CC BY
151
УДК 001:1
А. Ш. РУДИ
Омский государственный педагогический университет
НАУЧНАЯ КОММУНИКАЦИЯ И МЕСТО В НЕЙ
ПОНЯТИЯ УСТОЙЧИВОСТИ___________________________
Статья посвящена природе научной коммуникации и значению общенаучной идеи устойчивости. Представлено видение функционирования науки как коммуникативного по своей природе процесса. Подчеркивается диалектический, дискурсивный характер науки. Идея устойчивости рассмотрена как потенциальная основа единого общенаучного методологического аппарата.
Ключевые слова: научная коммуникация, устойчивость, научная методология.
Актуальность обозначенной темы обусловлена минимум тремя обстоятельствами.
1. Наука каждого отдельно взятого исторического периода — это наука особого рода. Информационное общество, в котором информация является ключевым продуктом производства, предоставляет науке специфические условия существования, что неизбежно отражается на сущности последней. Существует современная наука в плотной сети коммуникаций, самостоятельно, в свою очередь, задавая параметры коммуникативного пространства. В информационном обществе наука, как ни один другой вид познания, пользуется доверием человека и общества. Утверждение может показаться спорным в контексте время от времени возникающих обсуждений проблемы кризиса науки, падения доверия к ней, актуализации ненаучного, в том числе мистического познавательного опыта. Однако объективноисторическое развитие светского образования, рост наукоемкого производства делают человека беспрецедентно зависимым от науки, и звучащая на фоне антисциентистких настроений тревога за судьбу науки продиктована не спадом, а не достаточно стремительным (с точки зрения роста общественных потребностей в научных знаниях и технологиях) ее развитием. Исследование механизмов производства знаний (в качестве таковых лучше изучены научные методы, а не научные коммуникации) — именно в этом статусе ныне вписана наука в систему социальных институтов — призвано обнаружить способы их интенсификации, помочь осмыслению положения науки и ученых в современном мире. Коммуникативные ситуации значимы в научном взаимодействии постольку, поскольку эффективность их организации определяет конечный результат функционирования науки.
2. Сущность науки определенно заключается в генерации идей, гипотез, объясняющих мир, и превращении этих гипотез в теории путем доказательства, распространении этих теорий во имя дальнейшего познания мира, развития науки. И генерация гипотетических идей, осуществляемая сознанием, формирующимся в коммуникативном процессе и в коммуникативной среде, и доказательство гипотез, и распространение полученных в ходе исследования результатов — суть коммуникативные акты. Существование науки возможно лишь в условиях хорошо налаженного механизма научных коммуни-
каций. Широкая сеть коммуникативных связей есть среда существования науки и внутреннее ее содержание. Современная наука не создается и не движется ни одиночками, работающими в изолированных кабинетах и лабораториях, ни даже научными школами, независимо сосуществующими в вузах, городах, государствах. Сама процедура присвоения ученых степеней, с одной стороны, предполагает высокий уровень профессиональной компетентности, знакомства с новейшими достижениями в исследовании интересующей соискателя проблемы в отечественной и мировой науке (отсутствие в диссертационной библиографии указаний источников на иностранных языках представляется уже недопустимым). С другой стороны, требуется апробация полученных результатов в различных коммуникативных системах, на международных конференциях, публикацию в многотиражных журналах с широкой научной читательской аудиторией (резонно здесь вспомнить утверждение Д. Прайса о том, что журналы существуют не для того, чтобы их читать, а для того, чтобы в них публиковаться).
3. Особого внимания заслуживает коммуникативная природа сознания, продуцирующего научные теории. Т. Кун не раз высказывает в своих работах мысль о том, что открытия осуществлялись на ранних этапах развития науки медленно именно ввиду неразвитости форм коммуникаций между учеными, которые не владели всем объемом знаний о результатах и характерах исследований друг друга. Само по себе сознание формируется у индивида исключительно в социальной среде, а «каждый интеллектуальный акт оказывается связанным, явно или неявно, с ориентацией на какого-то «возможного» собеседника» [1]. Есть, вероятно, смысл формировать коммуникативные навыки как специальные у ученых, посредством преподавания, например, в аспирантуре теоретико-коммуникативных дисциплин, или усиления в дисциплине «История и философия науки» компонента, ясно и конкретно представляющего условия успешности научного взаимодействия.
Имеющийся на сегодня опыт исследований научной коммуникации (осуществляемых с середины XX века) уже демонстрирует огромную методологическую, эвристическую значимость полученных результатов. На основе сведений о вырабатывании знания в ходе сотворчества, сотрудничества ученых
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2 (106) 2012 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2 (106) 2012
раскрыты основные коммуникативные механизмы, разрешающие за минимальное время организовать экспертизу существенного исследовательского результата с помощью представителей мирового научно-дисциплинарного сообщества [2].
Диалектика научных коммуникаций
Под научной коммуникацией понимается совокупность видов профессионального общения в научном сообществе, один из главных механизмов взаимодействия исследователей и экспертизы полученных результатов; необходимое условие развития науки. Коммуникативная природа науки обнаруживает себя в субъекте и характере его деятельности. Субъектом научного познания является научное сообщество как совокупность всех ученых: оно осуществляет коллективный труд, веками создает базу научной информации (без которой не возможна работа отдельного ученого), руководствуется совместно выведенными нормами, отвечает на запросы общества [3, с. 152].
Коммуникации вообще как процесс взаимодействия субъектов по природе своей диалектичны. Отсутствие различий между коммуникантами (например, информационных) делает коммуникативную связь бессмысленной. Научные коммуникации — как устойчивая система сотрудничества (в самом широком смысле этого слова) ученых, связанных профессиональными интересами, но не всегда являющихся единомышленниками — тому не исключение. Диа-лектичность — надо признать, несмотря на некоторую табуированность в современной отечественной философии этого термина — есть объективная, неотъемлемая черта научных коммуникаций.
Диалектические закономерности обнаруживаются в разворачивании коммуникативного процесса в науке. Томас Кун, описывая процесс обновления корпуса научных знаний, говорит о накоплении фактов, которые сначала незначительно, но по мере накопления все более внятно противоречат существующей на тот момент парадигме. Ввиду отсутствия на ранних этапах становления европейской науки развитой системы коммуникаций между учеными, он отмечает медленное изменение сведений об изучаемых объектах. Со временем сведения, не соответствующие доминирующей теории, накапливаются в таком количестве, которое с необходимостью приводит к качественному преобразованию парадигмального фундамента науки [4, с. 101 — 103]. Здесь с очевидностью просматривается действие принципа перехода количественных изменений в качественные. Научный спор, служащий примером борьбы противоположностей — тезиса и антитезиса, способствует обнаружению качественно иных умозаключений, в синтезе снимающий исходное противоречие. Существует позиция, ставящая под сомнение рождение истины в споре ученых, утверждая, что «борьба противоположностей» не рождает новое качество, а лишь испытывает его на жизнестойкость: делает уже рожденную истину достоянием всех членов научного сообщества [5]. Позиция, надо отметить, весьма спорная. В дискуссиях, естественно, может победить искусный оратор, отстаивающий правильную или не совсем таковую позицию. Но в данном случае напрасно исключается возможность нахождения учеными, сидящими «за круглым столом» с целью сглаживания острых углов гипотетических построений, искомых обо-юдоудовлетворяющих концепций, совершенно не звучавших в начале коммуникативной процедуры.
Представленная же здесь точка зрения позволяет продемонстрировать, что незначимые проблемы не вызывают научных дискуссий, а последние тем продуктивнее, чем больший диапазон мнений и соответствующих аргументов охватывают. Коммуникативное пространство науки служит необходимой средой для творческого синтеза субъективного и объективного [6, с. 57 — 70]. Поскольку одной из ключевых категорий является категория противоречия, постольку имеет смысл, определяя природу научных коммуникаций как диалектическую, попытаться установить место противоречия в самой науке. В первую очередь, оно определяется моментом начала исследования. Исследовательская проблема — всегда противоречие.
Во-вторых, осуществление исследования и апробация результатов, как уже указано выше, осуществляется исключительно в специально созданной коммуникативной среде, где позиции коммуникантов заранее определены по схеме «защита — оппонирование», а столкновение заведомо противоречивых точек зрения должно определить перспективу работы над проблемой. Естественно, что указанные условия представления научной общественности полученных выводов диктуют манеру мышления исследователя еще на подступах к этим выводам, а именно: ориентируя исследователя на поиск антитезисов своим тезисам и одновременное обнаружение возможности снятия противоречия.
В-третьих, начиная с формулирования К. Поппером принципа фальсификации, наука развивается по направлению опровержения теорий. Выступления против доминирующих парадигм не только допустимо, но и обязательно необходимо для развития науки. Конфликт парадигмальных теорий при всей его обязательности переживается наукой нелегко: науке с не меньшей необходимостью присущ консерватизм, фундаментализм, обеспечивающий крепкое основание ее зданию. Таким образом, консерватизм науки как способ создания и сохранения фундамента знания противостоит научному критицизму, стремлению к постоянному обновлению, служа науке своеобразным иммунитетом.
В-четвертых, если конфликт, как крайняя форма развития противоречия, может толковаться как сумма объективных противоречий и негативных эмоций по поводу этих противоречий, то в науке с ее рациональным характером второе слагаемое как минимум ослаблено, как максимум нивелировано жесткой организованностью коммуникативных процессов. Конфликт науке имманентно свойственен, как и любому другому типу человеческой жизнедеятельности, но проявляется принципиально иначе, нежели в политике, экономике, религии. Он не может иметь скрытые формы, иначе это противоречило бы механизму научного функционирования (феномены оппонирования, фальсификации, доказательства, защиты — сама терминология указывает на специально проблематизированную, заостренную процедуру объяснения-понимания). В то же время он не может иметь крайне агрессивные формы — даже с учетом ситуаций особого эмоционального напряжения участников научных дебатов (например, в процессе работы диссертационных советов или конференций) история науки не содержит примеров противостояния, соразмерных с рукоприкладством в парламенте, вооруженным столкновением представителей различных конфессий, экономической блокадой. Смена парадигм не возможна путем физической ликвидации носителей парадигмальных
идей (к сожалению, наука, в частности отечественная, знает примеры подобных попыток, ни к чему, однако не приведших — искусственная идеологическая натянутость отдельных теорий в советской науке не обеспечила их долгожительство и достойное место в научной летописи). Можно заключить, что единственная сила, действующая до сих пор в научной коммуникативной среде, — это сила знания, а не денег, оружия и властного принуждения. Конкурирование, противоречие, конфликт (школ, идей, парадигм) в научной коммуникации не отсутствуют, а существуют в иных формах. Их возникновение, протекание, разрешение как бы заранее запрограммировано. В этом случае научные коммуникации могут выступать своеобразным образцом разрешения конфликтов ввиду своей особой организацией, выстроено по принципу фиксации и развития всех возможных противоположных позиций, с целью снятия в развертывании коммуникации порожденных ими противоречий.
В-пятых, информационное общество, выстраивающее свое экономическое могущество на производстве и продаже информации, создает дополнительный конфликтогенный фактор научных коммуникаций. Э. Тоффлер делал в свое время прогноз войн информационного века, которые будут вестись за средства обработки и порождения информации, знаний, называя этот феномен войнами Третьей волны [7]. К данному прогнозу можно относиться как угодно, однако уже в XX веке стали большой и трудно разрешимой проблемой информационный шпионаж и охрана интеллектуальной собственности. Рациональная организация в глобальном общечеловеческом масштабе научных коммуникаций, тесно связанных со всеми областями общественной жизнедеятельности, прежде всего, производственной сферой экономики, становится насущной необходимостью.
Утверждение о коммуникативной природе науки подразумевает перспективы применения в научных взаимодействиях правил эффективации коммуникаций. При этом необходимо учитывать, что любой исследователь в рамках любого научного сообщества может быть способен (независимо от занимаемого им места в служебной иерархии) к продуцированию идей, выработке знания всеобщей значимости. Его результаты должны быть услышаны, замечены. Задача глобального научного макросообщества — включать всех деятелей науки в знаковые коммуникативные акты, расширять охват своих коммуникативных сетей. Это представляется возможным двумя путями: мотивацией к активной теоретико-исследовательской деятельности и предоставлением возможностей получения и передачи информации. В обществе не может быть слишком много ученых, как и слишком много высокообразованных и высококультурных людей. Чем дальше развивается человеческое общество, тем большим авторитетом обладает знание. Чем шире и насыщеннее коммуникативное пространство производства знания, тем оно продуктивнее.
Методологическое значение понятия устойчивости в научном дискурсе
Существенным отличием научной коммуникации является язык, на котором она осуществляется. Термины науки кумулируют в себе большие массивы теорий и позволяют в ясной лаконичной форме выразить сложную развернутую мысль, автоматически вызывая у всех участников взаимодействия ассо-
циации с глубинными смыслами. Усвоение научного языка как принятие определенной картины мира и формирование определенного стиля мышления служит гарантией успешной социализации и профессионализации ученого. Искусственно создаваемый язык науки выступает одновременно средством и нормативом научных коммуникаций. Междисциплинарный дискурс и построение единой картины мира возможны благодаря наличию общенаучной методологии и — отчасти — общности терминологического аппарата, наличию в нем фундаментальных понятий, фиксирующих инвариантное знание. А знание, в свою очередь, используемое как средство для получения нового знания, превращается в метод.
Одним из базовых понятий философского и междисциплинарного научного коммуникативного поля является понятие устойчивости, отражающее способность объектов к сохранению сущностных свойств, независимо от претерпеваемых ими воздействий внутреннего и внешнего характера. Априорное принятие научным сознанием такой способности делает возможным рациональное познание мира в целом. Устойчивость предметов в их состояниях обеспечивает их пространственно-временное существование, и допустимость использования их в качестве объектов научного исследования.
Отсюда — значимость идеи сохранения в естественнонаучном корпусе знания и выведение конкретных законов сохранения различных величин, состояний, объектов: законы сохранения энергии, массы, инерции, импульса, момента импульса, электрического заряда, барионного заряда, лептонного заряда, четности, странности и т.д. [8]
Понятие устойчивости — часть неразрывного единства диалектической категориальной пары «устойчивость — изменчивость». Диалектическая относительность феноменов устойчивости и изменчивости означает, что противореча друг другу, эти объекты реальности обусловливают взаимное существование, являются взаимозависимыми. Следовательно, ни теория, ни практика не знают устойчивости или изменчивости в чистом виде. Устойчивость и изменчивость обладают универсальной природой, служат характеристикой любых предметов, процессов и явлений неорганической и органической природы, социальной и антропной реальности. Соответственно, эти понятия служат рабочими категориями наук предельно широкого спектра.
Если момент устойчивости в движении материальных объектов фиксируется термином «состояние», то сам факт движения объектов рассматривается как связь состояний или их смена — детерминированные изменения предметов, процессов и явлений.
Принцип устойчивости обладает изрядным потенциалом «генерализующего» (Н. Ф. Овчинников, [9, с. 313 — 314]) в системе современных естественнонаучных теорий, связывая в целостную методологическую базу ключевые научные принципы сохранения, симметрии, системности, равновесия, абсолютности и относительности.
Надо отметить важность идеи устойчивости не только для содержания научной картины мира, но и для ее формы. Сама теория в ее внутренней непротиворечивости принципиальным образом связана с принципом сохранения, всегда выступавшим основанием систематизации знаний о природе. Мысль о наличии в мире неизменных сущностей характеризует процесс превращения знания в науку.
Оправданным и целесообразным (при современ-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2 (106) 2012 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2 (106) 2012
ном состоянии развития науки и общества, остроте проблем прогресса, экологии и развития техники) представляется выдвижение в качестве основы целостной научной картины мира естествознания. Естествознание вполне может выступать гарантом устойчивости единого научного здания, отражая единство реального мира.
Критическое осмысление любого методологического принципа, в том числе и принципа устойчивости, может указать направления его будущего развития. Следовательно, дальнейшие разработки в области научной коммуникации и общенаучной методологии, делающей эту коммуникацию продуктивной, требуют пристального внимания со стороны философии науки.
Библиографический список
1. Гусев, С. С. Коммуникативная природа субъективной реальности / С. С. Гусев // Эпистемология & философия науки. — 2004. — Т. II. — № 1. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: httр://joumal.iph.ras.ru/oglavlenie.html (дата обращения: 21.07.2011).
2. Мирский, Э. М. Коммуникации в науке / Э. М. Мирский // Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т. 2. — М. : Мысль, 2001. - 768 с.
3. Денисов, С. Ф. История и философия науки. В 2 ч. Ч. 1. Наука и ее институциональная специфика / С. Ф. Денисов. — Омск : Изд-во ОмГПУ, 2007. — 292 с.
4. Кун, Т. Структура научных революций / Т. Кун ; пер. с англ. — М. : Изд-во АСТ, 2003. — 605 с.
5. Левин,Г. Д.Противоположности ипротиворечия / Г.Д. Левин // Эпистемология & Философия науки. — 2007. — № 1. — 217 с.
6. Порус, В. Н. Рациональная коммуникация как проблема эпистемологии / В. Н. Порус // Эпистемология &философия науки. — 2008. — Т. XVII. — № 3. [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://journal.iph.ras.ru/ Мт1 (дата обращения: 21.07.2011).
7. Тоффлер, Э. Третья волна / Э. Тоффлер [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.nadprof.ru/library/ books/Toffler/toffler.html (дата обращения: 21.07.2011).
8. Симанов, А. Л. Опыт разработки системы методологических принципов естественнонаучного познания / А. Л. Симанов // Философия науки. — 2001. — № 1 (9). — 255 с.
9. Овчинников, Н. Ф. Принципы сохранения / Н. Ф. Овчинников — М. : Либроком, 2009. — 336 с.
РУДИ Амина Шамильевна, кандидат философских наук, доцент (Россия), докторант, доцент кафедры философии философского факультета.
Адрес для переписки: e-mail: amina_rudi@mail.ru
Статья поступила в редакцию 21.07.2011 г.
© А. Ш. Руди
уДК 1656 В. Б. СОКОЛ
Тюменский государственный университет
ГНОСЕОЛОГИЯ ТЕИСТИЧЕСКОЙ ВЕДАНТЫ И ФЕНОМЕНОЛОГИЯ Э. ГУССЕРЛЯ.
ЧАСТЬ 2_____________________________________________________
Статья представляет собой компаративное исследование базовых принципов двух исторически и культурно независимых гносеологических традиций, — философии теистической Веданты (Джива Госвами) и феноменологии познания Э. Гуссерля. В результате сопоставительного анализа автор приходит к обнаружению корреляции познавательных «установок» «шабда-праманы» Веданты и феноменологического «эпохэ» Э. Гуссерля, методологического сходства процедур «редукции» психофизического опыта в пользу дескриптивного исследования смыслообразующих структур сознания трансцендентального субъекта.
Ключевые слова: «Прамана»; «шабда»; сверхчувственные звук и слушание; звуковая онтология ведийской философии; естественная и феноменологическая установки познания; «третья ступень» феноменологической редукции.
Часть 1 опубликована в журнале «Омский научный вестник». — 2012. — № 1(105). — Ч. 1. — С. 101-103.
Более детально связь феноменологии познания Гуссерля и гносеологии «шабды» Веданты прослеживается на интенциональном анализе принципа очевидности как феноменологического соотношения адекватности и истины. Уже в «Логических исследованиях» очевидность выступает у Гуссерля как результат совпадения подразумеваемого и созерцаемого. Для исследования этих актов вводятся
специальные понятия «пустой интенции» и «созерцательного наполнения». Интенция как направленность сознания на предмет «переживается» в виде подразумевания этого предмета в акте сознания. Однако только лишь подразумевание предмета не дает нам сам предмет: чистое подразумевание предмета, который еще не стал предметом непосредственного опыта, Гуссерль обозначает «пустой» («сигнифика-
