CC BY
258
Г. Н. Лола
Нарративный кокон как динамическая форма арт-дискурса
В современной культуре сложились самые благоприятные условия для разрастания пространства арт-объектов. Если признаком искусства является его уникальность, неповторимость, и, соответственно особая ценность (вернее, бесценность), становится ясно, что такое бурное размножение представляет угрозу не только для художественного рынка, но и для искусства как культурной практики. Уникальность, самоценность и тайна творения - вот что конституирует произведение искусства.
Осознание новых условий существования искусства происходило на фоне болезненного переживания разрушительной силы технических средств репродуцирования179. Однако уже к середине ХХ века становится ясно, что в процессе десакрализации, спровоцированном тиражированием, произведение искусства обретает новое достоинство, и этот процесс утраты-обретения означает не механический акт убавления-прибавления, а сущностную трансформацию этого произведения. В свою очередь, утрата традиционных критериев «подлинного произведения искусства» означала на самом деле только замену конвенциональных соглашений одних институций (цех, Академия) на соглашения других (арт-сообщества). Вопрос заключается в том, насколько успешна конвенциональная деятельность современных арт-сообществ.
В новой версии иначе расставлены акценты: не столько уникальность, сколько оригинальность, не совсем самоценность, скорее, контек-стуальность, и вовсе не тайна, а интрига. Если тайну разгадывают, то интригой занимаются. Тайна творения делает классическое произведение не столько непонятным, сколько непостижимым, ибо вдохновение «от Бога», и сам художник зачастую не в силах постичь то, что ему открылось. Интрига приближает арт-объект к зрителю, но сохраняет между ними дистанцию. Такую недоступность арт-объекту обеспечивает код различной степени сложности, заложенный в него художником, галеристом, куратором и прочими участниками арт-процесса.
Рассмотрим процесс конституирования арт-объекта, каковым является арт-дискурс, понимаемый как способ организации семиотических ресурсов посредством введения в действие различных контекстов. Власть арт-дискурса в современной культуре очевидна: будучи социально ангажированным говорением об искусстве, арт-дискурс выражает и отстаива-
179 Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости: Избранные эссе. М., 1996.
ет интересы разных групп. Версии художественной реальности, предлагаемые галеристами, кураторами, искусствоведами, экспертами, художниками, коллекционерами, сотрудниками музеев складываются в модус социального действия, определяющий образ мыслей, оценки и поступки людей в отношении современного искусства и современной культуры в целом.
Арт-дискурс есть способ контекстуализации, то есть, определенной организации и презентации коммуникативной ситуации участникам коммуникации. В общем виде можно выделить три типа контекстов: синтагматические, парадигматические и индексические180. Синтагматический контекст основывается на рассмотрении действий, событий, явлений в их последовательности. В арт-дискурсе эта модель контекстуализации активно используется: артефакт наделяется значениями в силу включенности его в некий временной смысловой ряд.
Вторая модель контекстуализации - парадигматическая - предполагает рассмотрение происходящего в альтернативе, в сопоставлении, в сравнении. Парадигматический контекст расширяет возможности синтагматического, поскольку, помимо фиксации последовательности, предполагает рассмотрение иных возможностей развития и форм проявления. Индексический контекст связан с выявлением ситуационно-сопряженных событий, в нем возникает возможность различных интерпретаций одного и того же явления.
В арт-дискурсе используется все три типа контекстуализации, но доминирует индексическая контекстуализация, поскольку именно она открывает горизонты для постоянного означивания и переозначивания арт-объектов, наделяя их энергией эстетического переживания (которую легко принять за ауру произведения искусства), и тем самым утверждая в статусе произведения искусства. В результате зритель оказывается вовлечен в устойчивую, личностно ориентированную коммуникацию.
Арт-дискурс призван наращивать ресурс интерпретаций, предлагая участникам коммуникации ситуацию активности, свободы выбора значений и, как следствие, возможность смысловой «самонастройки» в отношении того, что интерпретируется. Поскольку зрительской интерпретации подвергаются те значения, которыми наделил арт-объект художник и куратор, важно, чтобы эти значения были согласованы и оформлены.
У такой формы может быть смысловое ядро, а может и не быть - значение имеет не оно, а то, что возникает вокруг - оболочка. Для обозначения этой семиотической структуры, возникающей в процессе развертывания арт-дискурса, введем понятие нарративного кокона. В активной форме нарративный кокон проявляет себя как состояние согласованного
180 Казаринова Н. В. Межличностная коммуникация: социально-конструк-ционистский анализ. СПб., 2006. С. 126-133.
146
смыслотворчества автора послания (художника-куратора) и получателя (зрителя). Другими словами, нарративный кокон представляет собой динамическую форму арт-дискурса.
Фигура куратора в этой ситуации является ключевой: именно он конструирует нарративный кокон и актуализирует различные типы контекстов для поддержания нарративного кокона в активном состоянии. Послание в модели нарративного кокона - это повествование, наделяющее арт-объект статусом события.
Дизайн нарративного кокона - отдельная сложная тема. Рассмотрим основные моменты. Какими инструментами пользуется дизайнер (в данном случае куратор)? Это прежде всего способ экспонирования: архитектура, интерьер, конструкции, композиция, освещение и т. п. Второй важнейший инструмент - тексты: ключевой текст куратора, сопроводительные тексты к арт-объектам, тексты на информационных стендах, в каталоге, в буклете и т. п.
Рассмотрим, насколько эффективно использовались указанные инструменты для конструирования нарративного кокона на примере выставочного проекта «Америка сегодня. Выбор Чарльза Саачи», состоявшегося в Государственном Эрмитаже в конце 2007 года прошлого года в рамках программы «Эрмитаж 20/21».
Вот один из экспонатов - Джозефин Мексепер «Пироманка 2 2003». Художница, в прошлом фотокорреспондент, прибегает к медийным приемам, использует моментальный стоп-кадр, создавая якобы отстраненную, ничем не ангажированную хронику, но подспудно передразнивая рекламные плакаты, анализируя тем самым способы продажи культурной информации181.
В каталоге выставки показан первый вариант экспонирования этого арт-объекта в галерее Саачи - просто фотография на стене. И совсем иначе объект представлен на выставке в Главном штабе, здесь фотографию повесили не просто на стену, а на дверь. Ныне закрытую, но на деле ведущую в комнату, где до революции 1917 года находился главный сейф Российской империи. И этот факт становится точкой отсчета для создания эффективного нарративного кокона. Изображение девушки с зажженной спичкой во рту обретает в этом контексте особый драматизм, становится символом скрытой угрозы, назревающей катастрофы. Напомню, эффективность нарративного кокона определяется заложенным в нем ресурсом интерпретаций. В данном случае нарративный кокон создается в поле и синтагматической, и индексической контекстуализации.
181 Америка сегодня. Выбор Чарльза Саачи. Каталог выставки в Государственном Эрмитаже. Санкт-Петербург 24 октября 2007 г. 23 января 2008 г. СПб., 2008. С. 97.
Рассмотрим теперь пример, где два основных инструмента дизайна наративного кокона использованы совершенно по-разному: первый -экспозиционный - более чем эффективно и второй - текстовый - совершенно провально. Итак, экспонат выставки - Теренс Коу «Все эти десятилетия без сна. Черные барабаны, 2004». В этой мрачной инсталляции была грандиозность и глубина, но в экспозиционном варианте, показанном в каталоге, инсталляция не производит особого впечатления.
В экспозиции Главного штаба инсталляция была помещена на лестничную площадку, откуда она буквально «стекала» черными рваными потоками по лестнице к ногам зрителей. Уже самим способом экспонирования и великолепным емким названием задавался емкий ресурс интерпретаций.
И вот этот уже сформировавшийся, живой, великолепный нарративный кокон был разрушен сопроводительным текстом куратора: «Большая черная барабанная установка медленно угасает в гудящей тишине пустого пространства. Длинные обрывки неслышной мелодии, вьющиеся нити ритма устало прорываются из ее чрева. Что значили все эти ушедшие в небытие годы клубных вечеринок и закрытых показов, переливчатых шелков и сияющих украшений».
Этот текст не просто разрушал тревожное, напряженное состояние зрителя - он перечеркивал иные возможные интерпретации. Вместо раздумий о глубинах Бытия (или Небытия?), о Тьме порождающей (или поглощающей?), о непостижимой тайне Времени, зрителю предлагали по-сокрушаться о годах, потерянных на «клубных вечеринках» и «закрытых показах».
Обращение к этому текста показывает, как можно непоправимо сузить диапазон возможных интерпретаций, позволяющих включиться зрителю в творчество смыслообразования. Настойчивые предложения-подсказывания интерпретаций не проходят безнаказанно: нарративный кокон разрушается, арт-дискурс дает сбой, в этой ситуации аура арт-объекта может только рассеиваться, а не собираться. В отношении данной инсталляции достаточно было бы ограничиться перечислением использованных материалов, среди которых фигурируют воск, гипс, нефть и «корабельные канаты, найденные на берегу океана после полуночи»182.
Для создания эффективного нарративного кокона текст не должен быть объясняющим, описательным, растолковывающим, напротив, он должен представлять собой повествование, как бы не имеющее отношения к делу, ведь его задача - задавать контекст, в котором арт-объект обретает ауру. Без недосказанности не существует интриги, а без интриги
182 Америка сегодня. Выбор Чарльза Саачи. Каталог выставки в Государственном Эрмитаже. Санкт-Петербург 24 октября 2007 г. 23 января 2008 г. СПб., 2008. С. 79. 148
нет ауры арт-объекта. Отвлеченный сюжет текста создает среду, в которой только и может жить аура, сотканная из неопределенности. Нарушение этого правила имеет своим следствием банализацию, которая разрушительно действует на нарративный кокон. Запускает механизм банали-зации желание быть понятным, при этом забывается, что понимание - это не результат дидактических усилий куратора, а ситуация согласованного смыслотворчества куратора и зрителя.
Такая деформация нарративного кокона в случае инсталляции Терен-са Коу, к сожалению, произошла не по неосторожности. Ошибка стала результатом некорректного позиционирования арт-проекта. В музейном буклете о проекте сказано следующее: «Выставка «Америка сегодня» представляет новейшие работы американских художников XXI в. из коллекции лондонской Галереи Саачи. Их авторам в основном по тридцать с небольшим лет, но они уже достаточно знамениты в художественном мире. Выставка раскрывает их скандальный юмор, повествует об их социальной позиции, рассказывает о самых современных художественных стратегиях. Выставка открывает проект «Эрмитаж 20/21». Это долгосрочная программа по расширению коллекции западного искусства XX в., имеющая своей целью представить в Эрмитаже известные работы современных западных художников и сделать музей ведущей силой в процессе интеграции России в международное художественное сообщество. Задача проекта - сделать современное искусство доступным для всех (выделено Г. Н. Лола) и, в целом, нескучным времяпровождением».
Как правило, основной причиной деформаций нарративного кокона является нерелеватность творческой стратегии позиционированию. Однако в данном случае речь идет об ошибочном позиционировании, которое с неизбежностью повлекло выбор ошибочной творческой стратегии. Данный проект представлен как средство «сделать современное искусство понятным для всех». Надо ли повторять, что современное искусство конституируется эксклюзивным доступом, то есть, оно изначально не только не претендует на «понятность всем», но и полностью исключает ее. Можно видеть в арт-проекте средство привлечения внимания к современному искусству, но ни в коем случае не обещать сделать его «понятным для всех».
Что происходит дальше: выбирается совершенно релевантная позиционированию (и, соответственно, ошибочная!) творческая стратегия, а именно - сопроводить выставленные арт-объекты текстами, которые должны сделать их «понятными для всех». В результате появляется текст, разрывающий ткань нарративного кокона.
Нарративный кокон страдает как от банальностей, так и от напыщенной многозначительности, которая оборачивается бессмысленностью. Последняя так же разрушительна для нарративного кокона, как и банальные, разжевывающие тексты. Искусственно усложненные словесные
конструкции деформируют нарративный кокон, выключают процесс смыслотворчества, разрушают арт-дискурс. Причем, эти кажущиеся противоположности мирно уживаются. Так, в каталоге выставки об инсталляциях Теренса Коу сказано следующее: «Профессионально играя на зашифрованных символах субкультуры, Коу делает это с сухой усмешкой. Его декадентские и порнографические, чувственные и искусные работы исследуют суть иноприродности с вынужденной щепетильностью и открытостью. С подкупающей невинностью они оглашают заведомо безнадежное»183.
Кураторские тексты должны культивировать зазор (но не разрыв!) между денотативным и коннотативным значениями. В случае наличия такого разрыва прочтение семиотического послания будет непростым делом, но в этом все и дело: только то, что требует усилия, напряжения, труда, имеет для человека ценность. Понимание современного искусства - это и дар, и труд. Не стоит облегчать жизнь зрителю, подсказывая готовые решения, как не стоит и морочить ему голову словесами. Надо дать ему возможность понимать самому и по-своему, чему и должен помочь нарративный кокон.
Если классическое произведение искусства существует само по себе как некая завершенная целостность, назначение которой - указывать, где лежит истина и как ее найти, то произведение современного искусства существует только в арт-дискурсе, который через свою динамическая форму помогает зрителю что-то понять и почувствовать иначе.
183 Америка сегодня. Выбор Чарльза Саачи. Каталог выставки в Государственном Эрмитаже. Санкт-Петербург 24 октября 2007 г. 23 января 2008 г. СПб., 2008. С. 97.
