CC BY
122
УДК 347.65/68
DOI 10.23672/a2036-9412-0751 -y
Мигачева Анна Юрьевна
кандидат юридический наук, доцент,
доцент кафедры гражданского права, Кубанский государственный университет Milena.555@mail.ru
Anna Ju. Migacheva
Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Civil Law, Kuban State University Milena.555@mail.ru
Пченушай Казбек Аскерович
Кубанский государственный университет Milena.555@mail.ru
Kazbek A. Pchenushay
Kuban State University Milena.555@mail.ru
Наследование
интернет аккаунтов: опыт регулирования в зарубежных странах
Inheritance of internet
accounts: experience of foreign regulation
Аннотация. Статья посвящена проблеме наследования интернет-аккаунтов. В отечественном законодательстве отсутствуют четкие правила в отношении посмертного правопреемства данных объектов, в связи с чем, представляет интерес анализ зарубежного опыта. По итогам рассмотрения существующих в США, Германии, Франции, Испании моделей посмертного перехода прав на интернет-аккаунты, авторы аргументируют возможность введения особой формы завещания - цифровых завещаний, а также, необходимость варьировать правовое регулирование наследования интернет-аккаунтов в зависимости от того, носят ли они строго личный характер или обладают коммерческой ценностью.
Ключевые слова: наследственное право, наследование аккаунтов в социальных сетях, правопреемство, цифровые права, исполнение завещания.
Annotation. The article is devoted to the problem of inheritance of Internet accounts. There are no clear rules in domestic legislation regarding the posthumous succession of these objects, and therefore the analysis of foreign experience is of interest. Based on the results of consideration of the models of posthumous transfer of rights to Internet accounts existing in the USA, Germany, France, Spain, the authors argue for the possibility of introducing a special form of will - digital wills, as well as the need to vary the legal regulation of inheritance of Internet accounts depending on whether they are strictly personal or have commercial value.
Keywords: inheritance law, inheritance of accounts in social networks, succession, digital rights, execution of a will.
Становление цифрового общества, обусловленное возникновением и развитием новых информационных технологий, оказывает существенное влияние на традиционные институты гражданского права, вынужденные адаптироваться к условиям новой реальности. За последние годы гражданский оборот пополнился новыми объектами, обладающими экономической ценностью, правовая природа которых в должной мере не раскрывается в Гражданском кодексе РФ. Речь идет о, так называемых, «цифровых активах», под которыми в иностранной правовой доктрине понимается фрагменты текста или мультимедиа, отформатированные в двоичный код, раскрывающий их содержание и предоставляющий право на их использование [1, p. 13]. Одним из наиболее распространенных и значимых для участников гражданских правоотношений цифровых активов является цифровой аккаунт. Способность аккаун-тов удовлетворять самые разные, в том числе, и имущественные, интересы их обладателей
актуализирует вопрос о наследуемости таких активов. Однако современное отечественное наследственное право оставляет его открытым. В отсутствии соответствующих нормативных положений нам представляется необходимым обращение к опыту зарубежных стран.
Возможность передачи цифровых активов по наследству давно обсуждалась в американской юридической литературе [2; 3]. Поскольку наследственное право в США относится к исключительному ведению штатов, на уровне отдельных региональных легислатур в разное время принимались законы, направленные на преодоление правовой неопределенности относительно судьбы цифровых активов после смерти их владельцев. До разработки и принятия универсального профильного законодательства в США суды при разрешении споров о признании наследственного правопреемства в отношении аккаунтов в социальных сетях, в большинстве известных случаев,
вставали на сторону наследников умерших пользователей, признавая за ними права в отношении цифровых активов наследодателей.
Так, в 2004 году УаИоо! Inc. отказался предоставлять семье погибшего в Ираке морского пехотинца Джастина Эллсворта доступ к его учетной записи электронной почты, ссылаясь на условия пользовательского соглашения, запрещавшего передачу логина и пароля третьим лицам в случае смерти пользователя. Отец Джастина, будучи назначенным судом администратором наследственного имущества, запрашивая доступ к акка-унту электронной почты, мотивировал свой запрос тем, что электронные письма могут содержать информацию, необходимую для эффективного администрирования наследственного имущества, идентификации активов и долгов наследодателя, а также для составления налоговых деклараций [4, p. 899]. Суд по наследственным и семейным делам города Оклэнд Каунти штата Мичиган принял компромиссное решение - с одной стороны, суд учел положения пользовательского соглашения и разрешил УаИоо! Inc. действовать в соответствии со своей политикой конфиденциальности и не предоставлять наследникам пользователя полный доступ к электронной почте, но с другой, признал за отцом, как администратором наследства, право в отношении корреспонденции погибшего и обязал УаИоо! Inc. предоставить ему жесткий диск с копиями электронных сообщений и фотографий [5, p. 681]. В некоторых случаях, провайдеры по требованию суда предоставляли полный доступ, но на ограниченный период времени [6, p. 196].
Помимо запретов и ограничений, установленных пользовательскими соглашениями фактором, существенно затрудняющим посмертный переход цифровых активов к наследникам, в американском правопорядке выступают предписания законодательства в сфере защиты персональных данных. В обоснование отказа предоставления доступа к аккаунтам умерших пользователей компании-поставщики услуг цифровой связи ссылаются на ст. 2702 Кодекса США (Закон о конфиденциальности электронных сообщений), в соответствии с которой провайдер вправе раскрыть содержание электронных сообщений пользователя только получателю таких сообщений или же агенту, действующему от имени пользователя или получателя.
Примечательным, в контексте применения данных нормативных положений к наследственным правоотношениям, является дело Аджамян против УаИоо! Inc., рассмотренное Верховным судом штата Массачусетс. Согласно обстоятельствам дела, Джон Аджамян завёл аккаунт электронной почты в сервисе УаИоо в 2002 году и через четыре года погиб в автокатастрофе, не оставив после себя ни завещания, ни каких-либо иных инструкций относительно управления принадлежавшей ему учетной записи. Брат и сестра, назначенные судом администраторами наследственного имущества, запросили у УаИоо! Inc. логин и пароль, необходимые для доступа к электронной почте. Однако УаИоо! Inc. отказал в предоставлении доступа, сославшись, во-первых, на предписания,
установленные пользовательским соглашением, а во-вторых, вышеуказанными положениями федерального законодательства, запрещающими предоставлять доступ к содержанию электронных сообщений третьим лицам без согласия пользователя. Получив отказ, родственники обратились с исковыми требованиями о признании за умершим Джоном Аджамяном имущественных прав в отношении учетной записи электронной почты и содержащихся на ней электронных писем, а также, о предоставлении им, как администраторам имущества умершего, доступа к этим данным в суд. Дело дошло до Верховного суда штата, который на основании произведенного им толкования Закона о конфиденциальности персональных данных установил, что положения о необходимости получения законного согласия со стороны пользователя не распространяются на исполнителей завещания и администраторов наследственного имущества.
Таким образом, Верховный суд штата Массачусетс пришел к выводу о том, что нормы федерального законодательства не содержат предписаний, запрещающих УаИоо! Inc. предоставить администраторам имущества Аджамяна доступ к его электронной почте.
Из приведенных выше примеров следует, что в США юрисдикционные органы признают значимость цифровых аккаунтов для целей, связанных с исполнением завещания и администрирования наследственного имущества, но не рассматривают их в качестве самостоятельных объектов наследственного правопреемства. В соответствии с выработанным в судебной практике подходом, родственники умершего владельца акка-унта могут получить доступ к его содержимому на основании судебного решения, но в строго ограниченных пределах и исключительно для реализации указанных выше целей, не заменяя при этом наследодателя в правоотношениях с провайдером и не перенимая прав и обязанностей, предусмотренных пользовательским соглашением.
Данный подход был воспринят Комиссией по единообразному законодательству (The Uniform Law Commission, далее - Комиссия), которая предприняла попытку по созданию унифицированного нормативного правового регулирование данной сферы правоотношений, разработав в 2014 году «Единообразный закон о доступе фидуциаров к цифровым активам» (Uniform Fiduciary Access to Digital Assets Act, более поздняя, доработанная версия которого получила название Revised Uniform Fiduciary Access to Digital Assets Act, далее - RUFADAA). Положения RUFADAA базируются на концепции так называемой «нейтральности активов» [5, p. 656], в соответствии с которой, фидуциар, имеющий законный доступ к материальным активам умершего, имеет ровно такой же доступ к активам, существующим в цифровой форме, что гарантирует ему право контролировать и копировать цифровые активы, содержащиеся в учетных записях.
Владелец учетной записи вправе выразить волю относительно судьбы принадлежащих ему
аккаунтов, определить полномочия фидуциара, а также, объем информации, к которой тот будет иметь доступ, через специальное завещательное распоряжение - пользовательское указание о раскрытии цифровых активов (user direction for disclosure of digital assets).
Несмотря на то, что RUFADAA оставляет открытым вопрос наследственного правопреемства прав и обязанностей из пользовательского соглашения и, как следствие, активов, хранящихся на учетной записи, его положения уравновешивают интересы всех сторон, учитывая политику конфиденциальности компаний-провайдеров, потребности фидуциаров, осуществляющих управление посмертным имуществом, а также, положения законодательства о персональных данных.
Началом для широкого обсуждения вопросов цифрового наследства среди ученых правоведов в Европе послужило Решение Верховного суда Германии от 12 июля 2018 г. III ZR 183/17, которым были удовлетворены требования родителей к известной социальной сети о предоставлении им доступа к учетной записи их погибшей дочери [7]. Суд руководствовался традиционным для континентального наследственного права, отраженным в ст. 1922 Германского гражданского уложения, принципом универсального правопреемства, в соответствии с которым принадлежащие лицу вещи не становятся бесхозными после его смерти, а права и обязанности по договорам не утрачивают силу, а переходят к другому лицу, правопреемнику, который будет правомочен требовать от должников исполнения по договорам и будет отвечать по обязательствам правопредше-ственника своим имуществом [8, p. 118]. По мнению суда, действие данного принципа не может исключаться условиями пользовательского соглашения, предусматривающими присвоение ак-каунту «памятного статуса» и, как следствие, ограничение его функционала [9, p. 205]. Подобное условие, будучи установленным в одностороннем порядке в стандартизированном договоре, ставит пользователя как сторону договора в чрезмерно невыгодное положение, поэтому является несправедливым и применительно к наследственным правоотношениям должно признаваться недействительным. В решении также отражено, что значимость наследственной передачи аккаунта наследникам состоит и в том, что такая передача служит предпосылкой для наследования хранящихся на нем иных активов, в частности, объектов интеллектуальной собственности, подлежащих наследованию в общем порядке [10, p. 1195].
Верховный суд Германии отклонил довод о невозможности наследования аккаунта ввиду неразрывной связи правоотношений с личностью пользователя. Как было разъяснено в решении, обязанность провайдера предоставить пользователю функционал информационной сети, предоставляющий возможность публиковать контент и отправлять сообщения, осуществляется посредством доступа к стандартным для всех пользователей сервисам, не учитывающим индивидуальных особенностей каждого конкретного владельца аккаунта. Личный характер договорных
правоотношений проявляется лишь в активном использовании аккаунта: отправлении сообщений и размещении контента. Из этого следует вывод, что наследованию подлежит лишь право на пассивное ведение аккаунта, т.е., доступ к уже отправленным и полученным сообщениям, размещенному контенту, возможность их скачивать, копировать и т.д. [8, p. 122]. Таким образом, Верховный суд Германии, в отличие от американских правоприменителей и законодателей, исходил не из концепции «наследственного администрирования аккаунта», а из идеи полноценного наследственного правопреемства. По мнению суда, права и обязанности, вытекающие из пользовательского соглашения, в полном объеме переходят к наследнику, который в порядке правопреемства вступает в правоотношения с провайдером в качестве стороны по договору с правом доступа к учетной записи и ее содержимому, как имеющему имущественную и личную ценность. Такой подход представляется логичным с точки зрения традиций романо-германского наследственного права.
В целом, европейский подход к нормативному регулированию основывается на принципе «postmortem privacy», который можно определить как личное неимущественное право пользователя на посмертную конфиденциальность.
В соответствии с данным принципом, каждый человек имеет право определять, каким образом будет сохраняться и контролироваться его «цифровое наследство», т.е., информация о его личности, оставленная в интернет-мире (репутация, честь и достоинство, секреты и т.д.) после его смерти [11, p. 129].
Регламент ЕС 2016/679 Европейского парламента и Совета ЕС от 27 апреля 2016 года гарантирует защиту персональных данных, определяет основные правила обращения с ними и закрепляет права субъектов персональных данных. Однако, в соответствии со ст. 27 Регламента, указанные положения применяются только к персональным данным живых лиц; страны-члены ЕС вправе предусмотреть на уровне внутреннего законодательства правила, касающиеся обработки персональных данных умерших лиц. Первой страной, разработавшей такие правила, стала Франция, принявшая закон № 2016-1321 от 07 октября 2016 года «О цифровой республике». Закон разрабатывался и принимался с целью создания нормативной основы для цифровой трансформации французской экономики и урегулирования широкого спектра отношений, возникающих в виртуальном пространстве. В числе прочего, данный нормативный акт вносит поправки в закон № 78-17 от 06 января 1978 года «Об информации». Французский законодатель не дает точного и цельного определения цифровых активов, раскрывая их правовую природу через совокупность личных неимущественных благ, хранящихся на серверах провайдеров в виде персональных данных. В соответствии с новой редакцией закона № 78-17, каждый пользователь имеет право оставлять имеющие приоритет над положениями пользовательских соглашений директивы, содержащие распоряжения о посмертной судьбе цифровых активов. В директиве пользователь может
распорядиться, чтобы после его смерти провайдер сохранил, удалил или раскрыл, хранящиеся на серверах, персональные данные. Директивы могут касаться всех персональных данных на всех платформах, где пользователь имел учетную запись (общие директивы), так и содержать отдельные распоряжения применительно к каждому провайдеру (специальные директивы).
Общие директивы подлежат регистрации у доверенной третьей стороны, сертифицируемой Национальной комиссией по информатике и свободам, и вносятся в специальный реестр.
Специальные директивы не требуют участия доверенной третьей стороны и регистрируются непосредственно у провайдера. Пользователь может назначить исполнителя своих директив, который вправе знакомиться с текстом директив и требовать от поставщиков услуг выполнить содержащиеся в них предписания. В случае, если исполнитель не был назначен, то его функции вправе осуществлять наследники пользователя. Если же пользователь умер, не оставив никаких директив на случай своей смерти, то его наследники могут получить доступ к его персональным данным в пределах необходимых для вступления в наследство и управления наследственным имуществом.
В этих целях, наследники могут получать доступ к персональным данным, содержащим информацию, необходимую, для вступления в наследство, определения долей в наследуемом имуществе и последующим пользованием и распоряжением имуществом. Также, они могут получать информацию о хранящихся в учетной записи и передаваемых в порядке наследования «цифровых товаров» (например, объектов интеллектуальной собственности) или данных, имеющих семейную ценность для наследников. В целях защиты персональных данных умершего родственника, они вправе обратиться к поставщику услуг с требованием удалить имеющиеся у него учетные записи и запретить дальнейшую обработку персональных данных. Получив запрос от исполнителя директивы или от наследников умершего пользователя, поставщик услуг обязан бесплатно выполнить соответствующие распоряжения.
Заслуживает отдельного упоминания законодательный опыт Каталонии. Закон Каталонии от 27 июня 2017 года «О цифровых завещаниях и внесении изменений в книги вторую и четвертую Гражданского кодекса Каталонии», наделил наследодателя правом определять посмертную судьбу своих учетных записей и иных активов посредством поручений, объём и содержание которых определяется в специальном документе -цифровом завещании (voluntades digitales). В нём наследодатель может указать лицо, ответственное за исполнение этих поручений. Исполнителем цифрового завещания может быть как физическое, так и юридическое лицо, например фирма по управлению цифровым имуществом. В отсутствие каких-либо указаний со стороны наследодателя, функции исполнителя цифрового завещания возлагаются на наследника, душеприказчика или управляющего имуществом, который
может исполнить цифровое завещание самостоятельно или назначить другое лицо для его исполнения.
Подобно упомянутому выше RUFADAA, каталонский Гражданский кодекс гарантирует конфиденциальность персональных данных умершего пользователя, а также защищает тайну его переписки: лица, ответственные за исполнение цифровых завещаний, не имеют доступа к содержимому учетных записей и отправленных через них сообщений, если иное не установлено самим цифровым завещанием или судебным решением. Любые расходы, возникающие в связи с исполнением цифрового завещания, будут покрываться за счет наследственного имущества, если наследодатель не указал иное. Первоначальная редакция статьи 411-10 Гражданского Кодекса Каталонии предоставляла наследодателю право составить завещание в двух возможных формах: включить его непосредственно в текст завещания или завещательного распоряжения или же оформить в виде отдельного документа, подлежащего регистрации в специально учреждаемом для этих целей реестре цифровых завещаний.
Однако Конституционный суд Испании посчитал попытку парламента Каталонии учредить собственный реестр неконституционной, поскольку п. 8 ст. 149 Конституции Испании устанавливает исключительные полномочия государства в области ведения любых публичных реестров, поэтому соответствующее положение было отменено, и резиденты Каталонии могут посмертно распорядиться своими цифровыми активами только посредством классических завещательных документов [12, p. 1127].
Обобщение положений представленных выше нормативно-правовых актов и актов правоприменения позволяет сделать вывод о том, что иностранные правовые системы, за некоторым исключением, пока не готовы признать наследственное правопреемство цифровых аккаунтов. Суды и законодатели ограничиваются лишь предоставлением наследникам и исполнителям завещания ограниченного доступа для целей, связанных с администрированием наследственного имущества. Законодательный опыт США, Франции, Каталонии косвенно базируется на тезисе о том, что цифровые аккаунты лица, заведен н ы е им при жизни представляют собой его «цифровой след», т.е., отражение в виртуальном пространстве или же «виртуальную идентичность», а идентичность как набор личных качеств в данном случае, представленных в цифровом виде, не может быть унаследована. В этой связи, некоторые авторы указывают на то, что цифровое завещание, в некотором смысле, похоже на медицинскую директиву (юридический документ, в котором физическое лицо указывает, какие действия должны быть предприняты для его здоровья на случай, если он не сможет самостоятельно принимать решения из-за наступления недееспособности), поскольку после физической смерти человека, его «цифровая копия» продолжает существовать в вегетативном состоянии, и для принятия в отношении неё юридически значимых действий необходимо участие специально
назначенного лица [13, р. 18]. Однако такой вывод может быть применим лишь к высоко персонализированным аккаунтам, состоящим в тесной связи с личностью пользователя, предназначенным исключительно для ведения социальной жизни в цифровом пространстве, как-то персональные аккаунты в социальных сетях.
Напротив, аккаунты, которые велись в иных целях, могут обладать значительной ценностью для наследников сами по себе, в отрыве от личности наследодателя. Очевидным представляется, например, имущественный интерес в отношении интернет-магазинов, функционирующих на основе аккаунтов в социальных сетях. Экономическая ценность таких аккаунтов связана с тем, что
Литература:
1. Toygar Alp. Taipe Jr.; and Zhu Jake. A New Asset Type: Digital Assets / Alp Toygar, C.E. Rohm // Journal of International Technology and Information Management. Vol. 22. Iss. 4. Art. 7.
2. Haworth S.D. Laying Your Online Self to Rest: Evaluating the Uniform Fiduciary Access to Digital Assets Act, 68 U. Miami L. Rev. 535. 2014.
3. Conner J. Digital Life after Death: The Issue of Planning for a Person's Digital Assets after Death, 3 Est. Plan. & Cmty. Prop. L.J. 301. 2010-2011.
4. Cummings R.G. The Case against Access to De-cendents' E-mail: Password Protection as an Exercise of the Right to Destroy / R.G. Cummings // Minn. J.L. Sci. & Tech. 15. 897. 2014.
5. Lee J. Death and Live Feeds: Privacy Protection in Fiduciary Access to Digital Assets / J. Lee // Colum. Bus. L. Rev. 2015.
6. Perrone M. What happens when we die: estate planning of digital assets / M. Perrone // CommLaw Conspectus. 2012. Vol. 21.
7. Решение Верховного суда Германии от 12 июля 2018 г. III ZR 183/17. URL : https://daten bank.nwb.de/Dokument/741207
8. Mikk T. Digital Inheritance: Heirs' Right to Claim Access to Online Accounts under Estonian Law / T. Mikk, K. Sein // Juridica International. 2018. № 27.
9. Wüsthof L. Germany's Supreme Court Rules in Favour of Digital Inheritance / L. Wüsthof // Journal of European Consumer and Market Law. 2018. № 7. P. 205.
10. Grochowski M. Inheritance of the Social Media Accounts in Poland / M. Grochowski // European Review of Private Law 5. 2019.
11. Buitelaar J.C. Post-mortem privacy and informational self-determination / J.C. Buitelaar // Ethics and Information Technology. 2017. Vol. 19. № 2.
12. Cerrillo-i-Martínez A. How do we provide the digital footprint with eternal rest? Some criteria for
функционал социальных сетей, предоставляет пользователям эффективные инструменты продвижения своих товаров и услуг, что позволяет эффективно развить бренд, создать деловую репутацию, аккумулировать клиентскую базу. Без доступа к аккаунту наследодателя невозможен доступ к приобретенным им посредством сервисов потоковой музыки и онлайн-кинотеатров оцифрованных объектов интеллектуальной собственности, право использования которых переходит по наследству. На наш взгляд, правовая природа таких аккаунтов требует отдельной нормативной регламентации, основанной на принципе универсального наследственного правопреемства, предполагающем полный переход всех прав на них к наследникам.
Literature:
1. Toygar Alp. Taipe Jr.; and Zhu Jake. A New Asset Type: Digital Assets / Alp Toygar, C.E. Rohm // Journal of International Technology and Information Management. Vol. 22. Iss. 4. Art. 7.
2. Haworth S.D. Laying Your Online Self to Rest: Evaluating the Uniform Fiduciary Access to Digital Assets Act, 68 U. Miami L. Rev. 535. 2014.
3. Conner J. Digital Life after Death: The Issue of P l a nning for a Person's Digital Assets after Death, 3 Est. Plan. & Cmty. Prop. L.J. 301. 2010-2011.
4. Cummings R.G. The Case against Access to De-cendents' E-mail: Password Protection as an Exercise of the Right to Destroy / R.G. Cummings // Minn. J.L. Sci. & Tech. 15. 897. 2014.
5. Lee J. Death and Live Feeds: Privacy Protection in Fiduciary Access to Digital Assets / J. Lee // Colum. Bus. L. Rev. 2015.
6. Perrone M. What happens when we die: estate planning of digital assets / M. Perrone // CommLaw Conspectus. 2012. Vol. 21.
7. Решение Верховного суда Германии от 12 июля 2018 г. III ZR 183/17. URL : https://daten bank.nwb.de/Dokument/741207
8. Mikk T. Digital Inheritance: Heirs' Right to Claim A c c e ss to Online Accounts under Estonian Law / T. Mikk, K. Sein // Juridica International. 2018. № 27.
9. Wüsthof L. Germany's Supreme Court Rules in Favour of Digital Inheritance / L. Wüsthof // Journal of European Consumer and Market Law. 2018. № 7. P. 205.
10. Grochowski M. Inheritance of the Social Media Accounts in Poland / M. Grochowski // European Review of Private Law 5. 2019.
11. Buitelaar J.C. Post-mortem privacy and informational self-determination / J.C. Buitelaar // Ethics and Information Technology. 2017. Vol. 19. № 2.
12. Cerrillo-i-Martínez A. How do we provide the digital footprint with eternal rest? Some criteria for
legislation regulating digital wills / A. Cerrillo-i-Mar-tinez // Computer law & security review. 2018. Vol. 34. № 5.
13. Maigieri G. R.I.P.: Rest in Privacy or Rest in (Quasi-) Property? Personal Data Protection of Deceased Data Subjects between Theoretical Scenarios and National Solutions. Brussels, Hart, 2018.
legislation regulating digital wills / A. Cerrillo-i-Mar-tinez // Computer law & security review. 2018. Vol. 34. № 5.
13. Maigieri G. R.I.P.: Rest in Privacy or Rest in (Quasi-) Property? Personal Data Protection of Deceased Data Subjects between Theoretical Scenarios and National Solutions. Brussels, Hart, 2018.
