CC BY
108G. A.Kuz'menko. - M.: TERRA; «Knizhnaya lavka RTR», 1996.
15. Volin V.M. Predislovie // Arshinov P. Istoriya mahnovskogo dvizheniya (1918-1921); Mahno N. Vospominaniya; Dnevnik G. A. Kuz'menko. - M.: TERRA; «Knizhnaya lavka RTR», 1996. - 496 s.
16. Ravich-Cherkasskij M. Mahno i mahnovshchina. - Ekaterinoslav: Vseukrainskoe izd-vo. Ekaterinoslavsk. otd., 1920 - 20 s.
17. Yakovlev YA. Sovetskaya vlast' na Ukraine i mahnovshchina. - Xar'kov: izd-vo CK KP(b)U, 1920.
МАРМАЗОВА ТАТЬЯНА ИВАНОВНА - доктор политических наук, профессор кафедры истории и философии Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова (t.i.marmazova@yandex.ru).
MARMAZOVA, TATYANA I. - Doctor of Political Sciences, Professor, Department of History and Philosophy, Plekhanov Russian University (t.i.marmazova@yandex.ru).
УДК 930(47)«192/198»:94(560). 323.1 «1918/22»
АЛИЕВА С.И.
НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ ТУРЕЦКОГО НАРОДА ПРОТИВ ФРАНЦУЗСКОЙ ОККУПАЦИИ МАРАША В СОВЕТСКОЙ
ИСТОРИОГРАФИИ
Ключевые слова: Турция, Мараш, Мустафа Кемаль, французская экспансия, национально-освободительное движение, кемалистская революция, советско-турецкий договор 1921 г.
В статье рассмотрена проблема изучения национально-освободительной борьбы турецкого народа против французских колонизаторов в советской историографии. Показано, что и в условиях Первой мировой войны, и после ее завершения национальным силам Турции пришлось продолжать вести новую войну в необычайно тяжелых условиях. За идею национализма выступал развитый в торговом отношении буржуазный элемент турецкого населения. Он в наибольшей степени являлся носителем идеи необходимости организации государства в тесных национальных границах, которые действительно гарантировали бы общность языка, экономической жизни, культуры и т.п. Тюркизм был назван базисом турецкой национальности. Отмечается, что на развернувшиеся в Киликии в 1918-1922 годы события повлияли империалистическая и колониальная политика французских монополистических кругов, с одной стороны, и принципы кемалистской национальной политики - с другой.
ALIYEVA, S.I
NATIONAL LIBERATION MOVEMENT OF TURKISH PEOPLE AGAINST FRENCH OCCUPATIONS OF MARASH IN SOVIET HISTORIOGRAPHY
Keywords: Turkey, Marash, Mustafa Kemal, French expansion, national liberation movement, Kemalist revolution, Soviet-Turkish Treaty 1921.
In the article considers the coverage of the problem of the national liberation struggle of the Turkish people against the French colonialists in Soviet historiography. It is shown that both in the conditions of the First World War and after its completion, the Turkish national forces had to wage a national war in unusually difficult conditions. The idea of nationalism was advocated by a commercially developed bourgeois element of the Turkish population. To the greatest extent, he was the bearer of the idea of the necessity of organizing a state within close national borders that would really guarantee a common language, economic life, culture, etc. Turkism was called the basis of Turkish nationality. It is noted that the events that unfolded in Cilicia in 1918-1922 were influenced by the imperialist and colonial policies of the French monopoly circles, on the one hand, and the principles of Kemalist national politics, on the other.
В советской историографии тема народно-освободительной борьбы турецкого народа против иностранной оккупации освещалась в основном в рамках исследования советско-турецких дружественных связей, с позиций классового подхода и марксистко-ленинской методологии. В главном, оценки и интерпретации советских историков основывались на том, что подписание 16 марта 1921 года в Москве «Договора о дружбе и братстве между РСФСР и Турцией» было организовано в сложнейшей международной обстановке. Указывая на то, что 30 октября 1918 года Османская империя капитулировала, подписав в Мудросе, навязанный штыками Антанты договор о перемирии, исследователи акцентировали внимание на империалистической составляющей политики стран Антанты, неизменно заостряя внимание на том, что конечной целью Антанты было решение «Восточного вопроса» путем фактического уничтожения турецкой государственности. Советские ученые видели в оккупации Турции и ее проливов угрозу не только для Анатолии, Восточного Средиземноморья, Ближнего Востока и Балкан, но и для самой России. По их мнению, попутно с расчленением Турции, Антанта собиралась активизировать вооруженную интервенцию на Юге России, т.е. на Северном Кавказе. В частности, в подтверждение ими приводилась директива Клемансо от 27 октября 1918 г. с изложением плана действий в отношении России: «Дальнейшее развитие этой интервенции будет зависеть от
обстоятельств, после того как окончательная капитуляция Турции позволит нам проникнуть в Одесский район через Черное море».
В советской историографии особый акцент делался на том, что державы Антанты игнорировали условия перемирия, а их войска и флот продолжали оставаться в Константинополе. При рассмотрении событий греко-турецкой войны 1919-1922 годов традиционно отмечалось, что Аданский вилайет был оккупирован французами, в Аталии и Копии находились итальянские войска, а англичане захватили Урфу, Аинтаб, Мараш, Мосул. Указывалось также, что именно при поддержке флота Антанты, ведомого английским адмиралом Кальторпом, греческая армия высадилась 15 мая 1919 г в Смирне, где произошла жестокая резня мусульманского населения. Вслед за этим греки начали оккупацию прилегающих областей, причем уже без официального согласия союзников. Советские ученые рассматривали все эти события не только как результат антитурецкой, но и, прежде всего, антисоветской политики Запада. При этом они особенно широко использовали различного рода британские материалы, к примеру, отсылали к «Таймс», в свое время полагавшей: «Для успешного продолжения войны проход через Дарданеллы является наиболее ценным из всего того, что может дать нам Турция. Проход через проливы не только отдает в наши руки контроль над Черным морем и защитит путь в Индию, но явится лучшим средством для того, чтобы оказать влияние на дела в России» [1, с.22]. Таким образом, в советской историографии утвердился вывод о том, что Антанта собиралась превратить Анатолию в важнейший плацдарм для военной экспансии против Советской России [2].
Второй ключевой тезис советской историографии сводился к тому, что колониальные притязания «антантовских поработителей» встретили непреодолимое препятствие - стремительно нараставшее национально-освободительное движение в Анатолии, а также несокрушимую мощь большевистской революции в России. Советские историки исходили из того, что перед лицом внешней опасности и очевидной угрозы расчленения патриотические силы Турции во главе с Ататюрком решительно поднялись на борьбу с оккупантами. Причем в этой ситуации Ататюрк неизбежно обратился к Советской России, поскольку она ясно и недвусмысленно провозгласила принципы равноправия, уважения свободы и независимости народов и возвестила всему миру, что готова поддержать всех, борющихся за освобождение от гнета империализма. Именно на данной основе исследовалась специфика советско-турецкого сотрудничества и дипломатических контактов двух сторон. Неизменно особо выделялось обращение Мустафы Кемаля 26 апреля 1920 г. к В.И. Ленину с письмом, которое называлось первым внешнеполитическим актом правительства ВНСТ. При этом особо отмечался тот факт, что «Турция обязуется бороться совместно с Советской Россией против империалистических правительств для освобождения всех угнетенных, изъявляет готовность участвовать в борьбе против империалистов на Кавказе и надеется на содействие Советской России для борьбы против напавших на Турцию империалистических врагов» [3, с.725]. Ученые справедливо полагали, что в данном письме Ататюрк изложил бвзовые принципы внешней политики ВНСТ - провозглашение независимости Турции; включение в состав турецкого государства бесспорно турецких территорий; предоставление всем территориям со смешанным населением права определить свою судьбу; передача вопросов о проливах конференции прибрежных черноморских государств; отмена режима капитуляций и экономического контроля со стороны иностранных государств; ликвидация всякого рода сфер иностранного влияния [4, с. 554-555].
При характеристике реакции советских властей на события в Турции в основном приводился текст письма Народного Комиссариата Иностранных Дел турецкому правительству от 3 июня 1920 г., в котором говорилось: «Советское правительство протягивает руку дружбы всем народам мира, оставаясь неизменно верным своему принципу признания за каждым народом права на самоопределение. Советское правительство с живейшим интересом следит за героической борьбой, которую ведет турецкий народ за свою независимость и суверенитет, и в эти дни, тяжелые для Турции, оно счастливо заложить прочный фундамент дружбы, которая должна объединить турецкий и русский народы» [2, с.555].
Как известно, 19 июля 1920 г. в Москву прибыла турецкая правительственная делегация во главе с министром иностранных дел Бекир Сами-беем. Турецкие делегаты были приняты наркомом иностранных дел РСФСР Г.В. Чичериным и его заместителем Л.М. Караханом, 14 августа - В.И. Лениным. 24 августа 1920 г. был выработан проект Договора о дружбе. В ходе
переговоров было также достигнуто соглашение об оказании Советской Россией помощи Турции оружием, боеприпасами, золотом. Немедленно были направлены 6 тыс. винтовок, свыше 5 млн. патронов и 17 600 снарядов. Одновременно была достигнута договоренность о финансовой помощи в размере 5 млн. золотых рублей [5, с.120].
Еще одна немаловажная тема, представляющая интерес с точки зрения ее освещения в советской историографии, - это армянский фактор в событиях 1919-1920 годов. В этой связи выделим две категории источников: армянских авторов и авторов прочих национальностей Советского Союза. На наш взгляд, различия здесь были довольно заметными.
Прежде всего, нужно признать, что ученые советской Армении наиболее часто обращались к ленинскому декрету о «Турецкой Армении» 11.01.1918, хотя объективно данный акт с момента его издания не имел юридической силы, поскольку касался территорий, которые не принадлежали России и были оккупированы ею в 1915-1916 гг. Напомним, что захватившие в октябре 1917 года власть в Петрограде большевики унаследовали от царского, а позже Временного правительства острую проблему «армянского фактора», прямо влиявшего на их отношения с Османской империей. В этой связи, с одной стороны, уже 20 ноября 1917 года в обращении к мусульманам России и Востока, касаясь вопроса о будущих границах Турции, они заявили, что договор о разделе Турции и отнятии у нее Армении порван и уничтожен (подразумевалось соглашение Сайкс-Пико от 26 апреля 1916 года, которое предусматривало раздел территории Османской Турции между Англией, Францией и Россией). Таким образом, Советская Россия признала границы Османской Турции до 1914 года, отказавшись от каких-либо территориальных притязаний к ней. С другой стороны, в составе Совнаркома по инициативе Ленина был создан Комиссариат по армянским делам для оказания помощи армянским беженцам. Его возглавили большевики В. Аванесов, В. Терьян и др. , среди прочего содействовавшие созданию создание и переброску в турецкую Армению добровольческих отрядов. Примечательно, что, характеризуя данные события, армянские авторы в СССР широко использовали термины «турецкая тирания», «турецкие палачи», «западные захватчики», считая армян «единственными и законными хозяевами». Они писали, что «турецкие захватчики» «лишили армянское население возможности осуществить свое право на свободное самоопределение, предусмотренное декретом СНК», настаивали на том, что «вслед за ярыми шовинистами-младотурками, кемалисты продолжали захватническую и истребительскую политику в отношении Армении и армянского народа». Армянские авторы подчеркивали, что в итоге не произошло справедливого разрешения армянского вопроса. Подчеркнем, что они не винили в этом советское правительство, наоборот, отмечали «величайший гуманизм» властей, которые организовали репатриацию 200 тыс. западных армян в Советскую Армению [6, с.30-31; 7, с.6-9].
В этой связи отметим также критическое отношение к армянским националистам. Так, в официальном издании - VII томе академической «Истории СССР» было написано: «Стремясь окончательно задушить революционное движение в стране и претендуя на часть турецкой территории, дашнаки, подстрекаемые империалистами Запада, в сентябре 1920 г. вступили в войну с Турцией» [8, с.618]. Советское правительство вело в это время диалог как с турецкой, так и с дашнакской делегациями [9]. В принципе, основная проблема советским ученым здесь виделась в том, что территориальные споры между Турцией и Арменией были использованы державами Антанты, стремившимися во что бы то ни стало помешать советско-турецкому сближению. В этой связи, активно инициируя военные провокации Армении против турок, державы Антанты стремились к тому, чтобы армяно-турецкий конфликт закономерно перерос в войну Советской России и кемалистской Турции. Тем самым планировалось создать на Кавказе новый антисоветский фронт, который должен был помочь успеху начавшегося наступления Врангеля. В этой ситуации турецкая сторона, ввиду осложнения обстановки на Кавказском направлении, поставила перед Советским правительством вопрос об установлении непосредственного контакта между турецкими войсками и Красной Армией. Для этого турки просили дать согласие на занятие Сары-камыша и Шахтахты. Положительный ответ был передан Чичериным [10, с.131].
В советской историографии однозначно отмечалось, что для Советской России договор с Турцией стал крупнейшей дипломатической и политической победой, ибо на длительный период была заложена прочная основа дружественных советско-турецких отношений и в течение всего периода между Первой и Второй мировыми войнами была надежно обеспечена безопасность
Черного моря и границ Кавказа. Были сорваны империалистические планы новой войны на Кавказе и ликвидации освободительного движения турецкого народа. Самое главное: договор 1921 г. явился итогом определенного исторического этапа эволюции восточной политики Советского государства. На протяжении последующих десятилетий вся система взаимоотношений Турции с СССР строилась на его основе.
В контексте определившихся в советской историографии подходов, определенное освещение в ней получила и проблема Мараша.
В числе работ советских авторов, в которых упоминаются славные страницы города Мараша, прежде всего, представляет интерес книга большевика Инала Бутаева «Национальная революция на Востоке. Проблема Турции». Изданная в Ленинграде в 1925 году (с 18 рисунками в тексте и 2 картами), она повествует о национально-освободительной борьбе Турции. По мнению автора, непосредственные усилия по удушению Турции начались с Мудросского перемирия 1918 года. Империализм провозгласил раздел Турции Севрским договором 1920 года. Национально-революционные силы подняли знамя восстания с опубликования знаменитого «Национального Завета» 1920 года. Силы, выступившие в борьбу с империализмом под знаменем «Национального Завета», вышли победителями. В книге разъяснялись основные моменты национального движения на мусульманском Востоке и, в частности, национально-освободительного движения в Турции. Город Мараш описывается в книге как часть азиатской Турции, известной тем, что на ее территории находились крупные вакуфные владения [11, с.58]. Отмечалось, что сохранению вакуфных земель способствовали благоприятные условия. Греческая оккупация с 1919 года закупорила границы. Это сделало невозможным сбыт хлеба, привело к разорению мелких собственников, строивших свой бюджет на продаже хлеба [11, с.60-61].
Советский автор отмечал, что войны, которые турецкое государство вело с капиталистическими государствами, побуждали правительство Турции к тому, чтобы отстоять свою независимость, в т.ч. добывать средства внутри государства, эксплуатируя единственный экономический источник доходов - крестьянство [11, с.68]. Автор подчеркивал, что Турция находилась в финансовой зависимости от Управления Оттоманским Долгом, управлявшего государственными доходами, а также частью таможенной службы, вынуждавшего Турцию постоянно идти на политические уступки империалистическим государствам и, таким образом, аннексия, которая следует за финансовой зависимостью и которая проводится под предлогом обеспечения уплаты по займам, наступает как неизбежный результат, если не существует непримиримых интересов между конкурирующими державами. Только в борьбе за национальную независимость Турция могла обеспечить себе возможность самостоятельного развития по пути свободного торгового оборота, накопления капитала и создания турецкой промышленности, наибольшее процветание которой возможно только в турецком национальном государстве. В книге русского большевика приводились слова Мустафы Кемаля о том, что таможенная политика впредь будет меняться по воле турецкой нации в лице правительства Великого Национального Собрания - никого больше [11, с.79]. Автор подчеркивал, что, порвав с финансовыми оккупантами, национальным силам Турции пришлось вести национальную войну в необычайно тяжелых условиях [11, с.97]. За идею национализма выступал развитый в торговом отношении буржуазный элемент турецкого населения, все ближе подходивший к идее организации государства в тесных национальных границах, которые действительно гарантировали бы общность языка, экономической жизни, культуры и т.п. Тюркизм был назван базисом турецкой национальности. На почве этой турецкой национальности и возникло турецкое национальное движение, стремившееся к созданию турецкого национального государства из турецкого (османского) населения [11, с.110].
По мнению Бутаева, турецкое национальное движение не могло не вызвать национализма нетурецких мусульманских народов. Турецкая буржуазия привела себя в боевую готовность благодаря возникновению в Оттоманской империи центробежных национальных движений нетурецких национальностей. В Оттоманской империи жили мусульманские меньшинства - арабы, курды, албанцы. Экономическое давление немусульманской городской и деревенской буржуазии, пользовавшейся преимуществами капитуляций особыми правами и преимуществами по сравнению с турецкой буржуазией, было настолько велико, что турецкая средняя и мелкая буржуазия, ремесленничество и кустари-производители, а частично даже крупная буржуазия систематически вытеснялись и гибли. Как следствие, экономическая борьба облекалась в форму
национальной борьбы с «врагами» турецкого народа [11, с.111].
В статье А.М. Шамсутдинова «Октябрьская революция и национально-освободительное движение в Турции (1919-1922)», опубликованной в сборнике «Великий Октябрь и народы Востока» отмечалось, что буржуазная революция начала ХХ в. в Турции не привела к освобождению от колониального и феодального гнета. Подчеркивалось, что Великая Октябрьская революция в России нанесла смертельную рану империализму - врагу национального освободительного движения народов колониального Востока [12, с.13-14]. Октябрьская революция не только ликвидировала русский империализм, но и стала надежным другом и союзником народов зависимых и колониальных стран Востока. Огромное международное значение имела программа большевистской партии по национальному вопросу, разработанная В.И. Лениным. Выдвинув тезис права наций на самоопределение вплоть до отделения, партия выразила этим также и свое отношение к освободительной борьбе колониального Востока. Ленин всегда подчеркивал, что большевики поддерживают народы Китая, Индии, Турции, Ирана, Индонезии и других стран Востока в их борьбе против колонизаторов и феодального гнета [13].
20 ноября (3 декабря) 1917 года Совет Народных Комиссаров опубликовал специальное обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока». В нем были сформулированы важнейшие положения политики советского правительства по отношению к Турции, Ирану и другим странам мусульманского Востока. Советское правительство заявило, что договоры царского и Временного правительств о захвате Константинополя и о разделе Турции порваны и уничтожены. «Республика Российская и ее правительство, Совет Народных Комиссаров, против захвата чужих земель, - говорилось в обращении, - Константинополь должен остаться в руках мусульман» [14, с.20]. Обращение СНК подчеркивало справедливый характер борьбы всех угнетенных народов мусульманского Востока против колонизаторов. Обращение СНК приобрело широкую известность среди мусульманского населения Советской России и зарубежных стран. Совнарком постановил напечатать это обращение «в миллионах экземпляров на всех мусульманских языках».
Серго Орджоникидзе писал о событиях в Турции: «Мы получили сведения, что под Константинополем дерутся революционные войска с турецкими». В то время, когда турецкая армия разлагалась, а страна переживала глубокий кризис, вооруженные силы Антанты усиливались. В начале 1918 года число английских войск в Месопотамии и Палестине было доведено до 500 тыс. человек. С 18 на 19 сентября 1918 года английские войска перешли в наступление и легко прорвали фронт у Иордана. Одновременно был прорван и Месопотамский фронт. К концу октября англичане с помощью арабских повстанцев полностью захватили Палестину, Сирию и Месопотамию, за исключением района Мосула. Остатки разгромленных и деморализованных четвертой, седьмой и восьмой турецких армий отходили без боя вглубь Анатолии. Поспешно переброшенные с Кавказа дивизии не смогли предотвратить катастрофы. В конце сентября 1918 года войска союзников, прорвав Болгарский фронт в Македонии, создали прямую угрозу Константинополю. Стало ясно, что война проиграна [15, с.40].
Турецкие правящие круги запросили мира. 7 октября 1918 года младотурецкое правительство под давлением народных масс и вследствие неудач на фронте подало в отставку, после чего младотурецкая партия сошла с политической арены. Лидеры партии, опасаясь народного правосудия, поспешно скрылись из страны. К власти пришла партия «Свобода и согласие». 30 октября 1918 года в порту Мудрос на острове Лемнос в Эгейском море турецкое правительство подписало кабальный для Турции договор о перемирии с державами Антанты. Войска Антанты заняли укрепленные форты Дарданелл и высадили десант в столице Турции Стамбуле. По интерпретации советских историков, Стамбул был превращен в базу для борьбы против Советской России и революционного движения в странах Ближнего Востока и на Балканах. Французские войска заняли Аданскую область и контролировали восточную Фракию. Англия оккупировала богатейший нефтяной район Мосула, ряд городов Киликии и установила контроль над Анатолийско-Багдадской железной дороги. Черноморские и средиземноморские порты Турции также перешли под контроль военного флота держав Антанты. В конце 1918 года союзники имели на территории Турции более 107 тыс. солдат, из них английских было свыше 41 тыс., французских - 49 тыс. и итальянских - свыше 17 тыс. чел.
Каждая из великих держав пыталась овладеть нефтяными и другими запасами, которыми
богаты страны Ближнего Востока. Особенно сильная борьба из-за дележа азиатской Турции разгорелась между союзниками на Парижской мирной конференции, занимавшейся перекройкой карты мира. Большую активность проявили и американские монополии, боровшиеся за установление американского мандата над Турцией, Сирией, Палестиной и Закавказьем. Земли Турции подвергались новой оккупации. В апреле 1919 года Италия оккупировала Адалью (Анталья), Конию, Испарту, а в мае высадила свои войска в Макри, Мармарисе, Бодруме, Кашудасы (Скалапова). В апреле 1919 года французские войска оккупировали Зонгулдакский угольный бассейн. В соответствии с англо-французским соглашением от 22 мая 1919 года в ноябре того же года французские войска пришли на смену английским войскам в Киликии и заняли Антеб, Мараш и Урфу. По решению Парижской мирной конференции греческие войска, являвшиеся орудием держав Антанты и США, 15 мая 1919 года оккупировали город Измир, а через две недели весь Измирский вилайет. На конференции в Сан-Ремо в апреле 1920 года союзники приняли проект мирного договора с Турцией, согласно которому устанавливался английский мандат на Палестину и Ирак, французский - на Сирию и ряд городов Киликии, а Измир отходил к Греции. Итальянская и французская сферы влияния распространялись на Южную Анатолию, создавалось курдское «государство» под протекторатом Англии, шесть вилайетов Восточной Анатолии входили в состав дашнакской Армении, подмандатной США. Была создана интернациональная зона в проливах, и, наконец, оставалось небольшое турецкое «государство» под покровительством держав Антанты [12, с.384-408; 16, с.257; 17, с.116].
Турецкий народ не примирился с перспективой порабощения и уничтожения его государственности. Он поднялся на борьбу за свободу и независимость В июне 1919 года образовался фронт в Западной Анатолии, который приостановил наступление греческих войск вглубь страны. Удалось освободить город Айдын, на юге Анатолии партизаны вели бои с французскими войсками. Летом лидером национально-освободительного движения стал один из видных военных деятелей Турции Мустафа Кемаль. Летом и осенью 1919 года происходили конгрессы буржуазно-патриотических организаций Балыкесира, Айдына, Аданы, Трабзона и других городов. С 23 июля по 7 августа 1919 года в Эрзеруме состоялся конгресс «Общества защиты прав восточных вилайетов», а с 4 по 12 сентября в Сивасе происходил всетурецкий конгресс, в котором приняли участие делегаты всех вилайетов. Сивасский конгресс выработал программу борьбы за независимость. Был утвержден статус всетурецкого «Общества защиты прав Анатолии и Фракии» и избран Представительный комитет под председательством Мустафы Кемаля. Этот комитет до созыва анкарского меджлиса (апрель 1920 г.) являлся центром борьбы против оккупации.
Большевики опубликовали тайные соглашения империалистических держав о разделе Турции и т.д. В Турции сборник этих документов был переиздан в переводе тогдашнего турецкого консула в Одессе Ата-Баха [13, с.20]. В сентябре 1919 года было опубликовано обращение советского правительства «К рабочим и крестьянам Турции» [13, с.25].
10 августа 1920 года державы навязали султану Севрский мирный договор, закрепивший раздел и закабаление Турции. Согласно основным условиям Севрского мирного договора территория Турции сокращалась в четыре раза по сравнению с довоенным размером. Устанавливалось господство Антанты в проливах и на подступах к ним. По Севрскому договору Турция фактически была лишена прав суверенного государства. Однако героическая борьба народных масс превратила этот кабальный документ в простой клочок бумаги [18, с.354; 19, с.125].
Выйдя победителем из войны за независимость, турецкий народ завоевал политическую независимость. Были ликвидированы режим капитуляций и другие неравноправные соглашения. Турция оказалась единственным военным союзником Германии, избежавшим своего Версаля. Эти события имели большой отклик на всем Востоке, и особенно в мусульманских странах. Попытка империалистов ликвидировать государственное существование Турции - одной из крупнейших мусульманских стран - вызвала сильное движение протеста во всем мусульманском мире.
В работе Киреева отмечалось, что первым внешнеполитическим актом ВНСТ стало обращение к Советской России от 26 апреля 1920 года. В Москву к Ленину было отправлено письмо за подписью Кемаля с официальным предложением установить дипломатические отношения и с просьбой помочь Турции в ее борьбе за независимость. На себя Турция брала обязательство «бороться совместно с Советской Россией против империалистических
правительств». Советское правительство первым в мире признало правительство ВНСТ и установило с Турцией дружественные отношения. В мае 1920 года из Анкары в Москву выехала первая дипломатическая миссия ВНСТ, а в октябре 1920 года в Анкару прибыла первая советская дипломатическая миссия [20, с.130]. Киреев в своей книге писал: «В борьбе против французских оккупантов крупных успехов добились партизаны Южной Анатолии. В конце января 1920 года они, разгромив французскую дивизию, освободили Мараш и Урфу. Девять месяцев продолжалась героическая оборона Антепа. Только за май его защитники отбили восемнадцать атак французских войск» [20, с.131]. 29 октября 1923 года Турция была провозглашена республикой, а Кемаль-паша избран ее президентом.
В трудах советских востоковедов, дипломатов, историков, вышедших в 1920 годы, обращалось особое внимание на те экономические предпосылки, исходя из которых Франция пыталась вести свою самостоятельную линию в турецком вопросе. Интерес представляет, например, дипломатический сборник «Раздел Азиатской Турции».
Армянские по происхождению советские авторы обрушивали шквал критики на французских авторов, обвиняя их в необъективности освещения франко-турецких отношений и политики кемалистов в Киликии. Шквал обвинений обрушивали армянские авторы и на турецких авторов, которые обвиняли Францию в том, что она якобы защищала христиан, в первую очередь армян. К примеру, Р. Саакян критиковал труды известного политического и военного деятеля Али Фуада Джебесоя «Воспоминания о национально-освободительной войне» и «Политические воспоминания», подчеркивая, что Джебесой, говоря об антифранцузском восстании в Мараше, избегает объективного анализа и оценки событий [7, с.19].
Интересно, что если большинство советских авторов, описывая франко-турецкий договор 1921 года, писали о происках буржуазных империалистов и невиновности Турции, то армянские по происхождению ученые старательно выпячивали дипломатические контакты ВНСТ с Францией и Англией. Они критиковали французов за то, чтобы те пытались добиться благосклонности кемалистов из-за своего британского безумия. Им очень не нравилось, что французы, не имея средств для обеспечения окончательной победы в Киликии, которая стала финансовой и военной гангреной на теле Франции, решили сблизиться с кемалистами с целью урегулирования. Обвинялся, например, Саляхи Р. Сониель - автор книги «Турецкая дипломатия 1918 -1923 гг.», в том, что он проявлял тенденциозность в освещении событий в Мараше. Р. Сониель утверждал, что слухи о том, что тысячи армян были вырезаны турками в Марашском округе, распространялись армянами и их сторонниками, и что эти слухи были грубо преувеличены в политических целях. Саакян, ничем не подтверждая свое возмущение, просто отмечает, что факты о событиях в Мараше извращены [7, с.19-20].
Советские армянские авторы критиковали работы западно-армянских авторов - С. Терзна, А. Погосяна, Л. Чормисяна, М. Аветяна, А. Атанасяна, В. Кеокчяна, К. Басмаджяна и других, в работах которых раскрывались действия французских военных и административных властей в Адане, Сисе, Мараше, Антебе, Урфе и других оккупированных французами городах лишь за то, что они игнорировали весь комплекс экономических, финансовых, политических, культурных и иных интересов, определявших интересы военно-монополистических кругов Франции на Ближнем Востоке. Отступление французских оккупационных войск из Мараша 10-11 февраля 1920 года западно-армянские авторы считали результатом «громадного военного просчета», «непонятным тактическим шагом», «вечно необъяснимым отступлением», «загадкой» и т.д. Некоторые западно-армянские авторы считали, что неудачи Франции были связаны с туркофильством ее военных деятелей, например, генерала Гуро. Если западно-армянские авторы отмечали, что в Киликии погибло 50 тыс. армян, то советский армянский исследователь отмечал, что общее число жертв, понесенных армянским населением в 1919-1922 годы составило 20-22 тыс. человек. Советские авторы армянского происхождения в своих оценках иногда выражали солидарность с армянскими авторами, работающими на Западе, но более резко, чем западные армяне обвиняли западных ученых в том, что те оправдывали политику своих стран. Советские армяне отчетливо симпатизировали французским и турецким коммунистам, которые выступали за предоставление права на самоопределение всем угнетенным народам Востока [7, с.40].
В отличие от Р. Саакяна, советский историк Ирандуст в своей работе под названием «Движущие силы кемалистской революции» подчеркивал: «Программа физического истребления
турецкого населения проводилась вполне сознательно под руководством французских оккупантов». В оккупированных французами районах был установлен режим террора, французы формировали отряды жандармерии из состава дашнаков, которые совершали массовые убийства турецкого населения. Союзники официально обсуждали проект организации «Великой Армении» от Средиземного до Черного моря, включая Киликию и восточные провинции Турции, до Трапезунда. А Дашнакские банды вырезали поголовно целые деревни мусульман [21, с.67-69].
В советской историографии большое место заняла политика Англии по отношению к Турции, политика Франции по отношению к Турции. Она больше всего интересовала армянских авторов. Советская историография отмечала, что Франция первая из воевавших с Турцией держав установила дипломатические контакты с представителями реальной власти в стране -кемалистскими руководителями, а затем и с правительством Великого национального собрания Турции. В отличие от своей союзницы Англии, Франция не была заинтересована в расчленении Турции и ликвидации ее государственной самостоятельности. Советские авторы объясняли это особой заинтересованностью французских монополистов и банкиров в турецких делах [7, с.41].
Советский дипломат С.И. Аралов в своих воспоминаниях описывая все эти события, отмечал, что турецкий народ, обескровленный четырехлетней войной, поднялся на защиту своей независимости, против интервентов и собственных угнетателей. По мнению Аралова, хотя между Англией и Францией были серьезные экономические, территориальные и другие разногласия и противоречащие друг другу интересы в Турции, по отношению к Советской России они проводили общую враждебную политику, стремились создать единый фронт против Советской России в Малой и Средней Азии (Персия, Афганистан, Бухара, Турция). В то время, как французы оккупировали Киликию, их корабли нападали на русские суда в Черном море, пишет Аралов [22, с.21-24].
В работе Р. Саакяна отмечалось, что Франция позиционировала себя сторонницей мусульман, война 1914-1918 годов не разрушила эти отношения. приводились слова французских дипломатов, что киликийская экспедиция была непопулярна во Франции и что французские солдаты, которые дрались под Марашем и Айнтабом, удивлялись новой войне, которую им навязывали. Приводились слова французских офицеров и дипломатов (редактор газеты «Босфор» Мишель Пайарес, публицист Жак Кайзер, политических деятелей (Эдуар Сулье, премьер-министр А.Бриан, президент Р.Пуанкаре) о необходимости возвращения к туркофильской политике. В отличие от Англии, Франция не была заинтересована в ликвидации Османской империи и уничтожении турецкой государственности. В монографии Саакяна отмечалось, что французская дипломатия, несмотря на сильное противодействие Англии, предприняла ряд шагов, направленных на проведение самостоятельной линии в турецком вопросе. Так, получив после эвакуации английских войск согласие своего правительства, глава французской администрации в Киликии полковник Бремон 28 октября 1919 года направил в Сивас телеграмму Мустафе Кемалю «с целью установления с ним контакта». Мустафа Кемаль ответил ему 30 октября телеграммой, в которой четко оговаривались основные условия турок: 1) не оккупировать Урфу, Айнтаб и Мараш; 2) сделать заявление о том, что оккупация Киликии является временной. Много места уделяется этим автором визиту Жэоржа-Пико в Сивас к Мустафе Кемалю [7, с.50]. Историк Саакян описывает переговоры Жэорж-Пико и Мустафы Кемаля, приводит разные мнения французов на этот счет и подчеркивает лишь одно отрицательное мнение - Пьер Редана, который считал, что в деревнях распространились слухи, что французы покинули Киликию опасаясь наступления кемалистов, и поэтому 21 января Мараш подвергся нападению [7, с.54].
Стоит отметить, что, в отличие от Саакяна, американские ученые Джастин Маккарти и Каролин Маккарти на основании широкого пласта источников, свидетельствовали, что к концу зимы 1919 года армянские и турецкие отряды действовали по всей Киликии. Французы дошли до Мараша и взяли город, причем так называемые «французские» войска состояли, в основном, из армян и сенегальских колониальных рекрутов. Французы без особого труда захватили довольно большую территорию, но в Мараше столкнулись с организованным сопротивлением. Турецкие националисты, объединив остатки османской армии и отряды местных турок, отбили Мараш. Французы и армяне отступили, уничтожая на своем пути все турецкие деревни. Местные турки, в свою очередь, убивали армян, попадавших им в руки. Резня с обеих сторон не прекращалась до тех пор, пока французы не заключили мир с турецкими националистами и не вывели свои части в
Сирию. Армянское население последовало за ними. Ошибка, допущенная французами в Киликии, состояла в том, что они использовали армянские части, в результате чего межобщинная война продолжалась и после окончания войны мировой. Французский военачальник генерал Гурад так комментировал события в Мараше: «Французские колониальные подданные и армяне составляли большинство в войсках. В ходе наступления они в качестве карательных мер сожгли и уничтожили многие, а при отступлении из Мараша - практически все турецкие деревни. Возможно, что, в первую очередь, ставка французов на армянские войска стоила им Киликии, так как именно это побудило турок организовать сопротивление» [23, с.82].
Интерес у Саакяна представляют описания переговоров генерального секретаря верховного комиссариата в Бейруте Робера де Кэ с Мустафа Кемалем. Отмечается, что Робер де Кэ, встретившись с Кемалем в Национальном Собрании заявил, что он уполномочен вести переговоры только относительно Мараша и Айнтаба. Кемаль возразил ему, сказав, что он согласен обсудить вопрос о Киликии в совокупности. Во время следующей встречи 22 мая у Робера де Кэ уже было согласие генерала Гуро обсудить вопрос о Киликии в целом. В результате было подписано перемирие, которое предусматривало прекращение враждебных действий на 20 дней, начиная с 30 мая, отвод гарнизонов Сиса и Позанты за железнодорожную линию Мерсин-Адана, эвакуация города Айнтаба (Антеп) и отвод находящихся там постов к французскому лагерю, кемалисты гарантируют, что в городе не будет произведено ни одного нападения на армянский квартал, обмен военнопленными и политическими заключенными согласно формальностям, которые будут определены французскими и турецкими военными властями. Автор называет перемирие 30 мая значительным успехом турок, французы же потерпели моральное поражение, что привело их к новым военным неудачам в Киликии [7, с.58]. Поездка Жорж-Пико в Сивас дала толчок консолидации кемалистских сил, за которой последовало отступление французских войск из Мараша, то миссия Робера де Кэ в Анкару ободрила националистические силы. Французская дипломатия пошла на сближение с кемалистами, отмечал автор, для ослабления позиций и влияния Англии на Ближнем Востоке (пересмотр Севрского договора). Во Франции также опасались большевизации Турции, считая, что наилучшим оплотом против русского большевизма в Азии являлось бы согласие с националистической Турцией [7, с.62-63]. Подчеркивалось, что французские коммунисты требовали вывода всех оккупационных войск из Киликии и Сирии [7, с.71].
Далее Саакян описывал заключение франко-турецкого соглашения (Лондонское соглашение), отказ ВНСТ 3 мая 1921 года его ратифицировать и отставку министра иностранных дел Турции Бекир Сами-бея 12 мая того же года, миссию Франклен-Буйона и т.д. При этом отмечалось, что французский дипломат старался разжечь антисоветские настроения в анкарских кругах. Он предлагал Мустафе Кемалю поддержку в «восстановлении бывших закавказских правительств». Мустафа Кемаль на это не пошел, но 20 июня 1921 года было подписано временное соглашение о прекращении военных действий на юге. Особая позиция, занятая Францией в турецких делах, была вызвана «злобным непримиримым антисоветизмом», поэтому Франция пошла на определенные уступки [7, с.77]. Автор отмечал, что занятие Киликии французскими войсками было продиктовано временными соображениями
1) Франция согласилась заполучить ее вместо богатой нефтью Мосульской области, в которую Англия, в нарушении соглашения Сайкс-Пико, ввела свои войска и не собиралась уступать ее Франции,
2) Киликия нужна была Франции для обеспечения безопасности Сирии с севера в период утверждения за Францией мандата Лиги наций, ибо, в отличие от Палестины и Ирака, прочно занятых Англией, в отношении Сирии все еще существовала кемалистская угроза извне и инспирированные англичанами мятежи Фейсала - внутри. В то же время стремление кемалистов к сепаратной договоренности, по мнению Саакяна, заключалось в том, что они были заинтересованы в выходе из международной изоляции, в разжигании и углублении острых англо-французских противоречий на Ближнем Востоке провоцировании вражды между двумя главными державами Антанты путем некоторых уступок Франции. Вывод французских оккупационных войск из Киликии позволил бы Анкарскому правительство использовать потенциал этой области в войне против греков [7, с.78].
Саакян приводит данные об армянском населении Марашского санджака за 1914 год,
подчеркивая, что турки здесь были в большинстве. Интересен приведенный факт о том, что, когда по Мудросскому перемирию турецкие войска должны были быть выведены из Киликии, некоторые офицеры под предлогом регулирования деталей эвакуации оставались во всех городах. Демобилизованные превратились в жандармов. Они занимались защитой мусульман [7, с.83]. Военная власть в Киликии сосредоточилась в руках английского командования, и лишь в ноябре 1919 года английские войска были заменены французскими.
Что касается административной власти, то она после Мудросского перемирия вплоть до 1 февраля 1919 года продолжала оставаться в руках турецких чиновников. Последние имели в своем распоряжении один жандармский полк из 3 тыс. чел., во главе с бывшим командиром одной из турецких дивизий Кавказского фронта полковником Хашим-беем. Этот полк полностью был укомплектован из участвовавших в войне турецких солдат, которых отступающие турецкие армии под видом жандармерии оставили в Киликии. С конца января 1919 года по соглашению, заключенному между французским и британским правительствами, административный контроль в Киликии был передан французским офицерам, которые должны были подчиняться маршалу Алленби. 23 января полковник Бремон в сопровождении шести французских офицером приехав в Хайфу - резиденцию Алленби, назначается им руководителем административного контроля «Северной зоны», включающей Аданский вилайет кроме каза Селевке. Расположенные к востоку от упомянутой зоны районы Мараша, Айнтаба и Урфы, а также город Халеб, составляли отдельную единицу, которая была подчинена английскому кавалерийскому корпусу (Desert Mounted Corp) [7, с.84].
Отмечается, что французский «верховный комиссар в Сирии и Армении» Франсуа Жорж-Пико по поручению своего правительства обратился к находящимся в Халебе, Дамаске и других городах Сирии киликийским армянам с призывом возвратиться в Киликию и сгруппироваться там, чтобы усилить армянский элемент. К концу 1919 года, более 50 тыс. армян якобы обосновалось в Мараше, Зейтуне, Айнтабе и окрестных деревнях. По мнению автора, французские власти пригласив армян в Киликию, не предприняли серьезных мер для обеспечения их безопасности [7, с.85]. Отмечается также приказ о передаче этим армянам земельных участков и т.д., которыми владели на данное время турки. По мнению автора, этот приказ был справедливый, но невыполнимый. Отмечается бездействие созданных посреднических судов и следственных комиссий. Говорится о прибывшей в мае 1919 года в Мараш комиссии в составе одного прокурора и греческого чиновника как судьи, которая после долгого разбирательства выпустила на свободу одного курдского бека по имени Топо. Автор откровенно занимал субъективную позицию. Он пишет об «исламских союзах» и деятельности младотурецкой партии в Киликии. Так в начале июня 1919 года английский генерал Андрю, прибыв в Мараш, пригласил к себе всех влиятельных иттихадистов города и потребовал от них распустить свои тайные организации. Они дали обещание, но после его отъезда продолжили свою деятельность. Автор отмечает, что обстановка в Киликии еще более обострилась осенью 1919 года, когда после соглашения, подписанного 15 сентября между французскими и английскими правительствами, английские войска в Киликии и «восточных территориях» - Айнтабе, Урфе и Биреджике были заменены французскими. От имени представительного комитета обществ защиты прав Мустафа Кемаль 12 ноября 1919 года телеграммой выразил протест против французской оккупации. В это же время кемалисты начали энергичные действия в Киликии. Автор задается вопросом, почему кемалистское руководство, игнорируя англо-греческую опасность, обратило внимание прежде всего на Киликию, решив начать национальную войну именно с южного фронта? Автор пытаясь ответить на этот вопрос обратился к оценке полковника Бремона, который отмечал, что многие турецкие офицеры получили образование в Германии и еще недавно в союзе с немцами воевали против французов, вызвал особую ненависть к последним. Правда, в прошлом было франко-турецкое сближение, но на протяжении 30 лет Турция «германизировалась». Предполагалось также, что французский оккупационный корпус в Киликии был более благоприятной мишенью, нежели многочисленная и хорошо вооруженная греческая армия в Измире. Киликия была необходима Мустафе Кемалю для укрепления своего авторитета [7, с.91].
По мнению советского историка А.Д. Желтякова, решение Мустафы Кемаля нанести первый удар по иностранным интервентам в Киликии было обусловлено географическим положением Мараша, а также тем, что в городе имелись большие запасы пшеницы [24, с.33]. По
мнению советского историка Саакяна, первый удар был направлен на Киликию, потому что, по его мнению, там армяне составляли большинство населения. Осенью 1919 года, когда кемалистское правительство внесло решение первый удар направить против французов в Киликии, возвращение армян в свои родные места все еще продолжалось и Мустафа Кемаль, как будто, опасался, что армяне, увеличившись численно, будут энергичнее бороться за армянскую автономию в Киликии. Отмечается, что распространяемые в Киликии многочисленные прокламации и циркуляры преследовали цель разжечь фанатизм у местных мусульман. Отмечается, что в такой напряженной обстановке французские войска в Киликии заменили англичан. 29 октября 1919 года первый французский контингент заменил в Мараше уходящие английские войска. В его составе были одна рота 412-го пехотного полка под командованием капитана Фуке, первый батальон армянского легиона и кавалерийский взвод сенегальцев [7, с.99].
Автор сообщает, что турки изгнали из Мараша армянских добровольцев и стали предлагать дружбу и сотрудничество армянскому населению города, заявляя при этом, что их вражда направлена исключительно против французов. Автор отмечает, что армянам даже предлагались определенные суммы за поддержку. Он приводит сведения, что среди армянских нотаблей Мараша и членов Национального союза нашлись лица, которые попытались дезориентировать армянское население города и лишить его бдительности, проповедуя «великодушие» и «благоразумие» в тот момент, когда важно было подготовиться к вооруженной самообороне. С этой точки зрения интерес представляет обращение национального совета Мараша, в котором говорилось, что зло, нанесенное турками, забыть невозможно, но нужно стремиться к восстановлению прежних отношений с ними, т.к. «какой бы оборот не принял события в мире, мы вынуждены жить совместно с турками, а турки вынуждены жить совместно с нами. Национальный союз Мараша просил и требовал попытаться восстановить прежние торговые и деловые отношения с турками, в рамках справедливости обеспечив их интересы, в вязи с прибытием французских сил остерегаться неуместных выступлений, запретить употребление водки, вина и т.д.» [7, с.99].
Автор описывает положение в Мараше, когда 21 января 1920 года вспыхнуло антифранцузское восстание, которое длилось до 11 февраля, после чего французские войска отступили из Мараша. Он резко критикует турецких ученых. Автор отмечает, что, когда 21 января 1920 года началось восстание в Мараше, генерал Керет вызвал к себе турецких нотаблей города, в числе которых был начальник города - мутесарриф, председатель муниципалитета, председатель торговой палаты, начальник жандармерии, комиссар полиции и несколько представителей мусульманского духовенства, и потребовал от них прекратить подготовку мятежа. Турецкие чиновники возразили, что французы не выполняют условий Мудросского перемирия; турецкое население испытывает чувство беспокойства от того факта, что правительственное здание конак занято французами, которые контролируют административную власть. Генерал Керет, зная об их двурушничестве и лицемерии, о том, что это они подстрекали к мятежу, снабжая мусульман оружием и продовольствием, задерживает шесть человек из присутствующих в качестве заложников, в том числе начальника жандармерии с тем, чтобы обсудить с ними условия умиротворения. Остальные были выпущены на свободу. Не успели последние переступить порог, как выстрелы в сторону конака послужили сигналом к началу восстания, которое было предусмотрено и готовилось в течении долгого времени. Турки на следующий предъявили французскому командованию ультиматум, требуя сдачи боеприпасов, оружия и средств передвижения. Одновременно они потребовали, чтобы французские солдат сдались, а офицеры покинули город. Ультиматум был отклонен и бои продолжались до 10 февраля, т.е. 21 день непрерывно. 23 января кемалистские регулярные отряды под командованием Кылыджа Али хлынули в город [7, с.99-101]. Автор отмечает, что французские командиры отказывались использовать свои войска для спасения христианского населения. Автор освещает тему готовности турок капитулировать и высказывает недоумение, почему генерал Керет отдал приказ об эвакуации французских войск из Мараша [7, с.104]. Он приводит слова полковника Нормана о том, что у французов не было продовольствия, был недостаток ресурсов, средств передвижения, а также густой снег. Помимо этого, он сообщает об оптической сигнализации о распоряжении генерала Дюфио об эвакуации. И тут же пытается доказать, что приказ исходил от генерала Гуро. После этого, отвергает причастность к этому высшего командования и вслед за Бремоном останавливается на том, что решение было принято не в Бейруте и не в Адане, а в Мараше. Все это
произошло потому, что не было беспроволочного телефона, с помощью которого можно было бы постоянно поддерживать связь с Аданой. Скорее всего Норман знал, что подкрепления не будет, турки могут возобновить борьбу, тем более что они ждали помощь из Диарбекира [7, с.107].
Саакян считает, что уход французских войск из Мараша отнюдь не был случайным, как это пытаются представить французские авторы, но логическим концом ближневосточной политики Франции. Он доказывает, что Марашская эвакуация еще раз показала, что Киликия в планах французских империалистов занимала подчиненное положение по сравнению с Сирией. Столкнувшись с первым серьезным препятствием в Мараше, они предпочли отступить, чтобы сосредоточиться в Сирии и закрепиться там, как в своей подмандатной стране. Эвакуация Мараша стала началом вывода всех французских оккупационных войск из Киликии.
Другой автор - А.Д. Желтяков считал, что настоящей причиной спешного побега французских войск из Мараша было реальное соотношение оккупантов и турецких сил в Мараше и его окрестностях, а Н.З. Эфендиева отступление французских войск из Мараша объясняла их военной слабостью [7, с.107-108].
Саакян же считал, что вывод войск из Мараша принципиально был решен главнокомандующим французскими силами на Ближнем Востоке генералом Гуро, разумеется, с согласия своего правительства [7, с.109]. Отмечается также, что французские солдаты и офицеры были недовольны тем, что беженцы следовали за ними. К ним не был прикреплен арьергардный эскорт и на переправах и переходах через мосты армяне оставались в конце колонны, незащищенными. При всем этом 15 февраля 1920 года отступающие французские войска и армяне, идущие с ними достигли Ислахие, а затем поездом добрались до Аданы [7, с. 110]. В работе приводится также речь Мустафы Кемаля на 2 съезде Народно-Республиканской партии 1927 года, где говорилось о том, что армяне уничтожали мусульман и орудийными выстрелами и пулеметным огнем до основания разрушили такой старый мусульманский город как Мараш [7, с.112]. Автор считает, что анкарские правители продолжали политику младотурок в отношении армян. Он рассматривает роль армянских политических партий - Гнчак, либеральной партии Рамкавар, националистической партии Дашнакцутюн, считая, что те не понимали колониальную сущность проводимой французскими властями политики. Руководители киликийских армян всерьез думали, что Франция оккупировала Киликию с целью ее последующей передачи армянам для образования там независимой армянской области или даже республики. Вслед за армянским архиепископом Мушегом, Саакян высказывал мысль, что Франция оккупировала Киликию с целью ее окончательного захвата и потому Мушег враждебно относился к стремлениям армян добиться автономии Киликии под французским протекторатом [7, с.143].
С другой стороны, Саакян полагал, что армянские лидеры явно недооценили силу кемалистского движения, потенциальные возможности турок. Они упустили из виду то, что османские турки на протяжении многих веков сами вели победоносные войны и не зная иностранной оккупации не могли смириться с чужеземным игом. При этом армянские руководители не понимали истинных целей союзных держав и без всяких оснований переоценивали их силы в Киликии, закрывая глаза на то, что их войска находились там в качестве оккупантов. Они не хотели понимать, что французские войска пришли в Киликию не для защиты христианского населения, а для реализации ближневосточной политики французских империалистических кругов. Армяне пытались убедить французов, что они готовы с ними сотрудничать против турок и перейти под покровительство Франции [7, с.144].
Переговоры Франции с Кемалем подготовили почву для франко-турецкого сближения. Судьба Киликии была предрешена на конференции в Сан-Ремо. Армяне не замечали всего этого, и даже слова Жоржа Клемансо Ллойд Джорджу о том, что «армяне - опасный народ и не стоит иметь дела с ними. Они требуют больших денег, но дают очень маленькую компенсацию Франция не намерена отныне тратить какую-либо сумму на Армению». Автор обвиняет армянских деятелей в том, что не могли понять, что французские интересы в Киликии были побочными и занимали подчиненное положение по сравнению с политическими и экономическими интересами Франции во всей Турции, и поэтому французские империалистические круги готовы были пожертвовать и Киликией, и ее христианским населением, если бы правительство Мустафы Кемаля хотя бы в минимальной степени признало эти интересы и согласилось бы оплатить французским банкирам хотя бы часть многомиллионной задолжности. Лелея мечту увидеть Киликию независимой,
армянские националисты провозгласили Киликию автономной страной, независимой от турецкого суверенитета, под покровительством Франции, не позаботившись даже о том, согласна ли Франция взять на себя это покровительство [7, с.146]. Заявления армян, что они готовы выступить против кемалистов автор называет хвастливым.
Саакян описал провозглашение гнчакской партией автономии «всей Киликии» 4 августа 1920 года, а также то, как члены Армянского национального союза, предводители трех религиозных общин, представители армянских партий и руководители других христианских общин Аданы во глав с М.Дамадяном явились к полковнику Бремону и передали ему декларацию о провозглашении «христианской независимой республики Киликии» под покровительством Франции. Бремон обещал передать своему правительству. Дамадян создал правительство из шести министров - представителей трех армянских партий, а также ассирийца Лиент Жана. Они утром 5 августа 1920 года они явились в резиденцию турецкого губернатора (вали) Аданы, заняли пустующий в этот момент кабинет и сообщили ему по телефону, что отныне он лишен власти. Узнав о происшедшем, Бремон по телефону приказал «положить конец комедии» и разойтись. Дамодян отказался. Тогда Бремон лично явился во главе с небольшим отрядом и разогнал собравшихся. По мнению автора, события 4-5 августа 1920 года не принесли никакой пользы армянам Киликии, но послужили удобным предлогом французским административным и военным властям для подавления даже малейшего недовольства армян. Полковник Бремон тут же заявил, что он прерывает всякие отношения с полномочным представителем Армянской национальной делегации, а прибывший в сентябре в Адану генерал Гуро приказал немедленно распустить армянский легион [7, с.147], разоружить и распустить армянские добровольческие отряды.
Армянская национальная делегация предоставляла деньги армянам Киликии, подстрекала, подстрекала и организовывала под начальством Андраника движение добровольцев, которые со всех концов стекались в Киликию для поддержки армянских бойцов, сражающих против Мустафы Кемаля. Выступали с демаршами перед французскими властями в Сирии, Киликии и перед центральным правительством [7, с.148]. Автор пришел к выводу, что на развернувшиеся в Киликии в 1918-1922 годы события повлияли империалистическая и колониальная политика французских монополистических кругов, с одной стороны, и принципы кемалистской национальной политики - с другой.
В целом, следует признать, что советская историография освещала события в Мараше очень скудно. При этом советская доктрина, несмотря на все усилия армянских авторов, в основном поддерживала политику Ататюрка и возглавляемую им народно-освободительную борьбу за освобождение Турции и ее независимость. На этом фоне русская историография в эмиграции по-другому относилась к тем же событиям. Так, например, русский генерал А.И. Деникин называл план создания «Великой и независимой Армении» с Киликией и выходами к Черному и Средиземному морям американским проектом, который был рожден фантазией победителей, живших тогда еще иллюзиями своего могущества [25, с.173].
Литература и источники
1. СССР и Турция: 1917-1979. - М., 1981.
2. Письмо Народного Комиссара Иностранных Дел РСФСР Председателю Великого Национального Собрания Турции Мустафе Кемаль-паше от 3 июня 1920г. // Документы внешней политики СССР. - М., 1958. - Т. II. - 804 с.
3. Годовой отчет НКИД к VIII съезду Советов РСФСР (1919-1920) // Документы внешней политики СССР. - М., 1958. - Т. II.
4. Письмо Народного Комиссара Иностранных Дел РСФСР Председателю Великого Национального Собрания Турции Мустафе Кемаль-паше от 3 июня 1920г. // Документы внешней политики СССР. - М., 1958. - Т. II.
5. БагировЮ.А. Из истории советско-турецких отношений (1920-1922). - Баку, 1965.
6. АрзуманянМ.В. Ленинский Декрет о "Турецкой Армении". - С. 30-31.
7. Саакян Р.Г. Франко -турецкие отношения и Киликия в 1918-1923 гг./ Отв. ред. Е.К.Саркисян. - Ереван: изд-во АН Армянской ССР, 1986.
8. История СССР. - Т. VII. - М., 1967.
9. Годовой отчет НКИД к VIII съезду Советов РСФСР (1919-1920) // Документы внешней политики СССР. - М., 1958. - Т. II.
10. Хейфец А.Н. Советская Россия и сопредельные страны Востока в годы гражданской войны (1918-1920). - М., 1964.
11. БутаевИ. Национальная революция на Востоке. Проблема Турции. - Л., 1925.
12. Шамсутдинов А.М. Октябрьская революция и национально-освободительное движение в Турции (1919-1922)// Великий Октябрь и народы Востока. - М.: Изд-во восточной литературы, 1957.
13. Хейфец А.Н. Влияние Великой Октябрьской Социалистической революции на угнетенные народы Востока// Великий Октябрь и народы Востока. Сборник/ Отв. А.А. Губер. - М.: Изд-во Восточной литературы, 1957. - С. 13-93.
14. Внешняя политика СССР 1917-1944 гг. Сборник документов. - Т.1. - М., 1944.
15. Орджоникидзе Г.К. Избранные статьи и речи. 1911-1937. - М., 1939.
16. Фрунзе М.В. Собр. соч. - Т.1. - М., 1929.
17. Стенографический отчет первого съезда народов Востока. - Баку, 1920.
18. Мустафа Кемаль. Путь новой Турции. - Т.3. - М., 1934.
19. Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т.32.
20. КиреевН.Г. История Турции ХХ век. - М.: ИВ РАН, 2007.
21. Ирандуст (Осетров Владимир Петрович). Движущие силы кемалистской революции. - М.-Л.: Государственное издательство, 1928.
22. Аралов С.И. Воспоминания советского дипломата. 1922-1923. - М.: Изд-во Института Международных отношений, 1960.
23. Маккарти Д., Маккарти К Тюрки и армяне/ Пер. с англ. - Баку: Азербайджанское государственное издательство, 1996.
24. ЖелтяковА.Д. Антифранцузское восстание в Марате в 1920 году// Ученые записки ДГУ. Серия востоковедч. наук. - 1962. - Вып.14.
25. Деникин А.И. Очерки русской смуты. - Т.4. - Берлин, 1925.
References and Sources
1. SSSR i Turciya: 1917-1979. - M., 1981.
2. Pis'mo Narodnogo Komissara Inostrannyh Del RSFSR Predsedatelyu Velikogo Nacional'nogo Sobraniya Turcii Mustafe Kemal'-pashe ot 3 iyunya 1920g. // Dokumenty vneshnej politiki SSSR. - M., 1958. - T. II. - 804 s.
3. Godovoj otchet NKID k VIII s"ezdu Sovetov RSFSR (1919-1920) // Dokumenty vneshnej politiki SSSR. - M., 1958. - T. II.
4. Pis'mo Narodnogo Komissara Inostrannyh Del RSFSR Predsedatelyu Velikogo Nacional'nogo Sobraniya Turcii Mustafe Kemal'-pashe ot 3 iyunya 1920g. // Dokumenty vneshnej politiki SSSR. - M., 1958. - T. II.
5. Bagirov YU.A. Iz istorii sovetsko-tureckih otnoshenij (1920-1922). - Baku, 1965.
6. Arzumanyan M.V. Leninskij Dekret o "Tureckoj Armenii". - S. 30-31.
7. Saakyan R.G. Franko-tureckie otnosheniya i Kilikiya v 1918-1923 gg./ Otv. red. E.K.Sarkisyan. - Erevan: izd-vo AN Armyanskoj SSR, 1986.
8. Istoriya SSSR. - T. VII. - M., 1967.
9. Godovoj otchet NKID k VIII s"ezdu Sovetov RSFSR (1919-1920) // Dokumenty vneshnej politiki SSSR. - M., 1958. - T. II.
10. Hejfec A.N. Sovetskaya Rossiya i sopredel'nye strany Vostoka v gody grazhdanskoj vojny (1918-1920). - M., 1964.
11. Butaev I. Nacional'naya revolyuciya na Vostoke. Problema Turcii. - L., 1925.
12. Shamsutdinov A.M. Oktyabr'skaya revolyuciya i nacional'no-osvoboditel'noe dvizhenie v Turcii (1919-1922)// Velikij Oktyabr' i narody Vostoka. -M.: Izd-vo vostochnoj literatury, 1957.
13. Hejfec A.N. Vliyanie Velikoj Oktyabr'skoj Socialisticheskoj revolyucii na ugnetennye narody Vostoka// Velikij Oktyabr' i narody Vostoka. Sbornik/ Otv. A.A. Guber. - M.: Izd-vo Vostochnoj literatury, 1957. - S. 13-93.
14. Vneshnyaya politika SSSR 1917-1944 gg. Sbornik dokumentov. - T.1. - M., 1944.
15. Ordzhonikidze G.K. Izbrannye stat'i i rechi. 1911-1937. - M., 1939.
16. Frunze M.V. Sobr. soch. - T.1. - M., 1929.
17. Stenograficheskij otchet pervogo s"ezda narodov Vostoka. - Baku, 1920.
18. Mustafa Kemal'. Put' novoj Turcii. - T.3. - M., 1934.
19. Lenin V.I. Poln. sobr. soch. - T.32.
20. Kireev N.G. Istoriya Turcii HKH vek. - M.: IV RAN, 2007.
21. Irandust (Osetrov Vladimir Petrovich). Dvizhushchie sily kemalistskoj revolyucii. - M.-L.: Gosudarstvennoe izdatel'stvo, 1928.
22. Aralov S.I. Vospominaniya sovetskogo diplomata. 1922-1923. - M.: Izd-vo Instituta Mezhdunarodnyh otnoshenij, 1960.
23. Makkarti D., Makkarti K. Tyurki i armyane/ Per. s angl. - Baku: Azerbajdzhanskoe gosudarstvennoe izdatel'stvo, 1996.
24. Zheltyakov A.D. Antifrancuzskoe vosstanie v Marashe v 1920 godu// Uchenye zapiski DGU. Seriya vostokovedch. nauk. - 1962. - Vyp.14.
25. Denikin A.I. Ocherki russkoj smuty. - T.4. - Berlin, 1925.
АЛИЕВА СЕВИНДЖ ИСРАФИЛ ГЫЗЫ - доктор исторических наук, заведующая кафедрой всеобщей истории и преподавания истории Азербайджанского государственного педагогического университета (a.sevemin.i@mail.ru). ALIYEVA, SEVINC ISRAFIL KIZI - Doctor of History, Head of the Department of General History and History Teaching of Azerbaijan State Pedagogical University.
УДК 94(470.4).082/083:616.9-036.2
ВИНОГРАДОВ С.В., ЕЩЕНКО Ю.Г. ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ИСТОРИИ БОРЬБЫ С ЭПИДЕМИЯМИ В НИЖНЕМ ПОВОЛЖЬЕ (КОНЕЦ XIX - КОНЕЦ XX вв.)
Ключевые слова: Советский Союз, Нижнее Поволжье, Астрахань, Калмыкия, эпидемия, угроза, болезнь, чума, холера, санитарный контроль.
В силу географических, климатических, этнических особенностей, Нижнее Поволжье являлось территорией, через которую эпидемические заболевания из Азии проникали в Россию. Поэтому в регионе накоплен богатый опыт борьбы с эпидемическими угрозами. В Астраханской губернии одними из первых в стране были открыты служба санитарного надзора (1884 г.) и противочумная лаборатория (1901 г.), деятельность которых заложила научные основы изучения таких опасных заболеваний как чума и холера. В советский период борьба с эпидемиями стала приоритетной задачей государства. В 1920-е гг. территория Нижнего Поволжья была в основном очищена от чумы, холеры и других опасных заболеваний. В 1930-е гг. передовые методики лечения и профилактики этих болезней, в разработке которых принимали участие ученые из Саратова и Астрахани, успешно стали применяться и на соседних территориях - в республиках Средней Азии и в Казахстане. Созданная в Советском Союзе система борьбы с эпидемическими угрозами позволила успешно предотвращать вспышки эпидемий в годы Великой Отечественной войны и в период голода и разрухи первых послевоенных лет. В 1970 г. на территории Астраханской области в течение 2-х месяцев была успешно ликвидирована вспышка холеры.
VINOGRADOV, S.V, ESHCHENKO, Y.G. MAIN MILESTONES OF THE HISTORY OF THE FIGHTING AGAINST EPIDEMIC IN THE LOWER VOLGA REGION (THE END OF XIX - THE END OF XX CENTURIES)
