CC BY
66
УДК 070(470)
НАЦИОНАЛЬНОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РУССКОЯЗЫЧНОГО ПИСАТЕЛЯ АНАТОЛИЯ ГЕНАТУЛИНА
© Л. М. Мингажева
Башкирский государственный педагогический -университет им. М. Акмуллы Россия, Республика Башкортостан, г. Уфа 450025, ул. Октябрьской революции, 3а.
Тел.: +7 (347) 272 58 05. Email: Liliya02071984@mail.ru
Анатолий Генатулин - башкирский писатель, пишущий на русском языке. В данной статье речь идет о национальном своеобразии русскоязычного писателя. Именно с этой точки зрения анализу подвергнуты произведения нашего земляка Анатолия Генатулина.
Ключевые слова: Анатолий Генатулин, Талха Гинитуллин, национальное своеобразие.
Анатолий Генатулин (Талха Гиниятуллин) - писатель с очень самостоятельным почерком, естественным, непринужденным, неподдельно-демократичным и вместе с тем подлинно мастерским, богатым художественной выразительностью. Своим литературным стилем, вернее, беспощадным реализмом, он долгое время не вписывался в литературную среду. Свободолюбивый, независимый, неукоснительно придерживающийся определенных принципов писатель безо всяких скидок на провинциальность или национальную принадлежность был принят большой русской литературой из очень немногих современных художников.
Теоретическая и практическая значимость данной работы заключается в том, что проза Анатолия Генату-лина не была ранее обширно исследована в науке. Его произведения затрагивались лишь в отдельных критических статьях в связи с текущими проблемами литературы конца ХХ-го в.
Целью данной статьи является выявление своеобразия творческой манеры и национального своеобразия русскоязычного писателя Анатолия Генатулина.
Для того чтобы выявить национальное своеобразие русскоязычного писателя, был проведен тщательный анализ его произведений именно с точки зрения самобытности писателя, его мировоззрения и творческого метода. Анатолий Генатулин - художник, перешедший из одной культуры в другую, а в чем-то и оставшийся меж двух культур, поэтому эта межкультурная «нестандартность» четко прослеживается и в его произведениях.
В одном из интервью он сказал следующее: «Почему стал башкирским писателем? Уехал из родного Уразово в Белорецкое ФЗО в пятнадцать лет. Знание русского тогда было почти на уровне «моя твоя не понимай». А в Белорецке была стихи русского языка. Стал прислушиваться, понимать, повторять. Потом был завод с его простой, даже грубоватой русской речью. Дальше армия - два года фронта. Незаметно для себя стал думать по-русски. Не мыслить, не философствовать, а просто думать. Так что писать на русском заставила жизнь, так сложились обстоятельства. Но я башкир - и по рождению, и по духу. Башкирский писатель, пишущий на русском языке» [11, с. 1].
Писатель Анатолий Генатулин, как и многие жители регионов России, владеет двумя языками - и башкирским, и русским. Как он сам отметил, разница состоит в степени овладения этими языками: башкирским писатель владеет на «уровне деревенского подростка», а на русском языке «думает, видит сны и даже пишет».
Следующий вопрос, в котором нам нужно разобраться, - это то, какой из языков, башкирский или русский, Анатолий Генатулин считает своим родным языком, следовательно, обратимся к самому понятию «родной язык».
А. П. Майоров в своей монографии «Социальный билингвизм и языковое пространство» относительно понятия «родной язык» пишет следующее: «Однозначного понятия «родной язык» не существует. Для одних это язык, на котором говорят с детства, для других -язык матери, для третьих - язык национальной принадлежности, для четвертых - тот, который выучили первым ...» [12, с. 78].
Позиция самого писателя Анатолия Генатулина в вопросе определения родного языка однозначна - родным материнским он считает башкирский язык, а на русском языке «думает, видит сны и даже пишет». Следовательно, русский язык для Анатолия Генатули-на является неким орудием, при помощи которого он доносит свои мысли до окружающих, в т. ч. и до своих читателей. Башкирским языком он не владеет настолько, чтобы писать на нем: ведь в силу жизненных обстоятельств он подростком попал в среду русскоязычных, и ему пришлось научиться выражать свои мысли и чувства на чужом ему языке. И в дальнейшем судьба распорядилась так, что Анатолий Генатулин все чаще и чаще обращался к русскому языку и овладел им настолько, что начал писать на нем. Но все же следует подчеркнуть, что родным языком для него остался язык его матери, его родной деревни.
А. А. Налчаджян о человеке как представителе определенной нации пишет следующее: «Нация -большая социальная группа, обычно состоящая из многих тысяч и миллионов людей, и никто не может лично знать всех членов этой этнической группы. Поэтому воздействие нации на образ мышления и поведение человека выражается в форме воздействия отдельных лиц, небольших социальных групп, этнической культуры (в первую очередь, языка), обычаев и нравов. Поскольку значительная часть культуры данной нации - например, живопись, архитектура и т.п. -доступна восприятию представителей других этносов, а другая часть становится доступной благодаря переводам художественной, философской, научной и другой литературы, то личность может формироваться под воздействием культуры и психологического склада своего народа, даже если не владеет его языком. Главное, чтобы человек считал себя представителем данного этноса, знал его историю и культуру. Естественно, для того чтобы быть типичным, характерным представителем своего этноса, он должен свободно владеть своим национальным языком (который является для него «родным», «материнским»), а также - знать основные национальные традиции, историю и характерные особенности принятых в этой среде межличностных отношений. Он должен быть этнофором -носителем основных этнических черт» [13, с. 15-16].
Анатолий Генатулин не является этнофором, так как не владеет свободно башкирским языком, но он знает основные национальные традиции и характерные
особенности принятых среди башкир межличностных отношений, о которых и рассказывает в своих произведениях.
Игры и праздники - уникальная форма жизнедеятельности детей и взрослых. В них особенным образом проявляется национальный характер, находят отражение религиозные верования народов. Анатолий Гена-тулин рассказывает об играх и праздниках башкир в своих произведениях: «Девятого июня был колхозный сабантуй...Сначала были скачки. Первый прискакал гнедой жеребец третьей бригады. К тому времени поспела еда . наевшись от пуза .. , я пошел смотреть на борьбу. Сапоги на столбе уже кто-то достал. На майдане, окруженном плотной толпой, шла борьба. К колышку была привязана овечка, не ведающая по своей тупости, что в качестве почетного приза достанется тому, кто кинет на обе лопатки соперника» [10, с. 25-26].
Об особенностях башкирского праздника сабантуй, упомянутого в произведениях А. Генатулина, более подробно мы узнаем из очерка С. Руденко о жизни башкир: «Башкирский праздник сабантуй праздновался ежегодно перед началом пашни . Гости, у которых в деревне имелись приятели или родственники, на сабантуй приезжали с вечера, прочие же приезжали утром в день праздника, останавливались у знакомых или просто на майдан. Майдан устраивался где-нибудь на возвышенности вблизи деревни; с южной его стороны располагались полукругом холщевые палатки, открытые к центру, или устраивался полукруг из небольших березок. Там же стояла высокая жердь с привязанными к ее вершине полотенцами и платками, указывающими издали на место сборища. В тени берез или навеса сидели почетные лица, гости и хозяева; здесь они пили чай, наблюдали за борьбой и другими состязаниями.
Весь народ собирался на майдан после полудня, по выходе стариков из мечети после молитвы. Собравшись на майдан, народ занимал места или в тени навесов, или, располагаясь полукругом, с противоположной стороны так, что майдан замыкался полным кругом. В центре круга начиналась борьба (курэш). Она состояла в том, что борцы, выступая на средину майдан, сбросив с себя верхнее платье (оставались только в штанах и сорочке) и засучив рукава рубашки, сходились и схватывались, перекинув друг другу через спину кушак (билбау), концы которого держали в руках, обмотав вокруг кисти.
Вторым по порядку состязанием на сабантуй был бег взапуски (йугереу). В беге принимало участие человек до десяти, причем бегущие (йугереусе) были только в рубашках, заправленных в засученные до колен штаны. Бежали обыкновенно на небольшое расстояние, до 2 км.
За бегом взапуски следовали скачки на лошадях (байге). Седоками были мальчики лет от шести до двенадцати ...» [17, с. 234-236].
В своих произведениях Анатолий Генатулин рассказывает нам о традициях и обычаях башкир. Следовательно, нужно дать определения этим понятиям. В «Словаре русского языка» С. И. Ожегова (М., 2007) традиция - это «то, что перешло от одного поколения к другому, что унаследовано от предшествующих поколений (напр., идеи, взгляды, вкусы, образ действий, обычай и т.п.)», а также «обычай, установившийся в поведении, в быту» [15, с. 565-566], а обычай - это «общепринятый порядок, традиционно установившиеся правила общественного поведения» [15, с. 307]. Следовательно, эти понятия тесно переплетены, так как обычай - это нечто, ставшее традиционным, а тра-
диция, в свою очередь, это и есть обычай (во втором значении). Анатолий Генатулин не проводит четкую грань между этими понятиями в своих произведениях, поэтому мы тоже не будем разграничивать обычаи и традиции, ведь важно то, что писатель рассказывает нам о том, как принято у башкир встречать и провожать гостей, выдавать замуж, провожать в последний путь, о поведении в обществе, как принято одеваться, об интересных фактах из жизни своего народа. Писатель не скрывает, что многого и сам не знает, почему и отчего так, а не иначе принято делать, но все же он человек, выросший среди башкирского народа, среди его обычаев и традиций, поэтому национальное своеобразие так или иначе красной нитью проходит через все его произведения.
В повести «Вот кончится война», увидев в одном из домов пьющих кофе немцев, главный герой Толя думает: «Шла огромная война, истекало кровью и корчилось от боли полмира, рушилась, распадалась железная германская армия, а они, вот эти немцы, точно, вовремя, по заведенному порядку сели за стол и неторопливо пьют кофе. Ах, как хотелось мне и остальным, наверное, хлебнуть немного этого духмяного питья! Но не пригласят же они нас к столу. Мы же не гости, тем более не знакомые соседи. И есть ли у них обычай приглашать человека к столу, как, например, у нас, башкир?» [8, с. 49-50].
Также интересен обычай, вскользь упомянутый в рассказе «Мимоездом»: «А пока тетка все еще стояла к автобусу спиной . Вот автобус, подрагивая тронулся, вот отошел от станции, вырулил на шоссе, но тетка не повернулась, словно она никого не провожала, ни с кем не простилась лишь минуту назад. Я решил, что, наверное, это просто очередная теткина причуда, и хотел было забыть об этом и настроиться на что-нибудь дорожное, веселое, беспечное, но еще долго не оставляло меня мучительное недоумение .
Я тогда еще не знал, что у нашего народа есть такой старый обычай: пожилые люди никогда не смотрят вслед тому, кто уезжает от них навсегда ...» [6, с. 79].
В специфике общения проявляется национальный характер. Башкиры очень сдержанны в проявлении чувств, поэтому у них при встрече не принято целоваться, как это делают, например, русские: «Сестры высыпали встречать самую дорогую гостью по введенному городскими людьми новому обычаю, стали лобызаться. Ахмат, Фирузин муж, хотел было приобнять и прикоснуться к морщинистой щеке бабушки Мухарра-мы, та отстранилась и сказала:
- Совсем русскими стали» [7, с. 351].
В рассказе с башкирским названием бурана «Ак-ман - токман» сын провожает в последний путь свою мать: «Ночью вместе с Тахирой мы без света сидели около покойницы. Тахира читала молитвы, которые знала, я немного подремал.
Наутро несли на кладбище две носилки с покойниками. Еназу справлял мулла Курбанов Ахат. После похорон грязные тряпки я вынес на огород и сжег, потом вымыл полы и проветрил комнату. А мамины одежды, кофты, шаровары роздал старухам. Тахире досталось новенькое пальто» [5, с. 226]. Обычай раздавать вещи покойника - это своеобразная память об усопшем, чтобы носящие его одежду помнили о нем.
Любой человек должен быть захоронен по правилам, с чтением молитв, об этом автор напоминает, изображая старика Махмута в рассказе «Одинокий дом в тумане». Этот старик отговаривает Раиса строить дом на пустыре, где захоронены люди, умершие от голода: «Умирали зимой. Какому голодному по силам
долбить мерзлую землю? Вот и закапывали здесь в навоз.. .Ведь они похоронены в навозе без молитвы. Их души ангелы не приняли. Вот они и мучаются здесь, как бездомные нищие. Ты вот что. Кости сложи в мешок, отнеси на кладбище и закопай там. И уходи отсюда. Не будет жизни тебе на костях ...» [7, с. 174]. Когда умирает мусульманин, «долг оставшихся - совершить похоронный обряд в соответствии с шариатом: совершить омовение покойного, почитать намаз -джиназа (являющийся мольбой к Аллаху о его прощении), сразу после захоронения прочесть на кладбище талкин (читаемые над могилой усопшего свидетельства о вере мусульманина в Аллаха, его пророка и Священные писания - прим.автора), по возможности раздать милостыню (садака), читать Коран» [1, с. 111].
Особую роль в своих произведениях Анатолий Генатулин отводит башкирским женщинам, их характерам, особенностям поведения.
В рассказе «Болят старые раны», рисуя то, как происходили проводы мужей и сыновей на войну в деревне, писатель отмечает: «На проводах русские бабы из соседнего рудника, обезумев от горя, с отчаянными причитаниями цеплялись за задки телег, увозивших их мужей и сыновей, и волоклись по дорожной пыли, а башкирки, не умеющие голосить и причитать, тихо сушили платками слезы» [10, с. 338]. Башкирских женщин в то время отличала такая черта, как скромность и стеснительность, и выставлять свои эмоции напоказ, даже если это была, может быть, последняя встреча с мужем и сыном, считалось чем-то неприличным, ведь «мусульманское учение требует терпеливо переносить горе», а «терпение (сабыр) считается большой добродетелью» [1, с. 114].
Башкирка, которую родители выдали замуж, не имела права возвращаться в дом отца, если с мужем у нее не сложилось. Такую ситуацию мы видим и в рассказе «Мимоездом»: «Тетя Малика, единственная родная сестра матери, исчезла из аула еще задолго до моего рождения.. .Потом, подрастая, я узнал ее жизнь. Ее в пятнадцать лет выдали в соседний аул за богатого сорокалетнего вдовца. Муж избивал ее. От побоев она бежала домой, в свой аул, но каждый раз добегала только до околицы, где сваливают навоз, а дальше не смела. Видела, как свет горит в избе, там отец, мать, сестренка. Наверное, сидят, чай пьют. А ей туда нельзя. Отец побьет кнутом и прогонит. Выдали замуж, угождай мужу. И, поплакав на навозной куче, она брела обратно» [6, с. 69 ].
Анатолий Генатулин - тонкий знаток души башкирского человека, он знает свой народ изнутри, видит его как бы насквозь. Например, в рассказе «Мать и дитя» мы видим, как у деревенской женщины - башкирки Сафии обманным путем крадет ее ребенка русская женщина:
«- Чем вы докажете, что это ваш ребенок? - обратился милиционер-башкир к женщине, видно, каким-то глубинным чувством догадываясь о правоте тети Сафии. Тетя Сафия угадала смысл непонятных слов по тону голоса и по глазам милиционера.
- Как чем? Вот! - женщина расстегнула ворот, вынула налитую грудь, сжала, и из соска брызнуло молоко .
Она рассчитала наверняка и коварно: знала, что башкирка, деревенская баба, не обнажит грудь перед чужими мужчинами, постесняется» [10, с. 3]. Анатолий Генатулин в этом небольшом рассказе дает точную зарисовку башкирской женщины - робкой, стыдливой, целомудренной и в то же время отважной. Две героини рассказа «Мать и дитя» - русская и башкирка Сафия
противопоставлены друг другу. Оппозиция «русская -Сафия» развивается по схеме «положительный - отрицательный» «зеркальные» герои. Русская женщина крадет ребенка обманным путем, эгоистично поступая ради своей цели - ощутить радость материнства и удержать мужа, для Сафии же обман - это грех, а своей цели она добивается, не переступая законов чести, а благодаря своей стойкости и отваге.
Наверное, многие видели традиционный женский башкирский костюм и украшения, о которых упоминается и в рассказе «Аю-таш»: «Бабушка действительно очень постарела . На ее серых косичках позвякивали старинные серебряные полтинники, а к камзолу были пришиты новенькие гривенники с дырками» [6, с. 42]. В наше время национальный женский башкирский костюм является не столько повседневной или праздничной национальной одеждой для башкирок, а сколько танцевальным или театральным костюмом для актеров. С. Шитова о башкирских украшениях говорит следующее: «Этнографы неоднократно подчеркивали социально-знаковую функцию украшений. Монеты, кораллы и другие предметы роскоши, нашитые на головные уборы и одежду, являлись показателем обеспеченности семьи, свидетельствовали об определенном месте человека в обществе» [18, с. 102-103].
Обобщая вышесказанное, обратимся к словам Г. Н. Волкова, который в своем учебнике по этнопеда-гогике одну из главенствующих ролей в духовной жизни народа отводит традициям: «Традиции как бы организуют связь поколений, на них держится духовно-нравственная жизнь народов. Преемственность старших и младших основывается именно на традициях. Чем многообразнее традиции, тем духовно богаче народ. Ничто так не объединяет народ, как традиции. Достижения согласия между традицией и современностью все более становится животрепещущей проблемой науки. Традиция содействует восстановлению теряемого сейчас наследия, такое восстановление может быть спасительным для человечества .
Степень культурности людей и народов можно измерить тем, насколько активно они противостоят процессу исчезновения ценных народных традиций, насколько направленно они ищут способы сохранения и возрождения утраченных сокровищ. Только возрождение традиций может приостановить губительный процесс духовных потерь, деформаций, деградации.
Традиции, таким образом, имеют определяющее значение в народной судьбе. Евреи, потерявшие язык, страну, сохраняют себя этнически именно благодаря традициям. Они, оказывается, в данном случае даже важнее, нежели язык, который выступает здесь как элемент традиционности» [3, с. 140-141].
В одном из учебников по этнопедагогике говорится об огромной роли песен в воспитании: «В песнях отражаются вековые ожидания, чаяния и сокровенные мечты народа. Их роль в воспитании огромна, пожалуй, ни с чем не сравнима. Как-то на одной из дружеских вечеринок герой-космонавт Андриян Николаев сказал: «Человек, если помнит главные песни своего народа, никогда не перестанет быть его настоящим сыном. Пусть даже возникнут трудности с материнским языком . Благодаря поэтическим словам и красивым мелодиям, они оказывают на чувства и сознание детей сильное влияние и надолго сохраняются в их памяти.
Главное назначение песен - привить любовь к прекрасному, выработать эстетические взгляды и вку-сы.Песней сопровождались все события народной
жизни - труд, праздники, игры, похороны и т.п. Вся жизнь людей проходила в песне, которая наилучшим образом выражала этическую и эстетическую сущность личности. Полный песенный цикл - это жизнь человека от рождения до смерти. Песни младенцу в колыбели, не научившемуся еще понимать, старцу в гробу, переставшему уже чувствовать и понимать» [2, с. 88-89].
В одном из интервью Анатолий Генатулин сказал: «Кто я, как не башкир, если плачу, когда слушаю башкирские песни? На человека другой национальности они так не действуют. Мой друг, к примеру, говорит, что это не пение, вой ...» [4, с. 2].
С. Руденко в очерке о жизни башкир упоминает об особенностях башкирских песен: «одной из особенностей исполнения всех песен являлось продолжительное протягивание последней ноты с вибрацией в голосе (особенно в исполнении озон кой)» [17, с. 262].
В рассказе «Аю-таш» мы узнаем о характерном для башкир музыкальном инструменте - курае: «Он [Закир] вставил в левый угол рта курай, растопыренные пальцы приложил к дырам. Звук курая, тихий, протяжный, пришел как бы издалека. Взгляд Закира сделался странным, неподвижным, как у слепого. Ку-рай запел громче, он пел тоскливо, заунывно, будто шумели вековые башкирские урманы, будто кто-то звал кого-то печальным голосом и плакал от жалости и нежности» [6, с. 51-52].
Курай - «характерный для башкир инструмент делался из стебля растения, называемого медвежьей дудкой (Archangelica officinalis). Для курай выбирался гладкий, пустой и чистый внутри стебель растения, в котором вырезывали пять прямоугольных отверстий. Старый, сухой инструмент перед игрой смачивали теплой водой. Звуки курай, как это отмечал С. Г. Рыбаков, были столь мелодичны, что достаточно хорошо воспроизводили лиричность башкирских мелодий [17, с. 263-264].
В повести «Переправа» Анатолий Генатулин так пишет о своей родной башкирской земле: «Когда Бог раздавал народам землю, башкорта не было - опоздал. Бог спросил: почему опоздал? На курае играл, ответил башкорт. «Ладно уж, башкорт, - сказал Бог, - у меня есть только рай, оставил его для себя, но так и быть, отдам его тебе». Вот и живут башкиры в раю .» [8, с. 28].
Природа Башкирии крайне разнообразна, и это разнообразие проявляется не только в сложности рельефа, но во флористических и фаунистических особенностях отдельных районов, обусловленных орографическими, климатическими и почвенными условиями. Естественно, что столь разнообразные природные условия в известной мере отразились особенно на первых этапах сложения башкирского народа, на его быте и экономике.
Л. Н. Бережнова в учебном пособии по этнопеда-гогике говорит о воздействии окружающей природы на развитие этноса: «Степень трансформации этнической культуры, традиций, этнического сознания зависит от экстремальных естественно-географических факторов. П. Чаадаев считал, что всякий народ несет в себе самом то особое начало, которое накладывает свой отпечаток на его социальную жизнь, направляет его путь на протяжении веков и определяет его место среди человечества; это образующее начало - элемент географический. По его мнению, вся наша история - продукт природы того необъятного края, который достался нам в удел.
История и общий дух этноса определяются различными физическими факторами, к которым относят климат, почву, ландшафт и географическое положение. Не только у отдельных людей, но и у этносов есть Родина.
По мнению Л. Н. Гумилева, родиной этноса является то сочетание ландшафтов, где он впервые сложился в новую систему. Природа действует на человека принудительно, заставляя развиваться в определенном направлении. Перманентный процесс взаимного приспособления между культурой и природой, направленный на выживание человека в определенных условиях, делает среду жизнедеятельности стабильной и более адаптируемой. Именно культуре принадлежит особая роль в приспособлении к естественным ресурсам, обусловливающая развитие «технологий выживания». Преодолев экстремальные препятствия, приспособившаяся, адаптированная культура серьезно влияет на среду жизнедеятельности человека. В этом заключается природосообразность среды жизнедеятельности человека. Находясь в определенных естественно -географических условиях, человек поминутно и попеременно приспосабливается к окружающей его природе, к ее силам и способам действий, а также приспосабливает их к себе самому, к своим потребностям» [2, с. 108 109].
Башкиры - близкие природе люди, так как их жизнь с давних времен была тесно связана с природой: они пасли скот на лугах, занимались земледелием, бортничеством, поэтому природа для них - нечто одухотворенное, имеющее свой характер, язык.
Независимо от того, о чем пишет Анатолий Гена-тулин - о войне, послевоенной жизни, деревенском укладе - во многих из них отдельным «персонажем» изображена природа Зауралья. Центральными фигурами в творчестве Анатолия Генатулина выступают горы, которым посвящены отдельные произведения: «Рябиновая гора», «Гора сплетен», «Аю-таш», «Девичья гора».
Описание природы в творчестве Анатолия Гена-тулина занимает очень важное место - природа выступает не только как окружающая местность, но и как символ. Например, река Урал в повести «Переправа» -это символ жизни: «Переправа - это вся наша жизнь. А если более конкретно, герой пытается перейти вброд реку Урал, тонет, ему удается выплыть. Потом его кружит мутное течение жизни послевоенных лет .» [14, с. 2].
Конечно, не во всех своих произведениях Анатолий Генатулин наделяет пейзаж какой-то символикой, но характерно то, что в любом описании родной башкирской природы всегда чувствуется любовь к земле своих предков и восхищение ею.
В повести «Две недели» Анатолия Генатулина главный герой, оторванный от своей родной земли, говорит о березках, как о своих земляках: «Я родился в Зауралье. Там, на северных склонах невысоких лысых холмов, отрогов Уральского хребта росли только береза да осина. В хвойный лес впервые вошел на Карельском перешейке. Может быть, поэтому встречающиеся среди сосен березки казались мне как бы родными, как бы земляками, что ли» [8, с. 97].
В наше время тесная взаимосвязь человека с природой проявляется и в том, что некоторые из башкир до сих пор верят в приметы, особенно любят предсказывать погоду по природным явлениям. В рассказе «Среди берез» мы узнаем о следующей примете: «Вечер был пасмурный. Мой отец умел предсказывать
ненастье: если туча вытянулась вдоль Уральского хребта, если солнце садится в тучу, жди непогоду. Длинная темная туча лежала над горами; солнце упало в тучу и погасло. А наутро, проснувшись, я увидел в окне дождь...» [6, c. 33-34]. Или в рассказе «Аю-таш»:
«- Дядя Буранбай, почему сегодня эхо кричит только один раз? - вдруг спросила Рауза.
- Эхо не летит дальше носа, значит, жди ненастья, - ответил человек без левой руки» [6, с. 49].
Особо нужно отметить, что для большинства героев произведений Анатолия Генатулина, будь это молоденький рядовой солдат, беременная женщина, строительный рабочий - для них всех родная земля, дух своего народа, родной язык, родные песни - это главная составляющая их жизни: «Потом стали навязываться странные мысли. Думалось о том, что прожил не свою жизнь, пережил не свою судьбу. Жил среди не своего народа, говорил много лет на чужом языке, думал чужими словами, спал с женщиной, хорошей женщиной, но не понимающей песен его родного края. Ни в его сыне, ни во внучке нет ни души башкирской, ни языка башкирского, ни печали башкирской» [5, с. 270].
Анатолий Генатулин в своих произведениях часто вместо русских слов использует башкирские понятия: «Пока Минкамал раздувала самовар, я присматривался к бедной обстановке ее жилища: нары под потертым паласом, бревенчатые стены, печь с плитой сбоку, на окнах марлевые занавески и еще запахи, которые застаиваются, наверное, только в башкирской избе: пахло чем-то кислым, может, прокисшим катыком [прокисшее молоко, напоминающее кефир - примеч. автора], овчиной, дымом, сухим деревом. Все это было родное, связанное с детством, отцом и матерью. И щемило в груди ...» [10, с. 11]. Нужно отметить, что деревянные нары были необходимой принадлежностью во внутреннем устройстве башкирской избы, и за неимением другой мебели служили и в качестве кровати, и в качестве стола. Или: «Потом пили чай. С молоком и каймаком [сметана - примеч.автора]» [10, с. 11], «Когда я навернул полную миску мясной шурпы [бульон - примеч. автора], тетя Камила, видно, заметив мой неутолимый аппетит, принесла из бригадного казанка еще миску супа» [10, с. 26]. В рассказе «Буян» писатель рассказывает о лошадях: «Никогда этих диковатых лошадей не загоняли в конюшню, и никто никогда им не давал ни клочка сена, ни горсти овса. Летом они на сочных травах нагуливали жир, любили, плодились. А зимой, на тебеневке, разгребая копытами заледенелый наст, грызли выморочную, непитательную ветошь» [9, c. 102]. Из ссылки мы узнаем, что «тебеневка» - это зимнее пастбище. В рассказе «Ружье» мы узнаем о том, как называется старший брат у башкир: «Ваккас был моложе Харриса только на один год с хвостиком. Но младший называл старшего по башкирскому обычаю «агай», хотя и относился к нему несколько снисходительно-иронично и считал, что брат в своих охотничьих байках привирает малость» [7, с. 290]. Такие «башкирские» слова лишний раз доказывают то, что Анатолий Генатулин не забывает свой родной - башкирский - язык.
В своих произведениях Анатолий Генатулин с теплотой рассказывает о своих земляках - башкирах.
В повестях «Страх» и «Две недели» мы знакомимся с другом Толи Васей Лапиным: «С Васей Лапиным мы были друзьями...Подружились мы потому, что были земляками, оба из Башкирии: Лапин из Беле-бея, я из Учалинского района. Хотя наши родные места
и разделяли Уральские горы, хотя Лапин был из небольшого, но все-таки городка, а я из затерявшейся в горах башкирской деревеньки, но здесь, вдали от родины, на войне, мы чувствовали к друг другу чуть ли не родственную привязанность» [8, с. 78].
Анатолий Генатулин высказывает мысль о том, что между представителями разных народов, культур несмотря на все противоречия всегда найдется нечто общее, объединяющее звено, которым и стала, например, сказка про Конька - горбунка для башкирского паренька Сабита из рассказа «Холод»: «Как-то раз, пробегая трусцой мимо двухэтажных бревенчатых домиков, он наткнулся на кирпичное здание с колоннами и прочитал на фронтоне: «Кинотеатр «Металлист». В кинотеатре шел фильм «Конек-горбунок». Сказка. Сабит стоял удивленный. Он считал, что в этом ледяном среднеуральском городке есть только вокзал да завод. А тут - кино. Даже сказка.. .Он робко вошел в кинотеатр, купил в кассе билет, прошел в зрительный зал . Потто м началась сказка . И больше не существовало для Сабита ни войны, ни студеного уральского города, ни голода, ни холода . Теплой лунной ночью, при огромной желтой луне, по высокой ржи, в волнах густого благоухающего воздуха плавно летала белая кобылица с развевающейся золотой гривой . Полтора часа он жил в дивной сказочной стране, был Иванушкой-дурачком, летал на Коньке -горбуньке за жар - птицей, женился на Царь-девице.Потом, пробираясь по темным улицам в свое общежитие, он вдруг сделал открытие: белая кобылица, летающая над землей плавным галопом, ведь взаправду существует, она пасется неподалеку от его родного аула, за горой Трех жеребят. Только зовется она Акбузат. В теплые лунные ночи она выходит из-за горы и плавно скачет по высокой ржи, что за околицей аула. Просто нужно встать ночью, выйти в поле - и непременно увидишь летящую по ржи белую кобылицу. Как он раньше не догадался об этом?!..» [10, с. 294].
«Ислам начал проникать к башкирам, по всей вероятности, в X-XI вв., когда арабские купцы и миссионеры, часто посещавшие Великию Булгарию, заходили в страну башкир. В XIV в. ислам уже значительно распространился среди башкир. Укреплению религиозных мусулманских идей особенно способствовал ход исторической жизни башкир и то положение, какое заняла Башкирия после падения Казанского царства, когда она являлась пристанищем беглецов, мечтавших о восстановлении независимого от Москвы мусульманского царства. В этой обстановке особенно усилилось влияние, а вместе с ним и эксплуатация со стороны духовенства. Муллы пользовались большим влиянием еще в начале XX в. Имелись они в каждой сколько-нибудь значительной деревне и до революции являлись не только священнослужителями, но и учителями; на мулле лежала обязанность обучения грамоте и религиозное воспитание молодежи своей деревни» [17, с. 265]. С приходом к власти большевиков женщины начали работать на заводах, в различных учреждениях, т.е. за пределами своего дома, детей же отдавали в детские воспитательные и учебные учреждения, где они проводили весь свой день. И если раньше подрастающее поколение получало много знаний о своих предках, о традициях и обычаях своего народа, о своем родном языке, то в детских учреждениях детям прививалась коммунистическая идеология, разработанная узкой группой людей. Постепенно совершенствовавшаяся сфера образования начинает играть все большую роль в развитии, воспитании людей новой фор-
мации. В этих условиях к середине XX в. вековые устои башкир были разрушены, к этому времени было уже воспитано поколение с новыми ценностными ориентирами, способное воспринимать и транслировать в широкие массы светские, атеистические, гражданские ценности
Атеистическое мировоззрение характерно для многих героев произведений Анатолия Генатулина, но они, будучи людьми неверующими, проводят параллель между «своей» и чужой религиями, например: «Самат с детства знал только своего башкирского Бога, но был равнодушен к нему, хотя, поев, всегда подносил ладонь к лицу и произносил «Аллахакбар», наверное, непонятными словами благодарил Аллаха за еду. А русский Бог, может, он и был хороший, но совсем чужой ему, как тот тирлянский русский мужик - старовер, который, проезжая в Зауралье за хлебом, ночевал у бабушки и крестился» [5, с. 253].
Следовательно, обобщив все вышесказанное, можно сказать, что Анатолий Генатулин большое внимание уделяет вопросу веры в своих произведениях, так как считает это очень важным аспектом в жизни человека. Во время личной беседы с автором данной работы, писатель высказал следующую мысль: «Человек должен во что-то верить, не обязательно в Бога. Вера спасает. Когда я был маленьким, и меня мама качала в бишек (колыбель башкир - прим.автора), я со звуком этой пружины уже впитал в себя дух своего народа, его веру. Я верю в разум природы. Когда одуванчики отцветают, на месте лепестков появляются серые пушинки, в нижней части которых семена. Эти парашютики придуманы для того, чтобы ветер их разносил по всему лугу и из семян выросли новые одуванчики, а вес и количество пушинок на парашютиках рассчитаны точно. Кто-то же должен был это придумать».
В связи со словами писателя о разуме природы нужно отметить, что «в период первобытной истории среди башкирских племен бытовали анимизм - вера в существование душ и духов (таких, как дух горы - тау эйэхе, водяной - дух - хый инэхе ...), распространен был фетишизм - вера в сверхъестественные свойства различных предметов (культ камня, культ волка, культ журавля и другие), практиковалась магия - воздействие залинаниями на природные явления и судьбы людей (выделялись, например, сихыр - колдовство и багыу - лечебная магия)» [1, с. 3]. Наряду с этим «в домусульманский период своей истории башкирские племена исповедовали ... тенгрианство. Согласно представлениям тенгрианства, все сущее на земле подвластно Тэнгри - воплощению небесного начала, создателю вселенной, «Духу неба». Именно Тэнгри выступал как верховное божество, находящееся в небесной зоне.Всевышнему Тэнгри поклонялись, поднимая руки верх и клали земные поклоны, чтобы Тэнгри дал хороший ум и здоровье, помогал в справедливом деле; другого не просили. Тэнгри был свободен в своих поступках, но справедлив, он награждал и карал . В средние века Дух Неба Тэнгри получил персидское название Ходай; впоследствии миссионеры мировых религий старались отождествлять его с христианским Богом или мусульманским Аллахом. Но даже такие могучие религии, как ислам и буддизм, не сумели изгладить из памяти тюрков и монголов имя Духа Неба -Тэнгри, который так никогда и не стал ни Богом, ни Аллахом» [1, с. 3].
Анатолий Генатулин - башкирский писатель не потому, что в своих произведениях прямо или косвенно говорит об исламе, а потому, что он - сын своего народа, который впитал в себя всю его историю, зна-
ющий истоки мировоззрения башкир: «Быть может, это проделки горы Мышагыр . Недаром же эта гора считается волшебной. Говорят, люди часто видят на ее вершине и на ее склонах святого Хызыра. Может, это не Хызыр, а дух горы. Может, и Тангре там бывает. Не зря же люди поднимаются на ее макушку, привязывают к каким-то кустам ленты и загадывают желание» [5, с. 388 ].
Мы можем сделать следующие выводы относительно национального своеобразия русскоязычного писателя Анатолия Генатулина. Во-первых, практически во всех его произведениях главными героями являются башкиры: в рассказе «Холод» в центре повествования башкирский паренек Сабит, в «Мать и дитя» -башкирская женщина Сафия, в военных повестях «Атака», «Две недели», «Страх», «Вот кончится война» мы видим войну глазами башкиренка из деревни Талгата Гайнуллина, которого встречаем и на страницах повести «Переправа», романа «Загон»; в рассказе «Шамсутдин и Шамсура» - слепой башкир Шамсут-дин, в рассказе «Три процента» - ветеран башкир Ша-киров Рахим и т.д.
Во-вторых, во многих произведениях башкирская деревенька и природа Зауралья выступают либо как главное место действия (например, повесть «Переправа»), либо показаны нам в воспоминаниях главных героев, что характерно, например, для военных повестей Анатолия Генатулина, либо являются центральными фигурами повествования, например, рассказы «Рябиновая гора», «Аю-таш».
В-третьих, писатель нередко использует башкирские наименования предметов окружающей среды, что говорит о знании им башкирского языка.
В-четвертых, нужно отметить, что русская культура, несомненно, наложила неизгладимый отпечаток на творчество Анатолия Генатулина, поэтому наряду с башкирами мы в его произведениях видим и русских, нарисованных не с точки зрения стороннего наблюдателя, а как знатока и русской души. Такими, например, являются его главный герой романа «Туннель» Павел Клешнин, Понюшкин Коля из рассказа «Антропос».
В-пятых, через все произведения Анатолия Гена-тулина проходит горячая любовь к его родному краю -Башкирии. Умение пластически передать быт, обычаи и предания своего народа, раскрыть внутренний мир человека - одна из самых привлекательных особенностей его дарования.
И. Савельев в своей статье «Преодоление холода» (о рассказе Анатолия Генатулина «Холод») пишет: «Самобытность Генатулина, его мировоззрения и творческого метода происходит из его особого культурного статуса (художник, перешедший из одной культуры в другую, а в чем-то и оставшийся меж двух культур). Немногим, как Чингизу Айтматову, удавалось не только сохранять эту «межкультурную» самобытность, но и культивировать ее. Большинство - приглушало, чтобы попасть под советские литературные стандарты» [16, с. 67].
Писатель Анатолий Генатулин, окунувшись в чужую для него русскоязычную культуру, занял там одно из главных мест, но при этом сумел сохранить свою самобытность, что и доказывает своими произведениями.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абдулатипов Р. Г. Мой башкирский народ / Серия «Народы моей России». Библиотека Ассамблеи народов России.
2-е изд. Уфа: Китап, 2007. 192 с.
2. Бережнова Л. Н. Этнопедагогика: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. 2-е изд., стер. М.: Академия, 2008. 240 с.
3. Волков Г. Н. Этнопедагогика: учеб. для студ. сред. и высш. пед. учеб. заведений. 2-е изд., испр. и доп. М.: Академия, 2000. 176 с.
4. Генатулин А. Ю. Иногда радость бывает страшнее горя // Истоки. 2000. №22. 2 с.
5. Генатулин А. Ю. Одинокий дом в тумане: рассказы. Уфа: Китап, 2010. 456 с.
6. Генатулин А. Ю. Аю-таш: Рассказы. М.: Советская Россия, 1975. 96 с.
7. Генатулина А. Ю. Что там за холмом? Повесть и рассказы. Учалы, 2006. 378 с.
8. Генатулин А. Ю. Вот кончится война: Повести и рассказы. М.: Правда,1988. 464 с.
9. Генатулин А. Ю. Рябиновая гора: Рассказы. М.: Советский писатель, 1969. 216 с.
10. Гиниятуллин Т. Загон: Повесть, роман, рассказы. Уфа: Китап. 2004. 353 с.
11. Калинина Тамара. Жизнь по совести // Учалинская газета. 2008. №. с. 1.
12. Майоров А. П. Социальный билингвизм и языковое пространство. Уфа: изд-во Баш.ун-та. 1998. 160 с.
13. Налчаджян А. А. Этнопсихология. 2-е изд. СПб: Питер, 2004. 381с.
14. Николенко И.. «Генерал солдатской прозы» // Республика Башкортостан. 2008. 2 октября.
15. Ожегов С. И. Словарь русского языка. Ок. 53000 слов / Под общ ред. проф. Л. И.Скворцова. 24-е изд., испр. М.: ООО «Издательский Оникс»: ООО «Издательство «Мир и образование», 2007. 640 с.
16. Проза и публицистика писателей Башкортостана о Великой Отечественной войне: сб. науч. и метод. ст. Уфа: изд-во БГПУ, 2007. 192 с.
17. Руденко С. И. Башкиры: Историко-этнографические очерки. Уфа: Китап, 2006. 376с.
18. Шитова С. Н. Башкирская народная одежда. Уфа: Китап, 1995. 240 с.
Поступила в редакцию 13.11.2015 г.
WAR CYCLE OF NOVELS BY ANATOLY GENATULIN IN THE CONTEXT OF "LIEUTENANT PROSE"
© L. M. Mingazheva
Bashkir State Pedagogical University 3a Oktyabrskoi revolutsii St., 450025 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.
Email: liliya02071984@mail.ru
The work is a study of the stages of formation and development of the lieutenant prose, one of the most important and fruitful directions in the image of the Great Patriotic War, and impact of its aesthetics on the literature of subsequent years. The works of our compatriot Anatoly Genatulin and of other authors were subjected to genre-stylistic analysis from this point of view. The hypothesis of the study: the war novels by Anatoly Genatulin "Attack", "Fear", "Two Weeks", "When the War Ends" are the cycle and referred to the lieutenant prose. The aim of this work is identification of the originality of the creative manner of the writer Anatoly Genatulin, analysis of the war plot in Russian literature and definition of place of the cycle of war novels ("Attack, "Fear", "Two Weeks", "When the War Ends") in the war prose. On this basis, the following tasks are solved: to identify the specificity of autobiographical prose of Anatoly Genatulin in the context of Russian literature; to prove that the novels by Anatoly Genatulin "Attack", "Fear", "Two Weeks", "When the War Ends" are a cycle of war novels; to compare the characters of the cycle of war novels by Anatoly Genatulin with characters from other works of lieutenant prose; to examine the main features of poetics of the cycle of war novels by Anatoly Genatulin as works of lieutenant prose. Theoretical and practical significance of this thesis lies in the fact that prose of Anatoly Genatulin previously has not been extensively studied. His works were addressed only in a few critical articles in connection with the current problems of literature of the late 20th century.
Keywords: Anatoly Genatulin, Talkha Ginitullin, national identity.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.
REFERENCES
1. Abdulatipov R. G. Moi bashkirskii narod / Seriya «Narody moei Rossii». Biblioteka Assamblei narodov Rossii. 2th ed. Ufa: Kitap, 2007.
2. Berezhnova L. N. Etnopedagogika: ucheb. posobie dlya stud. vyssh. ucheb. zavedenii [Ethnopedagogics: textbook for university students]. 2th ed., ster. Moscow: Akademiya, 2008.
3. Volkov G. N. Etnopedagogika: ucheb. dlya stud. sred. i vyssh. ped. ucheb. zavedenii [Ethnopedagogics: textbook for students of pedagogical universities and highschools]. 2th ed., ispr. i dop. Moscow: Akademiya, 2000.
4. Genatulin A. Yu. Istoki. 2000. No. 22.
5. Genatulin A. Yu. Odinokii dom v tumane: rasskazy [A lonely house in the fog: stories]. Ufa: Kitap, 2010.
6. Genatulin A. Yu. Ayu-tash: Rasskazy [Ayu-Tash: Stories]. Moscow: Sovet-skaya Rossiya, 1975.
7. Genatulina A. Yu. Chto tam za kholmom? Povest' i rasskazy [What is over the hill? Novel and stories]. Uchaly, 2006.
8. Genatulin A. Yu. Vot konchit-sya voina: Povesti i rasskazy [When the war ends: Novels and stories]. Moscow: Pravda,1988.
9. Genatulin A. Yu. Ryabinovaya gora: Rasskazy [Rowan mountain: Stories]. Moscow: Sovet-skii pisatel', 1969.
10. Giniyatullin T. Zagon: Povest', roman, rasskazy [Paddock: Novels, stories]. Ufa: Kitap. 2004.
11. Kalinina Tamara. Zhizn' po sovesti. Uchalinskaya gazeta. 2008. No. . s. 1.
12. Maiorov A. P. Sotsial'nyi bilingvizm i yazykovoe prostranstvo [Social bilingualism and linguistic space]. Ufa: izd-vo Bash.un-ta. 1998.
13. Nalchadzhyan A. A. Etnopsikhologiya [Ethnopsychology]. 2th ed. Saint Petersburg: Piter, 2004. 381s.
14. Nikolenko I.. «General soldat-skoi prozy». Respublika Bashkortostan. 2008. 2 oktyabrya.
15. Ozhegov S. I. Slovar' russkogo yazyka. Ok. 53000 slov [Dictionary of Russian language. Near 53000 words]. / Pod obshch red. prof. L. I.Skvortsova. 24th ed., ispr. Moscow: OOO «Izdatel'skii Oniks»: OOO «Izdatel'stvo «Mir i obrazovanie», 2007.
16. Proza i publitsistika pisatelei Bashkortostana o Velikoi Otechestvennoi voine: sb. nauch. i metod. st.[Prose and journalism of writers of Bashkortostan about the Great Patriotic War: collection of scientific and methodological works]. Ufa: izd-vo BGPU, 2007.
17. Rudenko S. I. Bashkiry: Istoriko-etnograficheskie ocherki [The Bashkirs: Historical and ethnographic essays]. Ufa: Kitap, 2006. 376s.
18. Shitova S. N. Bashkirskaya narodnaya odezhda [Bashkir folk dress]. Ufa: Kitap, 1995.
Received 13.11.2015.
