CC BY
68
4. Гриценко Г.Д. Правопонимание в современной российской юриспруденции II Вестник Ставропольского государственного университета. - 2002. - № 29. - С, 64.
5. Малько А.В, Теория государства и права: Учебник. — М.: Юристь, 2000.
6. Муромцев Г.И. Культура и право: аспекты соотношения II Право и культура. М.: Изд-во РУДН, 2002.
7. Bell J. English Law And French Law - Not So Different? II Current Legal Problems. 1995. Vol. 48.
8, Merriman J.H. The Civil law Tradition: An Introduction To The Legal Sustems of Western Europe and Latin America? Stanford: University Press, 1985.
9, Legrand P, Comparative Legal Studies and Commitment to Theoriy II Modern Law Review. 1995. Vol. 58. № 2. P. 262-272.
Статья принята к публикации 29.12.06
С.В.Путилов
Национальная идея как форма экзистенции национального самосознания
Историческое бытие конкретных народов и наций приобретает уникальный экзистенциальный смысл вследствие определения, осмысления и реализации императивов и установок национальной идеи, которая задаёт онтологическую основу взаимосвязи важнейших аксиологических компонентов прошлого, настоящего и будущего наций и обозначает стратегию их поступательного движения. Кардинальные изменения и перемены, идущие в России с 80-х - 90-х гг. XX в., обусловили необходимость поиска и оформления адекватной существующим особенностям страны и сложившимся в ней реалиям консолидирующей общенациональной идеи. Данная потребность, в свою очередь, актуализировала и инициировала разработки и исследования проблем природы, структуры и функциональных особенностей национального самосознания, выступающего в качестве основы и средства формирования национальной идеи. Сегодня достаточно очевидно, что без серьёзных исследований оформить искомую общенациональную идею невозможно, так как национальная идея представляет собой очень сложное духовное образование, выступающее важнейшим элементом структуры национального самосознания и особой концептуальной формой его экзистенции.
Национальная идея являет собой теоретически оформленное национальное самосознание, базирующееся на осознании нацией собственного единства, суверенности, интересов и выражающееся в системе взглядов и представлений о смысле ее бытия (главным образом, о ее дальнейшей судьбе, путях развития, взаимоотношениях с другими народами), содержащей определенную мировоззренческую установку, доминанту духовно-практического отношения к миру, идеал мироустройства, общества, человека и человеческой деятельности.
Представляя собой результат аналитического обобщения прошлого и современного опыта жизни нации в форме идей и теорий, национальная идея «как бы
венчает структуру национального самосознания», становится «концентрированным выражением содержания остальных элементов его струкгуры»[1]. Подобные утверждения обусловливают необходимость обращения к анализу взаимоотношений национальной идеи с другими элементами структуры национального самосознания, что, на наш взгляд, могло бы способствовать как конкретизации представлений о ее природе и особенностях проявления в самосознании и бытии нации, так и устранению и предупреждению возможных попыток отождествления ее с некоторыми из этих элементов.
Известный философ Э.В. Ильенков утверждал: «В виде идей всегда выражают себя реальные потребности, созревшие внутри социального организма. Это потребности не индивидуума, а целых групп, масс таких индивидуумов» [2]. Отсюда и рассматриваемая национальная идея неизбежно должна отражать «созревшие реальные потребности» определенной национальной общности. Однако установлено, что потребность не входит непосредственно в структуры сознания и самосознания - в них входят интересы, аккумулирующие в себе реальные потребности определённого субъекта. Данная логика, таким образом, обусловливает необходимость рассмотрения, в первую очередь, взаимоотношений национальной идеи и национальных интересов.
В отечественном обществознании обнаруживаются попытки как определения национального самосознания лишь через отражение или осознание национальных интересов [3], так и сведения содержания национальной идеи только к содержанию осознанных национальных интересов [4]. Действительно, осознанные национальные интересы представляют собой важнейший компонент структуры национального самосознания и его теоретической формы - национальной идеи. Вместе с тем недостаточно правомерна редукция содержания и направленности последних только к отражению и осознанию первых.
Отождествление содержания национальной идеи со
всей совокупностью осознанных национальных интересов обусловлено их органической взаимосвязью и взаимозависимостью. Как идея, так и интерес на стадии становления опираются, а на стадии продвижения выражают обобщенно-конкретизированные представления о социально значимых в данных исторических условиях материальных и духовных потребностях нации, т.е. о должном и желаемом в ее бытии, и не исчезают, пока не исчерпают своих возможностей в деле воплощения этого должного в действительности, в сущем. При этом и идея, и интерес с необходимостью включают в себя знания об определенных целях, а также о реальных средствах их достижения. И идея, и интерес являют собой единство объективного и субъективного начал: имея своим источником существующие явления и отношения, они в содержательном плане являются результатом творческих усилий национальных субъектов, содержат в идеальной форме то, что нужно последним, то, что должно быть.
Вместе с тем было бы ошибочно отождествлять национальную идею и национальные интересы, т.к. эти явления различаются уровнем обобщения, степенью общности. «Национальная идея» - понятие большей степени общности, нежели «национальные интересы». Национальная идея, оформляясь на теоретическом уровне национального самосознания, с необходимостью инкорпорирует в себя представления о жизненно важных, коренных интересах национальной общности, обобщает и выражает их. Отсюда осознанные национальные интересы предстают как один из элементов национальной идеи, возникающий на стадии оформления идеи нации и играющий ведущую роль в формировании ее содержания, становлении и продвижении. В пользу данного утверждения свидетельствует известный вывод Маркса и Энгельса о том, что идея всякий раз «посрамляла» себя, как только она «отделялась от интереса».
Осознание интересов идеологами и теоретиками нации влияет на определение объема содержания и вектора направленности национальной идеи, а её адекватность потребностям и запросам субъектов общности создает условия для превращения интересов в реальные источники активности субъектов в процессе реализации ими установок и целей национальной идеи.
Подлинная национальная идея воспринимается ее носителями как важнейший национальный интерес, оказывающийся «компромиссным соединением трех типов интересов», в числе которых национальный интерес - для - себя (обращенность нации к своим проблемам и, прежде всего, забота о своей безопасности и благополучии), системный интерес - для - других (обеспечение совместимости с национальными интересами других членов сообщества наций) и, наконец, интерес - в - себе (иррациональные, «сокровенные» импульсы - устремления, связанные как со стремлением к самоутверждению в мире, так и со спонтанными порывами к преобразованию мирового хаоса (варварской среды) в поря-
док (цивилизацию) [5]. Доминирующие в национальных интересах собственные интересы этносоциальной общности (т.е. интересы - для - себя) представляют собой основу формирования и продвижения национальной идеи.
Именно «акцент на национальном интересе открывает перспективу ее (т.е. национальной идеи - С,П.) циркуляции в том национальном пространстве, которому соответствует этот интерес» [6]. Однако национальная идея не остается только на уровне интегрирования в себя собственных интересов общности. Последние она экстраполирует на общемировой контекст, где интерес -для - себя сопрягается с интересом - для - других, вследствие чего в первых определяется их общецивили-зационный, интернациональный, общечеловеческий смысл, а из второго инкорпорируется в содержание национальной идеи то, что отвечает коренным потребностям, интересам данной общности.
По мнению В.М. Межуева, сущностное различие между национальной идеей и национальными интересами состоит в том, что если последние сводятся к тому, «что мы желаем для себя», то в первой превалирует «то, что мы желаем для всех» [7]. С этих позиций национальная идея предстает своего рода стратегией, указывающей путь и перспективы развития нации в мире и стимулирующей ее восходящее движение в будущее. Осознанные национальные интересы по отношению к национальной идее выступают как совокупность тактических ходов, с помощью которых поэтапно реализуются основные задачи и цели этой стратегии.
Будучи включенными в содержание национальной идеи, осознанные национальные интересы способствуют оформлению национального идеала. Именно осознание теоретиками и идеологами интересов национальной общности является исходным моментом формирования представлений о необходимом и желаемом общественном устройстве, о том образце совершенства, норме, к которой следует стремиться как к конечному ориентиру, цели деятельности. Немаловажную роль национальный идеал играет в определении направленности содержания национальной идеи. Как известно, в истории социальных идеалов не всегда в качестве совершенных и желаемых предполагались модели будущего устройства общества. Нередко в качестве таковых использовался образ прошлого состояния общества, экстраполируемый в его будущее.
Последнее особенно характерно для самосознания традиционных обществ вплоть до XX века. Так, например, восточные мыслители всегда стремились облечь новую идею в «старые одежды», подтвердить ее историческим «прецедентом». Восточные реформаторы никогда не обращали своих идеалов в будущее, они сочли бы это просто непрактичным, ибо единственную надежду на успех и поддержку давало обращение к истории, придававшее их идеям престиж прошлого, которое для традиционного сознания - «золотой век», оправдание
деяний в настоящем. Поэтому и национальная идея как теория социального устройства конкретной национальной общности или общества в целом, в зависимости от направленности национального идеала, может иметь либо перспективный, футурологический (модель общества будущего), либо ретроспективный (модель общества прошлого) характер и ориентировать своих носителей на реализацию избранного и отраженного в ней образца совершенства.
Понимание того, что как национальная идея, так и национальный идеал содержат представления о совершенном будущем нации, нередко приводит к отождествлению этих понятий. Между тем, это хотя и органически взаимосвязанные, но разные по объему феномены. По мнению В.Н, Сагатовского, идея, как «самый общий прообраз будущего», вбирает в себя и венчает собой всю совокупность норм, организующих образ жизни людей, выступая «нормой всех норм», «общей стратегической основой проектов ее реализации», Идеал же представляет собой «более конкретную систему стратегических норм», в которой «конкретизируется ключевая ценность и исходный образ цели национальной идеи» [8]. Благодаря оформлению национального идеала в чувственно-конкретный образ совершенных будущих социальных (политических, правовых, нравственных, эстетических и т.д.) отношений, отвечающих надеждам и чаяниям, интересам и потребностям субъектов, он воспринимается ими «целью целей» их деятельности, побуждает соподчинять с нею все свои отдельные частные цели.
Национальный идеал, представляя собой важнейшую составляющую национальной идеи, влияет на качество содержания последней. По мнению А.И. Доронченкова, как раз идеал «позволяет отобрать в общечеловеческих ценностях именно ту их часть, которая... наиболее отвечает национальным интересам» [9].
Немаловажную роль национальный идеал играет в определении направленности содержания национальной идеи. Как известно, в истории социальных идеалов не всегда совершенными и желаемыми были модели будущего устройства общества. Нередко в качестве таковых использовался образ прошлого состояния общества, экстраполируемый в его будущее. Поэтому и национальная идея как теория социального устройства конкретной национальной общности или общества в зависимости от направленности национального идеала, может иметь либо перспективный, футурологический (модель общества будущего), либо ретроспективный (модель общества прошлого) характер и ориентировать своих носителей на реализацию избранного и отраженного в ней образца совершенства. В целом, национальный идеал, являя собой синтез различных свойств, сторон моделируемой и реальной действительности, занимает важное место в процессе формирования и играет консолидационную роль в продвижении национальной идеи.
Тесную взаимосвязь национальная идея в своем содержании обнаруживает и с национальной мифологией,
а точнее, с той ее частью, в которой аккумулированы результаты осмысления народом собственного бытия. Благодаря своей интегративности, национальные мифы как представления о происхождении своего народа, его прошлом, важнейших событиях его истории, являют собой одну из форм воплощения национальных интересов, идеалов, чувств, фантазий, мечты и т.д., а потому выступают как необходимый элемент национальной идеи.
Присутствие мифа в национальной идее придаёт её содержанию определённую двойственность. С одной стороны, национальная идея предстает как особая научно - рациональная система, с другой же - включает элементы иррационального, инвариантного метарациональ-ного сознания, аккумулируя в себе мифологические, равно как и утопические, и фантастические элементы. Отсюда - важность изучения ее мифологической составляющей, тем более в современных условиях, когда национальная идея стала объектом научного и политического дискурса.
Современные исследователи, преодолевая устоявшиеся представления о мифе как о «вымысле», «пережитке», «архаике», «вздоре», единодушны в том, что миф так же необходим для нормального развития обществ, как для нормальных людей необходимы сновидения. Всякий уход от одних мифов есть ничто иное, как поиск и обращение к другим мифам. Потребность индивида или общности во вполне определенной мифологии наиболее явственно проявляется в периоды социальных катаклизмов, значительных социальных изменений и ломок. В такие периоды, как правило, заявляет о себе так называемый «мифоклазм» (термин Д. Брунера) - стремительное, почти одномоментное исчерпание экзистенциальных, смысложизненных основ и возможностей господствующих мифов, обусловливающее крушение всей сложившейся на их основе мифологической картины мира в индивидуальном или коллективном национальном самосознании. Утрата индивидом или общностью своего привычного мира ведет к утрате связи с другими (индивидами или общностями), с самим собой, что порождает состояние фрустрации, депрессии, агрессивности. В подобном состоянии как индивид, так и общность в большинстве случаев усиленно ищут среди фрагментов распавшейся мифологической картины мира то, что Р. Мэй назвал «мифосом», т.е. сохранившие свою жизнеспособность и актуальность мифы, или их фрагменты, содержащие искомые смысложизненные идеалы и установки, Именно благодаря обретению, переосмыслению и дооформлению мифоса индивид и общность начинает выстраивать свою новую мифологию и картину мира и выходят, таким образом, из состояния экзистенциального кризиса.
Признание мифа в качестве составляющей национальной идеи нередко ведет к отождествлению этих явлений вследствие абсолютизации роли первого в содержании второй. Так, русскую идею нередко называют
«русским мифом», «русской утопией» [10], а за американской общенациональной идеей окончательно утвердилось обозначение «американская мечта». Бесспорно, национальные мифы играют важную роль в формировании и продвижении национальной идеи, однако отождествлять их с последней некорректно,
Национальная идея является результатом высокого уровня теоретической рефлексии национальных структур и отношений. Появление же мифа детерминировано практической, обыденной жизнью индивидов, в нем большую роль играют эмоциональные, аффективные моменты. При этом внутренняя взаимосвязь национальной идеи и мифа проявляется в том, что логическое в национальной идее «миф дополняет собственной логикой, абстрактное в ней получает чувственную форму», потому национальная идея «питается мифом и в то же время силой своей логики держит его в узде» [11]. Благодаря включению мифологических элементов в содержание национальной идеи усиливается её компенсаторная и консолидирующая роль в жизни общества.
Ввиду того, что значительная часть национальных идеалов, мифов, символов и т.д. существует в формах религиозных, потому важно, на наш взгляд, отметить то, что и мыслители прошлого, и современные исследователи указывают на существенную роль религиозных систем в формировании содержания и направленности национальных идей, Действительно, для формирования русской идеи важное значение имело и имеет православие, для «американской мечты» - протестантизм, для японской идеи - синтоизм и т.д.
Влияние религиозных систем на процесс созревания и оформления национальной идеи происходит зачастую в двух направлениях. С одной стороны, национальные идеи и теории нередко вызревали в трудах теологов и философов (свидетельством справедливости данного утверждения яляется, например, история творческой эволюции русской идеи, к которой относятся идеологемы митрополита Иллариона и монаха Филофея, идеи религиозных философов - H.A. Бердяева, С.Н. Булгакова, И,А. Ильина, B.C. Соловьева, П.А. Флоренского и др.). С другой стороны, религиозные идеалы определяют направленность национальной идеи. Значение религии 8 становлении и развитии современного национального самосознания и национальных идей остается достаточно высоким. Оно обусловлено, главным образом, тем, что «содержащийся в каждом вероучении нравственный кодекс влияет на формирование этнонациональной шкалы ценностей, идеала личности, норм общественного поведения, ... на представления о более справедливом, более гуманном обществе» [12].
Взаимосвязь религиозных представлений и национальной идеи, таким образом, достаточно тесная. Там, где национальное самосознание утрачивает органическую связь с религией, оно теряет и главную мировоззренческую духовно-нравственную опору, а национальная идея постепенно эволюционирует в националистиче-
скую, которой присуща абсолютизация этнической компоненты, культ этноса. Национальное самосознание представляет собой сложное, противоречивое единство рационального и эмоционального. Отсюда вполне правомерным является утверждение о том, что и «во всякой идее содержится в переработанном виде аффективное отношение человека к действительности, представленное в данной идее», которая, предстает, таким образом, в виде «динамической смысловой системы, представляющей собой единство аффективных и интеллектуальных процессов» [13]. Отсюда взаимосвязь национальной идеи как теоретической формы национального самосознания и национальных чувств.
Чувства и эмоции играют важную роль и в формировании, и в продвижении национальной идеи. Они являются одним из источников формирования ее целей: первыми в форме переживаний сигнализируют на уровне обыденного сознания о неудовлетворенности, противоречии между индивидом (его потребностями) и социальной средой и тем самым выступают основанием для возникновения интересов, идеалов, мифов и т.д. Поэтому цель, закладываемая в национальную идею, это не просто идеально полагаемый будущий результат деятельности, а результат желаемый.
Если цели национальной идеи соответствуют назревшим потребностям национальных субъектов, то чувства, порождаемые их положительной оценкой и отношением к ней, становятся одним из важнейших факторов, способствующих ее реализации. При этом, чем более социально и личностно значимы эти цели, тем более содержательные чувства они вызывают на уровне индивидуального и коллективного самосознания. Эмоции и чувства становятся своеобразными генераторами вдохновения, аккумуляторами человеческой энергии, необходимой для достижения поставленных целей.
В целом, национальные чувства выступают одним из источников формирования целей национальной идеи, основанием, определяющим их содержание, и одним из факторов их реализации. Потому значение национальных чувств в формировании и продвижении национальной идеи отрицать бессмысленно, но и не следует абсолютизировать.
Национальным чувствам присущи стихийность, подвижность, изменчивость, пристрастность, чрезмерная субъективность и т.д. Именно благодаря идее «чувства организуются и выстраиваются таким образом, чтобы превратиться в установки коллективного действия.., Идея превращает разрозненное множество миро- и жизнеощущений в объясненное более или менее связное целое, в котором единственно и возможно целенаправленное коллективное действие» [14].
Кроме того, именно идея «фокусирует «проясненные» чувства на определенную цель» и «убеждает людей в возможности действий определенного рода» [15]. Таким образом, между национальной идеей и национальными чувствами существует глубокая органическая
взаимосвязь, влияющая как на оформление и реализацию первой, так и рационализацию (объяснение) вторых.
В оформлении, усвоении и продвижении национальной идеи безусловно важную роль играют национальные символы, в которых в предельно обобщенной, чувственно воспринимаемой форме выражаются и национальные интересы, и идеалы, и мифы, и другие элементы национального самосознания. Благодаря тому, что символы выражают наиболее значительные для национальной общности ценности, национальная идея изначально формируется именно как своеобразная система символов, которые в понятных для национальных субъектов образах представляют задачи и цели, а также основные этапы и средства их достижения, Необходимо помнить, что эклектичность или неопределенность основополагающих для национальной идеи символов (например, в результате соединения в ней несовместимых для неё значений и смыслов) либо стимулируют её активный протест, либо разрушают её смысловые связи с данной общностью.
В зависимости от степени значимости для общности и ее национальной идеи ценностей, представленных в образной форме символов, последние иерархизируют-ся. Наиболее важные из них, отражающие сущность, направленность национальной идеи, могут войти в ее итоговую «формулу».
«Формула» национальной идеи - это ключевой, «представительский» символ (или система таковых), своеобразное «имя» идеи. В качестве примеров можно привести японскую формулу «Возьмем все полезное с Запада, но останемся самими собой», американский идеал «Человек, сделавший сам себя», французскую формулу «Великая, прекрасная Франция» и др.
Каждый качественно новый этап бытия нации рождает свою, адекватную изменившимся реалиям формулу национальной идеи. Так, последовательно сменявшими друг друга формулами русской идеи явились: идея митрополита Иллариона «Истина и благодать - в законе Христа, а не Моисея» (с середины XI века); теория монаха Филофея «Москва - Третий Рим» (иначе «Святая Русь») (с XVI столетия); триада графа С.С, Уварова «православие, самодержавие, народность» (с 1830гг.).
В формулу национальной идеи может вкладываться различный смысл. Известно, что в существующих либо существовавших формулах национальных идей разных народов акцент ставится или ставился на той или иной стороне их содержания, Так, к примеру, в формуле французской национальной идеи «Великая, прекрасная Франция» («La belle France») выделены державный и эстетический моменты; в формуле английской национальной идеи «Добрая старая Англия» («Good old England») акцент делается на длительности, неизменности и стабильности существования данного островного государства, своеобразную освящённость его деяний временем; в формуле японской национальной идеи «Возьмём всё полезное с Запада, но останемся самими собой» (или
в кратком варианте «Японский дух, западная технология»), явно доминируют одновременно утилитарный, прагматичный момент и констатация приверженности японцев оправдавшим себя во времени традициям; в немецкой формуле «Германия, Германия превыше всего» подчёркнут прежде всего этатистский (государственниче-ский) элемент и т.д.
Ради объективности отметим, что национальная идея либо только частично может быть выражена в понятиях, в рациональной форме, либо вообще может не иметь «имени», предполагая рассредоточенный характер конструкции в качестве тенденции, общего умонастроения и т.д.
Национальная идея как особая концептуальная форма экзистенции национального самосознания способна выполнять целый ряд социально значимых функций. Относительно последних среди исследователей нет единства мнений. По мнению Т.А. Алексеевой, Б.Г. Капустина, И.К. Пантина, любая (в том числе и национальная) идея выполняет прежде всего функции объяснения, интеграции и целеориентирования [16].
Артановский С.Н. признает правомерным существование функций интеграции и дисциплины [17]. Из анализа природы русской идеи В.Н. Сагатовского следует, что национальная идея проявляет себя в таких функциях, как мировоззренческая, интеграции, мобилизации [18]. Помимо указанных, исследователями выделяются также преобразующая функция [19],
Таким образом, среди функций национальной идеи важнейшими следует признать мировоззренческую, преобразующую, равно как и функции мобилизации и интеграции,
Особенности проявления данных функций национальной идеи в самом общем виде сводятся к следующим, Аккумулируя в своем содержании наиболее значимые ценности национального самосознания, национальная идея выступает в качестве объемного мировоззренческого комплекса, кардинально влияющего на осмысление и восприятие индивидуальным и коллективным самосознанием себя, своей общности и мира в целом, Тщательно выверенные, адекватные чаяниям, запросам и потребностям национальных субъектов задачи, цели и идеалы выступают в роли своеобразной настройки эмоционально-волевой и сознательной сферы индивидуального и коллективного национального самосознания, способствуют интеграции и мобилизации общности на преобразование ее собственного бытия, внесения в него элементов стабильности, непрерывности и необходимой целесообразности.
Библиографический список
1. Серебрякова Ю.А. Национальное самосознание и национальная культура: Автореф.дис.... докт. филос. наук. - Иркутск, 1998.- С.23.
2. Ильенков Э.В. Философия и культура. - М.: Политиздат, 1991. - С,87.
3. Калмырзаев A.C. Нации и общественное сознание. - Алма-Ата: Алматы, 1991. - 187с.
4. Осипов Г.В. Национальная идея. Социальные интересы и приоритеты. - М.: YPCC, 1997,- 208с,
5. Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. - М.: РОССПЭН, 1997. -С. 134-135.
6. Доронченков А.И. «Национальная идея» как политический феномен II Возрождение культуры России: диалог культур и межнациональные отношения. - СПб.: Знание, 1996. - Вып.4 - С.30-34.
7. Межуев В.М. Выступление на «круглом столе» «Русская идея: миф или реальность?» II Власть. - 1997.-№ 1. - С, 12-14.
8. Сагатовский В.Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? - СПб.: Петрополис, 1994.- С.26,30.
9. Доронченков А.И. «Национальная идея» как политический феномен. - СПб.: Знания,1996.-Вып. 4.- С.32.
10. Янов A.A. Русская идея II Нева.- 1990.- № 9. -С. 12.
1L Артановский С.Н. Идея нации в контексте интеллектуальной истории // Интеллигенция и нравственность (социологические очерки). - М.: МГУ, 1993, - С. 82.
12. Иорданский В. Две грани общественного сознания: этническая и национальная II Мировая экономика и международные отношения,- 1993.- N2 6. - С. 98,
13. Выготский A.C. Мышление и речь, - М.: Лабиринт, 1999. - С.19.
14. Алексеева Т.А., Капустин Б.Г., Пантин И.К. Перспективы интегративной идеологии II Полис. - 1997.- № 3. - С.17.
15. Там же. - С.17.
16. Там же. - С.17.
17. Артановский С.Н. Идея нации в контексте интеллектуальной истории. - С.86.
18. Сагатовский В.Н. Русская идея: продолжим ли прерванный путь? - СПб.: Петролис, 1994.
19. Галкин A.A. Главная идея общества - выживание /7 Полис,- 1997.- № 3.- С. 34.
Статья принята к публикации 19.12,06
В.Я.Бранденбург
Гуманистические традиции в испанской леворадикаль-ной философской МЫСАМ
Гуманистическая линия в испанской социальной мысли восходит к деятельности либерально настроенных интеллектуалов, принадлежавших к так называемому «поколению 98 года»1. Духовные лидеры этого времени стремились решить «проблему Испании» с позиций иррационализма и интуитивизма в русле элитарного, эстетизирующего персоналистского гуманизма. Его основанием стали представления об особой «испанской душе», занятой поисками красоты, гармонии, внутреннего мира, Согласно этому мифу наука и испанский характер являются несовместимыми. Зачинателем экзистенциально окрашенного гуманизма был известный писатель Мигель де Унамуно (1864 — 1936). Его преемником становится .классик XX в. философ Хосе Ортега-и-Гассет.
С установлением диктатуры генерала Франко начинается период фашистской реакции. Многие прогрессивные деятели науки и культуры были вынуждены эмигрировать, Немало бывших республиканцев погибло в застенках франкистских тюрем или было расстреляно. Режим установил жесткий контроль над системой образования, всеми средствами массовой информации. На-
1 Это название связано с событиями 1898 г., когда Испания, потерпев разгром в войне с США, потеряла последнюю заморскую колонию, Это вызвало острую реакцию среди интеллектуалов, активные выступления против имперской политики._
ряду с государственной цензурой была учреждена церковная, которая просуществовала вплоть до середины 60-х годов.
В 60-е годы к творческой активности приходит новое поколение испанской интеллигенции, духовное формирование которой происходило уже после гражданской войны. Как отмечал известный испанский специалист по истории философии Абельян, им был присущ интерес к социально-политической проблематике, разработке научных методов исследования, негативное отношение к церковной идеологии и экзистенциализму [5, с. 95-96]. Новые течения постепенно вытесняют схоластику и орте-гианство из области идей2. Противостояние иррационализму, антисциентизму и антитехницизму стало одной из основных тем новой гуманистической линии, представленной такими фигурами, как Тьерно Гальван, Густаво Буэно, Карлос Парис.
На начальном этапе своего творческого пути Тьерно Гальван придерживался гуманизма, который можно назвать «сциентистским». Сам он его именовал «социа-
2
Однако идеи экзистенциализма не исчезают полностью, «Проникновение экзистенциализма, - пишет Абельян, - будь он ортегиан-ским или других оттенков, было столь глубоким, что можно сказать, почти ни один мыслитель последних сорока лет не был полностью от него свободным, вплоть до людей, специальность которых весьма дале-ка от философии» [4, с. 147],_
