CC BY
67
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013
2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р. - 374. Оп. 1. Д. 8.
3. Воскресенская, Н. А. В. И. Ленин — организатор социалистического контроля / Н. А. Воскресенская. — М. : Советская Россия, 1970. — 324 с.
4. Справочник для контрольных комиссий РКП. — М., 1923. — 98 с.
5. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 613. Оп. 1. Д. 6.
6. Известия рабоче-крестьянской инспекции. — 1923. — 8 мая. — № 12. — С. 3 — 5.
7. Известия рабоче-крестьянской инспекции. — 1923. — 10 июня. — № 13—14. С. 1 — 30.
8. ГАРФ. Ф.Р.— 4085. Оп. 1. Д. 317.
9. ГАРФ. Ф.Р.— 374. Оп. 1. Д. 7.
10. Правда. — 1923. — 22 июня.
11. ГАРФ.Ф.Р. — 374. Оп. 1. Д. 24.
12. Куйбышев, В. В. Задачи ЦКК и РКИ / В. В. Куйбышев. — М., 1924. — 120 с.
13. Краснов, А. В. ЦКК — РКИ в борьбе за социализм / А. В. Краснов. — Иркутск : Восточно-Сибирское кн. изд-во, 1973. — 567 с.
14. РГАСПИ Ф. 17. Оп. 2. Д. 99.
15. История Коммунистической партии Советского Союза. В 6 т. Т. 4. Кн. 1. — М. : Политиздат, 1924. — 664 с.
16. Образование и развитие органов социалистического контроля в СССР (1917— 1975 гг.) // Сборник документов и материалов. — М. : Политиздат, 1975. — 626 с.
17. ГАРФ. Ф.Р. — 374.Оп. 1. Д. 13.
18. ГАРФ. Ф.Р. — 130. Оп. 7. Д. 149.
19. Известия. — 1924. — 11 января.
ДИАНОВ Алексей Григорьевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории и политологии.
Адрес для переписки: dianov_60@mail.ru
Статья поступила в редакцию 16.11.2012 г.
© А. Г. Дианов
УДК 947.086/088 Д. В. РЫЧКОВ
Омский государственный технический университет
НАУЧНО-ВНЕДРЕНЧЕСКАЯ
«ЭКВИЛИБРИСТИКА»
АКАДЕМИКА Т. Д. ЛЫСЕНКО
Статья посвящена рассмотрению взглядов академика Т. Д. Лысенко на проблемы внедрения достижений науки в аграрное производство как фактора укрепления его господствующего положения в науке. В статье подчеркивается конъюнктурный характер подходов Т. Д. Лысенко к проблемам внедрения.
Ключевые слова: аграрная наука, сельское хозяйство, внедрение, СССР.
На протяжении длительного времени, со второй половины 30-х до середины 60-х годов прошлого столетия, положение дел в сельскохозяйственной и биологической науках определялось доминирующим положением академика Т. Д. Лысенко. На научную безграмотность и порочность всего стиля работы еще «в начале славных дел» Т. Д. Лысенко указывали многие выдающиеся ученые страны (Д. Н. Прянишников, Н. И. Вавилов и др.). С течением времени количество его оппонентов в научной среде увеличивалось. У представителей высшего эшелона власти страны отношение к Т. Д. Лысенко также было неоднозначным. Так, А. А. Жданов говорил о «низкой внутренней и внешней культуре Лысенко, об отсутствии в нем интеллигентности» [1, с. 242]. Тем не менее менялись руководители государства, а Лысенко сохранял свое доминирующее положение. Правда, он мог лишиться какого-либо научного бюрократического поста, оставаясь при этом неформальным «лидером» и главным «теоретиком» в биологической и аграрной науках СССР.
В чем же секрет его «лидерского» долголетия? Профессор А. А. Любищев писал, что на него про-
изводил впечатление «фейерверк» практических предложений Т. Д. Лысенко, который был «настолько ослепителен, что если бы даже одна пятая часть из них принесла тот эффект, который был обещан, то все его теоретические ошибки были бы прощены...» [2, с. 26]. Известный историк науки Л. Грэхэм обращал внимание на способности Т. Д. Лысенко «заискивать, извлекать пользу из той или иной политической ситуации, эластичность его взглядов и убеждений» [3, с. 145]. Соглашаясь с указанным выше, подчеркнем, что, на наш взгляд, «восхождение» и длительное сохранение монопольного положения Т. Д. Лысенко в науке в значительной степени явилось результатом его использования в собственных целях специфической ситуации, сложившейся в отношениях аграрной науки и практики в то время.
«Самой характерной чертой нашего сельского хозяйства в прошлом был полный отрыв его от науки. Русская наука стояла сравнительно высоко, не уступая западноевропейской. Мы имели первоклассные научные учреждения, опытные станции, опытные поля, но жизнь большой страны шла мимо этих опытных станций; они были своего рода музея-
ми, в которые кое-кто заглядывал изредка, но за околицей опытного поля начиналась отсталая, нищая, средневековая деревня», — писал Н. И. Вавилов [4, с. 336]. Нельзя не согласиться с мыслью Николая Ивановича об отрыве нашего сельского хозяйства от науки. Однако приведенная цитата требует и соответствующей конкретизации. Дело в том, что в России, пережившей лишь кратковременный, к тому же сегментарный, этап капиталистической эволюции, сохранялась значительная оторванность науки от практических, производственных нужд. Если в области фундаментальных наук были достигнуты значительные успехи, то прикладные науки, хотя и стали активно развиваться, находились еще в зачаточном состоянии. Особенно это справедливо в отношении аграрной науки. Да, в нашей стране имелись первоклассные научные учреждения, в которых работали выдающиеся ученые, но научно-опытная сеть была малочисленной, слабо структурированной, исследования имели излишне академичный характер.
В условиях Советской власти, считающей науку важнейшим катализатором развития нового общества, в целях «приближения» науки к производству было резко увеличено количество научно-исследовательских институтов и опытных станций, а в 1929 г. создается ВАСХНИЛ. Предполагается изучение многочисленных проблем развития растениеводства и животноводства, использования удобрений, осеверения земледелия, проведения оросительных работ, машинизации сельского хозяйства, «овладения пространством» и т.д. Однако оказалось, что механическое увеличение численности сельскохозяйственных научных учреждений далеко не решает проблему «онаучивания» сельского хозяйства: необходимы были высококвалифицированные научные кадры, а для их формирования требовалось время! «Основная нужда сейчас не в расширении масштабов работ, не в дополнительном техническом персонале и даже не в оборудовании, которое далеко от идеала, а в теоретической подкованности. Гипертрофия масштабов требует ограничения», — подчеркивал Н. И. Вавилов [5, с. 74]. В докладе, посвящённом шестилетию ВАСХНИЛ, Николай Иванович указал на «недостаточный уровень нередко даже руководящего персонала в научных учреждениях» [5, с. 97].
В условиях ограниченности средств для развития сельского хозяйства первостепенное внимание уделялось выведению новых сортов. Однако селекционные исследования, основанные на традиционных методах, были весьма длительными и на получение нового сорта уходило 10—15 лет. Процесс же соединения селекции с генетикой имел непростой и противоречивый характер, к тому же генетические исследования не носили еще прикладного характера. Следовательно, возможности сельскохозяйственной науки в деле «онаучивания» и «окультуривания» аграрной отрасли объективно были весьма ограничены.
Одновременно важно учитывать и то, что культура производства в сельском хозяйстве в значительной степени была обусловлена длительной экстенсивной аграрной традицией в нашей стране. «Простор и обилие земли везде одинаково балуют землепашца», — писал замечательный российский агроном XIX в. А. В. Советов [6, с. 62]. При наличии большого количества земли потребность в агрономических знаниях была невелика. Главным фактором поддержания урожайности оставалось постоянное вовлечение в хозяйственный оборот целинных
и залежных земель. Особенно это было характерно для малонаселенных и многоземельных окраин страны. В исторической литературе исследователями отмечается специфичный интерес к научно-агрономическим знаниям на малозаселенных окраинах, и в частности в Сибири, связанный с введением в оборот и использованием больших пространств: «Наибольший интерес у земледельца вызывали сельскохозяйственные машины, борьба с вредителями, улучшенные сорта растений, в минимальной степени проявлялся интерес к агрохимии, к улучшению плодородия почвы. В целом же в Сибири, как и в других странах с аналогичными условиями сельскохозяйственного производства, агрономическая наука развивалась слабо. Ее развитие слабо обеспечивалось реальными потребностями» [7, с. 44].
Нельзя не учитывать и того, что именно аграрная отрасль была источником финансирования промышленного развития страны в последние десятилетия XIX века. Подобная ситуация повторилась некоторое время спустя и в процессе промышленной модернизации СССР. Лишь в 1950-е годы были предприняты шаги в направлении прекращения дискриминационной государственной политики в отношении сельского хозяйства.
Наконец, следует указать и на процессы архаизации сельского хозяйства, проявившиеся в условиях нэпа и явившиеся результатом государственной политики, направленной на осереднячивание деревни, в итоге главенствующей фигурой в деревне стал крестьянин-единоличник с небольшим земельным участком и хозяйством. Коллективизация, рассматриваемая как средство предотвращения архаизации аграрной отрасли экономики, первоначально изменить ситуацию радикально не смогла, поскольку осуществлялась параллельно с процессами индустриализации страны и занимала по отношению к ним подчиненное положение.
Таким образом, наряду с ограниченными возможностями науки в деле повышения продуктивности нашего сельского хозяйства, и интерес производственников к научным рекомендациям был также незначителен. То есть сложилась специфическая ситуация, когда научные учреждения могли предложить производству весьма немногое, а производство не стремилось, да и не могло даже это немногое воспринять. Естественно, что для изменения положения необходима была кропотливая, скрупулезная, постоянная и достаточно длительная работа как в области научно-организационной, с одной стороны, так и в области производственной — с другой.
Но именно эту ситуацию, объективно сложившуюся и отражающую непростую логику соединения аграрной науки и производства в нашей стране, использовал Т. Д. Лысенко, который стал позиционировать себя в качестве главного апологета немедленного и скорого «онаучивания» производства, обещая при этом получение быстрых практических результатов. Н. И. Вавилов, также призывавший «в растениеводстве продолжать начатую революцию», ведущий большую научную, научно-организационную работу и разрабатывающий принципы организации внедренческой деятельности, в силу своей человеческой и научной принципиальности и честности не мог давать невыполнимых обещаний: он был арестован в 1940 г. по обвинению в «отрыве работы от прямых задач социалистического производства».
Что же предлагал Лысенко в качестве необходимых мер для преодоления «отрыва» науки от практики?
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013
В области научной естественно возникшие ограничения, следуя рекомендациям Т. Д. Лысенко, легко преодолевались посредством использования методов «творческого дарвинизма». В частности, в области селекционной деятельности пропагандировался «метод» «перевоспитания» сельскохозяйственных культур условиями окружающей среды, причем подчеркивалось, что его использование сокращает сроки выведения новых сортов до нескольких лет. Этот, по словам Лысенко, «простой, каждому доступный способ улучшения наследственности» рекомендовался колхозам и совхозам для создания местных сортов» [8, с. 80]. В результате подобной примитивизации науки исключался какой-либо дефицит в научных кадрах. Более того, в «исследованиях» допускалось и приветствовалось участие широких масс производственников. В результате это привело к полной дезорганизации как аграрных исследований, так и опытнической деятельности на селе.
Примитивизация науки имела своим следствием и то, что производству рекомендовались «простые до трогательности указания крестьянам» [3, с. 110]. Эти указания, конечно, не могли иметь и не имели серьезного производственного значения, но именно через них Лысенко демонстрировал преодоление «отрыва» сельскохозяйственной науки от практики.
Нужно подчеркнуть, что внедренческий «энтузиазм» Лысенко усиливался тогда, когда его лидерские позиции оказывались под угрозой. Особенно это характерно для рубежа 1940-х—1950-х годов, когда теряющий научный авторитет Лысенко вынужден был обратиться к авторитету власти: в июле 1948 г. вопрос о поддержке позиции Лысенко обсуждался на Политбюро ЦК ВКП(б) [9, с. 455 — 456].
Созванная в экстренном порядке в августе 1948 г. сессия ВАСХНИЛ объявила взгляды Лысенко единственно верными и правильными. На данной сессии ВАСХНИЛ вопрос о приближении научных исследований к запросам производства был одним из главных. Т. Д. Лысенко опять позиционировал себя как активный сторонник единения науки и практики: «Социалистическое земледелие нуждается в развитой, глубокой биологической теории, которая помогла бы быстро и правильно совершенствовать агрономические приемы возделывания растений и получения от них высоких устойчивых урожаев. Оно нуждается в глубокой биологической теории, которая помогла бы работникам сельского хозяйства в кратчайшие сроки выводить нужные высокопродуктивные формы растений, по своей природе отвечающие высокому плодородию, создаваемыми колхозниками на своих полях», — говорил он в своем выступлении [10, с. 36 — 37]. Он характеризовал «мичуринскую» биологическую науку как развивающуюся «в тесном единстве с агрономической практикой, как агрономическую биологию» [10, с. 12]. Противники Лысенко критиковались именно за недостаточное внимание к решению производственных задач: «Напрасно некоторые думают, что этот гром прогремел только над формальной генетикой. Гром прогремел над всеми теми, которые в затхлых кабинетах оторвались от темпов развития советской, социалистической жизни ... Нам нужно естествознание не для музея, а для жизни», — говорил, к примеру, один из участников сессии [10, с. 436].
После августа 1948 г. Т. Д. Лысенко обязан был продемонстрировать свою научную правоту и эффективность. Он получил неограниченные полномочия для реализации своих рекомендаций. «Никогда,
нигде, ни один в мире ученый не пользовался такими правами и средствами в государстве, как Лысенко с привлечением для осуществления своих замыслов людей разных степеней и званий от министров, академиков, профессоров, научных работников до маленьких работников с огромной экспериментальной базой на территории всего Союза», — так характеризует ситуацию современник [11, л. 39]. Причем эта демонстрация должна была быть практически немедленной: оправдаться ссылкой на противодействие оппонентов было уже нельзя. К тому же на августовской сессии ВАСХНИЛ лысенковцы были публично обвинены в невыполнении своих обещаний о выведении новых сортов в два года [10, с. 137]. Однако демонстрировать было нечего. Профессор А. А. Любищев именно в это время проаналировал ситуацию с разрекламированными и многообещающими рекомендациями Лысенко и, оценив их практическую ценность, пришел к следующим выводам: «Среди многочисленных практических предложений академика Т. Д. Лысенко трудно назвать такое, значение которого соответствовало бы высказываниям о нем автора предложения . Ряд предложений не новы, малоэффективны и значение их чрезмерно раздуто; другие новы, но неверны; есть такие, которые, видимо, могут иметь известное значение в определенных условиях, но безоговорочное их применение приносит часто вред вместо пользы . Все высказывания Лысенко проникнуты совершенно исключительным хвастовством, и по ряду вопросов уже можно утверждать, что данные им обещания выполнены не были» [2, с. 47].
Казалось, что наступает момент истины. Но 19 июня 1950 г. появляется постановление ЦК ВКП(б) «О постановке дела пропаганды и внедрения достижений науки и передового опыта в сельском хозяйстве»» [12]. Главная мысль указанного документа состоит в том, что «советская агрономическая наука, передовая практика колхозов, совхозов, МТС накопила огромный опыт ведения крупного социалистического сельского хозяйства», в то время как «ценнейшие научные открытия, новые приемы и методы . не находят применения в колхозном и совхозном производстве» [12, с. 218]. Причина сложившегося положения, согласно постановлению, состояла в отсутствии системы, осуществляющей «в масштабах страны плановое внедрение во все отрасли сельского хозяйства разработанных наукой и передовой практикой новых приемов и методов труда» [12, с. 219]. Поэтому создавалась своеобразная «внедренческая» вертикаль: в Министерстве сельского хозяйства СССР и в Министерстве сельского хозяйства Украинской ССР учреждалось Главное управление сельскохозяйственной пропаганды, а в министерствах сельского хозяйства других союзных республик — управления сельскохозяйственной пропаганды во главе с первым заместителем министра; в областных и краевых управлениях и министерствах сельского хозяйства автономных республик образовывались управления сельскохозяйственной пропаганды, руководство которыми возлагалось на первого заместителя начальника управления. В районах руководство сельскохозяйственной пропагандой и внедрением передового опыта возлагалось на районные отделы сельского хозяйства, для чего их штаты были расширены.
После принятия постановления в течение нескольких лет в центре внимания партийных и государственных органов оказались вопросы, связанные с организацией деятельности вновь создаваемой
структуры. А это смещение акцентов более всего было выгодно группе Т. Д. Лысенко. Поэтому логично предположить, что постановление было инициировано и готовилось сторонниками Лысенко в государственных и научных структурах. Это подтверждается тем, что процедура подготовки постановления была аналогичной процедуре подготовки августовской сессии ВАСХНИЛ, т.е. все это имело скрытый от научной общественности характер. Хотя к указанному времени уже сложилась традиция, согласно которой принятие постановлений, имеющих узкопрофессиональный характер, предварялось обсуждением в среде специалистов, о чем, как правило, свидетельствовала переписка руководителей научных учреждений с вышестоящими структурами. Ничего подобного, относящегося к рассматриваемому постановлению, просто не было.
Правда, некоторая переписка все-таки имела место. На имя Г. М. Маленкова весной 1949 г. поступила записка от секретаря Совета по делам колхозов при Правительстве СССР Г. Голубева и члена президиума указанной организации Т. Соколова о неудовлетворительном состоянии дел с внедрением опыта передовиков сельского хозяйства в колхозах и МТС [13, л. 49 — 58]. Обратим внимание на то, что здесь идет речь о внедрении опыта передовиков сельского хозяйства, а не научных достижений. Несколько позднее, осенью 1949 г., указанные авторы уже в новой записке на ту же тему, озаглавленной «О состоянии дела пропаганды и распространения передового опыта в сельском хозяйстве» и адресованной на этот раз А. А. Андрееву, заместителю председателя Совета министров СССР, еще более конкретизируют свою позицию по данному вопросу, выражая сожаление по поводу того, что в 1948 г. научными учреждениями из 2105 разрабатываемых тем только 183 были посвящены обобщению передового опыта сельскохозяйственного производства [13, л. 60]. Знаменательно, что в письме Г. М. Маленкову по поводу указанной записки А. А. Андреев отметил: «Мне кажется, это дело очень важное» [13, л. 59]. Подчеркнем, что важным делом, по мнению А. А. Андреева, являлось внедрение опыта передовиков сельскохозяйственного производства. В апреле 1950 г. о необходимости развития пропаганды передового опыта в сельском хозяйстве писал Г. М. Маленкову агроном Г. М. Шалль [13, л. 69 — 85]. Но постановление ЦК ВКП(б), принятое 19 июня 1950 г., получило наименование «О постановке дела пропаганды и внедрения достижений науки и передового опыта в сельском хозяйстве». Таким образом, инициатива производственников была использована группой Т. Д. Лысенко в своих интересах.
Именно с этого времени деятельность в области формирования системы внедрения достижений науки в производство стала носить постоянный характер, хотя и сопровождалась многими ошибками. Но то, что принятие данного постановления преследовало и иные, корыстные и субъективные, цели привело к тому, что выполнение данного постановления приобрело характер кампании. Но тем самым авторы достигли своих целей, выражаясь языком современных политтехнологий, блестяще проведя операцию «подмена», переключив внимание с собственно научных проблем на проблемы организации внедренческой деятельности.
Однако в 1952 г. в среде ученых вновь поднимается вопрос о научной состоятельности Т. Д. Лысенко. Академик В. Н. Сукачев направляет в ЦК ВКП(б) записку о недостатках в теоретических работах
Т. Д. Лысенко и (это главное. — А. Р.)системе его практической деятельности [11]. Но в данной записке В. Н. Сукачев касался лишь проблем, связанных с выполнением так называемого «сталинского плана преобразования природы». Более острой и развернутой критике Лысенко был подвергнут в обширном письме И. В. Сталину, автором которого являлась биолог Н. Л. Тимофеева-Сахарова [11, л. 8 — 43]. Лысенко был назван в письме «Аракчеевым» нашего времени, а созданная им система «аракчеевщины» сравнивается автором с «бурным, неудержимым, огромной силы наводнением», которое, ломая и извращая, сметает все на своем пути. В письме дается нелицеприятная характеристика Лысенко как ученого. В частности, автор пишет, что «его рассуждения безграмотны, никакой ясности в понимании и, конечно, никакой науки», «Лысенко не поднимает, а снижает теоретический уровень знания у человека, потому что у него нет больших знаний и глубокого понимания». «Теоретические» построения Лысенко характеризуются как возвращение к «древней схоластике»: «Лысенко живет чужими трудами и обманом. Извлекает старые отжившие века, истлевшие метафорические и метафизические теории и из них переделывает «новые» и крепко пришивает к нашей эпохе, как абсолютную истину.», — пишет Тимофеева-Сахарова. В данном письме Лысенко обвиняется и в научной недобросовестности. Автор подчеркивает, что «Лысенко пишет не то, что делает», что он «давно перешел границы гражданина-человека и утонченно обманывает всех». Завершая свое письмо к Сталину, Н. Л. Тимофеева-Сахарова резюмирует: «Лысенко дискредитирует советскую науку, ее высокий теоретический уровень и всех нас».
Критика Т. Д. Лысенко в научной среде не являлась чем-либо необычным, даже после августа 1948 г. Однако в мае 1952 г. с письмом к Сталину о неудовлетворительной ситуации в Всесоюзном селекционно-генетическом институте и Всесоюзном научно-исследовательском институте гибридизации и акклиматизации животных «Аскания Нова» обратились руководители Украины секретарь ЦК КП(б) Украины Л. Мельников и председатель Совета министров Д. Коротченко. Они писали о том, что «эти учреждения живут старым, главным образом, довоенным научным багажом и в настоящее время они слабо отвечают на новые повышенные требования, предъявляемые к ним жизнью, сельскохозяйственной наукой и тем более сельскохозяйственной практикой. Они топчутся на месте, не развернули научно-исследовательской работы в таких масштабах, как это требуется сегодня, и не всегда их работа плодотворна» [14, л. 9]. По сути дела, критика была направлена в адрес Т. Д. Лысенко, поскольку оба указанных научных учреждения входили в систему ВАСХНИЛ, а Лысенко являлся ее президентом.
Особое место в письме руководителей УССР уделяется Всесоюзному селекционно-генетическому институту, который являлся своеобразной «вотчиной» Лысенко: до войны он там работал, был директором института, к тому же институт и носил имя Лысенко. До советского лидера доводится, по сути дела, скандальная информация с кадровой ситуацией в институте: при активном пособничестве Лысенко директором института с 1941 г. являлся некто А. Д. Родионов, не имеющий даже среднего образования и проявивший «невежество и безграмотность в специальных вопросах» [14, л. 12]. Руководители этого института ниже рангом тоже были достойны своего директора: ученый секретарь окончил толь-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (121) 2013
ко первый курс института внешней торговли и был принят в институт по рекомендации вице-президента ВАСХНИЛ М. А. Ольшанского, отдел селекции возглавлял сотрудник со строительным средне-спе-циальным образованием, биохимической лабораторией руководила фармацевт, музей возглавлялся артистом, среди научных сотрудников были художники [14, л. 13]. В адрес Лысенко как президента ВАСХНИЛ прозвучало, что он «мало проявляет интереса к исследованию вопросов, если они не являются его инициативой» [14, л. 11].
Вероятно, критическая корреспонденция лидеру страны привела к тому, что летом 1952 г. И. В. Сталин поручает Г. М. Маленкову ликвидировать монополию Т. Д. Лысенко в биологической науке, создать коллегиальный президиум ВАСХНИЛ, ввести в состав президиума противников Лысенко, создать комиссию ЦК по подготовке предложений об изменении ситуации в аграрной науке [1, с. 260]. Комиссия была создана, однако поскольку в нее распоряжением Г. М. Маленкова также был включен сам Т. Д. Лысенко вместе со своими тайными и явными сторонниками, то и деятельность комиссии оказалась практически безрезультатной. К середине августа 1952 г. Комиссией был подготовлен проект постановления ЦК партии о работе ВАСХНИЛ. Содержание проекта постановления весьма любопытно. В нем, в частности, говорилось о том, что необходимо «обеспечить ликвидацию отставания в сельскохозяйственной науке от запросов производства и усиление научных исследований по всем отраслям сельскохозяйственной науки» [14, л. 5]. Что касалось ситуации с научными кадрами в ВАСХНИЛ, то ставилась задача «принять меры к укреплению академии и подведомственных ей институтов высококвалифицированными кадрами, способными развивать биологическую и сельскохозяйственную науку и успешно решать вопросы, выдвигаемые сельскохозяйственной практикой» [14, л. 5]. Забегая вперед, подчеркнем, что этот проект постановления ЦК КПСС о работе ВАСХНИЛ так и остался проектом. Для нас важным является то, что содержание этого документа противоречит всему содержанию августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г., на которой подчеркивалось, что центр мировой биологической науки и лучшие кадры биологов сосредоточены в нашей стране.
В 1953 г. началась эпоха Н. С. Хрущева. Новый лидер страны и Т. Д. Лысенко были во многом похожи: авантюризм, непрофессионализм, увлеченность масштабными проектами характерны были для обоих. И это обусловило восстановление поколебавшегося было положения Лысенко.
Приведенный материал позволяет ответить на вопрос, кто он, академик Т. Д. Лысенко: «фанатик-аскет» [15, с. 399], с ошибками и перегибами, но искренне стремящийся повысить уровень научного обеспечения сельскохозяйственного производства
в СССР, или карьерист и честолюбец, вынесенный на вершину властной научной пирамиды сложными, противоречивыми и динамичными процессами аграрно-научного строительства в послереволюционную эпоху? Содержание данной статьи свидетельствует в пользу второго варианта.
Библиографический список
1. Жданов, Ю. А. Взгляд в прошлое: воспоминания очевидца / Ю. А. Жданов. — Ростов н/Д : Феникс, 2004. — 442 с.
2. Любищев, А. А. В защиту науки: Статьи и письма / А. А. Любищев. — Л. : Наука, 1991. — 295 с.
3. Грэхэм, Л. Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе : пер. с англ. / Л. Р. Грэхэм. — М. : Политиздат, 1991. — 480 с.
4. Вавилов, Н. И. «Жизнь коротка, надо спешить»: Публицистика классиков отечественной науки / Н. И. Вавилов. — М. : Советская Россия, 1990. — 345 с.
5. Вавилов, Н. И. Организация сельскохозяйственной науки в СССР: Избранные статьи и выступления / Н. И. Вавилов. — М. : Агропромиздат, 1987. — 384 с.
6. Сборник научных работ, посвященных 170-летию Сибирской аграрной науки. В 2 т. Т. 1. — Омск : Фрактал, 1998. - 168 с.
7. ХХ век. Исторический опыт аграрного освоения Сибири : материалы республиканской научной конференции / Под ред. В. В. Гришаева. — Красноярск : Краснояр. гос. ун-т, 1993. — 411 с.
8. Лысенко, Т. Д. Культура озимых в степи Сибири / Т. Д. Лысенко. — М. : ОГИЗ-СельхозГИЗ, 1945. — 92 с.
9. Жуков, Ю. Н. Сталин: тайны власти / Ю. Н. Жуков. — М. : Вагриус. — 720 с.
10. О положении в биологической науке: стенографический отчет сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина 31 мая — 7 августа 1948 г. — М. : ОГИЗ-СельхозГИЗ, 1948. — 536 с.
11. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 138. Д. 451.
12. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Издание восьмое. В 15 т. Т. 6. — М. : Политиздат, 1971. — С. 218 — 232.
13. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 138. Д. 115.
14. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 138. Д. 446.
15. Орловский, Н. В. Страницы истории аграрной науки ХХ века (воспоминания ученого) / Н. В. Орловский. — Новосибирск : РАСХН, Сиб. отд., 1999. — 440 с.
РЫЧКОВ Александр Васильевич, кандидат исторических наук, доцент (Россия), доцент кафедры отечественной истории.
Адрес для переписки: koi-omgtu@bk.ru
Статья поступила в редакции. 18.03.2013 г.
© А. В. Рычков
