CC BY
0С.А. РАФИКОВА
НАРОДНЫЕ МЕМУАРЫ КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ СОВЕТСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ
Сибирский государственный технологический университет (СибГТУ), г. Красноярск e-mail: svet4786@yandex.ru
В статье анализируется нетрадиционный вид источника по истории повседневности - народные мемуары. Основное внимание обращается на специфику источника. В частности, выделяются такие характерные его особенности, как возможность создания в режиме реального времени, массовость, гуманистичность, информативность, «субъективная объективность» и т. д. Подчеркивая уникальность источника, автор формулирует и основные проблемы, связанные со сбором и обработкой мемуарных материалов.
Ключевые слова: мемуары, повседневность, источниковедческий анализ.
Одним из наиболее актуальных направлений в мировой исторической науке является ретроспективное исследование жизни обычных людей, их бытовой деятельности, ментальности, культуры. В настоящее время «история повседневности» очень популярна на Западе, в России также появляются интересные работы. Большую роль в становлении такого подхода к изучению истории сыграли еще в 1930-е гг. основоположники школы «Анналов» М. Блок и Л. Февр, ратовавшие за воссоздание полной картины человеческого бытия и эмоционального фона прошлых эпох [1]. Многие их идеи были использованы и развиты представителями антропологической и феноменологической школ.
Возможность и необходимость изучения «истории снизу» получили надежное философско-методологи-ческое обоснование. Так, французский социолог Пьер Бурдье провозгласил манифест «теории практики» или «практической теории», призвав социальные науки преодолеть фиктивную альтернативу «объективизм -субъективизм», стереть искусственную границу между теорией и эмпирией, попытаться увидеть ситуации изнутри, глазами их непосредственных участников, а не подстраивать живой материал под имеющиеся схемы [2].
Представляется интересным взгляд на историю и через философское осмысление «социального времени» как времени человеческого бытия и человеческой деятельности. При этом изучение истории предполагает знание и времени индивида, как первоэлемента, и времени поколения, как основного звена в системе социального времени [3, с. 13].
Отрадно констатировать, что на нынешнем этапе ретроспективное изучение повседневности все более освобождается от вульгарно-социологических схем и формально-статистического подхода, в рамках которого исследования велись в основном через категории народного благосостояния и материальных условий
жизни отдельных социальных групп, бытовой инфраструктуры. Постепенно история перестает быть ареной лишь политических баталий или результатом действия безликих экономических факторов. Она превращается в реконструкцию судеб людей, чьи жизненные стратегии оказываются порой даже более значимыми, чем политика правительств. Но по-прежнему актуальной и далекой от своего решения остается проблема поиска источников, адекватно ее отражающих.
Традиционные источники (документы партийных, советских, общественных организаций, статистические сведения и т. п.) не позволяют исследовать проблему во всей ее многоаспектности. Особенно проблематично воссоздать хозяйственно-бытовую, семейную, эмоциональную и культурную жизнь субъекта. Обыденная сторона жизнедеятельности советского общества изучена довольно слабо, а на уровне человека, семьи практически не исследована.
Все чаще и активнее историки пытаются ввести в научный оборот новые виды источников. Показательно, что в начале третьего тысячелетия редакция ведущего профессионального журнала российских историков «Отечественная история» приоритетным и долгосрочным направлением своей работы обозначила именно «выявление и анализ нетрадиционных источников понимания отечественной истории нового и новейшего времени» [4, с. 4]. В качестве резервов исследований на страницах этого издания уже рассматривались кино, художественная литература. Этот ряд может быть продолжен. Своеобразным и мало изученным историческим источником является мемуаристика.
Мемуары (от лат. «memoria» - память) - это написанные от первого лица воспоминания автора о минувших событиях, участником или очевидцем которых он был [5, с. 343; 6, с. 348]. Мемуарный жанр квалифицируется источниковедами как исторический документ, но до недавнего времени этот документ принято было рассматривать как второстепенный, достаточ-
© Рафикова С.А., 2009
но специфический, способный лишь дополнить общую картину, подчеркнуть общий колорит эпохи. В советских учебниках по источниковедению мемуары традиционно занимали последние места в «табели о рангах» после партийных, законодательных, статистических, делопроизводственных и других видов документации [7]. В последнее время они оказались окончательно и публично реабилитированы и значительно повышены в рейтинговой шкале [8; 9] Субъективность мемуаров, ранее расцениваемая как изъян, теперь рассматривается как их имманентное состояние и возводится в ранг достоинств. Более того, за приоритетное право использования мемуаров развернулись настоящие баталии между представителями различных социальных дисциплин. Конкуренцию историкам готовы составить социологи, психологи, педагоги и даже... философы.
Например, H.H. Козлова в последние годы своей жизни занялась, казалось бы, совершенно не свойственным философу делом. Теоретически изучая советские повседневные практики, она обратилась к «низовым» источникам знаний о советской действительности: «Я ощущала, - писала Наталья Никитична, -ограниченность только методологических занятий проблемами повседневности. Мне явно не хватало "мяса" истории... Отчего реальный человек, в особенности "маленький человек" оказывается неинтересным для отечественного исследователя?» [10, с. 11, 21]. Философу хотелось вернуть человека в историю! В результате появился замечательный, на наш взгляд, труд, поставивший под сомнение однозначно-одномерную концепцию тоталитаризма советского общества.
Психологи, изучая проблемы личности, также обращаются к воспоминаниям. Выделяется даже особая разновидность памяти - автобиографическая, как «субъективное отражение пройденного человеком отрезка жизненного пути, состоящее в фиксации, сохранении, интерпретации и актуализации автобиографически значимых событий и состояний, которыми определяется самоидентичность личности» [11, с. 26-27; 12]. При этом особо подчеркивается: поскольку личность - исторический феномен, постольку ее изучение неизбежно становится историческим исследованием, а автобиография есть не что иное, как естественная история прожитой жизни [13, 14, 15]. Гуманистическая психология рассматривает жизнь человека в контексте пройденного им «жизненного пути» («life course»). Изучением жизненных путей и судеб людей занимаются также педагогика, педагогическая антропология, социология. Но в любом случае речь идет о развитии индивида* в изменяющемся мире [16, с. 477; 17; 18; 19].
Больше внимания источникам мемуарного характера стали уделять и историки. Вторую половину
* Книга одного из основоположников данного подхода Шарлотты Бюлер, написанная на основе изучения биографий десятков людей и материалов психотерапевтических наблюдений, называлась «Жизненный путь человека как психологическая проблема».
ушедшего столетия можно условно назвать временем возрождения на новом уровне «устной истории» («oral history»). Целью данного направления исторических исследований провозглашается преодоление исключительно объясняющего подхода к истории, ее демократизация, обращение за интерпретацией исторических событий к «безмолвствующему большинству».
Таким образом, представители различных гуманитарных дисциплин обращаются к мемуаристике как к ценному, но достаточно специфическому источнику информации. Совместными их усилиями накоплен значительный методологический опыт и богатый фактический материал. Думается, что оптимальный вариант изучения мемуарных источников требует глубокого междисциплинарного подхода, творческого содружества представителей всех социальных наук, обращенных к человеку, его судьбе. А чтобы услышать голос «безмолвствующего большинства», необходимо обратиться к воспоминаниям обычных людей о былом.
В рамках авторского проекта «Живая история: повседневная жизнь сибиряков в 1960-е годы», реализующегося уже четвертый год в Красноярске, в настоящее время собрано более 300 народных мемуаров. И этот арсенал продолжает активно пополняться. Возникла потребность осмысления накопленного материала, а также постановки в качестве самостоятельного вопроса о специфике самого источника. Проблемы методики сбора и обработки материала являются темой отдельного исследования.
Народные мемуары - особая разновидность мемуаристики. Их потенциальные авторы - те, кто жил в недавние исторические времена и способен сказать о них «правду жизни». Мемуары условно делятся на «спонтанные» и «провоцированные». Первые пишутся по каким-либо внутренним побудительным мотивам, что свидетельствует о достаточно высоком уровне самосознания личности. Для появления вторых необходимо побуждение извне. Народные мемуары в подавляющем большинстве относятся к «провоцированным».
Проблема заключается в том, что, по справедливому утверждению А.И. Солженицына, «простой народ мемуаров не пишет». Хотя прецеденты были. Так, в первые годы советской власти издавались даже периодические сборники воспоминаний, в основном посвященные революции и Гражданской войне, выходили специальные журналы «Былое», «Голос минувшего». Заметный всплеск мемуаристики произошел в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период. Тогда появилась целая серия военных мемуаров, причем не только вышедших из-под пера видных военачальников, но и написанных рядовыми солдатами, партизанами, тружениками тыла. По всей видимости, этот пласт народных мемуаров остается до сих пор наиболее полным, информативным и правдивым, но не лишенным идеологического налета.
Предпринимались также попытки «создать» воспоминания рабочих: передовиков производства, победителей соцсоревнования, участников бригад комму-
нистического труда. Яркий пример - воспоминания рабочего-новатора, одного из зачинателей стахановского движения И.И. Гудова [20]. Посвящены они в основном производственной жизни 1930-1960-х гг.; выводы, как правило, запрограммированы: труд в социалистическом обществе - радость, советский рабочий - не шестеренка в производственном механизме, а личность и т. п. Поскольку подобного рода мемуары за рабочих уже фактически были написаны, особой ценности для исследователей они не представляют. В связи с этим появились специфические термины -«псевдомемуары», «квазимемуары» и даже «антиавтобиографии» [21]. Один из наиболее известных специалистов в области устной истории Пол Томпсон прямо пишет: «В России при коммунистах возник целый пропагандистский жанр оптимистических, славящих героизм рабочих брошюрок, которые теперь выглядят пародией на устную историю» [22].
В реальной жизни обычные люди, на самом деле, мемуаров не пишут. Первая ожидаемая реакция на просьбу поделиться воспоминаниями - вполне предсказуема: «Да что там рассказывать, жили как все». Для подавляющей массы людей характерно убеждение, что воспоминания «слесаря Тюпкина» вряд ли кого заинтересуют. В лучшем случае их не заметят, а то и обвинят автора в мании величия. Но если к этим воспоминаниям добавить свидетельства десятков и сотен людей (рабочих, учителей, инженеров, пионеров, матерей и т. п.), тогда, словно из кусочков смальты, может сложиться цельная мозаика реальной повседневности: яркой, многогранной, колоритной, подвижной.
Главное - подвигнуть людей мысленно обратиться к прошлому, дать четкую мотивацию значимости этой работы для потомков. И тогда, как показывает опыт, многие с готовностью мысленно возвращаются на несколько десятилетий назад, в годы своего детства, молодости, зрелости. И если такого рода «провокация» оказалась выполнена организационно, методически, психологически и этически правильно, историк получает уникальный источник, о котором можно только мечтать.
В отличие от других источников, кропотливо извлекаемых бытописцами из архивов, народные мемуары могут создаваться в режиме реального времени. Прошлое, находящееся от нас на расстоянии, как минимум, одного-трех поколений - еще вполне доступно для современной рефлексии. При этом сама теоретическая рефлексия исследователя подвергается испытанию конкретными практиками, существует определенный соблазн выдать за объективную и универсальную точку зрения личное видение. Недаром на сложность изучения близкого прошлого указывают многие ученые-гуманитарии. Оно живо в памяти людей и почти всегда субъективно окрашено, о нем многие знают не понаслышке и вне зависимости от исторических экскурсов имеют собственное мнение, отношение, оценку. «Узнавания хочется... Хочется живых людей. Воздуха, света, хочется адекватности своих ощущений сорокалетней давности пространству исто-
рического исследования - чуда, короче говоря» [23]. Однако воссоздание реальной жизни «простых людей», по крайней мере 40-50-летней давности, - это то чудо, которое можно попытаться сделать явью, так как люди, помнящие его, имеются «в неограниченном пока еще количестве».
Следовательно, поскольку число потенциальных авторов мемуарных произведений пока «не ограничено», произведения эти могут стать сколь угодно массовыми (по крайней мере, по послевоенному периоду), в отличие от воспоминаний «замечательных людей»: представителей общественной элиты, видных государственных и культурных деятелей, военачальников, которые, по определению, единичны. Известный российский драматург А. Гладков призывал писать как можно больше мемуаров, поскольку все незаписанное исчезает в небытии истории, и безмемуарные эпохи кажутся молчаливыми. Нужно было иметь личное мужество, чтобы в разгар «развитого социализма» заявить, что официальные документы и дела архивных хранилищ «говорят мало, иногда невнятно и часто лживо», а мемуары - «раскрытые окна в прошлое». Можно полностью согласиться с ним, что все воспоминания имеют право на существование, в том числе «даже плохо написанные мемуары, бескрасочные, но правдивые», поскольку именно они в своей совокупности создают цельную картину жизни [24, с. 252-257].
При этом большей ценностью для историков может явиться то, что самому автору воспоминаний кажется маловажным. Особенно актуально данное замечание применительно к народным мемуарам, в большинстве своем не отвечающим критериям высокой художественности. Но в простоватой речи, безыскусных выражениях запечатлена наивная искренность, правдивость и память сердца.
Следует также выделить максимальную информативность народных мемуаров, их способность дать необходимую исследователю информацию, зачастую не нашедшую отражения в других источниках по истории повседневности; тем самым существенно расширяется источниковая база. Народные мемуары -уникальный источник, способный работать по принципу «вызов - ответ». В зависимости от исследовательской программы можно не только сформулировать общую тему («мемуары на заданную тему»), но и скорректировать поток воспоминаний с помощью уточняющих и детализирующих вопросов, очертить определенные хронологические рамки, выделить какой-либо блок проблем. Такой подход повышает надежность и полноту автобиографического материала, но он должен быть корректным, а сам «вызов» не должен быть односторонней установкой исследователя.
Отметим и «субъективную объективность» народных мемуаров. При всей своей личностной окраске они более объективны по сравнению с прочими источниками данного типа. Конечно, необходимо учитывать особенность человеческой памяти, ее стремление к мифологизации даже недавнего прошлого, избирательность, тенденциозность, способность нос-
тальгировать по молодым годам, слабость хронологии (недаром мемуары называют жанром литературы, страдающим склерозом) и т. п. Следует также понимать, что мемуарист имеет право на собственную точку зрения и интерпретацию. Наконец, важно учесть и психологический фактор, ведь фактически на страницах мемуаров минувшее оживает, заставляя многие моменты жизни - веселые и грустные, радостные и трагические, общественные и интимные - пережить заново. Но при этом воспоминания простых людей лишены недостатка мемуарной литературы в общепринятом ее обозначении. А именно, они не являются средством политической и идейной борьбы, способом достижения своекорыстных целей или корректировки исторических реалий, возможностью вынести на обозрение чужое «грязное белье».
Дополнительным гарантом достоверности информации является возможная анонимность мемуаров. На первый взгляд звучит парадоксально: зачем писать мемуары, если имя автора останется неизвестным? Подчеркнем, анонимность - добровольная. Человек должен иметь выбор: кто-то захочет сохранить свое имя в истории, кому-то проще высказаться, оставаясь инкогнито. Это очень важный момент, скорее психологический. Из личного опыта можно сказать, что большинство авторов указывают фамилии и конкретно-биографические данные, охотно присовокупляя к текстам личные фотографии, некоторые даже сообщают свои адреса. Но есть и такие, кому не хочется приватную жизнь выставлять напоказ. В некоторых респондентах, в основном из числа представителей старшего поколения, еще живет внушенный им когда-то страх. Наличие или отсутствие полного имени автора народных мемуаров не принципиально, поскольку в данном случае главная цель исследователя - полнота и искренность воспоминаний, а не получение паспортных данных.
Рассказ людей о себе и своей судьбе делает народные мемуары, пожалуй, самым гуманистичным историческим источником. Человек - единственное живое существо на Земле, осознающее конечность своего существования и пытающееся найти его смысл, при этом для него важно передать прожитое и прочувствованное последующим поколениям. Для потомков же воспоминания старших могут стать действенным способом изучения истории, причем как ее конкретных событий, отразившихся на судьбах близких им людей, так и в глобальном понимании: человеческая история потому имеет смысл, что смысл имеет человеческая жизнь. Мемуарная литература - одна из важных форм осознания ценности человеческой личности, ее роли в истории и места в общественной жизни.
Народные мемуары являются своеобразным выражением общественного мнения, поскольку представляют собой взгляд в прошлое с позиций настоящего. Следовательно, проблему модернизации восприятия прошлого можно также использовать в научных целях и попытаться оценить настоящее через призму про-
шлого, что позволяет индицировать ускользающую ментальность изменяющегося общества.
Однако нельзя не сказать и о том, что огромный труд по сбору народных мемуаров оказывается несоизмеримо мал по сравнению со сложностью их обработки. Работа с «живым материалом» - процесс чрезвычайно непростой и трудозатратный. Например, в ходе реализации масштабного международного проекта большой авторский коллектив изучил истории 68 семей, относящихся к различным социальным стратам, оценив свой опыт как экспериментальную попытку описания и анализа индивидуальных человеческих стратегий (одну из первых и в целом, на наш взгляд, удачную) [25].
Историки используют чаще всего иллюстративный метод, поскольку он является наиболее простым. Но не совсем научным. На семинаре Всероссийского общества устной истории, состоявшемся в 2006 г., был сделан вывод о том, что в настоящее время в основном завершен накопительный этап ее развития в России, но на повестку дня встают вопросы обработки информации источников и их включения в научные исторические повествования [26].
Вопросы эти еще далеки от своего решения. Автором настоящей статьи предпринимались скромные попытки с помощью народных мемуаров взглянуть на типичное с позиций уникального человеческого опыта, например, на проблему миграции и адаптации городского населения, организацию досуга [27; 28]. Но логика научного познания диктует необходимость увидеть типичное - в уникальном.
И чем больше погружаешься в лавину воспоминаний, тем более пестрой и многоцветной предстает повседневность. Кажется, в принципе невозможно привести многообразие жизненных судеб к какому-то общему знаменателю. Но вглядываясь пристальнее, начинаешь усматривать все более определенные контуры эпохи. Процесс этот напоминает знакомство с картиной импрессиониста. Если смотреть слишком близко - видны лишь отдельные «мазки», слишком далеко - изображенное кажется размытым цветовым пятном. Чтобы пережить впечатление («impression»), нужно выбрать правильное расстояние и ракурс, тогда отдельные мазки способны сложиться в цельную картину. Поэтому наиболее актуальной проблемой научного использования народных мемуаров является необходимость перехода от микроуровня к макроуровню исследований, выявление закономерностей жизненных стратегий, что позволит в первоначальном многоголосье услышать слаженный хор.
Таким образом, мемуаристика, и особенно народная мемуаристика как особое направление этого жанра, является ценнейшим пластом для междисциплинарного исследования на основе взаимообогащения методик, оказываясь поистине неисчерпаемым ресурсом информации, позволяющим корректировать исследовательские программы с целью воссоздания полнокровной картины исторической повседневности. При
этом народные мемуары - специфический источник, что мы и попытались показать.
Народные мемуары позволяют дополнить академически написанную историю - государственную, общественную, классовую, статистически-выверен-ную, событийно-объясняющую, признающую безусловный авторитет официальных письменных источников, - историей личной, индивидуальной, приватной, дающей цельное представление о повседневной жизни людей конкретной эпохи.
ЛИТЕРАТУРА
1. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986; Февр Л. Бои за историю. М., 1991.
2. Бурдъе П. Практический смысл / Пер. с фр. М., 2001; СПб.,
2001.
3. Яковлев В.П. Социальное время. Ростов н/Д., 1980.
4. Отечественная история. 2002. № 1.
5. Советская историческая энциклопедия. Т. 9.
6. Ожегов СИ. Словарь русского языка. М., 1990.
7. Черноморский М.Н. Источниковедение истории СССР. Советский период: Учеб. пособие. М., 1976.
8. Источниковедение новейшей истории России: теория, методология, практика: Учебник / А.К. Соколов, Ю.П. Бокарев, Л.В. Борисова и др.; под ред. А.К. Соколова. М., 2004.
9. Кабанов В.В. Источниковедение истории советского общества. Курс лекций. М., 1997.
10. Козлова Н.Н. Советские люди. Сцены из истории. М.,
2005.
11. Нуркова В.В. Автобиографическая память как проблема психологического исследования // Психологический журн. 1996. Т. 17. № 2.
12. Нуркова В.В. Свершенное продолжается: Психология автобиографической памяти личности. М., 2000.
13. Ананъев Б.Г. Человек как предмет познания. Л., 1968.
14. РыбниковН.А. Автобиографии рабочих и их изучение: Материалы к истории автобиографии как психологического документа. М.; Л., 1930.
15. Рыбников Н.А. Психология и изучение биографий // Психология. 1929. Т. 11. Вып. 2.
16. Кон И.С. Жизненный путь как предмет междисциплинарного исследования // Человек в системе наук. М., 1989.
17. Жизненный путь личности. Киев, 1987.
18. Коган Л.М. Человек и его судьба. М., 1988.
19. Кроник А.А. Life-line и другие новые методы в психологии жизненного пути. М., 1993.
20. Гудов П. Судьба рабочего. М., 1970.
21. Педагогическая антропология: феномен детства в воспоминаниях: Учеб.-метод. пособие / Под общ. ред. Б.М. Бим-Бада. М., 2001.
22. Томпсон П. Голос прошлого. Устная история / Пер. с англ. М., 2003.
23. Левандовский А.А. Последняя застава: Фильмы Марлена Хуциева «Застава Ильича» и «Июльский дождь» как источник для изучения исчезающей ментальности // Отечественная история. 2003. № 6.
24. Гладков А. Мемуары - окна в прошлое // Гладков А. Поздние вечера: Воспоминания, статьи, заметки. М., 1986.
25. Судьбы людей: Россия ХХ век. Биографии семей как объект социологического исследования / Под ред. В. Семенова, Е. Фотеева. М., 1996.
26. Щеглова Т.К. Всероссийский научный семинар «Устная история: теория и практика» // Вестн. НГУ. 2006. Т. 5, вып. 3 (Сер. История, филология).
27. Рафикова С.А. Городские миграции в Красноярском крае в 1960-е годы: проблемы динамики, типологии, адаптации // Формирование и адаптация населения в районах индустриального освоения Сибири: Сб. науч. тр. Новосибирск, 2006. Вып. 1.
28. Рафикова С.А. Повседневная культурная жизнь рабочей семьи Западной Сибири в 1960-е гг. // Социальная сфера и повседневность сибирского города (XX - начало XXI в.): Сб. науч. тр. Новосибирск, 2007. Вып. 2.
В.В. БАБАШКИН
КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ КРЕСТЬЯНСКОГО ХОЗЯЙСТВА КАК ОТЕЧЕСТВЕННЫЙ ВАРИАНТ МОДЕРНИЗАЦИИ АГРАРНЫХ ОБЩЕСТВ
Академия народного хозяйства при Правительстве РФ, г. Москва e-mail: vbabashkin@anx.ru
В статье говорится о том, что поворот к коллективизации был ожидаем как в партийном руководстве, так и в крестьянской деревне. Однако то, чем этот поворот обернулся на практике, оказалось во многом неожиданным для обеих сторон, вынуждая и крестьян, и руководство так или иначе приспосабливаться к действительности.
Ключевые слова: коллективизация, «бухаринская альтернатива», государственно-централистское сознание крестьянства, ожидания крестьянства, приспособительныге стратегии крестьянства.
Коллективизация крестьянской деревни - главное событие в российской истории ХХ в., поскольку оно отразилось на жизни и судьбах подавляющего большинства людей, населявших тогда страну, отразилось прямо, непосредственно, весьма радикально и в самый
короткий срок. Что это было? Вопрос по праву является одним из наиболее трудных, деликатных, болезненных в современной историографии. Советским историкам алгоритм был задан четко: «Это был глубочайший революционный переворот, скачок из ста-
© Бабашкин В.В., 2009
