CC BY
47IV. ВИРТУАЛЬНЫЕ ПРОСТРАНСТВА И СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ
СТАТЬИ
Н.Е. Покровский НАСТОЯЩАЯ-НЕНАСТОЯЩАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Виртуальность - это реальность, основанная на силе воображения, идеализации, приемах ухода от воздействия материальности и системное распространение этого процесса на все сегменты социальной структуры общества и институты, это сознательное и «инженерно» сфокусированное конструирование условных феноменов, приобретающих статус основных. Процесс, который можно условно назвать «виртуализацией», становится все более заметным и значимым не только на микро-, но и на макроуровнях. Под «виртуализацией» необходимо понимать процессы, которые создают некую «другую», идеально-фантазийную (имажинативную) реальность, замещающую повседневность и воздействие материальных факторов на жизнь общества.
В 2005 г. Американская лингвистическая ассоциация выделила ключевое, наиболее выразительное понятие, доминирующее в современном обществе (возможно, и имплицитно). И этим понятием стало «truthiness» («правдоподобность»). Это понятие лингвисты определили как «качество, присущее сформулированной концепции, которую индивидуум принимает или предпочитает принимать за действительность вместо того, чтобы верить фактам»1. В известной мере сконструированный имидж замещает реальность и постепенно начинает главенствовать над ней.
Понять виртуальность
Понятие «виртуальность» прочно вошло в современный научный и околонаучный язык. Все чаще и чаще это понятие переводят в более общий понятийный регистр, говоря о «виртуальной реальности». В каком смысле современный мир генерирует особую реальность? В чем ее особенность? В каком смысле она может претендовать на всеобщий характер?
1 См.: Truthiness voted 2005 word of the year by the American dialect society. - Mode of access: http://www.americandialect.org/W ords_of_the_Year_2005.pdf
281
Или же речь идет о некоем частном явлении, незаслуженно абсолютизируемом?
Развитие информационных технологий конца XX и начала XXI в. повлекло за собой качественное изменение самого статуса информации в современном мире. В различных социальных системах постепенно (и чем дальше, тем больше) информационные технологии приобретают самодостаточный характер. Посмотрите на компьютерные фирмы и армии программистов, на огромные телестудии и киностудии. Что все это? Это информационное пространство современного общества, стремительно расширяющее свои границы.
В теперь уже далеких от нас 1970-х годах в Массачусетском технологическом институте для описания нового программного продукта было предложено вполне рабочее определение - «виртуальная реальность». Речь шла о разработке трехмерных пространственных моделей, которые использовали для особенно убедительной симуляции реальности, скажем при обучении пилотирования самолетов, а также в различных компьютерных играх. Однако эффект создания столь жизнеподобных моделей оказался неожиданным даже для их создателей. Трехмерные пространственные компьютерные модели, снабженные для большей убедительности звуковым треком, стали «втягивать» в себя пользователей программ. Из чисто прикладных и игровых продуктов они превратились в особого рода сколки новой, виртуальной, реальности, которая обладала всеми чертами принудительности, всеобщности и универсальности. Это был реальный-нереальный мир, постепенно отсекающий пользователя от мира обыденно реального.
Дело, однако, не ограничилось исключительно компьютерными программами. К концу 1990-х годов виртуальная реальность в своих различных инвариантах распространилась на многообразный мир потребления (туризм, мода, видео, кино, компьютерные игры, реклама, Интернет, телевидение, межличностные отношения), который, с одной стороны, сохраняет свою предельную материальность, но, с другой стороны, основывается на виртуальных симуляциях, игре и в итоге ведет в символическое зазеркалье.
Первоначально само словосочетание «виртуальная реальность» рассматривалось как удачный слоган, основанный на парадоксальном соединении, казалось бы, несоединяемого: «мнимое-очевидное», «воображаемое-непреложное» (Жарон Ланье). Это, в свою очередь, привлекло к этому странному явлению внимание бизнеса и маркетинга. Теперь же можно говорить о том, что «виртуальная реальность» перешла из области метафор в общезначимый символ всей современной действительности. Причем одна из важнейших особенностей виртуализации состоит в ее ма-нипулятивности. Она податлива как пластилин. Из нее можно лепить любые формы. Единственное условие: все должно продаваться и покупаться.
282
Теперь в общественном поле возможно искусственно сконструировать практически любой продукт и придать ему убедительные черты «настоящего факта».
Пространственно-географические показатели постепенно снижают свою первостепенную роль в нашей жизни. Домашние кинотеатры, БУБ-диски могут перенести нас на любой континент и в любую эпоху. Притом сделать это так, что мы практически без остатка погрузимся в этот искусственный мир. Возникло даже понятие «туризм без путешествия», т.е. визуальные технологии, которые полностью имитируют путешествие. При этом вы остаетесь дома перед своим большим телевизором. Интернет создает свое киберпространство, во многом более активное, чем пространство физическое, и резко сокращающее дистанции между людьми.
Интернет
Интернет создает особую реальность - реальность, обладающую своими собственными уникальными и несколько сюрреалистическими чертами. В наши дни реальность Интернета переплетается со все большим и большим количеством сфер традиционной реальной жизни, видоизменяя их и изменяясь сама. Все большее и большее значение приобретают новые отрасли экономики, тесно связанные с Интернетом, виртуальной реально -стью и компьютерными технологиями в целом, появляются такие ранее невозможные явления, как интернет-магазины, виртуальные деньги, работа и обучение онлайн, и т.д. Но несмотря на это, одним из главных применений Интернета была и остается личная коммуникация, так как Интернет предоставляет возможности для того, чтобы найти людей со сходными вкусами и интересами, и такому знакомству не могут помешать географические границы или социальный статус.
Интернет в современном мире - не только инструмент дистанционного общения, поиска информации или людей. Он представляет собой особый мир со своим пространственно-временным границами, своими «жителями», особенностями, правилами поведения и законами игры. Но стоит сломаться вашему компьютеру или отключиться ближайшему серверу, как этот огромный мир коммуникации гаснет на ваших глазах. Его уже нет. Он уже не ваш.
Современный мир как виртуальный
За пределами академических трудов сложились свои традиции понимания термина «виртуализация» (иногда ее называют «имагологией», т.е. теорией создания имиджей). Так, одна из наиболее популярных версий виртуализации принадлежит писателю М. Кундере. В его понимании, виртуализация оказывается теорией и практикой сотворения «кажимостей», «сказки наяву», создания вымышленной реальности, которая при всей своей искусственности в состоянии при определенных условиях затмевать
283
реальность подлинную, все менее и менее населенную современными людьми. В этой связи само понятие «подлинность» (аутентичность) в значительной степени растворяется.
В журналистике, художественной критике и искусствознании термин «виртуализация» применяется для оценки информационной стратегии, прежде всего в области телевещания и популярных искусств, направленной на массовое потребление имиджей в самых различных сферах. Сами работники средств массовой, современной «фабрики грез», пользуются словом «виртуализация», обозначая им технологии как анализа уже существующих в средствах коммуникации образов, так и технологии их создания. При этом, однако, речь идет не о какой-то специфической злокозненный роли создателей системы имиджей, якобы стремящихся «отравить» чистый мир аудиторий. Напротив, виртуализация - это закономерный этап развития современной глобализированной культуры и технологий. В этом смысле заказ на виртуализацию исходит от самого общества. Виртуализация в большей степени самостоятельно «прорастает» сквозь ткань современной культуры, а не творится за закрытыми дверями в среде имиджмейкеров и виртуалистов.
В психологическом плане мы постоянно убеждаем себя в том, что слова диктора на экране телевизора или речь политического деятеля «настоящие», «правдивые». Но в глубине души мы знаем, что это искусная игра, особого рода виртуальный театр. То же можно сказать и о рекламе. Творцы рекламных имиджей в совершенстве овладели техникой убеждения, приглашая (а вернее, втаскивая) нас в мир потребления. И мы, словно сомнамбулы, грезя наяву, движемся в направлении зазеркалья рекламного мира, престижного потребления.
Виртуальная реальность и «гиперреальность» (термин Ж. Бодрий-яра) под известным углом зрения составляют важный компонент сегодняшнего общества, в том числе российского. Понимание структуры смыслов «гиперреальности» имеет высокую прикладную ценность, например для маркетинга и производства медиапродукции.
Теоретическая разработка концепции виртуализации1
Современный мир как виртуальный представляется в последние десятилетия в очень широком круге работ различных теоретических и философских направлений. Термин «информационное общество» прочно вошел в научный и медиадискурс. Хотя некоторые исследователи, например Фрэнк Уэбстер2, и ставят под вопрос само его существование как ради-
1 Раздел написан с использованием материалов Н.А. Харламова.
2 Webster F. Theories of the information society. - N.Y.: Routledge, 2002. Книга Уэбстера, кроме собственно критического анализа, интересна тем, что в ней имеется краткое изложение теорий нескольких выдающихся мыслителей, в частности Д. Белла и Ю. Хабермаса.
284
кально, качественно отличного от предыдущего общества, даже они признают, что некие изменения имеют место. Кроме макросоциальных феноменов объектом, на котором можно наблюдать изменения, является повседневная жизнь людей. Виртуализация в виде Интернета, медиа, сотовых телефонов проникает в обыденную реальность и преобразует ее течение1. К феномену трансформации сущности времени обращается норвежский антрополог Т.Х. Эриксен в книге «Тирания момента: Время в эпоху информации»2. Сами медиа входят в жизнь сегодняшнего человека и создают особую реальность. Классикой социологической мысли является книга М. Маклюэна «Понимание медиа»3. Современные теории созданы Ж. Бодрийяром, М. Кастельсом, Н. Луманом4. Интересна концепция ме-диавирусов5.
Необходимой частью работы в ходе исследования являются концептуализация термина «виртуализация» и постановка его в контекст описанных теоретических подходов, выработка теоретической перспективы.
Постижение виртуальности невозможно без освоения и фиксации языка виртуальности. Полезным в данном случае будут такие подходы, как дискурс-анализ6, семиологические перспективы (например, работы Р. Барта). Как уже отмечено выше, к числу основных сфер исследования относится сфера визуальной информации и визуального образа. В формировании исследовательской перспективы мы считаем необходимой инкорпорацию традиции визуальной социологии в широком смысле слова, как разнопланового анализа визуальной информации, причем как первичной (и для нас интерес представляет исследовательская фиксация визуального образа в повседневной жизни, например манифестаций ценностей и норм в артефактах, направленных на визуальное восприятие), так и вторичной (в частности, анализ визуального образа в интернет-рекламе).
Когда возникла виртуальность?
Тесная связь виртуализации с общественно-технологическими реалиями ХХ в. не вызывает сомнения. Однако связывать виртуализацию исключительно с развитием современных технологий коммуникаций едва ли правомерно. Этот процесс в своих элементах и фрагментах уходит в глу-
1 См., например: Кастельс М. Галактика Интернет: Размышления об Интернете, бизнесе и обществе. - Екатеринбург: У-Фактория, 2004.
2 Эриксен Т.Х. Тирания момента: Время в эпоху информации. - М.: Весь мир, 2003.
3 Маклюэн Г.М. Понимание медиа: Внешние расширения человека. - М.: Жуковский: Канон-пресс-Ц, 2003.
4 Например: Луман Н. Реальность массмедиа. - М.: Праксис, 2005.
5 Рашкофф Д. Медиавирус: Как поп-культура тайно воздействует на ваше сознание. - М.: Ультракультура, 2003.
6 См.: Филлипс Л., Йоргенсен М. Дискурс-анализ: Теория и метод. - Харьков: Гуманитарный центр, 2004; Gee J. An introduction to discourse analysis: Theory and method. -N.Y.: Routledge, 1999.
285
бины культуры и ретроспективу ее истории. В основе виртуализации, на наш взгляд, лежит базовая для человека способность к воображению, идеализации, интеллектуальной деятельность, основанной на продуцировании абстрактных моделей и образов. Значимость мира мыслимого, «интеллигибельного», в отличие от мира, раскрываемого в ощущениях, постоянно нарастала в ходе истории человечества. В известной мере преодоление биологической природы человека было (и продолжает оставаться) вектором эволюции.
В этом смысле можно утверждать, что виртуализация - неизменный спутник и продукт культуры как таковой.
На ранних этапах становления философского рационализма, в частности у Платона, были сформулированы принципы, согласно которым мир идеальных сущностей и форм обладает большей степенью реальности, чем мир материальных предметов. Дальнейшая история европейского идеализма и рационализма, в лице Декарта провозгласившая субстанциальный дуализм и параллелизм бытия и идеального мышления, увенчалась гегелевским абсолютным идеализмом, согласно которому мир, данный в ощущении, есть продукт саморазвития познающей себя идеальной субстанции. Другая ветвь европейской философии породила «грезящий идеализм» Беркли, уводивший человека в мир субъективных феноменов, «комплексов ощущений», не релевантных материальности.
Можно ли рассматривать эти и иные инварианты идеализма, делавшие главный акцент на продуктивной силе сознания, в качестве предыстории виртуализации? Разумеется, о терминах и понятиях можно и должно спорить. Но в любом случае такая постановка вопроса имеет право на существование. При этом речь идет не только и не столько об истории философии. В более широком плане культура вырабатывает общественные и широко распространенные формы институционализации идеальной сферы. Это, прежде всего, религия, искусство, психоделические практики в своих различных вариантах. В контексте этих социальных феноменов и практик индивид и индивиды с различной степенью интенсивности погружают себя в мир имажинативного, создают свой имматериальный мир и существуют в нем - от кратковременных точечных проникновений и прикосновений вплоть до профессионально обусловленных программ коллективных действий и полной (невозвратной) идентификации с этим миром. Более того, как представляется, любые формы концентрированной продуктивной интеллектуальной деятельности фактически соприкасаются со сферой идеального как универсума. А это подразумевает, хотя бы потенциально, перспективу погружения в это идеальное.
Культура уже достаточно давно выработала инструментарий и набор образцов виртуализации. Формы фантазийной зависимости достаточно разнообразны. Они простираются от сферы художественной литературы, когда писатель силой креативной воли полностью отождествляет себя с миром своих героев (Гюстав Флобер: «Мадам Бовари - это я»), входит в
286
этот мир и пребывает в нем, от грандиозных виртуальных проектов в сфере политики (социалистическая теория и социалистическая революция в России XX в.) до теоретической социологии, нередко пытающейся в замкнутом научном круговороте продуцировать понятия, порождаемые «духом самих понятий», потерявших вектор своей корреляции с реальным социальным миром. Подчас эти формы приобретают замкнуто-сектантский характер, во многих иных случаях они становятся массовыми и тиражируемыми и тем самым порождающими саморазвивающийся миф.
Рис 1. Иллюстрация выдающегося французского художника Густава Доре (1832-1883) к роману Мигеля де Сервантеса (1547-1616) «Дон Кихот».
Надо признать, что виртуализация в своей социальной проекции соседствует и взаимодействует с такими явлениями, как рационально при-
287
меняемая общественная ложь и институализированный обман. В известной мере это также инструменты виртуализации, используемые с целью закрепления экономической и политической власти (вполне материальной по своей природе). Виртуализация и сознательно стимулированное - различными способами - балансирование на грани «этого» и «того» миров связаны с уходом либо в мир прошлого (Дон Кихот как своеобразный символ виртуализации1), либо в мир футуристической фантастики (фильмы «Матрица» (1999), «Дневной дозор» (2006) и многие другие).
Предпринятые выше попытки наметить исторические корни и традиции виртуализации между тем не могут снять вопрос о принципиально новом характере виртуализации XX-XXI вв., эпохи информационной революции и глобализации.
Массовая воспроизводимость идеальных объектов: Социологический аспект виртуализации
До ХХ в. конструирование фантазийных миров, даже в своих наиболее интенсивных формах, не носило массового и стереотипно-продуцируемого характера. Оно было рассчитано на отдельные социальные группы (социальные слои и субкультурные сообщества), которые пользовались правом потреблять роскошь имажинативности в тех или иных ее формах. Пожалуй, только религия давала пример тотальной массовости.
В нашу эпоху виртуализация приобрела иной, всеобщий характер. И в этом состоит, быть может, главная особенность современной культуры. Современная эпоха отдаленно началась с гуттенберговского книгопечатания и широкого тиражирования художественных текстов, в XIX в. прошла этап тиражной печатной прессы, в ХХ в. достигла новых высот технологичности в кинематографе, радио и телевидении. Конец ХХ в. ознаменовался всеобщим внедрением Интернета и цифровых технологий, во многом сделавших виртуализацию достоянием сотен миллионов пользователей. И то, что прежде, на протяжении веков, было уделом избранных, в наши дни стало всеобщим.
Развитие технологий информатизации способствовало тому, что два основополагающих понятия - «время» и «пространство» - перестали быть однозначными, они диверсифицировались и плюрализировались. Anything, anywhere, anytime - таков лозунг индустрии, создающей имиджи и распространяющей их. Географические показатели пространства уже не играют
1 Сервантес создает выдающееся художественное произведение, полностью имажи-нативное, т.е. виртуальное, как и любое другое произведение художественной литературы. Главный герой романа, Дон Кихот, рыцарь печального образа, в свою очередь, создает в своем воображении мир давно ушедшей рыцарской эпохи и буквально живет в этом мире, болезненно соприкасающемся с реальностью. Одна виртуальность множится на другую виртуальность.
288
столь значительной роли в жизни общества, как это было совсем еще недавно. Географическое пространство все меньше и меньше является для нас первостепенным. Оно стало пластичным, искусственно конструируемым по месту и времени, разделяемым на части и легко воссоединяемым по желанию креативщика. Интернет сокращает до минимума информационные дистанции между людьми. Время, которое также претерпело изменение, перестало быть объективным, это уже не показатель процессов, фактов, это нечто другое для современного человека, а именно длительность между подключениями к активной «матрице» виртуализации, будь то телевизор, компьютер, иллюстрированный журнал или мегамолл в качестве храма потребления. Развитие медиа, которое последовало за прогрессом в науке и технике, привело к тому, что сейчас информация является одним из самых необходимых ресурсов для человека.
Это повлекло за собой пришествие и нового человека, вполне соответствующего эпохе виртуализации и информатизации. Пластичность потребителя виртуальности стала ведущей характеристикой личности -«каждый может быть любым». И легкодоступность виртуализационных технологий делает это возможным практически для каждого. Современный школьник старших классов на своем домашнем компьютере может самостоятельно творить реальность компьютерных игр и компьютерного графического пространства, уходить в это пространство, подключенное к Интернету, и жить в этом чисто виртуальном мире. Синдром интернет-компьютерной зависимости постепенно становится нормой в современном обществе.
Социальная наука может изучать современное состояние общества так же, как делала это в XIX в., но в данном случае огромная сфера изучения окажется вне поля зрения ученых, что приведет к проблемам в самом обществе. Поэтому в условиях виртуализации жизни необходим другой подход к изучению социальных явлений.
Прежде чем разработать какой-то оригинальный и эффективный подход, необходимо понять и описать все те изменения в нашей жизни, которые можно назвать «виртуализацией».
Виртуализация и потребление
Значительнее в нашей повседневной жизни становится роль образов, роль изображений, роль ощущений, которые не пытаются отражать действительность, но создают свои миры. Копия начинает обладать сходством с референтом, поскольку строит себя по образу идеи. Постепенно копия замещает референт и приобретает самостоятельность. Симулякр - это копия копии, лишенная подобия. Уход от аутентичности и погружение в мир «копий копий» сопровождается возникновением соответствующих широко распространенных и всем известных языковых форм русского языка: «как бы», «на самом деле» и пр. Виртуализация - это все «как бы» настоящее, но «на самом деле» ненастоящее. Симулякр становится нере-
289
презентативной моделью, не подразумевающей существование объективного референта. В итоге виртуализация приводит к тому, что симуляция становится сначала параллельной реальности, а затем и имманентной реальности. Реальность наполняется и взрывается изнутри виртуальностью.
Таким образом, средства виртуализации формируют миры, т.е. замкнутые универсумы сколь угодно большого или локального масштаба. «Мир медиа», «мир рекламы», «мир моды» («мир кожи», «мир паркета», «мир меха») порой становится для массового потребителя первостепенными и более важными, чем сами товары, факты и люди1. В конце концов, прежде всего потребляется бренд, а не сам товар. Процессы виртуализации и потребления симуляционного бренда во всех сферах пронизывают жизнь современных сообществ. Зафиксировать и описать эти процессы -одна из основных целей исследовательской программы. «Виртуальная корпорация», «виртуальная ТУ студия», «виртуальная демократия», «виртуальные деньги», «виртуальное обучение», «виртуальное общение», «виртуальная игрушка» и т.п. Этот список можно продолжить. Многообразие воздействия виртуальной сферы на общество дает основание ставить вопрос о тенденции возникновения в обществе нового измерения. Разумеется, не стоит впадать в крайность и объявлять всё и вся продуктом виртуализации. Но и очевидное развитие этого процесса невозможно отрицать. Мир, с одной стороны, становясь все более и более материальным, физиологичным и бизнес-ориентированным, с другой стороны, уходит в имматериальную сферу воображаемого, сконструированного, «параллельного» и симуляционного.
Визуальность и виртуальность
Пути аналитического проникновения в мир виртуального могут быть достаточно разнообразными. Основным методом по-прежнему можно считать интеллектуальное моделирование процессов виртуализации и определение внутренних смысловых граней этого процесса. Существенную роль в конструировании этих множественных миров играет визуаль-ность. Она сокращает путь к имажинативному, она более доходчива, впечатляюща, более захватывающа. В конце концов, 80% информации, получаемой человеком, приходит через зрительные рецепторы.
Изображения, зрительные ощущения приглашают в мир виртуального, обладая при этом чертами принудительной убедительности, доходчивости и коммуникативности. Это образы рекламы, дизайн, мультимедиа, компьютерные игры, мода, архитектура, фитнес, макияж, бодибилдинг, фейс-контроль, фотография и видео. Их нельзя считать некоей
1 Указанные рекламные слоганы и названия весьма характерны с социологической точки зрения. Практически каждая ничтожная потребительская практика, получившая массовое распространение, претендует на создание своего виртуального «мира».
290
второстепенной оболочкой виртуальной реальности. Они входят в ее структуру в качестве значимых самодостаточных компонентов и нагружаются особым смыслом. Зафиксировать и описать эти смыслы - одна из основных целей исследовательской программы.
Визуальные образы (скорее, «симулякры») преследуют современного человека повсюду. Они прорываются сквозь оболочку индивидуальной защиты и оказывают мощное воздействие на психику. Сфера визуального восприятия превращается в основной канал связи с виртуальной реальностью. Казалось бы, безобидная наружная реклама, убаюкивающий восприятие гладкий дизайн интерьеров и предметов быта, плазменные панели, вещающие по спутниковым каналам в огромных объемах в формате HD (high definition), - все это и есть проникновение виртуальной визуальности в мир человека наших дней.
В академическом преподавании средства наглядной визуальности (постер-сессии, программа PowerPoint и др.) захватывают все большие и большие пространства. Виртуальные аудитории, объединяющие по каналам IP-телефонии в режиме on-line университеты различных континентов, создают прообраз университетов будущего.
Основополагающие работы в области визуальной социологии
Для визуальной антропологии фундаментальной является монография Джона Колльера-мл. «Визуальная антропология: Фотография как метод исследования»1.
Одной из первых работ в современном этапе развития визуальной социологии стала статья Говарда Беккера «Фотография и социология»2, в которой были поставлены многие ключевые вопросы, в частности, вопрос о том, может ли фотография считаться в точности передающей информацию, т.е. о правдивости фотографии. Впоследствии Беккером была написана статья «Визуальная социология, документальная фотография и фотожурналистика: (Почти) все зависит от контекста»3.
Классиком визуальной социологии также является Дуглас Харпер. В статье «Визуальная социология: Расширение социологического взгляда»4 предлагается четыре основных варианта modus operandi визуально-
1 Collier J, jr. Visual anthropology: Photography as a research method. - N.Y.: Holt, Rinehart & Winston, 1967. Впоследствии доработана и издана как: Collier J., jr., Collier M. Visual anthropology: Photography as a research method. - Albuquerque: Univ. of New Mexico press, 1986.
2 Becker H.S. Photography and sociology // Studies in the anthropology of visual communication. - Arlington (VA), 1974. - Vol. 1, N 1. - P. 3-26.
3 Becker H.S. Visual sociology, documentary photography, and photojournalism: It's (almost) all a matter of context // Visual sociology. - Oxford, 1995. - Vol. 10, N 1-2. - P. 4-14.
4 Harper D. Visual sociology: Expanding sociological vision // American sociologist. -N.Y., 1988. - Vol. 19, N 1. - P. 54-70.
291
социологических исследований. Теоретический раздел данной статьи можно охарактеризовать как своего рода расширенное определение визуальной социологии. Материалы статьи 1988 г. развиваются Харпером в статье «Новое прочтение визуальных методов»1.
Для указанных работ характерно, что, несмотря на акцент на исследовательском фотографировании, визуальная информация не сводится лишь к фотографии и сбору фотографических и видеоматериалов, но включает и визуальные образы в медиа и многое другое.
Впоследствии было издано несколько монографий и сборников статей, которые, собственно, и составляют ядро западной (прежде всего, американской) литературы и, соответственно, американской традиции визуальной социологии2.
Эмпирические исследования в рамках визуальной социологии ведутся уже более 30 лет. Например, журнал «Качественная социология» («Qualitative sociology») посвятил один из номеров визуальной этнографии3. Существует журнал «Visual studies», ранее называвшийся «Visual sociology», который целиком посвящен изучению визуальных образов, в том числе социологическому анализу. Приведем два примера визуально-социологического анализа из разных областей.
Исследование объектов материальной культуры
Проведенное Хернаном Вера4 в Голландии и Германии фотографическое исследование оформления окон в частных домах позволило сделать выход на такие черты культуры, как намеренно приоткрывающаяся наблюдателям частная жизнь, способы повседневной организации жизни в жилых кварталах (наблюдение за происходящим на улицах).
1 Harper D. Reimagining visual methods: From Galileo to Neuromancer // Handbook of qualitative research / Ed. by N.K. Denzin, Y.S. Lincoln. - Thousand Oaks (CA): Sage, 2000. -P. 717-732.
2 В частности, это сборники: Image-based research: A sourcebook for qualitative researchers / Ed. by J. Prosser. - L.: Falmer, 1998; Images of information: Still photography in the social sciences / Ed. by J. Wagner. - Beverly Hills (CA): Sage, 1979.
3 Qualitative sociology. - Dordrecht, 1989. - Vol. 12, N 2.
4 Vera H. On Dutch windows // Ibid. - P. 215-234.
292
Рис. 2. Виртуальный курс в режиме телеконференции «Культурная психология и социология городской жизни» был проведен между Государственным университетом-Высшей школой экономики (Россия) и Университетом Кларка (США) в 2006 г. На экране профессор Яан Валсинер (Университет Кларка), на первом плане — студенты ГУ-ВШЭ. В течение всего курса высокое качество связи позволяло создавать полную иллюзию виртуального пространственного единства учебной аудитории, физически разделенной многими тысячами миль. Курс прошел с большим успехом и будет клонирован в дальнейшей учебной практике1.
1 Здесь и далее фото автора.
293
Рис. 3. 42-я улица Манхеттена (Нью-Йорк), центр «великого города», конец апреля 2007 г. На заднем плане - реклама сети универсальных магазинов «Таргет». Эта часть Манхеттена, вблизи Таймс-сквер носит знаковый характер. Это Мекка туристов, символ современной Америки, ее визитная карточка. Несколько лет назад при мэре Рудольфе Джулиани прежде злачная 42-я улица радикально обновилась и теперь стала витриной всей страны. Общий дизайн рекламных площадей на стенах небоскребов создается группами художников. Он настолько продуман в комплексе, что невольно рождает ощущение, что за всем этим стоит влиятельный и политически корректный «худсовет», более сильный, чем законы рынка.
Внешние зрительные образы наружной рекламы заполняют городское пространство. Одними из самых насыщенных наружной рекламой зон считаются Москва и Манхеттен (Нью-Йорк). Причем в концепции наружной рекламы в Манхеттене переплетаются чисто коммерческие и про-пагандистско-социальные составляющие. Реклама явственно начинает звучать как средство комплексного формирования сознания современного человека. Искусство рекламщиков - это уже не ремесленничество, а тонкая настройка визуальных имиджей с использованием современных средств воздействия на аудиторию.
294
Рис. 4. При ближайшем рассмотрении динамично развернутая модель оказывается фрагментом большой ленточной серии билл-бордов, опоясывающей весь квартал и представляющей все американское общество в гигантской миниатюре - все социальные группы, Большая Американская Семья. В значительной степени персонажи этой семьи предстают социально нагруженными куклами - искусственно созданными муляжами, включенными в Большую Американскую Игру. И эта игра, по сути, виртуальна, ибо развивается параллельно американскому социуму, иногда пересекаясь с ним в конфликте, но чаще создавая свою собственную идеосферу.
295
Рис. 5. Это симулякр «Америки молодой», устремленной вверх, опирающейся правой рукой на символ бренда «Таргет». Индивидуальные черты стерты, неразличимы, «девушка вообще».
296
Рис. 6. «Многодетная американская семья» в динамике социального ракурса и духоподъемном веселье. По современным исследованиям американской семьи хорошо известно, что ее ведущей формой стало DENC (duel employment - no children, работа для обоих супругов без детей). Такова объективная логика современной американской экономики семьи и социальной жизни в целом. Однако в кукольном доме на рекламных билбордах на 42-й улице все предстает в ином ракурсе.
297
Рис. 7. Пожилой американец с афроамериканскими корнями. «Этника», стабильность геометрически устойчивой пирамидальной формы, мультикультурализм, достойный возраст. На заднем плане - «спортсмен». (См. следующий рисунок.)
298
Рис. 8. «Американская юность и мечта» а 1а Анна Курникова - Мария Шарапова. Политически корректное вынесение молодой женщины на первый план. Юноша уведен в угол кадра. Совершенство тела, его безупречность и культ молодости - один из идолов современной глобализированной (во многом американизированной) культуры. Таким образом античный паттерн восхищения совершенством формы человеческого тела трансформируется через тысячелетия в паттерн потребления физического совершенства и его виртуализацию средствами современных технологий. В этом контексте спорт выступает важнейшей потребительской практикой. Он интегрируется с модой, рекреацией и экстримом как своими инвариантами.
299
Рис. 9. «Америка мужественная» и сражающаяся - единоборец (справа). Строгий взгляд неподкупного воителя, готовность на любой трюк ради достижения победы. Слева - рок-, поп-музыкант, афроамериканской этники и неопределенной гендерной ориентации. Единственный носитель интеллектуально-творчески-культурного компонента с чертами социальной нетипичности (транслируемый месседж: «Мы ценим всех американцев, кроме террористов»).
Характерная особенность современных обществ состоит и в том, что визуальные конструкты постепенно вытесняют вневизуально-интеллек-туальные. Так, книга и собственно чтение уступают место потреблению визуальных имиджей («картинки» любого рода, плакат-реклама, телесериал и пр.1). Притом, как представляется, речь идет не о временной флуктуации рынка культурных продуктов, а об изменившемся векторе развития культуры как таковой. В этом смысле и проникновение в зазеркалье виртуальности в значительной степени может идти по пути расшифровки визуальных имиджей.
1 Примечательно, что даже книжная продукция теперь нагружается и перегружается иллюстративно-визуальным материалом в противовес чисто текстовому. Развитие индустрии так называемой глянцевой прессы - лучшее тому свидетельство. Все, что возможно, переносится в зрительно-изобразительную сферу. Пример с учебниками по истории социологии, превращенными в сериальные комиксы, - прекрасное тому свидетельство.
300
