CC BY
191
ОСОБОЕ МНЕНИЕ
O.E. Хухлаев, И.М. Кузнецов
НАЦИОНАЛИЗМ КАК СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН:
К ПОСТАНОВКЕ ВОПРОСА1
Национализм как социально-психологическая категория
В предыдущем номере мы рассматривали рефлексии этничности как базу националистических идеологий в рамках преимущественно социально-политического дискурса. Это, однако, не говорит о том, что проблематика, возникающая на «националистическом пространстве» ускользает от внимания психологии. Напротив, в социальной психологии широко изучаются разнообразные феномены, так или иначе проявляющиеся в ситуациях, которые мы можем обозначить как проявления «национализма».
Перечислим некоторые из них. Во-первых, это ксенофобия, определяемая A.B. Петровским как «особенность менталитета общества, которая проявляется в негативном отношении к социальным общностям или отдельным людям, воспринимаемым в качестве чужих и поэтому эмоционально неприемлемых, враждебных» [Цит. по: 14, с. 48]. Во-вторых, это целый ряд понятий, характерных для психологии межгрупповых отношений - межгрупповая дискриминация, ингруп-повой фаворитизм и сегрегация. Эти феномены являются важным объектом для исследования в зарубежной психологии, особенно со времен создания теории социальной идентичности А. Тежфела [20]. В отечественной психологии подобные исследования связываются с такими учеными как B.C. Агеев [1, 2, 3], O.A. Гулевич [7, 8], Г.У. Солдатова [10]. В русле психологии межгрупповых отношений идут и исследования этнического конфликта, представленные среди психологов Т. Г. Сте-фаненко [14]. В-третьих, существует направление, связанное с психологией этнической стереотипизации и предубеждений, ведущее свое начало с таких фигур как У. Липман [18] и Г. Олпорт [17]. Четвертая группа феноменов кристаллизуется вокруг понятия «авторитарная личность», вошедшее в психологию после работ Т. Адорно [4] и его коллег, подвергшееся существенной критике, но на наш взгляд не утратившего своей теоретической ценности как важного описательного конструкта. И, наконец, нельзя не отметить широко распространившийся в последнее время термин «толерантность», имеющий не только идеологические, но и психологические коннотации [11].
Однако, несмотря на «разнообразие» теоретических подходов и терминологический выбор (причем авторы не ставили своей задачей осветить все возможные термины, а только наиболее, по их мнению, значимые), мы все же оказываемся не в состоянии провести целостный социально-психологический анализ националистического феномена только их силами. Дело в том, что национализм представляет собой крайне неоднородное явление. Пытаясь его описать в существующей терминологии мы оказываемся вынуждены выбирать между двумя путями.
Возможно, опираясь на один базовый термин, дать описание картины происходящего, например через феномен «авторитарной личности». Однако тогда мы
1 Окончание. Начало в № 3, 2008.
зачастую психологизируем социальные процессы, что приводит к недооценке социального фактора. Кроме того, нельзя не учитывать что, как «авторитарная личность», так и «ксенофобия» и др. феномены не являются специфичными именно для националистического дискурса.
Можно ввести четкое разграничение между социальным и психологическим уровнем. Так, например B.C. Агеев предлагает различать межгрупповую дискриминацию как «психологическое явление, в основе которого лежат когнитивные (познавательные) механизмы установления тождества и различия и как социальное явление, которое, вопреки утверждениям ряда авторов, обусловливается не психологическими, а социальными, экономическими, политическими и другими факторами» [Цит. по: 14, с. 72]. Однако в этом случае мы теряем возможность реальной полевой (не экспериментальной) социально-психологической работы, которая всегда имеет дело с «грязными» феноменами, объединяющими в себе как социальное, так и психологическое
Таким образом, мы оказываемся перед необходимостью дать определение национализма исходя из двух позиций: понимания его дискурсивной природы и фиксации этого дискурса на существовании «воображаемого сообщества», наделенного этнокультурной гомогенностью, а также необходимости анализа националистических феноменов через групповые процессы им специфичные.
В качестве базовой точки для формулировки социально-психологического определения национализма мы выбрали вторую позицию. Обратившись к анализу национализма в реальном поведении нетрудно заметить, что он может проявляться в разнообразных социально-психологических формах, имеющих наибольшее отношение к теории межгрупповых отношений.
При этом наиболее часто исследователи говорят об особенностях восприятия в ситуации межгрупповых (и соответственно) межнациональных отношений, проявляющихся в разнообразных социальных установках. Также значительная часть исследований посвящена описанию поведения группы (или индивида в системе межгрупповых отношений), путем фиксации различных феноменов (например, феномена «козла отпущения»), которые мы можем обозначить как групповые реакции. Наименее изученной стороной межгрупповых отношений остается область восприятия, всегда связанного (в отличие от установок) с реальным действием, но не сознаваемого как межгрупповая коммуникация. Мы посчитали необходимым выделение этого «промежуточного уровня», обозначив его как паттерны непосредственной межличностной коммуникации.
Таким образом, мы предполагаем, что национализм - это многоуровневое образование, существующее в виде групповых реакций, паттернов межличностной коммуникации и социальных установок.
Для определения специфики этого образования возьмем за основу теорию социальной идентичности А. Тэшфела [20], рассматриваемую вместе со связанной с ней теорией самокатегоризации Дж. Тернера [21, 22]. Мы не будем останавливаться на подробном их теоретическом анализе, который широко представлен в отечественной литературе [1, 3, 5]. Отметим только, что согласно теории социальной идентичности принадлежность к группе является одним из базовых стремлений человека, а социальная идентичность представляет собой часть ^-концепции индивида. По сути дела А. Тешфел и Дж. Тернер говорят о переживании членства в группе как интраперсональном феномене, находящемся на грани «группового» и «личностного».
Рассматривая национализм сквозь призму социальной идентичности, отчетливо видна их взаимосвязь. С нашей точки зрения, можно говорить о национализме в ситуации идентичности с большой социальной группой, которая отличается от остальных своей культурной и/или биологической однородностью и социально-исторической тождественностью.
Однако следует подчеркнуть, что вне зависимости от того на какой методологической основе строится наше понимание идентичности: Э. Эриксона [16] или Дж, Мида [19], то есть какой аспект идентичности в фокусе исследователя - личностный или социальный, в основе всегда лежит понимание этого термина через само-определение, само-тождественность индивида. Интраспективный аспект идентичности позволяет предположить, что ее следует считать внутренним, интрапси-хическим феноменом. С нашей точки, зрения идентичность направлена на себя, на решение внутренних задач. Однако национализм - феномен социально-исто-рический и потому носящий внешний по отношению к личности характер. В силу этого мы предлагаем рассматривать национализм как внешнее «отражение» социальной идентичности с большой социальной группой, проявляющееся разнообразных формах, но всегда так или иначе связанное с вызовами внешней по отношению к личности реальности.
Таким образом, мы можем сформулировать рабочее определение национализма с точки зрения социальной психологии. При этом подчеркнем, что данное определение не является «сущностным», то есть не описывает национализм как некий целостный феномен, обладающий неотъемлемыми характеристиками. Скорее оно пытается обозначить ту социально-психологическую реальность, которая чаще всего оказывается, связана с проблемным полем национализма.
Итак, национализм — это совокупность групповых реакций, паттернов межличностной коммуникации и социальных установок, являющихся внешним «отражением» социальной идентичности с большой социальной группой, определяемой на основе представления о ее культурной и /или биологической гомогенности и социально-исторической тождественности. Данная группа в российском общественном дискурсе имеет название «нация».
Таким образом, под национализмом (в самом широком смысле этого слова) можно понимать межгрупповые, межличностные ситуации и социальные установки, связанные с определением себя и других по «национальному» признаку. Другими словами, то, что мы называем «националистические проявления» — это внешний «результат» идентичности с этнонациональной группой.
Следует отметить, что вопрос взаимосвязи идентичности с национальной группой и национализма изучен крайне слабо. Можно лишь предположить существование следующей схемы. Основной механизм поддержания позитивной социальной (в нашем случае — национальной) идентичности — это межгрупповая дифференциация. Она, в свою очередь, сопряжена с некоторыми внешними проявлениями, которые мы обозначили как национализм. Однако, вероятно, возможна и такая ситуация, когда социальное воздействие на индивида приводит к появлению националистических феноменов, которые в свою очередь инициируют актуализацию «национальной» идентичности. Таким образом, можно рассматривать национализм одновременно как механизм поддержания социальной идентичности (в ее «национальном» аспекте) и как стимул ее развития. Выделение того или иного аспекта находится в прямой взаимосвязи с тем, что является в данный момент наиболее влиятельным для существования человека в плане его взаимоотношений с большими социальными «национальными» группами (точнее с представлениями о них) - внешние воздействия или внутренние потребности.
«Позитивный» УБ «негативный» национализм
Одним из важнейших методологических вопросов в исследуемой области является дилемма «позитивного» и «негативного» национализма. Особая его важность связана с тем, что от перемещения в научную плоскость национализм не перестает быть идеологическим понятием, волнующим широкую общественность. Бесспорно, что в социально-историческом пространстве, маркируемом как националистичес-
кое, встречаются разнообразные феномены. С одной точки зрения, национализм является безусловно негативным понятием, противостоящим патриотизму. Эта позиция в отечественной философской традиции ярко отражена в творчестве Вл. Соловьева [12]. С другой стороны, в национализме существует много разных вариантов. Здесь мы можем привести в пример идеи философа русского зарубежья Н.С. Трубецкого [15], делившего национализм на «истинный» и «ложный», ассоциировавшего с последним такие термины как «шовинизм» и «национальная нетерпимость». В настоящее время популярно выделение «либерального» национализма, обладающего «гуманными» социально-политическими коннотациями.
С нашей точки зрения, этот вопрос не должен решаться на уровне теоретических изысканий. «Не следует видеть в национализме социальную действующую силу и задаваться вопросом о том, плохой он или хороший, либеральный или радикальный, и благоприятствует ли он демократической политике. Вместо этого мы должны спрашивать: каков тот глобальный, социальный и институциональный контекст, в котором различные группы соревнуются за право контроля над этим символом и его значениями», - утверждает К. Вердери [6, с. 299]. При этом она отмечает, что одним из основных вопросов для нас должно стать изучение того, что лежит в основе понятия национальной идентичности, какой социальный и символический контекст «питает» его.
Теория социальной идентичности задает нам для изучения национализма контекст межгруппового сравнения. По А. Тешфелу [20], основным механизмом поддержания социальной идентичности (и, соответственно, основным эффектом межгруппового восприятия) является межгрупповая дифференциация — процесс подчеркивания различий между «нами» и «ими». Она, в свою очередь, проявляется в двух вариантах - как ингрупповой фаворитизм и как аутгрупиовая дискриминация.
Ингрупповой фаворитизм — по определению М.Ю. Кондратьева и Т.Г. Стефа-ненко - это «стремление каким-либо образом благоприятствовать членам собственной группы» [14, с. 96]. Аутгрупповая дискриминация - это скорее обратный процесс - стремление оказывать неблагоприятные воздействия на членов другой группы.
Как отмечают O.A. Гулевич и А.Н. Онучин, «максимально обобщая, можно сказать, что ингрупповой фаворитизм заключается в предпочтении ингруппы, а аутгрупповая дискриминация — в пренебрежении аутгруппой» [8, с. 134]. Причем, как подчеркивают авторы, анализирующие современное состояние зарубежных исследований по проблеме межгруппового восприятия, «разделение этих эффектов связано с тем, что появление одного из них не обязательно приводит к появлению второго. Так, например, в некоторых исследованиях отмечено, что белые американцы оценивают афроамериканцев ниже, чем белых, по позитивным чертам (ингрупповой фаворитизм), но не выше - по негативным (аутгрупповая дискриминация)» [8, с. 134].
Возвращаясь к национализму, внешнему проявлению этнической идентичности, нетрудно заметить, что два вышеотмеченных процесса — ингрупповой фаворитизм и аутгрупповая дискриминация, отражаясь в групповых реакциях, паттернах межличностной коммуникации и установках могут порождать различные феномены. Логично предположить что национализм, основанный на ингрупповом фаворитизме напрямую не связан с негативным отношением к представителям других национальностей, шовинизмом и т. п. Напротив, аутгрупповая дискриминация, однозначно будет проявляться в неприязненных по отношению к «инородцам» установках и поведенческих актах.
Однако, несмотря на столь очевидное противопоставление, оно задает лишь внутренний контекст для проявления национализма. Далее остановимся на анализе Социального контекста национализма путем рассмотрения его объектов.
Этнонациональные установки
Мы попробуем представить модель на основании анализа только одной его части, связанной с установками. Это вызвано в первую очередь тем, что исследования данного вопроса находятся лишь в начале пути, а установки — одна из наиболее изученных в социальной психологии областей.
При рассмотрении того, что включает в себя общественный дискурс, маркируемый сегодня в российской действительности как «националистический», путем анализа материалов интернет-форумов мы столкнулись с тем, что большинство высказываний их участников носит крайне специфический характер. Выражение «я не фашист, но я не люблю...» можно представить как одно из самых толерантных из этого ряда. С другой стороны, (у оппонентов) содержание высказываний также предельно жесткое, с минимальной объяснительной составляющей. С нашей точки зрения, это вызвано тем, что большинство «националистической» риторики в настоящее время оторвано от смысловых установок. Она («националистическая» риторика), как, к примеру, выражение «Россия для русских», является скорее маркером социального пространства, позволяющим отличать «своих» от «чужих». Здесь главным объектом высказывания будет всегда оппонент, а точнее - его групповая принадлежность.
Таким образом, можно сказать, что установки в «национальном» пространстве, по-видимому залегают на уровне несколько более глубоком, чем повседневный национальный дискурс. В этом случае нам необходимо описать объекты национализма исходя из общего представления о «национальном», для того чтобы впоследствии из него вычленить то, что можно идентифицировать как национализм.
В самом общем виде мы можем выделить четыре группы национальных объектов. При их описании приведены цитаты из высказывания респондентов — участников фокус-групповых исследований, проводимых O.E. Хухлаевым и Н.В. Тка-ченко (молодежь 18-20 лег).
Во-первых, это национальность в принципе. «Национальность — это некоторый факт, который существует, это характеристика человека, несущая какие-то его культурные черты. Так или иначе - вклад в его личность». «Мне бы хотелось ответить на вопрос, что такое национальность вообще. Для меня национальность -это характер или темперамент у человека, что-то такое».
Во-вторых, это национальность самого человека. Если в первом случае логика объекта не обязательно побуждает к самоанализу, то здесь он необходим. «Для меня моя национальность не играет роли в моей повседневной жизни. И, вместе с тем, некоторые вещи, которые я знаю про русского человека, действительно русского, с размахом... Во мне это иногда проявляется. Я вспоминаю довольно-таки часто, что я русская».
В-третьих, это другие люди, принадлежащие к «моей» национальности. «Люди одной национальности как родственные души воспринимаются. И, в принципе, я думаю, так и должно восприниматься».
В-четвертых, люди «иной, чем я» национальности «Я к людям другой национальности отношусь... Скажу откровенно, смотря какой национальности». «Мне кажется, есть такие национальности, к которым стоит предостороженно относиться.... Я их остерегаюсь, но не избегаю».
Подчеркнем при этом, что «национальность» в данном контексте обозначает термин синонимичный не только нации, что предполагалось бы по звуковому созвучию, но и этнической группе. Связано это со спецификой бытового русского языка и трудностью разграничения национального и этнического на уровне повседневного речевого поведения.
На основании анализа высказываний участников фокус-групповых исследований нами было выделено 87 утверждений, демонстрирующих различные установки, по отношению к одному из четырех представленных объектов. Для более подробного изучения специфики этнонациональных установок и выделения из них «националистической» составляющей мы провели исследование опросного характера, направленное на изучение согласия-несогласия респондентов с данными утверждениями. Всего было опрошено 50 молодых людей 14-17 лет.
По результатам факторного анализа четырех групп установок, связанных с каждым объектом (Varimax, SPSS 11.5), внутри каждой из них мы выделили 2 группы факторов, перекрывающих более 70% дисперсии.
Внутри абстрактного представления о национальности выделяются факторы «позитивно-актуального» и «негативно-неактуального» к ней отношения. По сути дела это оценочная система координат. Существование полярных оценок в виде двух факторов (а не одного — с двумя полярностями) вероятно говорит о возможности совмещения в картине мира отдельного человека данных точек зрения.
Факторы, описывающие пространство «моя национальность» можно обозначить как «значимость» - «не-значимость». Здесь мы наблюдаем смысловой расклад, схожий с представлениями о «национальности в принципе». Однако установки по поводу концепта национальности тяготеют к аффективной оценке («хорошо - плохо»), а представления о своей национальности скорее имеют отношение к описанию личной значимости этого феномена, его роли в повседневной жизни.
В области отношения к «своим» выделяются факторы «позитивной оценки представителей своей национальности» и «близости людям своей национальности». Получается, что мы можем наблюдать два различных дискурса: один из них связан с оценкой «своих» (валентностью объекта), а другой описывает дистанцию между «Я» и «людьми моей национальности».
И, наконец, в установках по поводу «людей иной национальности» мы можем однозначно выделить фактор «негативного отношения» (к «чужакам»). Второй фактор более противоречив, его можно обозначить как «чувствительность к межнациональной проблематике». Интересно, что внутри него коррелируют на первый взгляд противоположно аффективно заряженные утверждения, такие как «мне не нравится, когда рядом какой-то человек начинает говорить на своем (не нашем) языке» и «знакомясь с человеком, я стараюсь поменьше думать о его национальности». На наш взгляд, это объясняется тем, что «чувствительность к межнациональной проблематике» можно представить как значимость национального фактора в картине мира индивида. При этом человек может как позитивно относиться к представителям других национальностей, так и испытывать по отношению к ним негативные чувства - в любом случае «национальный фактор» будет оказывать влияние на коммуникацию.
Анализируя полученные результаты можно предположить, что этнонациональ-ные установки, являющиеся, с точки зрения предложенного нами определения, «отражениями» социальной идентичности с большой социальной группой, определяемой на основе представления о ее культурной и/или биологической гомогенности и социально-исторической тождественности, проявляются в области всех четырех объектов представлений о национальном.
В области абстрактного концепта национальности и представлений о собственной национальности националистические установки утверждают позитивное влияние и актуальность национальности для современного мира и значимость ее для самой личности.
В пространстве межнациональных отношений картина несколько более сложная. С одной стороны, национализм очевидно должен проявляться (а точнее именно такие проявления мы и маркируем как национализм) в ощущении близости с «людь-
ми своей национальности» и «чувствительность к межнациональной проблематике». С другой, исходя из современных представлений о социальной идентичности мы не можем однозначно утверждать, что национализму должно сопутствовать и позитивное отношение к «своим» и неприятие «чужаков». Теоретически можно предположить ситуации, когда поддержание национальной идентичности через ингрупповой фаворитизм при отсутствии аутгрупповой дискриминации будет вести к позитивному отношению к «людям своей национальности» не связанному с неприязнью к «чужим».
Таким образом, этнонациональные установки направлены на разные объекты и могут быть описаны как сочетания представлений о высокой роли национальности в современности, значении своей национальности для носителя установок, ощущении «близости к своим» и «чувствительности к национальному», а также позитивного отношения к «своим» и неприятия «чужаков». Причем взаимосвязь данных «ингридиентов» и их «обязательность» для отнесения конкретного феномена к национализму представляется авторам спорным вопросом, требующим дальнейшего исследования.
Перспективы изучения национализма
Социально-психологическое изучение национализма в настоящее время ставит перед нами больше вопросов, чем ответов. Поэтому в заключение мы предлагаем наметить наиболее важные цели его экспериментального исследования
Представляется необходимым выяснить — являются ли национализм, связанный с позитивным отношением к ингруппе, и национализм, основанный на дискриминации аутгруппы двумя разными формами, то есть существуют ли они независимо друг от друга? Подчеркнем, что исследования здесь должны строиться на всех уровнях описания национализма - от установок до групповых решений.
Если же будет доказано существование различных форм национализма, то последующие исследования должны будут, на наш взгляд, сосредоточиться на выявлении факторов, связанных с возникновением одной или другой формы на каждом из изучаемых уровней. При этом необходимо рассматривать как специфику социального влияния, способствующего возникновению именно «дискриминационного» национализма, так и предпосылки, лежащие в личностном и социально-психологическом планах (особенности группы и пр.).
Отдельно следует остановиться на изучении национализма в возрастном аспекте. Мы предполагаем, что компенсаторная функция национализма, обозначенная многими исследователями (B.C. Малахов, Г.У. Солдатова и др.), но оставшаяся до конца непроясненной в плане действия психологических механизмов, наиболее отчетливо видна в подростково-юношеском возрасте. Она тесным образом связана с тематикой обретения идентичности, являющейся ключевой для данного возрастного периода по Э. Эриксону [16]. Это не означает? что для людей других возрастов проблема идентичности неактуальна, однако исследования именно этого возраста на наш взгляд наиболее отчетливо смогут показать нам динамические механизмы национализма как социально-психологического феномена.
Литература_
1. Агеев B.C. Психология межгрупповых отношений. М., 1983,
2. Агеев B.C., Солодникова ИВ. Эффект внутригруппового фаворитизма в лабораторных и естественных условиях // Вестн. МГУ. Серия 14. Психология. 1984. № 4.
3. Агеев B.C. Межгрупповое восприятие. М., 1990.
4. Адорно Т. и др. Исследование авторитарной личности. М., 2001.
5. Белинская Е.П., Стефаненко Т.Г. Этническая социализация подростка. М.; Воронеж, 2000.
6. Вердери К. Куда идут «нация» и «национализм» // Нации и национализм. М., 2002.
7. Гулевич OA, Межгрупповые отношения. М., 2006.
8. Гулевич О.А., Онучин А.Н. Изучение эффектов межгруппового восприятия // Вопросы психологии. 2002. №3.
9. Малахов В. Национализм как политическая идеология. М., 2005.
10. Солдатова Г.У. Межэтническая напряженность. М., 1999.
11. Солдатова Г.У. Практическая психология толерантности // Век толерантности. 2003. № 6.
12. Соловьев В С. Сочинения: В 2-х т. М., 1989.
13. Социальная психология: Словарь / Под ред. М.Ю. Кондратьева. М., 2006.
14. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 2006.
15. Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме // http://hronos.km.ru/statii/ ist_nacion.html
16. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996.
17. Allport G.W. The nature of prejudice. Cambridge, 1954.
18. Lippman W. Public opinion. N.Y., 1922.
19. Mead G.N. Mind, Self and Society. Chicago, 1963.
20. Tajfel H. Social identity and intergroup relations. Cambridge and Paris, 1982.
21. Turner J. The experimental social psychology of intergroup behaviour / Eds J. Turner and H. Giles. Oxford, 1981.
22. Turner J. Towards a cognitive redefinition of the social group // Social Identity and Intergroup Relations / Ed. H. Taifel. Cambridge, 1982.
© Хухлаев O.E., Кузнецов И.М., 2009
