CC BY
124ИНСТИТУТЫ
Народное самоуправление у казахов Оренбургской области *
Елена Ларина, Ольга Наумова
Ключевые слова: возрождение традиций, женсовет, казахи, народное самоуправление, народные муллы, Оренбургская область, религиозное возрождение, совет при мечети, совет старейшин, суд биев.
Казахи проживают в России вдоль российско-казахстанской границы на всей ее протяженности, в том числе и в Оренбургской области. По переписи 2002 года их численность здесь составила 125 568 человек, или 5,8% всего населения области; в городах проживали 27 380 казахов (2,2% всего городского населения), в сельской местности — 98 188 (10,7%). Наиболее многочисленно казахское население южных и юго-восточных районов, где оно порой доходит до 50%1. Данная статья написана на основе полевых этнографических материалов, собранных авторами в 2006 году среди казахского населения в следующих районах Оренбургской области: Адамовском (доля казахов — 34,2%), Акбулакском (25,2%), Беляевском (24,3%), Домбаровском (45,5%), Илекском (8,8%), Соль-Илецком (36,9%)2. Сразу оговоримся: в нескольких описанных ниже эпизодах мы сознательно ограничиваемся указаниями только на районы и не даем названий поселений. Ибо эпизоды эти нельзя назвать бесконфликтными, для их непосредственных участников упоминания не то чтобы их имен, но и названий населенных пунктов могло бы обернуться
Елена Игоревна Ларина, доцент кафедры этнологии исторического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Москва.
Ольга Борисовна Наумова, старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии Российской академии наук, Москва.
* Статья написана при поддержке РГНФ, грант № 06—01 — 18026е, а также Ассоциации казахов «Ак-Жаык» и Председателя Казахской региональной национальнокультурной автономии Москвы П. О. Джамалова.
неприятными последствиями, даже повлиять на исход конфликтов, еще не разрешившихся тем или иным образом. Поэтому не только наши респонденты в статье остаются анонимными, но и названия поселений отсутствуют.
Кроме того, следует иметь в виду, что все «действующие лица» нашего текста — это только наши респонденты-казахи. Когда в описываемой нами ситуации участвуют представители других этнических групп, это обязательно оговаривается в тексте.
Статья посвящена советам старейшин или советам аксакалов, возникающим в последние 15 лет у казахов Оренбургской области. В настоящее время, пожалуй, рано говорить об этом социальном институте казахского народного самоуправления как о вполне и окончательно сложившемся. Сегодня этот институт находится в процессе зарождения (или возрождения) и постепенного становления: советы старейшин есть не во всех казахских населенных пунктах, а там, где они есть, их организационные формы различны — от совершенно аморфных до четко структурированных (с постоянным составом членов, регулярными собраниями и т. п.). Не устоялось даже его название — практически нигде он не называется «советом старейшин (аксакалов)». Однако этот термин хорошо передает суть явления, так как все наши информаторы сразу же понимали о чем идет речь. Поэтому и мы будем употреблять его для обозначения данного института самоуправления казахов.
I
Совет старейшин как собрание наиболее старых и уважаемых людей, создаваемый для решения общественно значимых задач, — типичный институт для патриархального общества, отражающий традицию уважительного отношения к старикам, их силу и влияние. Естественно, что по мере усложнения социальной структуры значение возраста ослабевало, старейшинами становились не обязательно старые, а просто знающие, обладающие авторитетом и влиянием и потому уважаемые, люди. В традиционном казахском обществе отголоски этой патриархальной формы самоуправления общества можно увидеть в советах биев (билер кенесы) и судах биев (билер соты), то есть в народных судах, в которые избирались наиболее уважаемые и влиятельные старейшины аулов и родов3. Суды биев были не единственной формой самоуправления. Продолжало существо-
вать мнение старейших членов общества, которое зачастую ограничивало решения суда биев: «Власть бия — весьма относительная и условная. Бия слушаются, когда убеждение его совпадает с убеждением толпы его родовичей; распоряжения бия ничего не значат, если старшие в семействах не одобряют их»4.
С течением времени формы и функции традиционных судов би-ев претерпели значительные изменения. В Российской империи члены суда утверждались русской администрацией, был ограничен список уголовных дел, по которым они могли выносить решения. В первые годы после Октябрьской революции суды биев функционировали, но циркуляром Народного Комиссариата юстиции КАССР № 2 «Об упразднении третейских судов» в 1925 году они были официально запрещены. В циркуляре от 30 октября 1925 года речь идет уже о привлечении к уголовной ответственности «за разрешение ими всякого рода уголовных и гражданских дел», а бии именуются аксакалами5. Однако преследуемый институт некоторое время продолжал существовать, хотя и в очень редуцированной форме. Конечно же, он перестал быть судебным институтом в смысле определения вины и меры наказания. Окончательно вышел из употребления и сам термин «бий».
С упразднением в советскую эпоху народных судов и повсеместным распространением суда государственного контроль за этическими и социальными нормами переходил в ведение партийных органов и к общественным организациям — профсоюзам, женсове-там и пр. Однако уничтожение суда биев не означало исчезновения уважительного отношения к старшим. В советское время традиция считаться с их мнением, испрашивать у них совета сохранялась в полной мере в рамках семьи и, вероятно, в некоторых вопросах в рамках аула (особенно, когда дело касалось исполнения общезначимых обрядов, в частности похорон). Но с развитием урбанизации и под влиянием СМИ эта традиция в значительной мере ослабла.
С началом перестройки и деидеологизации общественной жизни, а также в связи с реалиями становления рыночной экономики вопросы формирования этических норм вообще, казалось бы, ушли из поля зрения общества, представления о социально допустимых нормах поведения размывались. Однако именно это размывание побуждало общество к самоорганизации. В казахской среде формой такой самоорганизации и стали советы старейшин. В Оренбургской области они распространены повсюду, где проживают казахи.
Современные советы старейшин унаследовали некоторые функции традиционных социальных институтов, и потому первые можно считать преемниками вторых, в том числе и судов биев. Иными словами, речь идет не о возникновении каких-то совершенно новых по своей организационной форме институтов самоуправления казахов; наоборот, воссоздается традиционная для этого народа форма самоорганизации — собрание уважаемых людей. Вместе с тем очевидно, что нельзя проводить прямые параллели между судами биев и нынешними советами старейшин. Советы не выполняют судебных функций: они лишь передают представления о традиционных социальных нормах поведения и отчасти поддерживают общественный порядок в казахской среде.
II
Можно выделить две формы советов, хотя деление это довольно условное, поскольку зачастую советы сочетают в себе черты обеих форм. Первая, наиболее распространенная форма, — это советы старейшин при мечетях, вторая — в большей мере «светские» советы, встречающиеся главным образом в небольших населенных пунктах. Для краткости первые мы будем называть далее мечетными советами, вторые — поселенными, вполне понимая при этом условность обоих предложенных терминов.
В 1990-е годы распространение религиозных взглядов оказывало на казахов консолидирующее влияние: процесс открытия мечетей, объединявших естественным образом вокруг себя казахов не только того населенного пункта, в котором мечеть расположена, но и близлежащих деревень, шел параллельно с созданием советов старейшин и активизацией их деятельности. Тем не менее поселенный совет и мечетный — явления разные. В мечетный совет, в отличие от поселенного, могут входить наряду с казахами и другие мусульмане (татары, чеченцы), как, например, в поселке Акбулак. Сфера его деятельности — хозяйственные вопросы, так или иначе связанные с вопросами веры, и распределение собранных пожертвований садака. Однако в местах компактного проживания казахов происходит некоторое слияние поселенных советов с мечетными, так что здесь деятельность последних затрагивает уже и глубинные аспекты казахских традиций. В таких населенных пунктах казахи создают ислам «под себя»: строят «свои» мечети, выучивают «своих» имамов и мулл, органи-
зуют уроки казахского языка. Здесь использование религиозного фактора для сплочения этнической группы выражено наиболее ярко.
Чем сплоченнее та или иная этническая общность, тем объективно лучшими возможностями она обладает для укрепления своих позиций в окружающей социальной среде. Поэтому нельзя исключить, что в масштабах какого-то села или района могут предприниматься попытки распространить казахское влияние на всю локальную мусульманскую общину. То, что казахи самостоятельно открывают мечети и готовят собственных имамов, можно даже интерпретировать как борьбу с традиционным доминированием в регионе татар и татарского «духовенства». Внутриконфессиональный баланс статусов и влияний не может не отражать, хотя бы частично, сдвиги в балансе иного рода — в территориальной концентрации мусульманских этнических групп. Все же вряд ли можно говорить о сознательной борьбе, скорее происходит стихийное, вытекающее из меняющегося порядка вещей, выравнивание двух балансов. Об отсутствии намеренных притязаний на доминирование свидетельствует, в частности, ситуация в многонациональных поселениях: там имамами могут быть и татары, и казахи, а самое главное, население не делает на этом акцента. Взаимное дружелюбие мусульман разного этнического происхождения в религиозных вопросах отмечают и местные русские. Иногда пренебрежение этническими различиями между участниками ритуалов и/или внешними знаками таких различий просто бросается в глаза (рис. 1).
Как правило, мечетный совет образуют старейшие мужчины населенного пункта, в котором расположена мечеть. Но поскольку в казахской среде наибольшая степень религиозности отмечается как раз у людей пенсионного возраста, сама собой устанавливается теснейшая связь советов с мечетями. Численность мечетного совета редко превышает 15 человек, обычно в нем 5—6 человек. Помимо людей преклонного возраста, в него входят «народные» муллы, и, чтобы понять их роль, необходимо остановиться на взаимодействии имамов мечетей и «народных» мулл в деревнях.
Обычно мечети располагаются в относительно крупных сельских населенных пунктах, в мелких же или удаленных деревнях их нет. Ходом молитвы в мечети руководит имам, он же совершает мусульманский брак (нике), читает молитву-жаназу над умершим. В деревнях те же функции исполняет мулла («молда») — грамотный мусульманин, умеющий читать Коран и знающий арабский язык. Чаще всего, молда — те же аксакалы, многие из которых читают Коран по
Рис. 1. Похороны в поселке Прибрежный Домбаровского района. Человек в черной майке с надписью «Чечня» — казах.
Фото Андрея Окунева
памяти, не зная арабского языка. И имам, и муллы находятся в тесной связи друг с другом. Муллы не просто числятся в совете при мечети: они собирают особую разновидность садака, бытыр (см. ниже), и передают собранное в мечеть; они также обучаются чтению Корана в медресе, иногда у имама; транслируют основные суждения и решения имама, а нередко вместе с остальными членами совета определяют его судьбу. Процедура избрания имама такова: кандидатуру предлагает мечетный совет, окончательное решение о назначении на должность принимает Оренбургский муфтият с центром в Оренбурге, подчиняющийся Центральному духовному управлению мусульман. И если какой-то имам по какой-либо причине не устраивает совет, то в мечеть по согласованию с этим советом назначается новый имам. Так, в одном из обследованных нами райцентров поведение имама местной мечети, назначенного в нее по предложению приходского совета, настолько не отвечает представлениям старейшин о том, каким должен быть в семье и в быту священнослужитель, что стал вопрос о выборе советом новой кандидатуры6. В другом селе старейшины недовольны тем, что имам не выезжает в отдаленные поселки даже на проведение похоронного обряда; его тоже собираются заменить другим, кандидатуру которого они уже согласовали.
Вернемся к кругу занятий мечетных советов. Известно, что большинство современных мечетей строится на пожертвования крупных
предпринимателей. Но есть и такие, в строительство которых внесена народная лепта. Так было в случае с Адамовской мечетью: когда решено было ее построить, 25 старейшин во главе с Исмаилом Иб-раевичем Ганеевым ходили по дворам, собирая с каждого двора по 100 рублей. По словам самого Ганеева, это составило десятую долю затрат на сооружение мечети, а основную сумму предоставили руководители совхозов и предприниматели.
Мечетный совет регулирует некоторые практики «народного» ислама. Например, он принимает решение о распределении бытыра7. Этот вид милостыни, помимо казахов и кыргызов распространенный также у кабардинцев и балкарцев8, собирается во время поста, обычно в его конце. Размер бытыра в настоящее время устанавливается в Оренбургском муфтияте, в 2006 году он был определен в 15 рублей с семьи. Хотя бытыр — добровольное пожертвование, нами не зафиксировано ни одного случая отказа от его сдачи. Собирают его в мечетях, а где мечети нет, сбором, как уже отмечалось, занимаются «народные» муллы. Они же составляют список жертвователей и отвозят его вместе с собранными деньгами в близлежащую мечеть. В мечети список заверяется печатью, что гарантирует передачу денежных средств по назначению. Распределяется бытыр следующим образом. Прежде всего, исходя из собранной суммы, определяют, каким категориям нуждающихся (бедным, многодетным семьям, одиноким старикам) раздать милостыню. Какую-то часть тратят на ремонт мечети и/или другие хозяйственные нужды, связанные с ее функционированием. Еще одна часть выделяется на похороны одинокого человека и лишь самая малая часть (около 3 тыс. руб. в год) выплачивается в виде жалованья имаму.
В последнее время в Ясненском, Домбаровском и Адамовском районах Оренбургской области решается другой немаловажный вопрос — проводить или не проводить над умершим обряд даур. В соответствии с этим обрядом, также пришедшим из «народного» ислама, кто-либо из пожилых мужчин с помощью муллы «берет» на себя грехи покойного. Во время обряда используется лоскут с завернутыми в него деньгами — своего рода «индульгенция», ставшая предметом острых разногласий. Инициатором отмены даура выступил казах-имам Ясненской мечети, ратующий за очищение ислама от «народных» традиций. Деревенские муллы раскололись: одни приняли сторону имама и агитируют казахов отказываться от обряда, другие продолжают его совершать. В решении спора мечетный совет, видимо, сыграет главную роль, поскольку именно он форми-
рует в народной среде то мнение, которое становится преобладающим. Любопытно, что основной аргумент противников даура, с помощью которого они пытаются убедить своих односельчан, заключается не в том, что обряд этот далек от классического ислама, а в том, что отказ от него позволяет сэкономить порядка 600 рублей при среднем расходе на похороны 4—5 тыс. На первом плане — не идея возвращения к фундаментальным основам ислама, а чисто практические экономические соображения.
В круг деятельности советов входит также забота о поддержании порядка на кладбищах. Так, в поселке Советском Акбулакского района совет решил вопрос об устройстве ограды. С более сложной задачей совет столкнулся в поселке Обильном Адамовского района. Это относительно молодое поселение, основанное в период освоения целины, и преобладает в нем немусульманское, украинское, русское и мордовское, население. Так сложилось, что кладбище здесь не разделено на участки по конфессиям. Видимо, по этой причине в Обильном, по словам наших респондентов-казахов, на похороны приходят женщины-немусульманки и дети, а иногда и казашки. Как следствие, некоторые старейшины-казахи подняли вопрос об отдельном мусульманском кладбище. Пока он не решен, но идея жива.
III
Поселенный совет держится на авторитете его участников. В небольших по населению деревнях с преобладанием казахов такие советы очень сильны. В качестве примера можно привести советы в Адамовском районе — в Карабутаке, Нижней Кийме, Теренсае, Шильде, том же Обильном. Эти советы тоже занимаются некоторыми вопросами религиозного свойства, самый распространенный из которых — проведение моления дождю (тасаттык, жанбыр садака, жанбыр бер). Моление устраивается в самом начале июня, когда проросшие посевы зерновых нуждаются в обильном увлажнении, проводят его главным образом «народные» муллы. Старейшины со своей стороны организуют по этому случаю коллективную трапезу: находят, выражаясь современным языком, спонсоров, то есть тех, кто может выделить деньги на приобретение жертвенного скота (поскольку в молении принимает участие все мусульманское население деревни, а также и некоторые христиане, сдавшие деньги в «общий котел», то обычно режут корову; когда же численность населения
деревни небольшая, режут одного-двух баранов), собирают с односельчан необходимую для застолья (дастархана) сумму (от 50 до 100 рублей в зависимости от благополучия жителей деревни и ее удаленности от райцентра). Часть денежных пожертвований идет на закупку продуктов для приготовления мучных изделий баурсаков, чая и сладостей.
Все же самая характерная черта второй формы советов — погруженность в повседневную жизнь односельчан-казахов со всеми ее хозяйственными и социальными проблемами. Вот один из примеров. В последние 10—15 лет прекратили существование некоторые населенные пункты, которые казахи называют своими «родовыми» деревнями (это деревни, основанные в конце XIX — начале XX века на традиционных местах летних кочевий). Сейчас та же участь угрожает деревне Карабутак Адамовского района. Некогда здесь был животноводческий совхоз, а теперь остались только личные подсобные хозяйства, молодое трудоспособное население уезжает из села. Совет не хочет мириться с таким положением, обсуждает, как можно возродить в селе крупное животноводческое хозяйство. При этом за помощью обращаются к более благополучным соседям — в сохранившийся совхоз «Юбилейный».
Более яркий пример деятельности такого рода дает деревня Нижняя Кийма того же Адамовского района. Возглавляет ее бесспорный лидер, учитель истории и казахского языка, одновременно директор школы и председатель районного общества «Казах теле» («Казахский язык») Беимбет Кусмагамбетович Уразымбетов. Благодаря его высокому авторитету среди односельчан местный совет функционирует достаточно эффективно. Совет не допустил закрытия клуба, в 2006 году решил не проводить Наурыз (праздник Нового года, отмечаемый в день весеннего равноденствия) по причине сильнейшего наводнения в райцентре Адамовке и деревнях района (как объяснил Уразымбетов: «Мы решили не проводить Наурыз, раз у людей бедствие»). По инициативе совета проводятся практические семинары под названием «Эй, какие казахские снохи!». На них учат, как младшим надо себя вести по отношению к старшим, снохе — по отношению к свекрови, к гостям: «Курпе (стеганые подстилки. — Е. Л., О. Н.) стелешь не для гостей, а для себя» (то есть, как ты встретишь гостей, так и тебя будут люди встречать). Показывают, как правильно разливать чай и готовить бешбармак (сверху непременно надо положить туздук — репчатый лук с солью и перцем, ошпаренный бульоном сурпой), раскатывать для него лепешки (кто пробовал бешбармак,
знает, что двух одинаковых лепешек не бывает). Ведь после того как эти лепешки появились в виде полуфабрикатов в магазинах, не каждая казашка умеет правильно их раскатать, сделать тесто однородным. Да и вообще молодые предпочитают пельмени, салаты, голубцы и прочие блюда, с которыми не надо особенно возиться, а «бешбармак — только руки пачкать». Поэтому он все чаще становится ритуальным блюдом для гостей, «для “стариковских” тоев»... Также учат, как правильно одеться на похороны, поскольку сейчас на них, как мы сами наблюдали, можно встретить женщин в брюках, с непокрытой головой, свободно общающихся с молодыми ребятами, что категорически не соответствует традиционной норме.
Совет следит и за соблюдением санитарных норм: его члены беседовали с жителями, призывая их соблюдать чистоту и порядок в поселке. Однако наиболее социально значимой, на наш взгляд, в деятельности поселенного совета является выполнение им функции общественного порицания тех, кто выходит за рамки этических и поведенческих норм, которые совет считает необходимым сохранять, и морального давления на нарушителей. Фактически курсы, о которых говорилось выше, — это своего рода профилактика отклонений от норм поведения, ассоциируемых с тем, как должно вести себя мусульманину и казаху. Но совет отнюдь не ограничивается борьбой за поддержание «казахской» или «мусульманской» чистоты ритуала, борется и с таким поведением, которое можно квалифицировать как девиантное независимо от любой национальной или религиозной традиции. Об этом свидетельствует следующий отрывок из интервью с Уразымбетовым: «Если кто-то безобразничает из ребят, мы вызываем в контору и по-своему разговариваем. Тасмурзин (друг и коллега Уразымбетова. — Е. Л., О. Н.) любил говорить: “У казахов в степи тюрьмы не было”. В нашей крови есть послушание старшим. Мы тех, кто пьет, приглашаем. И самое главное, родители пошли: “Спасибо, что поговорили с сыном”. Одна мать пришла, говорит, что дочь пьет, за детьми не следит. Вышла замуж в Богдановку (поселок в Акбулакском районе. — Е. Л., О. Н.), пили с мужем, а потом он повесился. Она куда? К матери вернулась с детьми, и здесь пьет. Мы ее вызвали, поговорили. Перестала пить. И за детьми следит, чистые такие, ухоженные».
Интересно, что имам местной мечети, открытой, кстати, благодаря стараниям совета, в его деятельность вовлечен слабо. Возможно, объясняется это тем, что как имаму совет ему ничего не платит, и он работает трактористом. Получается, что он выполняет исклю-
чительно религиозные функции, лишь по случаю участвуя в принятии каких-либо решений. Зато поселенный совет в Нижней Кийме постоянно опирается на тесно связанный с ним женсовет, который состоит из пяти женщин, в том числе пользующейся уважением у односельчан заведующей клубом. Женсовет в первую очередь рассматривает дела, связанные с учебой в школе, воспитанием детей, положением в неблагополучных семьях. Это как бы низшая контрольная инстанция совета. Если усилия женсовета оказываются безрезультатными, то «дело» передается в совет старейшин. Как выразился один из членов совета: «Если мужчина пьет, он может по пьянке послать их (женщин. — Е. Л., О. Н.). А нас не пошлет».
Старейшины в деревнях активно сотрудничают с районными организациями казахского национального общества «Казах теле» при организации Наурыза и Курбан-айта (мусульманского праздника жертвоприношения). Не остаются они в стороне от общественных акций, так сказать, сугубо современной направленности — как было в 2006 году в случае с пикетами и другими акциями протеста против захоронения в Оренбургской области радиоактивных отходов. Приходится им обсуждать и довольно чуждые традиционной казахской культуре идеи, озвучиваемые в СМИ. Не случайно свой рассказ о деятельности совета в селе Советское Акбулакского района «народный» мулла Золотой Давлетович Султанезов начал с иронической констатации: «Жаловаться приходят: Путин сказал, что жен надо слушать».
Если в сравнительно небольших населенных пунктах советы старейшин в обеих их формах очень сильно влияют на жизнь казахов, то в крупных (районные центры, города) их роль не так весома. Здесь можно услышать довольно скептические оценки советов. Вот, например, мнение казаха, служившего в органах внутренних дел: «При мечети есть совет старейшин. Они по указу администрации проголосовали за нового главу (районной администрации. — Е. Л., О. Н.). Прежний мулла был казахстанский, с Уральской области. Он отказался по выборам агитировать в мечети, теперь нового прислали». Можно оспаривать мнение респондента по данному конкретному поводу, но в том, что в любом совете старейшин обсуждается кандидатура того или иного депутата в органы власти любого уровня и осуществляется его поддержка вплоть до прямой агитации в его пользу, сомневаться не приходится. Ибо совет старейшин — весьма эффективный орган формирования общественного мнения, государство это понимает и использует его в своих целях.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Региональная этнокультурная политика, межэтнические и этноконфессиональ-ные отношения в Оренбуржье: Ежегодный доклад, 2005 год. Оренбург, 2006. С. 32-33.
2 Там же.
3 Наиболее подробно суды биев охарактеризованы в: Степной закон. Обычное право казахов, киргизов и туркмен / Сост., автор вступит. статьи и глоссария А. А. Никишенков. Под ред. Ю. И. Семенова. М., 2000.
4 Быков А. Ю. Ханская власть у казахов: звание и/или должность // Этнографическое обозрение, 2006. № 3. С.132.
5 Там же. С. 16.
6 Замечательно, как сам имам реагирует на критику. Он часто повторяет недовольным старейшинам: «Не делайте то, что мулла делает, делайте то, что он говорит». Или, подтрунивая над собственными недостатками, рассказывает анекдот: «На том свете убийцы и воры в аду лежат, вдруг их кто-то снизу щекочет. Кто такой? Мулла». Естественно, такое вольнодумство лишь усиливает недовольство совета.
7 Варианты — бетыр, битыр. Этимология этого слова в казахском и близкородственном ему киргизском языках не совсем ясна. В «Киргизско-русском словаре» ему приписывается арабское происхождение. Основные значения: прекращение поста у мусульман; подаяние по случаю прекращения поста; приношение служителям культа по случаю прекращения поста. См.: Юдахин К. К. (сост.). Киргизско-русский словарь. М., 1965. С.137.
8 См.: Соловьева Л. Т. Формы бытования народного ислама // Ислам и право в России. Вып. 3. Правовой статус ислама на Северном Кавказе. М., 2004. С. 130-131.
