более того, концепции и результаты научно-технической деятельности выступают своеобразными провокаторами нравственности, ставя перед ней все новые и новые проблемы в силу все более глубокого проникновения в причинно-следственные связи. Но и с этой точки зрения наука оказывается отличной школой толерантности, вынуждая исследователя соотносить свои цели и намерения с возможными последствиями для окружающей природы, общества, других людей.
Наука и либерализм
С этими обстоятельствами связана та выдающаяся роль, которую сыграла наука в становлении и развитии либерализма. И дело даже не в исторических реалиях, таких, как связь либерализма с философией позитивизма и утилитаризма. Сами эти реалии порождены глубокой и интимной укорененностью идей свободы и ответственности в научной деятельности.
По точному наблюдению А.И. Бродского, возникновение и развитие либерализма предполагает возможность автономного существования различных сфер деятельности и соответствующих нормативно-ценностных подсистем культуры: нормы ценности и цели одной сферы деятельности не могут быть обоснованы нормами, ценностями и целями, принятыми в другой. Логическим принципом, обосновывающим эту идею в классическом либерализме, является невыводимость прескриптивов (нормативных, оценочных, императивных) высказываний из высказываний описательных [Бродский, 1995]. При этом важно помнить, что только последние могут быть истинными или ложными.
Короче говоря, согласно этому принципу, человеческая деятельность в целом не имеет и не может иметь единых и общих оснований. Нормы, ценности и цели не могут быть выведены из каких-то универсальных представлений о мире. Каждая сфера деятельности (культуры) как нормативно-ценностная система задает свой контекст осмысления [Тульчинский, 2001]. Поэтому собственно либеральная идеология может опираться только на сознание этой относительности
Ф
■о з
(О ф
о
с
ф
и (О
(0 ф
(I)
Ф
(я
я
®
(О
(В
®
человеческих знаний и стремлений, влекущее обязанность уважать всех людей и свободу, предполагая разумно (рационально) выстроенный скептицизм и критицизм. Не случайно поэтому именно научная среда является социальной базой формирования и продвижения идей и ценностей либерализма. Это, кстати, было весьма наглядно продемонстрировано на примере правозащитного движения в СССР. Научно-техническая интеллигенция по данным авторитетных и обстоятельных социологических исследований в советское время была наиболее продвинутой («опережающей») социальной группой [Фохт-Бабушкин, 1986]. Практически все социально-культурные нововведения (от авторской песни до оздоровительного движения и от самиздата до видео) инициировались и осуществлялись научными работниками и ИТР, занятыми в непроизводственной сфере. Свободомыслие в этой среде было наиболее аргументированно, рационально, позитивистски ориентировано, в наибольшей степени тяготело к классическому либерализму, выдвинуло такие яркие фигуры общенационального масштаба, как В.С. Есенин-Вольпин, А.Д. Сахаров, С.А. Ковалев. Не случайно и такое количество нынешних успешных предпринимателей являются выходцами именно из этой социальной группы. Здесь специального внимания заслуживает роль советского логического научного сообщества и распространения логического образования, интереса к методологии науки [Тульчинский, 2009].
К сожалению, в интересующем нас плане постперестроечные реалии лишили эту социальную среду ближайших перспектив - оказались подорванными сами физические условия существования этой среды, которая могла стать основой реальной модернизации страны. И дело не только и не столько в пущенном на ветер научно-техническом потенциале, сколько в потенциале интеллектуально-нравственном, имевшейся критической массе социальной базы реформ, оставшейся невостребованной «реформаторами».
Культура толерантности, выпестованная в субкультуре научных ф сообществ, в наши дни перешла в другие ткани социальной жизни: "О политическую демократию, правовое государство и гражданское общество, нашла свое выражение в стилистике и эстетике постмодернизма. Более того, главной и существенной характеристикой культу-
Мультикультурализм, бумеранг толерантности и гуманитарный стресс
Л ры современного общества выступает мультикультурализм, основан
ный на толерантности различных культур и субкультур по отношению друг к другу и обеспечении гарантий их взаимопризна-
ния и сосуществования. ЮНЕСКО объявляла даже с 1999 г. десятилетие Культуры мира как культуры толерантности и ненасилия.
Однако полная общецивилизационная виктория научного этоса неожиданным и парадоксальным образом ударила по самой науке. В постмодернистском мультикультуральном обществе наука предстала одной из равновозможных нормативно-ценностных систем. Бумеранг толерантности вернулся к самой науке, лишив ее в общественном мнении ореола исключительности и продвинутости, права на авторитет и третейский суд. Почти как в известной русской поговорке: «За что боролись, на то и напоролись».
В своем современном «постакадемическом» состоянии наука уже практически полностью сменила ориентиры. Погоня за грантами, престижными публикациями, рейтингами превращает ее из сферы получения знаний в сферу маркетинга идей: их производства в ответ на некий спрос и продвижения коммуникативными методами (РИ и рекламы) к потребителю. В этой ситуации также все более явно формируется представление об этосе современной (неклассической и постнеклассической) науки [Киященко, Мирская, 2008] как преимущественно коммуникативном, т.е. задаваемом общностью сетевого общения, гибкими организационными формами, не столько представлениями о дисциплинарных и парадигмальных рамках, сколько междисциплинарным пониманием проблем. Нормы при этом приобретают динамичный характер, задаются целями, стоящими перед данным (иногда временным) сообществом, языковыми средствами коммуникации, оперативностью самой этой коммуникации.
Более того, на первый план вышли рейтинги, индексы цитирования, научная работа заменяется формальными реквизитами. Публикации в «престижных» журналах зависят от цитирования круга авторов этих журналов, т.е. ориентируются на воспроизводство определенных сообществ.
Одновременно повышается и трансформируется персональная ответственность конкретного ученого за транслируемые им подходы и результаты. Трансформация связана со смещением этой ответственности со следования парадигмальной рамке конкретной дисциплины или школы на эффективность аналитики, получение действенного результата. Особенно показательна ситуация с наукой в высшей школе, где человек 15 лет учился, публиковался и защищал диссертацию для того, чтобы работать по годовому контракту (в отличие от офисных работников, нанимаемых в штат), что еще более усугубляет его зависимость от работодателя.
На стыке XX и XXI столетий Д. Зиман обобщил эту ситуацию, получив этос, зеркальный по отношению к мертоновскому [2тап, 2000]. Другими словами, реальный научный этос окончательно трансформировался в науку-для-себя. Означают ли эти тренды маркетизации и
Ф
■о з
(О ф
о
с
ф
и (О
(0 ф
(I)
Ф
(я
я
®
коммуникативизации науки полную утрату ее «мертоновского» ценностно-нормативного комплекса? Думается, что нет. Наоборот, он сохраняется - именно как имидж и бренд науки, как часть тотального мифодизайна современности, когда бренды товаров, организаций, личностей, идей, регионов, стран предстают обещанием реализации желаемых переживаний, волшебной историей о магическом артефакте, обладание которым открывает дверь в царство мечты [Тульчин-ский, 2013]. Мертоновский этос науки остается описанием такого царства неизбывной мечты о ключе к двери в царство истины.
Хотя, честно говоря... Думается, нынешние слухи относительно кризиса логоцентризма и рационализма в современной культуре сильно преувеличены. Об этом можно сколько угодно интересно, ярко и «со страшилками» говорить и писать, но следует все-таки помнить, что в основе современной культуры и цивилизации лежит научная рациональность. Именно она позволяет пользоваться плодами цивилизации, в том числе и создавая развесистые симулякры. В основе ЭВМ, как IBM PC, так и столь любимых постмодернистами Macintosh^ и прочих гаджетов лежит бинарная логика, причем не только в программном обеспечении, но и буквально «в металле», поскольку именно «ограниченные» законы логики моделируются в чипах и либо сигнал проходит, либо нет, а третьего не дано. Именно эта бинарная логика создает возможности нового «нелинейного» письма.
Другой разговор, что рациональность и «бинарность» настолько глубоки и изощренны, что способны принять вид симулякра, новой телесности и прочей крутой квазирациональности. Призывы к новой архаике и заклинания логоцентризма в известной степени обусловлены общей впечатлительностью и малой научно-технической необразованностью большей части гуманитарной общественности. Как в свое время жившие в доселе понятном им мире племена, столкнувшись с европейской цивилизацией, воспринимали ружье как «огненную палку», так и сейчас некоторые гуманитарии воспринимают гад-жеты, не зная и не понимая, как и зачем они сделаны. А Силиконовая о долина и Денвер могут позволить себе веселиться, глядя на деконст-Ф руктивистское ломание игрушек, устройство которых уже не понять "3 вполне взрослым дядям и тетям. И какая-нибудь очередная страшилой ка (терминатор, трансформер, тамагучи и т.п.), сделанная на потеху ^ детям, даст гуманитариям пищу для очередного откровения и культу-ф рологического обобщения.
"О Здесь мы, как бы описав некий круг, возвращаемся к началу дан-
ной работы - к роли научно-технического прогресса в развитии современной культуры и цивилизации, но это уже совсем другая тема,
®
3
(0 ф
ф
(/) хотя проведенное рассмотрение, как представляется, позволило по-
П
®
дойти к ней с несколько неожиданной и нетривиальной стороны.
Библиографический список
Агацци, 1998 - Агацци Э. Моральное измерение науки и техники. М. : Московский философский фонд, 1998.
Бродский, 1995 - Бродский А.И. Об одной ошибке русского либерализма//Вопросы философии. 1995. № 10. С. 154-159.
Киященко, Мирская, 2008 - Этос науки ; отв. ред. Л.П. Киященко, Е.З. Мирская. М. : Академия, 2008.
Лазар, 2010 - Лазар М.Г. Этос науки в социологии Р. Мертона: судьба и статус в науковедении // Социология науки и технологий. 2010. Т. 1, вып. 4.
Прайс, 1996 - Прайс Д. Малая наука, большая наука // Наука о науке ; под ред. В.Н. Столетова. М., 1996. С. 281-384.
Тульчинский, 2001 - Тульчинский Г.Л. Идеи: источники, динамика и логическое содержание // Философский век. Альманах. Вып. 17. СПб. : Центр истории идей, 2001. С. 28-58.
Тульчинский, 2009 - Тульчинский Г.Л.Логическая культура и свобода: логика в советском и постсоветском обществе // Вимiри людського буття: логжа, методолопя, семютика культури. Фшософсью дiалоги, 2009. Киев, 2009. С. 175-190.
Тульчинский, 2013 - Тульчинский Г.Л. Total Branding: мифодизайн постинформационного общества. Бренды и их роль в современном бизнесе и культуре. СПб. : СПб ГУ, 2013.
Фохт-Бабушкин, 1986 - Фохт-Бабушкин 5.У.Художественная культура: проблемы изучения и управления. М. : Наука, 1986.
Barber, 1952 - Barber B. Science and the Social Order. Glencoe, 1952.
Barnes, Dolby, 1970 - Barnes S.B., Dolby R.G. The Scientific Ethos: a Deviant Viewpoint// Archives Europаennes de Sociologie. P., 1970. Vol. 11, № 1. P. 7-13.
Hagstrom, 1974 - Hagstrom W.O. Competition in Science // American Sociological Review. 1974. Vol. 39, № 1. P. 1-18.
Mulkay, 1974 - Mulkay M. Norms and Ideology in Science // Social Sciences Information. P., 1976. Vol. 15, № 3. P. 637-656.
Merton, 1965 - Merton R.K. The Ambivalence of Scientists // Science and Society ; ed. by N. Kaplan. Chicago : Rand McNally, 1965.
Merton, 1973 - Merton R.K. The Sociology of Science. Chicago : Chicago University Press, 1973.
Rothman, 1972 - Rothman R. A Dissenting View on the Scientific Ethos // British J. of Sociology. 1972. Vol. 23, № 1. P. 102-108.
Ziman, 2000 - Ziman J. Real science: What It Is, and What It Means. Cambridge : Cambridge University Press, 2000.
Ф
■o з
to
ф
о
с
ф
и (О
(0 ф
(I)
Ф
(я
я
®
