CC BY
175
ИСТОРИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ
УДК 931/936
НАРРАТИВНЫЕ ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ «ГОТСКОЙ ДЕРЖАВЫ» ЭРМЕНРИХА: АММИАН МАРЦЕЛЛИН
© И.В. Зиньковская
Единственным аутентичным источником по истории «остроготского королевства» Эрменриха IV в. н. э. является «Римская история» Аммиана Марцеллина. Он широко использовал свидетельства очевидцев, в т. ч. и самих готов. По его представлениям, владения остроготского короля охватывали значительную часть Восточной Европы - от кочевий алан-танаитов в низовьях реки Танаиса-Дона до границ с визиготами по реке Днестр. В то же время, непредвзятый рассказ Аммиана, современника описываемых событий, не оставляет сомнений в эфемерности остроготского королевства в Причерноморье, которое стремительно рухнуло под ударами гуннов около 375 г.
Ключевые слова: Аммиан Марцеллин; Северное Причерноморье; Великое переселение народов; Эрменрих; остроготы.
История остроготов и созданной ими «державы» во главе с королем Эрменрихом в IV в. н. э. впервые нашла отражение в нарративных источниках эпохи Великого переселения народов. Число позднеантичных и византийских авторов, которые оставили какие-либо свидетельства по истории готов в Северном Причерноморье, невелико. В силу известного прагматизма римлян, а затем и их преемников, византийцев, северные варвары интересовали последних только в тех случаях, когда они вступали с ними в непосредственное соприкосновение. А так как в IV в. остроготы были отделены от нижнедунайских римских провинций владениями визи-готов-тервингов, да еще и не проявляли особой военной активности в отношении к Империи, то до 375 г. они практически не попадали в сферу актуальных военно-политических интересов Рима. Римские историки стали писать о готах Эрменриха лишь после того, как его «держава» стремительно рухнула под натиском гуннов. Если так можно сказать, гунны сильно «актуализировали» готскую тему в позднеантичной историографии. С другой стороны, на степень отражения в источниках интересующей нас варварской «державы», безусловно, повлиял и характер эпохи, которая по существу открывала «темные века» не только в истории Западной, но
еще в большей мере Восточной Европы. Для этого времени характерно сужение географического и этногеографического кругозора римлян, в котором все более заметную роль стала играть старая книжная традиция о Северном Причерноморье, еще не знавшая готов. Наконец, была и третья причина весьма слабого отражения эпохи Эрменриха в нарративных источниках. В силу понятных причин ее история особо интересовала готских историков. Но они обратились к ней тогда, когда «держава» готов на Юге Восточной Европы уже давно перестала существовать как историческая реальность. Этот разрыв во времени протяженностью в 4-6 поколений также сказался не только на качестве, но и количестве достоверной информации, которой могли располагать «готские» историки о времени Эрменриха.
Тем не менее, база нарративных источников об остготской государственности IV в. оказалась не такой уж и скудной, как могло показаться на первый взгляд. По жанру их можно разделить на следующие группы.
1. Сочинения греческих и римских авторов, писавших для своих соотечественников и современников (Аммиан Марцеллин, Евнапий, Зосима и др.).
2. Сочинения «готских» историков, которые составлялись по указаниям остготских
королей V-VI вв. (Аблабий, Кассиодор, Иордан). Они предназначались для романизированной придворной элиты остготов в далекой от Причерноморья Равенне.
3. Христианские агиографические источники, прежде всего «Страсти Св. Саввы Готского», облеченные в форму писем собратьям по вере.
4. «Готская Библия», переведенная Ульфилой для его соотечественников. В ее лексиконе нашли отражение многие реалии из жизни готского общества в середине IV в.
5. Ранние германские рунические надписи Восточной Европы, являющиеся подлинными письменными свидетельствами самих готов. Отличаются скудностью содержащейся в них информации.
6. Германский раннесредневековый героический эпос, сохранивший историческую память о могущественном остроготском короле и его державе.
Эти, весьма разнообразные по видам, источники с разных сторон и в разной степени освещают историю готов и их государственности в Восточной Европе. Одни из них обнаруживают очевидную взаимозависимость [1-3], другие отражают те стороны жизни готского общества, которые не попадали в поле зрения историков [4-6]. При всей неполноте и лакунарности данных каждого вида из вышеперечисленных источников в своей совокупности они создают вполне определенное информационное поле, позволяющее осветить ключевые вопросы истории готов в Причерноморье.
Сочинения позднеантичных историков по интересующей нас теме немногочисленны, но наиболее информативны. Именно из них «Римский мир» узнал о существовании в Причерноморье regnum Gothorum во главе с Эрменрихом. Эти источники отражают со всеми достоинствами и недостатками «римский взгляд» на раннюю готскую историю. Среди них важнейшим, безусловно, является «Римская история» Аммиана Марцеллина.
Аммиан Марцеллин (ок. 330-400 гг.) -последний крупный римский историк, создавший грандиозную по объему и содержанию «Римскую историю» (в оригинале Res Gestae). Он происходил из довольно знатной греческой семьи, проживавшей в Антиохии, неоднократно становившейся одной из столиц Поздней Римской империи. Его биогра-
фия и история создания основного труда довольно детально изучена в современной науке [1-6]. В молодости Аммиан сумел сделать политическую карьеру в свите императора Константина II и особенно Юлиана. Он много путешествовал по Империи, посетил Рим, не раз бывал на римском лимесе, в т. ч. в Кельне (XV, 5, 21), где имел возможность воочию познакомиться с германскими племенами, принимал участие в последнем Персидском походе Юлиана. К истории он обратился уже в зрелом возрасте. Его труд был задуман как продолжение «Анналов» и «Истории» Тацита. Он охватывал большую часть истории императорской эпохи, начиная от правления Нервы (96 г.) и кончая смертью Валента после страшного поражения при Адрианополе (378 г.), нанесенного римлянам визиготами. Такой, изначально задуманный как «анналистический», характер «Римской истории» обусловил высокую степень ее достоверности как исторического источника [3]. Но, к сожалению, от «Римской истории» сохранились лишь ХГУ-ХХХ! книги. Для нашей темы важно, что последние как раз освещают основные события в Империи и на ее границах с 353 по 378 гг., т. е. то самое время, когда в Причерноморье возникла и достигла расцвета «держава» Эрменриха.
Использование трудов предшественников и собранный во время путешествий огромный фактический материал позволили Аммиану детально осветить историю Римской империи как единого государства. В последних книгах своего грандиозного труда он подробно изложил историю взаимоотношений Империи с северными варварами во 2-й половине IV в. Ему принадлежит первое историческое описание вторжения гуннов в Европу, которое сыграло решающую роль в Великом переселении народов. Именно в связи с этим судьбоносным не только для Империи, но и для многих варварских народов событием в труде Аммиана содержится знаменитый пассаж об Эрменрихе и разгроме гуннами его владений около 375 г., о бегстве и переселении визиготов в римскую провинцию Мезия, о начале той цепи исторических событий, которая приведет к гибели Западную Римскую империю и в конечном итоге завершится образованием на ее территории ряда «варварских королевств». Поэтому для оценки степени достоверности сообщаемой
Аммианом исторической информации весьма важен вопрос о времени сочинения последней XXXI книги и, особенно, о тех источниках, которые он собрал и использовал для ее написания.
К сожалению, в отличие от книг XIV-XXI [7] современных критических изданий текста книги XXXI с надлежащими научны -ми комментариями и справочным аппаратом в современной науке еще нет. Не издан и конкорданс этой части труда Аммиана Марцел-лина, который, несомненно, облегчил бы работу с его текстом. Мы имели возможность учесть лишь отдельные источниковедческие аспекты XXXI книги, в частности аланского и гуннского экскурсов, неоднократно анализировавшиеся исследователями [8-11].
В современной науке нет сколь-нибудь существенных расхождений в отношении времени написания заключительной XXXI книги «Римской истории». Аммиан завершил работу над ней в самые последние годы своей жизни. Некоторые исследователи приводят более конкретные даты в хронологическом промежутке 392-397 гг. [12] или даже после 397 г., но чаще всего: 392-393 гг. [13], 392-394 гг. [14] или 392-395 гг. [15]. Самые последние события, которые упоминает Марцеллин - консулат Неотерия 390 г. и смерть Проба, который в 389 г. еще был жив [1]. Скорее всего, «Римская история» Ам-миана Марцеллина была завершена до смерти императора Феодосия в 395 г., которого историк еще называет «нынешним Цезарем».
Даже краткий хронологический анализ показывает, что по существу в XXXI книге Аммиан изложил события совсем недавнего прошлого, отделенного от времени ее написания не более чем полутора-двумя десятилетиями. Более того, в известной мере последняя книга более чем другие части «Римской истории» носит характер политического и военного наставления современникам [5,
8. 85-90]. Тревожные последствия описанных историком событий были еще более чем актуальны ко времени издания его труда. Трагические для римлян и готов события 375-378 гг. Аммиан описывал спустя всего 20 лет. Для него это была еще не история, а часть живой современности, т. е. то, что в германской историографии называется 2е^е8сЫсМе [16].
Для оценки степени достоверности этого источника важно то, что события 375-376 гг.
на далекой причерноморской окраине Империи освещались писателем непосредственно, по свежим следам. Но, к сожалению, в отличие, например, от его современника - Евна-пия (его недошедший до нас труд закончен после 404 г.), Аммиан Марцеллин уделил истории готов до их «вхождения» в Империю очень мало места. Здесь проявился традиционный для римской историографии прагматизм - освещать лишь то, что непосредственно касалось Империи и ее интересов.
Прежде чем анализировать конкретные исторические свидетельства Аммиана о готах и Эрменрихе, целесообразно рассмотреть основные мировоззренческие принципы, представления и взгляды писателя, так или иначе повлиявшие на отбор и манеру изложения исторического и этнографического материала. Они неплохо изучены в современной науке [3, р. 18-21]. Аммиану в высшей степени свойственен римский патриотизм и обычное для образованных людей его круга чувство превосходства над другими народами, прежде всего варварами, унаследованное от многих поколений предков [17]. Он выражает явное недовольство резко возросшей ролью и весом варваров-германцев в римской армии (XIV, 10, 7) и при дворе императора (XV, 5, 11). Историк не одобряет тактику императоров, заключавших с варварами мир, и признает в отношении последних только политику с позиции силы. Так, недальновидное решение императора Вален-та, позволившего вестготам переселиться на территорию римской провинции, Аммиан рассматривает как важнейшую предпосылку грядущей катастрофы под Адрианополем (XXXI, 4, 6). В то же время в отношении подбора сведений о германских племенах Аммиан более практичен и объективен. Его, прежде всего, интересует конкретная информация, что в полной мере проявилось в экскурсах, посвященных аланам и гуннам (XXXI, 2, 8-9). Собственно германские народы, в т. ч. и готы, в дошедших до нас книгах «Римской истории» не удостоились отдельного этнографического раздела или даже экскурса. Видимо, в отличие от алан и тем более гуннов, только что оказавшихся в поле зрения римлян, германцы, в особенности готы, слишком хорошо были известны последним. На выбор Аммианом информации о конкретных германских племенах влияла
сама историческая обстановка 2-й половины IV в. С одной стороны, северные варвары представляли постоянную угрозу для римлян, но, с другой стороны, не только отдельные их представители, но и целые племена играли все более важную роль во внутриполитической истории Поздней Империи [18].
Установлено, что Аммиан Марцеллин лично не посещал Северного Причерноморья, которое тогда было далекой северовосточной окраиной Римской империи. Отсутствие аутопсии он компенсировал активным использованием сообщений своих предшественников и другими источниками.
В своем труде Аммиан неоднократно обращался к этногеографии Северного Причерноморья. В первый раз мы встречаемся с ней в XXII книге, где речь зашла о сарматских племенах язигов и роксоланов, постоянно угрожавших дунайским провинциям Империи [19]. В полном согласии с более ранней античной географической традицией (но не современной ему реальностью!) он локализует эти сарматские народы западнее и севернеe Меотиды (XXII, 8, 31). Однако ко времени вторжения гуннов здесь уже давно господствовали остроготы-грейтунги, а к востоку от них - аланы-танаиты (XXXI, 3, 1). Названные же Аммианом сарматские племена еще несколько столетий назад откочевали далеко на запад, на Средний Дунай, где и представляли постоянную угрозу Империи. В XXII книге Аммиан явно некритически использовал устаревшие к его времени данные «Географического руководства» Клавдия Птолемея, отражавшие реалии рубежа и первых веков н. э., на что обратил внимание еще Т. Моммзен [20].
Такой же далекой от исторической реальности нарочитой ученостью и книжностью грешит описание Причерноморья в аланском экскурсе Аммиана (XXXI, 2, 13-16). В нем изложены традиционные для позднеантичной географии сведения о народах, некогда обитавших на просторах южнорусских степей. В массе своей они восходят к Геродоту, а иногда к сочинениям Плиния Старшего, Помпония Мелы, Клавдия Птолемея [6, 9, 21]. Достаточно напомнить, что здесь помимо аланов, которых он на старый манер называет «бывшими массагетами» (alias massagetae), в настоящем времени упомянуты нервии («невры» Геродота), видины («будины»), ди-
кий народ гелонов, «которые снимают кожу с убитых врагов и делают из нее себе одежды», агафирсы, «которые красят тело и волосы в голубой цвет». За ними кочуют по разным местам меланхлены и антропофаги, «питающиеся человеческим мясом». Не забыл Аммиан и воинственных женщин-ама-зонок, давно ставших locus communis в античной этногеографии Северного Причерноморья. Иначе говоря, в «аланском экскурсе» историк перечислил народы, которые или никогда не существовали, или уже не существовали в век Аммиана. Поэтому и рассматриваемая этнокарта Причерноморья, написанная по давно выработанной в античной географии схеме, носит чисто ученый, «антикварный» характер, на что, впрочем, указывает и сам Mарцеллин, обронивший при упоминании меланхленов и антропофагов характерную фразу: «как я читал» (XXXI, 2, 15). Она создана на основе тех «топитеШа vetem» (XXXI, 2, 1), которых так не хватало историку для написания истории гуннов. К их числу могла принадлежать «Естественная история» Плиния Старшего. Как установила M^. Скржинская, из всех античных авторов перечень севернопричерноморских племен у Аммиана наиболее близок к этому источнику [22]. В качестве более близкого по времени первоисточника причерноморского экскурса Аммиана исследователи называет позднюю периэгесу, скорее всего, изложенную в поэтической форме. По мнению некоторых ученых, Аммиан мог использовать в качестве источников даже не ученые труды, а ученые поэмы Дионисия Периэгета и Аполлония Родосского [23]. Этим объясняются те очевидные анахронизмы и искажения в упоминании старых степных народов в причерноморском экскурсе Аммиана, в какой-то мере соответствующие этногеографической реальности эпохи Геродота.
Но весьма важно, что никаких анахронизмов уже нет в интересующем нас пассаже Аммиана XXXI, 1-3 о вторжении гуннов и разгроме «державы» Эрменриха. В нем описана совсем иная этнополитическая ситуация, нежели в XXII, 8 или XXXI, 2, 13-16. Ни у кого из исследователей нет сомнений, что она относится к самому началу гуннского вторжения в Европу, т. е. примерно к 375 г. н. э. Совершенно очевидно, что в основе гунно-алано-готского рассказа Аммиана
лежат иные, современные автору источники. Трудность заключается в том, что сам историк их ни разу не называет. Они с трудом выявляются при текстологическом анализе последних книг «Римской истории». Все их установить сейчас не представляется возможным, но некоторые указать все-таки можно.
В описании 375-378 гг. чувствуется, что Аммиан использовал те ужасные слухи о событиях в Причерноморье и на Дунае, которые доходили до римлян [5, S. 85-90]. Однако основные сведения о готах и «державе» Эрменриха историк мог получить не от римлян, а из устных рассказов самих участников событий - готов, особенно после их переселения в 376 г. за Дунай в провинцию Mезия [24]. Вполне определенный, если так можно сказать, «готский взгляд» явственно просматривается у Аммиана в образе воинственного короля Эрманариха, «которого страшились соседние народы, из-за его многочисленных и разнообразных военных подвигов» (XXXI, 3, 1), а возможно, и в изложении самого хода событий гунно-готской войны 375 г. К тем же устным источникам, скорее всего, восходят имена одиннадцати готских королей и вождей, которых упоминает писатель в разных частях своего труда ^теші^, Viderich, Vithimir, Alatheus,
Saphrax, Athanarich, Munderich, Lagarimanus, Alaviv, Fritigern, Farnobius). Одним из весьма компетентных информаторов Аммиана вполне мог быть готский военачальник Mун-дерих, который участвовал в походе готов Атанариха на помощь узурпатору Прокопию в 367 г., а затем дослужился в римской армии до довольно высокого поста dux limitis per Arabias (XXXI, 3, 5). В 80-е гг. Аммиан мог получить информацию о готах непосредственно и от других военачальников римской армии - готов по происхождению Ботериха, Эриульфа, Фравитта, Гайны, Руиморида [25].
Ценную информацию о народах Северного Причерноморья Аммиан мог получить от участников боспорского посольства к только что провозглашенному императору Юлиану в 359 г. Историк сообщает, что «с севера и пустынных пространств, по которым впадает в море Фасис, ехали посольства боспорцев и других неведомых ранее народов с мольбой о том, чтобы за внесение ежегодной дани им позволено было мирно жить в пределах родной им земли» (XXII, 8,
13). Высказанное предположение опирается на хорошо известный факт - именно в это время Аммиан входил в узкий круг приближенных Юлиана Отступника. Для нашей темы важно то, что в составе посольства были представители варварских племен, ранее римлянам неизвестных. По существу, здесь речь идет об одном из самых последних событий в истории Северного Причерноморья, непосредственно предшествовавших гуннскому вторжению.
Есть данные, что Аммиан мог использовать и документальный материал. Так, одним из его источников о войне готов на стороне Прокопия в 367 г. были донесения послов Виктора и Аринфея, на что прямо указал сам историк - «cum propositis condicionibus
adsentiri Gothos docuissent litteris veris» (XXVII, 5, 9). Здесь littera ставший уже в классической латыни специальный термин для обозначения военного донесения, рапорта. В том же смысле этот термин употреблялся Аммианом и в других частях его «Римской истории» (XIV, 9, 1; XXI, 7, 6; XXX, 1, 4; XXXI, 1, 6).
Установлено, что Аммиан специально посещал места важнейших сражений [1]. Имеются косвенные данные, что он мог совершить путешествие во Фракию, где осмотрел «белеющее костями» поле битвы римлян с готами при Адрианополе (XXXI, 7, 16). Во время этой битвы историк находился далеко от района военных действий, в родной Антиохии. Но, видимо, детальное знакомство с местностью позволило ему мастерски воссоздать картину этого одного из самых грандиозных сражений древности.
Подведем итог анализу «Римской истории» Аммиана Марцеллина как источника по истории готов до их вынужденного переселения на запад. По существу он открыл миру не только имя грейтунгов [15], но и важнейший, судьбоносный этап их собственной истории. Ранее римляне имели дело или с готами вообще, или с готами-тервингамии, проживавшими по соседству с римским лимесом на Дунае. Данные Аммиана о причерноморском периоде истории готов и государстве Эрменриха весьма немногочисленны, но в целом представляются достоверными. Они во многом аутентичны, т. к. были собраны историком по живым свидетельствам участников и современников событий гибели гот-
ской государственности. Поэтому обрисованная им ситуация в Северном Причерноморье накануне и в самом начале гуннского вторжения, на наш взгляд, в целом весьма близка исторической реальности. Упрекать же Аммиана в некоторой односторонности в освещении истории остроготов или гуннов на том основании, что он не упомянул о судьбе Боспорского царства или других народов, которые входили в «державу» Эрмен-риха [9], было бы исторически неправомерно. Не надо забывать, что он писал историю Римской Империи, а не историю Барбарику-ма, например, готов или гуннов. Экскурс о государстве Эрменриха играл в «Римской истории» Аммиана необходимую, но все-таки весьма второстепенную, служебную роль. Без него читателю было бы непонятно, почему годом спустя на римлян обрушились бедствия, фактически ознаменовавшие начало конца их Империи.
При изучении интересующей нас темы важно помнить, что для Аммиана «держава» Эрменриха - историческая реальность совсем недавнего прошлого. По его представлениям, она имела весьма обширные размеры и включала практически все Северное Причерноморье - от владений алантанаитов на востоке в низовьях Танаиса до границ с готами-тервингами на Днестре. Аммиан подчеркивает воинственность короля грейтун-гов, которого страшились соседние народы (XXXIII, 3, 1). В тоже время, непредвзятое свидетельство римского историка не оставляет сомнений в эфемерности остроготской государственности в Причерноморье, которая стремительно рухнула под ударами гуннов и покоренными ими аланов.
1. Seeck O. Ammianus Marcellinus // PW RE. Bd. 1, 2. Stuttgart, 1894. Coll. 1845-1852.
2. Ensslin W. Zur Geschichtsschreibung und Weltanschauung des Ammianus Marcellinus. Wiesbaden, 1963.
3. Barnes D.T. Ammianus Marcellinus and the Representation of Historical Reality. N. Y., 1998.
4. Seyfarth W. Ammianus Marcellinus. Romische Geschichte, Lateinisch und Deutsch und mit einem Kommentar versehen. Teil 1. Berlin, 1971. S. 10-27.
5. Rosen K. Ammianus Marcellinus. Darmstadt, 1982.
6. Mattews J. The Roman Empire of Ammianus Marcellinus. L., 1989.
7. Szidad J. Historischer Kommentar zu Ammianus Marcellinus. Buch XX-XXI Teil I. (Histiria: Einzelschriften. H. 31). Wiesbaden, 1977; Teil II. Wiesbaden, 1981; Teil III. Wiesbaden, 1996.
8. Richter W. Die Darstellung der Hunnen bei Ammianus Marcellinus // Historia. 1974. № 23.
S. 343-377.
9. Maenchen-Helfen O.J. Die Welt der Hunnen; Wien; Koln; Ggraz, 1978. S. 7-15.
10. King S. The Verasity of Ammianus Marcellinus’ Description of the Huns // American Journal of Ancient History. 1987. № 12. P. 77-98.
11. Wiedemann T.E.J. Between Men and Beasts: Barbarians in Ammianus Marcellinus // Past Perspectives. Studies in the Greec and Roman Historical Writhing. Cambrige, 1986. P. 189-201.
12. Naude C.P.T. The Date of the Lather Books of Ammianus Marcellinus // AJAN. 1984. № 9. P. 70-94.
13. Maenchen-Helfen O.J. The date of Ammianus Marcellinus’ last books // Amerikan Journal of Phitology. 1955. № 76. P. 384.
14. Hartke W. Romische Kinderkaiser. Eine Struck-turanalyse romischen Denkens und Daseins. Berlin, 1951. S. 65-71.
15. Wolfram W. Geschichte der Goten. Munchen, 1979. S. 14.
16. Demand A. Zeitkritik und Geschichtsbild im Werk Ammians. Habelts. Diss. Reihe Alte Geschichte, Heft 5. Bonn, 1965. S. 31.
17. Camus P.-M. Temoin des courants cultureles et religieux a la fin du IV siecle. Paris, 1967. P. 118-119.
18. Рубцова М.В. Аммиан Марцеллин и античная географическая традиция о Европе // Европа. Междунар. альманах. Ч. 2. Тюмень, 2002. С. 5-10.
19. Dittrich U.-B. Die Beziehungen Roms zu den Sarmaten und Quaden im vierten Jahrhundert n. Chr. Habelts Diss. Reihe Alte Geschichne. Heft 21. Bonn, 1984. S. 2-25.
20. Mommsen Th. Ammians Geographica // Ges. Schrif. Berlin. 1909. Bd. 7. S. 402-408.
21. Ермолова И.Е. Северное Причерноморье в представлениях римлян первых веков н. э.: автореф. дис... канд. ист. наук. М., 1985.
22. Скржинская М.В. Северное Причерноморье в описании Плиния Старшего. Киев, 1977. С. 48.
23. Gualandri I. Fonti geografiche di Ammiano Marcellino XXII, 8 // PP. 1968. № 23. P. 199-211.
24. Heather P. Gots and Romans. Oxford, 1991. P. 61-67.
25. Albert G. Goten in Konstantinopol: Untersu-chungen zur ostromischen Geschichte um d. Jahr 400 n. Chr. Padeborn, 1984.
Поступила в редакцию 6.04.2009 г.
Zin’kovskaya I.V. Narrative sources on the history of Ermenrich’s “Gothic empire”: Ammianus Marcellinus. The only authentic source on the history of Ermenrich’s ‘Ostrogoth kingdom’ of the 4th century AD is “Res Gestae” by Ammianus Marcellinus. He widely used an accounts of the eye witnesses including the Goths themselves. According to his perceptions the domain of the Goth king comprised a considerable part of Eastern Europe - from camping grounds of Alans in lower reaches of the Tanais-Don to the
borders with Visigoths along the Dniester river. At the same time, an impartial account of Ammianus, who was a contemporary of the described events, leaves no doubts in evanescence of the Ostrogoth kingdom in the Black Sea region, which collapsed sweepingly under impact of the Huns near 375 AD.
Key words: Ammianus Marcellinus; North Black Sea region; The Great Migration; Ermenrich; Ostrogoths.
УДК 930.9
ДИСКУССИЯ ВОКРУГ ТАРИФНОЙ И ДЕНЕЖНОЙ ПРОБЛЕМ НА СТРАНИЦАХ ЖУРНАЛА МНЕНИЙ «NORTH AMERICAN REVIEW» («СЕВЕРОАМЕРИКАНСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ») (1889-1900)
© Е.В. Наквакина
Статья посвящена дискуссии на страницах журнала мнений «Североамериканское обозрение» вокруг тарифного и денежного вопроса - двух наиболее актуальных проблем внутренней политики США в конце 1880-х - 1900-е гг. На страницах журнала, являвшегося наиболее политизированным изданием своего времени, приведены взгляды выдающихся американских и иностранных общественных и политических деятелей, таких как У. Гладстон, Дж. Блейн, Э. Карнеги, У. Гарви.
Ключевые слова: экономическая политика США; тарифные и денежные проблемы; серебряные деньги; журнал «Североамериканское обозрение».
Тарифы - традиционная проблема экономической политики капиталистического общества, ставшая актуальной по мере развития промышленного переворота. Только лидер промышленной революции - Великобритания, могла себе позволить провозгласить свободу торговли (фритред) как принцип государственной политики. Остальные страны защищались от иностранной конкуренции высокими ввозными пошлинами.
В США изначально тарифная проблема не была политически острой. Для молодой американской промышленности, находившейся в зачаточном состоянии, первый тариф 1789 г. выполнял чисто прагматическую функцию сбора государственных доходов. Пошлины были установлены на уровне 5 % от стоимости ввозимых товаров, и лишь на экипажи они составляли максимальную величину в 15 %. В дальнейшем, по мере развертывания хозяйственной деятельности и роста территории страны, баланс между пошлинами на разные товары становился все более деликатной темой, связанной с различием интересов регионов и отраслей.
Неудивительно, что в конце 1870-х гг. (равно как и в начале 1880-х гг.) тарифная
тема получает лишь эпизодическое рассмотрение на страницах «Североамериканского обозрения».
Более сложный и эмоционально окрашенный характер носила денежная проблема. В отличие от тарифов, вопрос о деньгах был относительно новым, возникнув как реакция на выпуск бумажных средств платежа (грин-беков) в годы Гражданской войны. Выпущенные в объеме почти в полмиллиарда долларов, они быстро обесценились (так, в 1864 г. за один золотой доллар давали 2,85 бумажных). В послевоенные годы правительство долго не решалось перейти к изъятию «недолжных» денежных знаков ввиду их популярности среди фермеров и некоторых кругов бизнеса, желавших расплатиться «дешевыми деньгами» с возникшими у них долгами.
Журнал «Североамериканское обозрение» включился в обсуждение денежной проблемы в конце 1877 г., т. е. накануне специальной сессии конгресса, которой суждено было рассмотреть вопрос не только о бумажных, но и других видах «дешевых» денег -серебряных (по этим двум позициям у противников золотого монометаллизма было
