CC BY
119
В. В. Прокопенко
НАРРАТОЛОГИЧЕСКИЙ ПОВОРОТ И СТАНОВЛЕНИЕ ДРАМАТИЧЕСКОЙ ПАРАДИГМЫ В ПЛАТОНОВЕДЕНИИ
Те процессы изменений в концептуально-методологических осованиях исследований Платона, о которых мы говорим как о нарратологическом повороте, были обусловлены двумя рядами причин: во-первых, изменением общей ситуации в методологии гуманитарных наук второй половины ХХ ст., когда появилось само понятие наррации, нарратологии и когда исследования нарраций в психологической, социологической и исторической науке продемонстрировали свою эффективность. Во-вторых, для такого поворота существовали причины внутри самой науки о Платоне.
К этому времени в исследованиях платоновских текстов стал очевиден кризис классической доктринальной парадигмы, восходящей еще к Ф. Шлейермахеру. Генетическая парадигма К. Ф. Германна дополнила доктринальное прочтение платоновских текстов историческим измерением, но при этом столкнулась с никак не решаемой проблемой составления надежной хронологии Corpus Platonicum. Стилометрические исследования, которые, как ожидалось, должны были решить эту проблему, показали только то, что в стилистическом отношении тексты Платона разделяются на три группы, но хронология их создания остается преимущественным результатом многочисленных допущений и конвенций. Надежды, вызванные появлением в середине столетия революционных работ К. Гайзера и Г.-И. Кремера, а также разработкой нетрадиционной методологии прочтения Платона в школе Лео Штрауса, тоже не оправдались, во всяком случае, в ожидаемом объеме. В итоге, несмотря на сохраняющийся интерес к тюбингенскому и штрауссианскому прочтению платоновских текстов, вовсе не эзо-теризм стал магистральной линией платоноведения. Роль своеобразного мэйнстрима в современных исследованиях Платона играет в последние десятилетия драматический (жанровый, диалогический) подход, возникший в результате обострившегося внимания исследователей к драматургии платоновских нарративов.
В предисловии к коллективной работе программного характера «Третий путь: новые направления в исследованиях Платона» Ф. Гонсалес резюмирует ситуацию, сложившуюся в платоноведении к концу ХХ в.: «Унитаристская, генетическая (developmentalist) и “эзотерическая” парадигмы могут быть рассмотрены как попытки объединить распространенную концепцию систематической философии Платона
28
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2013. Том 14. Выпуск 3
с явно несистемной фрагментарной и открытой (open-ended) формой его произведений. Альтернативой этой “догматической” парадигме является “скептическая” парадигма. Если эта последняя сама по себе является ущербной, как я это утверждаю, тогда требуется третья парадигма, отличающаяся от любой из названных Реале»1. Скептической парадигмой здесь называется прочтение Платона так, как оно представлено, например, в работе Джулии Эннес «Платон — скептик»2, где платоновские диалоги рассматриваются исключительно как образцы жанра «Хшкрапко! \0701». Упоминание о Дж. Реале здесь вызвано полемикой с его концепцией трех парадигм: неоплатонической, классической (1800-1850-е гг. ХХ в.) и эзотерической в работе «Три исторические парадигмы интерпретаций Платона...»3. Эта новая парадигма, устраняющая, как считают ее сторонники, недостатки предшествующих способов чтения Платона, и получила название драматической (жанровой, диалогической). Ее сторонники обращают внимание на то, что догматическое видение Платона изначально доминировало в платоноведении и, следовательно, именно его сторонники отвечают за все упущения в исследованиях платоновских текстов. Доктринальное прочтение Платона, считают драматисты, уходит глубоко в историю. Провозвестниками догматизма могут быть названы уже средние платоники, ведь Спевсипп и Ксенократ уделяли платоновским диалогам ровно столько внимания, сколько требовалось для создания из их материала целостных концепций, а собственное их творчество подкреплялось тенденциозной интерпретацией Платона. Произошла своего рода инверсия взгляда: диадохи Платона нуждались в образцовом учении, которое они будто бы наследуют, на самом же деле этот образец был в большей степени продуктом творчества платоников, чем самого Платона. Догматический Платон был безоговорочно принят в германской и английской науке XIX в., так же обстояло дело и в середине XX в. Доктринальное прочтение текстов Платона хорошо сочеталось с аналитической методологией, освященной чрезвычайно авторитетными именами, особенно англоязычной историко-философской традиции. Как замечает один из инициаторов нарратологического поворота, Дж. Пресс, «платоновские исследования, подобно всей остальной философии, были широко представлены в «аналитическом стиле», в котором первенствовали Властос и Оуэн, затем продолженном их учениками (такими, как Экрилл и Вильямс) и учениками их учеников (Эннес, Барнс). Аналитические платоновские исследования ищут обоснование доктрины Платона, игнорируя или даже скрывая драматические элементы в пользу аргументов, “рационально реконструированных”, и руководствуются интересом разрешения современных философских проблем. То, что у Платона была доктрина, здесь предполагается и не подлежит обсуждению. В крайних случаях от драматического элемента отказываются или даже устраняют его (как Корнфорд в “Государстве”), и интерпретаторы имеют дело больше с собственными теориями, чем с платоновскими»4.
1 The Third Way: New Directions in Platonic Studies / [ed. by Gonzalez F. J.]. Lanham: Rowman & Littlefield. 1995. P. VIII.
2 Annas J. Plato, the sceptic // Oxford Studies in Ancient Philosophy. New York: Oxford University Press. 1992. Supplement. Vol. P. 43-72.
3 Reale J. I tre paradigmi storici nell' interpretazione di Platone e i fondamenti del Nuovo paradigma. Napoli: Instituto Suor Orsola Benincasa, 1991.
4 Plato’s dialogues: new studies and interpretations [edited by Gerald A. Press]. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers Inc., 1993. P. VII.
Становление нового платоноведения в конце ХХ в., связанное со смещением акцента исследований на вопрос об устройстве платоновских нарративов и технике платоновского письма, оказалось чрезвычайно продуктивным: безусловно, представление фигуры Платона как рассказчика, нарратора само по себе не было принципиальной новацией, таковой оно стало только тогда, когда покинуло область филологии и переместилось в область философии, что и привело к новой фокализации историко-философского взгляда на Платона. Нарратология Платона, конечно, не может быть сведена исключительно только к драматическому подходу. При определенных условиях границы философской платоновской нарратологии могут быть раздвинуты достаточно широко, включив в себя даже опыты Ж. Деррида, Ж. Делеза или Ж. Рансьера. Однако также очевидно и то, что исследования названных авторов, как и множество других, подобного рода не имеют отчетливо выраженной исследовательской задачи и хотя бы нейтральной авторской интенции в отношении своего предмета. Более того, почти всегда эти обращения к Платону густо замешиваются на антиплатонизме, и трудно ожидать, что современные антиплатоники будут стремиться через исследование платоновского письма приблизиться к более глубокому пониманию Платона. Вспомним в связи с этим знаменитые слова Ж. Делеза о том, что «задача современной философии была определена: низвержение платонизма. Сохранение при этом многих черт платонизма не только неизбежно, но и желательно»5. Даже решительно заявленный А. Бадью «платоновский жест», как нам кажется, предопределен исключительно конфликтностью современной ситуации в континентальной философии.
Говоря о нарратологии Платона как о типе исследовательской стратегии, мы имеем в виду драматический подход в той его версии, которая имеет отчетливо выраженный англоязычный акцент — именно в англо-американском платоноведении драматизм оказался наиболее распространен и именно здесь мы находим формулировку основных принципов драматизма в наиболее ясном виде.
Сторонники драматического подхода предложили обратить внимание на саму форму сочинений Платона, считая особенности драматургии Платона существенными для понимания сути его философии. Сюжетная линия, рамочное обрамление диалогов, мифы и рассказы, казалось бы не имеющие отношения к основной линии, на самом деле играют свою, четко определенную роль в выражении философского содержания диалога. При чтении платоновских диалогов следует отказаться от исторически сложившихся стереотипов о том, что форма скрывает содержание платоновской мысли, на самом деле она его раскрывает. При этом, полагают они, нам неминуемо придется пересмотреть вопрос о том, насколько могут быть отнесены к учению Платона те концепции, которые традиционно считаются платоновскими: теория идей, бессмертия души, знания как припоминания. Такое чтение Платона, при котором в стороне оказались важнейшие, как ранее считалось, темы, было встречено настороженно — первые работы драматического направления (Р. Блонделл, Ч. Кана, Дж. Пресса, В. Техеры) вызвали множество вопросов и возражений.
В этих дискуссиях получили свое развитие принципы драматической стратегии в платоноведении, главным из которых стало признание презумпции компетентности автора, предположение того, что использование сложной композиции полилога является необходимым и оправданным основной целью произведения, так же как и наличие в тексте «пустых мизансцен», второстепенных, молчащих и даже отсутствующих пер-
5 Делез Ж. Различие и повторение. СПб., 1998. С. 82.
сонажей. Та же высокая степень доверия проявляется в отношении к построению Платоном композиции диалога и к выбору используемых автором выразительных средств.
Четко и определенно эта методологическая максима была сформулирована отечественным филологом и философом, автором переводов «Теэтета» и «Кратила» Т. В. Васильевой, назвавшей такой принцип «гипокритикой» («.избранный автором путь “гипокритики” (в противоположность “гиперкритике”, господствовавшей в филологии на протяжении последних полутора-двух столетий) не приводит к каким-либо парадоксальным решениям, но лишь позволяет свободно располагать всем культурно-исторически сложившимся наследием Платона без предварительных ограничений и предвзятых оценок»6. При этом вряд ли можно отнести работы Т. В. Васильевой о Платоне именно к драматическому направлению: ее собственная оригинальная версия решения платоновского вопроса, хоть и близка к предложенному Дж. Прессом методу мультичтения, драматистской в целом не является, а о самом драматическом подходе в платоноведении Т. В. в своей известной статье («Платоновский вопрос: сегодня и завтра») не упоминает вовсе. Вообще, до самого последнего времени в отечественном платоноведении сложно было найти примеры драматического прочтения Платона, в отличие, скажем, от генетически-биографического: соловьевская «Жизненная драма Платона» определила взгляд на Платона нескольких поколений читателей и исследователей.
Что же касается доктринально-догматического подхода к Платону, то оно до сих пор пользуется значительным кредитом в отечественной историко-философской мысли. Так обстоит дело во многом благодаря авторитету А. Ф. Лосева, который во второй половине своей творческой биографии неоднократно декларировал свою причастность к идеологии доктринализма («Зрелый Платон — это, как всем известно, учение об идеях»7. Стиль Платона А. Ф. Лосев называет «разбросанным, полупоэтическим, полуриторическим, полуфилософским»8, а о драматургии его диалогов отзывается так: «Часто он (Платон. — В. П.) буквально раздражает своими постоянными отклонениями от последовательного хода мысли, перерывом на самом интересном месте, запутанными и неожиданными поворотами в намерениях спорящих лиц»9. Следует, впрочем, заметить, что эта позиция А. Ф. Лосева не была однозначной, даже в период значительно более поздний, чем, скажем, во времена «Диалектики мифа». В. В. Бибихин передает слова А. Ф.: «Платон занимается системой, как любитель играет на рояли: так, поиграет иногда, а выступать — не интересуется»10. Другое дело, что после выхода «четырехтомного трехтомника» Платона под общей редакцией А. Ф. Лосева (и В. Ф. Асмуса, также рассматривавшего Платона в качестве прежде всего автора теории идей) с его же вступительной статьей и статьями в примечаниях, учитывая тот действительный масштаб фигуры А. Ф. Лосева, ставшего, без преувеличения, абсолютным авторитетом в своей области, уже трудно было предположить возможность иного
6 Васильева Т. В. Платоновский корпус и система философии Платона: Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора философских наук: спец. 09.00.03 — история философии. М., 1999. С. 9.
7 Лосев А. Ф. Ранние диалоги Платона и сочинения платоновской школы // Платон. Диалоги / Пер. с древнегреч. Сост., ред. и авт вступ. статьи А. Ф. Лосева. М., 1986. С. 4.
8 Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993. С. 695-696.
9 Там же. С. 660.
10 Бибихин В. В. Алексей Федорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев. М., 2006. С. 47.
чтения Платона. Представление Платона исключительно в качестве автора теории идей было принято отечественным читателем уже как единственно возможное. Лишь в последнее время мы можем заметить отдельные случаи обращения к платоновским диалогам в духе драматического подхода (например, в статьях И. А. Протопоповой11.
Второй принцип драматического подхода, на который мы хотим обратить внимание, состоит в утверждении, что целью платоновского диалога не является утверждение определенной концепции, пусть даже и через опровержение противоречащих ей взглядов (а только это могло бы оправдать присутствие в диалогах всех этих второстепенных персонажей) — слишком часто повторяется ситуация, когда диалог заканчивается ничем. Так же, как у Л. Штрауса, серьезные сомнения у «драматистов» вызывает идея привилегированности в диалогах сократовской точки зрения. Предположение, естественным путем возникающее у читателя платоновского диалога, о том, что именно голос Сократа выражает истинную позицию автора, в ХХ в. стараниями Г. Властоса и его последователей оформилось в так называемый «принцип рупора» (mouthpiece principle), в соответствии с которым Сократ является исключительным персонажем, он не говорит ничего своего, но только то, что велит ему Платон. В качестве дополнительного аргумента в пользу такого толкования приводится наблюдение о том, что сам Платон в диалогах сохраняет анонимность.
Сторонники драматического подхода по этому поводу утверждают: да, в диалогах Платона всегда представлено множество аргументативных структур и можно ли утверждать, что лишь одна из них поистине выражает точку зрения самого Платона? Если «догматики» утверждают, что это так и есть, то «драматисты» исходят из того, что сама философская природа вопросов, обсуждаемых в диалогах, не предполагает возможности окончательного ответа на них. Нечто похожее мы встречали уже у сторонников скептического подхода, но, в отличие от скептиков, драматисты утверждают еще и то, что всякий раз диалог при прочтении все же оказывается завершенным.
Дело обстоит так же, как и с драматическим произведением: невозможно исчерпать смысловой потенциал гениальной пьесы однократной постановкой, но спектакль каждый раз все же заканчивается. В связи с этим соображением становится ясно, что в списке персонажей диалога отсутствует не только Платон, но и еще один, не менее важный, персонаж — читатель. Именно для него Платон оставляет диалоги принципиально открытыми, предлагая множество путей дальнейшего развития мысли. В этом отношении платоновский диалог представляет собой образцовый пример разомкнутого текста в духе «открытого произведения» У Эко. Открытость платоновского диалога, однако, не означает полной произвольности интерпретации, которая здесь не ограничена жестко структурой текста, но вместе с тем оказывается направленной и организованной.
Эту открытость платоновских диалогов большинство сторонников драматического подхода стараются сохранить и в собственных исследованиях, когда утверждают необходимость комплексного подхода к творчеству Платона, в котором содержательные и формальные аспекты диалогов заняли бы свое место, а драматическое и доктринальное прочтение дополнили бы друг друга.
Подводя предварительные итоги, следует сказать о том, что современное состояние исследований платоновского вопроса в платоноведении характеризуется постепенным
11 Протопопова И. «Государство» Платона — идеальный мимесис? // Логос. 2011. № 4 (83). С. 89-100. Где Платон? Беседа Александра Морозова с Ириной Протопоповой Русский журнал // ТОЬ http://russ.rU/pole/Gde-Platon 21.09.11
превращением драматического подхода в магистральное направление. Именно благодаря нарратологическому прочтению платоновских текстов мы начинаем наблюдать признаки преодоления отчуждения платоноведческих парадигм друг от друга. Толерантность драматической парадигмы оказалась чрезвычайно привлекательной для исследователей. Во многом именно благодаря распространению этого подхода исследователи античности открыли для себя перспективы усвоения тех идей европейской философии, которые изначально были довольно далеки от платоноведческой проблематики (например, М. Бахтина). Результатом стало появление таких новых подходов к прочтению Платона, которые носят синтетический характер и уже не могут быть однозначно отнесены ни к одной из выделенных нами парадигм («двухуровневый подход» Х. Теслеффа, «вызывающий» подход М. Берд, концепция мультичтения Дж. Пресса).
Однако, на наш взгляд, современное драматически ориентированное плато-новедение остается несколько идеологически раскоординированным. Впечатляет холистичность «драматизма», когда все детали и обстоятельства сюжета и композиции, все случаи применения Платоном тех или иных поэтических и риторических инструментов тщательно исследуются в контексте их роли в создании целостного текста, старательно анализируются реплики самых, казалось бы, малозначительных персонажей. Однако драматические исследования явно избегают ответа на вопрос о телеологии самих платоновских текстов, так что неясно, к чему Платону эти усилия, если сумму идей можно изложить в традиционной повествовательной манере, а для жанра трагедии или комедии тщательно выписанные и непростые для понимания диалоги о сложных философских вопросах кажутся излишними. Это отсутствие не только ответа, но и ясно артикулированного вопроса о контексте платоновского текста составляет на сегодня, по нашему мнению, основную проблему современного драматически ориентированного западного платоноведения.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бибихин В. В. Алексей Федорович Лосев. Сергей Сергеевич Аверинцев. М., 2006.
2. Васильева Т. В. Платоновский корпус и система философии Платона: Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора философских наук: спец. 09.00.03 — история философии. М., 1999.
3. Где Платон? Беседа Александра Морозова с Ириной Протопоповой: Русский журнал // URL: http://russ.ru/pole/Gde-Platon (21.09.11).
4. Делез Ж. Различие и повторение. СПб., 1998.
5. Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993.
6. Лосев А. Ф. Ранние диалоги Платона и сочинения платоновской школы // Платон. Диалоги / Пер. с древнегреч. Сост., ред. и авт вступ. статьи А. Ф. Лосева. М., 1986.
7. Протопопова И. «Государство» Платона — идеальный мимесис? // Логос. 2011. № 4 (83). С. 89-100.
8. Annas J. Plato, the sceptic // Oxford Studies in Ancient Philosophy. New York: Oxford University Press. 1992. Supplement. Vol. P. 43-72.
9. Plato’s dialogues: new studies and interpretations [edited by Gerald A. Press]. Lanham, 1993.
10. Reale J. I tre paradigmi storici nell'interpretazione di Platone e i fondamenti del Nuovo paradigma. Napoli: Instituto Suor Orsola Benincasa, 1991.
11. The Third Way: New Directions in Platonic Studies [ed. by Gonzalez F. J.]. Lanham, 1995. P. VIII.
