CC BY
150
стали барометром национального недовольства, громом надвигающейся бури, предвестником "Солидарности"» [6, с. 413].
Присутствие на экране косвенных отсылок к войне (монологи, картины труда и быта, общественные настроения, конфронтация государственных интересов ПНР и СССР и др.) - существенная характеристика репрезентации темы войны в рамках модели «Последствия». На основе этого можно заключить, что война, её антропологические лики присутствуют в фильмах Вайды, созданных в 1970-1980-е гг. Возможно, подобное обращение к теме войны, обнаруженное в творчестве других польских режиссёров, есть основание нового прочтения феномена «польская школа кино».
Список литературы
1. Вайда А. Дневник режиссёра // Искусство кино. - 1989. - № 1. - С. 139187; № 2. - С. 164-172.
2. Дыбковская А., Жарын М., Жарын Я. История Польши с древнейших времён до наших дней. - Варшава, 1995.
3. Шатова Е. Н. Духовная культура Польши первых послевоенных лет (1945-1956) // Методы науки. - 2017. - № 1. - С. 71-73.
4. Шатова Е.Н. Польское кино первых послевоенных лет (1944-1956): влияние цензуры на судьбу и содержание кинотекста // Вестн. ЛГУ им. А.С. Пушкина. - № 4. - Т. 2. - Философия. - СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2015. -С. 272-282.
5. Czubinski A. Polska I Polacy po II wojnie swiatowej (1945-1989) // Polska. Dzieje narodu, pañstwa i kultury. Pod red. J. Topolskiego. T. VI. Poznañ, 1998.
6. Plazewski I. Historia filmu. 1895-2000. - Warzawa, 2001.
Н. С. Андреева
Научная дискуссия о классификации мифов как поиск мифологических основ культуры
Верования «древних» народов, характеризуемые многочисленностью и многообразием, постепенно складывались в мифологические системы, отмеченные иерархичным построением. Необходимость наделения их пристальным вниманием в процессе исследования культуры в целом во многом объясняется тем, что они представляют собой системы парадигмального свойства.
В статье анализируется отечественная научная дискуссия в отношении проблемы классификации мифа, решение которой открывает исследовательские перспективы обнаружения и интерпретации мифологических основ культуры. Очевидно, что в рамках одной статьи уделить равное внимание многообразию классификационных концепций мифа, существующих в современной науке, не представляется возможным. По данной объективной причине предлагаемый
научный текст есть компаративистский анализ наиболее стройных и часто используемых исследовательских классификационных схем.
Существование различных точек зрения на проблему видового многообразия мифа объясняется целым рядом факторов: динамикой мифологических парадигм, отражающей эволюцию всей системы культуры; различием эмпирического материала, на базе анализа которого учёный поднимается на высоту теоретизирования; методологической спецификой исследовательских подходов, отправная точкой формирования которых - определение понятий «миф» и «мифология». Многообразию интерпретаций центральных понятий мифологического дискурса в обозначенной рядоположенности факторов отведено последнее место не по причине его незначительности. Напротив, данное обстоятельство - категориальная неоднозначность, порождающая дискуссию, - представляется принципиально важным, требующим отдельного (хотя бы краткого) освещения. В корпусе исследовательских мнений о природе мифа и мифологии можно выявить несколько центральных интерпретационных векторов.
Первый: мифология есть «способ духовно-практического освоения мира» [5, с. 394]. В границах подобного прочтения исследуемый феномен продолжительное время воспринимался как инвариантный предикат ранней ступени социального развития: человек при помощи интуитивно-эмпирических образов постигает окружающий мир. Постепенно исследователи (Ф. В. Шеллинг, сторонники романтической концепции мифа - Новалис, Ф. Ф. Шлегель, Я. и В. Гримм и др.) пришли к выводу, сегодня воспринимаемому в качестве аксиомы: мифы и мифотворчество существуют на протяжении всей истории культуры, на различных этапах её эволюции, включая и современность. В соответствии с этим мифология, подверженная эволюции, признаётся явлением многообразным, центральными её ликами являются магический, религиозный и идеологический (политико-идеологический). Относительность линий демаркации между данными образами мифологии, способность ликов к «взаимопроникновению» - важное теоретическое положение, сформулированное учёными: «Очень часто одна мифология живет в другой...» [1, с. 20].
Второй вектор в интерпретации мифологии - «совокупность мифов определённого народа» или культуры [5, с. 394]. Очевидно, что подобное определение понятия словно непроизвольно «подталкивает» исследователя к проблеме классификации мифа, во многом предвосхищая его выводы: как правило, предлагается классификационная схема, выстроенная либо в соответствии с комплексным основанием (национальные, территориальные, социальные характеристики), либо - с одной из частей этого комплекса. При подобном подходе каждый компонент классификации - конкретная группа ми-
фов - становится «осязаемым» (рассказ, действие, многообразие элементов быта определённой страны, местности, поселения и т. д.), а исследовательские интерпретации наделяются антропологическим смыслом.
Третий интерпретационный вектор фиксирует совершенно оригинальный (если сравнивать с двумя предшествующими) взгляд, экстраполирующий мифологию в границы метанаучного дискурса -«науку о мифах» [5, с. 394]. В настоящей статье эта точка зрения лишь оговаривается, оставаясь в дальнейшем за рамками детального критического рассмотрения, параллельно существуя с актуализируемой проблематикой - поиском мифологических оснований культуры.
Сформулируем промежуточные, но от этого не менее принципиальные и значимые выводы: 1) воззрения на миф и мифологию характеризуются многочисленностью, многообразием и изменчивостью; 2) мифологическая парадигма - полифункциональный феномен; 3) в исследовании мифологических основ культуры есть динамика: от донаучных трактовок к научной интерпретации различными научными школами: натуралистической, антропологической и др.
Многообразие вариантов классификации мифа во многом объясняется сложностью самого анализируемого феномена, что открывает возможности введения целого ряда его характеристик в ранг основания, фундирующего очерчивание границ групп - видов мифа. Произведённый анализ различных исследовательских классификационных схем позволяет утверждать: наиболее часто учёные следуют содержательному (сюжетно-тематическому) основанию деления мифа. Например, Е. М. Мелетинский и С. А. Токарев совокупность мифов представляют суммой следующих компонентов: мифы о происхождении небесных тел, о природных явлениях, о животных, о происхождении мира и человека («центральная группа мифов у народов с развитыми мифологическими системами»), о культурных героях и о появлении культурных благ [6, с. 9-10].
Л. Н. Воеводина актуализирует сюжетное основание на втором этапе типологизации. Первым этапом классификационной процедуры исследователя стало историко-хронологическое деление мифа: первобытный, или архаический, миф древней цивилизации и «миф массового сознания» как «реликтовая структура мифомышления», преобразованная в дальнейшем в процессе эволюции культуры в различные формы общественного сознания [3, с. 9]. Второй этап исследования видового многообразия мифа коснулся лишь древних артефактов, в границах которых были предложены линии демаркации, очерчивающие пространства мифов: теогонических, космогонических, космологических, антропологических, этиологических,
сотериологических и, наконец, эсхатологических [3, с. 10]. Добавим, что подобное тематическое деление можно предпринять и в отношении двух оставшихся историко-хронологических компонентов: мифов древних цивилизаций и мифов массового сознания.
Схожая классификационная картина представлена в работе Т. А. Апиняна, мифы подразделены на девять групп: космогонические, тотемические, этиологические, астральные, календарные, антропологические, героические, исторические, эсхатологические, часть из которых внутренне дискретны [2, с. 132-133].
Е. М. Мелетинский в 2000 г. предложил классификационный вариант, пополняющий выстраиваемый ряд сюжетных вариантов деления мифа, введя понятие «категории мифа»: тотемической, эсхатологической, календарной, героической и др. [4, с. 30]. Здесь открывается «особая группа мифов - "классические" - этиологические, космогонические и антропогонические» [4, с. 26].
Для представления объективной картины отечественной научной дискуссии в отношении проблемы классификации мифа следует сопоставить ее с теориями мифа, существующими в зарубежной науке. Можно ли говорить о приверженности зарубежных коллег сюжетно-тематической типологизации мифа? Основание утвердительного ответа - одно из новейших авторитетных решений анализируемой проблемы, предложенное М. Элиаде, в рамках которого выделены мифологические сюжетные группы о космических катаклизмах, обрядах инициации, приключениях героев, убиваемых людьми божествах; особое внимание уделено мифам о происхождении, «продолжающим», «пополняющим» и «завершающим» миф космогонический [7, с. 33].
Сюжетно-тематическое основание классификации мифа, используемое наряду с иными (историко-хронологическое, социальное предназначение и др.), представляется наиболее востребованным для выявления мифологических основ культуры, так как позволяет корректно осуществить сравнительный анализ многих мифологических парадигм различных культур, отдельных этапов эволюции культуры, многообразных пространственно-временных и художественно-семантических форм культурной коммуникации.
Список литературы
1. Антонян Ю. М. Миф и вечность. - М.: Логос, 2001. - 464 с.
2. Апинян Т. А. Мифология: теория и событие. - СПб.: СПбГУ, 2005. -281 с.
3. Воеводина Л. Н. Мифология и культура: учеб. пособие. - М.: Ин-т обще-гуманитар. исслед., 2002. - 384 с.
4. Мелетинский Е. М. От мифа к литературе: учеб. пособие. - М.: РГГУ, 2001. - 169 с.
5. Мифология // Новейший философский словарь / под общ. ред. А. П. Ярещенко. - Ростов н/Д.: Феникс, 2005. - С. 394-395.
6. Токарев С. А., Мелетинский Е. М. Мифология // Мифы народов мира: энцикл. / гл. ред. С. А. Токарев. - М.: Советская энцикл., 2008. - С. 9-16.
7. Элиаде М. Аспекты мифа / пер. с фр. В. П. Большакова. - 5-е изд. - М.: Академ. проект, 2014. - 235 с.
М. А. Арефьев, А. А. Беляева «Domus exasperans est» в философской теории М. А. Бакунина
Жизнь Бакунина, как и многих талантливых людей, похожа на легенду. Сын екатерининского дипломата, выходец из одного из самых знатных, хотя и нетитулованных, семейств Российской империи, Михаил Бакунин стал одним из самых выдающихся революционеров и социальных мыслителей XIX в. В числе его друзей было много выдающихся личностей. Бакунин вдохновил Рихарда Вагнера на создание образа неистового Зигфрида, Бакунин был прототипом Рудина у Тургенева и Ставрогина у Достоевского.
В юности - увлечение философией, дискуссии в московских салонах и в родном доме в селе Прямухине. Затем - переход к практической революционной деятельности: участие в революции 1848 г. в Париже, призывы к общеславянскому восстанию, баррикады в Праге и Дрездене, арест, смертные приговоры в Саксонии и Австрии, двенадцать лет крепостей и ссылки в Саксонии, Австрии и России, фантастический побег из Сибири, работа в «Колоколе» Герцена, борьба в Интернационале против авторитаризма Маркса... [3, с. 44].
Биография Бакунина, похожая на приключенческий роман, притягательность его личности сыграли для распространения анархизма несравненно больше, чем теоретические труды.
Основоположник русского классического анархизма Михаил Александрович Бакунин заложил основы философии анархизма как цельного мировоззрения, которое сочетало в себе социально-философские аспекты, антропологическую и антитеологическую составляющие, а главное - пафос бунта, святой и бескомпромиссной борьбы за освобождение личности и общества. Бакунин всегда был и остался верен до конца «негативной свободе» по И. Берлину1 [5]. Борьба Бакунина за свободу - это его основополагающая идея, отражённая им и в рабочем названии европейской анархической орга-
1 Разделение категории «свобода» на «позитивную» и «негативную», осуществлённое И. Берлиным, стало трюизмом для политико-философского дискурса.
