CC BY
17
УДК 34 DOI 10.24411/2073-0454-2020-10188
ББК 67 © Н.В. Галанина, А.Л. Золкин, 2020
Научная специальность 12.00.01 — теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
НАЦИОНАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА КАК ОСНОВА ПРАВА В ДОКТРИНЕ РУССКОГО КОНСЕРВАТИЗМА И ФОРМИРОВАНИЕ СОВРЕМЕННОЙ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ КОНЦЕПЦИИ РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА
Наталия Викторовна Галанина, доцент кафедры философии, кандидат философских наук Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117997, Москва, ул. Академика Волгина, д. 12) E-mail: Natgal2411@rambler.ru
Андрей Львович Золкин, профессор кафедры философии, доктор философских наук, доцент Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117997, Москва, ул. Академика Волгина, д. 12) E-mail: office@unity-dana.ru
Рецензент: доктор философских наук, доцент С.Р. Аблеев
Аннотация. Рассматривается идея русского консерватизма о связи права с национальной культурой. Раскрываются основные направления критики консерваторами либерального правопонимания. Доказывается, что свою актуальность консервативная правовая идеология приобретает в контексте формирования цивилизационной парадигмы правопонимания, которая должна соответствовать базовым социальным и культурным ценностям российского общества. Циви-лизационная стратегия рассматривается как основа современной методологии осмысления права и государства в современной науке.
Ключевые слова: право, культура, цивилизация, традиция, базовые культурные ценности, индивид, личность.
NATIONAL CULTURE AS THE BASIS OF LAW IN THE DOCTRINE OF RUSSIAN CONSERVATISM AND THE FORMATION OF MODERN CIVILIZATION
DEVELOPMENT OF SOCIETY
Natalia V. Galanina, Associate professor of the Department of Philosophy, Candidate of Philosophical Sciences Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after VYa. Kikot' (117997, Moscow, ul. Akademika Volgina, d. 12)
E-mail: Natgal2411@rambler.ru
Andrew L. Zolkin, Professor of the Department of Philosophy, Doctor of Philosophical Sciences, Associate Professor Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after VYa. Kikot' (117997, Moscow, ul. Akademika Volgina, d. 12)
E-mail: office@unity-dana.ru
Reviewer: Doctor of Philosophical Sciences, Associate Professor S.R. Ableev
Abstract. Discussed the idea of a Russian conservatism on the right when the national culture. Described the major directions of criticism by conservatives of a liberal interpretation of law. It is proved that the relevance of conservative legal ideology becomes in the context of the civilizational paradigm of law, which must conform to basic social and cultural values of Russian society. Civilizational strategy is considered as a basis of modern methodology of understanding law and the state in modern science.
Keywords: law, culture, civilization, tradition, cultural values, individual, personality.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Галанина Н.В., Золкин А.Л. Национальная культура как основа права в доктрине русского консерватизма и формирование современной цивилизационной концепции развития общества. Вестник Московского университета МВД России. 2020(4):15-8.
Консервативная идеология стремится к восстанов- связь человечества с собственной культурной тради-лению прерванной «связи времен», тем самым претен- цией, разорванной либералами и радикалами. дуя на духовную революцию, восстанавливающую Основоположник российского консерватизма
Н.М. Карамзин на основе изучения опыта Великой французской революции сформулировал принципы консервативной идеологии, которые включали в себя: неприятие революции; крайне скептическое отношение к рационалистической философии Просвещения в целом; критику индивидуалистических ценностей культуры Нового времени.
На основе этих принципов Карамзин сформулировал базовые положения правовой доктрины консерватизма. Он объявил утопичными претензии просветителей создать новое, совершенное общество на началах разума: «все смелые теории ума, — полагает мыслитель, — должны остаться в книгах; учреждения древности имеют магическую силу, которая не может быть заменена никакою силою ума» [8, с. 265]. Особым объектом его критики становится деятельность М.М. Сперанского, в частности, подготовка реформатором проекта Гражданского уложения, в которой Карамзин не увидел «ни одной мысли, почерпнутой в созерцании особенного гражданского характера России». «Для того ли, — недоумевает мыслитель, — существует Россия как сильное государство около тысячи лет, для того ли около ста лет трудимся над сочинением своего полного Уложения, чтобы торжественно перед лицом Европы признаться глупцами и подсунуть седую нашу голову под книжку, слепленную в Париже шестью или семью экс-адвокатами и экс-якобинцами» [2, с. 108].
Таким образом, Карамзин приходит к идее характерного для консервативного миросозерцания традиционализма, поскольку полагает, что «законы народа должны быть извлечены из его собственных понятий, нравов, обыкновений, местных обстоятельств» [2, с. 107]. Мыслитель не приемлет просветительский дух априорного, не опирающегося на исторический опыт и народные обычаи, «законоделания», позволяющий «умам легким» думать, что «надобно только велеть, — и все сравняется». Только время, по мнению историка, «подвигает вперед разум народов, но тихо и медленно: беда законодателю облетать его» [8, с. 293].
Основные положения идейной программы Карамзина присутствовали во многих течениях русского консерватизма. Русские консерваторы сформулировали ряд положений по поводу природы права, государства и их функций в общественной жизни, которые неразрывно связаны с ценностными характеристиками консервативного мировоззрения.
Вместе с тем, русские консерваторы XIX в. также в большинстве своем не проявляли видимого интереса к созданию теории, способной к объяснению социальных реалий. Напротив, политическая и правовая теория воспринималась ими чем-то, что скорее подрыва-
ет устои исконного порядка, чем их спасает. Считая любую социальную теорию обреченной на отрыв от жизни и вражду с жизнью, они говорили про прямую зависимость между отдаленностью той или иной доктрины от «запросов жизни» и стремлением этой доктрины подчинить жизнь своим схемам.
Правовой обычай выгодно отличается от доктрины (а иногда и от закона) тем, что отражает «преобладающие фактические отношения», а не домыслы теоретика и иллюзии законодателя. Консерватизму свойственно убеждение в том, что, невзирая на иррациональность отдельных своих элементов традиционный правопорядок есть воплощенное совершенство. Потому и обычай, кажущийся при поверхностном рассмотрении устаревшим, полезнее любой самой обоснованной доктрины. Уничтожение правового обычая традиции во имя призрачной «рациональности» лишает человека необходимых образцов правового поведения, созданных на протяжении веков, не давая ничего взамен.
Решительный антирационализм и антиаприоризм консерваторов дополнялся критикой индивидуализма как основы правовой культуры. Попытки западной юриспруденции создать «мнимую науку права» для А.С. Хомякова, — ни что иное, как тщетное «желание обратить в самобытные и твердые начала факты, выведенные из борьбы тесной римской государственности с дикими понятиями германца о неограниченных правах личности» [8, с. 92]. Практически все консерваторы отвергали либеральную точку зрения, требующую от законов соответствия запросам «прогрессивной» («просвещенной») группы, составляющей меньшинство общества. Законодатель и правоприменитель должны опираться лишь на те правовые идеи, которые соответствуют национальному правосознанию. Только тогда право будет способно солидаризовать имеющиеся в обществе представления о ценностях и антиценностях, моральном и аморальном.
Фактически, уже славянофилы пришли к выводу о том, что идея права, взятая в ее высшем значении, несовместима с обществом, основанным «единственно на личной пользе, огражденной договором». «Личная польза», по Хомякову, «как бы себя не ограждала, имеет только значение силы, употребленной с расчетом на барыш» [8, с. 92]. Таким образом, славянофилы сомневались в оправданности употребления самого термина «право» применительно к модели личных прав, господствующей в западноевропейском обществе
Именно таким образом надо истолковывать одну из причин той сдержанности, с которой идеологи русского консерватизма приступали к обсуждению про-
блематики «прав человека». Задаваясь вопросом о субъекте этих прав, они находили, что все элементы, входящие в понятие «человек вообще», начиная от его «достоинства» и кончая его «способностями» — приблизительны и схематичны. По К.П. Победоносцеву, абсурдно превращать философские категории («свобода», «равенство», «братство») в юридически-обязательные права, директивно устанавливаемые государством.
Консерваторы отказывались видеть в индивиде человека вообще, который уже по одной своей принадлежности к «человечеству» должен быть наделен «правами человека» с солидным объемом каждого права и застрахованным от сокращений комплектом этих прав. Консерваторы считали, что субъект права — не абстрактное физическое лицо, но человек с вполне определенной национальной и корпоративной принадлежностью поэтому всякая конструкция личных определяется реальной общностью, в которую индивид интегрирован. Единство же «человечества» как некого целого консерваторам представлялось эфемерным, ибо человечество не образует и не может образовать солидарной группы, не представляет — в мировом масштабе — аналог корпоративной или государственной общности. Вследствие чего у «человечества» отсутствуют имеющиеся у корпорации или государства правомочия устанавливать своим членам права и обязанности.
Итак, воспринимая правопорядок, как одну из подсистем целостного общественно-государственного порядка, консерватизм ревностно следит за тем, чтобы правопорядок опирался на традицию. В последней консерваторы видели не только одну из форм правового регулирования (обычай), но и механизм регулирования самой правовой системы. Если любая традиция так или иначе обеспечивает целостность культуры, то состоящая из обычаев правовая традиция скрепляет воедино правовую культуру нации.
Различные течения консерватизма по-разному представляли себе тот объект, который лежит в основании национальной правовой культуры. «У славянофилов, — пишет А.С. Карцов, — это «народность» и церковь, у М.Н. Каткова — государство, у К.П. Победоносцева — государство и отчасти церковь, у К.Н. Леонтьева — строго сословная организация общества и произросшая на этой почве аристократическая культура...» [4, с. 22].
Традиционно, в том числе в советской философской и научной литературе, консервативная идеология отождествлялась с «реакцией» и «контрреволюцией», однако идеологи течения настаивают именно на идее
«консервативной революции», причем в данном сочетании это слово утрачивает свое прежнее значение насильственного ниспровержения законно установленного порядка и подразумевает действие, направленное на устранение хаоса, пришедшего на смену некогда бывшему порядку, и на восстановление нормальных условий. «Причудливая судьба слов: — писал Ю. Эвола, — «революция» в своем изначальном этимологическом смысле и не означает ничего иного; она происходит от re-volvere, субстантива, который выражает движение, возвращающее к собственному истоку, к отправной точке. Поэтому для победы над современным миром именно из истоков следует черпать «революционную» и обновляющую силу» [11, с. 5].
Консервативная идеология в настоящее время вполне актуальна, а разочарование современного человека в либерализме и марксизме только усиливает притягательность консервативного взгляда на мир. Разумеется, в своей исторической форме правовая идеология консерватизма не может быть воспринята полностью. Актуальность правовой концепции консерваторов сегодня видится в том вкладе, который она может внести в создание цивилизационно-проектив-ного взгляда на право, государство, развитие общества в целом.
Сегодня пути цивилизационного и культурного развития Запада и России начинают расходиться. Различия фиксируются даже не на уровне политического и экономического развития, а на философском уровне понимания бытия. Абстрактные построения, созданные на основе обобщения локального исторического опыта, при попытке применения в другой системе исторических координат приводят лишь к крушению социально-политической системы, к хаосу, нигилизму и разочарованию.
Непонимание цивилизационных особенностей развития России, идеализация западноевропейских политико-правовых институтов приводит ко многим странностям российского нигилизма. Русская интеллигенция начинает отрицать собственную государственность, поскольку не понимает ее реальности. Фундаментальная проблема заключается в том, что Россия очень часто стремится построить правовую культуру, которая противоречит цивилизационным основаниям ее существования. В частности, российская государственность и правовая традиция реальны в том смысле, что имеют свои исторические особенности сравнительно с западноевропейской политико-правовой и культурной традицией [1, с. 65].
Традиционная для русской философии полемика
славянофилов и западников в настоящее время претерпела существенные изменения. Если прежде речь шла лишь о самоопределении России по отношению к Западу как к лидеру мирового развития (западники однозначно принимали в полном объеме, славянофилы требовали признания «особого пути»), то в настоящее время речь должна идти уже не об «особенностях», а о поиске полноценной метафизической альтернативы западному универсализму. Эта альтернатива во многом определяется цивилизационной парадигмой понимания специфики политико-правового развития России. Разумеется, не все в учениях консерваторов можно принимать на веру. Да это и не нужно. Однако одна важнейшая идея получила определенное освещение в их трудах — идея цивилизационного суверенитета России [5; 6; 7; 9; 10].
Литература
1. Галанина Н.В. Самоуправление как механизм социальной организации // Философские исследования и современность: Вып. 4. М., 2015. С.59-70.
2. Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. СПб., 1914.
3. Карамзин Н.М. Избранные сочинения. М.; Л., 1964.
4. Карцов А.С. Правовая идеология российского консерватизма. М., 1999.
5. Кризис как фактор социального развития: история и современность // Российская многопартийность и российские кризисы XX-XXI вв. М., 2016. С. 855-876.
6. Общественное сознание и отечественная философская традиция в контексте проблем духовного суверенитета России // Российская многопартийность и российские кризисы XX-XXI вв. М., 2016. С. 837-854.
7. Фундаментальные ценности России и Запада: аксиологическое измерение столкновения цивилизаций в XXI веке // Философские исследования и современность: Вып. 6. М., 2017. С. 323-351.
8. Хомяков А.С. Мнение русских об иностранцах // О старом и новом. М., 1988.
9. Цивилизационный суверенитет России: проблемы и дискуссии. М., 2017.
10. Цивилизационный суверенитет России: проблемы и перспективы // Российская многопартийность и российские кризисы XX-XXI вв. М., 2016. С. 877-903.
11. Эвола Ю. Люди и руины. М., 2007.
References
1. Galanina N.V. Samoupravlenie kak mekhanizm sotsial'noi organizatsii // Filosofskie issledovaniya i sovremennost': Vyp. 4. M., 2015. P. 59-70.
2. Karamzin N.M. Zapiska o drevnei i novoi Rossii. SPb., 1914.
3. Karamzin N.M. Izbrannye sochineniya. M.; L., 1964.
4. Kartsov A.S. Pravovaya ideologiya rossiiskogo konservatizma. M., 1999.
5. Krizis kak faktor sotsial'nogo razvitiya: istoriya i sovremennost' // Rossiiskaya mnogopartiinost' i rossiiskie krizisy XX-XXI. M., 2016. P. 855-876.
6. Obshchestvennoe soznanie i otechestvennaya filosofskaya traditsiya v kontekste problem dukhovnogo suvereniteta Rossii // Rossiiskaya mnogopartiinost' i rossiiskie krizisy XX-XXI vv. M., 2016. P. 837-854.
7. Fundamental'nye tsennosti Rossii i Zapada: aksiologicheskoe izmerenie stolknoveniya tsivilizatsii v XXI veke // Filosofskie issledovaniya i sovremennost': Vyp. 6. M., 2017. P. 323-351.
8. Khomyakov A.S. Mnenie russkikh ob inostrantsakh // O starom i novom. M., 1988.
9. Tsivilizatsionnyi suverenitet Rossii: problemy i diskussii. M., 2017.
10. Tsivilizatsionnyi suverenitet Rossii: problemy i perspektivy // Rossiiskaya mnogopartiinost' i rossiiskie krizisy XX-XXI vv. M., 2016. P. 877903.
11. Evola Y. Lyudi i ruiny. M., 2007.
