CC BY
71
Игорь МЕТЕЛЁВ
НАРОД, ПУБЛИКА, МАССА: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ НАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ
Создание Общероссийского (объединенного) народного фронта, основные идеи его формирования как основы вовлечения в политическую жизнь страны граждан привлекают внимание к истории политических отношений, являются поводом для существенных размышлений о соотношении народности и публичности, общественного и массового сознания.
Creating of All-Russian (joint) Popular Front, its main ideas as a basis of drawing of citizens into the country’s life attract attention to the political relations history and serve as a reason to the essential reflections about the correlation between nationality and publicity, public and mass consciousness.
Ключевые слова:
народ, публика, масса, гражданская общность, демократическая политика; people, public, mass, civic community, democratic policy.
МЕТЕЛЕВ
Игорь
Сергеевич — докторант кафедры философии Российского государственного торговоэкономического университета, секретарь партийной ячейки Омского регионального отделения партии «Единая Россия» (Центральный округ г. Омска)
Сегодня «правильный» язык политики включает понятия «демократия», «права человека», «свободный рынок», «конкуренция» как выражение фактической очевидности для мирового сообщества. Соответственно, существует «неправильный» язык, ассоциирующийся с неудобными глобализирующемуся миру понятиями, которые считаются «негуманными», даже «чудовищными»1. Но в разрезе российского социума не должны быть оттеснены такие понятия, как «народ», «массовые движения и чувства», «взаимность ожиданий», «гражданская обязательность». Прежде всего, речь идет о народе.
Понятие «народ» — краеугольное в исканиях отечественной философской мысли, и, когда сталкивались западничество и славянофильство, термин «народ» рассматривался как синоним нации, национального характера.
При этом российские проблемы исторически заключали в себе коллизию обращения к такому понятию, как публика. По мнению Н.Г. Чернышевского, фигура, находящаяся в сфере публичного внимания, действительно достойна этого, если это «именно человек, в котором нуждалось то время»2. Представители народной политики — это «люди с горячей преданностью своим убеждениям», которые выражают настоятельную потребность русского общества в «пробуждении в нем мысли и способности к приятию каких-либо умственных убеждений, каких-либо нравственных влечений, каких-либо общественных интересов»3.
Именно на этой основе происходило слияние народности, национального своеобразия жизни и одновременно исторически изменялся социальный состав народа в соотношении в нем органических компонентов человеческой солидарности. В современном смысле общность социальной судьбы, идеалов демократического устройства, духовных устремлений в развитии экономической, политико-культурной жизни, свободы и гуманизма обусловливает необходимость действовать по всему фронту, преодолевать разобщенность социального положения, регламентов и статусов, региональных различий. Народная политика означает качественность отношения к жизни и сознанию широких групп населения, когда
1 См.: Кармадонов О.А. Глобализация и символическая власть // Вопросы философии, 2005, № 5, с.49.
2 Чернышевский Н.Г. Сочинения в 2-х т. — М.: Мысль, 1986, т. 1, с. 347.
3 Там же, с. 397.
решается проблема понятности политики в условиях противоречивого исторического развития, формирования нового отношения к восприятию политических целей и ценностей (объяснимых и жизненных). Соответственно может достигаться — в обратном порядке — моделирование социального бытия народа, развитие политико-организационного поведения и действий по отношению к многосложной судьбе граждан.
Актуальная политическая идея «народного фронта» этимологически означает нахождение на передовой политического процесса, группировку активных сил, их коллективные поступки в единстве, когда можно говорить даже о «фронтовом духе» и, в конечном счете, о стратегических линиях объединения. Сегодня оправданным является утверждение о смене этапа развития неформальных общественных организаций в Советском Союзе в 1988— 1989 гг. действиями народных фронтов перед первой волной образования разноликих партий1. Существует современный разворот темы: демократизация политической сферы наполняется идеей публичности: публичные заявления, публичные политики, публичное поведение. Но какой же смысл вкладывается в употребление самого понятия «публика»? Например, популярное выражение public relations имеет перевод — связи с общественностью, и в этом случае появляется несоответствие терминологии: общественность — не публика, а, прежде всего, передовая часть общества, выражающая его доминирующие мнения, социальные интересы, но не череду политических мероприятий. Именно в этом смысле общественность следует соотносить с понятием «народ».
Вполне определенную критику в отношении понятия публики развивает К. Манхейм. Употребление данного понятия указывает на форму ассоциации людей, базирующейся «не на жизненных интересах и предсказуемом поведении, но лишь на мнениях, а им обычно свойственна флуктуация в формах более резких и в большем диапазоне, чем это имеет место в социальной жизни»2. Вопрос о «публичности» встроен К. Манхеймом в
1 Мунтян М.А. Политология. - М. : МАКС Пресс, 2009, с. 281.
2 Манхейм К. Очерки социологии знания. —
М. : Центр гуманитарных научно-информационных исследований, 2000, с. 121.
область взаимоотношений между элитой и широкими массами: когда совершается переход от «либерального псевдодемократического общества меньшинства» к «действительной демократии масс», разрушается постоянство образования, именуемого «публикой». Взамен усиливается значение «флюидности масс», а публика только в отдельных случаях бывает «реально интегрирующейся» (она может быть привлечена только посредством «все новых сенсаций», когда уже нельзя рассчитывать на нее «как гарантированное единство»)3.
Серьезное методологическое значение имеет анализ К. Ясперсом духовнополитической ситуации в связи с разделением понятий «народ», «публика», «масса». К. Ясперс далек от принижения «массы», для него это понятие многозначное, поскольку речь идет о представлении всей совокупности населения («она всегда есть»), в мгновенной реакции и поведении по отношению к острым проблемам, ситуации, условиям существования, которыми отнюдь не следует пренебрегать. «Но массу следует отличать от народа», — подчеркивает К. Ясперс. Народ — это «нечто субстанциональное», т.е. внутренне качественное, это осознание себя в существенных жизненных устоях, в исконном мышлении и традициях. В «сообществе народа есть некая атмосфера, человек из народа обладает личными чертами характера благодаря именно народной силе, которая служит ему основой». Напротив, масса не обладает самосознанием, она квантитативна, т.е. количественна, «лишена каких-либо отличительных свойств, традиций, почвы — она пуста».
В каком случае совершается показательное снижение интереса к народу? Именно посредством публики, которая «составляет первую стадию превращения народа в массу». Публика должна существовать, но это не более чем «эхо», отвечающее живым областям человеческой жизни, начиная от искусства и до политического театра. Народ — по-прежнему качественно иное образование, он живет полной жизнью, обладает «вечными ценностями» и превращается в публику, как только склоняется на «необъятное, подобно массе», которая лишена характера и воплощает множество
3 Манхейм К. Человек в эпоху преобразования // Диагноз нашего времени. — М. : Юрист, 1994, с. 321.
мнений. Переходное состояние от народа к массе представляет публика, например в том случае, когда известные в обществе люди работают «уже не для народа и еще не только для массы», иначе говоря, домогаются публичного признания, стремятся «обрести свою публику и действительно обретают ее, если им везет»1. Но остается основополагающая черта публики: там, где она есть, «еще сохраняется живая глас-ность»2.
X. Арендт предлагает следующие характеристики публичного пространства: речь идет о «предстоянии других, которые видят, что мы видим, и слышат, что мы слышим». При этом публичная действительность не однородна, «возникает из одновременного присутствия бесчисленных аспектов и перспектив», когда создаются ситуации «неуправляемости и неконтролируемости»3. Поэтому практика публичности начинается там, где заканчивается управление, что, на наш взгляд, образует основу перехода публичности в массовость4. В частности, происходит появление политического «ширпотреба» на основе популистских запросов и обращений, серийности полусерьезных ток-шоу, клишированных медийных представлений при отсутствии необходимых табу (именно в структурах переходных отношений между общественно-политической реальностью и массами).
Напротив, существует народная масса и, соответственно, народное самосознание, народный патриотизм, народное возмущение, жизненно-практическая реакция населения. Обращение к ним позволяет ощущать реальный социальный динамизм общественного и индивидуального сознания. Отсюда — остро критическое восприятие реальной причастности к политике: «политику лучше оставить тем, кто политиками родились», у интеллиген-
1 Ясперс К. Смысл и назначение истории. — М. : Политиздат, 1991, с. 142, 143.
2 Там же, с. 143.
3 Ареддт X. Via Activia или о деятельной жизни. — СПб., 2000, с. 66, 75.
4 История власти, управления и публики, как отмечает С.А. Наумов, комментатор трудов X. Ареддт, включает следующие бинарные мета-
форы — практика власти: «победа-поражение», «выигрыш-проигрыш»; достижение управляемости: «вызов-ответ», «проблема-решение»; публичность образует специализированную пару: «порядок-хаос». См: Наумов С.А. Игра как способ представления реальности публичных коммуникаций // Вопросы философии, 2008, № 6, с. 34.
тных людей «ничего хорошего с ней не выходит»5, но которое может быть скорректировано идеей политической талантливости. Например, может быть выявлено органическое общественно-политическое призвание, выраженное в ответственности и принципиальности, которое имеет не только индивидуально - психологическое, но и социальное измерение как выражение прогрессивных условий развития общества. В результате политическая культура предстает не только как знание политики и осведомленность о политических событиях, но и в виде политических убеждений и политических чувств, сплава политического мышления и жизненного опыта. На этой основе происходит соединение нравственных целей и общественного содержания политики.
Понятие публичной политики имеет маскировочный характер, поскольку ее развитие происходит не стихийно, но на основе продуманных действий («ходов») в соответствии с интересами социальных групп и подконтрольных им средств воздействия и распространения. Хотя в публичной политике и содержится указание на публичность, это не означает ее общественной содержательности, скорее, речь идет о количественно-формальном поведении политиков, игре на примитивной чувственности окружающих и саморекламе, когда быть показанным — означает быть узнаваемым. Вновь на данной основе следует различать понятия «народный политик» и «публичный политик».
Массовое сознание — не только шаблонное мышление, но и житейское. Соответственно, массовый политик исходит из конкретно-практических установок поведения, непосредственных впечатлений по отношению к частным утверждениям.
Существенным условием публичности является оценивание тематики вопросов и разногласий в качестве необходимого элемента общественно-политической жизни. Здесь речь идет о канале получения информации по политическим вопросам для реализации принципа всеобщего участия в публичных форумах. Именно на основе «публичного чувства справедливости», по выражению Д. Ролза, формируется взаимная доверительность, когда
5 См.: Ионин Л.Г. Свобода в СССР. Статьи и эссе. — СПб. : Фонд «Университетская книга», 1997, с. 255.
публичная политика ассоциируется с действиями «справедливого государства»1. Не случайно исторически характерной чертой договорных теорий является упор на публичный характер политических принципов.
Сегодня публичная сфера получает развитие в условиях утилитаристского общества, при котором участие в ней наименее обеспеченных граждан происходит на основе неуверенности в своей значимости. В частности, они утрачивают убежденность в искренности официальных заявлений в отношении повседневной жизни. Поэтому целью реализации народной политики должно быть достижение всеобщего чувства справедливости, когда следует непременно считаться с доминирующими общественными настроениями.
Научная литература постепенно возвращается к понятию «народ», особенно в анализе кризисных состояний, в контексте развития больших духовных и социальных идей, перспектив российской цивилизации, достижения социальной справедливости и благополучия граждан. Как подчеркивает В.С. Семенов, понятие «народ» вовсе не подразумевает включение в него всего населения современной России (например, разделяются взаимоотношения «власти и народа», которые имеют противоречивый характер). Но трудно согласиться с тем, что на этом основании в понятие «народ» власть уже не входит, и что народ — исключительно то, что «внизу общества»2.
1 Ролз Д. Теория справедливости. — СПб. : Изд-во ЛКИ, 2010, с. 322.
2 Семенов В.С. О путях прогрессивного развития российского общества и цивилизации в XXI веке // Вопросы философии, 2007, № 4, с. 108, 109.
Естественно, что социальные различия остаются, и социальная справедливость как центральная идея существует в формулировании своих всеобщих принципов. Тема «власть и народ» будет оставаться классически проблематичной. Традиционно в политической философии «народ» есть обозначение тех, кто призван подчиняться руководящим указаниям, которые по определению выходят за пределы потребностей повседневного существования граждан. Показательный пример: и сегодня власти не обходятся без размышлений о перспективах развития (причем не только отдельных обществ, но и человеческого рода в целом)3. Пессимистический взгляд: «власть не находится везде, она исходит отовсюду» (М. Фуко) и умеренный: «для ограничения власти нужна власть» (Ю. Хабермас) сменяется оптимистической оценкой познания как особой социальной и политической силы: она «дает власть над всеми. Но и дает власть всем»4. Современная демократическая власть постепенно погружается в пространство социальных взаимодействий, в структурно-функциональном отношении обращена к различным векторам политического действия, что потенциально дает возможность говорить о народном и общественном характере политического призвания.
3 Федье Ф. Власть. - М. : Едиториал УРСС, 2002, с. 135.
4 Кемеров В.Е. Социальная философия. — М. : Академический Проект; Екатеринбург : Деловая книга, 2004, с. 329.
