CC BY
299
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ • 2013 • Т. XXXVIII • № 4
АУЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В МЕДИЦИНЕ XVII В.
Андрей Михайлович Сточик - академик РАМН, доктор медицинских наук, профессор, директор ФГБУ«НИИ истории медицины» РАМН. Сергей Наркизович За-травкин - доктор медицинских наук, профессор, заведующий отделом ФГБУ «НИИ истории медицины» РАМН. E-mail:
Te
В статье представлены результаты исследования, основанного на применении к анализу истории медицины XVII в. концепции структуры и динамики научного познания, разработанной В.С. Степиным. Научная революция в медицинеXVII в., носящая глобально дисциплинарный характер, изменила все основания медицинской науки периода галенизма. Ее механизмом послужила «парадигмальная прививка» возникших в астрономии новых методологических установок научного познания. Решающую роль в переносе этих установок в медицину сыграли ученики и последователи Г. Галилея - С. Санторио и У. Гарвей. Пересмотр философских оснований медицинской науки и возникновение новой картины исследуемой реальности в медицине обеспечили труды Р. Декарта. Широкое распространение в медицине картезианских идей кинетической механики связано с разработкой и внедрением ятрофизических учений (Дж. Борели, Л. Беллини) и учений корпускулярной ятрохимии (Ф. Сильвий и др.).
Ключевые слова: научная революция, основания науки, картина исследуемой реальности, медицина, Гален, Галилей, Гарвей, Декарт, ятрофизика, ятрохимия.
HE SCIENTIFIC REVOLUTION IN THE XVIIth-CENTURY MEDICINE
The article presents the results of the studies based on the application of the concept of the structure and dynamics of scientific knowledge developed by V.S. Stepin to the analysis of the history of the 17th-century medicine. The scientific revolution in the 17th-century medicine was of a globally-disciplinary nature and involved changes in all of the bases of the medical science of the galenism period. Its mechanism was a «paradigm inoculation» of new methodological principles of scientific knowledge originated from astronomy. The crucial role in the transmission of these statements into medicine was alloted to Galileo's disciples and followers - S. Santorio and W. Harvey. The works by Descartes provided the revision of philosophical foundations of medical science and the emergence of a new picture of reality in the XVIIth-century medicine. The adoption of Cartesian ideas of kinetic mechanics and their wide-spread occurrence in medicine were connected with the development and implementation of iatrophysicalteachings (G. Borelli, L. Bellini) and the teachings of the corpuscular iatrochemistry (F. Sylvius and others).
Key words: scientific revolution, the foundations of science, the picture of reality, medicine, Galen, Galileo, Harvey, Descartes, iatrophysics, iatrochemistry.
Andrey Stochik - academician of RAMS (Russian Academy of Medical Sciences), MD, professor, director of Scientific-Research Institute of the History of Medicine Russian Academy of Medical Sciences.
Sergey Zatravkin - MD, professor, head of the department of the History of Medicine Scientific-Research Institute of the History of Medicine Russian Academy of Medical Sciences.
В литературе сложилась традиция рассматривать научные революции в естествознании Нового и Новейшего времени главным образом на материалах астрономии, физики, химии, геологии, биологии, не принимая в расчет преобразований, происходивших в медицине. В существующих публикациях, посвященных разработке проблем научных революций в естествознании, о медицине либо не упоминается вовсе, либо сообщается, что та или иная научная революция оказала определенное влияние на ее развитие.
Вместе с тем выполненный нами анализ значительной совокупности известных историко-медицинских материалов позволяет утверждать, что медицина не только испытывала на себе последствия научных революций в других отраслях естествознания, но и, представляя собой самостоятельную сферу научно-практической деятельности, сама неоднократно переживала научные революции.
Анализ проводился на основании разработанных В.С. Степиным представлений о научных революциях как периодах истории науки, когда меняются все (глобальные революции) или некоторые (локальные революции) компоненты ее оснований (идеалы и нормы исследования, научная картина мира, философские основания), а механизмами таких изменений могут служить как внутридисциплинарные кризисы, так и «парадигмальные прививки», заключающиеся в переносе представлений специальной научной картины мира, идеалов и норм исследования из одной научной дисциплины в другую1.
К началу XVII в. медицина уже давно представляла собой самостоятельную науку. Еще во II в. римский врач и философ Гален сформулировал ее философские основания, обосновал и внедрил принципиально новые для медицины того времени идеалы и нормы исследовательской деятельности, разработал первую единую теорию медицины и заложил основы картины исследуемой реальности. Неслучайно один из его наиболее авторитетных последователей арабский врач и философ Ибн Сина прямо указывал: «Я утверждаю: медицина - наука; наука, познающая тело человека, поскольку оно здорово или утрачивает здоровье... Медицина разделяется на теорию и практику... Каждая из двух частей медицины - не что иное, как наука, но одна из них - это наука об основах медицины, а другая - наука о том, как ее применять... изложение сущности некоей процедуры»2.
Философские основания медицинской науки представляли собой выборку из идей Аристотеля, Гиппократа, Платона и ряда других греческих философов, адаптированных Галеном к потребностям медицины. Онтологическими основаниями служили представления о том, что тело человека создано Богом-творцом (Демиургом) из четырех «элементов-качеств» по высшему разумному плану для заранее предначертанной цели, каковой является служение мировой душе (мировой пневме), использующей тело в качестве орудия
1 См.: Степин B.C. Становление научной теории. Минск, 1976; Он же. Научные революции как «точки» бифуркации в развитии знания // Научные революции в динамике культуры. Минск, 1987; Он же. Теоретическое знание. М., 2003; Степин B.C., Кузнецова Л.Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994.
2 Абу Али Ибн Сина. Канон врачебной науки. Кн. I. М., 1981. С. 5.
для реализации своих потребностей3. Мировая душа растворена в окружающем воздухе, попадает в тело при каждом вдохе и благодаря присущим ей силам (пульсирующей, чувствующей, притягивающей, задерживающей, изменяющей, изгоняющей, производительной и др.) управляет всеми процессами жизнедеятельности.
Эпистемологическими и методологическими основаниями медицинской науки периода галенизма служили логика и теория познания Аристотеля. Га-лен вслед за Аристотелем полагал, что отправной точкой познания является опыт. Методами опытного познания Галену служили прямое наблюдение (анатомические, анатомо-физиологические и сравнительно-анатомические исследования, наблюдения у постели больного), воспоминания о прошлых наблюдениях и эксперимент (экспериментально-физиологические исследования)4. Однако любые факты и умозаключения, полученные в ходе проведения эмпирических исследований, «находились ниже порога науки» и могли служить лишь началом научного познания. Само же научное познание предусматривало обязательное исследование сущности фактов, которое применительно к предмету изучения медицины состояло в выявлении причин наблюдаемых «вещей». Основным методом такого познания служил дедуктивно-аксиоматический метод, с помощью которого из установленных Гале-ном «аксиом» в строгом соответствии с законами логики выводились суждения о причинах «вещей».
Познавательным идеалом служила единственная во времена Галена научная теория - евклидова геометрия, по образу которой Гален разработал первую единую теорию медицины. Эта теория подобно евклидовой геометрии включала собственный аксиоматический аппарат, служивший основой для выведения доказательств, обосновывала знание путем демонстрации этих доказательств и вводила жесткую структуру построения медицинского знания, которое разделялось на несколько соподчиненных «слоев». Способ изложения знания, также заимствованный у Евклида, чрезвычайно напоминает изложение теорем: дано (совокупность «чувственных впечатлений») - требуется доказать (причинные отношения наблюдаемых «вещей») - доказательство (цепь умозаключений, соответствующих нормативам логического следования).
Аксиоматическим аппаратом постулировались четыре основных положения. Первое: обязательным условием жизни является поступление в человеческий организм элементов-качеств и мировой пневмы. Второе: основным источником элементов-качеств служит потребляемая пища, которая, попадая в желудок, «изменяется» до питательного сока - хилуса. Хилус всасывается по
3 Благодаря таким онтологическим основаниям медицинская наука не вступила в противоречие с системой христианских верований, что в свою очередь позволило ей сохраниться и продолжить развитие, в том числе и в период Средневековья.
4 С помощью наблюдений фиксировались отдельные факты, описывались внешние свойства объектов наблюдения («вещей») и делались индуктивные умозаключения. Эксперимент использовался исключительно как средство, позволявшее совершить выбор из нескольких существовавших мнений, и фактически служил лишь одним из приемов полемической дискуссии с работами предшественников и современников.
системе сосудов воротной вены в печень, где «сбраживается» до образования четырех основных соков тела - крови, флегмы, желтой и черной желчи. Эти соки, отличающиеся друг от друга по составу первичных элементов, оттекают от печени по венам к плотным частям тела и усваиваются ими без остатка.
Третье: в теле человека элементы-качества смешиваются не до «абсолютной середины между их взаимно противоположными качествами», а образуют «справедливое распределение» (натуру), которое является индивидуальным для каждого сока и органа и определяется их предназначением5. Четвертое: мировая душа (мировая пневма), попадая в человеческий организм с вдыхаемым воздухом, превращается в три отдельные пневмы (жизненную, животную и растительную). Жизненная пневма образуется в сердце и обеспечивает жизнеспособность органов, растительная - в печени и обеспечивает питание и рост организма, животная - в желудочках мозга и обеспечивает формирование ощущений, осуществление мышечных движений и высшие когнитивные функции (память, сознание, мышление). Для каждой пневмы существует отдельная система сосудов (трубочек). Жизненная пневма находится в артериальной системе и ее центральном органе - сердце; растительная - в венозной, центром которой служит печень; животная - в системе нервных трубочек, центром которой являются желудочки мозга.
Эти аксиомы врачи должны были «представлять себе только по сущности, безусловно утверждая... их существование». Любые попытки «доказать существование элементов, натур и того, что за ними следует» считались ошибкой6.
Второй слой медицинского знания формировали результаты рационального осмысления «чувственных впечатлений» об устройстве и механизмах функционирования человеческого тела и составляющих его органов в здоровом состоянии (анатомия и физиология). Гален был первым, кто поместил анатомию и физиологию в основание теории медицины. Совокупность фактов и научных суждений этого слоя определяла научное знание о здоровье и одновременно служила основой для формирования представления о болезни как состоянии, противоположном здоровью.
Третий слой медицинского знания образовывали результаты рационального осмысления чувственных впечатлений, полученных в ходе наблюдений над человеческим телом в больном состоянии (патология). Причем для выведения научных суждений о причинах, проявлениях, признаках, родах, периодах, названиях болезней использовался не только аксиоматический аппарат, но и знания из анатомии и физиологии.
Наконец, четвертый и самый верхний слой знания содержал обоснование и «изложение сущности» подходов к диагностике, лечению и предупреждению болезненных состояний тела. Здесь при формировании окончательных суждений врач помимо аксиоматического аппарата был обязан опираться на знания анатомии, физиологии и патологии.
5 Так, в нервах преобладающим качеством является сухость, в костях - холодность, в мышцах - теплота.
6 АбуАли Ибн Сына. Указ. соч. С. 8.
Медицинские знания описывались Галеном и его последователями не как жесткие предписания для врачебной практики, а как описание устройства и механизмов функционирования человеческого тела «самого по себе», на основе которых предлагались и обосновывались «рецепты» возможного практического изменения состояний тела. Идеалом описания служил такой медицинский трактат, после прочтения которого любой человек мог «приобрести знания научные и знания практические, хотя бы сам никогда не практиковал»7.
В результате в начале XVII в. в медицине функционировала следующая картина исследуемой реальности. Тело человека представляет собой орудие «мировой души» («мировой пневмы»), которая управляет им благодаря присущим ей силам. Само тело состоит из соков и органов, которые в свою очередь являются результатом смешения четырех элементов-качеств. Последние благодаря присущим им «противоположным качествам» находятся в постоянном диалектическом взаимодействии и в норме уравновешивают друг друга.
Свободное движение пневм и уравновешенность внутренних качеств элементов считались обязательными условиями здоровья. Болезнь рассматривалась как состояние, противоположное здоровью, возникавшее вследствие нарушения циркуляции пневм и/или утраты уравновешенности внутренних качеств, которые получили наименование ближайших причин болезни. Возникновение ближайших причин считалось результатом одновременного воздействия на организм человека двух групп отдаленных причин - внешних (случайных) и внутренних (предрасполагающих). К внешним причинам относили разнообразные факторы окружающей среды (температура воздуха, инсоляция, влажность, непогода, погрешности в диете и др.), механически действующие вредности, яды, миазмы. Внутренние причины включали в себя предрасположенности к болезням, зависящие от темперамента, возраста, пола, телосложения, наследственных и врожденных факторов, а также образа жизни человека, его привычек, режима труда и отдыха.
Диагностика осуществлялась на основании сбора внешних проявлений болезненного состояния (симптомов), на основании которых путем умозрительных рассуждений врач определял ближайшую причину болезни - то или иное нарушение в «циркуляции пневм» и/или «качество внутреннего страдания»8.
Подходы к лечению основывались на необходимости устранения ближайших причин болезненных состояний. Основными лечебными приемами по восстановлению свободной циркуляции в теле пневмы служили массаж, фи-
7 Лбу Али Ибн Сина. Указ. соч. С. 6.
8 Например, головная боль, прекращение потоотделения, обложенный язык, отсутствие жажды являлись внешними проявлениями «болезней холодности» (возникавших в результате перевеса «холода» над всеми остальными качествами), ... потливость, жажда, повышение температуры и учащенный пульс - «болезней теплоты». Гален и его последователи не стремились «называть болезни по имени» и не ставили перед собой задачи выделять и описывать отдельные заболевания. Исключение делалось лишь для наиболее часто встречавшихся устойчивых сочетаний симптомов и признаков («перемежающаяся лихорадка», «чахотка», «оспа», «проказа», «водянка» и др.), которых в рассматриваемый период было выделено несколько десятков.
зическая и дыхательная гимнастика, «очистительные», «отвлекающие», «опорожняющие» процедуры - кровопускания, назначение слабительных, рвотных, потогонных средств. Восстановление «уравновешенности» внутренних качеств осуществлялось главным образом средствами лекарственной терапии, которые благодаря собственным «качествам» могли возмещать недостающие внутренние качества и устранять избыток противоположных качеств. Болезни холода следовало лечить лекарствами, основным качеством которых была теплота, теплоты - средствами, способными охлаждать, сухость можно было умерить только влагой и т.д.
О качествах, присущих тем или иным лекарственным средствам, судили по их вкусу, запаху, внешнему виду и т.д. Лекарственным сырьем служили природные материалы растительного, животного и минерального происхождения. Кроме лекарственной терапии важная роль в восстановлении уравновешенности внутренних качеств отводилась устранению «погрешностей» в режимах труда и отдыха, сна и бодрствования, пищевом рационе.
Названные выше подходы и методы лечения в полной мере распространялись и на группу «болезней нарушения непрерывности», к которым относились: раны, язвы (нагноившиеся раны), переломы, кровотечения, растяжения и разрывы мышц и связок, вывихи и т.п.
Считалось, что «когда нарушение непрерывности происходит в органе с хорошей (уравновешенной) натурой, то он быстро снова становится годным, если же это происходит в органе с дурной натурой, он не поддается лече-нию»9. При этом «основное» лечение могло дополняться и рядом простейших хирургических манипуляций, таких, как остановка кровотечения с помощью наложения лигатуры или «скручивания» поврежденного сосуда, вскрытие гнойников, очистка ран от грязи и попавших в нее посторонних предметов, прижигание ран раскаленным железом или кипящим маслом, вправление вывихов, вытяжение и наложение шины при переломах. В исключительных случаях могли производиться операции камнесечения, ампутации конечностей, трепанации черепа, глубокие разрезы для извлечения попавших в тело посторонних предметов. Однако врачи крайне неохотно шли на собственно оперативные вмешательства, поскольку опыт свидетельствовал об их чрезвычайной опасности для жизни пациента.
Сложившиеся в рамках галеновской картины исследуемой реальности лечебно-профилактические подходы и технологии позволяли врачам оказывать действенную помощь при целом ряде, выражаясь современным языком, пограничных и функциональных расстройств сердечно-сосудистой, нервной, дыхательной, мочеполовой, пищеварительной систем, купировать разнообразные болевые синдромы и др. Эти успехи поддерживали веру врачей в справедливость существовавших представлений и способствовали их жизнеспособности. Правда, наряду с достоинствами имелись и серьезные недостатки. Самым существенным из них являлась практически полная беспомощность
9 Цит. по: Ковнер С. История древней медицины. Вып. 3. Медицина от смерти Гиппократа до Галена включительно. Киев, 1888. С. 964.
лечебно-профилактических технологий в решении проблем предотвращения и борьбы с непрекращавшимися эпидемиями, наводившими ужас и уносившими сотни тысяч жизней.
В эпоху Возрождения именно эта беспомощность послужила главным мотивом для критики в адрес учения Галена. Наибольший размах эта критика приобрела в XVI в., когда были даже предприняты попытки отказаться от его использования. Самой известной из таких попыток стало учение Парацельса. Взяв за основу положения герметических учений, алхимии и астрологии, Парацельс разработал принципиально новую теорию медицины, тесно увязавшую основные жизненные явления и состояния человеческого организма (здоровье, болезнь) с химическим составом тела и действием на него различных оккультных сил.
Как показали исследования известного отечественного историка биохимии и фармации А.Н. Шамина, учение Парацельса на протяжении большей части XVI в. не оказывало сколько-нибудь существенного влияния на массовое врачебное сознание. В плане доступности для врачей труды Парацельса и его первых последователей были не в состоянии конкурировать с постоянно переиздававшимися оригинальными работами Ибн Сины, Галена, а также многочисленными комментариями к ним10. Например, «Канон врачебной науки» был переиздан столько раз, что его суммарный тираж уступал только Библии, а познакомиться с ним можно было в любой университетской библиотеке. Немаловажную роль играло и крайне негативное отношение к идеям Парацельса подавляющего большинства университетских профессоров11, осуществлявших воспроизводство носителей медицинского знания исключительно на основе канонических источников.
Проникновение в медицину парацельсианских идей стало результатом усилий тех его последователей, которые попытались интегрировать некоторые из них в учение Галена12. А. Либавий, А. Сала, P. Миндерер, А. Миншихт, Д. Зеннерт подготовили и опубликовали алхимические и медицинские руководства, в которых попытались объяснить ряд процессов жизнедеятельности и возникновение некоторых заболеваний нарушением течения химических процессов в теле человека, а также представили обоснования целесообразности применения химических средств для лечения болезней.
«Алхимия» А. Либавия, руководства по практической медицине Д. Зен-нерта и P. Миндерера, около 20 отдельных публикаций А. Сала получили ши-
10 См.: Шамш A.H. История биологической химии. Истоки науки. М., 1990.
11 Выражением этого отношения могут служить слова известного клинициста начала XIX в. профессора И. Франка: «Многие по обычаю того времени привязаны были к астрологии, магии и алхимии и таким образом приготовили путь Парацельсу, мужу пылкого ума, но необразованному и великому поносителю греческих писателей. Учение Парацельса почти ничего другого не содержит, как только одни по указанным причинам заблуждения ума человеческого» (Франк Й. Всеобщая практическая медицина ; пер. с лат. Кн. I, ч. 1. М., 1825. С. XIII.
12 Франк Й. Указ. соч. С. XIV; Gelman Z.E. Angelo Sala, an iatrochemist of the late Renaissance // Ambix. 1994. № 41 (3). P. 142-160; Debus A. Andreas Libavius and the Transformation of Alchemy: Separating Chemical Cultures with Polemical Fire // Journal of the History of Medicine and Allied Sciences. 2008. № 63 (2). P. 258-260; Minderer R. De calcantho seu vitriolo, eiusque qualitate, virtute, ac viribus, nec non Medicinis ex eo parandis, Disquisitio Iatrochymica. Augsburg, 1617.
рокую известность в медицинском мире, многократно переиздавались и определили формирование особого направления в медицине конца XVI - первой половины XVII в., получившего название медицинской алхимии (алхимической ятрохимии).
Однако благодаря изначальной посылке упомянутых авторов возникшее учение не преследовало цели ниспровержения греческих и арабских авторитетов; единственным значимым для медицины последствием его возникновения стало появление в арсенале врачей крайне опасных для жизни и здоровья пациентов спагирических лекарственных средств на основе серы, ртути, мышьяка, сурьмы и др.
Таким образом, ко времени начала первой глобальной научной революции галенизм оставался властителем умов и именно его основные положения стали предметом пересмотра и опровержений в ходе научной революции в медицине XVII в.
•к -к -к
Дисциплинарная глобальная научная революция стала результатом «па-радигмальной прививки» новых методологических установок научного познания, возникших в астрономии, главным образом благодаря трудам Г. Галилея. Суть этих установок состояла в том, что для исследования конкретного явления природы должен быть создан некий идеальный мир, в котором это явление было бы предельно освобождено от посторонних влияний. Этот идеальный мир является в дальнейшем объектом математического описания, а сделанные выводы сверяются с результатами эксперимента, условия которого максимально приближены к идеальным. Опытная проверка служила высшим критерием «всего пути открытия».
Внедрение в медицину нового методологического подхода связано с деятельностью учеников и последователей Г. Галилея - профессора Падуанского университета С. Санторио и английского врача У. Гарвея.
Санторио поставил перед собой задачу математического описания феноменов здоровья и болезни. Для этого он изобрел множество измерительных приборов (водный и ртутный термометры, гигрометр, пульсимер, «камеру» для измерения показателей обмена веществ и др.), с помощью которых предпринял попытку определить количественные параметры основных соков организма и натур различных органов в здоровом состоянии. Исходя из идеи о том, что при болезни происходят изменения в соках и натурах органов, он постарался определить количество возможных сочетаний таких изменений. Санторио насчитал 80 085 различных вариантов болезненных состояний, а затем, используя те же измерительные приборы, постарался получить экспериментальные подтверждения своих вычислений13. Ему не удалось добиться сколь-
13 См.: GrmekM.D. L'Introduction de l'expérience quantitiative dans les sciences biologiques. P., 1962.
ко-нибудь существенных результатов, но попытка использования нового подхода не осталась незамеченной. Труд Санторио «Ars de statica medicina» (1614) выдержал 30 изданий, был переведен на многие европейские языки, а его автор справедливо считается одним из основоположников количественного метода изучения в медицине.
В отличие от Санторио Гарвей для внедрения новых методологических установок избрал более частную проблему, но добился подлинно революционных результатов. Он также начал с математических операций. Измерив объем крови, находящейся в левом желудочке сердца подопытного животного, он умножил его на количество сердечных сокращений за определенный промежуток времени и обнаружил, что за полчаса сердце «выбрасывает» крови больше, чем ее содержится во всем организме. Объяснить этот факт с позиций учения Галена, предусматривавшего полное усвоение крови органами тела, было практически невозможно. Тогда Гарвей решился на тотальную ревизию всех известных к тому времени фактических данных о движении крови, которая привела его к сенсационной научной гипотезе. «Я задал себе вопрос, не имеет ли кровь кругового движения»14. Для проверки этой гипотезы он воспользовался применявшимся еще Галеном, но основательно забытым к началу XVII в. методом вивисекций. Перевязывая и затем вскрывая средние и крупные сосуды, он установил, что при перевязке вен кровь скапливается дисталь-нее места наложения лигатуры, а проксимальная часть сосуда остается пустой. При перевязке артерий наблюдалась прямо противоположная картина.
Полученные Гарвеем результаты однозначно свидетельствовали в пользу того, что по венам кровь движется только центростремительно, а по артериям центробежно. Сопоставив эти факты с данными анатомов о строении клапанов сердца и вен, Гарвей пришел к выводу о том, что кровь из артерий попадает в вены, а из вен - снова в артерии и, таким образом, в организме человека она движется по кругу, а точнее, по двум замкнутым кругам - малому («через легкие») и большому («через весь организм»). Доказательством существования малого круга стали его опыты по перевязке легочной артерии, в ходе которых наблюдалось переполнение кровью правого сердца и полное отсутствие крови в системе легочной вены и в левом сердце. Последнее доказывало непроницаемость сердечной перегородки и наличие только «легочного пути» попадания крови в левый желудочек.
Что же касается причины, заставляющей кровь циркулировать в единой системе сосудов, то «теоретические соображения и опыты» привели Гарвея к заключению, что этой причиной служат не пневмы, а сокращения сердца. Подобно тому как сначала Коперник, а затем Галилей «остановили» Солнце, сделав его центром макрокосма, Гарвей объединил две прежде изолированные сосудистые системы в одну и поставил в ее центр сердце, прямо и вряд ли случайно назвав его солнцем микрокосма15.
14 Гарвей В. Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных. М., 1948. С. 57.
15 Там же. С. 7.
В окончательном виде учение Гарвея о кровообращении было опубликовано в 1628 г. и нанесло первый сокрушительный удар по гегемонии галениз-ма. Гарвей не просто выявил несколько ошибок в системе рассуждений своего великого предшественника, а впервые представил фактические доказательства ошибочности святая святых галеновской теории - ее аксиоматического аппарата.
Реакция врачебного сообщества на такие опровержения оказалась крайне негативной. В 1620-1630-х гг. с доводами У. Гарвея согласились буквально единицы, среди которых был великий французский философ, математик и естествоиспытатель Р. Декарт. В 1637 г. вышли в свет его знаменитые «Рассуждения о методе», в которых он, опираясь на результаты исследований Гарвея, доказывавших принципиальную возможность протекания важнейших физиологических процессов без деятельного участия души (пневм), предпринял попытку пересмотра философских оснований медицинской науки и заложил основы новой картины исследуемой реальности в медицине.
В картине мира живой природы Декарта не было ничего, кроме механического перемещения частиц, лишенных каких бы то ни было особых качеств. Единственной причиной всякого движения той или иной частицы считалось только механическое воздействие на нее другой частицы. Душа и тело человека были лишены общих свойств, противопоставлены друг другу, а сфера прежнего влияния души ограничена только мышлением (сознанием) и волей. Все разнообразие многочисленных проявлений жизнедеятельности поставлено в зависимость исключительно от особенностей анатомического устройства человеческого тела16. Само тело - главный предмет изучения медицины - признано простым механическим устройством, не имеющим принципиальных отличий от машин, построенных самим человеком, что в свою очередь открывало неограниченные возможности для разработки медицинских проблем методами экспериментально-математического естествознания.
Причиной механического движения частиц, составлявших человеческое тело («главной пружиной и основанием всех движений»), а следовательно, и самой жизни Декарт назвал работу сердца. Эта работа состояла не в мышечных сокращениях его стенок, как полагал Гарвей, а в воздействии на кровь теплоты сердца, что приводило к ее стремительному расширению. «Эта теплота способна, как только капля крови войдет в полость сердца, вызвать быстрое набухание и расширение, как это бывает вообще, когда какая-нибудь жидкость капля за каплей падает в горячий сосуд»17. А поскольку после «расширения» крови требуется больше пространства, она «выходит» в артерии и возвращается обратно по венам.
16 «Я хочу, - писал Декарт в 1649 г. в работе "Описание человеческого тела", раскрывавшей основные положения, высказанные им в "Рассуждении о методе", - чтобы все считали, что все функции происходят в этой машине совершенно естественно из одного только расположения ее органов, ни больше ни меньше, как это происходит при движении часов или какого-либо другого автомата, зависящего от расположения его гирь и колес».
17 Декарт Р. Рассуждение о методе // Соч. В 2 т. Т. 1. М., 1989. С. 278.
Декарт полностью согласился с мнением Гарвея о том, что кровь не потребляется без остатка частями тела, а питает их за счет частиц пищи, поступающей в кровь из желудка и кишечника. Желудочно-кишечный тракт Декарт рассматривал как трубку с множеством мелких отверстий.
Обязательным условием эффективной работы сердца ученый считал существенное сгущение и охлаждение крови перед ее поступлением в сердце. Эту важнейшую задачу решали легкие, охлаждавшие и сгущавшие поступающую в левый желудочек сердца кровь с помощью вдыхаемого воздуха. «Без этого, поступая в левую полость сердца, кровь не могла бы служить там пищей огня»18.
При выбросе «нагретой и разжиженной крови» из сердца «самые подвижные и быстрые частицы крови» начинали двигаться по «самым прямым линиям», которыми являлись сонные и позвоночные артерии, и таким путем поступали в головной мозг, где «образовывали как бы тончайший воздух, или ветер, называемый животными духами». Эти духи, во-первых, расширяли мозг, «делая его вместилищем общего чувства, воображения и памяти», а во-вторых, «расходились из мозга» по полым трубочкам нервов, обеспечивая получение «внешних чувств» и мышечные движения. Отдельно заметим, что животные духи Декарта принципиально отличались от животной пневмы Галена, поскольку представляли собой частицы крови самого организма.
Для объяснения механизма мышечных движений тела Декарт выдвинул принцип автоматической «отражательной» деятельности мозга. Согласно этому принципу, получившему в дальнейшем название рефлекторного, всякая мышечная активность организма является «отражением внешних раздражений» (стимулов) и осуществляется посредством головного мозга. Схематически процесс «отражения» представлялся Декарту следующим образом. Внешние раздражения воздействуют на периферические окончания нервных «нитей», расположенных внутри нервных «трубок». Нервные нити, натягиваясь, открывают клапаны отверстий, ведущих из мозга в нервы, по каналам которых животные духи устремляются в соответствующие мышцы, те в результате надуваются, осуществляя двигательный акт. Как справедливо отмечали крупнейшие физиологи конца Х1Х-ХХ вв., добившиеся признания приоритета Декарта в разработке идеи рефлекса, это была «законченная схема отношений между стимулом и ответом», включавшая все необходимые компоненты будущей рефлекторной дуги.
«Рассуждения о методе» сразу же привлекли к себе внимание врачебного сообщества, а высказанный в них принципиально новый взгляд на устройство и механизмы жизнедеятельности человеческого организма положил начало формированию альтернативной картины исследуемой реальности в медицине.
Период параллельного функционирования прежней галеновской и новой картезианской картин реальности продолжался недолго. Уже в конце 1640-х - начале 1650-х гг. были получены данные, вынудившие врачебное
18 Декарт Р. Указ. соч. С. 281.
сообщество признать ошибочность всего аксиоматического аппарата единой теории медицины Галена. Решающую роль в этом сыграли анатомические и экспериментальные исследования Ж. Пеке (1647, 1651-1653), И. ван Хорна (1647, 1650), О. Рудбека (1650) и Т. Бартолина (1652-1654), доказавших, что хилус, всасываясь из кишечника, не поступает в печень. Ими была обнаружена специальная система сосудов и органов, получившая название лимфатической, обеспечивающая поступление хилуса из кишечника непосредственно в кровяное русло. Печень, таким образом, автоматически лишалась прежнего статуса главного органа «творения» четырех соков человеческого тела - крови, флегмы, черной и желтой желчи, что позволило Бартоли-ну даже написать специальную главу «О погребении печени» и посвятить ей надгробную эпитафию19.
С этого времени методологические установки экспериментально-математического естествознания и картезианский взгляд на человеческий организм как механическое устройство, основные проявления жизнедеятельности которого определяются только устройством этого механизма, начали стремительно завоевывать в медицине всеобщее признание. Выражением этого признания прежде всего следует считать значительный рост числа оригинальных исследовательских разработок в области анатомии и физиологии человеческого организма. Никогда прежде медицина не переживала такого количества открытий в этих областях. Другим важнейшим следствием признания идей Декарта послужило возникновение первых медицинских теорий, призванных объяснить как обнаруживаемые анатомо-физиологические феномены, так и сущность болезней человека исключительно на основе картезианских принципов кинетической механики. Во второй половине XVII в. наибольшее признание и распространение получили теоретические системы корпускулярной ятрохимии и ятрофизики.
В историко-медицинской литературе сложилась традиция противопоставлять эти системы друг другу и уделять внимание исключительно существовавшим расхождениям во взглядах и непримиримой борьбе их сторонников. Однако в действительности между ними не существовало фундаментальных различий. Обе системы основывались на представлениях об организме человека как совокупности множества перемещающихся во времени и пространстве неделимых бескачественных частиц. Что же касается научной полемики между сторонниками корпускулярной ятрохимии и ятрофизики, то ее предметом был лишь вопрос о том, в каких средах - жидких или плотных - движутся частицы.
Ятрохимики (Ф. Сильвий, Т. Уиллис, Р. де Граф, О. Тахений, Г. Ведель, М. Эттмюллер и др.) настаивали на приоритетном значении жидких сред. Создатель первой целостной теории корпускулярной ятрохимии профессор Лейденского университета Сильвий связывал основные проявления жизнедеятельности с происходящими в жидких средах процессами «брожения» (разъединения частиц) и «эффервесценции» (слияния частиц). Так,
19 См.: МенъеЛ. История медицины ; пер. с франц. М., 1926. С. 127.
он считал, что рост и развитие организма происходит за счет слияния частиц в ходе эффервесценции крови, а пищеварение представляет собой процесс брожения и заключается в разложении пищевых веществ на составляющие их частицы под влиянием «ферментативного» действия секретов пищеварительных желез20. Конечными продуктами любых реакций брожения являлись две категории частиц - кислые и щелочные. Причем кислотность или щелочность означала не особые свойства частиц, а лишь их форму. Считалось, что кислотные частицы имели «острие», а щелочные - «полости», и именно этим объяснялись причины образования солей при взаимодействии кислот и щелочей. Если количества возникавших кислых и щелочных продуктов уравновешивали друг друга, организм находился в состоянии здоровья. Нарушение равновесных соотношений в ту или другую сторону приводило к образованию «едкостей» кислотного либо щелочного характера, которые вызывали изменения крови, желчи, лимфы и обусловливали возникновение болезней.
Ятрофизики (Дж. Борели, Л. Беллини) отводили основополагающую роль в жизнедеятельности движению частиц в плотных частях организма. Они видели в пищеварении лишь процесс механического растирания и термической обработки пищи стенками желудочно-кишечного тракта, а пищеварительные железы считали своеобразными ситами, через которые просеивались частицы крови, необходимые для облегчения прохождения пищи в желудок и кишечник. Всасывание хилуса объяснялось давлением стенок сокращающейся кишки, а питание, рост и развитие организма - результатом механического воздействия кровяного давления, выдавливавшего частицы из крови в плотные части тела. Артерии и вены сравнивались с гидравлическими трубками, сердце -с нагнетательным насосом, грудная клетка - с кузнечными мехами, кости и мышцы - с рычагами и т.п. Здоровье считалось состоянием «правильного течения всех физико-механических процессов»; расстройство хотя бы одного из них приводило к болезни.
Таким образом, несмотря на множество частных различий, обе ведущие медицинские теории второй половины XVII в. постулировали сходные взгляды на здоровье и болезнь. Они рассматривали здоровье как состояние беспрепятственного движения частиц, составлявших человеческое тело, а любые нарушения этих движений считали ближайшей причиной болезней. Прежней взгляд на болезнь как результат нарушения циркуляции пневм и/или утраты уравновешенности внутренних качеств навсегда ушел в прошлое.
Основной задачей врача у постели больного стало скорейшее восстановление нормального движения частиц. Лечебные практики приобрели крайне агрессивный характер. Ятрофизики настаивали на применении сильнодействующих потогонных, возбуждающих и наркотических средств. Ятрохимики смело использовали высокотоксичные средства минерального происхожде-
20См.: ШаминА.Н. Указ. соч.
ния: нитрат серебра (ляпис), сульфаты, ртутные соли - каломель и сулему, препараты сурьмы.
Простые и наглядные объяснения сложнейших физиологических и патологических процессов сделали обе теории крайне привлекательными для врачей, что в свою очередь способствовало их широкому распространению. Ятрохимия получила большее признание в северных странах Европы, где еще сохранялись сильные алхимические традиции, ятрофизика - на юге. Распространение ятрофизических и ятрохимических учений ознаменовало окончательное утверждение в медицине картины исследуемой реальности, основанной на кинетической механике Декарта, успешное функционирование которой продолжалось до середины 1690-х гг., когда четко обозначился внут-ридисциплинарный кризис, преодоление которого привело к следующей научной революции в медицине.
