CC BY
98ББК 63.3 (2) 632 УДК 94(47)
Е. Т. Артемов
НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ «ХРУЩЕВСКОГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ»: зигзаги реформ
Ключевые слова: научно-техническая стратегия, экономические реформы, отраслевая структура управления, совнархозы, оборонно-промышленный комплекс, Сибирское отделение АН СССР.
E. Т. Artemov
RESEARCH-AND-ENGINEERING STRATEGY OF “THE KHRUSHCHEV DECADE”: Zigzags of the reforms
Key-words: research-and-engineering strategy, economic reforms, industry-based administration structure, sovnarkhoz, defense industry, Siberian branch of the USSR Academy of Science
Сегодня «хрущевское десятилетие» по праву считается временем реформ. Однако их причины и последствия оцениваются по-разному. Тем не менее практически все исследователи солидарны, что с точки зрения макроэкономических показателей первые годы «хрущевского правления» были весьма успешными. Это подтверждают как данные официальной статистики, так и альтернативные расчеты [14, с. 117-174; 38, с. 144-166]. Одновременно обозначившееся на рубеже 1950-1960-х гг. нарастание трудностей в советской экономике связывается с проблемами хозяйственного руководства [15, с. 391403; 39, с. 134-146]. Отсюда, естественно, напрашивается вполне определенная оценка результативности хрущевских реформ. Может быть, если судить «с исторической точки зрения», они и сыграли «свою положительную роль», поскольку способствовали приближению «момента понимания и осознания принципиальной неэффективности советской системы хозяйствования» [41, с. 258]. Однако очевидно, что их инициаторы не ставили перед собой такой задачи. Поэтому подобные «непреднамеренные последствия» вряд ли стоит ставить им в заслугу. На самом деле, они хотели «как лучше»...
Необходимость реформирования экономики стала осознаваться уже в первые послевоенные годы. Но только смерть Сталина разблокировала проведение назревших пре-
образований [28, с. 15-21; 41, с. 154-170]. Их содержание определялось двумя обстоятельствами. Во-первых, форсированное наращивание и усложнение структуры производства резко увеличили число управленческих задач. Высшим эшелонам власти становилось все труднее устанавливать приоритеты, просчитывать варианты распределения ресурсов, контролировать выполнение своих решений. На это нужно было как-то реагировать. Во-вторых, требовалось что-то делать с растущей неудовлетворенностью населения низким уровнем жизни. Дальнейшее игнорирование интересов «гражданских» отраслей промышленности, подавление потребления, обескровливание аграрного сектора грозили дестабилизировать социально-политическую обстановку. Это вызывало особую озабоченность высшего руководства. Оно было просто вынуждено придать экономической политике большую социальную направленность.
Естественно, сразу же возник вопрос о направлении и глубине реформаторских преобразований. Поскольку никто не собирался «поступаться принципами», то достижение искомых целей связывалось с перераспределением ресурсов и административными реорганизациями сложившейся системы хозяйствования. Существовавшие отношения власти и собственности, необходимость директивного управления экономикой не ставились под сомнение. Также неизменной оста-
валась стратегическая установка «догнать и перегнать» главные капиталистические страны в военно-экономическом отношении. Правда, здесь возникало трудноразрешимое противоречие в плане того, как это совместить с повышением благосостояния населения. Хрущевское руководство хорошо понимало, что другого пути, кроме роста эффективности производства, просто не существует. Поэтому научно-техническая сфера оказалась в эпицентре его реформаторских действий.
На начальном этапе главные усилия сосредоточились на «приближении» науки к производству. Это предполагалось достичь путем масштабного перемещения исследовательских и конструкторских организаций из столичных центров на периферию. Их территориальная близость рассматривалась как необходимое и достаточное условие решения проблемы «внедрения» и повышения технического уровня производства. Всем министерствам и ведомствам поручили «безотлагательно» принять соответствующие меры [1, с. 34]. Однако на местах не было условий для организации полноценной деятельности учреждений - кандидатов на «перемещение», их сотрудники не горели желанием менять столицы на периферию, а необходимых квалифицированных кадров там не имелось. К тому же, министерства и ведомства должны были решать эти проблемы самостоятельно, в соответствии с установленными финансовыми и материальными лимитами. Поэтому они предпочитали использовать получаемые ими ресурсы для расширения сети своих учреждений в столичных центрах.
Проведению такой политики способствовали организационные новации. Сначала решили: чтобы избавиться от пут «предельной централизации и регламентации» в управлении экономикой нужно делегировать дополнительные полномочия отраслевым министерствам [10, с. 7-16, 398-399]. Они получили возможность практически самостоятельно уменьшать или увеличивать финансирование тех или иных разработок, создавать и ликвидировать научные институты,
конструкторские и проектные организации. Воспользовавшись ослаблением централизованного контроля, министерства стали в массовом порядке создавать маломощные учреждения. В лучшем случае они были способны решать частные задачи, являясь неким продолжением ведомственного аппарата. Центр, прежде всего в лице отраслевых отделов ЦК, пытался бороться с подобной практикой, квалифицируя ее как «недопустимую» [30, л. 159-160]. Но их представления в высшие «инстанции» могли скорректировать лишь отдельные решения и практически не влияли на политику министерств.
Были, конечно, исключения. На базе структурных подразделений ряда головных институтов на периферии удалось развернуть мощные исследовательские и конструкторские центры оборонного профиля. В частности, к ним относились КБ «Южное» акад. М. К. Янгеля (Днепропетровск, баллистические ракеты наземного базирования), НИИ-1011 под научным руководством чл.-кор. К. И. Щелкина, а затем акад. Е. И. За-бабахина (Снежинск, Челябинская область, второй ядерно-оружейный центр), КБ «Машиностроение» акад. В. П. Макеева (Ми-асс, Челябинская область, баллистические ракеты морского базирования), ОКБ-10, затем НПО прикладной механики акад. М. Ф. Решетнева (Красноярск, разведывательные спутники, спутники связи, навигационные космические системы). Посредством территориального рассредоточения разработчиков стратегических вооружений планировалось повысить устойчивость обороны страны в случае военного конфликта, а также стимулировать внутриотраслевое соперничество, что благоприятно отражалось на качестве разработки изделий. Соответствующие решения принимались «в порядке исключения» и никак не были связаны с кампанией по «приближению» науки к производству. Да и их проработка началась еще в «дореформенные» времена.
В «гражданском» же секторе единственным случаем масштабного перебазирования научных сил из центра на периферию стало
создание Новосибирского академгородка Сибирского отделения АН СССР. Тогда это подавалось как наглядное подтверждение результативности стратегии перевода «большой науки» на места. Но в действительности организация Новосибирского научного центра СО АН СССР состоялась благодаря двум взаимосвязанным, но исключительным обстоятельствам. Во-первых, государство пошло на целевое выделение крупных дополнительных ресурсов, а во-вторых, - организовало одновременный переезд в Сибирь большой группы ведущих ученых. Кадровую проблему удалось решить благодаря специфической ситуации, сложившейся в советской науке в середине 1950-х гг. Как впоследствии вспоминал инициатор создания СО АН СССР акад. М. А. Лаврентьев, в Москве и Ленинграде в тот период имелось большое количество крупных ученых, чьи перспективы профессионального и карьерного роста выглядели весьма туманно [16, с. 24-25]. Одни в свое время были привлечены к реализации атомного проекта. Теперь, после решения его первоочередных задач, перед ними встала проблема «что делать дальше»? Другие не видели возможности реализовать свои планы и замыслы в связи с ограничениями, накладываемыми на развитие научных учреждений в центре. Поэтому при создании надлежащих условий для научной работы и жизни многие были готовы переехать на периферию [2, с. 131-133].
К такому типу ученых относился и сам М. А. Лаврентьев. Он и его ближайшие соратники по организации Сибирского отделения АН СССР академики С. А. Христианович и С. Л. Соболев внесли весомый вклад в реализацию послевоенных программ создания «новой техники специального назначения». Но в середине 1950-х гг. они, в силу разных причин, оказались, по выражению М. А. Лаврентьева, «не у дел» [17, с. 123-125]. Создание Сибирского отделения решало проблему неопределенности в положении и для них, и для многих других крупных ученых. Конечно, они руководствовались не только личными мотивами. Как утверждал С. Л. Соболев, у инициа-
торов создания Сибирского отделения к этому времени сложилось убеждение, что будущее за мощными многоотраслевыми центрами, развернутыми «по всей нашей необъятной Родине» [13, с. 113]. Особенно привлекательно выглядела Сибирь с ее проблемами. По словам М. А. Лаврентьева, «становилось все яснее», что настало время двинуть «большую науку на восток» [17, с. 122]. В перспективности этой идеи удалось убедить Н. С. Хрущева. В советской системе, где очень много зависело от позиции политического лидера, его поддержка имела решающее значение. Положительное отношение Н. С. Хрущева к «патриотическому почину» М. А. Лаврентьева и С. А. Христиановича (так тогда говорили) объяснялось рядом причин. С одной стороны, создание Сибирского отделения давало надежду, что удастся сделать важный шаг в ускорении научно-технического прогресса, с другой - оно хорошо согласовывалось с курсом на десталинизацию, децентрализацию управления экономикой, на стимулирование общественной инициативы.
Постановление о создании Сибирского отделения АН СССР и строительстве для него научного городка близ Новосибирска Совет Министров СССР принял в мае 1957 г. Его реализовали в сжатые сроки [2, с. 133138]. К августу 1964 г., когда был подписан акт приемки Новосибирского академгородка в эксплуатацию, здесь возвели здания 14 институтов, университета, опытного завода, других предприятий и организаций, а также построили объекты культурно-бытового назначения и жилье почти для 30 тыс. человек. Коллективы новых институтов укомплектовали за счет ученых Москвы, Ленинграда, ряда других городов, а также выпускников вузов. Лишь в приоритетном сегменте оборонно-промышленного комплекса реализовывалось нечто подобное. Строительство Новосибирского академгородка потребовало даже больших затрат, чем возведение объектов НИИ-1011. Тем не менее, на них пошли. И это было одно из тех решений, которое смело можно занести в актив хрущевского руководства. Но ожидания, что Сибирское
отделение сразу же окажет позитивное воздействие на технический уровень производства, конечно, не оправдались. Не случайно местные партийные органы и совнархозы «сигнализировали» в «инстанции» о необходимости переориентировать вновь организуемые институты на разработку проблем, непосредственно связанных с развитием народного хозяйства региона, требовали провести сокращение исследований «общенаучного», «теоретического» характера [7, л. 38-46; 31, л. 121-124; 32, л. 31-34, 231234]. Неудовлетворенность вкладом Сибирского отделения в ускорение технического прогресса высказывал сам Н. С. Хрущев, заявлявший: «Я хвалил Лаврентьева, а он тоже ничего не делает» [18, с. 134]. Но дело было не в персоналиях. В рамках действовавшего хозяйственного механизма удовлетворительного решения проблемы «внедрения» не существовало.
В конечном счете высшее руководство вынуждено было признать нереальность политики массового перемещения научных учреждений из центра на периферию. От нее отказались с началом совнархозовской реформы. Выступая на июньском 1959 г. Пленуме ЦК КПСС, Н. С. Хрущев заявил: перевод институтов -«это как бы перенос старого дома». Его трудно осуществить и «лучше пойти по другому пути. Давайте создавать лаборатории при заводах, при фабриках, создавать научные институты при совнархозах...» [22, с. 466]. На местах новую установку восприняли как «руководство к действию». Совнархозы, пользуясь предоставленными им правами, словно соревнуясь, стали организовывать исследовательские, проектные и конструкторские организации для обслуживания «своих» предприятий. Как правило, они представляли собой небольшие учреждения. Нередко численность занятых в них научных сотрудников не превышала 10-12 человек при полном отсутствии кадров высшей квалификации. Если учесть слабую материальнотехническую базу, разнородную по профилю тематику, то становится понятно, почему продуктивность многих таких учреждений была крайне низкой [34, л. 151-152].
Практику безоглядного создания все новых научных учреждений территориальные и отраслевые органы управления пытались закрепить в долгосрочных планах. Их лоббистские возможности особенно проявились при подготовке Генеральной перспективы развития науки, прорабатывавшейся в начале 1960-х гг. Согласно ее проектировкам в течение последующих двадцати лет численность научных работников намечалось увеличить в четыре раза, текущие ассигнования на научную деятельность - в десять раз, капитальные вложения в сферу науки и научного обслуживания - в тридцать раз [35, л. 277]. У разработчиков не возникало сомнений в возможности рационального и эффективного использования столь масштабных сил и средств. Они утверждали, что реализация этих амбициозных планов позволит уже к концу 1960-х гг. опередить развитые капиталистические страны во всех отраслях науки и техники.
Однако эти широковещательные заявления плохо согласовывались с жизненными реалиями. На первый взгляд казалось, что все идет «по плану». Стремительно наращивались расходы на науку. За десятилетие, начиная с середины 1950-х гг., их доля в ВВП страны возросла в 1,6 раза и достигла 2,3 % - исключительно высокого показателя по мировым меркам для того времени [5, с. 350]. Численность научных и научно-педагогических работников за те же годы выросла в 3 раза, что намного превышало общее увеличение занятых в народном хозяйстве [29, с. 378]. Но практическая отдача от растущих вложений оставляла желать лучшего. В частности, произошло сокращение количества вновь создаваемых типов машин, оборудования и аппаратов на единицу затрат на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. Это серьезно ограничивало возможности технического перевооружения производства и в конечном счете негативно сказывалось на темпах и пропорциях его развития [14, с. 201-202]. Особую тревогу вызывало сохраняющееся отставание от капиталистических
стран по ряду важных направлений научнотехнического прогресса. Поэтому развитие производства по-прежнему связывалось с поставками оборудования по импорту. Необходимость приобретения «всего передового» за рубежом мотивировалась низким уровнем отечественных научно-технических решений, косностью научных руководителей, их нежеланием заниматься практическими задачами [26, с. 410].
Дело пытались поправить перманентными управленческими реорганизациями. Они начались практически сразу после смерти И. В. Сталина. В июне 1953 г., буквально в день «разоблачения» и ареста Л. П. Берии, состоялось решение об упразднении Специального комитета Совета Министров СССР, председателем которого он являлся. Разработку атомного оружия, средств его доставки, систем защиты от ядерного нападения возложили на Министерство среднего машиностроения, т. е. перевели с общегосударственного на ведомственный уровень, что серьезно ослабило централизованное начало в управлении научно-техническим прогрессом [3, с. 172-173]. Затем, как уже отмечалось, пошли на расширение полномочий хозяйственных министерств в проведении отраслевой технической политики. Это позволило более оперативно решать вопросы научного сопровождения действующего производства, но одновременно вело к утрате перспективы, стимулировало рост «ведомственного эгоизма» и «ведомственной автаркии». Необходимость борьбы с ними использовали в качестве одного из аргументов при обосновании совнархозовской реформы.
В результате отраслевые министерства были упразднены, а их место заняли советы народного хозяйства экономических административных районов, которым стали передаваться научные учреждения. Исключение сделали лишь для оборонно-промышленного комплекса. Там министерства сохранили, переименовав их вскоре в комитеты. Но они утратили значительную часть своих полномочий. За ними закрепили функции отраслевого планирова-
ния, проведения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, внедрения в производство новых образцов вооружения. Для этого комитетам оставили институты, конструкторские бюро, опытные производства. Все же серийные предприятия передали совнархозам [11, с. 596-597; 36, с. 286-288]. Только Министерство среднего машиностроения (переименованное затем в Государственный производственный комитет по среднему машиностроению) практически в полном объеме сохранило прежнюю компетенцию. Слишком уж были весомы его аппаратный вес и авторитет. Правда,
Н. С. Хрущев считал, что в будущем «и о средмаше вопрос также решим», т. е. как с другими министерствами [26, с. 338].
Большая часть руководителей промышленности и науки хорошо понимала, какие угрозы для технического уровня производства будет иметь переход к территориальному принципу управления. В ЦК КПСС и лично на имя Н. С. Хрущева поступали многочисленные обращения о грядущем нарушении единства научно-производственного цикла, неизбежной переориентации научных, конструкторских и технологических организаций на решение частных задач. Так, по мнению начальника Особого конструкторского бюро (имевшего открытое наименование Научно-исследовательский институт электрофизической аппаратуры) Е. Комара, благодаря централизованному руководству удалось обеспечить растущие потребности атомной науки и производства современным электрофизическим оборудованием, ничем не уступающим зарубежным аналогам. Теперь же, считал он, с ликвидацией Министерства электротехнической промышленности, отвечавшего за эту работу, создавалась реальная угроза утраты комплексного подхода к разработке теории, проектированию, наладке и пуску сложнейшей аппаратуры [33, л. 1-3, 28, 65].
На подобные обращения давался стандартный ответ, что «вопрос решен» и «все предусмотрено». Дело было не только в вере реформаторов в правильность избранного
ими пути. Совнархозовская реформа имела важную политическую подоплеку. Сталинская «пирамида управления» экономикой, на вершине которой оказался Н. С. Хрущев, строилась не им самим и не под него. Это обстоятельство объективно ограничивало «руководящие претензии» нового лидера и его команды. Отсюда их стремление перестроить управленческую вертикаль уже под себя. И замена министерств на совнархозы как нельзя лучше решала эту проблему. На продумывание всех последствий принятого решения просто не оставалось времени. Растущая автаркия территориальных хозяйственных комплексов очень скоро проявилась в дезорганизации производства. В научнотехнической сфере подобным тенденциям должен был противостоять созданный в мае 1957 г. Государственный научно-технический комитет Совета Министров СССР. Ему поручалось осуществлять «контроль за развитием и внедрением новой техники в народное хозяйство» [10, с. 419]. Однако административных рычагов воздействия на проводимую совнархозами техническую политику он не имел. Особую тревогу, естественно, вызывало состояние дел в оборонно-промышленном комплексе. В целях усиления централизованного начала в его руководстве уже в декабре 1957 г. был создан специальный надведомственный орган - Комиссия Президиума Совета Министров СССР по военнопромышленным вопросам [11, с. 595-599]. На нее возлагались координация работы госкомитетов оборонной промышленности и организация их взаимодействия с Министерством обороны и совнархозами.
Деятельность Комиссии способствовала проведению более внятной научнотехнической политики в оборонных отраслях промышленности, организации межотраслевого взаимодействия. Вместе с тем власть Комиссии строго ограничивалась. Она не имела подчиненных предприятий и организаций. Подготавливаемые ею решения приобретали силу закона только после их оформления в виде постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР и реализовывались через
госкомитеты и совнархозы. Важнейшие же вопросы стратегического значения Комиссия выносила на обсуждение Совета обороны и его Научно-технического комитета по атомному, водородному и ракетному оружию, созданному в апреле 1958 г. [11, с. 650-652]. Не распоряжалась она и распределением материальных средств и бюджетных ассигнований. Для их получения требовалось решение Президиума ЦК и Совета Министров СССР. Кадровые вопросы также находились вне власти Комиссии. Этим занимались секретариат ЦК КПСС и отдел оборонной промышленности Центрального Комитета [37, с. 279-280; 40, с. 311-313].
Опыт оборонно-промышленного комплекса наглядно показывал правоту В. М. Молотова, настаивавшего на организации комитетов во всех отраслях промышленности. Однако его предложения, разделяемые, по всей видимости, большинством крупных хозяйственников, были сходу отвергнуты Н. С. Хрущевым. Он заявил, что создание комитетов есть «попытка сохранить отраслевые министерства», что противоречит самой сути совнархозовской реформы [24, с. 613-619]. Но жизнь расставила все по своим местам. В июне 1958 г. в дополнение к комитетам по оборонным отраслям промышленности был образован Государственной комитет Совета Министров по химии, на следующий год - по автоматизации и машиностроению, затем - по топливной промышленности. В 1962 г. число комитетов достигло двенадцати, а в начале 1965 г. - двадцати девяти (они подчинялись ВСНХ, Госплану СССР и т. д.). Комитеты взяли на себя планирование и руководство научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими работами в отраслях промышленности, организацию внедрения научных достижений в производство и контроль за выполнением соответствующих заданий [6, с. 31-33]. Им в массовом порядке передавались научно-исследовательские и проектные институты, конструкторские бюро, опытные и экспериментальные производства, изымаемые из подчинения совнархозов. Так, научно-исследовательский институт электрофизической аппаратуры, который недавно
силой «загоняли» в Ленинградский совнархоз, отошел Государственному комитету по атомной энергии. А вскоре последний получил шесть мощных конструкторских бюро, передача которых совнархозам в свое время мотивировалась «жизненной необходимостью». По сути, это был возврат к отраслевой схеме управления в научно-технической сфере. Нашлось и соответствующее оправдание. Задним числом Н. С. Хрущев объявил, что создание комитетов по отраслям промышленности произошло по инициативе ЦК, т. е. по его представлению. Оно должно обеспечить «благоприятные условия для выработки единой технической политики», «лучшее руководство развитием науки и техники» [12, с. 705].
Параллельно принимались меры по централизации управления научно-техническим прогрессом на общегосударственном уровне. Правда, отраслевые комитеты и совнархозы, в чьем ведении находились научные учреждения, относились к этой идее настороженно. В большей мере она воспринималась представителями центрального партийного аппарата. Но даже заведующий отделом науки ЦК В. А. Кириллин считал, что на общегосударственном уровне должно координироваться ограниченное число научных направлений [23]. Такой подход был реализован в апреле 1961 г. при реорганизации Научнотехнического комитета в Госкомитет Совета Министров СССР по координации научноисследовательских работ (Госкомитет по КНИР). А два года спустя его спрофилировали на руководство работами комплексного характера и решение общих проблем развития науки. В результате утвердилась многоступенчатая система управления. Руководство научной и конструкторской деятельностью внутриотраслевого значения закрепили за госкомитетами по отраслям производства, а фундаментальными исследованиями в области естественных и гуманитарных наук - за АН СССР. Решение же межотраслевых проблем отнесли к ведению Госкомитета СМ СССР по КНИР. Соответствующие планы он должен был составлять «совместно» с Го-
спланом СССР на основе предложений Советов Министров союзных республик, Академии наук, государственных отраслевых комитетов. Ему также опять-таки «совместно» с Госпланом СССР, СНХ, Министерством финансов и Госстроем СССР давалось право определять общую численность и отраслевое распределение занятых в сфере науки, объемы ее финансирования и материальнотехнического обеспечения, масштабы капитальных вложений и титульные списки на строительство научно-исследовательских учреждений [19, с. 396-402].
На первый взгляд, Госкомитету по КНИР были предоставлены весьма широкие полномочия. Отсюда иногда делается вывод, что его действия оказались «достаточно эффективными» и способствовали «приближению» советской науки и техники «к мировому уровню» [9, с. 210]. На самом деле, роль Комитета в лучшем случае сводилась к экспертизе поступающих в правительство предложений. Реально приоритеты научной деятельности задавались отраслевыми комитетами и Академией наук. Они же обосновывали темпы, территориальные и отраслевые пропорции развития подведомственного научного потенциала, согласовывая их с Госпланом и Минфином. За Комитетом оставалось лишь оформление соответствующих планов. Но даже здесь его права были ограничены. Предложения по численности, финансированию, материально-техническому обеспечению и капитальному строительству научных учреждений «специального назначения» (т. е. относящихся к оборонно-промышленному комплексу) согласовывались Комитетом без всякой проверки [34, л. 148]. Не вмешивался он и в координацию межотраслевых исследований оборонного профиля. Этим занималась Военно-промышленная комиссия, стоявшая в управленческой иерархии на более высокой ступени, чем Госкомитет по КНИР. В целом его претензии на выполнение каких-то реальных планирующих и контрольных функций встречались отраслевыми комитетами, Академией наук, совнархозами с раздражением и попросту игнорировались.
Не случайно, по оценке одного из заместителей С. П. Королева, Госкомитет по КНИР являлся «никому не понятной» структурой, а назначение на пост его председателя одного из руководителей ракетно-космической отрасли К. Н. Руднева рассматривалось как ссылка [40, с. 311-313].
Такое же отношение к Госкомитету по КНИР демонстрировало высшее руководство. На заседаниях Президиума ЦК его деятельность неоднократно подвергалась жесткой критике. Н. С. Хрущев вообще высказывал сомнение в целесообразности существования Комитета. Однако радикальных «оргвыводов» отсюда не сделали, поскольку альтернативы ему не придумали. Дело ограничилось созданием при правительстве в 1963 г. Совета по науке под председательством акад. М. А. Лаврентьева. Это был консультативный орган, состоявший из ведущих ученых. Его рекомендации по поддержке перспективных научных направлений и использовании их результатов в производстве намечалось осуществлять через те же центральные управленческие структуры: Госплан, Госкомитет по КНИР и т. д. Но он просуществовал короткое время и не смог инициировать каких-либо значимых решений [25, с. 678-680, 788-789].
С «ведомственным эгоизмом» в научнотехнической сфере пытались бороться посредством расширения компетенции партийных органов. Наблюдавшееся перераспределение полномочий во властной вертикали давало для этого все основания. В вопросах «большой политики» неоспоримое первенство переходило к Президиуму и Секретариату ЦК КПСС [21, с. 157]. Соответственно повышалась роль центрального партаппарата. Он получил возможность оказывать непосредственное влияние на подготовку принципиальных предложений по развитию науки и техники. Одновременно расширялись права местных партийных органов. Так, в декабре 1957 г. в 23 обкомах и крайкомах Российской Федерации и Украины были созданы отделы оборонной промышленности. Им вменялось в обязанность
«наблюдение» за процессом разработки и внедрения в производство новейших вооружений на соответствующих территориях [4, с. 86]. В апреле 1962 г. в этом направлении был сделан еще один важный шаг. В принятом тогда постановлении ЦК КПСС речь шла о, казалось бы, частном вопросе: работе Ленинградского горкома. Однако на деле, оно давало основания местным партийным органам вмешиваться во все стороны жизни и деятельности научных учреждений [20, с. 354-359].
Расширение прав партийных властей имело неоднозначные последствия. С одной стороны, у центра появилась дополнительная возможность для контроля за выполнением своих решений. С другой - эти новации лишь дополняли механизмы отраслевого управления научно-техническим прогрессом. Партийный аппарат, хотя бы в силу кадровых ограничений, самостоятельно просто не мог «добиваться концентрации» сил и средств на «главных направлениях» научного поиска, «обеспечивать безусловное выполнение» плановых заданий, бороться с «параллелизмом и узковедомственным подходом к делу», не допускать «включения в планы малоактуальной» исследовательской тематики. Сам он строился по тому же отраслевому принципу, а большинство ответственных работников, особенно в центре, рекрутировалось в соответствующих ведомствах. И еще неизвестно, на что они были больше ориентированы: на «государственный подход к делу» либо на лоббирование отраслевых интересов.
Разочаровывающие результаты в борьбе с ведомственностью легче всего объяснить субъективными причинами. Но дело, конечно, было не только в стремлении влиятельной части партийно-государственной элиты сохранить свои позиции во властной вертикали. Действовавшая в стране система управления экономикой сформировалась в ходе реализации особой модели модернизации. Она, в соответствии с «социалистическими принципами» организации общества и производства, осуществлялась сверху и в директивном порядке. Ведомства в ней игра-
ли «руководящую роль» в создании совре- шего ориентацию» [8, с. 309]. Видимо, и сам
менных отраслей промышленности и очень Н. С. Хрущев осознал неизбежность такого
скоро превратились в основного регулятора сценария в случае последовательной реали-
экономического и научно-технического разви- зации принципов совнархозовской реформы.
тия. Попытки снижения этой их роли в отсут- Отсюда санкционированный им откат к отрас-
ствие рыночных механизмов оборачивались левой схеме руководства научно-техническим
серьезными проблемами. Экономика, по об- прогрессом. А с его смещением система от-
разному выражению П. Грегори, сразу же пре- раслевого управления экономикой возроди-
вращалась в «безголового монстра, потеряв- лась в полном объеме.
Библиографический список
1. XX съезд Коммунистической партии Советского Союза 14-25 февраля 1956 г.: стеногр. отчет.
Кн. 2. - М.: Госполитиздат, 1956. - 559 с.
2. Артемов Е. Т. Как принимались решения в советской системе управления (случай создания Си-
бирского отделения АН СССР) / Е. Т. Артемов // Уральский исторический вестник. - 2011. -№ 3(32). - С. 129-138.
3. Артемов Е. Т. Научно-техническая политика в советской модели позднеиндустриальной модер-
низации / Е. Т. Артемов. - М.: РОССПЭН, 2006. - 256 с. (сер. Экономическая история. Документы, исследования, переводы).
4. Безбородов А. Б. Власть и научно-техническая политика в СССР середины 50-х - середины
70-х гг. / А. Б. Безбородов. - М.: Мосгорархив, 1997. - 214 с.
5. Варшавский А. Е. Научно-технический потенциал / А. Е Варшавский, О. С. Сироткин // Путь
в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики. - М., 1999. -С. 344-364.
6. Веденеев Ю. А. Организационные реформы государственного управления промышленностью
СССР: историко-правовое исследование (1957-1987 гг.) / Ю. А. Веденеев. - М.: Наука, 1990. -256 с.
7. ГАКО. Ф. Р-889. Оп. 6. Д. 1.
8. Грегори П. Политическая экономия сталинизма / П. Грегори. - М.: РОССПЭН, 2006. - 400 с.
9. Демичев Е. В. Реформа управления промышленностью и строительством 1957-1965 гг. в контек-
сте специфики отечественной истории / Е. В. Демичев. - М.: РОССПЭН, 2011. - 295 с.
10. Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам: сб. док. Т. 4. - М.: Госполитиздат, 1958. - 864 с.
11. Задача особой государственной важности. Из истории создания ракетно-ядерного оружия и Ракетных войск стратегического назначения (1945-1959 гг.): сб. док. / Сост. В. И. Ивкин. Г. А. Сухина. - М.: РОССПЭН, 2010. - 1207 с.
12. Записка Н. С. Хрущева в Президиум ЦК КПСС о перестройке управления промышленностью и строительством // Никита Сергеевич Хрущев: Два цвета времени: Документы из личного фонда Н. С. Хрущева: в 2 т. / Гл. ред. Н. Г. Томилина. - М.: МФД, 2009. - Т. 2. - С. 704-709.
13. Ибрагимова З. Ученый и время / З. Ибрагимова. - Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986. -318 с.
14. КудровВ. М. Советская экономика в ретроспективе: опыт переосмысления / В. М. Кудров. - М.: Наука, 1997. - 301 с.
15. Кудров В. М. Экономика России в мировом контексте / В. М. Кудров - СПб.: Алетейя; М.: ГУ ВШЭ, 2007. - 736 с.
16. Лаврентьев М. А. «...Прирастать будет Сибирью» / М. А. Лаврентьев. - Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1982. - 175 с.
17. Лаврентьев М. А. Опыты жизни. 50 лет в науке / М. А. Лаврентьев // Век Лаврентьева. - Новосибирск, 2000. - С. 122-186.
18. Неправленая стенограмма обсуждения проекта основных направлений развития народного хозяйства СССР на 1966-1970 гг. 22 сентября 1964 г. // Никита Хрущев. 1964. Стенограммы пленумов ЦК КПСС и другие документы / Сост. А. Н. Артизов, В. П. Наумов, М. Ю. Прозумен-щиков и др. - М., 2007. - С. 133-139.
19. О дальнейшем улучшении руководства развитием науки и техники в стране. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. - М., 1972. - Т. 8. - С. 396-402.
20. О руководстве Ленинградского горкома КПСС партийными организациями научноисследовательских институтов. Постановление ЦК КПСС // КПСС в резолюциях... - Т. 8. -С. 353-359.
21. Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. Изд. 2-е, испр. и доп. / Р. Г. Пихоя. -Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000. - 684 с.
22. Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союзв 24-29 июня 1959 г. : стеногр. отчет. - М.: Госполитиздат, 1959. - 830 с.
23. Правда. - 1959. - 13 марта.
24. Президиум ЦК КПСС. 1954-1964. Черновые протокольные записки заседаний. Стенограммы. Постановления. Т. 2: Постановления 1954-1958 / Гл. ред. А. А. Фурсенко. - М.: РОССПЭН. 2006. - 1120 с.
25. Президиум ЦК КПСС. Черновые протокольные записки заседаний. Черновые протокольные записки заседаний. Т. 1 / Гл. ред. А.А. Фурсенко. - М.: РОССПЭН, 2004. - 1360 с.
26. Проект записки Н. С. Хрущева в Президиум ЦК КПСС «Некоторые соображения об улучшении организации руководства союзной промышленностью // Никита Сергеевич Хрущев: Два цвета времени. Документы из личного фонда Н. С. Хрущева. - Т. 2. - С. 327-339.
27. Проект записки Н. С. Хрущева в Президиум ЦК КПСС по вопросам науки // Никита Сергеевич Хрущев: Два цвета времени. Документы из личного фонда Н. С. Хрущева. - Т. 2. - С. 409-418.
28. Пыжиков А. В. Хрущевская «оттепель» / А. В. Пыжиков. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. - 511 с.
29. Рассчитано по данным: Народное хозяйство в СССР. - М., 1959; М., 1977.
30. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 35. Р. 5777. Д. 47.
31. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 37. Д. 14.
32. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 37. Д. 15.
33. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 40. Р. 7201. Д. 51.
34. РГАНИ. Ф. 7. Оп. 3. Д. 1283.
35. РГАЭ. Ф. 7. Оп. 3. Д. 603. Л. 24; Д. 612.
36. Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-1950-е годы: темпы экономического роста, структура, организация производства и управления / Н. С. Симонов. - М. : РОССПЭН, 1996. - 336 с.
37. Строев Н. С. Военная авиация / Н. С. Строев // Советская военная мощь от Сталина до Горбачева. - М., 1999. - С. 270-315.
38. Ханин Г. И. Динамика экономического развития СССР / Г. И. Ханин. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1991. - 270 с.
39. Ханин Г. И. Экономическая история России в новейшее время. Т. 1. Экономика СССР в конце 30-х годов - 1987 г. / Г. И. Ханин. - Новосибирск : Новосиб. гос. техн. ун-т, 2008. - 516 с.
40. ЧертокБ. Е. Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны. 3-е изд. / Б. Е. Черток. - М.: Машиностроение, 2002. - 528 с.
41. Шестаков В. А. Социально-экономическая политика советского государства в 50-е - середине 60-х годов / В. А. Шестаков. - М.: Наука, 2006. - 296 с.
Поступила в редакцию 12 мая 2010 г.
Сведения об авторе
Артемов Евгений Тимофеевич - доктор исторических наук, профессор, заместитель директора Института истории и археологии УрО РАН по научной работе (г. Екатеринбург). Автор более 100 научных публикаций.
Тел.: (8343) 251-65-17
е-mail: istor@uran.ru
