CC BY
49
ФИЛОЛОГИЯ Ш1ШШ1Ш1ШШШ1МШШШШШШ1МШ1ММШ1ШШШШШШ1Ш1МШ1 ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
© 2010
Т. Е. Абрамзон
НАУЧНЫЙ АНЕКДОТ «СЛУЧИЛИСЬ ДВА АСТРОНОМА В ПИРУ»
М. В. ЛОМОНОСОВА: специфика дискурса
В статье представлен анализ необычного для просветительской практики жанра — научного анекдота. В стихотворной миниатюре из двенадцати строк Ломоносов приводит две астрономические концепции мира (геоцентризма и гелиоцентризма) и с помощью изящной риторической техники утверждает научную истину. Основное внимание автора сосредоточено на выявлении европейских источников ломоносовского стихотворения и на оригинальности их переработки российским поэтом.
Ключевые слова: просвещение, Ломоносов, геоцентризм, гелиоцентризм, научный анекдот.
У российской астрономии в XVIII веке, несмотря на все гонения, завидная участь: Урания — муза популярная и даже модная. Служащие в Коллегии иностранных дел переводят древние и современные книги по небесной науке; Ломоносов изобретает «ночезрительные» трубы, воюет с мракобесами, запрещающими распространение европейского передового знания; открывается первая астрономическая обсерватория (1725); астрономические занятия становятся дворянским увлечением-развлечением. Но в середине века Ломоносов еще бьется за право утверждения основных космологических идей в русском обществе, в частности идеи гелиоцентризма.
В «Письме о пользе Стекла» (1752) Ломоносов выстраивает историю знания как историю астрономии и концепций мироздания с «самой древности» — с античности. Точкой отсчета он выбирает одно из событий в научном мире Древней Греции — конфликт между двумя древнегреческими мыслителями, александрийским математиком-астрономом Аристархом Самосским и афинским философом-стоиком Клеанфом, столкновение нового предположения о строении Вселенной с устоявшимся и религиозно освященным представлением о ней.
Справедливости ради отметим, что тезис об относительности покоя Земли и идея нецентрального ее положения во Вселенной были известны грекам и до Аристарха: их высказывали пифагорейцы. В пересказе Аристотеля эти мысли сводятся к следующему: в центре мироздания находится огонь, причем фантастический, — «Очаг Вселенной», а Солнце лишь зеркало, отражающее свет фантастического светила Гестии, а земля же — звезда, которая движется по кругу вокруг центра, вызывая смену дня и ночи1.
1 Житомирский 1986, 151-160.
Александрийский ученый Аристарх, о котором пишет Ломоносов, перешел от абстрактной идеи к ее математическим доказательствам; привел в соответствие картины видимого движения небесных тел с теоретической моделью, дав простое объяснение смене дня и ночи и времен года, а также загадочным движениям планет. Однако гелиоцентрическая гипотеза Аристарха не встретила одобрения и не получила дальнейшей разработки в научных школах Греции. Напротив, идея периферийного положения Земли не устроила греков и подверглась критике, причем из области научных гипотез противник Аристарха Клеанф (у Ломоносова — Кле-ант) перенес ее в сферу сакрального, в которой не только причинно-следственные связи, но и факты не имеют никакой силы и значимости. Клеанф обвинил Аристарха в безбожии, заключающееся в том, что Аристарх «сдвинул с места Очаг Вселенной», под которым подразумевалась, видимо, Земля. Ломоносов пишет: Коль точно знали б мы небесные страны, Движение планет, течение луны, Когда бы Аристарх завистливым Клеантом Не назван был в суде неистовым Гигантом, Дерзнувшим землю всю от тверди потрясти, Круг центра своего, круг солнца обнести2.
Центральное положение Земли (ошибочно «землю все считали посреде») было обосновано и утверждено другим крупным ученым позднего эллинизма — Клавдием Птолемеем, детально изложившим геоцентрическую, являющуюся неправильной систему мироздания в «великой книге» «Альмагест» («Almagest», 140 г.). «Запутанные циклы», которые поминает в своем «Письме» Ломоносов, являются частью Птолемеева учения. Так называемые эпициклы представляли собой сложные модели движения небесных светил вокруг Земли и по некоторому деференту, искусственно придуманной окружности вращения. Эти мудреные построения были необходимы для объяснения неравномерного движения планет по окружностям.
Лишь спустя более десятка веков польский ученый немецких кровей Николай Коперник в своем самом известном научным сочинении «Об обращении небесных сфер» («De Revolutionibus Orbium Coelestium», изд. в Нюнберге в 1543 году), не ссылаясь на своего античного предшественника (о причине этого замалчивания можно только гадать), вновь поменял Землю и Солнце местами и предписал им истинный порядок вращения. Учение Коперника ждала схожая с Аристарховым участь: после выхода в свет книга была признана католической церковью «богомерзкой ересью». Официальный запрет на коперниковскую концепцию мира был наложен в 1616 году; книга включена в Индекс запрещенных книг, которые нельзя ни печатать, ни читать, ни даже хранить у себя3.
Приведем любопытный образец сочинения, написанного Ломоносовым в защиту гелиоцентрического учения Коперника, — стихотворение «Случились вме-
2 Ломоносов VIII, 1959, 516.
3 Кстати, нарушение этого запрета итальянским ученым Галилео Галилеем в «Письмах о солнечных пятнах», «Диалогах о двух главнейших системах мира» в 1633 году повлекло инквизиционное разбирательство по подозрению Галилея в ереси. Результатом стало вынужденное (под угрозами пыток, а может, и под пытками) унизительное отречение Галилея от своих взглядов и пожизненное заключение в монастырь [Гурев 1933, 98-102].
сте два Астронома в пиру» (1761). В нем в шуточной форме изложены нешуточные положения многовекового научного спора о том, что и вокруг чего вертится: Случились вместе два Астронома в пиру И спорили весьма между собой в жару. Один твердил: «Земля, вертясь, круг Солнца ходит»; Другой, что Солнце все с собой планеты водит. Один Коперник был, другой слыл Птоломей. Тут повар спор решил усмешкою своей. Хозяин спрашивал: «Ты звезд теченье знаешь? Скажи, как ты о сем сомненье разсуждаешь?» Он дал такой ответ: «Что в том Коперник прав, Я правду докажу, на Солнце не бывав. Кто видел простака из поваров такова, Который бы вертел очаг кругом жаркова?»4.
Это стихотворение, помещенное Ломоносовым в трактат «Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санктпетербургской Императорской Академии Наук майя 26 дня 1761 года»5, во многом изоморфно пассажу о научном столкновении, а где -то буквально вторит строкам из «Письма о пользе Стекла». Это и другое («Я долго размышлял и долго был в сомненье...») стихотворения были введены Ломоносовым в текст «Прибавления» к научному трактату.
«Прибавление» было еще одной попыткой Ломоносова примирить церковное учение с современными научными концепциями о мире — с гелиоцентрическим учением и идей множественности обитаемых миров. Ломоносов настаивает на том, что не существует противоречия между церковными догматами и научными открытиями: он выстраивает логическую цепь доказательств, одним из которых становится «научный» стихотворный анекдот «о двух астрономах». Исследователи называли разные источники этого шуточного по форме стихотворения в защиту коперниканской системы мира.
1) Источником стихотворения «Случились вместе два Астронома в пиру» комментаторы академического собрания сочинений Ломоносова со ссылкой на Д. Д. Благого считают забавное описание Вселенной в романе «Иной свет, или Го -сударство и империи Луны» Сирано де Бержерака: «Было бы одинаково смешно думать, что это великое светило [солнце. — Т. А.] станет вращаться вокруг точки, до которой ему нет никакого дела, как было бы смешно предположить при виде жареного цыпленка, что вокруг него вертелась печь»6.
2) Другим возможным источником исследователи называют грамматику французского языка «Nouvelle grammaire royale. Berlin, 1736» Жана Робера де Пе-плие, приобретенную Ломоносовым еще в Марбурге, а позднее дважды рекомендованную им для занятий в русских гимназиях7. Учебник грамматики был снабжен занимательными историями, предлагавшимися в качестве легкого чтения. Вероятно, сюжет одной из них послужил основой ломоносовского стихотворения:
4 Ломоносов VIII, 1959, 695.
5 Там же IV, 1955, 361-376.
6 Там же VIII, 1959, 1124-1125; Сирано де Бержерак 1931, 137.
7 Рак 1975, 217-219; Ломоносов IX, 1955, 459, 495.
«Когда некий молодой математик заявил в одной компании, что обращается солнце, а не земля, и хотел уйти, один насмешник ему сказал: «Сударь, задержитесь еще ненадолго, потому что я хочу доказать вам обратное тому, что вы утверждали. Вы знаете, что солнце дает жизнь всему на земле, все согревает и жарит». — «Согласен», — ответил математик. — «Следовательно, — продолжал тот, — обращается земля, а не солнце, потому что когда я жарю на вертеле куропатку, то вращается она, а не огонь». — «Это сравнение кажется правдоподобным, — ответил математик, — но очень далеко от того, что считают многие великие люди, а также от истины, и я могу назвать сотни ученых авторов, которые убедительно доказали справедливость этого мнения [об обращении солнца вокруг земли — В. /".]». — «Может быть, — возразил насмешник, — но разве не справедливо, что истина находится в вине?» — «Думаю, что так», — ответил математик. — «Тогда, — продолжал тот, — обращается земля, а не солнце, потому что если вы хорошенько напьетесь, то увидите, что земля вращается»»8.
Ломоносовское стихотворение — любопытный образец научного анекдота на астрономическую тему, который, несмотря на то что имеет европейскую основу, во многом оригинален. Что меняет в анекдотическом протосюжете Ломоносов, и к каким эффектам, поэтологическим и смысловым, это приводит? На наш взгляд, главное заимствование Ломоносова состоит в пафосе, типе речи, в самой возможности рассказать смешно о серьезном и, более того, использовать занимательную историю в качестве аргумента в защиту правильной научной концепции.
Интересно сравнить стихотворение именно с «историей» из учебника грамматики, имеющей форму диалога. Участников два — это некий молодой математик и насмешник, цель которого — запутать и высмеять молодого ученого. Бе-зымянность героев диалога лишает их какой-либо национальной, временной или научной привязки.
Первая строка («Случились вместе два Астронома в пиру...») задает анекдотический формат стихотворения и подчеркивает незначительность происходящего: серьезность спора ученых сведена на бытовой уровень застольного разговора скорее всего в питейном заведении. Вторая строка обозначает конфликтность ситуации.
В третьей и четвертой строках излагаются противостоящие друг другу идеи гео- и гелиоцентризма, причем «астрономы» названы здесь безличностными именами «один» и «другой». Обе концепции мироздания уравнены Ломоносовым в праве на существование общим предикатом «твердил», относящимся к речам обоих ученых («один твердил», «другой [твердил. — Т. А.], что»). Для изложения обеих концепций Ломоносов пользуется одними и теми же лексико-грамматиче-скими и ритмическими средствами, переводя время из прошедшего («случились», «твердил») в настоящее с сильной рифменной позицией глаголов, создающих иллюзию вечного, постоянного движения светил во Вселеннной: «Земля, вертясь, круг Солнца ходит»/«Солнце все с собой планеты водит».
Далее, в пятой строке, Ломоносов закрепляет идеи за их защитниками, присваивая имена «одному» и «другому» ученым: Коперник и Птолемей, что заставляет читателя переосмыслить место и время происходящего. Греческий ученый
8 Рак 1975, 218.
II века и польский ученый XVI века оказываются в одном «пиру» и «жару», что отсылает нас к другому популярному жанру XVIII века — «разговорам в царстве мертвых».
Если первые пять стихов можно считать «научной» частью стихотворения, то вторая часть (6-12 стихи) — житейская. В ней также два персонажа, правда находящиеся в иерархических отношениях хозяина заведения и служащего — повара. Научный спор решает «усмешка» повара, причем вопросы хозяина заведения, обращенные к повару, вновь возвращают к научному полю — к астрономическим знаниям и размышлениям: «звезд теченье знаешь», «о сем сомненье рассуждаешь».
Повар принимает сторону Коперника, основываясь на здравом смысле и житейском опыте. Слова повара о том, что он разрешит спор, «на Солнце не бывав», вновь отсылают к дилогии Сирано де Бержерака «Иной свет» («L'Autre monde»): «Государства и империи Луны» («Histoire comique des États et Empires de la Lune», 1650, опубл. в 1657) и «Государства и империи Солнца» («Histoire comique des États et Empires du Soleil», 1662), где от первого лица описано воображаемое путешествие на Солнце и жизненный уклад солнечных аборигенов.
Интенция Ломоносова заключается в том, чтобы утвердить очевидность научной истины с помощью житейского примера. Абстрактная гипотеза, противоречащая земному взгляду, наблюдениям с земли за небесными светилами, спроецирована на вполне конкретные предметы с теми же функциями: солнце — очаг, земля — жаркое. В этой связи интересен персонаж, управляющий процессом готовки жаркого (цыпленка, курицы): в подобной конструкции параллелизма единственно возможным соответствием повару может быть только Творец, мудро устроивший Вселенную.
Модель видимых земных отношений становится прообразом и аргументом в пользу научной абстракции. Спорили «в жару» и «очаг вертел вокруг жаркого» (земля, вертясь, круг солнца ходит) — повторы из научной части анекдота во второй бытовой создают эту лексическую игру, в которой победителем является научная правда и здравый смысл. Заканчивает Ломоносов не ответом, а риторическим вопросом повара, еще более повышающим градус очевидности гелиоцентрической концепции.
Кратко, точно и просто сформулированные Ломоносовым две точки зрения на устройство Вселенной обыгрываются не только в самой модели очага и жаркого, но и лексическими средствами, обеспечивая тем самым не только смысловую, но и художественную целостность научно-анекдотической миниатюры. Изящная риторическая техника Ломоносова ведет к сплочению сложно постигаемой научной абстракции с привычным житейским материалом. Ломоносов использует прием обратной логики и проекции: обычно он утверждает полезность наук для мира людей, здесь же «кулинарный пример» выполняет функцию авторитетного свидетельства. Превосходство здравого смысла над научными построениями подчеркнуто не смехом, а «усмешкой» повара. Вопрос об устройстве мироздания выведен за рамки научного спора в поле житейской очевидности.
Надписи М. В. Ломоносова к серебряной раке Александра Невского
99
ЛИТЕРАТУРА
Гурев Г. А.1933: Коперниковская ересь в прошлом и настоящем. М. Дмитриев И. С. 2006: Искушение святого Коперника. СПб.
Житомирский С. В. 1986: Гелиоцентрическая гипотеза Аристарха Самосского и античная космология // Историко-астрономические исследования. Вып. XVIII, 151-160. Ломоносов М. В. 1950-1959: Полное собрание сочинений: в 10 т. М.; Л. Рак В. Д. 1975: Возможный источник стихотворения М. В. Ломоносова «Случились вместе два Астронома в пиру» // XVIII век.10, 217-219.
Сирано де Бержерак С. 1931: Иной свет, или Государства и империи Луны. М.;Л.
SCIENTIFIC ANECDOTE BY M. V. LOMONOSOV: TWO ASTRONOMS MET EACH OTHER IN (DISCOURSE PECULIARITIES)
T. Ye. Abramzon
This is a study of a scientific anecdote, quite an unusual genre for educational practice. In his twelve line miniature poem Lomonosov gives two astronomic world concepts — geocentric and heliocentric. Using fine rhetoric he establishes scientific truth. The author of the article has concentrated on revealing European sources of Lomonosov's poem and their original remaking by the Russian poet.
Key words: the Age of the Enlightenment, Lomonosov, geocentricism, heliocentricism, scientific anecdote.
© 2010
С. Н. Пузанкова
НАДПИСИ М. В. ЛОМОНОСОВА К СЕРЕБРЯНОЙ РАКЕ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО: СПЕЦИФИКА ЭКФРАСИСА
Статья посвящена исследованию экфрасиса на материале надгробных надписей, сочинённых Ломоносовым в 1750 и 1752 годах для гробницы Александра Невского. Основное внимание автора статьи сосредоточено на вопросах взаимодействия материального (надгробье) и поэтического (надписи к нему) текстов.
Ключевые слова: Ломоносов, надгробные надписи, экфрасис, Александр Невский.
В 1750 году М. В. Ломоносову была заказана надгробная надпись для серебряной раки Александра Невского — «Надпись, которая изображена на великолепной серебряной раке святому, благоверному и великому князю Александру
