Научная статья на тему 'Национальные формирования в войсках адмирала А. В. Колчака'

Национальные формирования в войсках адмирала А. В. Колчака Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
798
227
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Новый исторический вестник
Scopus
ВАК
ESCI
Область наук
Ключевые слова
А.В. КОЛЧАК / СИБИРЬ / ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА / БЕЛОЕ ДВИЖЕНИЕ / АРМИЯ / НАЦИОНАЛЬНОСТЬ / A. KOLCHAK / SIBERIA / CIVIL WAR / WHITE MOVEMENT / ARMY / NATIONALITY

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Максаков Владимир Валерьевич

Статья посвящена проблеме национальных военных формирований бурят, сонголо-сартулов (цонголов), казахо-киргизов и монголов в армии А.В. Колчака в 1919 г., их формированию и участию в боевых действиях. Отдельно исследуется процесс революционизации казачества Сибири. Статья написана на опубликованных и, частично, архивных источниках с использованием данных сравнительно-исторического метода. Предлагается новый взгляд на роль и место национальных формирований в Гражданской войне в России, особенно в связи с национальным вопросом.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

National Military Units in the troops of A.V. Kolchak

The article covers the problem of national military formations of the Buryats, the Songolo-Sartuls (the Tsongols), the Kazaho-Kirghizs and the Mongols in the army of A.V. Kolchak in 1919. The paper also describes the creation of these formation and their participation in the military operations. The process of “revolutionization” of the Cossacks of Siberia has been investigated separately. The article is based on the rare material, on published and, partially, archival sources with use of the data of a comparative-historical method. The work advances a new idea about the role and the place of national formations in the Civil War in Russia, especially in connection with the ethnic issue.

Текст научной работы на тему «Национальные формирования в войсках адмирала А. В. Колчака»

НАЦИОНАЛЬНЫЕ ФОРМИРОВАНИЯ В ВОЙСКАХ АДМИРАЛА А.В. КОЛЧАКА

История национальных формирований в войсках А.В. Колчака практически не изучена в историографии Гражданской войны и Белого движения в Сибири и представляет научно-исследовательский интерес как по этой причине, так и потому, что проблема национальных прав является актуальной для России и сегодня1. При подготовке статьи я принял во внимание замечания, высказанные доктором исторических наук, профессором Л.А. Молчановым.

Национальные военные формирования всегда присутствуют в Гражданской войне, как обязательный показатель активности населения, проявляющего свою позицию в качестве «вооруженного народа» или отстаивающего свои права с оружием в руках. Так было в Гражданской войне в Англии (валлийцы и шотландцы), во время Великой французской революции (Вандея и шуаны), в Гражданской войне в США (афроамериканцы и индейцы)2. Исключением не стала и Гражданская война в России. В армии и белых, и красных организованно сражались национальные меньшинства, чьи формирования создавались как «сверху», так и «снизу». В этом отношении особенно яркий пример показала Сибирь с ее мультиэтничностью3.

Проводя известную параллель с США и американским фронтиром, необходимо сказать, что Сибирь все же никогда не была «плавильным котлом», несмотря на то, что на ее территории жили вместе самые разные этносы. В связи этим отмечу, что пресловутый «национальный вопрос», являвшийся одной из главных проблем Российской империи в начале XX столетия, почти не касался сибирской земли4. По сути, те явления глубокого кризиса, которые охватили европейскую Россию еще в начале века, аккумулировались в Сибири только во время революции 1917 г.5. Инициированы они были, конечно же, витавшей в воздухе идеей национального самоопределения - знаменитой формулой Ленина «права нации на самоопределение вплоть до полного отделения», похоронившей российскую имперскую государственность. В результате разгорелся еще один пожар Гражданской войны в России - в Сибири и на Дальнем Востоке.

Хорошо иллюстрирует этот уникальный историко-культурный процесс этногенеза история сибирского казачества. Как известно, оно в свое время было переселено в Сибирь с территории Европейской России и Урала, причем, порой насильственными методами. Конечно, это вовсе не означает того, что при миграции известная часть казачества сама не проявила инициативу, независимо от воли правительства, перебравшись на новое место обитания, сулившее буквально «золотые горы» и в этом смысле схожее с колонизуемой Америкой. В 1917 г. сибирские казаки сами начнут

активные выступления под разными лозунгами, стремясь к крайне неясной цели революции в Сибири. Однако до этого времени, в течение нескольких столетий казачество мирно уживалось и ладило и с коренным сибирским населением, и с другими переселенцами6. Чем же объяснить революционный взрыв в Сибири, случившийся и из-за национального вопроса, сыгравшего здесь роль детонатора?

Возможно, казачество за века жизни в Сибири все же стало само-идентифицироваться как этнос, предъявлявший совершенно особые претензии и к народам Сибири, и к революционному правительству («Казачьи программы» 1917 г.). Самым распространенным объяснением служит также и версия о «рабах», превратившихся в «господ», и начавших проявлять свои «крутые» качества. Разумеется, что в таком случае казачество не могло обойтись без создания самостоятельных вооруженных формирований, с претензией на ведение активных военных действий. Так или иначе, социальная психология говорит о том, что процесс революциони-зации, протекавший в 1917 г. особенно бурно, не мог не затронуть глубоких и широких пластов населения, которые, казалось бы, являлись опорой господствующего строя7.

Наряду с отделением национального «большинства» (Украина, Белоруссия), остро стоял вопрос и о национальных меньшинствах. При этом наблюдалось явление крайней степени «дробности» государственных образований. Так, если Украина и Белоруссия, несмотря на известное сопротивление, все же сохранили территориальную целостность и не допустили последующего распада страны, то территория Сибири, сама по себе автономная, стала «автономизироваться» еще больше, то есть продолжала делиться, стремясь, по математическому выражению, к бесконечно малому государственному образованию. За неполный год на территории Сибири возникло 19 правительств, каждое из которых заявляло о той или иной степени независимости. И, разумеется, каждое из них претендовало на создание войска как одного из символов государственности. Для кого-то это было простым «бряцанием оружием», а для кого-то - насущной потребностью в организации боеспособной армии для самозащиты.

Отмечу в связи с проблемой казачества в Сибири, что известную роль в военной организации населения - особенно на Урале и Дальнем Востоке - сыграло разбойничье поведение казачьих частей Анненкова, Калмыкова, Катанаева, Красильникова и - особенно - Семенова, то есть пестрой и разномастной «атаманщины», с которой будет безуспешно бороться сам Верховный Правитель России А.В. Колчак8. В донесениях того времени «с мест» много говорится о бесчинствах казаков (правда, не всегда ясно, от кого исходила инициатива подобного стиля «поведения») и, конечно, как естественная реакция на произвол, началось активное самовооружение народа. Однако обращает на себя внимание тот факт, что только в единичных случаях имели место столкновения на национальной почве (в

основном, в Монголии и в некоторых пограничных областях) и, следовательно, трудно считать установленным, что местное национальное население вооружалось в целях самообороны.

Детальное исследование этой проблемы позволило бы сделать важный вывод о степени активности национальных меньшинств в Сибири во время революции и Гражданской войны. Также острый интерес представляет сравнительное изучение формирования национальных военных частей в описываемый период - и милитаризации Кавказа в 1990-е гг.

Вне всякого сомнения, армия, как и вообще любая военизированная сила, являясь одним из «атрибутов» государственности, способствует повышению авторитета государственной власти, необходимость укрепления которой была общим местом в Сибири. И вот, наконец, твердая власть четко обозначилась - к власти в Сибири в результате переворота 5 ноября 1918 г. пришел адмирал Александр Васильевич Колчак.

К этому моменту во всех трех армиях, сражавшихся за Белое дело в Сибири и на Урале, присутствовало только одно крупное национальное формирование, и то скорее случайного характера. Речь идет о Чехословацком национальном корпусе, оказавшемся в психологически критической ситуации, - двойной самоидентификации как иностранцев в другом государстве, к тому же долгое время формально не имевших отечества. Специально обращаю внимание на такое крайне тяжкое моральное состояние чехословацкого войска, так как оно позволяет хотя бы отчасти объяснить дальнейшее, мягко говоря, странное поведение бывших «спасителей» России.

Кроме чехословацких легий, на фронте на протяжении 1919 г. воевало несколько почти случайно возникших национальных формирований. В первую очередь, это были разные казачьи части: Оренбургского, Уральского и Забайкальского войск, еще до этого объявившие о национальной самостоятельности9. Через месяц объявят о посылке на фронт воинских формирований Алаш-Орда, состоявших из казахов и киргизов. Отдельными единичными отрядами на фронте сражались башкиры, буряты, ойра-ты, монголы (всего несколько сотен человек, до 1 тыс.), шире были представлены татары (до 3,5 тыс. человек)10.

Особого упоминания заслуживает положение дел в Монголии во время правления барона Романа Федоровича Унгерн фон Штернберга: создание Инородческой конной дивизии (позднее — Туземный конный корпус, Азиатская конная дивизия), организованной на других началах. Изначальная инициатива исходила от населения, готовившегося к активной самообороне с оружием в руках. А уже потом национальному формированию был придан профессиональный «кадровый» военный облик, причем в военной пропаганде среди унгерновцев акцент ставился именно на добровольческом духе, фанатической религиозности и опасности иноземного вторжения.

Видимо, не обошло вниманием вопрос о национальных формированиях первое Сибирское правительство, военно-морской министр которого, Алексей Николаевич Гришин-Алмазов, готовил проект о мобилизации по территориальному признаку, а не поголовной, предложенной впоследствии Павлом Павловичем Ивановым-Риновым, и разделявшийся как Сибирским правительством, так и Временным правительством автономной Сибири во главе с Петром Яковлевичем Дербером. Потом эта система, показавшая всю порочность во время Великого отступления 1919 г., была все же принята на вооружение Омским режимом, что явилось одной из причин катастрофы на фронте осенью того же года.

Сохранился вариант проекта Гришина-Алмазова - и тот, возможно, не окончательный11. О нем вскользь упоминают некоторые видные деятели Омского правительства. К сожалению, не совсем ясно, какова должна была быть роль национальных формирований в мобилизациях по территориальному признаку, но, так или иначе, важно, что с самого начала им отводилось определенное место, и их организация санкционировалась сверху. Таким образом, хотя и не без оговорок, но все же можно сделать вывод о том, что Сибирское правительство продолжало держать курс на дальнейшую автономизацию уже собственно территории Сибири.

Известно, что Верховный правитель скептически относился к национальным формированиям. Однако это не помешало ему публично приветствовать отряды самообороны бурят.

Здесь выявляются две основные линии возникновения и развития национальных вооруженных формирований - «сверху» и «снизу». Однако прежде всего надо признать тот факт, что изначально они появлялись все же стихийно, о чем свидетельствуют впечатления таких деятелей Белого движения, как В.Н. Пепеляев и К.В. Сахаров. Инициатива создания своего рода ополчения - по понятным причинам страха перед наступающим врагом - принадлежала, разумеется, «простому народу», вернее - именно национальным меньшинствам, которые в подобные исторические периоды испытывают чувство потерянности по сравнению с «большими народами». Пока нет ответа на вопрос о том, на каком этапе правительство начинало регулировать военную организацию национальных формирований. Впрочем, можно отметить, что этот процесс протекал на удивление гладко, без «эксцессов», которые бы незамедлительно привлекли нежелательное внимание Министерства внутренних дел и приостановили претворение плана в жизнь.

Конечно, формирование национальных частей не отражало пресловутой политической сознательности (в советской терминологии) малых народов Сибири перед наступлением «Большого брата», но, скорее, в основе их, в общем-то, добровольческого движения лежало стремление любой ценой защитить свою малую родину перед вторжением врага. Отчасти этим и объясняется то мужество, с которым они сражались. Любопы-

тен был образ врага в национальных формированиях: красные представлялись как сила, несущая смерть и рабство, и, на что акцентировала внимание военная агитация, культурное растворение национальных элементов.

Общим для всех национальных формирований было сохранение национального вооружения и военного костюма, требовавших использования военных частей в весьма специфических обстоятельствах. Так, именно по причинам схожести в тактике и способе действия, отдельный конный татарский корпус был придан Семиреченскому казачьему войску, в составе которого он успешно сражался до начала 1920 г. Также распределялись и несколько дивизий в составе других казачьих войск и, соответственно, и меньшие части.

Остановлюсь на судьбе нескольких воинских национальных формирований в армии А.В. Колчака - бурятском, сонголо-сартульском (цон-гольском) и казахо-киргизском.

Отдельный бурятский конно-стрелковый отряд (Бурятский уланский полк) был сформирован вначале как личная охрана собравшихся на всебу-рятский съезд выборных от бурятского населения Сибири. Первоначально отряд насчитывал 300 человек. Для него были присланы лучшие кони из Оренбургского казачьего войска, лично от атамана А.И. Дутова. Своей красочностью выделялся эскорт в 30 человек для охраны религиозных деятелей. Вооружен Отдельный отряд был следующим образом: винтовка, пистолет, лук, пика, сабля и кинжал. Всадника прикрывал интересный бурятский щит, состоявший из двух частей, крепившихся на предплечье и плече, и массивный металлический панцирь с рукавами и воротником. После официального объявления о призыве добровольцев Отдельный отряд разделился - часть осталась в качестве охраны съезда, а 159 человек во главе с кадровым офицером, лейтенантом Агван-Элбеком Йилмазом Аяша-евым двинулись в путь в Омск. По дороге к ним присоединилось еще около 400 человек. Впоследствии часть приняла участие в боевых действиях во время ожесточенных боев в районе Челябинска12.

Сонголы (цонголы) вместе с сартулами Чойбалсана Жаргала Баяра и Солийна Ахмадова приняли участие еще в весеннем наступлении 1919 г. Они сражались, прикрывая отход частей с Урала на переформирование, стойко перенесли все тяготы Великого отступления летом и участвовали в Тобольском контрнаступлении, где понесли огромные потери. Окончательно они самораспустились только в феврале 1920 г.13.

Наконец, от колебавшейся Алаш-Орды прибыло значительное пополнение добровольцев, сражавшихся на южном участке фронта всю весну 1919 г. и летом ушедшие на территорию Казахстана.

Особо упомяну о том, что национальные формирования были в числе самых стойких и славились прекрасной дисциплиной. По крайней мере, в Военном отделе Министерства юстиции и в Военной прокуратуре Военного министерства не сохранилось ни одного (!) соответствующего докла-

да о дисциплинарных нарушениях в национальных формированиях. Отчасти это объясняется их действительно высоким боевым духом и тем, что они сражались на родной земле - и за родную землю; отчасти и тем, что Омское правительство на деле явилось гарантом их независимости, а также и тем, что наступление Красной армии несло с собой массовый террор, неясность и неуверенность в будущем.

Конечно, было бы существенным преувеличением говорить о том, что национальные формирования в армии Верховного Правителя Росси А. В. Колчака сыграли значительную роль в военной борьбе на Восточном фронте Гражданской войны. Но личным примером они немало способствовали поднятию боевого духа «братьев по оружию» и местного населения и, таким образом, реально помогли успехам Белого дела на фронте. А тот факт, что пусть небольшая их часть прошла с боями почти весь тернистый путь белых в Сибири, красноречиво свидетельствует о том, что их сознательность и острое стремление к созданию национальной автономии были отнюдь не сиюминутным капризом, а последовательным проявлением национальной политики, трагической попыткой проведения ее в жизнь. Остается надеяться на то, что полная история национальных формирований в армии А.В. Колчака будет написана в ближайшем будущем.

Примечания

1 См.: Национальные проблемы в современной России. М., 2002; Национальные истории на постсоветском пространстве. М., 1998; Национальные истории на постсоветском пространстве: 10 лет спустя. М., 2008.

2 См.: Nevins A., Pfanz H. National Military Units. The Civil War Experience. N.-Y., L., 1999.

3 Сибирь в национальном отношении. Статистический сборник. Иркутск, 1913. С. IV--XIII.

4 Там же. С. XIII.

5 Революция и гражданская война в Сибири. Сборник статей. М., 1924. С. 5.

6 Авдеев И.П. История войск казачества за Уралом. СПб., 1893. С. 113-118.

7 Мансуров А.М. Социальная психология и революция // «Век толпы»: массовые движения XX столетия: Межвузовский научный сборник. М., СПб., Новосибирск, 1993. С. 167; Pereira N.G.O. White Siberia. The Politics of Civil War. L.; Buffalo. 1996. P. 22.

8 Мелъгунов СП. Трагедия адмирала Колчака. Книга вторая. М., 2005. С. 209-219.

9 Рузский И.Н. Белое казачество в борьбе. L.-A., 1957. С. 28-32.

10 Рузский И.Н. Указ. соч. С. 36-39; Азизов Ш.Х. О вооруженной борьбе в азиатской России. Харбин, 1928. С. 107.

11 РГВА. Ф. 39499. Д. 88. Л. 11-19об.

12 Ахмадов С., Аяшаев И. А.—Э. Большой путь малых народов. Наша вооруженная борьба. Харбин, 1931. С. 45-51.

13 Ахмадов С., Аяшаев И. А.—Э. Указ. соч. С. 90-94; Очерки истории Монголии в XX в. Уфа, 1999. С. 123-127.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.