CC BY
125Список литературы
1. О прокуратуре СССР: Закон СССР // Ведомости ВС СССР. 1979. № 49, ст. 843.
2. Гражданский процессуальный кодекс РСФСР от 11 июня 1964 г. // Ведомости ВС РСФСР. 1964. № 24, ст. 407.
3. О прокуратуре Российской Федерации: Закон РФ от 17 января 1992 г. № 2202-1 // Рос. газ. № 39. 1992. 18 февр.
4. О Концепции судебной реформы в РСФСР: постановление Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 г. // Ведомости СНД и ВС РСФСР. 1991. 31 окт. № 44, ст. 1435.
5. О прокуратуре Российской Федерации: федер. закон от 17 января 1992 г. № 2202-1 (в ред. федер. закона от 17 ноября 1995 г. № 168-ФЗ) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1995. 20 ноября. № 47, ст. 4472.
6. Об участии прокурора в гражданском и арбитражном судопроизводстве: указание Генерального прокурора Российской Федерации от 16 ноября 1992 г. № 48/8 // Текст документа опубликован не был. Справочно-правовая система «Гарант».
7. О деятельности органов прокуратуры Российской Федерации по обеспечению надзора за законностью постановлений судов по гражданским делам в 1996 году: Информационное письмо Генеральной прокуратуры РФ от 14 мая 1997 г. // Текст документа опубликован не был. Спра-вочно-правовая система «Гарант».
8. О прокуратуре Российской Федерации: Комментарий к Федеральному закону / под ред. Ю.И. Скуратова. М., 1996.
9. Власов А.А Участие прокурора в судебном разбирательстве: учеб.-практ. пособие. Ульяновский дом печати, 2002.
ЗОЛЬНИКОВ Алексей Зотович — аспирант. Чебоксарский кооперативный институт (филиал) Российского университета кооперации, Россия. Чебоксары. E-mail: a.g.petrov@rucoop.ru
ZOLNIKOV, Aleksey Zotovich — Graduate Student. Cheboksary Cooperative Institute (branch) of Russian University of Cooperation. Russia. Cheboksary. E-mail: a.g.petrov@rucoop.ru
УДК 343.231
НАСИЛЬСТВЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ЛИЧНОСТИ: КРАТКИЙ ОБЗОР РАЗВИТИЯ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ НОРМ В ПЕРИОД С Х ПО XVIII ВВ.
Н.В. Иванцова
Обзор развития отечественных уголовно-правовых норм насильственных преступлений против личности в X-XVIII вв. Приведены примеры из правовых актов разных эпох, основное внимание уделено статьям Соборного Уложения 1649 г. и Артикулу воинскому Петра I.
Ключевые слова: насильственные деяния; преступление; уголовное право; законы; Судебник; законодательство; наказание.
N.V. Ivantsova. VIOLENT CRIMES AGAINST THE PERSON: OVERVIEW OF DOMESTIC CRIMINAL LAWS FROM X TO XVIII CENTURIES
Provides an overview of the development of domestic criminal law of violent crimes against the person in the X-XVIII centuries. Are examples of acts of different ages, focused on the articles of the Conciliar Code of 1649 and military Article Peter I.
Keywords: violent acts; crime; criminal law; the laws; of Law; legislation; punishment.
Насильственные деяния совершались в течение всей истории человечества, о чем свидетельствуют древнейшие литературные памятники народов мира, в частности, Библия, гомеровские «Илиада» и «Одиссея», индийская «Махабхарата», народные сказки.
Анализ различных жанровых источников позволяет заключить, что в древности агрессивно жестокое поведение часто воспринималось как нечто естественное и понятное, даже обычное и не вызывало особого осуждения, во всяком случае такого, как в наши
дни. Мало того, древнее право не признавало преступлениями насильственные посягательства в имущественной сфере. Так, разбой первоначально рассматривался как акт неприятельского нападения, военная агрессия, сопровождающаяся имущественными захватами, считались достойными и славы, и уважения, и почета. Средневековым правом указанные посягательства оценивались как нетяжкие имущественные нарушения, наказуемые наравне с ненасильственными преступлениями против собственности или даже влекущие за собой более мягкие меры ответственности. Как утверждал В. Сергеевич, насилие само по себе не только не ухудшало участь похитителя, но и облегчало ее. Вероятно, считалось, что человек, прямо идущий к своей цели (но не ведомый лихой), имеет достаточные причины отнять силой чужую вещь. Насильственный грабеж и разбойничьи набеги признавались почетным занятием, ибо давали возможность быстрого и легкого обогащения [2, с. 7].
Резкие изменения в нравственном плане русского человека произошли с формированием христианства и его становления как самостоятельной религии со своей системой этических ценностей и предписаний, с проповедью ненасилия, милосердия, прощения. В этом смысле Если Ветхий Завет требует: «Кто убьет какого-либо человека, тот предан будет смерти», «Кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать», то на совершенно иных позициях стоит христианство. Христос говорит: «Вы слышали, что, сказано: око за око и зуб за зуб. Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто хочет судиться с тобою, и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя, дай, и от хотящего занять у тебя, не отвращайся. Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего, и ненавидь врага твоего. А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».
Правовые нормы, карающие за насильственные преступления, возникали и видоизменялись под воздействием экономических, политических, социальных и идеологических факторов. Как известно, все новое — это
хорошо забытое старое. Поэтому взять на вооружение некоторые нормы прошлых лет, а от каких-то навсегда отказаться, — это не шаг назад, а целесообразная преемственность правовых традиций и тысячелетней народной мудрости. Замечательный русский ученый Н.М. Карамзин писал, что история есть священная книга, в которой содержится дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего [6; с. 6]. И он же заметил, что следы древних обычаев сохраняются в течение многих веков и самое отдаленное потомство наследует нравы своих предков [6, с. 40]. Справедливость вышеизложенного может быть подтверждена обычаем древних славян мстить за убийство своего сородича всему роду убийцы. Впоследствии этот обычай кровной мести был закреплен в законодательном акте — Русской Правде [6, с. 41].
В памятниках древнерусского уголовного права не содержалось единой группы насильственных преступлений, объединенных общим объектом преступного посягательства, связанным с правами и интересами личности. Историки утверждают, что «первой формой выражения правовой нормы явился обычай» [7, с.19]. И хотя обнаружено мало источников, по которым можно судить о древнерусском обычном праве, тем не менее отмечено, что сведения о системе норм уголовного права сохранились. Так, в договор, заключенный русским князем Олегом с греками в 907 г., были включены положения, стоящие на защите жизни и здоровья человека. Среди них особо речь шла о наказании за убийство и причинение телесных повреждений: «III. Русин ли убьет ли Христианина или Христианин Русина, да умрет на месте злодеяния... Когда же преступник уйдет, не оставив имения, то считается под судом, доколе найдут его и казнят смертию. IV. Кто ударит другого мечом или каким сосудом, да заплатит пять литр серебра по закону Русскому...».
Важнейший законодательный памятник Древнерусского государства Русская Правда. Как бы варварски ни была устроена жизнь наших предков в К-Х1 вв., тем не менее они заботились о ее сохранении. В ст. 1 Русской Правды предусмотрена кровная месть родственников за убитого и штрафные санкции [7, с. 53]. Стоит обратить внимание на то, что законодатель не предусмотрел смертной казни за убийство. Можно по-всякому объяснять этот феномен древнерусского уголовного права. Очевидным остается одно: государство не брало на себя ответственность
за лишение жизни человека. Пусть этот человек и был убийцей. А если нет?!
Ярославовы законы определяли особенную пеню за всякое действие насилия: «за удар мечом необнаженным, или его рукояткою, тростию, чашею, стаканом, пястию
— 12 гривен; за удар палицею и жердию — 3 гривны, за всякой толчок и за рану легкую
— 3 гривны, а раненному гривну на леченье. За повреждение ноги, руки, глаза, носа виновный платит 20 гривен в казну, а самому изувеченному — 10 гривен; за выдернутый клок бороды — 12 гривен в казну; за выбитый зуб — то же, а самому битому — гривну; за от рубленный палец — 3 гривны в казну, и раненному — гривну...».
Следует отметить, что наказуемо было не только физическое насилие но и психическое в виде угрозы причинения телесных повреждений: «Оже ли кто вынезь мечь, а не тнеть...» [7, с. 53].
Впервые в ст. 29 законодатель установил ответственность за похищение человека. Речь здесь шла о похищении холопа. Однако вредоносность данного деяния определялась скорее не посягательством на свободу человека, а тем, что князь лишался рабочей силы, своей собственности. Размер штрафа за это преступление значительно превышал размер штрафа за убийство холопа.
В отдельных нормах обнаруживаем узаконенное насилие против человека. Так, позволялось убить вора, застигнутого на месте преступления. Обосновать такую позицию законодателя возможно как желанием господствующего класса защитить свою собственность, так и естественным стремлением выжить в трудных условиях существования, связанных со сложностью добычи пропитания, изготовления средств и орудий производства, других материальных ценностей, которые были значимы ничуть не меньше человеческой жизни. Для сравнения укажем, что в соответствии со ст. 7 Псковской судной грамоты ХГУ-ХУ вв. смертной казнью наказывалось конокрадство, а за убийство в разбое было предусмотрено такое наказание, как поток и разграбление. Представляется, что с точки зрения законодателя тех лет цена человеческой жизни менее высока, нежели стоимость коня.
В древнерусском праве не находим норм, карающих за насильственные имущественные посягательства. Д. Тальберг отмечал, что «ни Русская Правда, ни другие памятники... не знают ни грабежа, ни разбоя в современном значении этого слова» [12, с.
6]. Высказывалась точка зрения о том, что грабеж, хотя и не выделялся в специальный вид имущественного преступления, сопряженного с насилием против личности, тем не менее он наказывался по нормам, определяющим наказание за татьбу. Так, М.Ф. Владимирский-Буданов писал: «Древнему русскому праву (равно как и большей части прав первобытных народов) неизвестен грабеж как преступление; но из этого не следует, что такое деяние вовсе не считалось преступным и не наказывалось, напротив, оно только не выделялось в особый вид из целой массы имущественных преступлений, заключенных под общим названием татьбы» [3, с. 298].
В ст. 40 Русской Правды (Пространная редакция) положено начало институту необходимой обороны. Вор, ворвавшийся в дом, может быть убит на месте преступления безо всяких последствий для убийцы. За убийство же связанного вора было предусмотрено наказание.
В Уставе князя Ярослава о церковных судах употребляется обобщенная формула насильственного действия — «насилить» в качестве одного из способов такого преступления, как похищение невесты для вступления в брак [7, с. 47].
Последующие законодательные акты в виде уставов князей и судных грамот (Устав князя Владимира Святославовича, Устав князя Ярослава, Новгородская судная грамота, Псковская судная грамота) сохранили принцип наказуемости за насилие, применяемое к другому человеку.
Законодательство Древней Руси в части уголовно наказуемого насилия было направлено на защиту интересов князя, бояр, их приближенных. Борьба за власть между светской и церковной властью, между князьями и зажиточными сословиями не давала законодателю возможности защитить всех граждан государства от насилия равным образом. Да и законодатель, в роли которого выступали, как правило, сами князья, к этому и не стремился, поскольку его социальный заказ был ориентирован на власть-имущих.
Главенствующее положение среди законодательных источников периода образования и укрепления Русского централизованного государства занимают Судебник 1497 года и Судебник 1550 года Ивана Васильевича. Хотя для истории уголовного права не меньшее значение, а порой и непреходящее, имеют и другие правовые акты того
времени, как-то: Двинская уставная грамота (1397 или 1398 г.), Белозерская уставная грамота (1488 г.), Уставная земская грамота волостей Малой Пенежки, Выйской и Суры Двинского уезда от 25.02.1552 г.
Озабоченность законодателя, вызванная убийствами, происходящими в российском государстве, находившемся на стадии централизации, и желание защитить не только жизнь правящего класса, но и установить единообразие уголовной репрессии по данной категории дел, нашли отражение в таком правовом акте, как «Запись о душегубстве» (время возникновения — 1456 или 1462 гг.) [8, с. 187-189]. Подобные же причины обусловили принятие Губной Белозерской грамоты: «... у вас в тех ваших волостях... на дорогах многих людей грабят и розбивают, и убивают многих людей до смерти. ..» [8, с. 213]. Возникновение упомянутых правовых документов — свидетельство увеличения количества насильственных преступлений, характерное для переходных периодов государственного строительства. Та же тенденция прослеживается и в современной истории России. Наибольшее количество убийств пришлось на 1994 г., с которым криминологи связывают второй передел собственности, слабость государственной машины, крах привитых советским гражданам духовных ценностей и целый ряд других социальных, организационно-управленческих и правовых факторов [1, с. 98].
Понятие «душегубство» было употреблено как определение убийства в Судебнике 1497 г. В этом же законе впервые дан термин «лихое дело», под которым понималось любое деяние, которое могло принести вред заинтересованным лицам [8, с. 69-70]. Наказание — смертная казнь.
В ст. 8 Судебника речь шла о «лихом человеке», каковым мог быть признан любой, хотя бы и не совершивший никакого конкретного деяния, но сочувствовавший требованиям других. Применение же смертной казни зависело не от состава преступления, а от личности преступника.
В ст. 9 предусмотрена смертная казнь за убийство своего господина («государственный убийца»). Здесь же речь идет о таком преступлении, как «головная татьба». Одни ученые полагают, что в данном случае устанавливалось наказание за похищение людей, преимущественно холопов [8, с. 70]. Согласно мнению других, речь идет о воровстве, сопровождающемся убийством [8, с. 55]. Как отмечают исследователи, слово «голова» обо-
значало убитого человека, термин «голов-ник» употреблялся в значении убийца; под «головщиной» понималось убийство; словом «головничество» обозначалось вознаграждение родственникам убитого [4, с. 15].
Судебник 1550 г. вводит иной термин, обозначающий разного рода насилия и несправедливости, чинимые в отношении инородцев — «обидное дело» [8, с. 101]. В ст. 11 Судебника предусматривалось наказание за нанесение побоев, а в ст. 12 — за убийство («душегубство»), разбой.
Законодатель впервые пытается на уровне правовых норм отграничить умышленное преступление от несчастного случая («нехитростное дело»), не подлежащего наказанию. Так, в ст. 14 Белозерской уставной грамоты и в ст. 18 Уставной земской грамоты волостей Малой Пенежки... установлена ответственность только за виновно совершенное насилие над человеком [8, с. 195; 230-231]. Законодатель перечисляет виды «нехитростных дел», которые не влекут уголовного наказания («... хто утеряется от своих рук, или озябет, или утонет, или згорит...») [8, с. 230-231].
Уголовное законодательство указанного периода было направлено на то, чтобы установить запреты на совершение насильственных действий против человека. Однако сохраняется избирательный подход к назначению наказания за насильственные преступления в зависимости от усмотрения правоприменителя, социального положения потерпевшего и обвиняемого [8, с. 181]. Так, в ст. 25 Судебника 1550 г. значится: «...что государь укажет, посмотря по человеку...».
Соборное Уложение 1649 г., являвшее собой первый в истории России систематизированный закон, сохраняя законодательные традиции прошлых лет, начинается статьями, описывающими запрещенные в обществе преступные деяния, именуемые в тот период «воровством» [9, с. 49]. В Соборном Уложении 1649 г. наметилась стройная система насильственных преступлений, хотя многие из них формулируются кратко, практически одним словом. На первое место среди них следует поставить убийство («убой-ство»). Об этом «воровском» деянии речь шла в гл. I ст. 4, гл. III ст. 3, гл. VII ст. 30, гл. X ст. 133, 198, гл. XI ст. 69, 71, гл. II ст. 1-3, 9, 14, 26 [9, с. 86]. Второе место следует отдать деяниям, сопряженным с причинением телесных ран («А будет ранит, а не до смерти убьет...») [9, с. 15 ]. Эти виды преступле-
ний, так же, как и убийство, можно найти в различных главах закона (гл. I ст. 5, гл. III ст. 2 и др.) [9, с. 15, 90, 113, 134]. На третье место претендуют насильственные преступления, заключающиеся в нанесении побоев, не причинивших ран. Так, в гл. I ст. 6 установлена ответственность в виде битья батогами и бесчестия за нанесение ударов («ударит, а не ранит»). В гл. III ст. 2 предусмотрена ответственность за удары рукою из дерзости, наказание за это деяние состояло в содержании в тюрьме 1 месяц. Представляется, что такое деяние расценивалось как оскорбление действием. В отличие от него за удар до крови предусмотрена тюрьма на 6 недель.
Знаменательно, что сам термин насилие как преступное деяние, направленное против другого человека, впервые употребляется в Соборном Уложении. Так, в главе VII в ряде статей установлена ответственность «ратных» людей, то есть военнослужащих за насилие («... учнут у кого имати насильством», в ст. 30 впервые установлено наказание в виде смертной казни за изнасилование женщины («женскому полу насиль-ство»).
Непосредственной причиной издания Соборного Уложения 1649 г. явилось восстание в Москве в 1648 г., поэтому законодатель стремился всячески защитить царствующую особу, вплоть до установления ответственности за «голый умысел», заключавшийся в замысле на совершение злого дела против государского здоровья. Санкция за подобное преступление — смертная казнь.
Вновь встречаемся с законодательно установленным позволением совершать насилие, а именно: с разрешением убить изменника. Данная норма содержала в себе определенные поощрения, продиктованные государственной целесообразностью, и одновременно имела черты самосуда («...кто изменника догнав на дороге убьет,... дати государево жалованье из его живота, что государь укажет...»). Для сравнения заметим, что ныне действующее законодательство позволяет причинить вред лицу, совершившему государственную измену, только при наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния (ст. 37, 38, 39, 40, 42 УК РФ).
В Соборном Уложении 1649 г. впервые законодательно оформлены многообъектные насильственные преступления, в которых основным непосредственным объектом может выступать «честь государева двора» или христианская вера, или интересы правосу-
дия, а дополнительным непосредственным объектом — жизнь, здоровье, телесная неприкосновенность человека. Такие преступления представлены в гл. I (преступления против религии и церкви), в гл. 2 (государственные преступления), в гл. 3 (преступления, совершаемые на царском дворе) и др.
По-прежнему законодатель много внимания уделяет вопросам охраны жизни человека. Причем квалифицирующим обстоятельством в отличие от ныне действующего уголовного законодательства является место совершения убийства. За убийство предусмотрено наказание в виде смертной казни. Законодатель разграничивает простое убийство и убийство, совершенное в драке, убийство родителей детьми (наказание — смертная казнь), убийство детей родителями (наказание — тюремное заключение на год, а после отбытия — покаяние). Дальнейшее развитие получил институт необходимой обороны. Убийство, совершенное в состоянии необходимом обороны, ненаказуемо («... не приежжай на чюжей дом насильством») [9, с. 134]. Вновь встречаемся с понятием убийства, совершенного «бес хитрости» [9, с. 250].
Среди многообъектных насильственных деяний имущественного характера упоминается грабеж, который по содержанию схож с разбоем. Однако разграничений между этими деяниями не делается, их признаки не описываются: «А которые воры на Москве и в городах воруют, карты и зернью играют, людей режут, и грабят, и шапки срывают...» [9, с. 232].
В период расцвета абсолютизма уголовно-правовые нормы можно было найти в каких-то более широких актах, нежели уголовные законы. Но описания конкретных видов преступлений с указанием их признаков в этих актах не встречаются.
Сословному общественному строю, сословным принципам организации государства соответствовала и сословность уголовного права. От сословной принадлежности зависит и судьба человека, если он становится субъектом преступления. В XVIII в. сохранилось древнее право феодалов судить своих крестьян. Некоторые крупные помещики создали свои собственные кодексы. Так, граф Румянцев в довольно обширном документе предусмотрел серию преступлений против личности и имущественных интересов с различными видами наказаний, где имелись различные телесные наказания, вплоть до заковывания в железа и поса-
жения на цепь. А на заводе Демидовых существовала настоящая тюрьма. В эпоху абсолютизма принципы феодального права — права привилегии — свойственны и уголовному праву. Характерным законодательным актом того времени являлся «Указ от 1765 г., января 8 о праве помещиков отдавать неугодных крестьян в каторжную работу» [11, с. 501-502]. Он разрешал помещикам по своему усмотрению ссылать неугодных крестьян на каторгу и в любое время возвращать их обратно.
Указ состоит всего из 13 строк. В нем не перечислялись виды наказаний, за которые можно сослать на каторгу. В «Реестре», которым был сопровожден данный указ, говорилось, что «помещиковы люди» направляются в «каторжную работу» за «продер-зости».
Соборное уложение 1649 г. продолжало применяться в начале XVIII в., но многие нормы права XVII в. фактически утратили силу после государственных преобразований начала XVIII в. Законодательная деятельность Петра I в области уголовного права была чрезвычайно интенсивной. Царь-воин, Петр I вошел в историю уголовного права как инициатор воинских уголовно-правовых памятников, центральное место среди которых занимает Артикул воинский от 26 апреля 1715 г. Этот правовой документ содержит главным образом нормы уголовного права, среди которых значительное место занимают нормы о насильственных преступлениях. Следует вспомнить, что даже термины «преступник» и «преступление» впервые были сформулированы в этом законодательном акте. Например, в гл. 2 арт. 13 употреблено слово преступления. В гл. 2 арт. 17 указано: «Кто против того преступит...», в гл.1 арт.6 указано: «...тогда имеет преступитель четырнадцать дней в железа заключен быть...».
Преступления, в которых речь идет о применении насилия к потерпевшему, являются многообъектными, поскольку, наряду с посягательством на установленный порядок прохождения военной службы, они посягали и на другие ценности, например, жизнь, здоровье, телесную неприкосновенность. Так, в арт. 45, 46 предусмотрена ответственность за сопротивление или нападение на караул или часового. В первом случае офицер наказывался лишением чина и разжалованием в рядовые, а рядовой — избиением шпицрутенами, во втором случае — расстрел. Наблюдаем желание законодателя
разграничить понятия «сопротивление» и «нападение». При этом сопротивление признается менее опасным деянием, нежели нападение.
Артикул устанавливал ответственность для военнослужащих за насилие, чинимое в отношении гражданского населения. При этом формы насилия перечислялись в законе. Одни из них вполне понятны, например нанесение удара, другие же требуют толкования («А ежели оный преступитель уязвит кого из оных...») [10, с. 342]. Термин «уязвить» в словаре В. Даля толкуется в двух значениях. Первое сводится к причинению физической раны (уколоть, порезать, порубить, укусить, ужалить). Содержание второго сводится к нравственной обиде, оскорблению [5, с. 530].
Смертной казнью наказывались драки и поединки (арт. 139, 140, 143 и др.).
Артикул воинский знаменателен нормами, которые позволили ученым развить уголовно-правовую доктрину в части, касающейся такого вида преступлений, как убийство другого человека. В арт. 154 дано понятие умышленного убийства («кто кого волею и нарочно без нужды»), понимаемого как причинение смерти другому человеку посредством такого развития причинно-следственной связи, которая непосредственно приводит к наступлению смерти. При этом законодатель перечисляет виды смертельных ран.
Выделены квалифицированные виды убийства, как-то: с применением оружия, путем отравления, убийство по найму, родителей, детей во младенчестве. Отягчающие обстоятельства нашли отражение в более жестоком виде смертной казни — колесовании.
В арт. 154 приведен пример должностного преступления, каковое на языке современного закона можно назвать превышением должностных полномочий (ст. 286 ч. 3 п. «в» УК РФ), причинивших тяжкие последствия в виде смерти.
Институт необходимой обороны, как и в прежнем законодательстве, содержит нормы, освобождающие от ответственности лицо, убившее того, «кто его к сему принудил» [10, с. 356]. Дальнейшее развитие названного института ознаменовано введением норм о превышении пределов необходимой обороны («Не надлежит в нужном оборонении правила оных преступить»), которые описаны в арт. 157 очень подробно.
Причинение смерти по неосторожности истолковано законодателем с приведением соответствующего примера. Таким же образом
изложена и норма о случайном причинении смерти. Случай является ненаказуемым деянием [10, с. 357]. Казуистичность данного законодательного акта очевидна.
В Артикуле воинском впервые целая глава посвящена половым преступлениям. Насильственные действия сексуального характера были наказуемы смертной казнью или вечной ссылкой на галеру. В отдельной норме, как это предусмотрено и в ныне действующем законодательстве, установлена ответственность за совершение изнасилования лица женского пола (арт. 167). Для норм Артикула воинского характерно тесное переплетение в рамках одного артикула материальных и процессуальных установлений. Так, в арт. 167, помимо перечисления признаков изнасилования и соответствующего ему наказания, перечислены доказательственные факты, по которым можно судить о совершенном в отношении женщины изнасиловании. При этом законодатель особо останавливается на моральном облике изнасилованной потерпевшей, обязывая судью «подлинее о правде выведать» [10, с. 359]. Но даже если изнасилована «явная блудница», то на квалификацию этот факт влияния иметь не должен, «ибо, — как указал законодатель, — насилие есть насилие» [10, с. 359]. Изнасилование женщины наказывалось отсечением головы либо ссылкой на галеру навечно. Покушение на изнасилование наказывалось по усмотрению судьи, то есть вид и мера наказания не описаны в законе.
Запрещено под страхом смертной казни путем сожжения совершать насильственные действия против мирного населения, связанные с уничтожением или повреждением городов, сел, деревень, церквей, школ, больниц и мельниц. Другое дело, когда причиняется вред мирному населению в условиях крайней необходимости («по необходимой нужде востребуется») [10, с. 361]. В этом случае уголовная ответственность исключается.
Законодатель одинаково наказывает вооруженное похищение чужого имущества и избиение с применением оружия. И в том, и в другом случае, если наступят последствия в виде ранения потерпевшего или смерти, грозит наказание в виде колесования. Причем равным образом наказываются все соучастники этих насильственных преступлений.
В арт. 187 установлена смертная казнь в виде отсечения головы за похищение чело-
века и его продажу. Эта норма в отличие от ныне действующей ст. 126 УК РФ (похищение человека) предполагает, что похищение человека должно быть сопряжено с его продажей. В ст. 126 ч. 2 п. «з» УК РФ корыстные побуждения являются признаком квалифицированного состава похищения человека.
Артикул 204 содержит признаки преступления против правосудия. В этой норме законодатель подробно обосновывает общественную опасность посягательства на «судейских служителей» в период исполнения ими возложенных на них обязанностей: «Ибо сии суть слуги начальства; и ежели им что непристойное учинится, почитается властно, якобы высокому начальству самому сие приключилось, и в отправлении должности их помешано» [10, с. 364].
Одной из важнейших целей наказания за совершенные преступления было устрашение. Об этом свидетельствует прямо выраженное в статьях (артикулах) стремление изощренной жестокостью наказаний удержать от совершения преступления. Наибольшее значение имела смертная казнь различных видов — квалифицированная (четвертование, колесование, залитие горла металлом, сожжение и др.) и простая (расстрел, повешение, отсечение головы мечом); телесные наказания — болезненные (битье кнутом, шпицрутенами, заковывание в железа и др.) и членовредительные (отсечение руки, пальцев, носа, ушей, клеймение и др.).
По-прежнему закреплялись неравные наказания за одинаковые преступления для лиц, принадлежащих к различным сословиям (например, в арт. 45).
Таким образом, Артикул воинский Петра I, установив более строгую ответственность за преступления, совершенные с насилием, позволил развить формулу преступного насилия в первом кодексе русского уголовного права — Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Список литературы
1. Алексеев А.И. Криминология: курс лекций. М.: Изд-во «Щит-М», 1999. С. 98.
2. Безверхов А. Грабеж и разбой в древнем и средневековом праве // Уголовное право. 2001. №2. С. 7.
3. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Киев-СПб., 1900. С. 298.
4. Голик Ю, Елисеев С. Понятие и происхождение названия «Уголовное право» // Уголовное право. 2000. №2. С. 15.
5. Даль В. Толковый словарь живого вели-
корусского языка: в 4 т. М.: Рус.яз., 1991. Т. 4. С. 530.
6. Карамзин М.Н. История государства Российского: в 4 т. Калуга: Золотая аллея, 1994. Т. 1. С. 6.
7. Российское законодательство Х-ХХ веков: в 9 т. М.: Юрид. лит, 1984. Т. 1. С. 6, 19, 40, 41, 47, 53.
8. Российское законодательство Х-ХХ веков: в 9 т. М.: Юрид. лит, 1984. Т. 2. С. 55, 69-70, 101, 181, 195, 213, 230-231.
9. Российское законодательство Х-ХХ ве-
ков: в 9 т. М.: Юрид. лит, 1984. Т. 3. С. 15, 49, 85, 86, 88, 90, 97, 113, 120, 134, 232, 248, 250.
10. Российское законодательство Х-ХХ веков: в 9 т. М.: Юрид. лит, 1984. Т. 4. С. 342, 357, 359, 361, 364.
11. Российское законодательство Х-ХХ веков: в 9 т. М.: Юрид. лит, 1984. Т. 5. С. 501-502.
12. Тальберг Д. Насильственное похищение имущества по русскому праву (разбой и грабеж): Историко-догматическое исследование. СПб., 1880.
ИВАНЦОВА Наталья Владимировна — доктор юридических наук, зав. кафедрой уголовного права и судопроизводства. Чебоксарский кооперативный институт (филиал) Российского университета кооперации. Россия. Чебоксары. E-mail: nivantsova@rucoop.ru
IVANTSOVA, Natalya Vladimirovna — Doctor of Laws, Head of Department of Criminal Law and Justice. Cheboksary Cooperative Institute (branch) of Russian University of Cooperation. Russia. Cheboksary. E-mail: nivantsova@rucoop.ru
УДК 342.415
НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ КОНСТИТУЦИОННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
В.А. Купцов, С.Н. Матросов
Проблема реализации конституционной ответственности имеет не только теоретическое, но и практическое значение. Выявление особенностей механизма реализации анализируемой ответственности, устранение недостатков послужат укреплению конституционной законности, обеспечению прав и свобод человека и гражданина в условиях построения правового государства и формирования гражданского общества.
Ключевые слова: коррупция; конституционная ответственность; личность; субъект; законодательство; правовые нормы; государственная власть.
V.A. Kupcov, S.N. Matrosov. SOME PROBLEMS OF CONSTITUTIONAL RESPONSIBILITY
The problem of realizing the constitutional responsibility is not only theoretical but also practical. Identifying features of the mechanism of the implementation of a test of responsibility, elimination of defects will strengthen the constitutional legality, rights and freedoms of man and citizen in terms of rule of law and civil society formation.
Keywords: corruption; constitutional responsibility; identity; subject; legislation; law; state power.
В последние годы проблема преступности вообще и коррупции (в том числе в высших эшелонах государственной власти) в частности приобрела для российского общества значение «девятого вала», способного захлестнуть самые благие начинания по реформированию государства. Только сильное демократическое правовое государство может взять на себя ответственность за деятельность публичных структур. И действительно, если есть Основной закон РФ, конституционное законодательство России,
конституционное желание формирования правового государства, гражданского общества, то должен функционировать и институт конституционной ответственности, являющейся средством ограничения власти.
В теории конституционного права многие вопросы, связанные с субъектами конституционной ответственности, еще не разработаны и являются дискуссионными. На наш взгляд, круг субъектов конституционной ответственности намного уже круга субъектов любых других видов юридической
