CC BY
36
НАУЧНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ
(ЛейдерманН.Л. Теория жанра. Исследования и разборы. -
«Теория жанра» - итоговая, главная книга Наума Лазаревича Лейдермана, доктора филологических наук, профессора, заслуженного деятеля науки Российской Федерации. И, к сожалению, последняя книга, но которую он успел все-таки подержать в своих руках. Науму Лазаревичу хотелось, чтобы будущий читатель «почуял» (одно из характерных его словечек) ту «творческую радость», которую испытывал он в процессе вынашивания и писания этой книги («... начиная с давнего-предав-него замысла книги, мне всегда было “в охотку” над ней работать»), ощутил не покидавшее его чувство «легкой трудности», которое возникает только то-
Екатеринбург, 2010.)
гда, когда человек занимается любимым, своим делом.
В предисловии «От автора» говорится, что книга сложилась на основании работ, вышолненнык ученым в течение около сорока лет. На самом же деле (и это собственное признание Наума Лазаревича) он писал ее «всю жизнь». Для создания такой книги нужен был весь его не только научноисследовательский, но и жизненный, человеческий опыт. В фундаментальном (в самом подлинном смысле этого слова) труде, каким является «Теория жанра», не просто собрано под одной обложкой многое из того, что когда-то было написано ученым.
«Перелопаченный», не только уточненный, но и порой основательно переработанный материал прежних исследований вместе с новыми разработками составил единое целое, спаянное единым авторским замыслом, единой логикой движения мощной авторской мысли. Получилась книга, в которой воплотилась авторская концепция мирового историко-литературного процесса в его жанровой динамике, смене жанровых систем.
В аннотации книга названа «опытом построения системной теории жанра». «Опыт» этот включает в себя: обоснование представления о жанре как важнейшей категории художественного творчества, «абсолютно необходимого, неизбежного» закона; описание теоретической модели жанра; выявление особенностей построения «образа мира» как «сокращенной Вселенной» (Наум Лазаревич любил эту щедринскую формулу, придавая ей точный научный смысл) в основных жанрах эпоса, лирики и драмы; раскрытие значения жанра как одного из важнейших механизмов историко-литературного процесса. Теория жанра Н.Л. Лейдермана, сложившаяся в основных своих чертах к 80-м годам1, уже давно выдержала испытание на прочность, у нее много сторонников, ее эвристический потенциал давно уже подтвержден многочисленными исследованиями самого ученого и работами его многочисленных последователей и учеников, что дает право говорить о существовании лейдермановской научной школы.
Попытаемся вкратце сформулировать суть предложенной в книге теории жанра (разд. I, гл. I-III). Развивая жанровые идеи М.М. Бахтина о «завершающей» роли жанра («Каждый жанр - особый тип строить и завершать целое.»), Н.Л. Лейдер-ман назначение жанра видит в создании некоей «образной модели мира». Жанровой структурой, по мнению исследователя, эстетическая концепция действительности, рожденная в результате индивидуального творческого поиска писателя, оформляется в целостный образ мира и одновременно выверяется вековым опытом художественной мысли, который «окаменел» в самом типе построения этого образа. Следовательно, конструктивно-созидающая, или миромоделирующая функция есть, по Лейдер-ману, главная функция, присущая только и именно жанру, и никакими другими «механизмами», кроме жанровых, «образ мира, в слове явленный», не может быть воссоздан в художественном произведении. Теоретическая модель жанра включает в себя три «плана» (намеченные еще Аристотелем в его знаменитом учении о трагедии), взаимосвязанные и взаимообусловленные: план жанрового содержания (тематика, проблематика - тип жизненного конфликта, эстетический пафос, экстенсивность / ин-
1 См. работы Н.Л. Лейдермана: «Поэтика» Аристотеля и некоторые вопросы теории жанра // Проблемы жанра в зарубежной литературе. Вып. 1. - Свердловск, 1976. С. 5-32; Жанр и проблема художественной целостности // Проблемы жанра в англо-американской литературе (XIX-XX вв.). Вып. 2. - Свердловск, 1976. С. 3-27; Жанровые идеи М.М. Бахтина // Zagadnienia Rodzaiow Literackich. T. XXIV. - Lodz, 1981. Z. 1 (46). S. 67-85; Движение времени и законы жанра. - Свердловск: Ср.-Урал. кн. изд-во, 1982; Теоретическая модель жанра // Zagadnienia Rodzaiow Literackich. T. XXVI. - Lodz, 1983. Z. 2 (51). S. 5-21 и др.
тенсивность изображения - словом, то, что характеризует родовой смысл произведения); план структуры - жанровой формы (ее носители: субъектная организация, обусловленная способами художественного отображения - отношениями «субъект - объект», пространственно-временная организация, уровень пневматосферы как воплощения и выражения «духовного (интеллектуального и эмоционального) “среза”» внутреннего мира художественного произведения, ассоциативный фон, интонационно-речевая организация); план восприятия (жанровые обозначения, зачины, прологи, эпиграфы и т.п.).
Предлагается уже хорошо «отлаженный» «рабочий инструмент», пользуясь которым исследователь в ходе конкретного жанрового анализа произведения выявляет, «как текст превращается в “виртуальную реальность”», вызывающую в читателе те или иные чувства и переживания. Кроме того, теоретическая модель Лейдермана позволяет увидеть, в каких именно «плоскостях» и «гранях» совершается взаимодействие жанра с методом и стилем. Жанр рассматривается в книге не изолированно, а в связи другими категориями литературного процесса, которые в совокупности «оказываются совершенно необходимыми и вместе с тем вполне достаточными характеристиками любой историко-литературной системы» (с. 41). Таким образом, мы имеем дело с продуманной во всех частях, стройной теоретической концепцией.
Н.Л. Лейдерман был убежден в том, что критерий достоверности теории - практика: теория «работает», если на ее основе можно создать такую методику анализа, которая позволит «хоть на шаг продвинуться вперед в понимании сущности художественного феномена, его семантики, его эстетической ценности» (с. 7). Поэтому наряду с теорией жанра в книгу включены жанровые «разборы», которые, по замыслу автора, должны стать ее «контрольной проверкой» («прямо на месте»). В то же время возникает и обратная связь: жанровые анализы произведений позволяют «воочию», «наглядно» уяснить суть тех или иных теоретических положений, выдвигаемых исследователем. Так, бахтинское понятие «память жанра», уточняется, наполняется отчетливо ясным, конкретным смыслом в ходе анализа «Реквиема» А. Ахматовой, когда исследователь показывает, как в структуре поэмы «прорастает» память жанра народного причитания - материнского плача о погибшем сыне, шире - «распятом» в годину сталинского террора народе, наполняя ее (поэму) возвышенно-скорбным и одновременно мужественным чувством. Или другой пример: анализируя повесть В. Астафьева «Пастух и пастушка», Н.Л. Лейдерман выявляет, что происходит, когда в диалог с современным жанром вступает пастораль - излюбленный жанр сентиментализма, какой художественный эффект возникает, когда наивно-идиллический, хрупкий и нежный мир пасторали сталкивается с жестоким и кровавым апокалипсическим миром войны, спастись в котором помогает только «любовь как универсальный принцип подлинно человеческого, то есть одухотворенного бытия» (с. 162).
Идя в объяснении специфики жанров от их родового смысла, Н.Л. Лейдерман предлагает читателя целую «россыпь» великолепных жанровых анализов. Обращаясь к эпосу, исследователь выделяет его основные жанры. Рассказ емкую жанровую форму, цель которой - «в одном - единственном миге собрать, понять и объяснить всю жизнь». Рассматриваются «Судьба человека» М. Шолохова (казалось бы, уже в который раз! - но как по-лейдермановски прочитывается произведение, в котором «вся бесконечная даль бытия со всеми бурями эпохи сжата, спрессована вокруг судьбы простого человека» -с. 192); рассказы В. Шукшина (герои-«чудики» которых предстают с их «мучительными и сложными исканиями смысла жизни»). Новеллистический цикл, воссоздающий мир как «мозаику» и в то же время в его противоречивом и сложном единстве («Конармия» И. Бабеля, «трагический пафос» которой, по мнению автора книги, к сожалению, «не уловлен» и «не освоен» «ни современниками, ни потомками» -с. 233). Повесть - жанр, сосредоточенный на обнаружении «самых “болевых” проблем из массы вопросов времени» («городские повести» Ю. Трифонова с их главной темой «человек и история»). Роман с его поисками «всеобщей связи явлений» («Г о-рода и годы» К. Федина, изображающие разлад «исторического бытия», жертвами которого становятся «наиболее душевно чуткие, наиболее порядочные люди», составляющие «совесть общества»; трилогия К. Симонова «Живые и мертвые» - «опыт несосто-явшегося синтеза», произведение, утверждающее «человечность. как высший критерий исторической целесообразности» - с. 297).
Обращаясь к лирике, автор книги главным предметом своего внимания делает элегию, в которой с наибольшей отчетливостью запечатлелась специфика рода как «царства субъективности» (В.Г. Белинский). Элегия, в понимании исследователя, - «старший жанр» (Ю.Н. Тынянов), или метажанр, воздействие которого испытывают все другие лирические жанры. В трактовке Н.Л. Лейдермана элегия выступает как жанр изначально глубоко драматический, осваивающий вечную коллизию всего жизненного пути личности - человек и смерть (срабатывает «память жанра»). Есть что-то интимноличное в том, как анализирует Наум Лазаревич элегическую лирику Николая Заболоцкого, «основной вектор духовных исканий» которого он видит в «неустанном раздумье о тайне жизни и смерти». Тот же метасюжет исследователь находит и в лирической книге (рассматриваемой как жанровое образование крупной формы) О. Мандельштама «Камень»: «борьба со смертью ради сохранения. своей духовной субстанции как высшей ценности» - это «универсальная “модель” процесса духовного самоопределения человека в бесконечном и тревожном мире» (с. 421).
Проясняя «константы драматического рода», Н.Л. Лейдерман подвергает анализу философскую драму М. Горького «На дне» и творчество Н. Коляды, в аспекте его эволюции от трагифарса к «малоформатной» драме, раскрывая специфику действия в разных жанровых образованиях именно как дейст-
вия драматического: «с мукой выбора и с грузом ответственности за него, с платой судьбой, а то и всей жизнью» (с. 477).
Наум Лазаревич был человеком крупным, масштабным. И мыслил он размашисто, крупно - культурными эрами - «мегациклами», которые располагаются «на стреле времени» в хронологических границах нескольких столетий (Античность, Средневековье, Ренессанс, Новое время), перемежаясь с переходными эпохами, по хронологическим масштабам (как правило, столетие) более краткими, чем эры, но, тем не менее, значимыми в истории культуры (поздний эллинизм, поздняя готика, барокко, XX век). Создание концепции развития европейской цивилизации, которая вероятно, может быть воспринята специалистами по-разному, - не самоцель для исследователя, который стремится, прежде всего, найти некую общую, свойственную разным литературам (и культурам в целом) закономерность развития, обнаруживая ее в смене разных моделей мира (за ними стоят разные типы ментальности) -космографической и хаографической, - осваиваемых искусством. В процессе этого освоения разные модели получают воплощение в различных жанрах, в свою очередь входящих в жанровые системы, которые складываются в разные историко-литературные циклы. Обозревая историю европейской цивилизации, Н.Л. Лейдерман приходит к выводу, что оппозиция «Космос - Хаос» является «семантической основой циклической смены основных типов культуры», что «борьба между Космосом и Хаосом» - «универсальная формула глубинной сущности всех конфликтов в искусстве» (с. 506). В свете этого Большого Масштаба жизнь и смерть, добро и зло, человечность и бесчеловечность, противостояние которых видит автор книги в самых различных произведениях литературы, выступают как универсальные категории, охватывающие самые сущностные противоречия бытия. А значит, сквозь житейское и повседневное в подлинных произведениях искусства «просвечивает» вечный, вневременной план.
В «координатную сетку Большого Времени» вмещена в книге литература XX века, которая всегда была главным объектом изучения Н.Л. Лейдермана. Литература бурного, катастрофического и такого богатого на художественные открытия и озарения столетия рассматривается в сложной и противоречивой динамике, в сосуществовании и смене различных направлений, потоков, течений: модернизма и авангарда, соцреализма и постреализма, исследуемого в его взаимоотношениях с постмодернизмом.
«Разборы», а их в книге много (помимо уже названных произведений, анализу подвергаются поэмы В. Маяковского и М. Цветаевой, «Русский лес» Л. Леонова, «В круге первом» А. Солженицына, «Доктор Живаго» Б. Пастернака, «поздний» В. Катаев, «Колымские рассказы» В. Шаламова, лирика И. Бродского. - словом, классика XX века, а также произведения новейшей литературы - М. Харитонова, Л. Петрушевской, В. Маканина, поэзия Вениамина Блаженного и др.), помогают читателю представить весь грандиозный масштаб литературного
процесса недавно минувшего и начавшегося нового века, увидеть его глубинные закономерности и основные тенденции.
Вместе с тем эти «разборы» ценны и сами по себе (а потому представляют интерес не только для специалистов, студентов-филологов, учителей-
словесников, но и для читателей, увлеченных литературой), так как они выполнены человеком, мастерски владеющим методикой анализа, тонко чувствующим текст и одаренным точным и сочным языком, далеким от сухого академизма, подчас повергающего иного читателя (особенно молодого современного читателя) в состояние тоскливого усыпления. Книга Наума Лазаревича написана «вкусно» (так и хочется использовать одно из излюбленных его слов): он почти буквально «пробует» литературу «на вкус», как гурман, как эстет, с наслаждением «смакует» ее, получая от этого невероятное удовольствие, заражая читателя чувством радости от соприкосновения с прекрасным. В.В. Розанов, русский мыслитель, писатель, говорил, что «никакая книга не содержит интонации живого голоса», что «книга всегда “без штрихов” и в книге всегда говорит ученый “без тона”». В книге Н.Л. Лейдермана слышатся интонации и «тоны» его живого голоса, голоса неутомимого ученого-труженика, влюблен-
ного в свою работу, человека страстного темперамента, обостренно и благодарно воспринимающего жизнь как «нечаянную радость».
Ощущение звучащего голоса возникает еще и потому, что «Теория жанра» - это книга-диалог, увлеченный и очень заинтересованный, который Н.Л. Лейдерман ведет с многочисленными мыслителями и учеными разных стран прошлого и настоящего, коллегами-современниками, учениками, уважительно именуя последних своими соавторами.
Убежденный в том, что «исследования теоретического характера, в принципе, не имеют завершения» и «здесь последняя строчка - не финиш, скорее приглашение на старт», Н. Л. Лейдерман завершает свою книгу «открытым финалом», формулируя основные «очевидные» проблемы, «возбуждаемые» теорией жанра и требующие, по его мнению, своего разрешения. Последняя фраза: «Они, надеюсь, станут предметом научных интересов новых исследователей» - воспринимается сегодня как научное завещание Наума Лазаревича. Как выражение его надежды на новое поколение исследователей: «И если эта книга окажется им хоть в чем-то полезна, буду считать свою работу не напрасной».
Светлана Ивановна Ермоленко, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русской и зарубежной литературы УрГПУ
