CC BY
16
УДК 343.9
РО! 10.23672/а6940-8126-8682-о
Игнатов Александр Николаевич
доктор юридических наук,
профессор,
профессор кафедры
уголовного права и криминологии,
Крымский филиал Краснодарского
университета МВД России
aleksandrignatov@mail.ru
Aleksandr N. Ignatov
Doctor of Law, Professor,
Professor of the Department Criminal Law and Criminology, Crimean branch of Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia aleksandrignatov@mail.ru
Насилие как фундаментальный
тренд цивилизационного развития человечества. часть 2: индустриальный период
Violence as a fundamental
trend in the civilizational development of humankind. part 2: industrial period
Аннотация. Осуществлено исследование насилия как многомерного феномена в динамике социокультурной эволюции человечества и трансформаций основных подходов к его пониманию и рефлексии в контексте традиционного (доиндустриальный период) и техногенного (индустриальный и постиндустриальный период) этапов цивилизационного развития человечества. Выявлено, что на протяжении всей эволюции человечества насилие выступает в качестве одного из фундаментальных трендов данного процесса. Статья посвящена исследованию феномена насилия в социокультурной эволюции человечества в индустриальный период цивилизационного развития.
Ключевые слова: насилие, общество, человечество, цивилизационное развитие, тренд, индустриальный период.
Annotation. The study of violence as a multidimensional phenomenon in the dynamics of the socio-cultural evolution of humankind and the transformations of the main approaches to its understanding and reflection in the context of the traditional (pre-industrial period) and technogenic (industrial and post-industrial period) stages of civilizational development is carried out. It has been revealed that throughout the evolution of humankind, violence acts as one of the fundamental trends in this process. The article is devoted to the study of the phenomenon of violence in the socio-cultural evolution of humankind in the industrial period of civili-zational development.
Keywords: violence, society, humankind, civilizational development, trend, industrial period.
Исследование феномена насилия в социокультурной эволюции человечества в доиндустриальный период его цивилизационного развития (в традиционном обществе) позволило установить, что насилие имеет глубинную антропологическую природу: изменяясь на протяжении эпох, насилие не уходит из человеческой жизни, изменяются лишь формы и способы его актуализации. Каждому обществу на определенном этапе его развития соответствует определенный уровень и формы проявления насилия. Используя обусловленную врожденными инстинктами способность влиять (вплоть до физического уничтожения) на окружающих людей, уже в первобытные времена человек научился использовать насилие как средство достижения разных целей, а улучшив на следующих этапах эволюции социо-витальные условия своего существования, начинает активно использовать насилие вместе с богатством и знаниями как источник (средство получения) власти. Уже в эпоху религиозного средневековья, когда насилие становится официально санкционированной формой общественной регуляции, можем наблюдать начало одной из
ключевых трансформаций феномена насилия: из насилия как способа выживания оно трансформируется в «насилие власти», что является характерной чертой современной цивилизации. В то же время, духовное развитие человека существенно влияет на социальную рефлексию насилия и специфику его проявлений [1].
На следующем этапе цивилизационного развития -в индустриальном обществе - на передний план выходят такие формы насилия, где основным его инструментом становится власть как социальный регулятор, а также знание как преобразующая сила, направленная не только на покорение природы, но и на преобразование человека и общества. Эта взаимосвязь знания и силы, провозглашенная философом Ф. Беконом [2], - начальный принцип новоевропейской рациональности, утвердившийся в западном мире в ХУ!-ХУ!! ст.
Рационально-технологический способ отношения к миру, вызревший в недрах новоевропейской культуры под влиянием научно-технического прогресса, сначала переносится на природу, а потом - на
человека и общество: насильственная трансформация личности (в частности, применение наказаний в виде публичной пытки и смертной казни) и социальная революция рассматриваются как способы становления, переустройства общества, фактор социального прогресса и путь утверждения общества без насилия.
В своей работе «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» М. Фуко подчеркивает, что менее чем за одно столетие - с середины XVIII до начала XIX ст., произошла постепенная трансформация публичного насилия, справляемого властью: состоялось «... исчезновение публичных смертных казней с применением пыток ..., за несколько десятилетий исчезло тело, казнимое, истязаемое, символически клеймящееся, выставляемое на публичное обозрение живым или мертвым. Исчезло тело как главная мишень судейско-криминальной репрессии». В результате, по мнению М. Фуко, насилие и наказание постепенно становятся «наиболее скрытой частью криминальной процедуры, ... из наказания исключается театрализация страдания». Правосудие будто снимает с себя ответственность за насилие над телом, практикуя скрытое насилие над душой. Происходит ослабление власти над телом человека: «тело служит теперь своего рода орудием или посредником: если на него влияют тюремным заключением или принудительной работой, то только для того, чтобы лишить индивида свободы, которая считается его правом и собственностью... На смену палачу, этому прямому анатому страдания, приходит целая армия специалистов: надзиратели, врачи, тюремные священники, психиатры, психологи, воспитатели» [3, с. 5].
С тех времен и по настоящее время изменилась система исполнения наказаний: они теперь направлены скорее на душу, чем на тело. Изменяется объект судейско-криминальной практики: безусловно, как и раньше, судятся юридические объекты, определенные в кодексах и законах, но также судятся «... страсти, инстинкты, аномалии, физические недостатки, неприспособленность, последствия воздействия среды или наследственности; наказывают акты агрессии, но через них - и агрессивность; ... убийства, но также влечения и желания» [3, с. 6]. В сущности, общество, таким образом, начало судить уже не столько преступления, сколько саму «душу» преступников: «В структуре судопроизводства и вынесения судебного приговора укоренялся целый комплекс оценочных, диагностических, прогностических и нормативных суждений про преступного индивида» [3, с. 38]. В более поздних работах М. Фуко прямо делает акцент на постоянной необходимости насилия для установления того или другого нормативного и доминирующего социального порядка [4].
Безусловно, описанный М. Фуко переход от публичного государственного насилия к скрытому, а также, изменение его основной интенции с физического измерения (тела) на метафизическое (душу) был связан с развитием политико-правовых учений (Р. Гроций, Т. Гоббс, Дж. Локк, Вольтер, Ш. Монтескье и др.), сложившихся в новоевропейской интеллектуальной культуре в XVII-
XVIII столетиях. Это происходило на фоне таких важнейших социокультурных трансформаций, как научная революция, проект Просвещения, становление капитализма, утверждение ценностей либерализма.
Рационалистический дискурс техногенной цивилизации, основу которого составляет уверенность человека в способности познать и изменить окружающий мир на разумных началах и тем самым достичь с ним гармонии, исходил из особого понимания самой природы человека и обусловил этим пониманием своеобразную модель конструирования социальной реальности. Прежде всего, каждый человек наделен умом, а также владеет естественными, неотчуждаемыми правами (равенство, свобода, право собственности, право защищать себя от посягательств извне и др.). Автономный в нравственно-правовом смысле индивид заключает с другими подобными ему индивидами общественный договор о передаче части своих прав и свобод избранному единому суверену в лице государства взамен на обязательство защищать общие и частные интересы и предохранять от внешней угрозы. В таком обществе утверждается верховенство закона, которому должны подчиняться все граждане и, прежде всего, исполнительная власть - правительство [5, с. 14]. Единый для всех закон трактуется в качестве естественного, а потому рационального порядка, установленного в социальной среде. Общество по аналогии с природой устроено рационально, а задача человека - увидеть законы общественного устройства и подчиняться им.
Используя в одноименной работе образ библейского чудовища Левиафана, Т. Гоббс настаивает на необходимости применения открытого насилия и принуждения как одной из функций верховного суверена: эта необходимость следует из свободы и естественного желания индивидов опосредованно защитить свои права. Также, философ подчеркивает, что насилие присуще человеку по природе [6, с. 71].
Не вдаваясь в детали политико-правовых доктрин эпохи Нового времени и Просвещения, отметим, что в каждой из них, так или иначе, рационально обосновывалась санкция государства (как единого субъекта власти) на насилие как важнейший общественный регулятор.
В целом, вместе с рационализацией состоялась легитимация насилия. Это касается как запрета публичных практик наказаний и смертной кары, так и смягчения отношения к преступлениям, не несущих высокой общественной опасности, реабилитации в правах бывших социальных изгоев (женщин, детей, представителей сексуальных меньшинств, сумасшедших), профилактики преступности и увеличения раскрытия преступлений, благодаря новым возможностям силовых структур централизованного государственного аппарата принуждения (полиции, тюрьмы) [7, с. 95]. Вместе с этим, однако, очевидно, что создание бюрократических механизмов и аппаратов силового воздействия (полиции, спецслужб, разнообразных юридических структур) выступает не чем иным, как инструментализацией самого насилия,
а значит, его усилением. Как показывает исторический опыт, контроль над насилием силовыми средствами, к сожалению, не содействует его уменьшению: например, наращивание военного потенциала и вооружения многих стран мирового сообщества часто отображало необходимость его применения в международных конфликтах.
В индустриальном обществе насилие становится анонимной, скрытой мерой социального порядка. Сведения о его субъектах помещаются в кодексы, заносятся в картотеки, архивы и другие базы данных, а круг обязанностей противодействующих ему сил строго распределяется и прописывается. Постепенно, насилие становится феноменом, который официально регистрируется на социальном уровне. Одновременно, процесс урбанизации и уплотнения населения, а также, развитие рыночных отношений в динамике индустриального общества создали благоприятные условия для роста преступности и превращения ее в одну из сфер профессиональной деятельности, с одной стороны, и дифференциации усилий и развития сферы противодействия данному явлению -с другой.
Совокупность социокультурных признаков, образовывающих историческую ситуацию Нового времени, которая открывает индустриальный этап общественного развития, Э. Тоффлер довольно удачно обозначил термином «индуст-реаль-ность». Ориентация на перестройку мира, обеспечивающуюся технологическими достижениями и экономическими успехами, объединялась с социально-правовыми концепциями неотъемлемости естественных прав и формального равенства индивидов, их возможностей и интересов. В данном контексте, одним из механизмов социальной самоорганизации в направлении высших критериев справедливости мыслился рынок: эволюция безупречно справедливых товарно-денежных отношений постепенно объединит планету [8].
Под влиянием передовых политико-правовых доктрин на общественное сознание данной эпохи впервые в человеческой истории проблема мирного сосуществования народов была перенесена из религиозно-мистической плоскости в практическую. Это были попытки контроля над насилием в новоевропейском обществе. Осмысливая данные тенденции, А.П. Назаретян в работе «Антропология насилия и культура самоорганизации» отмечает: «Философы и государственные деятели напряженно искали технологии предотвращения силовых конфликтов, причем технологии не ситуативные, а абсолютные, действенные на все времена. Кроме «радикальных» идей типа отмены частной собственности, городов или монархий выдвигались проекты регулирования межгосударственных противоречий путем систематических конгрессов (Г. Гроций), добровольного объединения государств в свободную от войн конфедерацию (Генрих IV) [9, с. 172].
Что же касается индивидуального сознания, то индустриальная революция, небывало усилив эффективность и облегчив работу человека, оказывала содействие не только знаменитому вебе-ровскому «разволшебствлению» мира, а и
культивировала ощущение излишней самоуверенности, всемогущества и безнаказанности индивида за результаты деятельности по преобразованию естественной и социальной среды. Также, крепло убеждение в неограниченном преимуществе ума над чувствами (постулат рационализма), активного духа над пассивной материей (постулат абсолютного идеализма), прекрасного будущего над убогим прошлым (постулат про-грессизма), личных интересов над общественными (постулат эгоцентризма), необходимости покорения пространства, времени, природы (постулат активизма) и «отсталых» народов (основа всех тоталитарных идеологий и режимов) [10, с. 225].
Таким образом, упадок феодального порядка и средневековой системы религиозных ценностей открывает новую эпоху - эпоху тотально организованных идеологий. Прежде всего, происходит становление «государственных» идеологий. Насилие «огосударствливается» с позиции легитимности и монополии на его применение. Как указывал Макс Вебер, государство (равно как и политические союзы, ему предшествующие) - это отношение господства людей над людьми, опирающегося на легитимное (т.е., считающееся легитимным) насилие как средство. Государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной сферы претендует на монополию легитимного физического насилия. Поскольку, право на физическое насилие приписывается всем другим союзам или отдельным лицам лишь настолько, насколько государство со своей стороны допускает это насилие, единственным источником права на насилие считается государство [11, с. 646]. В свою очередь, «негосударственное» насилие (устоявшиеся в человеческом обществе формы насилия: убийство, изнасилование, разбой, а также другие неприемлемые социумом акты насилия над человеком) систематизируется и кодифицируется. При этом, несмотря на утверждение самоценности человека, закон направлен, в первую очередь, на защиту интересов государства. Это приводит, несмотря на наказание, культивируемое со стороны государства, к распространению «низшего насилия», которое, как и раньше, активно играет роль примитивного, но естественного и наиболее эффективного способа решения межличностных разногласий и конфликтов.
Кроме того, эпоха тотально организованных идеологий ознаменовала на глобальном уровне смешение основного вектора насилия в идеологическое противостояние: либерализм против коммунизма, капитализм против социализма, западная идеология против религиозного фундаментализма и т.п. Это противостояние сейчас сложно оценить с позиций внутреннего и внешнего, так как его границы размываются. Идеологические «враги» могут быть везде - и среди своих, и среди чужих: «Насилие идеологически утонченно «упаковывается» и применяется исключительно «хорошими ребятами» против «хищников», «эксплуататоров» или «безбожников» - ради счастья всех людей, против несправедливости и эксплуатации, подрывных элементов, за свободу и права человека...» [7, с. 97].
Если говорить о макроуровнях истории, то, с точки зрения мир-системного подхода к мировой истории И. Валлерстайна [12, с. 19-62], разделяющего исторический процесс на три большие фазы (XV-XVII ст. - первая фаза модерна, закончившаяся завершением тридцатилетней войны в Европе и подписанием Вестфальского мирного соглашения; XVIII ст. - начало XX ст. - вторая фаза модерна, связанная с наполеоновскими войнами, Первой мировой войной и подписанием Версальского мира; ХХ ст. - третья фаза модерна, отображающая ход Второй мировой войны и утверждение биполярного (Запад versus СССР) мира), социокультурный контекст индустриальной эпохи, приходящийся на первые две фазы модерна, сначала состоял из таких процессов, как:
1) разновекторная географическая экспансия Запада, завершившаяся объединением мирового пространства вокруг возникших метрополий и их интересов;
2) демографическая экспансия, реализовавшаяся в переселении неинституциональных и маргинальных социальных элементов Европы на другие континенты [13, с. 284];
3) сначала стихийная, а позже - управляемая экономическая экспансия, которая повлияла на формирование капитализма как на «сумму привычек, способов, ухищрений, достижений», на институциональном уровне представленную не только «рынком», но также биржами и разными формами кредита и т.п.;
4) геополитическая экспансия, реализовавшаяся в захвате (аннексии) и освоении новых территорий для обеспечения собственного экономического процветания и политического доминирования [13, с. 285].
Следующий этап социокультурной эволюции индустриального общества характеризуется [13, с. 280-297]:
1) созданием и наращиванием разветвленной колониальной системы, эксплуатацией ранее открытых территорий и туземного населения;
2) формированием механизма принуждения (в форме соблюдения внутреннего порядка и государственной интервенции силами армии, полиции, фискальными органами), действующего в унисон с капитализмом, который устанавливает сферу эксплуатации и ее границы;
Литература:
1. Игнатов А.Н. Насилие как фундаментальный тренд цивилизационного развития человечества. Часть 1: доиндустриальный период / А.Н. Игнатов // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2021. № 2.
2. Бэкон Ф. Новый Органон / Ф. Бэкон // Библиотека М. Мошкова. URL : http://www.lib.ru/FILOSOF/ BEKON/nauka2.txt
3) созданием определенного экономического порядка (иерархии способов производства, на вершине которой расположен капитализм, стремящийся к господству) и соответствующего такой системе международного разделения труда;
4) утверждением финансовой инфраструктуры, способной расширяться и контролировать общую торговую конъюнктуру, отдельные национальные продукты и бюджет [14, с. 532];
5) индустриальным прорывом (железнодорожные магистрали, океаническое судоходство, телеграф и т.п.) [15, с. 72];
6) созданием политико-правовых механизмов, которые узаконивают доминирование государств, входящих в западную цивилизацию или ее циви-лизационную орбиту [16, с. 80].
С учетом вышеизложенного, можно констатировать следующее. В индустриальном обществе утверждается санкция государства (как единого субъекта власти) на насилие как важнейший общественный регулятор, таким образом, вместе с рационализацией происходит легитимация насилия, а создание бюрократических механизмов и аппаратов силового воздействия выступает ин-струментализацией самого насилия, а значит, его усилением.
Практически неизменной остается социальная рефлексия как противоправных (недозволенных, запрещенных) таких устоявшихся в человеческом обществе форм насилия, как убийство, изнасилование, разбой и т.п. Такого рода «негосударственное» насилие систематизируется и кодифицируется.
В то же время, эпоха тотально организованных идеологий ознаменовала на глобальном уровне смешение основного вектора насилия в идеологи ч еское противостояние. С позиций диалектики в нутре ннего и внешнего, т.е. анализируя эволюцию феномена насилия в условиях разновектор-ных социокультурных трансформаций индустриальной эпохи, можем сделать вывод о том, что обоснование необходимости насилия, а также монополия на его применение с «благой» целью регулирования общественного порядка утверждается как на внутригосударственном, так и на межгосударственном уровне постепенно, в меру становления западноевропейской цивилизации и распространения сферы ее политического, экономического и культурного доминирования в мире.
Literature:
1. Ignatov A.N. Violence as a fundamental trend in the civilizational development of mankind. Part 1: pre-industrial period / A.N. Ignatov // Humanities, socio-economic and social sciences. 2021. № 2.
2. Bacon F. New Organon / F. Bacon // Library M. Moshkov. URL : http://www.lib.ru/FILOSOF/BEKON/ nauka2.txt
3. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / М. Фуко; Пер. с фр. В. Наумова; Под ред. И. Борисовой. М. : Ad Marginem, 1999. 480 с.
4. Фуко М. Археология знания / М. Фуко; Пер. с фр.; Под общ. ред. Бр. Левченко. К. : Ника-Центр, 1996. 208 с.
5. ЛоккДж. Два трактата о правлении / Дж. Локк // Сочинения : в 3-х т. М., 1988. Т. 3. 668 с.
6. Гоббс Т. Левиафан. М. : Мысль, 2001. 478 с.
7. Красиков В.И. Насилие в эволюции, истории и современном обществе: очерки. М. : Водолей, 2010. 198 с.
8. Тоффлер Э. Метаморфозы власти / Э. Тоф-флер; пер. с англ. М. : Издательство ACT, 2003.
669 с.
9. Назаретян А.П. Антропология насилия и культура самоорганизации : очерки по эволюционно-исторической психологии. М. : Издательство ЛКИ, 2007. 256 с.
10. Муза Д.Е. К вопросу об исторических предпосылках и причинах генезиса глобальных проблем современности / Д.Е. Муза // Фтософсью до-слщження: зб. наук. пр. Луганськ, 2011. Вип. 13. C. 225.
11. Вебер М. Избранные произведения / М. Вебер; Пер. с нем.; Сост., общ. ред. и послесл. Ю.Н. Давыдова. М., 1990. 808 с.
12. Валлерстайн И. Рождение и будущая кончина миросистемы: концептуальная основа сравнительного анализа / И.Валлерстайн // Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб. : Университетская книга, 2001. С. 19-62.
13. Муза Д.Е. Идея ответственности и её реализация на макро- и микроуровнях всемирной истории. Феномен ответственности в мире тотальной глобализации : монография / Д.Е. Муза; Науч. ред. И.И. Кальной, А.В. Горбань. Симферополь : ИТ АРИАЛ, 2013. 416 с.
14. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв. М. : Прогресс, 1986. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. 623 с.
15. Хобсбаум Э. Век капитала. 1848-1875. Ро-стов-н/Д., 1999. 480 с.
16. Шмитт К. Номос земли в праве народов jus publicum europaeum. СПб. : Владимир Даль, 2008.
670 с.
3. Foucault M. Discipline and Punish. The birth of a prison / M. Foucault; Translation from French V. Naumov; ed. I. Borisova. M. : Ad Marginem, 1999. 480 p.
4. Foucault M. Archeology of knowledge / M. Foucault; Translation from French; Under general revision Br. Levchenko. K. : Nika-Center, 1996. 208 p.
5. Locke J. Two treatises on government / J. Locke // Works in 3 volumes. M., 1988. Vol. 3. 668 p.
6. Hobbes T. Leviathan. M. : Mysl, 2001. 478 p.
7. Krasikov V.I. Violence in Evolution, History and Contemporary Society: Essays. M. : Aquarius, 2010. 198 p.
8. Toffler E. Metamorphoses of power / E. Toffler; Trans. from English. M. : Publishing house ACT, 2003. 669 p.
9. Nazaretyan A.P. Anthropology of Violence and a Culture of Self-Organization: Essays on Evolutionary-Historical Psychology. M. : LKI Publishing House, 2007. 256 p.
10. Muse D.E. On the issue of historical preconditions and reasons for the genesis of global problems of our time / D.E. Muse // Philosophical Doslidzhennya: zb. sciences. pr. Luhansk, 2011. VIP. 13. P. 225.
11. Weber M. Selected Works: trans. with him / M. Weber; Translation from German; Writer, general revision and afterword Yu. N. Davydova. M., 1990. 808 p.
12. Wallerstein I. The birth and future demise of the world system: a conceptual basis for comparative analysis / I. Wallerstein // Analysis of world systems and the situation in the modern world. SPb. : University book, 2001. P. 19-62.
13. Muse D.E. The idea of responsibility and its implementation at the macro and micro levels of world history / D.E. Muse // The phenomenon of responsibility in the world of total globalization : monograph / Scientific; Ed. I.I. Kalnoy, A.V. Gorban. Simferopol : IT ARIAL, 2013. 416 p.
14. BraudelF. Material civilization, economy and capitalism of the XV-XVIII centuries. M. : Progress, 1986. Vol. 1. The structures of everyday life: the possible and the impossible. 623 p.
15. Hobsbawm E. Century of Capital. 1848-1875. Rostov-on/D., 1999. 480 p.
16. Schmitt K. Nomos of the earth in the law of peoples jus publicum europaeum. SPb. : Vladimir Dal, 2008. 670 p.
