CC BY
79
ным языком. Пожалуй, наиболее ярким примером такого влияния является научный дискурс
В. И. Вернадского, его учение о биосфере Земли, где представлен целый ряд образных понятий: живое вещество, скорость жизни, сгущение жизни, напор жизни, давление жизни, всюд-ность жизни (см. [7]). Существует и обратное воздействие: НКМ ^ ЯКМ. Многие понятия НКМ достаточно активно употребляются в обыденной речи. Так, термин аспирин из названия просто жаропонижающего и болеутоляющего лекарства, ввиду его огромной популярности, перешел в категорию обозначения родовых понятий. В Британии слово аспирин сопровождается пометкой «BAN» (British Approved Name), которое является английским вариантом понятия «национальное название лекарства»). Ср.: адреналин, аппендицит, ангина, вакцина (мед.); доказательство, подозреваемый, жалоба (юр.); воздушные ворота (авиац.); квадрат, прямоугольник, трапеция (матем.); баланс, дефицит, кредит (экон.). С другой стороны, концепты (понятия обыденного сознания), вербализованные средствами обычной речи, нередко используются в научном дискурсе, создавая тем самым такие наивные НКМ, как наивная геометрия, наивная физика, наивная этика, наивная психология. Особенностью языкового (наивного) сознания XXI века является все более существенное влияние на него НКМ. Внедрение НКМ в языковое сознание, таким об-
разом, формирует особое ценностно-смысловое пространство ЯКМ, отражающее и житейские, и научные представления о внешнем и внутреннем мире человека.
Список литературы
1. Алефиренко, Н. Ф. Лингво-когнитивное моделирование картины мира // Картина мира: язык, литература, культура : сб. науч. ст. Вып. 2. Бийск : РИО БПГУ им. В. М. Шукшина, 2006. С. 102-107.
2. Андреев, А. Мир Тропы: очерки русской этнопсихологии. 3-е изд. Иваново : Роща Академии, 2009. 376 с.
3. Апресян, Ю. Д. Избранные труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. М. : Языки русской культуры, 1995.
4. Голованова, Е. И. Категория профессионального деятеля: Формирование. Развитие. Статус в языке. 2-е изд., испр. и доп. М. : Элпис, 2008. 304 с.
5. Ладо, Р. Лингвистика поверх границ культур // Новое в зарубежной лингвистике Вып. XXV. Контрастивная лингвистика. М. : Прогресс, 1989.
С. 32-62.
6. Моисеев, Н. Н. Универсум. Информация. Общество. М. : Устойчивый мир, 2001. 378 с.
7. Ракитина, С. В. Научный текст: когнитивнодискурсивные аспекты: монография. Волгоград : Перемена, 2006. 278 с.
8. Степин, В. С. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации / В. С. Степин, Л. Ф. Кузнецова. М. : Проспект, 1994. 274 с.
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 24 (239).
Филология. Искусствоведение. Вып. 57. С. 14-16.
Н. Б. Боева-Омелечко
НАЦИОНАЛЬНАЯ СПЕЦИФИЧНОСТЬ МЕТАЯЗЫКА ЛИНГВИСТИКИ (на материале современного русского и английского языков)
В статье рассматривается проблема национально-культурной специфичности метаязыка науки. На примере сопоставления лингвистических терминов в современном русском и английском языках выявляются особенности отбора и предпочтения языковых единиц для научного описания в рамках национальной традиции.
Ключевые слова: термин, терминосистема, метаязык лингвистики, дефиниция, национальнокультурная специфика.
Настоящая статья посвящена анализу отдельных характеристик терминосистемы отечественной лингвистики, составляющей основу ее метаязыка и являющейся средством аккумуляции результатов исследований многочисленных лингвистических школ, направленных на изучение язы-
ковой системы. В ряде случаев эти характеристики более отчетливо проявляются при сопоставлении лингвистических терминосистем разных языков (в нашем случае русского и английского).
В обеих рассматриваемых системах большой пласт составляют термины греко-латинского
происхождения, которые ярко отражают интернациональный характер лингвистических исследований и их результатов. К данному пласту принадлежат, например, такие слова, как лексикология / lexicology (от греч. lexis ‘слово, словосочетание’ и logos ‘учение’), импликация / implication (от лат. implico ‘тесно связываю’), персонификация /personification (от лат. persona ‘маска, лицо’ и facio ‘делаю’) и т. д. Подобные длительно и регулярно употребляемые термины имеют четкие и однозначные дефиниции как в русском, так и в английском языке.
Данной характеристике не всегда отвечают новые термины греко-латинского происхождения, поскольку может неоднозначно решаться вопрос о самом слове — источнике происхождения. Это касается, например, популярного в современных исследованиях термина «концепт» (заметим попутно, что мода на термины является одним из признаков метаязыка отечественной лингвистики). Так, в словаре иностранных слов А. Н. Булыко [3. С. 292] отмечается, что слово «концепт» происходит от латинского conceptus ‘мысль, представление’. Г В. Якушева [8. С. 393] и В. А. Маслова [7. С. 37] также соотносят слово «концепт» с латинским conceptus, но считают, что переводом последнего является «понятие». В словаре Л. П. Крысина [4. С. 394] утверждается, что слово «концепт» восходит к латинскому conceptio ‘система, совокупность, сумма’, а Н. Ф. Алефиренко [1. С. 9] полагает, что указанное слово соотносится с латинским conceptum, паронимичным слову conceptus ‘понятие’, что, по его мнению, позволяет рассматривать концепт не как понятие, а как мыслительную структуру.
Коснувшись вопроса о происхождении термина «концепт», мы не можем не отметить еще одну черту отечественной терминосистемы, не являющуюся характерной для терминосисте-мы английской: конкретное содержание нового или сравнительно нового термина часто существенно видоизменяется в зависимости от философских и других теоретических предпосылок, которыми руководствуется отдельный ученый или целая лингвистическая школа. Термин «концепт» — яркий тому пример. Его определение варьируется от полного отождествления концепта с понятием до их абсолютного разграничения. Концепт определяется и как базовое перцептивно-когнитивно-аффективное образование динамического характера (А. А. Залевская), и как содержание понятия, синоним смысла (В. А. Маслова), и как оперативная содержательная единица памяти, ментального лексико-
на, концептуальной системы мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике (Е. С. Кубрякова), и как многомерное смысловое образование, в котором есть не только понятийная сторона, но и ценностная, и образная (В. И. Карасик). Данный ряд определений можно продолжать достаточно долго.
Аналогичным образом обстоит дело с другим очень популярным в современных исследованиях термином «интертекстуальность», введенным теоретиком постструктурализма Ю. Кристевой на основании переосмысления работы М. М. Бахтина «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» (1924 г.), где автор отметил, что помимо данной художнику действительности он имеет дело также с предшествующей и современной ему литературой, с которой находится в постоянном «диалоге». Именно диалогичность понимается по-разному различными авторами: от связи одного текста с другим через цитаты, аллюзии и реминисценции до восприятия человеческой культуры в целом как единого интертекста.
Здесь необходимо отметить, что подобное терминологическое «разноголосье», с одной стороны, может приводить авторов научных работ (особенно начинающих) к ошибочным формулировкам и выводам, но, с другой стороны, отражает сложный путь научного познания и позволяет раскрыть разнообразные свойства изучаемого объекта. Итогом, однако, рано или поздно должно явиться общепринятое определение термина, т. к. упорядочение терминологии — одна из важнейших проблем, которая существует в языкознании [2. С. 509].
Кроме того, хотелось бы отметить, что разнообразие дефиниций одного термина, свойственное метаязыку отечественной лингвистики в отличие от английской, по-видимому, связано с общими различиями в подходах к научному знанию у россиян и представителей англо-американского научного сообщества. Если для последних характерны развитый рационалистический подход и аналитическое мышление, личная ответственность автора за интерпретацию фактов и, соответственно, стремление сделать текст удобным для воспринимающих, то российским ученым более свойственны оперирование абстрактными идеями, тщательность анализа на базе разностороннего рассмотрения проблемы, а также принцип «разделяемой ответственности», когда акцент в достижении понимания переносится с автора на слушателя или читателя, который должен обладать необходимыми фоновыми знания-
ми (в частности, в области терминологии), чтобы воспринимать авторский текст [5. С. 52-53].
Вместе с тем наличие разных определений одного термина, не взаимоисключающих, а взаимодополняющих друг друга, свидетельствует о многозначности данного термина, являющейся результатом обогащения его содержания в процессе научных исследований. Тенденция к расширению первоначального значения термина также является характерной чертой отечественной лингвистики, не свойственной английской. Примером может служить термин «дискурс». который изначально был заимствован русским языком как общеупотребительное слово, обозначающее речь, с ударением на первом слоге [6]. В качестве термина это слово (с ударением на букве у) было сначала однозначным, обозначавшим «речь, беседу как объект лингвистического исследования» [3. С. 203]. В настоящее время термин «дискурс» многозначен и интерпретируется как 1) связный текст в совокупности с экс-тралингвистическими факторами; 2) речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах) (Н. Д. Арутюнова); 3) непрерывный процесс коммуникации, в котором участвуют более чем один индивид или человеческая общность (В. М. Лейчик); 4) семиотический процесс, реализующийся в разных видах дискурсивной практики (И. П. Ильин) (обиходный, поэтический, рекламный и т. п. дискурс).
Еще одной чертой современной отечественной лингвистики является предпочтение иноязычных терминов, особенно английских, исконным наименованиям, тогда как в английской терминологии едва ли можно встретить термины русского происхождения.
Так, со времен А. М. Пешковского, Л. А. Бу-лаховского и Н. С. Поспелова в русском языке существовали синонимичные термины «связанность» / «сцепление» (предложений, частей текста), моды на которые явно не наблюдалось. Однако после появления работы М. А. К. Хал-лидея и Р. Хасана «Cohesion in English» [9] в русскую терминосистему прочно вошел английский термин «когезия», который, исходя из пяти видов когезии, выделяемых указанными авторами (референция, субституция, эллипсис, конъюнкция, лексическая когезия), эквивалентен русским терминам «связанность» / «сцепление». Более того данный термин стал приравниваться к тер-
мину «связность», который можно считать паронимом термина «связанность», о чем свидетельствует разница в дистрибуции этих терминов: можно сказать «связность текста», но нельзя сказать «связность предложений», т. к. связность — это свойство текста в целом, а связанность — это локальная связь, т. е. явление структурно-грамматической и лексической связи.
Однако интерес к термину «когезия» имел и положительную сторону, как это часто бывает с иноязычными терминами, входящими в отечественную микросистему: появились исследования, посвященные разнообразным видам когезии, и последняя стала рассматриваться в качестве одного из важнейших механизмов текстоо-бразования.
Проведенный анализ показывает, что отечественная лингвистическая терминосистема является своеобразным зеркалом, в котором отражаются самые различные и иногда противоречивые направления исследований. Вместе с тем данная терминосистема нуждается в дальнейшем уточнении и тщательном лексикографическом описании.
Список литературы
1. Алефиренко, Н. Ф. Проблемы вербализации концепта. Волгоград : Перемена, 2003.
2. Ахманова, О. С. Терминология лингвистическая // Большой энциклопедический словарь: Языкознание. М. : Большая Рос. энцикл., 1998. С. 509.
3. Булыко, А. Н. Большой словарь иностранных слов. М. : Мартин, 2006.
4. Крысин, Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. М. : Эксмо, 2005.
5. Кузьменкова, Ю. Б. Особенности англоязычной презентации результатов научных исследований // Профессиональная коммуникация: вербальные и когнитивные аспекты : сб. докл. междунар. науч.-практ. конф. М. : ИГУМО, 2007. С. 52-55.
6. Лейчик, В. М. Виды дискурса и виды диктем // Язык, культура, речевое общение : сб. материалов междунар. конф. к 85-летию проф. М. Я. Блоха. М. : МГПУ, 2009. Ч. 2. С. 357-358.
7. Маслова, В. А. Введение в когнитивную лингвистику. М. : Наука, 2004.
8. Якушева, Г. В. Концепт // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М. : Интелвак, 2001. С. 294.
9. Halliday, M. A. K. Cohesion in English / M. A. K. Halliday, R. Hasan. London : Longman Group LTD, 1976.
