CC BY
149
10. Константинов И.В. Происхождение якутского народа и его культуры // Якутия и ее соседи в древности: Труды При-ленской археологической эскпедиции. - Якутск: Изд-во ЯФ СО АН СССР, 1975.
11. Сюлбэ Б. Топонимика о туматах Якутии // Полярная звезда. - 1997. - № 3.
12. Сюлбэ Б. Топонимика Амги // Амгинский улус: история, культура, фольклор. - Якутск, 2001.
13. Васильев В.Е. Древние истоки культа божеств айыы (по фольклорно-этнографическим материалам саха): автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Улан-Удэ, 2000.
14. Герасимова Л.П. Несказочная проза хоролоров: традиция бытования: дис. ... канд. филол. наук. - Якутск, 2010.
15. Ястремский С.В. Остатки старинных верований у якутов: [Материальная среда] // Известия ВСОИРГО. - 1897. -Т.28, № 4.
16. Галданова Г.Р. Доламаистские верования бурят. - Новосибирск, 1987.
Дугаров Баир Сономович, ведущий научный сотрудник отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (Улан-Удэ), доктор филологических наук.
Dugarov Bair Sonomovich, leading research fellow, department of literature and folklore studies, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, SB RAS, doctor of philological sciences.
Teл.: (3012) 469119; е-mail: [email protected]
УДК 398 (571.53)
Р.П. Матвеева Народные русские сказки Приангарья: локальная традиция
Рассматривается собирание сказок и исследование локальной сказочной традиции, мастерство сказителей, сказочный фонд.
Ключевые слова: локальная сказочная традиция, сюжетный состав.
R.P. Matveeva
National Russian Fairytales of Angara Area: the Local Tradition
The article considers collecting and research of local fantastic tradition, skill of storytellers and fantastic fund.
Keywords: local fantastic tradition, subject structure
Локальные фольклорные традиции Сибири, как известно, не однородны по жанровому составу и стабильности. Записи сказок велись неравномерно в разных местах и с разной степенью интенсивности, поэтому о состоянии той или иной сказочной традиции следует судить в определенной степени условно. Материалы показывают, что наиболее прочными, устойчивыми для сказочного творчества оказались старопоселенческие традиции, особенно те, истоком которых была сильная северно-русская струя. В Восточной Сибири благодаря преобладанию промыслового (таежного, рыболовецкого) быта, а также наличию и других факторов, положительно повлиявших на развитие сказочной традиции, народное сказительство сохранялось и в XX в. Собиратели застали в сохранности не только довольно значительный сюжетный репертуар, но и поэтическую систему. По количеству и хронологической широте фиксации сказок в Восточной Сибири выделяется енисейско-приангарский бассейн.
Первопоселенческую основу Приангарья составили в основном выходцы из восточных районов Русского Севера, и старожильческое ядро русского населения сохранялось в Приангарье
вплоть до 1917 г. [1, с.29]. Сказочный фонд этого района Восточной Сибири составили записи конца XIX - XX вв. политссыльных А. А. Макаренко, А.А. Савельева, неизвестного собирателя Григория Бондаря, одного из активных фольк-лористов-собирателей первой половины XX в. учительницы М.В. Красноженовой. В 1970-е и последующие годы сказки записывали Р.П. Матвеева, Н.А. Новоселова, Н.В. Соболева и др. Выявленный в Приангарье богатейший сказочный материал еще мало освоен, большая часть хранится в архивах и рукописных фондах: Архиве Русского географического общества, библиотеке Красноярского краеведческого музея, Государственном архиве Красноярского края, Государственном литературном музее, Институте русской литературы Российской Академии наук (Пушкинский Дом), Фольклорном архиве Красноярского государственного педагогического университета, Центральном хранилище восточных рукописей и ксилографов ИМБТ СО РАН, возможно, и в других рукописных фондах.
Опубликованы лишь частично сказки, записанные А.А. Макаренко, Григорием Бондарем, М.В. Красноженовой, единичные тексты других собирателей. Достоянием архивов остаются
чрезвычайно ценные для исследования духовной культуры сибиряков материалы, собранные в Приангарье политическим ссыльным А.А. Савельевым. Среди них рукопись, датированная
1909 г.: «Материалы по этнографии Бельской волости Енисейской губернии - сборники I, II. III; песни (132 текста), пословицы, поговорки, приметы, присловки, загадки, обычаи и сказки», а также рукопись «Сибирско-русские сказки и детские игры в Енисейской губернии и уезде» (АГО, р. 57, Б II, оп. 1, ед. хр. 32). В период с
1910 по 1916 г. А. А. Савельев записал 66 сказок в Приангарье. В письме к редактору «Живой старины» Э.К. Пекарскому А.А. Савельев сообщал из Богучан в 1917 г., что собрал большой фольклорный материал, в том числе около ста сказок, но мог бы собрать и в двое-трое больше (АГО, р. 57, Б II, оп. 1, ед. хр. 32, л. 2-3). Большую часть в его собрании составляют волшебные сказки. Записывая сказки, А.А. Савельев придерживался тех обязательных требований для фольклориста-собирателя, которые выработаны были еще в XIX в. Собиратель приводит сведения о том, где, когда и от кого записан текст. Позднее, в 1920-е гг., будучи сотрудником Красноярского краеведческого музея, А. А. Савельев задумал издать сборник, куда бы вошли сказки, записанные им самим и его корреспондентами в Приангарье. В «Ангарском сборнике», как он его назвал, в соответствии с передовыми идеями сказковедения того времени было принято расположение текстов по сказителям внутри одной локальной традиции. Сборник остался неопубликованным, хранится в Государственном литературном музее (г. Москва). Собранные А.А. Савельевым в Приангарье сказки представляют ценный материал для изучения поэтического творчества сибиряков на рубеже XIX-XX вв.
Первые публикации приангарского сказочного эпоса появились в первом крупном издании сибирских сказок - в «Записках Красноярского подотдела Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества». По инициативе и непосредственном участии известного исследо-вателя-географа, этнографа, фольклориста, путешественника Г.Н. Потанина А.А. Макаренко были подготовлены к публикации два выпуска русских сказок и песен Сибири 1902, 1906 гг. [2]. Во втором выпуске (1906 г.) из 41 текста русских сказок и песен Енисейской и Томской губерний 13 текстов собраны в Енисейской губернии, 8 из них записаны Григорием Бондарем у русского населения в Низовьях Ангары.
Сведения о собирателе Григории Бондаре от-
сутствуют, неизвестен и профессиональный уровень его как собирателя фольклора. Из предисловия В.Ф. Булгакова, которым он сопроводил помещенные в сборнике сказки, записанные в Томской губернии, видно, каких правил придерживались собиратели и публикаторы сказок. «Вполне признавая важность сохранения сказки в той особой оболочке языка, в какой она существует в каждой отдельной местности, я откинул лишь мелкие особенности - не того или другого местного говора, а вообще устной речи, - писал В.Ф. Булгаков. - ...Что касается другой стороны - верности слогу сказителей, то эта верность -буквальна» [2, с.316]. Эти правила соответствовали высоким требованиям, предъявляемым к фольклорным изданиям.
Собиратели фиксировали бытование сказок, уделяя преимущественное внимание месту записи, сведения же об исполнителях носили характер отдельных, отрывочных замечаний, например, Григорий Бондарь после каждого текста указал исполнителя: крестьянка Агафья Кавер-зина, крестьянка Аграфена Каверзина, Лукерья Каверзина, крестьянка дер. Кондратьевской. Скудны сведения о сказочниках и в материалах А.А. Савельева.
В соответствии с общими направлениями русской фольклористики 1900-х гг. - сочетание собирательской деятельности с исследовательскими задачами - А.А. Макаренко изучал народную культуру в Приангарье в живом ее бытовании. Уже в связи с публикацией в «Живой старине» сказок кежемского сказочника Е.М. Кокорина (Чимы) А.А. Макаренко формулирует научные сказковедческие проблемы, связанные с изучением исторической жизни русской сказки, с поисками ответов на вопросы, «как шла в Сибири та или иная сказка, как она развивалась или перестраивалась в сибирской обстановке» [3, с. 355], как функционировала в крестьянской среде и какова роль исполнителя в сказкотвор-честве. Он дал тонкий анализ творчества одного из больших мастеров русской сказки - Е.М. Кокорина (Чимы).
Замечательного «посказителя сказок» А.А. Макаренко встретил в 1904 г. в селе Кежма на правом берегу реки Ангары. «Это был пожилой крестьянин-старожил, полный слепец с ранних годов женитьбы, крайне бедного положения, поддерживаемый трудами своей жены и сына, которые вели скромное сельское хозяйство. Имя ему было Ефим Максимович, а по фамилии Кокорин; в общежитии называли его попросту Чи-ма. Это был доброй души человек, приветливый, полезный для окружающих своим острым уме-
нием вести на память календарное днеисчисле-ние. У Чимы, кроме того, имелся богатый запас поговорок, загадок, задач, присказок, песенного и сказочного материала, а главное - он обладал живым воображением, горячей фантазией и незаурядной плавностью речи, чем положительно увлекал своих слушателей. Они собирались то к нему в избу, то приглашали его на устроенное где-либо собрание. Чима занимал их побасенками, сказками. Так коротали кежемцы долгие темные зимние ноченьки. <...> В сказке Ефим Максимович упражнял свою речь, красовался ее благозвучностью и гладкостью или рифмой, вычурностью и образностью выражений, которые он сам творил или черпал в сказочном стиле неведомого творца, как и тот юмор, каким бывает пересыпана иная сказка, иная побасенка. Способ изложения сказки показал воочию умение Чимы распорядиться сказочным материалом так, чтобы видны были начало и конец сказки, да и середка стояла бы у места, в непосредственной связи с предыдущим и последующим. Сказка собирала ему аудиторию» [3, с.353-354].
Эта предпосланная публикации сказок статья
А.А. Макаренко - первая теоретическая работа о сказительстве в Сибири. Она вписывалась в общее направление русской фольклористической науки рубежа XIX-XX вв., ставившей перед собирателями исследовательские задачи и проявлявшей особый интерес к исполнителю и той среде, в которой бытует сказка. От Е.М. Кокорина А.А. Макаренко записал сказки «Иван Ко-быльников сын» и «Иван царской сын золотых кудрей».
После длительного перерыва, в 1970-е гг., собирание русского фольклора Приангарья возобновляется. В 1980-е гг. экспедиции фольклористов из Улан-Удэ начинают исследование сказочной традиции по следам А.А. Савельева. Новые записи сказок и воспоминаний о сказочниках прошлого показали, что в Приангарье в условиях промыслового быта была сильная сказочная традиция, с изменением жизненных условий, как и по всей Восточной Сибири, устная сказка постепенно стала уходить из живого бытования. Хороший сказочник пользовался особым уважением, об этом сохранилось много воспоминаний как тех, кто слушал талантливых сказочников, так и тех, кто узнавал о них от односельчан. «Рыбачили: стон стонет - сказки рассказывали. Дедушка Никандрушка! Ему начисляли трудодни за сказки», - это о сказочнике из села Бидоба Богучаеского района Никандре Лукиче Логинове. В 1985 г. от 80-летнего охотника Н.К. Колпакова записывались сказки и воспо-
минания о его отце слепом сказочнике Корниле Никоновиче. По воспоминаниям частично был восстановлен локальный сказочный репертуар.
Большое влияние в свое время на местный репертуар оказали ссыльно-поселенцы, прибывавшие сюда из разных мест Европейской России. Среди них были талантливые сказочники, хорошо грамотные люди. В архиве А.А. Савельева хранятся сказки Петра Ивановича Мутовина, которого в момент записи воспоминаний о нем в 1980-е гг. уже более сорока лет не было в живых: «Сказки знал от ссыльных, пуще рассказывал сказки с книг. Было интересно, ждешь, чем кончится эта сказка. Он по ноче рассказывал сказки». П.И. Мутовин «самоуком» научился читать, а затем прочитанное пересказывал, очевидно, через книгу попадали и былинные сюжеты, а иногда и собственно сказки.
Наши экспедиции застали сказочную традицию Приангарья хотя и в состоянии угасания, но все еще живой. Приангарские сказки, записанные в 1980-е гг., органично вписываются в традиционный репертуар, известный нам по воспоминаниям сельчан и хранящимся в архивах записям А.А. Савельева. Они отражают преемственную связь поколений - носителей народного творчества и в то же время новый этап в народной культуре, которая продолжала свою жизнь рядом с профессиональным творчеством: устная сказка уживалась рядом с книжной.
В 1980-е гг. «открыты» новые имена замечательных сказочников, среди них особо выделяется И.А. Лушников, репертуар которого состоял в основном из волшебных сказок. И.А. Луш-ников - один из последних хранителей некогда богатой ангарской сказочной традиции, которую воспринял он от отца и бабушки по отцовой линии. Об его отце - выдающемся в прошлом сказочнике - «Дюшеньке» пожилые односельчане сохраняли живые воспоминания. В архиве А.А. Савельева (ГЛМ) нами обнаружены тексты сказок его талантливой бабушки в записи начала XX в. «Отец выучил сказки от стариков и от ссыльных поселенцев, - сообщил нам сам сказочник. - Они читали книги вслух, а он запоминал и рассказывал как сказки». Очевидно, таким путем в репертуар его отца пришли пересказы былин в виде сказок. И. А. Лушников рассказал их нам как сказки. Он относится к типу сказочников, которые свято почитают усвоенный раз и навсегда текст, тщательно соблюдают традиционный стиль повествования. Рассказал он и сказки, прочитанные в книге, но никогда не путал устно усвоенную сказку и прочитанную в книге.
В репертуаре Приангарья, в том числе и за-
писях конца XX в., значительное место занимали волшебные сказки, они и являются в первую очередь показателем состояния локальной сказочной традиции. Показателем развитой сказочной традиции является и стилистическая сказочная обрядность: трехкратные повторения, стереотипные поэтические формулы типичные речи персонажей, переходные фразы, описание седлания коня и др.
Настоящим шедевром народного художественного творчества не только сибирской сказочной традиции, но и общерусской, как по сюжетному составу, композиции, так и стилистическому оформлению, является сказка кежемского сказителя Е.М. Кокорина (Чимы) «Иван царской сын золотых кудрей». Сказка состоит из нескольких прекрасно разработанных сюжетов, соединенных между собой общим героем: Сравнительный указатель сюжетов (СУС) 303 Два брата, СУС 4002 Царь-девица, СУС 552 А Животные-зятья, СУС 301 АВ Три царства, 3021 Кащеева смерть в яйце, а также в сказку вошли отдельные мотивы из других сюжетов. В результате причудливого соединения различных сюжетов, мотивов, эпизодов получилось многоплановое произведение, не имеющее себе подобного во всей русской сказочной традиции. Для связи отдельных повествовательных моментов у сказочника выработались индивидуальные переходные фомулы, например: «Оставим нынче это дело, возьмемся за Ивана Кошкина сына: такой жа человек он, только сила не та уж».
Многие мотивы в такой разработке, как у Чимы, нигде более не встречаются: необычно испытание героя конем, весьма своеобразно дан мотив добывания живой и мертвой воды. Добывать воду отправляется не Волк Волкович - хозяин медного дворца и не Сокол Соколович -хозяин золотого дворца, как этого требует традиция, а Ворон Воронович - хозяин серебряного дворца. Но при этом сказочник прежде заставляет героев высказать причину, почему не может отправиться ни младший зять, ни старший, а именно средний - налицо творческий момент. Творчеством сказочника следует считать и замену функций действующих лиц, благородством, честностью, силой вопреки традиции награжден не герой, рожденный чудесным образом от животного, а Иван царской сын золотых кудрей. Иван Кошкин сын оказывается низким, корыстным и завистливым братом.
Следует отметить и тонкий психологизм сказки. Е.М. Кокорин останавливает внимание на мотивах, движущих поступками героев, на душевном состоянии героев, внешнем выраже-
нии этого состояния. Очень колоритны бытовые сцены, например, встреча царя с пьяницей, который «с похмелля мается». Сказка чрезвычайно богата изобразительными средствами, отличается ритмичностью, мелодичностью. Великолепны общие места, переходные фразы, сказочник искусно пользуется пословицами, поговорками, афоризмами, общеэпическими формулами. Употребляет древнюю форму обозначения длительности времени через перечисление выполненных дел. На вопрос Кащея Бессмертного, как скоро его конь сможет догнать Ивана царского сына, троеногой конь отвечает: «А расчисти новины, распаши и посей новой хлебы, узорь и сними, измолоти, высуши и смели, и двенадцать ларь пива навари, и двенадцать печей хлеба напеки. И теперь, - говорит - это сьедим и выпьем. Тогда, - говорит, садись - догоним».
Украшением сказки являются имена героев: Иван царской сын золотых кудрей, его обручни-ца - от зари заря подсолнушна красота, от семи сестер сестра, от двенадцати бабушек внучка, от трех матерей - дочь; герой встречает на пути Бабку зелёну шапку, зятья у него Волк Волкович-супостат, Ворон Воронович-супостат, Сокол Соколович.
Высоко была оценена как художественное явление вторая сказка Чимы «Иван Кобыльни-ков сын» М. К. Азадовским. С большой психологической глубиной, не свойственной традиционной сказке, выражается в сказке идея материнства, супружеской верности. Картину свидания героини с мужем, по словам М. К. Азадов-ского, можно отнести к лучшим страницам сказочной поэзии [4, с.222].
Такие высокохудожественные произведения мог рассказать лишь сказочник-»профессионал», каким был Е.М. Кокорин, по прозвищу Чима, -один из ярких представителей сибирской скази-тельской школы. Печатанием сказок Е.М. Кокорина (Чимы), по словам А.А. Макаренко, почтена достойная память «посказателю» народных сказок, носителю «подлинных памятников устной народной словесности». А заодно и воздвигнут нерукотворный памятник затопляемому в XXI в. приангарскому селу, подарившему миру удивительного сказочника конца XIX - начала XX в., сказки которого вошли в золотой фонд народной поэзии.
По опубликованным и архивным материалам, а также путем опроса тех, кто слышал когда-то и запомнил сюжет, выявлен сюжетный состав приангарского сказочного репертуара. Всего в Приангарье нами учтено 46 сюжетных типов волшебного вида по СУС, составивших 55 текстов.
Сказочный репертуар Приангарья
№ сюжета Название сюжета Количество записей
3001 Победитель змея 3
300 А Бой на калиновом мосту 2
301 АВ Три подземных царства 4
3021 Смерть Кащея в яйце 3
303 Два брата 4
307 Девушка, встающая из гроба 1
313 АВС Чудесное бегство 6
314 А* Бычок-спаситель 1
315 Звериное молоко 1
318 Неверная жена 1
326 Мальчик учится страху 1
327 СБ Мальчик и ведьма 3
329 Елена Премудрая 2
4001 Муж ищет исчезнувшую жену 3
4002 Царь-девица 1
402 Царевна-лягушка 1
410* Окаменелое царство 1
425С Аленький цветочек 1
428 Девушка на службе у ведьмы 1
430 Муж-осел 1
449 Царская собака 1
461 Марко Богатый 2
465В Красавица-жена (гусли-самогуды) 1
475 На службе в ад 1
480 Мачеха и падчерица 1
-480* Мачеха и падчерица 1
516 Верный слуга 1
530 Сивко-Бурко 5
530А Свинка золотая щетинка 3
532 Незнайка 1
550 Царевич и серый волк 1
552А Животные- зятья 2
554 Благодарные животные 2
560 Волшебное кольцо 2
564 Чудесные дары (Двое из сумы) 1
567 Чудесная птица 1
650А Иван медвежье ушко 1
-650С* Илья Муромец
670 Язык животных 1
677** Скрипач у чертей 1
706 Безручка
707 Чудесные дети 1
710 Крестница Богоматери 1
715А Петух и жерновцы 1
756С Два великих грешника 1
-756С*** Прощеный разбойник 1
Приведенные сюжеты не исчерпывают весь фонд волшебных сказок, не включают и зафиксированные в Приангарье сказки других видов.
Есть основание предполагать, что специфика бытования сказок в промысловой зоне Приангарья мало повлияла на сюжетику волшебной сказки, ее композицию, как, например, это случилось со сказкой прибайкальской. Характерные для сибирского сказительства промысловой зоны черты: мно-госюжетность за счет контаминации, расширение повествования путем ввода вставных эпизодов - не свойственны приангарским сказкам.
Литература
1. Сабурова А.М. Русское население Приангарья // Быт и искусство русского населения Восточной Сибири. Ч. 1: При-ангарье - Новосибирск: Наука, 1971.
2. Русские сказки и песни в Сибири. - СПб.: Тропа Троянова, 2000.
3. Макаренко А.А. Две сказки русского населения Енисейской губернии // Живая старина. -1912. - Вып. 2-4.
4. Азадовский М.К. Русская сказка. Избранные мастера. - Л., 1932. - Т. 1.
5. Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка / сост.: Л.Г. Бараг, И.П. Березовский, К.П. Кабашни-ков, Н.В. Новиков. - Л.: Наука, 1979.
6. Зап. Красноярского подотдела Вост.-Сиб. отд. Рус. Геогр. о-ва по этнографии. - Красноярск, 1902. - Т. 1, вып. 1; Зап. Красноярск. подотдела Вост.-Сиб. отд. Рус. Геогр. о-ва по этнографии. - Томск, 1906. - Т. 1, вып. 2.
Матвеева Руфина Прокопьевна, ведущий научный сотрудник ИМБТ СО РАН, доктор филологических наук.
Matveeva Rufina Prokopyevna, leading research fellow, department of literature and folklore studies, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, SB RAS, doctor of philological sciences.
Тел.: (3012) 436924; e-mail: [email protected]
УДК 398(571.5)
Г.В. Афанасьева-Медведева Реликтовые формы медвежьего культа у русских Восточной Сибири
(по материалам народной прозы 1980-2011 гг.)
Статья посвящена реликтовым формам медвежьего культа у русских, которые отражены в народных рассказах, бытующих на территории Иркутской, Читинской областей, Красноярского края, республик Бурятия, Саха (Якутия).
Ключевые слова: фольклор, охота, медвежий культ, русские старожилы Сибири.
G.V. Afanasyeva-Medvedeva
Relic Forms of Bear Cult at the Russians of Eastern Siberia (on materials of the folk prose in 1980-2011)
This article is devoted to relic forms of bear cult at the Russians of Eastern Siberia, which are reflected in folk tales in the area of Irkutsk, Chita regions, Krasnoyarsky territory, the republics of Buryatia and Sakha (Yakutia).
Keywords: folklore, hunting, bear cult, Russian old inhabitants of Siberia.
Русский «медвежий» фольклор Сибири до сих пор остается неизученным в отечественной фольклористике. Автором статьи была разработана специальная программа, на основании которой в период с 1980 по 2011 г. были осуществлены полевые исследования и собран обширный материал о медведе в фольклоре русского населения Восточной Сибири (в основном это русские старожильческие селения Иркутской, Красноярской, Читинской областей, Бурятии, южной территории Якутии (Республики Саха)).
Как показывают полевые изыскания, Восточная Сибирь в силу объективных причин оказалась хранительницей русского архаического медвежьего фольклора. Из всего собранного разнообразного материала по традиционной культуре русских Сибири медвежий фольклор составил 12 964 единицы, хранящихся в фольклорном архивах ИГПУ (далее - ФА ИГПУ), а также в личных архивах автора (далее - ЛА),
В.П. Зиновьева (ЛАЗ), Е.И. Шастиной (ЛАШ).
Это в большинстве своем произведения несказочной прозы (реалистические рассказы, былич-ки, бывальщины, легенды, предания, рассказы этнографического характера, описывающие охоту на медведя и связанные с ней ритуальные акции), а также поверья, представления, заговоры, заклинания, обряды, обычаи и т.д. Таким образом, мы располагаем материалами достаточно широкого - почти в столетие - хронологического простирания.
Медведь, как показывают материалы, до сих пор входит в число популярных персонажей русского фольклора Восточной Сибири, что особенно ярко прослеживается в произведениях народной прозы: быличках, бывальщинах, преданиях, легендах, а также в охотничьих рассказах, в которых нашли отражение обычаи, обряды, ритуалы, связанные с добычей этого животного. В описании внешнего вида медведя наиболее устойчивыми являются мотивы, развивающие тему сходства зверя с человеком. «Сложе-
