CC BY
92
ДУХОВНОЕ НАСЛЕДИЕ И КУЛЬТУРА
RAR УДК 394 ББК 87.1
НАЦИОНАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ И РУССКАЯ КУЛЬТУРА
Беспалова Татьяна Викторовна,
доктор философских наук, кандидат политических наук,
ведущий научный сотрудник отдела наследования культуры, Институт Наследия Берсеневская наб. 18-20-22 стр.3, Москва, Россия,119072
tvb09@bk.ru
Аннотация
В статье излагается авторская интерпретация понятия «национальной память», которая непосредственно определяется национальным характером, историческим прошлым, полиэтничностью народов России, их религиозной принадлежностью. Ключевые слова
Культура России, религиозность, память русской души, русская культура.
14
Память — это судьба и совесть нации, это мера национального бытия. Исчезновение памяти (беспамятство) ведёт к смерти культуры, нации, цивилизации. Осквернение народной памяти в периоды социальных разломов («чёрные мифы», пустота, историческая ложь и заблуждения) — это неизбежность, которую на каждом этапе истории приходится преодолевать. Русская память это тысячелетняя история — изменить её содержание практически невозможно, пока существуют русские.
Каждому поколению русских приходится разгадывать свою историческую миссию снова и снова, обнаруживать в ней новые исторические и культурные смыслы. Однако всегда в этой миссии остаётся главное — православная вера, традиции, русская классика, народная культура.
Русская память — это национальная память, её формирование началось с появления православной молитвы, умения созерцать мир в самые суетные времена, любить жизнь во всех её проявлениях и способности жертвовать собой
во имя Родины. Русское слово (в самом широком смысле) дало начало русской культуре, когда стало возможным запоминание имён, значений, образов и смыслов — самого дорогого, что есть у любого народа. Духовного смысла бытия.
Русская память не похожа ни на одну другую. Это таинство времени и пространства, духовное измерение русского человека. На вопрос что помнить, а что забыть — у русских нет ответа, они уже помнят то, что необходимо для бытия нации и уже забыли то, что их разрушает.
Своеобразие акта припоминания-забывания особо заметно в фольклоре, пословицах: «Не будь грамотен, будь памятен!», «Помни своих, не забывай наших!», «Тому тяжело, кто помнит зло», «Забыл, что женился, да и пошёл спать на сенник», «Память намозолил, всё перезабыл», «Иван непомнящий (родства и родины, т. е. бродяга)». «Иванов, не помнящих родства» в духовно-культурном смысле стало слишком много на русской земле и это не просто незнание своей истории, а убийственное для национальной души равнодушие («и смысл и память потеряв»).
Национальная или народная память (в русском восприятии это практически синонимы) живёт вопреки разрушительным войнам и искусственным идеологиям, вопреки культурным имитациям и религиозному фарисейству. «Как объяснить тот факт, что миллионы провинциальных девушек-подростков идентифицировали себя с Татьяной Лариной, а миллионы юношей — с Печориным и Онегиным? Усилиями идеологии этого объяснить нельзя — она, напротив, выставляла свои заграждения вокруг данных типов, дотошно разъясняя их классовую ограниченность. Но нация провела «идеологию»: она совершила прорыв к родной классике...»1 Что это — парадокс советской эпохи или память русской души?
Русский человек до конца сомневается, не потому что не знает, как поступить правильно, а по причине детского протеста души, когда не хочется жить по правилам, иногда по причине какого-то иного очень важного для отдельного человека жизненного смысла. Шукшин называл таких людей «чудиками».
Религиозные вершины или житейские истины для русского человека — не важно — и то, и другое — требует одинаковой самоотдачи.
А. Панарин. Народ без элиты. М., 2006. С.142
Между святостью и риском быть уничтоженным в свою эпоху — вырисовывается русский характер. Обычно так появляются символические фигуры памяти, характеризующие смысл русского бытия — поэт, монах, философ, воин.
Память русских отличается от памяти других народов, потому что сформирована русским языком и русской культурой. Помимо этого она привязана к таким пространственно-временным ассоциациям, которые больше никому не доступны. Это и восхищает, и страшит.
Русская память добра, потому что русские не знают мести. Даже в отношении врага, русский стремится к исполнению своего Долга по совести, без злобы в сердце, но отчаянно, храбро, безудержно и рискованно приближая победу. Месть не в русской традиции («око за око, зуб за зуб» — эта максима не вошла в русскую повседневность).
Если русская память добра, то сами русские и злы, и добры одновременно. Злость нужна для подвига, для окончательного утверждения русской миссии на земле. Без неё не было бы русской цивилизации и побед в самых страшных войнах человечества, поэтому память войны это неотъемлемая часть русской души. Кроме сохранения православной веры и русской культуры, требуется защита исторической территории России, что невозможно без носителя памяти — русского народа, воли национальной элиты. История России это история войн, история побед и поражений. Россия как пристань православного Духа всегда вызывала живой интерес у иностранцев, которые стремились приехать и хотя бы немного ощутить нашу загадочность и таинственность.
Русских нельзя забыть, если кто-то пытается — они сразу напоминают о себе. Память о русских ещё сильнее, чем память русских о самих себе. Русские слишком велики, чтобы обижаться на попытки их завоевать. Русский человек избирательно относится к своему прошлому, наверняка зная, что в нём надо оставить, а что забрать с собой в продолжительное настоящее. Если русскому народу плохо — будет плохо и всем остальным, потому что наш народ достоин счастья и, если кто-то вздумал его обидеть, то Божий гнев будет страшен.
Русский человек слишком порядочен перед самим собой, перед Богом, а потом уже перед всеми остальными. Только русский способен
15
1
16
на безумные, странные поступки, которые могут быть объяснены стремлением к мечте или к совершенно простой житейской цели — грандиозность действий в обоих случаях будет одинакова. Русским человеком движет Любовь — любовь к семье, Родине, Богу — у него нет других жизненных смыслов. Память укрепила в сознании народа эти ценности, к которым стремятся самые заблудшие души.
Русские уважают культуру и духовные святыни других народов, вплоть до защиты не своих культурных ценностей в войнах. Русские вступаются за самых слабых, даже без надежды победить.
Европа совершенно иначе осмысливала тему памяти — через «помнящую культуру», «культуру памяти», «политику памяти и забвения», «коммеморативную культуру» и многие другие довольно интересные сюжеты, связанные с возможностью конструирования практически любого содержания памяти. Только они почти не работают в России. Наиболее важной представляется «живая память» или «память русской души» как созерцание, чувствование, «угадывание» подлинного и величественного, отрицание лживого и недостойного.
Когда власть пытается «затмить» память о значимых для народа событиях — это не удаётся, даже в условиях использования самых эффективных технологий политики. Не удаётся по причине того, что русский народ это естественная культурно-историческая общность, а не искусственный конструкт. История возникновения русской нации отличается от всех остальных, именно в ней заложены ответы на вопрос: почему невозможно сконструировать удобный для власти тип верования, организовать историческую память как любое обращение к прошлому или создать новую национальную (в гражданском понимании) общность. Национальная память реальна, объективна, имеет свои законы развития, которые не поддаются искусственной организации. Пределы русской памяти не в терпении, а в способности переживать эпохи социальных революций. Предательство национальной элиты (Беловежские соглашения), разделённость русского народа в постсоветский период обнажила самые горячие темы национальной памяти.
Память ведь «не просто продолжается, но должна каждый раз по-новому выторговы-
ваться, учреждаться, сообщаться и усваиваться» (Ассман), что требует её оформления в новых государственных и политических формах. Что происходит с национальной памятью в эпоху войн, революций, радикальных социальных перемен? Она дробится. Борьба различных политических сил затмевает родной привычный образ Отчизны, подменяя его борьбой за разные ценности. В этом противостоянии формируются конкурирующие конфликтные версии культурно-исторической памяти, претендующие на статус национальной памяти. Победитель этого противостояния утверждает свой вариант видения прошлого, настоящего и будущего, меняет носителя памяти (так возник советский народ), вкладывает огромный идеологический потенциал в политику памяти и забвения для создания новой общности (например, россиян).
Бог на стороне России, поэтому Время расставляет и, в очередной раз, расставит всё по своим местам. Русская память пробивается сквозь любую идеологию, потому что она представляет собой подлинную национальную идею.
Наследование памяти невозможно (хотя много написано о генетической памяти), возможно наследование «общих воспоминаний и умолчаний», когда в сложные времена из каких-то подсознательных глубин вдруг возникает устойчивая картина прошлого, дающая представление о том, как жить дальше. Это необъяснимо, невыразимо, но работает. Для возрождения такого рода «воспоминаний/умолчаний» необходимо верно расставлять акценты — что помнить, а что забыть — иначе память может быть жестока со своим носителем. В каждую эпоху находятся русские люди, сердцем чувствующие «правду на земле» — удача для нации, если их сумеют вовремя услышать.
Культурное наследие без наследников не имеет будущего, как и наследники в состоянии «беспамятства» не могут обрести подлинное богатство русской культуры.
Список литературы
1. Ассман А. Длинная тень прошлого. Мемориальная культура и историческая политика. М.: Новое литературное обозрение, 2014. — 328 с.
2. Ассман Ян. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность
в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры, 2004. — 368 с.
3. Панарин А. С. Православная цивилизация. М.: Алгоритм, 2002. — 496 с.
4. Он же. Народ без элиты. М.: Алгоритм, 2006. — 352 с.
5. Русские: семейный и общественный быт. — М.: Наука, 1989. — 336 с.
6. Хальбвакс Морис. Социальные рамки памяти. М.: Новое издательство, 2007. — 348 с.
7. Шубарт В. Европа и душа Востока. — М.: Изд-во Эксмо, 2003. — 480 с.
NATIONAL MEMORY AND RUSSIAN CULTURE
Bespalova Tatiana Viktorovna
DSc in Philosophy, PhD in Political Sciences, Leading researcher of Department of Inheritance of Culture,
Institute of Heritage
Bersenevskaya Embankment 18-20-22, corpus 3 Moscow 119072
tvb09@bk.ru
Abstract
The article presents the author»s interpretation of the concept of «national memory», which is directly determined by the national character, historical past, polyethnicity of the peoples of Russia, their religious affiliation. Keywords
Russian culture, religiosity, memory of Russian soul, Russian culture.
17
