CC BY
37
®1ЬП
5- Ь1. Ъь/дько
«Нашему барину памятник поставили»
(О Коновницыных и Кярове)
15 июля 2015 г. при Св.-Покровском храме с. Кярово Гдовского района открыли бюст графу П. П. Коновницыну.
О Петре Петровиче, герое Бородина и воспитателе цесаревича Николая Павловича (впоследствии императора Николая I), в той же Википедии писано изрядно. Литература о графе, который графское свое достоинство получил лишь за год до смерти в 1822 г., весьма обширна. Он сам, будучи военным министром, дал непосредственное указание написать полномасштабный труд о войне 1812 г. За дело взялся первый историк Отечественной войны Д. И. Ахшарумов, бывший в 1812 г. адъютантом генерала, а в 1813 г. вместе с ним посетивший гдовское имение Кярово. Неавторизованная книга его «Историческое описание войны 1812 г.» вышла уже в 1813 г.
Следующее издание «Описание воины 1812 г.» за подписью Ахшарумова увидело свет в 1819 г. П. П. Коновницын, естественно, был в обоих изданиях и консультантом, и цензором, и фактическим руководителем проекта. В 1813 г. он даже доставлял на прочтение рукопись этой книги непосредственно императору Александру I. Авторы «Военной энциклопедии» дали следующую характеристику его (Ахшарумова — В. Б.) труду:
«Русский воин-самовидец не только обстоятельно и кратко (вся книга имеет 294 страницы) изложил фактическую сто-
Будъко Владимир Иванович — краевед (г. Сланцы, Ленинградская область).
рону войны, но во многих местах не забыл высказать свои мысли и замечания, не утратившие во многом своей правильности и интереса даже и до настоящего времени. Отсутствие ссылок на источники отчасти умаляет значение его труда, но последний всё-таки по правдивости и искренности изложения несомненно принадлежит к замечательным»1.
В Кярово в 1813 г. заезжали три адъютанта генерала и молодой тогда офицер А. И. Михайловский-Данилевский, следовавший с Коновницыным в расположение действующей армии за границу. То был необыкновенно талантливый и осведомленный человек, которому Кутузов предлагал служить при его штабе, и которому государь доверял писание секретных бумаг. Впоследствии Михайловский-Данилевский многие годы будет служить на ниве военной истории. По приказу Николая I, например, он приступит непосредственно к написанию официальной истории Отечественной войны 1812 г. Сразу после начала работ Михайловскому-Данилевскому были созданы беспрецедентные для этого условия:
«В процессе работы он изучил сотни дел многих центральных ведомственных архивов. Это, в первую очередь, архивохранилища департаментов Военного министерства, Главный архив МИДа в Петербурге, Министерства внутренних дел. Историка допустили к документам Комитета Министров и III Отделения. ... Сам Александр Иванович работал только в архивах Петербурга. В
местные архивы и отделения центральных архивов, расположенные в Москве, он направлял запросы»2.
В итоговой его 4-х-томной работе «Описание Отечественной войны в 1812 году» (1839) генерал Коновницын упоминается многократно, в то время как в некоторых трудах советской поры о нем говорилось лишь вскользь3. Популярный в России труд действительного члена Императорской Российской академии, генерала и сенатора Михайловского-Данилевского впоследствии переиздавался. В 1836 г. академик стал лауреатом полной Демидовской премии.
К числу лучших описаний Бородинского сражения Михайловский-Данилевский относил донесения М. Б. Барклая де Толли, Н. Н. Раевского, Д. С. Дохтурова и П. П. Ко-новницына, которые сохранили свою историческую ценность до сих пор. Они хранились в свое время в секретном «Архиве Военно-топографического депо о журналах военных действий».
Между прочим, когда Михайловский-Данилевский скончался, последовало высочайшее распоряжение опечатать его бумаги и рассмотреть их с точки зрения государственной важности. Дело в том, что он в течение всей жизни вел хронологию своей службы при высших лицах российского государства и знал многие тайны двора и армии. Кроме того, он был известен как масон, а потому его записи, несомненно, уходили в Европу по тайным каналам этой организации. О них как раз достоверных сведений нет.
До нашего времени в виде большого фрагмента сохранился дневник Михайловского-Данилевского за 1813 г., в котором приводятся личностные характеристики «кя-ровского генерала», а также есть пара строк непосредственно о самом имении:
«Журнал 1813 года.
Едва раны мои начали закрываться, и я получил некоторое облегчение, как приехал в Петербург из армии генерал Коновницын. Он привез мне приглашение от князя Кутузова поспешить возвращением моим в главную квартиру и присовокупил, что так как он скоро туда отъезжает, то ему будет приятно, ежели я поеду с ним вместе. Я принял с должною признательностью столь лестные от двух знаменитых особ предложения, и 16 января
я отправился с ним, со всем его семейством и адъютантами его, теперешними генералами Павленковым, Ахшарумовым и Фроловым, в село его Киарово, находящееся в Гдовском уезде, где мы прожили неделю. Гостеприимные хозяева ласкали нас, молодых офицеров, как детей своих. Я проводил обыкновенно утра с Коновницыным, перебирая карты его, планы и бумаги, из коих самые любопытные относилися до последнего Финляндского похода, где он был дежурным генералом. У него сохранилась переписка его тогдашнего времени с князем Багратионом, графом Каменским, Раевским, Тучковым и другими именитыми генералами и также переписка государя с графом Буксгевденом, коего память Коновницын уважал до такой степени, что сказал мне однажды: «Если бы граф Буксгевден был жив, то вероятно ему, а не Кутузову поручено бы было предводительствовать армиями в отечественную войну». Деяния Буксгевдена, как почти всех русских знаменитых людей, никем не изображены. Думаю, что он был бы давно забыт, ежели бы не осталось после него смелого письма к страшному и всесильному тогда военному министру графу Аракчееву, которое находится в руках у всех и содержит в себе упреки временщику в надменном его поведении, излишних взысканиях и присвоении себе власти требовать отчеты от главнокомандующих, между прочим граф Буксгевден спрашивает Аракчеева: «знает ли он, что такое значит главнокомандующий?».
Говоря о графе Коновницыне, я не могу не упомянуть об одной прекрасной черте его характера: он не только любил отдавать справедливость офицерам, которые под его начальством отлично служили, и при всяком случае превозносил их, но он сие делал с особенным удовольствием, выражавшимся на добром лице его; казалось, похвалы подчиненным были пищею души его, благородной и возвышенной. Таким образом он превозносил особенно убитого в Бородинском сражении полковника Гавердовского, уверяя, что офицер сей имел необыкновенные способности и ежели бы остался жив, то был бы отличным генералом. «Когда он служил при мне, — сказал Коновницын, — я требовал от него почти невозможного, его становилося на все». Но зато он ненавидел иностранцев
и говорил, что он никогда не произвел бы чужеземца в генералы. «Осыпайте их деньгами, — были его слова, — но не награждайте чинами: они наемники». Уступление Москвы лежало у него сильно на сердце. Редкий день проходил без того, чтобы он не упоминал мне о сем обстоятельстве, присовокупляя каждый раз: «Я не подавал голоса к сдаче Москвы и в военном совете предложил идти на неприятеля». Я только один раз, сказал он, советовал отступать в отечественную войну, это было при Красной Пахре.
К обеду приезжали обыкновенно соседи. Можно легко себе представить, что разговоры относились единственно до войны 1812 года, только что окончившейся; воспоминания о ней были свежи и восхитительны! С каким вниманием слушали все, когда Ко-новницын рассказывал о происшествиях ея, он, знавший все тайные пружины действий тогдашнего времени. По вечерам у нас бывали танцы, и на скрипке играл, хотя весьма дурно, герой, который за несколько недель носился молниею перед полками и которого потомство будет чтить как одного из виновников освобождения России.
Коновницын разделял участь генералов, которым судьба предоставила увековечить имя свое в походе 1812 года, подобно многим из них он был выключен из службы императором Павлом и употребил время изгнания своего на размышление и обогащение памяти своей познаниями, потому что он, как и все дворяне его времени, слишком рано вступил в службу, еще прежде окончания своего воспитания. В России государственный человек должен образовать себя сам в зрелых летах, ибо кроме обыкновения, которое в самом лучшем возрасте нашем для учения влечет нас в службу, у нас недостает и заведений, где можно бы было приготовиться к высшим военным или гражданским местам. Он также занимался составлением записок для воспитания детей своих, страстно им любимых и участь которых, особенно старшего сына его и дочери, им боготворимой, в последствии сделалась так ужасна: сын его был разжалован в солдаты, а дочь последовала за своим мужем в Сибирь.
Когда он командовал третьею пехотною дивизиею, издал предписание об учении сол-
дат; там было сказано между прочим: «Стрелок должен быть уверен, что сколько у него пуль в суме, столько он несет смертей неприятелям». Ему же приехали сказать во время сражения при Витебске близ деревни Каку-вачины, что неприятель теснит одно крыло, и спрашивали, что он прикажет делать? «Не пускать неприятеля», — отвечал он.
Имя Коновницына сохранится всегда в нашей истории по великому участию его в Отечественной войне. Под Витебском, Смоленском и Бородиным он командовал в самых опасных местах, а ариергардные его дела от Смоленска до Бородина поставлены бы были в прежние времена, когда армии не были столь многочисленны как теперь, в числе генеральных сражений, потому что в них действовало ежедневно с обеих сторон до пятидесяти орудий и более тридцати тысяч человек. После уступления Москвы, когда наша армия находилась в великом беспорядке, князь Кутузов назначил его дежурным генералом, избрав его в сие звание как способнейшего для приведения войск в устройство. Не довольствуясь сим званием, он был во всех сражениях со стрелками или впереди колонн: можно сказать, что он начальствовал в сражениях под Тарутиным и Мало-Ярос-лавцем; под Вязьмою и Красным он одушевлял воинов своим примером, носясь повсюду с неимоверною быстротою и действуя именем главнокомандующего. По получении известия, что не стало неприятельских войск в России, он испросил позволение увидеться со своим семейством; но в какую минуту потребовал он отпуск? Когда государь приехал сам в Вильну благодарить и награждать лично генералов и принял Коновницына по заслугам его, то есть самым лестным образом. В сие время естественно было стараться обратить на себя внимание монарха, чтобы получить милости за понесенные труды, но Коновницын просил одной только милости — увольнения на несколько дней, чтобы обнять супругу свою и детей. Я видел его в пылу сражений и посреди семейства его: искреннее уважение к памяти его запечатлелось в моем сердце, и изображение его никогда не выйдет из моей комнаты.
Через неделю мы поехали из Киарова в главную квартиру армии, которой тогда по-
ложено было соединиться между Позеном и Шнейдемюлем, что в последствии отменили. Дорогою до Вильны мы видели повсюду кровавые следы войны. Начиная от Двины, все деревни были вызжены; жители, лишенные крова и пропитания, гнездились в ямах, вырытых ими в земле, и только между евреями приметна была еще некоторая тень промышленности. Сим последним должно отдать справедливость, что они оказали услуги России и явили к нам преданность свою, между тем как поляки все еще сохраняли надежду, что наступающие весною неприятели вновь возвратятся в наши пределы. Вильна представляла ужасное зрелище: прилипчивые болезни свирепствовали уже в ней два месяца; не было дома, в котором бы не находилось больных и умиравших, а другие стояли пусты, оставленные хозяевами из опасения заразы. Пленные встречались во множестве и на каждом шагу; бедствия, постигшие их во время отступления их от Москвы, были столь велики, что они почитали себя счастливыми находиться в плену; даже воздух был столь тяжел, что страшно им было дышать»4.
Историческому остракизму в начальное советское время подвергались деяния всех Коновницыных-потомков. Не случайно в одной из справок, хранящейся в Гдовском музее, написано: «Из потомков Коновницына в положительную сторону отметить некого»5. Между тем, один из них — Алексей Иванович Коновницын издал в 1912 г. уникальную книгу «Подвиги славных предков в годину Отечественной войны»6. Доход от нее автор направил на учреждение в одном из кадетских корпусов стипендии имени генерал-адъютанта графа П. П. Коновницына7.
Уникальность книги А. И. Коновницына заключается в том, что она как бы передает всю «кяровскую легенду» о Петре Петровиче — генерал-адъютанте в «незамутненном виде». В книге так или иначе описывается усадебный дом и существовавшие в нем порядки. Особо подчеркивается, что личное помещение кабинета героя не претерпело изменений за 100 лет, прошедших со дня окончания войны. Книга впервые приводит фотографии интерьеров дома, где можно увидеть воочию мемориальные уголки и настенные экспозиции деятелей Отечественной
войны. Автор приводит также бесценные для нас родословные изыскания, которые иллюстрирует большим количеством фотографий. Именно отсюда происходит множество иллюстраций авторов нашего времени, начиная с трудов Е. П. Иванова и кончая книгой потомков-эмигрантов.
А. И. Коновницын был активным деятелем Союза русского народа (СРН), который пытался противостоять революционной смуте в России. Он обращался с воззваниями к революционерам, призывал их покаяться перед русским народом, за что был расстрелян в Гдове в 1919 г.8 Его обвиняли в монархизме, контрреволюции и антисемитизме.
Последние дни жизни и реальные обстоятельства расстрела его описываются в книге «Коновницыны в России и в изгнании». Из воспоминаний сына следует, что А. И. Коновницына расстреляли в ночь с 30-го на 31-е января (ст. стиля) 1919 г. в Гдове, в городской тюрьме. Захоронили убитого, якобы, на городском кладбище. Сторож за плату показал место его могилы. Можно ли доверять показаниям того сторожа, неизвестно.
В Гдове существует легенда о том, что тело убитого графа было закопано возле места снесенного памятника императору Александру I — освободителю, в крепости, непосредственно близ тюрьмы. На том месте уже после строительства собора во имя Державной иконы Божьей Матери о. Михаилом (Женочиным) поставлен был памятный крест с соответствующей надписью.
Исследователи называют также имя человека, который, якобы хвастался непосредственно после расправы, что именно он застрелил Коновницына. Им был, якобы, Я. А. Ветров, уроженец д. Пуговично (бл. д. Попковой Горы). В честь его в Гдове названа улица. Самого Ветрова расстреляли уже белые отряда Булак-Балаховича, и могила его также не сохранилась.
Между тем, в воспоминаниях П. А. Коновницына «судьями и палачами» названы непосредственно члены особой тройки: Образцов (председатель Гдовской ЧК, бывш. студент), Данилов (фактически некто Блохин, человек с уголовным прошлым) и Трофимов (рабочий Путиловского завода)9. Затем «американский Коновницын»10 добавил: «Мы ис-
кали гроб и могилу деда моего отца — зверски убиенного большевиками гр. Алексея Ивановича, но не нашли. Надеюсь найти и поставить ему надгробный крест. Он один из многочисленных новомучеников России»11.
Огромный пласт столичной и гдовской революционной истории приводится в указанной книге «Коновницыны в России и в изгнании», от прочтения некоторых глав которой («Болыневицкий переворот» и «Во власти ЧК») нормальному человеку становится не по себе. Такова историческая правда, которую в СССР излагали односторонне. Конов-ницыны-монархисты не жили в стране победившего социализма, и могли позволить себе немного правды в отношении 1917-1919 гг.
А. И. Коновницын «был участником четвёртого Всероссийского съезда русских людей, состоявшегося 26 апреля — 1 мая 1907 г. в Москве. Выступив на секции, посвященной вопросам общественной безопасности, он предложил разоружить евреев и еврейские отряды самообороны и легализовать русские отряды самообороны. Свою позицию по отношению к революционерам он выразил в открытом письме:
«Если же впредь какой-нибудь подлец из этой гнусной компании дерзнет только напасть, с целью лишить жизни, на кого-либо из членов Союза Русского Народа, или же на кого-либо из правительственных должностных лиц, или мирных жителей, то раз он очутился в руках членов Союза Русского Народа, в силу права самозащиты на месте будет уничтожен. Что же касается меня, то если Господу Богу угодно будет, чтобы я погиб от руки злодея, то завещаю всему Русскому Народу тотчас же после моей смерти беспощадно уничтожать сотнями и даже тысячами революционеров, которые пока почти безнаказанно наводят страх и ужас на все малодушное мирное русское население под флагом освободительного движения. Нужно помнить русскую пословицу «Клин клином вышибают»12.
В 1915 г., после смерти старшего брата Э. И. Коновницына, А. И. Коновницын переехал в родовое имение Кярово и был избран предводителем гдовского дворянства; одновременно его избрали председателем Гдовского отдела СРН.
В 1912 г. в предисловии к своей книге он писал:
«... За пережитое столетие после Отечественной войны расшатались устои русской жизни. Внутренний враг: евреи, масоны и космополиты, стремящиеся ныне погубить Россию и уничтожить ее государственный уклад, куда сильнее и опаснее Наполеона, а потому борьба с ними будет крайне тяжелою и чреватою последствиями. Вера наших предков, вера православная, этот главный оплот русского человека, ныне поколеблена в народе и, главным образом, среди интеллигенции и заменена или неверием, или равнодушием к вере, а чувство патриотизма, любви к отечеству заменилось каким-то космополитизмом, отвергающим всякое отечество и любовь к своей родине. Ныне на Руси идет усиленная борьба, имеющая целью заменить Самодержавие Русского Царя конституцией или народовластием ... Все это привело нашу страну к какой-то анархии, грозящей гибелью России, если русские люди не встрепенутся. Поэтому в защиту своего отечества, лучшие люди русской земли, потомки славных героев-богатырей должны вступить в борьбу с внутренними врагами России и, по примеру прошлого, выступить в полном между собою единомыслии, имея путеводной звездой жизнь и деятельность достойных своих предков»13.
Книга Коновницыных-эмигрантов «Коновницыны в России и изгнании» (Санкт-Петербург, изд «Сатис») вышла в 2014 г. Общей скрепой для нее стали мемуары правнука генерала П. А. Коновницына (|1965, Лос-Анжелес). Он приводит краткое описание родного имения и праздник, состоявшийся в Кярове в 1913 г. Это бесценное свидетельство очевидца.
Означенный праздник в Кярово, очевидно, состоялся 30 августа 1913 г., в день полкового праздника и был посвящен 100-летнему юбилею 4-го пехотного Копор-ского генерала графа Коновницына полка, входившего в свое время в дивизию, которой командовал прославленный генерал14. Полк участвовал в Бородинском сражении 26 августа 1812 г. Тогда на поле брани в полку погибло 117, было ранено 263 и пропало без вести 120 нижних чинов. «16 мая 1903 года полку исполнилось 100 лет со дня формирования.
Полку было пожаловано новое Георгиевское знамя с юбилейной Александровской лентой с надписью «1803-1903» с сохранением и прежней на знамени надписи «За отличие при Кулевче 30-го мая 1829 г. и в Турецкую войну 1877 и 1878 годов»15. О самом же празднике пишется следующее:
«1913 год. Солнечный, теплый, летний день. С утра запрягли тройку в большую парадную карету с семейными гербами на дверцах. Отец и младший брат Шура поехали встречать на пристани озера делегацию от 4-го Копорского полка, которая прибыла возложить венок на могилу своего Шефа, моего прадеда (П. П. Коновницына — В. Б.).
После полудня стали съезжаться приглашенные: предводитель дворянства, чиновники из города и помещики. Собралось человек тридцать. Затрезвонили в церкви, и делегация полка: командир полка, старший офицер — подполковник, адъютант, фельдфебель и два унтер-офицера, в парадной форме, — понесла в церковь на бархатной подушке большой серебряный венок из дубовых и лавровых листьев с широкой Георгиевской лентой. Отец в дворянском мундире с орденами, предводитель дворянства, гости и вся наша семья встретили делегацию полка у входа в храм. Крестьяне и крестьянки в праздничных нарядах наполнили церковь и стояли в ограде. Народу собралось так много, что все не смогли поместиться в церкви. После торжественной панихиды, делегация возложила венок на могилу.
Против дома, на лужайке, накрыли столы для гостей, а за церковной оградой устроили угощение для крестьян.
Обед проходил очень оживленно. Когда разлили шампанское в бокалы, отец произнес свой тост:
«Милостивые Государыни и милостивые Государи!
Празднуя в настоящем году истекшее столетие славной Отечественной войны, мы должны, особенно в настоящее время, когда нашей родине России грозит внутренний враг, куда опаснее и сильнее Наполеона, тесно сплотиться и проникнуться славными воспоминаниями доброго старого времени и всего тогда пережитого, чтобы в полном единении со своим Царём поднять на Руси, как прежде,
как это делали наши предки, то же чувство беспредельной любви к своему Отечеству, а затем дружно грудью отстоять тот натиск, который готовят нам враги России: инородцы-революционеры, а также русские люди, прикрывающиеся для своей пользы именем патриотов, но творящие зло и неправду. Эти враги желают низвергнуть силу и мощь России — Самодержавного русского Царя, и тем навсегда погубить наше Отечество.
Укрепившись прежде всего в нашей вере православной, мы, в виду грядущих событий, должны с молитвою обратиться к Господу и просить Его: Боже, спаси Россию! Сохрани нам нашего Царя Самодержавного, сохрани нам этот единственный источник правды и справедливости и помоги народу русскому пребывать в полном единосогла-сии, отстранить всякое средостение, чтобы тесно объединиться с Помазанником Твоим, Православным Русским Царем, на благо дорогой всем нам России».
Раздались крики — ура!
Начались тосты. Пили за славный Ко-порский полк Петровской дивизии, а с лужайки, около церкви, доносились крестьянские песни.
Когда стало смеркаться, гости стали разъезжаться.
Отец приказал снять со стены в гостиной большой портрет Петра Петровича прекрасной работы французского художника и подарил его в офицерское собрание Копорского полка»16.
Из местных публикаций можно упомянуть многочисленные очерки в газете «Гдов-ская заря», где особую лепту в библиографию о Коновницыных внес исследователь Г. Егоров. Писал о Коновницыных и наш краевед Ф. А. Чуркин. Его родная деревня Ужово частью своей принадлежала Коновницы-ным. Чуркин в свое время переписывался с московской линией семьи, а также особо интересовался его детьми. Петр и Григорий Коновницыны по молодости лет принимали участие в декабристском бунте на Сенатской площади. Федор Алексеевич в своей публикации «Поиск продолжается» (Знамя труда. 20 августа 1983 г.) особо подчеркивает, что ему доводилось лично осматривать декабристские музеи и памятники в Сибири в
гг. Чита, Петровский Завод, Верхнеудинск и Иркутск. Видел он вещи Коновницыных и в московском Государственном Историческом музее.
П. П. Коновницына, к которому благоволил император, запечатлели известные художники своего времени. Портрет графа кисти английского живописца Дж. Доу находится в Военной галерее Зимнего дворца (Государственный Эрмитаж). В свое время существовал также знаменитый портрет П. П. Коновницына работы О. А. Кипренского, происходившего из крепостных Ямбург-ского уезда. Портрет писан был в бытность генерала военным министром.
В сетевых материалах и в Википедии этот портрет представлен сегодня добротной копией неизвестного мастера. Известна также копия с этого портрета, писанная П. А. Коновницыным. Она приводится в книге «Кононицыны в России и в изгнании». В этой же книге есть еще один портрет Петра Петровича в военном мундире, писанный так же Петром Алексеевичем с графического оригинала, который изображал генерала в шапке с козырьком и накинутом пальто с меховой оторочкой. К сожалению, потомки не сообщают сведений о местонахождении этого портрета.
Среди жанровых работ, на которых был изображен Петр Петрович, наибольшую известность получило полотно А. Д. Кившенко «Военный совет в Филях» (1880). Эта картина имела еще и книжный вариант, который являет собой добротную иллюстрацию к роману Л. Н. Толстого «Война и мир». В настоящее время именно иллюстрация, а не картина, получила известность. Кстати, на картине М. И. Кутузов изображен стоящим, а на иллюстрации он сидит. В этих работах также принципиально разная цветовая гамма: на иллюстрации она выражена ярче. Надо помнить о том, что Коновницын на совете в Филях противостоял Кутузову и другим командирам в деле оставления Москвы. Он был сторонником сражения непосредственно у стен столицы, о чем приводит свидетельства А. И. Михайловский-Данилевский.
На известной картине П. Гесса «Сражение при Бородине 26 августа 1812 года» (1843) П. П. Коновницын изображен в мо-
мент принятия им командования у раненного Багратиона. Петер фон Гесс был баварским придворным художником, а также членом Академий художеств в Мюнхене, Берлине, Вене и Санкт-Петербурге. Им был создан цикл работ под названием «Сражения 1812 года». Указанная картина «Сражение при Бородине» находится сегодня в Государственном Эрмитаже.
«Бородинское сражение можно считать самым главным в кампании 1812 года. Это генеральная ошибка обеих сторон; в нем принимали участие полностью их главные армии — неприятельская под начальством самого Наполеона, наша под начальством самого Кутузова. Здесь насмерть билось более 225000 бойцов; из них легло более 80000. Такой массы войск и такой массовой потери ни в одном из сражений войны 1812 года не было; да и вообще по кровопролитности это одно из самых редких сражений в истории.
В картине Гесса сгруппировано несколько важнейших моментов Бородинского сражения. Центральный интерес представляет выбытие из строя князя Багратиона, главнокомандующего нашей 2-й армии. Этот эпизод и занимает центральное место в картине. Багратион, раненный в ногу, сидит на земле с перевязанной ногой и говорит с генералом Коновницыным, который стоит рядом с ним верхом на лошади. Коновницын оказался на этом участке позиции старшим из генералов, и ему Багратион передает командование. К раненному Багратиону бежит для подачи врачебной помощи лейб-медик Вилье»17.
С живописных портретов Коновницына раньше печаталось множество гравюр и литографий, что было в духе того времени, когда на свет не явились еще дагерротип и фотография. Графические изображения генерала имелись в Кярово, а также во многих домах дворянской России. Раньше тиражировались также настольные бюсты генерала-воителя. Один из них, бронзовый, имелся в Кярово, о чем писал в своих мемуарах П. А. Коновницын18. На старой фотографии, сделанной в гостиной кяровского дома, другой, больший уже бюст Петра Петровича, запечатлен перед большим зеркалом в гостиной комнате. Размером он был не менее
50x50 см. Возможно, то был в свое время памятник-бюст, который стоял перед конов-ницынским домом в Кярово, и который потом перенесли в комнаты.
В имении существовали также парковые памятники, один из которых сохранился до наших дней. Справа от храмового погоста сегодня в окружении намогильных изысков стоит большой гранитный обелиск грубой тески с античной урной в навершии19. Его в память о старшем сыне своем декабристе Петре Петровиче Коновницыне поставила графиня Анна Ивановна Коновницына. Сын ее внезапно умер от холеры и был похоронен непосредственно по месту службы своей на Кавказе.
«В день отправления из Владикавказа посетил я могилу Петра Коновницына. Он с братом Иваном Петровичем после декабрьских событий 1825 года был переведен в Отдельный Кавказский корпус. Воевал с персами и турками. Дослужился до поручика, а в августе 1830 года заболел холерой20. Тогда смерть косила многих. Елизавета Петровна Нарышкина, урожденная Коновницына, часто рассказывала о своих братьях. Мы с ней и супругом Михаилом Михайловичем (М. М. Нарышкиным, декабристом — В. Б.) вместе выехали из Кургана в Ставрополь. Там расстались, он уехал на правый фланг Линии, в Навагинский пехотный полк. Елизавета Петровна просила того, кто будет во Владикавказе, проведать могилу любимого Петруши... на горе Прометей» (В. Кравченко)21.
На месте внехрамового погоста до 1930-х гг. был усадебный парк и памятник Петру Коновницыну, видимо, стоял на перекрестье аллей. Крестьянские захоронения возле него, по свидетельству Ф. А. Чуркина, появились лишь в 1930-е гг. В усадьбе, между тем, известно старое внехрамовое кладбище, которое находится за рекой. К сожалению, оно сегодня не используется, а ведь это было бы логично в сложившейся ситуации.
Сам граф поставил в свое время в имении каменный памятник-пирамиду в честь друга своего и соратника Я. П. Гавердовско-го, погибшего на Бородинском поле. Тело Гавердовскош тогда найдено не было, а, стало быть, и могилы его не существовало. Это сильно расстроило Петра Петровича, поэтому
он и решил таким путем увековечить память однополчанина, считая, что памятник будет иметь патриотическое и воспитательное значение для детей и посетителей имения.
Рисунок пирамиды из диких валунов сохранился в записной книжке генерала (1812) и приведен в одном из очерков Е. П. Иванова. В Гдове сегодня на памятной площадке стоит полностью идентичная пирамида воинам, погибшим уже в другое время и на полях другой войны.
О вдове Гавердовской сообщала в письме Анна Ивановна. В записях генерала приведены стихи, сочиненные им и посвященные Я. П. Гавердовскому:
«В трудах на пользу посвященных, В отважных подвигах военных, Свою он славу находил. Умом высоким одаренный, Усердьем службе отличенный, России верным сыном был Пускай сие воспоминанье, Детей моих влечет вниманье, Как я его достоинства чтил».
На бородинском поле, кстати, стоит стела, посвященная воинам 3-й Пехотной дивизии, которой командовал П. П. Коновни-цын. В одном из биографических источников Петр Петрович писал о себе, что он «был в действительных сражениях с поляками — в 4-х, со шведами в 22-х, с французами, с 15-ю при них нациями, в 21-м. Итого в настоящих делах, кроме аванпостных, шармюцелей и рекогнисцировок разных в 47-ми».
Представляется интересной линия исторических исследований о родстве Конов-ницыных с царской династией Романовых. Она, правда, разработана еще не полностью. Когда в Бородино в 1912 г. происходили юбилейные торжества по поводу победы в Отечественной войне 1812 г., самый младший отпрыск из Коновницыных сидел на почетном месте — в царской ложе рядом с императором и цесаревичем. Тут же присутствовали другие представители рода по мужской линии. Дам-Коновницыных принимала царица. Это было далеко не случайно.
Тогда же часть реликвий из собрания семьи перекочевала в старую столицу Руси,
на специальную выставку в Дворянское собрание, где и осталась на вечное хранение. Примечательно, что в преддверии юбилейного 1912 г. столичные власти обращались с запросом в псковскую администрацию с просьбой указать о памятниках и мемориальных вещах, которые касались событий войны 1812 г. В связи с этим в опросных документах в первую очередь фигурировали реликвии Кярово:
«26 февраля 1912 года№ 1396 В департамент Общих дел Министерства Внутренних дел
Вследствие циркулярного отношения от 30 ноября 1910 за № 60 уведомляю Департамент Общих дел, что во вверенной мне губернии имеются нижеследующие памятники войны 1812 года:
...в Гдовеком уезде в имении Кярово гробница графа Петра Петровича Коновницына, героя отечественной войны бывшего дежурного генерала при главнокомандующем, Светлейшем князе Кутузове-Смоленском. Гробница графа Коновницына находится в церкви имения, у левого клироса перед гробницей, где почивает прах графа, находится на мраморной подставке икона Казанской Божьей Матери, риза которой сделана из пожалованной графу Коновницыну золотой, украшенной бриллиантами сабли, а сбоку таковой расположена другая икона Ивана-воина с надписью, что «эта икона всегда сопровождала графа Петра Петровича Коновницына во всех походах 1812 года».
Губернатор граф А. В. Адлерберг (Подпись).
Управляющий канцелярией Князев (Подпись)»22
Когда графу надобны были средства на лечение и на поездку в Европу, его семье из казны было выделено на расходы более 40 тыс. руб. Об этом писал псковский исследователь Е. П. Иванов в книге «Генерал Петр Петрович Коновницын» (Псков, 2002). В настоящее время эта информативная книга была дважды переиздана дополнительным тиражом. Издание осуществил священник кяровского храма о. Сергий (Олисов).
«Романовы, как известно, тоже официально считались родом выезжим. Первым до-
кументально известным предком их рода был Андрей Иванович Кобыла — родоначальник многих русских дворянских фамилий, в числе которых Романовы, Шереметевы, Конов-ницыны, Колычевы, Боборыкины, Епанчи-ны, Сухово-Кобылины, Яковлевы. Андрей Кобыла был боярином великого князя московского Ивана I Калиты и его преемника Симеона Ивановича Гордого» (С. В. Думин. Гербы дома Романовых).
При изучении материалов о Кярове обращает внимание обстоятельство, что псковские и прочие историки вовсе не упоминают о пребывании Коновницыных на территориях современного Сланцевского района Ленинградской области. Между тем, источник, свидетельствующий об этом, хорошо известен: «Историко-статистические сведения о С.-Петербургской епархии» (Вып. X. 1885).
Прежде всего, следует заметить, что Коновницыны участвовали здесь в храмовом строительстве в имении Завастье, а также в по г. Сижно: «...мыза Завастье, прежде князя Дондукова-Корсакова, а потом — Коновницына. Тут была прежде церковь, разоренная Литвою; часовня, бывшая на месте церкви, перенесена в 1830 году в Косыгин Лог», «Погост Сижно находится в 180 верстах от Петербурга и в 45-ти от Гдова, у речки Си-женки, близ проселочной дороги из Луги в Нарву. Церковь построили гг. Хвостовы и Коновницыны»23.
В храме с. Рудно некогда хранился синодик Коновницыных. О нем тот же источник сообщает: «Из книг (пог. Рудно — В. Б.) замечателен синодик, писанный в 7204 (1697) году от сотворения мира и принадлежавший псковскому помещику Богдану Иоанновичу Коновницыну. На нем, между прочим, читаем: «Сия книга спасенная суть (?) и душеполезна, внейже написашася хотящий своим душам спасения... (в) страшный великий день грозного трепетного и Христова суда... и сими книгами избавися (от) муки вечные и причтися влике избранных угождших Христу, потрудившихся царства ради небесного и своего ради спасения, его же ради восприя-ша венцы нетленные и царствию небесному наследницы быша. Иже кто имеет род, или сердоболя, или чада, да тем оставят память творити по себе»24.
Местный автор из крестьян Е. А. Андреев пишет также о Коновницыных в связи с Гдовским соборным храмом: «Соборная церковь (г. Гдова — В. Б.), опустошенная шведами, долго оставалась в бедственном положении, но древние иконы были спасены, или в последовавшие времена мира написаны, того неизвестно. Думаю, что, судя по их древности и стилю, они принадлежат к царствованию Алексея Михаиловича. Надпись под иконою Святого Димитрия свидетельствует, что иконы написаны и иконостас устроен господином Григорием Петровичем Коновницыным и женою его, Евфимией Кирилловной, в 1737 году. Надпись эта более принадлежит иконостасу, чем иконам и скорее может относиться к их возобновлению. Притом она составлена уже в 1811 году»25.
Примечательно и свидетельство Андреева о ратном труде Богдана Коновницы-на в Острожке при оз. Самро: «...у Пенин-скаго погоста и озера, где был тогда городок (Острожек) и начальствовал думный боярин Иван Иванович Щепин, и находился Богдан Иванович Коновницын, — предок нынешних графов этой фамилии, имевший тогда мызу и свою церковь в Завастье, близ погоста Рудного».
Автору настоящей статьи доводилось бегло знакомиться с документами о Коновницыных, хранящимися в Российском Государственном архиве древних актов в Москве. Там лежат и ждут своего часа тысячи дел т. н. «Гдовской съезжей избы», по части исследования которых следует предпринять полномасштабную экспедицию. Это стоит известных средств, которых у нас, к сожалению, в бюджете не предусмотрено.
Ратные подвиги П. П. Коновницына можно перечислять долго, здесь же кратко можно коснуться землевладения семьи в пределах Северной Гдовщины. Согласно архивных данных, семья героя, его предки и потомки владели в пределах современного Сланцевского района дд. Омут, Степановщи-на, Мокреди, Свиные Головы (бл. Сижно), Завастье (бл. Рудно), Подсосенье (бл. Рудно) и др. По реке Нарове Коновницыным принадлежали острова близ д. Омут, которые сегодня отошли Эстонии: Озерский, Русил, Узнов (он же Усов), Телятец и Лапин, а также Пере-
волоцкий остров (он же Застружье). Особо в архивных описях можно отметить «Отхожие сенные покосы на реке Плюссе, принадлежащие к разным деревням 11 часть, графа Ивана Петровича Коновницына (3 десятины, 100 квадратных саженей)».
И, наконец, в архиве ЦГИА (Санкт-Петербург) хранится дело (ф. 880, оп. 8, д. 127), содержащее сведения о землевладениях лично Петра Петровича Коновницына непосредственно на территориях современного г. Сланцы: «Зубова Гора пустошь, на которой стоит почтовый дом, состоящая внутри дачи деревни Ковригиной Горы, Поле тоже с деревней Теплиновой генерал-майора Петра Петровича Коновницына (4 десятины, 50 квадратных саженей)». Из этой записи следует, что в начале XIX в. генерал владел дд. Б. и М. Поля, которые раньше носили названия Ковригины и Тепликовы Поля, и особо отмечено, что на государственном тракте Гдов — Ковригины Поля — Нарва уже при этом конкретно помещике существовала почта, важное во все времена учреждение.
Таким образом, совсем недавно в Кяро-ве усилиями спонсора и всех неравнодушных поставлен памятник нашему помещику, который лично владел нашими предками. Время тогда было такое. Примечательно и то, что коновницынские крестьяне обращались в свое время с жалобой к царю на притеснения хозяйки Кярово — А. И. Коновницыной, которая была фрейлиной императорского двора и даже имела государственные награды. О факте жалобы писал Е. П. Иванов:
«Всемилостивейший Государь!
Гдовского уезда села Кярово наша помещица Ее Сиятельство Графиня Анна Ивановна Коновницына взимает с каждого тягла по 100 рублей оброку; и не довольствуясь сим, употребляет нас в работу по 3 дня еженедельно и берет со всякого тягла по барану, по свиньи (сохраняется орфография и пунктуация оригинала — Е. И.), по курицы, по 50-ть яиц, по фунту шерсти, по фунту хмелю, а в довершении того, должно полотна с помещичьего льну напрясть и соткать с тягла же по 20-ть аршин, и вывозить ежегодно 2 сажени 3-х поденных дров, и 3-х саженных шести вершков 10-ть бревен; сверх еще сего должен каждый человек по 15-ти штук честоколу для
исгороди и 15-ть осиновых 3-х саженных бревен для дров.
Сию жалобу с истинным показанием и бедственную участь нашу с благоговением повергаем к священным стопам Вашего Императорского Величества и осмеливаемся всеподданнейше от всего Общества нашего 90-та душ просить о Всемилостивейшем повелении уменьшить тягостные повинности наши и тем возоживить страдательную и обремененную большим оброком нашу жизнь. За что как Богу так и Вашему Императорскому Величеству не будет конца в благодарности.
Вашего Императорского Величества Всемилостивейшего Государя верноподданные Леонтий Кириллов и Павел Кириллов»26.
Примечательно, что инициатором установки памятника при храме с. Кярово стало не государство, не Псков, и не Гдов, а уроженец г. Сланцы — Дмитрий Николаевич Осад-чук, эколог. Он входит сегодня в совет храма, который Указом президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина признан памятником федерального значения (Указ Президента Российской Федерации от 20 февраля 1995 г. № 176 «Об утверждении перечня объектов исторического и культурного наследия федерального (общероссийского) значения»). Кстати, еще в 1977 г. специалисты-исследователи храма во имя Св. Арх. Михаила в с. Сижно давали рекомендации о признания храма памятником федерального значения, но этого не произошло, а спустя некоторое время, в 1988 г. церковная община снесла два придела и трехчастную абсиду. Ранее, еще в 1950-е гг. на прихрамовом кладбище начали сносить старые могилы, а в 1980-е гг. оно подверглось форменной коммерциализации.
И. Е. Иванченко, исследователь из г. Нарвы, написала о нынешнем празднике в Кяро-ве пронзительные строки:
«15 июля в с. Кярово Гдовского района Псковской области состоялось торжественное открытие памятника Петру Петровичу Коновницыну. Праздник удался на Славу! Было удивительное единение всех собравшихся, такие светлые, благородные лица всех, кто пришел и приехал на праздник. Такое радушие и гостеприимство, такая любовь
к памяти Петра Петровича Коновницына — удивительны.
Это был какой-то, казалось, давно исчезнувший, духовный остров Любви, Веры, Добра и Света. Памятник установлен с левой стороны около храма. О. Сергий (Олисов) с прихожанами совершили настоящий подвиг. Год тому назад здесь были непроходимый кустарник и крапива в рост человека. Сегодня эта территория очищена от завалов, разбит парк, сделаны цветники и на поляне, которая представляет собой большую окружность — в центре стоит памятник. Памятник замечательный. Он так вписывается в эту местность, в парк, так прекрасно, мужественно и вдохновенно лицо полководца, что, кажется, что так было всегда, что памятник стоит здесь уже не одно десятилетие.
Казалось, что Дух самого Петра Петровича вернулся сюда, в Кяровское имение. Это было удивительное метафизическое чувство и его ощущали все. А недалеко от памятника была устроена небольшая выставка книг, посвященных Коновницыну. И даже погода способствовала этому. У нас до этого лили беспросветные дожди, и было холодно. А в этот день была солнечная, теплая, летняя погода. Казалось, что сам Господь благословил этот День.
Началось все с Литии, которую отслужили о. Василий (Лупаков) из Гдовского собора и о. Григорий (Ивасенко) из храма с. Спицыно. Был на празднике и Дмитрий Николаевич Осадчук, академик РАН, эколог, автор идеи создания памятника и подлинный русский меценат. Он же и открывал памятник. Выполнен он из искусственного камня и сверху выкрашен под бронзу.
Сколько прекрасных слов было сказано в адрес Петра Петровича о. Сергием, прихожанами. Среди них была старейшая жительница д. Любимец — Антонина Дмитриевна, из рода Волковых. Она вспоминала, как трехлетней девочкой ходила с родителями на службу в Кярово пешком через дубовую коновницынскую рощу. Остатки ее еще сохранились. Антонина Дмитриевна рассказывала, с каким почтением относились у них в семье к памяти Петра Петровича. Они всегда приносили в храм цветы и клали на его надгробье.
А бывшая учительница Горбунова Зинаида Николаевна сочинила стихотворение, посвященное Петру Петровичу.
Я выступила тоже с небольшим сообщением. Все закончилось пением старинных русских солдатских песен. Пели мальчики и девочки из летнего православного лагеря. Пели замечательно. Так звонко звучали их голоса на фоне парка и вековых деревьев. Первая: «Во славу подвигов русских воинов», вторая — «Солдатушки, браво, ребятушки» и третья «Славянка», которую пели все.
У меня псковское телевидение взяло небольшое интервью, которое будет показано в псковских новостях. Ко мне подходили совсем незнакомые люди, поздравляли, целовали, дарили иконки...
А сколько благородных, светлых, одухотворенных, иконописных лиц увидела на этом празднике! И это такая глубинка, что глубже уже некуда. Вот вам и Россия. Поймала себя на мысли, что хотелось бы остать-
ся здесь навсегда. Особенно поразила меня Зинаида Николаевна Горбунова. Она пенсионерка. Бывшая учительница русского языка и литературы. В школе проработала 40 лет. Пенсия всего 7400 рублей. Пишет стихи, естественно нигде не печаталась, да и на что печатать? Мы подвозили ее к селению Любимец (бывший военный городок) в 20 км от Кярово. Если бы Тарковский был жив и захотел бы снять еще одну серию «Сталкера», то это селение была бы находкой для него.
...После открытия памятника состоялась небольшая трапеза. Нас угощали и принимали по-царски. Местные жительницы такие кулинары и наготовили столько салатов, пирогов и котлет из рыбы, что удивительно, когда они все успели это сделать.
О. Сергий, настоящий подвижник и просветитель. Он мечтает создать в Кярово музей П. П. Коновницына или хотя бы небольшую экспозицию».
Примечания
1 Википедия. Д. И. Ахшарумов — инициатор и главный работник по изданию первого Свода военных постановлений, генерал-майор.
2 Малышкин С.А. История создания А. И. Михайловским-Данилевским «Описания Отечественной войны в 1812 году». [Электронный ресурс]: URL: http://web.archive.org/web/20051227011144/http:// old. sgu.ru/users/proj ect/1812_malishkin.html
3 Егоров Г. Летописец войны 1812 года побывал в Кярово // Гдовская заря. 2002. 11 июня.
4 Михайловский-Данилевский А. И. Журнал 1813 года. [Электронный ресурс]: URL: http://militera.lib. ru/db/1812/06.html
5 Гдовский музей истории края. Фонд 52. Док. 103.
6 Коновницын А. И. Подвиги славных предков в годину Отечественной войны: 1812-1912: Посвящ. потомкам. СПб., 1912.
7 Степанов А. Алексей Иванович Коновницын. [Электронный ресурс]: URL: http://www.hrono.ru/ biograf/bio_k/konovnicyn_ai.php
8 По данным архива Санкт-Петербургского УФСБ А. И. Коновницын расстрелян в Петрограде // Там же.
9 Коновницын П. А., Коновницына Е. А. Коновницыны в России и изгнании. СПб., 2014. С. 54.
10 Коновницын П. А. Лос-Анжелес.
11 Псковская губерния. 2011. № 2 (524). 19-25 января. [Электронный ресурс]: URL: http://gubernia. pskovregion.org/number_524/06.php
12 Википедия.
13 Там же.
14 В начале Отечественной войны 1812 г. 3-я пехотная дивизия П. П. Коновницына была в корпусе генерала Н. А. Тучкова в составе 1-й Западной армии М. Б. Барклая-де-Толли.
15 Википедия.
16 Коновницын П. А., Коновницына Е. А. Коновницыны в России и изгнании. С. 8.
17 «При подготовке материала использовалась книга «Отечественная война 1812 г. в картинах русских художников» Изд. И. С. Лапина, Париж». [Электронный ресурс]: URL: http://www.roadplanet. ru/home/reports/1092/
18 Кононицыны в России и в изгнании. С. 7.
Табличка с монумента бесследно исчезла. От нее остались только крепежные отверстия. А. И. Коновницын, между тем, указывает в своей книге, что старший сын П. П. Коновницына «граф Петр Петрович Коновницын служил на военной службе и убит на сражении с горцами на Кавказе, где и погребен. Он не был женат». Коновницын А. И. Подвиги славных предков в годину Отечественной войны. С. 130. Интернет.
Без атрибуции. Сведения Н. Н. Нумовой (Сланцы — С.-Петербург).
Покровский И. Г. Гдовский уезд. Общий очерк // Историко-статистические сведения о Санкт-Петербургской епархии. Выпуск X. СПБ. 1885.
Церковь в погосте Рудном // Историко-статистические сведения о С.-Петербургской епархии. Выпуск X. СПБ. 1885.
Андреев Е. А. Краткие историко-статистические сведения о церквях и приходах Гдовского уезда. Из записок крестьянина Ефима Андреева // Историко-статистические сведения о С.-Петербургской епархии. Выпуск X. СПБ. 1885.
Иванов Е. П. «Сию жалобу с благоговением повергаем к священным стопам Вашего Императорского Величества...» //Иванов Е. П. Генерал Петр Петрович Коновницын. Псков, 2002.
