CC BY
14
3. Ильин KA. Собрание сочинений: переписка двух Иванов (1927-1934) / сост., вступ. ст. и ком-мент. Ю.Т. лисицы. M., 2000.
4. Ильин KA. Собрание сочинений: переписка двух Иванов (1935-1946) / сост. и коммент. Ю.Т. Лисицы. M., 2000.
5. Каскина Ю.У. И.С. Шмелев и русская классика XIX века: И.С. Тургенев, A.n. Чехов, ФЖ. Достоевский. M., 2019.
6. Костанян H.H. В тоске по России... Очерк Б.К. Зайцева «Финляндия» и рассказ И.С. Шмелева «Рубеж». M., 2020.
7. Mищенко A.K. Духовные искания KA. Бунина и И.С. Шмелева в начале XX века. Орел, 2014.
8. Салтыков-Щедрин M.E. Собрание сочинений: в 20 т. M., 1965-1977.
9. Черников A.n. Проза И.С. Шмелева: концепция мира и человека. Калуга, 1995.
10. Шмелев И.С. Письмо Ai. Дерману от 2 августа 1919 г. // Лит. обозрение. 1997. № 4. С. 31.
11. Шмелев И.С. Собрание сочинений: в 5 т. M., 2000. Т. 8 (доп.).
12. Шмелев И.С. Собрание сочинений: в 12 т. M., 2008. Т. 5.
* * *
1. Dzyga Ya.O. Tvorchestvo I.S. Shmeleva v kon-tekste tradicij russkoj literatury. M., 2013.
2. Iz perepiski I.S. Shmeleva s P.B. Struve i K.I. Zajcevym // Mosty. 1958. № 1. S. 399-415.
3. Il'in I.A. Sobranie sochinenij: perepiska dvuh Ivanov (1927-1934) / sost., vstup. st. i komment. Yu.T. Lisicy. M., 2000.
4. Il'in I.A. Sobranie sochinenij: perepiska dvuh Ivanov (1935-1946) / sost. i komment. Yu.T. Lisicy. M., 2000.
5. Kaskina Yu.U. I.S. Shmelev i russkaya klas-sika XIX veka: I.S. Turgenev, A.P. Chekhov, F.M. Dos-toevskij. M., 2019.
6. Kostanyan N.N. V toske po Rossii. Ocherk B.K. Zajceva «Finlyandiya» i rasskaz I.S. Shmeleva «Rubezh». M., 2020.
7. Mishchenko A.K. Duhovnye iskaniya I.A. Bu-nina i I.S. Shmeleva v nachale XX veka. Orel, 2014.
8. Saltykov-Shchedrin M.E. Sobranie sochinenij: v 20 t. M., 1965-1977.
9. Chernikov A.P. Proza I.S. Shmeleva: koncep-ciya mira i cheloveka. Kaluga, 1995.
10. Shmelev I.S. Pis'mo A.B. Dermanu ot 2 av-gusta 1919 g. // Lit. obozrenie. 1997. № 4. S. 31.
11. Shmelev I.S. Sobranie sochinenij: v 5 t. M., 2000. T. 8 (dop.).
12. Shmelev I.S. Sobranie sochinenij: v 12 t. M., 2008. T. 5.
The life "under the heel of madness": the genre of fairy tale in the works of I.S. Shmelev and M.E. Saltykov-Shchedrin
The experience of M.E. Saltykov-Shchedrin is implicitly present in the heritage of I.S. Shmelev in the form of quotations, allusions and reminiscences. The searches of the ways of the tussle with evil and the reliance on the national moral values drew together the different writers, having made actual the genre of fairy tales in their works, filling the requirements of the recovery and education of civic feelings and the influence on the young generation and the masses at large.
Key words: I.S. Shmelev, M.E. Saltykov-Shchedrin, fairy tale, moral values.
(Статья поступила в редакцию 02.08.2021)
Л.Н. САВИНА (Волгоград)
научное наследие а.м. буланова
(теоретико-методологические и историко-литературные аспекты соотношения рационального и эмоционального)
Представлен краткий обзор трудов А.М. Буланова - основателя волгоградской научной школы, посвященной изучению проблемы соотношения рационального и эмоционального в литературе и фольклоре. Особое место занимает републикация статьи А.М. Буланова «Теоретико-методологические и историко-литературные аспекты соотношения рационального и эмоционального», вышедшей в 2004 г. С течением лет этот материал, недоступный широкому кругу любителей словесности, не утратил своей актуальности.
Ключевые слова: А.М. Буланов, научное наследие, рациональное и эмоциональное в литературе и фольклоре, мифологема сердца, христианская антропология.
Труды замечательного ученого и талантливого педагога Александра Матвеевича Буланова (1945-2006), доктора филологических наук, профессора Волгоградского государ-
О Савина Л.К, 2021
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
ственного педагогического университета, почетного работника высшего профессионального образования Российской Федерации, известны широкому кругу литературоведов. Его статьи и монографии востребованы историками и теоретиками литературы, искусствоведами и культурологами, философами и психологами, они активно используются в вузовском преподавании целого ряда гуманитарных дисциплин.
А.М. Буланов родился 31 января 1945 г. в г. Бресте Белорусской ССР. После окончания с отличием историко-филологического факультета Волгоградского государственного педагогического института в 1968 г. он работал учителем русского языка и литературы в средней школе. Во время службы в Вооруженных силах СССР был награжден медалью «За освоение целинных и залежных земель». С 1970 г. жизнь А.М. Буланова была связана с Волгоградским государственным педагогическим институтом, где он прошел путь от ассистента до профессора, заведующего кафедрой литературы. С 1971 по 1974 г. обучался в аспирантуре МПГИ имени В.И. Ленина, успешно защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук по теме «Проблема автора в творчестве Ф.М. Достоевского 1860-1870 годов». Докторскую диссертацию по проблеме соотношения «ума» и «сердца» в произведениях отечественных классиков XIX в. А.М. Буланов защитил в 1992 г. С 1990 г. на протяжении шестнадцати лет он возглавлял кафедру литературы, которая под его руководством превратилась в динамично развивающийся научно-педагогический коллектив.
А.М. Буланов являлся автором нескольких монографий и более 90 научных, учебных и научно-методических работ. Под его руководством были защищены 4 докторских и 13 кандидатских диссертаций. В своей монографии «"Ум" и "сердце" в русской классике: Соотношение рационального и эмоционального в творчестве И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого» (1992), созданной в период подготовки докторской диссертации, А.М. Буланов впервые сформулировал и обосновал основные положения, которые касались проблемы взаимодействия рационального и эмоционального аспектов в литературе и фольклоре. Впоследствии на базе его научных идей было создано и апробировано новаторское по своим методологическим установкам направление исследования соотноше-
ния «ума» и «сердца» в произведениях художественной литературы и фольклора, объединившее целый ряд широко известных российских и зарубежных ученых.
Осознавая настоятельную потребность искать и находить новые подходы к прочтению русской классики, ученый обратился к анализу мифологем «ума» и «сердца» в произведениях А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого. В монографии «Художественная феноменология изображения сердечной жизни в русской классике» (2003) литературовед, опираясь на святоотеческое наследие и опыт современной психологии и философии, представил принципиально новый, оригинальный взгляд на хорошо знакомые читателю произведения. Воспринимая мифологему сердца как некий универсум, А.М. Буланов распространял его практически на все аспекты изучения художественного текста: мотивно-образную систему, проблемы жанра, вопросы композиции и сюже-тосложения, стилевого своеобразия, особенности пространственно-временного континуума и т. д. Именно мифологема сердца была для него отправной точкой в исследовательском дискурсе, в стремлении выявить генетическую, типологическую и интертекстуальную общность художественно-этических установок золотого века русской литературы. Анализируя поведенческие модели и ценностные установки персонажей, прослеживая превращение головной идеи в «идею-страсть», ученый стремился осмыслить вклад отечественных писателей в мировую словесность.
однако первой и последней «любовью» ученого оставался Ф.М. Достоевский, о котором А.М. Буланов мог вдохновенно говорить и с коллегой-филологом, и с учителем-словесником, и со школьником, впервые взявшим в руки книгу великого писателя. В своей монографии «Творчество Достоевского-романтика: проблематика и поэтика» (2004) ученый предложил принципиально новый взгляд на фило-софско-этическую проблематику автора «Бесов», акцентируя внимание на художественной феноменологии изображения «сердечной» жизни в его произведениях.
Научные идеи А.М. Буланова нашли отражение и в целом ряде его публикаций, размещенных в журналах «Вопросы литературы», «Русская литература», а также в сборниках статей «Достоевский. Материалы и исследования», «Христианство и русская литература». Пристальный интерес он испытывал и к из-
учению творчества региональных писателей. Знаменательно, что первая кандидатская диссертация, посвященная произведениям волгоградского писателя Б.П. Екимова, была защищена именно под руководством А.М. Буланова.
основные идеи творческого наследия А.М. Буланова получили развитие в трудах членов научно-исследовательской лаборатории «Рациональное и эмоциональное в литературе и фольклоре», действующей в Волгоградском государственном социально-педагогическом университете на протяжении двадцати лет. За это время сотрудники лаборатории организовали и провели десять научных международных конференций, посвященных проблеме соотношения рационального и эмоционального в междисциплинарном аспекте. В русле методологии, предложенной основоположником волгоградской литературоведческой школы, они рассматривали произведения отечественной и зарубежной словесности и фольклора в контексте религиозно-философских учений и психолого-педагогических изысканий. По результатам работы конференций были изданы десять сборников научных трудов, на которые, как и на публикации самого А.М. Буланова, постоянно ссылаются литературоведы, лингвисты, искусствоведы, философы, психологи как в нашей стране, так и за рубежом.
К сожалению, не все труды ученого доступны современным исследователям. В их числе публикуемая нами работа «Теоретико-методологические и историко-литературные аспекты соотношения рационального и эмоционального». Вошедшая в сборник, изданный по итогам Первой Международной конференции «Рациональное и эмоциональное в литературе и фольклоре», эта статья А.М. Буланова представляет собой изложение его теоретико-методологических взглядов на проблему соотношения «ума» и «сердца» в изящной словесности. Утверждая мысль о неразделимости чувственного и рационального в художественном образе, автор отмечает, что отечественной классикой эта антиномия рассматривалась скорее не в духе европейских просветителей, а в традициях христианской антропологии, в свете учения Отцов Церкви о «сердце» как сокровенном центре личности. Умело сочетая концептуальную емкость, системность, целостность взгляда на художественную литературу с аналитическим поиском, А.М. Буланов одним из первых придает понятию «духовность» статус важнейшей теоретико-методологической категории, органически совме-
щая христианскую аксиологию с традиционным категориально-понятийным литературоведческим аппаратом. Именно поэтому исследовательская методология ученого не утратила своей актуальности.
список литературы
1. Буланов A.M. Aвторский идеал и его воплощение в русской литературе второй половины XIX века: учеб. пособие по спецкурсу. Волгоград, 1989.
2. Буланов A.M. Философско-этические искания в русской литературе второй половины XIX века («Ум» и «сердце» в творчестве ФЖ. Достоевского и Л.Н. Толстого): учеб. пособие по спецкурсу. Волгоград, 1991.
3. Буланов A.M. «Ум» и «сердце» в русской классике: Соотношение рационального и эмоционального в творчестве KA. Гончарова, Ф.M. Достоевского, Л.Н. Толстого. Саратов, 1992.
4. Буланов A.M. Художественная феноменология изображения сердечной жизни в русской классике (A.C Пушкин, M.Ю. Лермонтов, KA. Гончаров, ФМ. Достоевский, Л.Н. Толстой): моногр. Волгоград, 2003.
5. Буланов A.M. Творчество Достоевского-романтика: проблематика и поэтика (Художественная феноменология «сердечной жизни»): моногр. Волгоград, 2004.
6. Буланов A.M., Mокрова M^. Рассказы Б.П. Екимова и русская литературная традиция. Волгоград, 2007.
* * *
1. Bulanov A.M. Avtorskij ideal i ego voplo-shchenie v russkoj literature vtoroj poloviny XIX ve-ka: ucheb. posobie po speckursu. Volgograd, 1989.
2. Bulanov A.M. Filosofsko-eticheskie iska-niya v russkoj literature vtoroj poloviny XIX veka («Um» i «serdce» v tvorchestve F.M. Dostoevskogo i L.N. Tolstogo): ucheb. posobie po speckursu. Volgograd, 1991.
3. Bulanov A.M. «Um» i «serdce» v russkoj klassike: Sootnoshenie racional'nogo i emocional'nogo v tvorchestve I.A. Goncharova, F.M. Dostoevskogo, L.N. Tolstogo. Saratov, 1992.
4. Bulanov A.M. Hudozhestvennaya fenomeno-logiya izobrazheniya serdechnoj zhizni v russkoj klas-sike (A.S. Pushkin, M.Yu. Lermontov, I.A. Goncha-rov, F.M. Dostoevski), L.N. Tolstoj): monogr. Volgograd, 2003.
5. Bulanov A.M. Tvorchestvo Dostoevskogo-ro-mantika: problematika i poetika (Hudozhestvennaya fenomenologiya «serdechnoj zhizni»): monogr. Volgograd, 2004.
6. Bulanov A.M., Mokrova M.V. Rasskazy B.P. Ekimova i russkaya literaturnaya tradiciya. Volgograd, 2007.
* * *
А.М. БУЛАНОВ
теоретико-методологические и историко-литературные аспекты соотношения рационального и эмоционального*
В рамках исследования общеэстетических проблем теоретическое литературоведение так или иначе предпринимало попытки решать вопросы о соотношении рационального и эмоционального, разума и чувств (природа художественного мышления, структура художественного образа и т. п.). Однако вопрос о месте, роли эмоционального компонента в психологическом анализе, в характерологии, по сути, и не ставился. Проблематика же соотношения рационального и эмоционального представляется многоуровневой, требующей специального исследования. Необходимо помнить, что и рациональное, и эмоциональное и по отдельности, и в их соотношении являются объектом художественного изображения, во многом определяя своеобразие мира того или иного писателя, особенности и характер психологического анализа. Часто понимание соотношения разума и чувства в человеке самым решительным образом определяет способ изображения индивида.
Может быть, то, как русская классика видела и понимала это соотношение, как представляла художественную феноменологию сердечной жизни, имеет принципиальное значение, и вопрос этот особенно актуален в настоящее время, потому что «вина» эмоций кажется для многих очевидней «вины» разума.
Безусловно, само осмысление, понимание соотношения рационального и эмоционального в человеке во многом детерминируется социально. При этом важную роль, конечно, играют социально-исторические силы, не изменяющие биологическую природу человека, но влияющие на интенсивность протекания эмоциональных процессов, на общественно-по-
* Статья публикуется по следующему источнику: [Буланов А.М.] Теоретико-методологические и историко-литературные аспекты соотношения рационального и эмоционального // Соотношение рационального и эмоционального в литературе и фольклоре: материалы Междунар. науч. конф., г. Волгоград 2124 окт. 2003 г.: в 2 ч. Волгоград: Перемена, 2004. Ч. 1. С. 4-12.
О Буланов А.М., 2021
литическую детерминацию мотивационных выборов и предпочтений. Кроме специального творческого образования, нигде в высшей школе, к сожалению, не оказывают никакого воздействия на эмоциональную культуру молодого человека, не влияют на культуру чувств. Современные психологи отмечают, что «в психике людей имеются неосознанные механизмы, импульсы, определяющие характер познания тех свойств субъекта, которые даны им в перципировании, причем эти механизмы, установки обладают социальной природой, то есть их устойчивость и изменчивость в прямой зависимости от социально-исторического процесса»**. Разумеется, при всем при том нужно учитывать известную самостоятельность, автономность развития идеологических форм общественного сознания, в особенности таких, как литература.
В первой половине XIX в. датский философ С. Кьеркегор, объявляя бунт против рационализма, писал: «В наш век громадного увеличения знаний забылось, что значит существовать»***. Так что в XX в. аффектив-ность стали уже обозначать как модус человеческой реальности, а эмоцию объяснять как некоторый способ понимания мира. Однако во многом справедливым остается вывод Л.С. Выготского о том, что «в самой психологии нет еще глубоко разработанного учения об эмоциях»****. Сегодня понятно, что эмоции являются организующими элементами или факторами сознания, что художественное мышление - это «синтетическая деятельность творческого субъекта в единстве проявления мышления, воображения, эмоциональности и общительности»*****.
В русской классической литературе, обогатившей свой опыт европейской рационалистической мудростью, человек изображался все же не как «человек познающий», а скорее как существующий, т. е. в экзистенциальном смысле, как стали говорить уже в XX в. Важнейшей становится проблема бытия в единстве чувственного и рационального, и в худо-
** Ерунов Б.А. Мнение и умонастроение в историческом аспекте // История и психология. М., 1977. С. 120.
*** Kierkegaard S. Concluding Unscientific Postscript. Princeton, 1944. P. 221.
**** Выготский Л.С. Избранные психологические исследования. М., 1958. С. 127.
***** Каган М.С. Человеческая деятельность. М., 1974. С. 169.
жественных образах рациональное неотделимо от эмоционального.
Хотя идеи европейского Просвещения и повлияли существенно на русскую мысль, одно из основных противоречий - между духом и плотью - решалось скорее не в духе просветителей, а в традициях христианской антропологии, где важнейшей характеристикой человека было соотношение «ума» и «сердца». «Ум» и «сердце» рассматриваются то в противоречии, то в простом несовпадении, но, может быть, самое главное - всякое несовпадение воспринимается как отступление от нравственного идеала.
В русской литературе соотношение рационального и эмоционального как раз и обозначается как соотношение «ума» и «сердца», где ум - это и разум, и рассудок, и вообще всякое рассуждение, рационально принимаемое решение, обоснованное разумом деяние и т. п. А сердце - некое средоточие человеческого Я, средоточие и телесного, и духовного. Соотношение составляет неповторимую сущность индивида, мотивируя основные поведенческие акты, поступки. Эта древнейшая антиномия, а в христианстве антитетика с предельной остротой и художественной выразительностью сформулирована Ф.М. Достоевским в словах Мити Карамазова: «Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой»*.
Так «тайна человека», которую и призвана была, по словам достоевского, разгадывать русская литература, оказывается сопряжена с широчайшим кругом вопросов, среди которых вопрос о соотношении рационального и эмоционального, «ума» и «сердца» не самый последний. Причем, и это также важно, - познавательный аспект сочетается с аспектом этическим. Ведь вопросы о душе и познающих силах разума становятся вопросами о смысле жизни, о мотивирующих силах в выборе между добром и злом, а ответы на эти вопросы во многом зависят от понимания сущности ума и природы сердца, от того, как понимается их соотношение, возможно ли их гармоническое соотношение или «ум» и «сердце» вечно непримиримы.
Как известно, русская литература XVIII в. развивалась под влиянием идей рационалистической философии как классицистическая. Практически до конца века она продолжала
* Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30 т. Л., 1976. Т. 14. С. 100. Далее везде цитирую по этому изданию с указанием в скобках тома и страницы.
утверждать идеалы просвещенной монархии и человека, подчиненного принципу должного. Но уже в эстетике сентименталистов чувство начинает доминировать над разумом. Хотя при этом нельзя забывать, что сенсуализм как философский источник этой эстетики в своей основе у Локка никак не связывался с «сердечным познанием», а только с чувственным опытом, по сути являясь рационалистическим эмпиризмом. Поэтому переосмысление сенсуа-листской основы познающего субъекта, особенно творческого, в эстетике русского сентиментализма играло важную роль.
«Говорят, что автору нужны таланты и знания», - писал Н.М. Карамзин в статье «что нужно автору?». Но «сего недовольно». «Ему надобно, - продолжает автор "Писем русского путешественника", - иметь и доброе, нежное сердце, если он хочет быть другом и любимцем души нашей»**. Привычное объяснение этого положения сводится к констатации приоритета чувства над разумом. Однако важно подчеркнуть, что «сердце» для Карамзина значит гораздо больше, чем просто чувства, чувствительность. «Творец всегда изображается в творении и часто - против воли своей», -утверждает писатель, тем самым прямо связывая личностное выражение автора в художественном произведении с «сердцем».
В эстетических трактатах первой четверти XIX в., уже в период «борьбы со староверами» нового предромантического движения, еще по-прежнему утверждается идея о «разумном основании вкуса», позаимствованная Карамзиным у И. Канта. Между тем в «Критике способности суждения» было высказано положение о небезразличии способности к суждению вкуса к присутствию искусства гения. Для возможности красоты произведения искусства «требуется гений»***. Для русского же романтизма, даже в его гражданском, декабристском варианте характерно стремление соединить в познании истины «опыт» и «воображение». А. Бестужев в статье «О романтизме» попытался прямо соединить познавательную рефлексию и эстетическое чувство с нравственностью: «Цель наблюдения... есть истина, а душа действия - доброта »****.
** Карамзин Н.М. Что нужно автору? // Избранные статьи и письма. М., 1982. С. 38.
*** Кант И. Сочинения: в 6 т. М., 1965. Т. 5. С. 327.
**** Бестужев А. О романтизме // Русские эстетические трактаты: в 2 т. М., 1974. С. 583. Выделено в разрядку автором, курсив мой.
Сомнения во всесилии разума, наметившиеся в русской мысли, нашли отражение в гениальной комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума», где ум является высшей ценностью для главного героя и для автора, а сам Чацкий ставит себе диагноз, обращаясь к Софье: «Послушайте, ужли слова мои все колки? И клонятся к чьему-нибудь вреду? Но если так: ум с сердцем не в ладу»*.
В целом же в России кризис просветительской идеологии развивался не по европейскому «сценарию». Поиски новых идей в философии, эстетике, стремившихся найти опору для объяснения действительности и человека не только в рационализме, привели к утверждению в области нравственности - веры, в области философии - интуитивного познания, в политике - традиции. Именно эти направления поиска во многом определили характер славянофильских идей. Именно в философско-эстетических исканиях славянофилов впервые внятно были обозначены основополагающие идеи о соотношении рационального и эмоционального, «ума» и «сердца».
Именно к этому времени, к 1840-м гг., как в европейской, так и в русской мысли наметилось разрушение единой системы взглядов на рациональность знания, отождествляемую с рассудочной упорядоченностью, и рациональность действия, отождествляемую со способностью добиваться предрассчитанного успеха. И поиски своего оригинального, «самостоятельного» пути в области знания были представлены не только в антирационалистических концепциях ранних славянофилов. Профессор Санкт-Петербургской духовной академии В.Н. Карпов во «Введении в философию» утверждал, что путь русской философии -«синтетический»: «...Все существует отдельно, и, однако же, ничто не отделимо от целого, в области разума бесчисленные заблуждения, в области неразумения - порядок и премудрость; зло торжествует над добром, и однако же на стороне добра все заветные чувство -вания сердца. ...Человеческое существо, -продолжает автор, - проявляется в главных видах жизни: в мышлении рассудка, в хотении воли и в чувствованиях сердца» **. Нетрудно обнаружить в этих идеях общее со славянофильской концепцией гносеологического антирационализма. Как позже писал для энциклопедического словаря философ другой исторической генерации в статье о В.Н. Карпове: «Русские унаследовали практическую
* Грибоедов А.С. Горе от ума. М., 1987. С. 28.
** Карпов В.Н. Введение в философию. Спб., 1840. С. 72, 79, 126.
философию с Востока и не могут сравниться с германским рационализмом, так как он идет наперекор православию, которое требует, чтобы ум и сердце не поглощались одно другим и вместе с тем не раздваивали своих интересов, но развивались в постоянной связи между собой»***.
Во всем этом, безусловно, заметно влияние восточной христианской аскетики, учения Отцов Церкви о «сердце» как о сокровенном центре личности****. При этом, конечно, необходимо помнить, что вопросы веры, общественно-политической борьбы, путей развития русского общества ставились прежде всего литературой, бывшей передовой общественной трибуной русского общества. И поскольку вопрос о человеке всегда оставался главным, оказывалось, что проблема соотношения рационального и эмоционального, «ума» и «сердца» вбирала в себя многое из казалось бы чисто философской проблематики об интеллектуальной рефлексии, как и из чувственной конкретики образного мышления. общечеловеческий пафос художественных открытий питался конкретно-исторической проблематикой русской жизни, напряженным вглядыва-нием в прошлое и будущее. В не меньшей мере открытия русской классики определены и смелостью, с которой Достоевский, Лев Толстой, Тургенев, Гончаров исследовали глубины человеческой души, «внутреннего человека» и все модусы, составляющие психоментальную структуру личности в единстве рационального и эмоционального начал.
Кажется, сегодня для всех понятно, что русской классикой человек изображается как некая целостность в проявлении всех сущностных сил. Главное оказывается не в изображении профессиональных или чисто социальных примет, главное - сама жизнедеятельность, сама жизнь, в которой и проявляются все богатство и разнообразие человеческого Я. Поэтому так тщательно и исследуются ум, воля, эмоции - в мире классического произведения восстанавливается утраченная в жизни целостность, полнота человеческих ощущений. То, что К. Маркс называл единством в человеке индивидуального и общественного, «тотальностью человеческого проявления жизни»*****. Художественное инобытие человека в известном смысле больше, чем в дей-
*** Колубовский Я. В.Н. Карпов // Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. Спб., 1895. Т. 28..
**** См.: Зарин С. Аскетизм по православно-христианскому учению. Спб., 1907. Кн. 1; Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. М., 1994.
***** Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М., 1974. Т. 42. С. 119.
ствительности, способно реализовать человеческий потенциал сущностных сил. И если в психической основе художественной деятельности важнейшей характеристикой, по мнению современного психолога, является «слияние мыслительного и эмоционального моментов»*, то точно так же интеллект - важнейшая составляющая сущности переживания человеком себя в мире.
При этом литература ставит вопросы и о недостаточности рассудка, и о противоречиях сердца. Зачастую противоречия рассудочной деятельности компенсируются целостностью «горячего сердца». Бывает, что зло таится в самом сердце... Возможное единство противоположностей, возможный их синтез обещает идеал гармонического человека, «достигшего полного нравственного и духовного равновесия»**. Существование всеми чувствами, столь характерное для героев русской классики, предполагает полноту эмоциональной жизни, потому что «все богатство эмоционального бытия - это все богатство человеческих потребностей»***. Литература, сделав человека главным объектом художественного исследования, и сама стала важнейшим полем битвы за умы и сердца читателей, здесь и доказывается правда-справедливость, последняя истина, и читатель должен доверять и верить художнику, разделить его позицию. От того, в какой мере созданный художественный образ оказывается одновременно этим человеком и этим типом, зависит степень его воздействия на читателя. Мера же эта зависит, в свою очередь, от глубины проникновения писателя в глубину исторического, социального, психологического бытия, только тогда художественная ткань произведения насыщается «пристрастностью» человеческих чувств, становится сама эмоциональной. Проникновение же требует рационализации художественного анализа в изображении как действительности, так и внутреннего мира человека. По мнению искусствоведов, эстетиков и психологов, «у человека исторически сформировался аппарат двойного опережения мира», и эмоции в этом процессе не что иное, как «второе опережение». В социальных масштабах функции двойного опережающего отражения
* Раппопорт С.Х. О природе художественного мышления // Эстетические очерки. М., 1968. Вып. 2. С. 127.
** Салтыков-Щедрин М.Е. О литературе и искусстве. М., 1982. С. 272.
*** Маркс К. Экономическо-философские руко-
писи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М.,
1974. Т. 42. С. 120
действительности осуществляются искусством****. Русская классика в полной мере и выполняла на протяжении века социальную функцию «двойного опережающего отражения действительности», прогностическую функцию.
Постижение общественного и духовного бытия России потребовало от литературы перехода от картезианского «мыслю, следовательно, существую» к экзистенциальному тезису о страдании как важнейшем условии существования. «Страдание, понимаемое в человеческом смысле, есть один из способов, каким человек воспринимает свое я»*****. Эмоциональное переживание бытия и опыт его рационального осмысления как человеческого общественного бытия и лег в основу русского реализма, до сих пор остающегося для нас «нормой и недосягаемым образцом».
Итак, мифологема «сердца» в первой половине XIX в. прочно вошла в русскую литературу, и, кажется, не может быть сомнений в ее происхождении. Однако дело оказывается несколько сложнее, чем представляется на первый взгляд.
Scientific heritage of A.M. Bulanov (the theoretical and methodological aspect and the historical and literary aspect of the correlation of rational and emotional)
The article deals with the brief review of the works of A.M. Bulanov - the founder of the Volgograd scientific school devoted to the study of the issue of the correlation of rational and emotional in literature and folklore. There is paid a special attention to the republication of the article "The theoretical and methodological aspect and the historical and literary aspect of the correlation of rational and emotional" by A.M. Bulanov, published in 2004. Over the years the material, that is not available for a wide range of the wordlovers, has not become irrelevant.
Key words: A.M. Bulanov, scientific heritage, rational and emotional in literature and folklore, mythologem of heart, Christian anthropology.
(Статья поступила в редакцию 26.07.2021)
**** Проблемы этики и эстетики. Л., 1975. Вып. 2. С. 69-70. См. также: Симонов П.В. Теория отражения и психофизиология эмоций. М., 1970.
***** Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М., 1974. Т. 12. С. 737.
