CC BY
115
История медицины
©I Сточик А Ж] , Затравкин С.Н., 2015 УДК 61:001.8]:93
Сточик А.М.
, Затравкин С.Н.
НАУЧНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В МЕДИЦИНЕ ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕТВЕРТИ XIX — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА СООБЩЕНИЕ 2. НАЧАЛО ПЕРЕСМОТРА ОСНОВАНИЙ МЕДИЦИНСКОЙ НАУКИ
ФГБУ "Национальный НИИ общественного здоровья им. Н.А. Семашко", 105064, Москва, Россия
В статье утверждается, что начало пересмотра картины исследуемой реальности, методологических подходов к изучению жизнедеятельности человеческого организма и философских оснований медицинской науки относится к 1878 г. и связано с выходом в свет "Курса общей физиологии" французского физиолога Клода Бернара. Выполненный авторами анализ текста этого труда позволяет констатировать, что К. Бернаром была предпринята попытка ввести представление об организме человека как о процессуальной системе, самовоспроизводящейся в результате взаимодействия с окружающей средой благодаря механизмам саморегуляции. Обосновывалась необходимость сделать ведущим методом познания жизнедеятельности эксперимент, в котором объектом экспериментирования служило бы, во-первых, живое целое (организм, клетка), а во-вторых, в этом живом целом были бы максимально сохранены его природные способности к саморегуляции основных жизненных процессов. Вводились новые смыслы в онтологические категории вещи, процесса, причинности, части и целого.
Ключевые слова: К. Бернар; внутренняя среда; саморегуляция; система; эксперимент; вещь; процесс; часть; целое.
Для цитирования: Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины, 2015; 23 (2): 47—52.
Для корреспонденции: Сточик Андрей Михайлович, institute@mail.ru
Stochik A.M.
Zatravkin S.N.
THE SCIENTIFIC REVOLUTION IN MEDICINE OF THE LAST QUARTER OF XIX-FIRST HALF OF XX CENTURIES. REPORT II. THE OUTSET OF REVISION OF MEDICAL SCIENCE
The N.A. Semashko national research institute of public health, 105064, Moscow, Russia The article affirms that onset of revision of picture of analyzed reality, methodological approaches to studying of vital activity of human organism and philosophical basics of medical science refers to 1878 and is related to publishing of "The course of general physiology" by French physiologist Claude Bernard. The implemented analysis of the text of this work permit to establish that C. Bernard undertook an attempt to introduce conception of human organism as a processing system being self-reproduced as a result of interaction with environment due to mechanisms of self-regulation. The necessity was substantiated to make experiment the leading method of cognition of vital activity. The living wholeness (organism, cell) was proposed to be an object of experimentation. In this living wholeness its natural capacities to self-regulation of main vital processes can be preserved at its maximum. The new senses were introduced into ontological categories of thing, process, causality, portion and whole.
Key words: C. Bernard; inner medium; self-regulation; system; experiment; thing; process; portion; whole
Citation: Problemi socialnoi gigieni, zdravokhranenia i istorii meditsini. 2015; 23 (2): 47—52.
For correspondence: Сточик Андрей Михайлович, institute@mail.ru
Received 20.10.2014
Опровержение сложившихся в первой половине XIX столетия взглядов на организм человека, среду его обитания и механизмы их взаимодействия вызвало насущную потребность в формировании новой системы представлений о предметной области медицины и способах ее познания.
Первый шаг в этом направлении сделал выдающийся французский физиолог К. Бернар в опубликованном в 1878 г. труде "Курсе общей физиологии". В этом труде, почти сразу же получившем широкую европейскую известность, содержалась резкая критика господствовавших в естествознании и медицине взглядов на человеческий организм как на вещь — устойчивое физическое тело (паровую машину) и предпринималась попытка обосновать представление об организме человека как о сложной процессуальной системе. Системе, в которой не только физиологические акты жизнедеятельности, но и "анатомические элементы" ("живое вещество" и выстроенные из него клетки, ткани, органы тела) представляли собой совокупность взаимосвязанных и четко скоординированных процессов.
В этой процессуальной системе К. Бернар выделил два основных уровня организации. Первый (фундаментальный) уровень формировали процессы "в живом веществе" (протоплазме), из которого образовывались все без исключения клетки, ткани и органы человеческого тела. Все многообразие этих протоплаз-
магических процессов К. Бернар свел к двум основным "порядкам явлений" — органическому разрушению и органическому синтезу.
Под явлениями органического разрушения К. Бернар понимал процессы (медленного горения, брожения и гниения) распада (разложения) сложных органических соединений, обеспечивавшие выделение энергии для осуществления жизненных функций. "Все явления жизни, от самого простого до самого сложного, подчиняются одному общему закону, — писал К. Бернар. — В силу этого закона всякое жизненное проявление обусловливает разрушение, или как говорили прежде, порчу вещества. У человека и животных, при всяком отделении, железа изнашивается, так сказать, тает; при движении часть мышцы разрушается; всякое проявление чувствительности и воли обусловливают заметную потерю нервного вещества, работа мысли — трату мозга" [1, с. 1].
Органическое созидание представляло собой обратный процесс — химический синтез сложных органических веществ и морфологический синтез различных структур тела1, что обеспе-
1В связи с практически полным отсутствием фактических дан-
ных, позволявших объяснить феномены наследования форм, дифференциации клеток, последовательного образования из них сложных
чивало восстановление разрушающихся во время жизнедеятельности "анатомических элементов" тела, накопление питательных запасов, а также рост и развитие тканей и органов.
К. Бернар особо подчеркивал абсолютную неразрывность и взаимосвязанность этих процессов. "Эти явления совершаются одновременно во всяком живом существе в неразрывном сцеплении. Дезорганизация или дезассимиляция изнашивает живую материю в органах, находящихся в функционирующем состоянии; ассимилирующий синтез возрождает ткани; он собирает материалы для запасов, которые функционирование должно израсходовать, — писал он. — Эти два порядка явлений можно разделить только умственно; в природе они тесно связаны; у всякого живого существа они совершаются в неразрывной связи..." [2, с. 109], причем в здоровом состоянии организма эти два разнонаправленных процесса полностью уравновешивают друг друга. "Потери, — отмечал К. Бернар, — вознаграждаются по мере того, как они происходят, и равновесие восстанавливается тотчас же, как только оно обнаруживает наклонность к нарушению, и поэтому тело постоянно сохраняется неизменным в своем составе" [2, с. 109].
Именно эта наблюдаемая "неизменность состава" и являлась, по мнению К. Бернара, главной причиной того, что "анатомические элементы" тела и само тело считались устойчивыми, а их изнашивание в процессе жизнедеятельности крайне незначительными. В разработанной К. Бернаром системе представлений "вместо неподвижности во всех анатомических элементах появилось беспрестанное возобновляющее движение", а "существование составных частей организма" стало рассматриваться как процесс "постоянной перемежаемости соединения и разъединения, жизни и смерти"2 [2, с. 109].
Поскольку существование любой процессуальной системы принципиально возможно лишь в определенных условиях, К. Бернар четко обозначил эти условия, назвав их "условиями, необходимыми для жизни". В их числе он назвал одно внутреннее условие и четыре внешних.
Внутреннее условие, детерминировавшее, по словам К. Бер-нара, " постоянную перемежаемость" процессов органического разрушения и органического созидания, состояло в "естественной способности живой материи реагировать на возбуждение
органов и систем органов, для объяснения явлений морфологического синтеза (формообразования) К. Бернар ввел представление о существовании в живых организмах "жизненной силы". "При виде того, как животное выходит из яйца и приобретает последовательно форму и организацию того существа, которое ему предшествовало, и того, которое будет следовать за ним самим, при виде того, как оно в то же самое время совершает бесчисленное множество актов, видимых и скрытых, которые как будто по заранее рассчитанному плану содействуют его сохранению и поддержанию, невольно возникает мысль, — писал К. Бернар, — что она какая-нибудь причина управляет согласованием его частей и ведет определенным путем отдельные явления, совершающиеся в нем. Вот этой причине, представляющейся в виде направляющей силы, и можно дать название ... жизненной силы ..." [2, с. 38]. Однако К. Бернар полностью лишил эту "силу" какой-либо "исполнительной власти" над процессами, протекающими в организме. Она не могла вызвать никаких изменений материи и в отсутствие необходимых физико-химических условий всегда оставалась "абсолютно инертной". Для доказательства этого положения К. Бернар использовал данные о жизнедеятельности многих беспозвоночных и хладнокровных позвоночных животных, впадающих в зимнюю спячку. Пока в окружающей этих животных среде не было необходимых физико-химических условий, их жизнедеятельность практически полностью прекращалась. "Жизненная сила... не может ничего произвести сама по себе, потому что она может действовать только пользуясь деятельностью общих сил природы, и сама не способна обнаруживаться вне их" [2, с. 37]. Эта "сила" в концепции К. Бернара обладала только "законодательной властью". Она лишь направляла течение физико-химических процессов органического созидания таким образом, чтобы из протоплазмы яйцеклетки того или иного живого существа постепенно строился многоклеточный организм с множеством разнообразных структурных образований, свойственных данному существу.
2Отдельного упоминания заслуживает высказанная К. Бернаром гениальная догадка, что все процессы "соединения и разъединения" носят ферментативный характер и катализируются либо растворимыми, либо "организованными" ферментами (клетками) [2, с. 82—8].
внешнего мира", которую он назвал раздражимостью. "Эта способность, составляющая существенное условие всех явлений жизни ... существует в протоплазме, — указывал К. Бернар. — Эта способность есть раздражимость" [2, с. 203].
К внешним условиям он отнес наличие в окружающей " живое вещество" (живую материю, протоплазму) среде воды, воздуха (кислорода), теплоты и пищевых (органических и неорганических) веществ. Причем, К. Бернар особо отметил, что помимо самого факта наличия в окружающей среде этих составляющих, "нужно еще, чтобы эти условия существовали в известной степени и в определенной дозе". "Вне же этих границ, — писал К. Бернар, — жизнь стремится исчезнуть, а по мере приближения к этим границам блеск жизненных явлений бледнеет и ослабевает" [2, с. 63].
Как следствие в системе взглядов К. Бернара жизнь стала рассматриваться не как противостояние машины человеческого тела факторам окружающей среды или внешнее проявление деятельности таинственной "жизненной силы", а как результат взаимодействия между живым веществом и условиями окружающей его среды. "Явления жизни не составляют самопроизвольных проявлений внутреннего жизненного принципа, — писал К. Бернар; — они напротив, составляют результат столкновения между живой материей и внешними условиями. Жизнь постоянно проистекает из взаимоотношений между этими двумя факторами ... Но вовсе не борьбою с космическими условиями развивается и держится организм, а, напротив, приспособлением к ним и согласием с ними"3 [2, с. 60].
Описанные выше процессы, а также условия их протекания носили универсальный характер и были распространены К. Бер-наром на все без исключения формы жизни. Однако в организме человека и теплокровных животных они формировали, как уже говорилось, лишь первый (фундаментальный) уровень организации целостной процессуальной системы. Только первый уровень потому, что, по справедливому замечанию К. Бернара, " живое вещество" этих существ не контактирует напрямую с природной, или как он выразился, космической средой. В организмах человека и теплокровных животных между ними существует посредник в виде жидких сред самого организма — лимфы, плазмы крови и межтканевой жидкости, совокупность которых К. Бернар назвал средой внутренней4.
"Для животного, — утверждал К. Бернар, — есть собственно две среды: одна среда внешняя, в которой помещен организм, и другая внутренняя, в которой живут элементы тканей. Существование животного происходит не во внешней среде, например, не в атмосферном воздухе..., не в воде пресной или соленой..., но в жидкой внутренней среде, которую составляет органическая жидкость, окружающая... все анатомические элементы тканей; это лимфа или плазма, жидкая составная часть крови, которая у высших животных проникает ткани и составляет совокупность всех промежуточных жидкостей..." [2, с. 96—97].
Как следствие в организмах человека и теплокровных животных четыре основных условия протекания процессов органического разрушения и органического созидания — вода, кислород, теплота, пищевые вещества, — обеспечивались не "косми-
3К. Бернар не принял учения Ч. Дарвина и представление о сущности биологического приспособления, вероятнее всего, заимствовал у известного французского философа-позитивиста О. Конта, с работами которого внимательно познакомился в начале 1860-х годов "Без сомнения, — считал О. Конт, — каждый организм находится в необходимом соотношении с определенной совокупностью внешних условий. Но из того не следует, чтобы одна из этих двух совместных сил вызывала другую или была вызвана ею. Мы имеем дело только с равновесием двух сил, совершенно независимых и разнородных. Если представить себе, что всевозможные организмы были подвергнуты последовательно и в течение достаточно долгого времени действию всевозможных условий, то для нас станет очевидным, что большая часть этих организмов необходимо должна была бы исчезнуть, уцелели бы только те, которые удовлетворяли бы основному закону указанного равновесия. По всей вероятности, подобным путем исключения (élimination) установилась и продолжает видоизменяться на наших глазах та биологическая гармония, которую мы наблюдаем на нашей планете" [3, с. 687—8].
представление о внутренней среде организма (milieu intérieur) К. Бернар неоднократно использовал в своих трудах с 1854 по 1878 г. Однако наиболее полно оно представлено в "Курсе общей физиологии" 1878 г.
ческой" ("внешней"), а "внутренней средой", причем изменения физико-химических параметров этих условий во внутренней среде были настолько невелики по сравнению с внешней средой, что позволяли говорить об их относительном постоянстве, о постоянстве внутренней среды.
По мнению К. Бернара, это постоянство внутренней среды носило динамический характер и являлось следствием множества разнообразных непрерывно протекающих процессов, компенсировавших и уравновешивавших колебания параметров внешней среды. "Постоянство внутренней среды... — писал, в частности, К. Бернар. — достигается посредством процесса, который поддерживает во внутренней среде все условия, необходимые для жизни элементов... Постоянство среды предполагает такое совершенство организма, чтобы внешние перемены в каждое мгновение компенсировались и уравновешивались... Высшее животное относится к внешнему миру вовсе не индифферентно; напротив, оно находится в тесном и строгом отношении к нему, так что его равновесие вытекает из постоянной и тонкой компенсации, устанавливаемой как бы самыми чувствительными весами" [2, с. 97].
Эти процессы "постоянной и тонкой компенсации", обеспечивавшие постоянство внутренней среды, составили в системе представлений К. Бернара второй, организменный уровень организации целостной процессуальной системы.
"Агентами" этих процессов К. Бернар назвал органы и системы органов, каждый из которых вносил определенную лепту в поддержание относительного постоянства физико-химических параметров внутренней среды. "Долгое время думали, — отмечал К. Бернар, — что эти добавочные механизмы (органы и системы органов. — Авт.) имели в себе самих причину своего существования, или были результатом каприза природы-артиста... Органы, системы существуют не для самих себя, они существуют для клеток, для бесчисленных анатомических элементов, которые образуют органическое здание. Сосуды, нервы, дыхательные органы появляются ... для того, чтобы создать вокруг каждого элемента среду и условия, которые необходимы для этого элемента, снабдить его в надлежащей мере материалами, в которых он нуждается, водой, пищей, воздухом, теплотой. Все жизненные механизмы, как они ни разнообразны, имеют всегда только одну цель — поддерживать единство условий жизни во внутренней среде" [2, с. 297].
Ведущую роль в координации деятельности различных систем органов К. Бернар отвел нервной системе. Именно благодаря ее возможностям влиять на частоту дыхательных движений, интенсивность обмена веществ в тканях, изменение просвета сосудов, секрецию желез, тонус и сокращение мышц в организме человека в зависимости от изменений условий внешней среды разворачивались процессы увеличения/уменьшения кожной перспирации, газообмена в легких, выделения воды почками, распада гликогена в печени; возникали ощущения голода, жажды, жары, замерзания, вызывавшие соответствующие двигательные мышечные реакции и т. д.
Кроме того, К. Бернар допустил принципиальную возможность участия в регуляции параметров внутренней среды и гуморальных факторов. В частности, он высказал еще одно оказавшееся пророческим предположение, что изменение концентрации кислорода в крови может регулироваться в том числе и за счет изменения сродства гемоглобина к кислороду.
Как свидетельствуют представленные материалы, К. Бернар очень близко подошел к представлению об организме человека как о процессуальной системе, самовоспроизводящейся в результате взаимодействия с окружающей средой благодаря механизмам саморегуляции. Однако для того, чтобы такой взгляд на организм человека завоевал всеобщее признание, потребовалось более полувека кропотливых исследований сотен ученых различных специальностей, в ходе которых был получен необходимый фактический материал, доказывающий правильность
гипотезы выдающегося французского физиолога.
* * *
Одновременно с началом пересмотра действовавшей картины исследуемой реальности развернулись и процессы критического переосмысления использовавшихся методологических подходов к познанию живых существ в целом и организма человека в частности. Их инициатором выступил тот же К. Бернар, подвергший жесткой критике действовавшие в естествознании
и медицине основные научные методы и особенности их применения.
Напомним, что к 70-м годам XIX века в биологии и медицине ведущую роль играли аналитические методы исследования: секционный, химического анализа и острый физиологический эксперимент (вивисекции).
Каждый из этих методов позволил получить много ценных данных и о строении человеческого тела, и об отдельных феноменах его жизнедеятельности в здоровом и больном состоянии. Однако, как справедливо отмечал К. Бернар, все эти методы позволяли получать лишь фрагментарные сведения, в результате чего целостное представление об организме могло формироваться и реально формировалось исключительно умозрительно: из отдельных фактов исследователи "собирали" своеобразную мозаику, причем основой для составления этой мозаики служили данные анатомии и патологической анатомии. Как следствие, познание человеческого организма представляло собой ни что иное, как попытки "оживить" труп с помощью сведений, получаемых в результате вивисекций, химического анализа и клинических наблюдений.
К. Бернар резко осудил такой подход к познанию живых существ. "Анатомы, с анатомической точки зрения, естественно, обычно думают, что анатомическая локализация должна быть отправной точкой зрения всякого физиологического исследования, и что функция затем некоторым образом выводится как следствие анатомического знания частей трупа, — писал он. — Я думаю, что анатомическая локализация есть всегда точка прибытия или следствие физиологического экспериментального исследования на живом" [4, с. 3]. И далее: "Описательная морфология представляет для физиологии то же, что география для истории; подобно тому, как недостаточно знать географию страны, чтобы понимать ее историю, так же недостаточно знать анатомию органов, чтобы понимать их отправления"5 [2, с. 5].
Столь же негативно К. Бернар отнесся и к чрезвычайно популярным в середине XIX века различным интегральным схемам обмена веществ и энергии, составлявшимся на основании данных химического анализа и калориметрических исследований. Он прямо заявил, что такой подход возможен лишь для изучения простых механических систем (машин) и совершенно невозможен в познании живых организмов. "Баланс органического движения животных и растений выводится как баланс обыкновенной машины, в которой хотят знать внутреннюю работу, — писал К. Бернар. — Анализируют то, что поступает, и то, что выходит в данное время, и из величины расхода выводят то, что делается в машине. Этот прием, применимый вполне к инертным машинам, не может быть основательно применен к организмам... Если бы органическое питание и горение были прямыми, как это думали после Лавуазье, тогда прямой баланс мог бы быть здесь применен. Но физиология показала, что питание бывает непрямое и совершается с большими промежутками, спустя месяцы и даже годы ... За этими промежуточными проблемами питания нужно следить шаг за шагом посредством самых тонких опытов, вместо того, чтобы решать их гипотетическими объяснениями, основанными на сравнении материалов, входящих и исходящих... Это все равно, как если бы мы хотели узнать о том, что происходит в доме, посредством анализа тех пищевых веществ, которые входят в ворота, и того дыма, который выходит из трубы" [2, с. 128—9].
Что же касается вивисекций, то здесь К. Бернар отметил сразу два существенных недостатка этого метода.
Во-первых, в силу того, что в подавляющем большинстве случаев подопытное существо быстро умирало от нанесенных ему повреждений, этот метод не позволял проводить длительных исследований, а без этого, по словам К. Бернара, получались
5К аналогичным выводам еще в 50-х годах XIX века пришел и крупнейший немецкий патолог Р. Вирхов. "Патологическая анатомия может... начать реформу клинической медицины и медицинской практики, но довершить эту реформу она не в состоянии, — писал он. — Если патологический анатом не желает довольствоваться своим мертвым материалом, замкнутым в простые пространственные отношения, то ему не остается ничего другого, как сделаться вместе с тем и патологическим физиологом. Патологическую физиологию никогда нельзя будет построить на патологической анатомии" [5, с. 64]. Однако тогда эта мысль выдающегося патолога не встретила широкой поддержки во врачебном сообществе.
"только частные отрывочные результаты, из которых нельзя выводить общих заключений"6 [2, с. 128]. Во-вторых, грубые вмешательства существенно нарушали функционирование систем регуляции, а потому получаемые результаты во многих случаях не отражали истинного хода жизненных процессов.
Впервые К. Бернар понял эту важнейшую особенность вивисекций еще в начале 40-х годов XIX века, когда оказался невольно вовлеченным в спор его учителя Ф. Мажанди и другого французского физиолога Ф. Лонже. Суть спора состояла в том, что Ф. Лонже, повторив эксперименты Ф. Мажанди, не смог подтвердить существование феномена возвратной чувствитель-ности7, наблюдавшегося Ф. Мажанди.
Пока признанные мэтры недоумевали и спорили, К. Бернар нашел объяснение. Ф. Мажанди проводил свои опыты не в лаборатории, а во время лекций. Между вскрытием спинномозгового канала и демонстрацией студентам функций передних корешков спинного мозга проходило около часа, а Ф. Лонже раздражал передние корешки немедленно после вскрытия. Как следствие шок, который испытывала лягушка, останавливал явления возвратной чувствительности. Если же животному предоставлялось время для восстановления, то феномен возвратной чувствительности вновь начинал проявляться [6].
Позднее, в 50-х — 60-х годах, К. Бернар получил дополнительные подтверждения несовершенства острых физиологических экспериментов как метода изучения жизнедеятельности. В частности, данные, полученные им в ходе изучения углеводного обмена и физиологии мышечных сокращений8, прямо свидетельствовали о том, что острый эксперимент ставит подопытный организм в столь экстремальные условия, что нарушается один из основополагающих принципов жизнедеятельности — равновесие между процессами органического разрушения и органического созидания. Первые начинают существенно превалировать над вторыми. "Вивсекции нарушают, а иногда даже останавливают явления гликогенового синтеза, тогда как они не только не мешают явлениям разрушения или превращения, но даже в известных случаях ускоряют эти явления, — писал К. Бернар. — Вот почему до сих пор мы могли изучать по смерти животного посредством искусственного анализа только явления гликогенового разрушения, тогда как соответствующие явления синтеза, как и вообще все явления органического созидания, по-видимому, требуют для своего совершения целости всего организма" [2, с. 191].
Спустя 20 лет, в 1897 г., другой великий физиолог И.П. Павлов еще более категорично выскажется по поводу острых физиологических экспериментов и назовет их крайне несовершенным способом познания. "Простое резание животного в остром опыте, как это выясняется теперь с каждым днем все более и более, заключает в себе большой источник ошибок, так как акт грубого нарушения организма сопровождается массою задерживающих влияний на функцию разных органов, — напишет он в своих знаменитых "Лекциях о работе главных пищеварительных желез", переведенных на большинство европейских языков. — Весь организм как осуществление тончайшей и целесообразной связи
6" Предмет физико-химический имеет существование вполне и сразу определившееся и проявившееся фактически: он не имеет в себе ничего, кроме настоящего состояния; физику нет надобности думать ни о происхождении, ни о смерти этого предмета. Тело обнаруживает все свои свойства, — писал К. Бернар. — Напротив, живое существо, сверх того, что оно уже обнаруживает, еще содержит в себе в скрытом состоянии, в возможности, все обнаружения будущего. Уловить его на одном факте, на одной фактически проявившейся фазе не значит уловить его всего ... Это тело, находящееся в движении, и нужно уловить его ход, а не только перепутья на его пути" [2, с. 57].
7Возвратная чувствительность — ощущение боли, возникающее при раздражении передних (двигательных) корешков спинного мозга. Обусловлено присутствием в передних корешках чувствительных волокон, попадающих туда из задних (чувствительных) корешков путем петлеобразного заворота.
8"Когда мы оперируем ... над органами или частями, отделенными от организма, то получаются только частные явления, из рода явлений органического разложения; но явления органического синтеза не могут быть получены, — отмечал К. Бернар. — Когда, например, физиологи исследуют отделенную мышцу, то они могут наблюдать все функциональные акты, сокращение мышцы и все явления, составляющие последствия его; но эта мышца уже не питается, не возрождается и может только тратиться" [2, с. 303].
огромного количества отдельных частей не может остаться индифферентным по своей сущности к разрушающим его агентам и должен в своих интересах одно усилить, другое затормозить, т. е. как бы временно, оставив другие задачи, сосредоточиться на спасении того, что можно. Если это обстоятельство служило и служит большой помехой в аналитической физиологии, то оно кажется непреодолимым препятствием для развития синтетической физиологии, когда понадобится точно определить действительное течение тех или других физиологических проявлений в целом и нормальном организме" [7, с. 36].
Из сказанного не следует делать вывод, что К. Бернар и И.П. Павлов предлагали полностью отказаться от дальнейшего использования аналитических методов. Выявив их слабые места, они лишь предложили отвести им роль второго плана. Ведущим же методом познания жизни, позволяющим не домысливать феномены жизнедеятельности, а реально исследовать их, должен был стать эксперимент, при котором объектом экспериментирования служило бы, во-первых, живое целое (организм, клетка), а во-вторых, в этом живом целом были бы максимально сохранены его природные способности к саморегуляции основных жизненных процессов. Только в этом случае открывались возможности для реального экспериментального изучения этих процессов и вызывающих их физико-химических условий.
Забегая вперед, отметим, что разработка конкретных методик и инструментальных средств для проведения таких экспериментов составила одно из важнейших направлений исследовательской деятельности в период научной революции в медицине последней четверти XIX — первой половины XX века.
Для того, чтобы в дальнейшем не возвращаться к этому вопросу, назовем основные достижения науки в этой области. В 80-х — 90-х годах немецкий физиолог Р. Гейденгайн и российский физиолог И.П. Павлов разработали и успешно внедрили в исследовательский процесс метод хронического эксперимента с широким применением фистул и анастомозов, позволявший осуществлять в относительно нормальных условиях постоянное наблюдение над физиологическими функциями. "Производство более или менее сложных операций, имеющих целью удалить органы или открыть доступ к физиологическим явлениям, происходящим скрыто в глубине тела, уничтожить ту или иную связь между органами или, наоборот, установить новую и т. д., и затем умение все залечить и вернуть, сколько это допускается сущностью операции, общее состояние животного к норме", — так характеризовал И.П. Павлов цели и задачи нового метода исследования живого целого организма [7, с. 36].
Метод предусматривал выполнение хирургической операции с использованием наркоза и всех правил антисептики, обязательное полное восстановление животного после оперативного вмешательства и начало проведения исследований только после возвращения животного к его привычной жизни. "... Мы должны были точно придерживаться всех предписаний, которые хирурги устанавливают в отношении своих пациентов, — говорил И. П. Павлов в 1904 г. в своей Нобелевской лекции. — Здесь также должны были применяться подходящий наркоз, тщательнейшая чистота при операции, чистые помещения после операции и заботливый уход за раной... После этой произведенной для наших целей перестройки животного организма, которая, разумеется, наносила ему в большей или меньшей степени повреждения, для подопытного животного должен был быть найден тот modus vivendi, который обеспечил бы ему совершенно нормальное длительное существование... Только при этом условии наши результаты могли считаться абсолютно доказательными и могли разъяснить нормальный ход явлений. Наши здоровые и весело выглядевшие животные выполняли свою лабораторную службу с истинной радостью, постоянно стремились из своих клеток в лабораторию, вскакивали сами на стол, на котором ставились все опыты и наблюдения над ними" [8, с. 215].
В 1887—1901 гг. голландский физиолог В. Эйнтховен предложил метод исследования электрических полей, образующихся при работе сердца, и сконструировал первый в мире электрокардиограф [9]. В 1898—1922 гг. Дж. Холдейном, Дж. Баркрофтом, Д. ван Слайком и другими разработана методика и созданы приборы для изучения кислородтранспортной функции крови [10, 11].
В результате последовательных усилий Р. Кэтона (1875), И.М. Сеченова (1882), Н.Е. Введенского (1884), В.В. Правдич-Неминского (1913), Г. Бергера (1928), Э. Эдриана и Б. Мэтьюза (1934) был разработан эффективный неинвазивный метод ис-
следования функционального состояния головного мозга путем регистрации его биоэлектрической активности — электроэнцефалография.
Также на рубеже XIX—XX веков стал активно использоваться метод рентгеноанатомии (рентгенофизиологии), заложивший основы формирования так называемой динамической нормальной и патологической анатомии. Одним из первых рентгеновские лучи с этой целью применил российский анатом В.Н. Тон-ков [12].
В 1899 г. С. Схаутеном в Голландии и М. Мак-Клендоном в США сконструирован первый микроманипулятор и разработана методика проведения операций на живых клетках.
В 1907—1925 гг. американскими учеными З. Харрисоном, А. Каррелем, А. Фишером был предложен метод культуры тканей, открывший возможности для изучения метаболизма живых клеток, их реакций на различные биологически активные вещества и лекарства, межклеточных взаимодействий. Огромный вклад в прижизненное изучение тканей и клеток внесло изобретение метода микроскопирования в ультрафиолетовых лучах (1903), темнопольной (1910), люминесцентной (1911) и фазово-контрастной (1941) микроскопии [12].
В 10—40-х годах XX века С.С. Чахотин (1912), Р. Лоренте де Но (1935), Дж. Ходжкин и Э. Хаксли (1939), Т. Грэм, Г. Линг и З. Джерард (1946—1949) разработали и успешно использовали микроэлектродный метод исследования, позволявший изучать биоэлектрические явления при помощи микроэлектродов, которые погружались в ткань (или отдельную клетку) без ее существенного повреждения. Начиная с 20-х годов XX века широкое применение в физиологии получила электронно-лучевая осциллография, способная визуально воспроизводить самые быстрые биоэлектрические колебания.
В 1912 г. шведский естествоиспытатель И. Банг изобрел методы определения различных веществ в малых количествах исследуемого субстрата (кровь, сыворотка крови, спинномозговая жидкость и др.), что открыло возможности проведения прижизненных биохимических исследований. В 1926 г. английский физиолог А. Хилл создал первые точные термоэлектрические приборы для изучения теплообразования в нервах и мышцах. Во второй половине 30-х — 40-х годов XX века чрезвычайно эффективным средством познания жизнедеятельности станут изотопные методы исследования [12].
Перечисленные методы позволили в полной мере реализовать новый методологический подход, основанный на необходимости изучения живого целого, у которого максимально сохранены его природные способности к саморегуляции основных жизненных процессов, что в свою очередь сыграло решающую роль в утверждении новой картины исследуемой реальности.
* * *
"Курс общей физиологии" К. Бернара положил начало пересмотру и философских оснований медицинской науки, введению новых смыслов в онтологические категории вещи, процесса, причинности, части и целого.
Если в прежней картине мира вещи (тела, анатомические структуры) выступали как нечто первичное, как субстрат, а процессы интерпретировались как воздействие одной вещи (тела) на другую посредством передачи сил, то, как уже говорилось выше, в разработанной К. Бернаром системе представлений вещь представала как процессуальная система, воспроизводящая свои устойчивые состояния.
Произошло расширение понятия причинности. Прежний жесткий или классический детерминизм был дополнен К. Берна-ром представлениями о циклической причинности. В частности, К. Бернар неоднократно подчеркивал, что в ходе осуществления процессов органического разрушения и органического созидания постоянно происходит обратное воздействие следствий на порождающие их причины. Наличие сложных органических соединений является обязательным условием для возникновения процессов органического разрушения, а "разрушительное окисление служит возбуждающим сигналом к созидающему синтезу" [2, с. 109].
Наконец, новые смыслы были внесены и в категории части и целого. В "Курсе общей физиологии" К. Бернар предпринял одну из первых попыток обосновать представление о том, что целое больше суммы составляющих его частей и обладает осо-
быми системными свойствами, несводимыми к свойствам составляющих его частей.
Первым и главным таким свойством К. Бернар назвал прямую зависимость жизнедеятельности отдельных клеток, образующих человеческое тело, от того места, которое они занимают в целом организме. "Клетка имеет свою автономию, по которой она живет собственной жизнью всегда одинаковой во всех местах, где соединены похожие условия; но, с другой стороны, эти подходящие условия вполне осуществляются только в подходящих специальных местах, и клетка функционирует различно, работает различно и представляет различное развитие, смотря по ее месту в организме, — писал К. Бернар. — Если их [клетки — Авт.] переместить, сдвинуть, а тем более если их извлечь из организма, то этим изменяется их среда и, следовательно, изменяется их жизнь, или даже становится невозможной" [2, с. 299].
Для доказательства этого важнейшего положения К. Бернар привел результаты экспериментальных исследований по пересадке плюсневой кости молодого кролика из места ее природной дислокации в область спины. В течение первых дней после операции пересаженная кость продолжала расти, продолжалось и окостенение ее хрящевых частей. Однако затем эти процессы полностью прекращались, и кость начинала стремительно рассасываться. Одновременно на месте удаленной кости в лапке кролика наблюдался рост новой кости, которая с течением времени полностью замещала удаленную. К. Бернар назвал этот феномен подчинением частей целому. "Организм есть собрание клеток или элементарных организмов, в котором соблюдаются условия жизни каждого элемента, но в котором функционирование каждого из них подчинено, однако, целому..., — писал он. — Подчинение частей целому делает из сложного существа связную систему, целое, индивидуум. Им собственно и устанавливается единство в живом существе" [2, с. 295, 302].
Другим важнейшим свойством целого организма, нередуци-руемым к свойствам составляющих его клеток, К. Бернар назвал природную способность к самопроизвольному заживлению ран и "исправлению себя" при различных болезнях. "Организм, рассматриваемый как целое, как единица, оказывает свое влияние и обнаруживает свою роль той силой воспроизведения, которая позволяет ему исправлять себя и сохранять себя анатомически и физиологически, — отмечал К. Бернар. — Эти явления обнаруживаются только тогда, когда части находятся на своем естественном месте, когда они находятся в обществе, как будто бы каждая из них произошла от общего соглашения между всеми частями" [2, с. 303].
Вся совокупность изложенных выше идей К. Бернара заложила основы новой комплексной исследовательской программы изучения жизнедеятельности на 3/4 столетия вперед, и научная революция в медицине последней четверти XIX — первой половины XX века в значительной мере стала результатом именно ее практической реализации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бернар К. Об отношении функциональных и питательных явлений: Пер. с франц. под ред. И. Тарханова. СПб.; 1875.
2. Бернар К. Курс общей физиологии. Жизненные явления, общие животным и растениям: Пер. с франц. СПб.; 1878.
3. Тимирязев К.А. Биология. В кн.: Энциклоредический словарь Русского библиографического общества "Гранат". М.; 7-е изд. т. 5: 687—8.
4. Bernard Cl. Leçons de physiologie expérimentale appliquée à la médecine. Paris; 1855; vol. 1.
5. Самуэль С. Руководство к общей патологии в смысле патологической физиологии: Пер. с нем. СПб.; 1879.
6. Карлик Л.Н. Клод Бернар. М.; 1964.
7. Павлов И.П. Лекции о работе главных пищеварительных желез. М.; 1949.
8. Павлов И.П. Нобелевская лекция. В кн.: Нобелевские премии. Физиология и медицина. М.; 2006; т. 1: 211—35.
9. Бородулин В.И., Сорокина Т.С., Тополянский А.В. Клиническая медицина в двадцатом веке. Очерки истории. М.; 2012.
10. Баркрофт Дж. Основные черты архитектуры физиологических функций. М.-Л.; 1937.
11. Холдэн Дж. С., Пристли Дж. Г. Дыхание. М.-Л.; 1937.
12. Медицина 20 века. В кн.: БМЭ. 3-е изд. М.; 1980; т. 14: 142—55.
Поступила 20.10.2014
REFERENCES
Bernard Cl. On the Relation of Functional and Nutritional Effects [Ob otnoshenii funktsional'nykh i pitatel'nykh yavleniy]: Translation from French. St. Petersburg; 1875. (in Russian) Bernard Cl. Course of General Physiology. Phenomena of Life Common to Animals and Plants [Kurs obshchey fiziologii. Yavleniya zhiz-ni obshchie dlya zhivotnykh i rasteniy]: Translation from French. St. Petersburg; 1878. (in Russian)
Timiryazev K.A. Biology. In: [Entsiklopedicheskiy slovar' Russkogo bibliograficheskogo obshchestva "Granat"]. 7th ed. Moscow; vol. 5: 687—8. (in Russian)
Bernard Cl. Leçons de physiologie expérimentale appliquée à la médecine. Paris; 1855; vol. 1.
Samuel' S. A Guide to General Pathology in the Sense of Pathophysiology: Translation from German. St. Petersburg; 1879. (in Russian)
6. Karlik L.N. Claude Bernard [KlodBernar]. Moscow; 1964. (in Russian)
7. Pavlov I.P. Lectures on the Work of the Main Digestive Glands [Le-ktsii o rabote glavnykh pisshchevaritel'nykh zhelez]. Moscow; 1949. (in Russian)
8. Pavlov I.P. Nobel Lecture. In: Nobel Prizes. Physiology and medicine [Novelevskaya lektsiya. In: Nobelevskie premii]. Moscow; 2006; t. I: 211—35. (in Russian)
9. Borodulin V.I., Sorokina T.S., Topolyanskiy A.V. Clinical Medicine in the Twentieth Century. Essays on the History [Klinicheskaya medit-sina v dvadtsatom veke]. Moscow; 2012. (in Russian)
10. Barkroft Dzh. Key Features of the Architecture of Physiological Functions [Osnovnye cherty arkhitektury fiziologicheskikh funktsiy]. Moscow-Leningrad; 1937. (in Russian)
11. Kholden Dzh.S., Pristli Dzh.G. Respiration [Dykhanie]. Moscow-Leningrad; 1937. (in Russian)
12. 20th century Medicine. In: BME. 3rd ed. Moscow; 1980; vol. 14: 142—55. (in Russian)
© Шерстнева Е.В., 2015 УДК 614.78:93(470)
Шерстнева Е.В.
БЛАГОУСТРОЙСТВО ГОРОДОВ И САНИТАРНЫЙ НАДЗОР В РОССИИ В КОНЦЕ XIX — НАЧАЛЕ ХХ ВЕКА
Национальный НИИ общественного здоровья, 105064, Москва, Россия
В статье рассмотрена деятельность городских самоуправлений России по обеспечению санитарно-эпидемиологического благополучия городов в конце XIX — начале ХХ века. Острота проблемы санитарного состояния городских поселений особенно обозначилась в пореформенное время в связи с ростом численности городского населения, изменением уклада и ритма жизни городов, появлением новых форм рабочего быта. Все это на фоне неразвитости коммунальной сферы усугубляло эпидемиологическую ситуацию в городах. Импульс благоустройству и развитию санитарного надзора дало Городовое положение 1870 г., предоставившее городским властям право заниматься санитарными вопросами. Значительный вклад был внесен в благоустройство городов прежде всего за счет строительства водопроводов и канализации, обеспечения санитарного контроля за этими сферами городского хозяйства. При городских управах многих городов были созданы санитарные комиссии для обеспечения постоянного санитарного надзора в городе. Развитие городской санитарии пошло по пути специализации: получил развитие жилищно-коммунальный, торгово-пищевой, школьно-санитарный, санитарно-ветеринарный надзор.
Ключевые слова: городовое положение 1870 г.; благоустройство городов; городской санитарный надзор; городские санитарные комиссии; специализация в санитарном деле.
Для цитирования: Проблемы социальной гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2015; 23 (2): 52—56.
Для корреспонденции: Шерстнева Елена Владимировна, institute@mail.ru
Sherstneva E.V.
THE IMPROVEMENT OF CITIES AND SANITARY CONTROL IN RUSSIA IN LATE XIX — EARLY XX CENTURIES
The N.A. Semashko national research institute of public health, 105064, Moscow, Russia The article considers activity of municipal self-governments of Russia concerning support of sanitary epidemiological well-being of cities in the late XIX — early XX centuries. The acuteness of problem of sanitary conditions of urban settlements particularly became visible in post-reform period due to increasing of number of urban population, alteration of setup and rhythm of life in cities, appearance of new forms of worker's daily chores. Al this, against the background of underdevelopment of communal sphere aggravated epidemiological situation in cities. The impulse to improvement and development of sanitary control was made by the city regulations of 1870 presenting to town authorities the right to deal with sanitary issues. The significant input into improvement of cities was made first of all at the expense of construction of water supplies and sewerage and support of sanitary control of these spheres of municipal economy. Under town councils of many cities the sanitary commissions were organized to support permanent sanitary control in town. The development of town sanitation followed the way of specialization. The housing and communal, trade and food, school and sanitary and sanitary and veterinary control were organized. Key words: city regulations of 1870; improvement of cities; town sanitary control; town sanitary commission; specialization; sanitary business.
Citation: Problemi socialnoi gigieni, zdravokhranenia i istorii meditsini. 2015; 23 (2): 52—56.
For correspondence: Sherstneva Elena, institute@mail.ru
Received 26.06.2014
Введение в Российской империи в 1870 г. Городового положения дало импульс благоустройству городов и развитию санитарного надзора. Этот законодательный акт предоставлял городским властям — думам и управам — право осуществлять санитарные мероприятия в масштабах города, создавать "для принятия соответствующих мер в случаях чрезвычайных,
а также для ближайшего заведывания отдельными отраслями ... особые исполнительные комиссии", издавать обязательные санитарные постановления по вопросам охраны чистоты дворов, торговых помещений, о "мерах предосторожности против порчи воды", "о мерах предупреждения и прекращения заразительных повальных и местных болезней, а равно скотских падежей", о
