CC BY
112НАЦИОНАЛИЗМ И ДЕМОКРАТИЯ
Максим Жих
Ндрод и власть в Киевской Руси (до конца XI века)
Сейчас, когда российское общество занято поиском оптимальных форм общественно-политического устройства, как никогда актуальным становится обращение к истории России в поисках ответов на злободневные вопросы современности. Чтобы понять, кто мы, куда идём и что нам нужно, следует прежде всего вглядеться в собственную историю, понять её особенности и связанную с ними менталь-ность народа. Прошлое нередко становится полем битвы сторонников разных общественно-политических проектов современности, ищущих историческое обоснование своему видению будущего России. При этом, к сожалению, уровень собственно исторической подготовки политиков и общественных деятелей, увлечённых спорами о «судьбах России», в большинстве случаев невысок, соответственно, оперируют они зачастую лишь разного рода мифологемами. Соответственно, их споры на исторические темы превращаются в «дискуссии мифологем», имеющих весьма опосредованное отношение к историческим реалиям.
Очевидно, что к настоящему моменту авторитарные формы правления показали свою неэффективность в сравнении с демократическими, и будущее России народное большинство связывает с подлинной демократизацией её общественной жизни и политической системы. Но в то же время очень живучей является запущенная «либералами» мифологема о России как о стране якобы «тысячелетнего рабства», с которой связано представление о том,
что в «этой стране» никакой демократии и вообще ничего хорошего быть не может. Своеобразным зеркалом этого представления является мифологема, популярная у части «патриотов», в соответствии с которой нашей стране необходима «сильная рука», при наличии которой только и может существовать Россия. Хотя те, кто исповедует эти мифологемы, друг друга обычно, мягко говоря, не жалуют, являются они, в сущности, двумя сторонами одной медали, так как из обоих вытекает, что наш народ органически не способен к демократии и самоуправлению. Но что стоит за подобными тезисами? Имеют ли они какие-либо исторические основания? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к истории нашего Отечества, и в первую очередь — к историческим истокам Руси-России.
С момента первого появления славян на страницах письменных источников в VI в. мы видим существование у них институтов общественного самоуправления. Византийский историк Прокопий Кесарийский писал о славянах и антах, что они «не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща»1, и описывал принятие антами, вероятно, на народном собрании, решения о договоре с Византией2.
1 Свод древнейших письменных известий о _
славянах. Т. I. М., 1995. С. 183. 151
2 Там же. С. 183-184. _
В то же время из византийских источников мы знаем о существовании у славян и антов У1-УП вв. знати и князей. Однако, по всей видимости, княжеская власть в этот период ещё не превратилась в наследственную, и князь избирался народным собранием, преимущественно из представителей знатных семей, для управления племенем или племенным союзом и ведения военных действий против врагов. Но знать не была замкнутой стратой, оторванной от народа, пополнить её ряды легко мог любой храбрый воин или искусный в каком-либо деле человек. Существование свободно пополняемой прослойки знати, представители которой осуществляли оперативное управление на определённых участках, было необходимым элементом функционирования сложного социального организма, каковым было «племя», а тем более — «союз племён», особенно если он имел прочный и долговременный характер3. Точно так же необходимым было существование князя, осуществлявшего общее оперативное управление. Но все принципиально важные для общества дела решались на народном собрании, значимость которого определялась не в последнюю очередь тем, что всё взрослое мужское население представляло собой «вооружённый народ» и в случае необходимости готово было выступить в военный поход (хотя существовали и, так сказать, «силы постоянной боевой готовности» в лице дружины).
То есть славянское общество дого-сударственной эпохи стояло на той стадии общественного развития, которую Л.Г. Морган назвал «военной демократией». Расселение славян, борь-
152
3 Такие устойчивые этнополитические объединения славян византийские источники именую «славиниями» (Литаврин Г.Г. Сла-винии У11-1Х вв. — социально-политические организации славян // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1984).
ба их с Византией и кочевниками способствовали сохранению той системы, при которой любой взрослый мужчина в случае необходимости должен был быть готов идти на войну. Не случайно славяне длительное время не знали «внутреннего» рабства: длительное время рабами в славянском обществе были пленники-иноземцы, захваченные в войнах, именовавшиеся челядью. «Внутренние» рабы — холопы, лишившиеся своей свободы за долги, появляются в каком-либо значительном количестве в древнерусском обществе только с XI в.4. Характерно, что договоры Руси с Византией Х в. знают в русском обществе только челядь, то есть рабов-пленников.
Таким образом, славянское общество предгосударственного времени предстаёт перед нами обществом если и не полностью, то в значительной степени равных и свободных людей, сообща решавших важные общественные вопросы. Таким его знают не только современные ему иностранные источники, таким его помнят и древнерусские летописи, которым известны крупные славянские этнополитиче-ские объединения догосударственной поры: поляне, древляне, кривичи, вятичи и т.д., каждое из которых в свою очередь состояло из ряда более мелких этнополитических единиц, в силу своей локальности не попавших на страницы летописей.
Нам представляется, что наиболее корректно называть летописные группировки восточных славян этнополи-тическими объединениями или союзами (для краткости — этнополитиями), так как они обладали политическим и, в известной мере, этническим единством и состояли из более мелких структурных единиц, которые несколько условно можно называть «племенами». Как справедливо, на наш взгляд, полагает
4 Фроянов И.Я. Киевская Русь: Главные черты социально-экономического строя. СПб., 1999. С. 227-229 и сл.
А.П. Новосельцев, «древляне, поляне и т.д., по-видимому, идентичны таким германским "племенам", как франки, саксы, бавары и т.д. которые на деле представляли уже союзы племён, хотя и сохранили наименование одного (господствующего) племени»5.
В летописях сохранились сведения о том, каким образом осуществлялось принятие важных решений на уровне восточнославянских этнополитических объединений. Конечно, вопрос о том, насколько надёжным источником при характеристике восточнославянского общества являются древнерусские летописи достаточно сложен, но, во-первых, археология подтвердила в общих чертах этнографическую карту, нарисованную в Повести временных лет (ПВЛ)6, во-вторых, первые летописцы ещё застали славянские этнополи-тические союзы на завершающей стадии их существования7, в-третьих, летописные известия можно проверять данными иностранных источников и сравнительно-историческими материалами, а в-четвёртых, даже если летописцы экстраполировали на предгосу-дарственную эпоху реалии своего времени, то это очень важно для понимания этих реалий.
Рассказывая о нападении хазар на
5 Новосельцев А.П. Восточные славяне и образование древнерусского государства // История России с древнейших времён до конца XVII в. / Отв. ред. А.Н. Сахаров, А.П. Новосельцев. М., 2000. С. 49.
6 Седов В.В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982; Он же. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999.
7 Мы считаем убедительно доказанной да-
тировку начала древнерусского летописания
как постоянного явления концом Х века (Л.В.
Черепнин, Б.А. Рыбаков, М.Н. Тихомиров, А.Г. Кузьмин). При этом отдельные славян-
ские этнополитические союзы как реаль-
ность существовали и позднее — вплоть до XI, а то и до XII вв. (вятичи).
полян, потребовавших дани, летописец говорит о том, что «Съдумавше поляне и вдаша от дыма меч»8. Легенда о дани, которую поляне выплатили хазарам мечами, имеет много интерпретаций, но для нашей темы важно то, что в представлении летописца соответствующее решение было принято полянами коллективно. Видимо, это мыслилось ему совершенно естественным делом.
Следующим свидетельством, интересующим нас, является знаменитая легенда о призвании варягов, читающаяся в Повести временных лет под 862 годом:
[славянские и соседние с ними «племена», до того платившие дань варягам: словене, кривичи, чудь и меря] Изъгнаша Варяги за море и не даша имъ дани и почаша сами в собе володети, и не бе в нихъ правдъ , и въста родъ на родъ, быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. Реша сами в себе: «Поищемъ собе князя, иже бъ воло-делъ нами и судилъ по праву». Идаша за море къ Варягомъ, к Руси9.
Здесь мы не будем вдаваться в напряженную дискуссию, идущую вокруг этого летописного рассказа. Для нас важно то, что для летописцев XI-XII вв., зафиксировавших эту легенду, «призвание» князя словенами — предками новгородцев и их союзниками — выглядит как совершенно нормальное и «законное» явление. Причем принятие решения об этом «призвании» летописцы представляют именно в качестве «коллективной воли» словен, кривичей, мери и чуди.
Стоит ли за этими двумя известиями память о древних «племенных» народных собраниях, или же летописцы автоматически перенесли в древность реалии своего времени — в данном контексте непринципиально. Важно то, что с точки зрения древнерусских
8 ПСРЛ. Т. I. Стб. 17.
9 Там же. Стб. 19.
153
книжников с самой глубокой древности важные решения предков киевлян и новгородцев имели «коллегиальный» характер, и, видимо, соответствующий характер имела и их политическая организация, основанная на самоуправлении («почаша сами в собе володети»). Мнение М.Б. Свердлова о том, что в «племенных» народных собраниях славян участвовали «лишь отдельные представители, вероятно племенная знать»10, ни на чём не основано. Историк приводит примеры из летописи, где коллективное принятие решений приписывается обществам, заведомо не имевшим народных собраний («почаша греци мира просити»), но это имеет совсем другое объяснение. Ю.В. Андреев заметил, что древние греки представляли свой полис единственной возможной формой человеческого общежития, поэтому Гомер «поселяет» в полисах все известные ему народы вплоть до киммерийцев11. По всей видимости, аналогично мыслили и в Древней Руси, представляя свои порядки единственно возможными.
При этом летописец указывает и на существование института княжеской власти в восточнославянском обществе, отмечая, что после смерти легендарных основателей Киева — Кия, Щека и Хорива «держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в деревляхъ свое, а дреговичи свое, а словени свое в Новегороде, а другое на Полоте, иже полочане»12, однако, как мы увидим по рассказу о борьбе Киева с древлянами, вплоть до конца существования восточнославянских этнополитиче-ских союзов княжеская власть не оторвалась от народа, принцип взаимных обязательств между ними не был разрушен. Сохранению социального един-
10 Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. М., 1983. С. 51.
11 Андреев Ю.В. Раннегреческий полис (гомеровский период). СПб., 2003. С. 69-70 и сл.
12 ПСРЛ. Т. I. Стб. 10.
ства внутри древлянского (кривичского, вятического и т.д.) общества способствовало начавшееся покорение Киевом всех восточнославянских земель. Понятно, что оно «не являлось делом рук исключительно князей и дружины. Для покорения соседних племенных княжений и удержания их в даннической зависимости сил одной дружины явно не хватало. Только народное войско... в состоянии было сделать это»13.
То есть покорение восточнославянских этнополитий — это дело вовсе не только киевских князей с их дружинами, а и рядовых полян, объединенных в ополчение. Соответственно и собранная с покоренных «племен» дань шла не только князю и его дружинникам, но и всей киевской полянской общи-не14. Характерно и то, что дань побеждённая Византия должна была платить не только князю и его дружине, но и главным городам Киевщины: Киеву, Чернигову и Переяславлю15. Таким образом, если внутри киевской общины принцип взаимных обязательств между правителем и народом продолжал соблюдаться, то по отношению к покорённым славянским этнополити-ческим союзам она выступала в качестве коллективного завоевателя и эк-зоэксплуататора. Земли, попадавшие под власть Киева, сохраняли первоначально значительную автономию: собственных князей, знать и народные собрания. Главной формой их зависимости была в первую очередь выпла-
13 Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории // Фроя-нов И.Я. Начала русской истории. Избранное. СПб., 2001. С. 501-502.
14 Ср. слова Константина Багрянородного о том, что в полюдье «архонты выходят со всеми росами из Киава (Киева; курсив мой. — М.Ж.)» (Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989. С. 51).
15 ПСРЛ. Т. I. Стб. 31. Упоминание в этом месте других городов является позднейшей вставкой.
та дани, состоявшей главным образом из продуктов, вывозившихся затем киевской военно-торговой верхушкой в Византию и страны Востока и Европы. Разумеется, сохранение отдельными славянскими этнополитиями огромной автономии приводило к острым конфликтам, ибо Киев хотел укрепить свою власть, а подчиненные ему восточнославянские этнополитические объединения — вернуть полную независимость.
Самый серьёзный конфликт такого рода произошёл в 945 г., когда князь Игорь попытался собрать дань с древлян сверх установленной нормы, за что был ими жестоко убит. В связи с этим в летописи имеется более подробный рассказ о механизмах принятия древлянами важных решений и об их общественной структуре в целом, чем в известиях о полянах и словенах. Вот как летописец описывает принятие древлянами решения о восстании против произвола Игоря:
Слышавше же деревляне, яко опять идеть, сдумавше со княземъ своимъ Маломъ: «Аще ся въвадить волкъ в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его: тако и се, аще не убьемъ его, то вся ны погубить». И посла-ша к нему, глаголюще: «Почто идеши опять? Поималъ еси всю дань »16.
Как видим, здесь идёт речь о том, что древлянский князь обсуждает сложившуюся ситуацию со всем народом, по всей видимости, на народном собрании. Игорь не прислушался к возмущению древлян и тогда
вышедше изъ града Изъкоръстеня деревлене убиша Игоря и дружину его; бе бо ихъ мало11.
То есть военная организация древлян соответствовала стадии «воору-
жённого народа», соответственно неудивительна ключевая роль народного собрания в общественно-политической жизни древлянского общества.
Расправившись с Игорем, древляне решают отправить к его вдове Ольге сватов с предложением выйти замуж за их князя Мала. Видимо, они рассчитывали перенять у полян главенство в восточнославянском мире. Древлянские послы заявили Ольге:
Посла ны Дерьвьска земля, рькуще сице: «Мужа твоего убихомъ, бяше бо мужь твой аки волкъ восхищая и грабя, а наши князи добри суть, иже рас-пасли суть Деревьску землю, да поиди за князь нашь за Малъ»; бе бо имя ему Малъ, князю дерьвьскуи.
То есть они выражали волю не только своего князя, но и всех древлян. Таким образом, мы видим, что в древлянском обществе середины Х в. сохранялось социальное единство князя и народа, ключевые для жизни древлян вопросы решались на народном собрании, а войско представляло собой ополчение взрослых свободных мужчин. Знать у древлян, также как и князь, не была оторвана от народа:
Пославши Ольга къ деревляномъ, рече имъ: «Да аще мя просите право, то пришлите мужа нарочиты, да в велице чти приду за вашь князь, еда не пустять мене людье киевьстии». Се слышавше деревляне, собрашася [в Радзивилловской, Академической и Ипатьевской летописях написано «из-браша», что, по всей видимости, является правильным. — М.Ж.] лучьшие мужи, иже дерьжаху Деревьску землю,
19
и послаша по ню19.
Ольга и киевляне жестоко расправились со своими врагами — древлянами, — утопив антикиевское восстание в
16 ПСРЛ. Т. I. Стб. 54-55.
17 Там же. Стб. 55.
18 Там же. Стб. 56.
19 Там же. Стб. 56-57.
крови. И это стало рубежом в отношениях между Киевом, с одной стороны, и покоренными им восточными славянами — с другой. Ольга осуществляет важную реформу, создавая в землях покоренных славянских этнополитиче-ских союзов собственные административные центры и опорные пункты киевской власти: становища и погосты20. Соответственно происходит постепенное замещение киевскими наместниками и их административным аппаратом местных князей и знати, которые либо физически истребляются, либо рвут с местным обществом и входят в состав киевской администрации, а также подавление народных собраний уровня этнополитий. Археологическое отражение эти процессы нашли в так называемом «переносе городов», в ходе которого на рубеже X-XI вв. множество некогда процветающих поселений приходит в упадок, а рядом с ними появляются и вырастают новые центры, растущие, по всей видимости, из созданных киевской властью опорных пунктов21.
В результате происходит структурная перестройка восточнославянского общества: старые этнополитии исчезают и на их месте формируются новые общности, построенные по территориальному принципу, которые древнерусские источники называют «землями» и «волостями»22. Этот процесс
156
20 Жих М.И. «Реформа Ольги» и создание сети киевских опорных пунктов — «погостов» на Руси // http://www.ruspole.info/ поае/2353
21 Жих М.И. Об археологических следах «реформы Ольги»: к вопросу о «переносе» древнерусских городов // http://www. №ро1е.Мо/поёе/2354
22 Жих М.И. О понятиях волость и зем-
ля в Древней Руси (предварительные замеча-
ния) // Время, событие, исторический опыт в
дискурсе современного историка: XVI чтения
памяти члена-корреспондента АН СССР С.И. Архангельского, 15-17 апреля 2009 г. Часть 2.
Нижний Новгород, 2009. С. 9-14. В Интернете: http://hrono.ru/statii/2010/zhih07.php
нашёл своё отражение в произошедшей смене этнополитонимии: старые «племенные» названия постепенно исчезают и им на смену приходят новые имена, производные от названия главного города той или иной земли: кияне, смоляне, новгородцы и т.д.
Таким образом, произошёл своеобразный исторический парадокс: разрушив этнополитическую структуру восточнославянского мира для укрепления своей власти, Киев запустил процесс становления новых социально-политических организмов, по мере своего оформления бросавших ему вызов и со временем свергнувших его господство. Из созданных им опорных пунктов выросли со временем их главные города, а из его наместников — новая местная знать, возглавившая антикиевскую борьбу.
Но прежде чем продолжить рассказ об этом, коснёмся судьбы вятичей, которым одним удалось сохранить свою самобытность и независимую социально-политическую организацию вплоть до XII в. С ними вёл борьбу Владимир Мономах23, а в 1147 г. в ходе борьбы Юрия Долгорукого и Святослава Ольговича против Изяслава и Владимира Давыдовичей
Они (Давыдовичи. — М.Ж.) же слы-шавша, оже Гюрги прислал к немоу (Святославу. — М.Ж.) в помочь, и не сместа по немъ ити, но съзваша вятиче и реша имъ: «Се есть ворогъ нама и вамъ, а ловите его на полъ вама [в Хлеб-никовском и Погодинском списках читается "на полон вам". — М.Ж.]», и тако възратистася ис Дедославля14.
Как видим, и в середине XII в. вяти-ческое общество сохраняет определённое социальное единство и коллективный принцип принятия решений, которые вырабатывались, по всей видимости, на народном собрании. Высказы-
23 ПСРЛ. Т. I. Стб. 248.
24 ПСРЛ. Т. II. Стб. 338.
вавшееся мнение о том, что Давыдови-чи обратились не к народному собранию, а к вятической знати25, не находит опоры в тексте летописи.
В историографии не раз поднимался вопрос о соотношении между восточнославянскими «племенными собраниями» и «классическим» древнерусским вечем. Причём решения предлагались полярные: по мнению И.Я. Фро-янова26, древнерусское вече представляло собой прямое продолжение дого-сударственных народных собраний, а согласно П.В. Лукину, это были совершенно разные явления27.
В пользу этого тезиса Лукин приводит аргументы, которые, на наш взгляд, являются неубедительными. Во-первых, как он указывает, при описании «племенных собраний» ни разу не употреблён собственно термин «вече», из чего исследователь заключает, что «это понятие по отношению к "племенам" не употреблялось сознательно (курсив П.В. Лукина. — М.Ж.)». Мы бы не рискнули на основании всего четырёх известий делать такой радикальный вывод, так как совершенно одинаковые явления древнерусской политической жизни XII-XШ вв. могут как называться, так и не называться в источниках «вечем», и нет каких-либо оснований разграничивать их и говорить о том, что в зависимости от наличия/отсутствия в описывающем их источнике термина «вече» данные явления имели разную институциональную основу. Достаточно сказать о том, что при описании одного и того же события в одних летописях слово «вече» может употребляться, в то вре-
25 Зайцев А.К. Черниговское княжество X-XШ вв.: Избранные труды. М., 2009. С. 93.
26 Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. С. 633634.
27 Лукин П.В. Вече, «племенные» собрания и «люди градские» в начальном русском летописании // Средневековая Русь. Вып. 4. М., 2004. С. 85-86.
мя как в других мы его не находим28. И в большинстве случаев применительно к народным собраниям «классического» времени летописцы не применяли термин «вече», что и не удивительно: они писали не для современных историков, а для своих современников, которым и так всё было понятно. Такие термины как «ръша», «сдумавше», «собрашася» летописцы традиционно применяли именно к вечевой деятельности древнерусских горожан, и этими же самыми терминами они описывают восточнославянские «племенные собрания».
Второй аргумент П.В. Лукина состоит в том, что «гипотетические "племенные собрания'' никак не связываются летописцами с городами»29. Но и он очень шаток. Само существование «градов» у восточнославянских «племен», бывших, очевидно, их политико-административными центрами, не раз подчёркивается летописью30. При этом характерна взаимозаменяемость понятий «град» и «род»: если ПВЛ в легенде о призвании варягов говорит о том, что из-за бескняжья «въста родъ на родъ», то в Новгородской Первой летописи сообщается, что «въста-ша градъ на градъ»31. И из того, что в четырёх наших известиях о «племенном вече» специально не отмечена его связь с городами, не следует ровным счётом ничего. При этом, если мы внимательно вчитаемся в рассказ о восстании древлян против Игорева произвола, то увидим, что сначала они «сду-мавше со княземъ своимъ Маломъ», а затем «вышедше изъ града Изъкоръ-стеня», в котором, очевидно, и проходило их «племенное собрание».
28 Подборку соответствующих примеров и их анализ см. в работе: Вилкул Т.Л. Люди и князь в древнерусских летописях середины XI-XШ вв. М., 2009. С. 26-31.
29 Лукин П.В. Вече, «племенные» собрания и «люди градские»... С. 86.
30 ПСРЛ. Т. I. Стб. 6, 9, 10, 55, 58.
31 ПСРЛ. Т. III. С. 106.
Но в то же время в свете сказанного выше о перестройке социально-политической структуры древнерусского общества на рубеже Х-Х! вв., о «переносе городов», о разгроме «племенных» князей и знати можно полагать, что определённая дискретность между «племенными собраниями» и «классическим вечем» всё же имела место. На какое-то время, по всей видимости, деятельность народных собраний замерла, чтобы затем вспыхнуть с новой силой.
Рассмотрим имеющиеся данные о коллективных социально-политических акциях жителей древнерусских городов и их общественном самоуправлении домонгольской эпохи. Первые данные о городских вечевых общинах, с которыми вынуждены считаться князья-Рюриковичи, относятся к концу Х в.
В 968 г., когда Святослав вёл борьбу с Византией и Киев был осаждён печенегами,
Собрашеся людье оноя страны Днепра (Левобережья. — М.Ж.) влодьяхъ, об ону страну стояху, и не бе льзе вни-ти в Киевъ ни единому ихъ, ни изъ града к онемъ. Въстужиша людье въ граде и реша: «Не ли ли кого, иже бы моглъ на ону страну дойти и рече имъ; аще кто не приступить с утра, предатися имамъ печенегомъ?'». И рече единъ от-рокъ: «Азъ прейду ». И реша: «Иди»32.
Благодаря помощи с Левобережья удалось отогнать печенегов, после чего
Послаша кияне къ Святославу, гла-голюще: «Ты, княже, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивъ, малы бо насъ не взяша печенези, и матерь твою и дети твои. Аще не пои-деши, ни обраниши насъ, да паки ны возмуть. Аще ти не жаль очины сво-
ея, ни матере, стары суща, и детий своих»ъъ.
Здесь впервые перед нами предстаёт достаточно организованное общество «киян», которые обороняют город, совместно принимают важное для города решение и в качестве самостоятельного субъекта политической жизни направляют посольство к Святославу с изъявлением своего недовольства его политикой. Самостоятельной силой предстают и «людье оноя страны Днепра».
В это же время явственно обозначилось и структурирование новгородской городской общины. В 970 г. в Киев к Святославу
придоша людье Ноугородьстии, просяще князя собе: «Аще не поидете к нам, то налезем собе»34, —
иначе говоря, найдем себе князя, по всей видимости, вне рода Рюриковичей. Здесь перед нами впервые в источниках предстают «людье Ноугородь-стии» в качестве самостоятельной политической силы. Даже если этот летописный пассаж и носит на себе черты эпического повествования35, то в целом он все равно верно передает возросшее значение Новгорода и его общины, процесс структурирования которой к тому времени зашел уже достаточно далеко. Новгородцы стремились обрести собственного князя и тем самым ослабить свою зависимость от Киева, а в перспективе и ликвидировать ее вовсе36. Основанный как опор-
158
! ПСРЛ. Т. I. Стб. 65-66.
33 Там же. Стб. 67.
34 Там же. Стб. 69.
35 Пархоменко В.А. Характер и значение эпохи Владимира, принявшего христианство // Ученые записки Ленинградского университета. Серия исторических наук. 1941. Вып. 8. С. 206.
36 Ср.: Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992. С. 131.
ный пункт киевской власти на севере Руси, по мере своего роста и структурирования собственной волости, Новгород превратился со временем в главный центр сепаратизма в регионе37. И опять-таки мы видим «коллегиальный» характер воли новгородцев: ничего о том, что посланцы — это выразители интересов верхушки новгородского общества, в источнике не сказано. Видимо, они выражали волю всей формирующейся новгородской общины. И летописец представляет соответствующее их обращение к Святославу как абсолютно правомерное и «законное».
По мере структурирования городских вечевых общин («городов-государств») они начинают борьбу за свою независимость от Киева, в которой принимали активное участие их князья. Именно потому, что появление собственного княжеского «стола» было важным атрибутом независимости, на начальном этапе своего становления вечевые общины непременно хотели обзавестись «своим» князем, выражавшим их, а не киевские, интересы. Но в дальнейшем, по мере завоевания независимости, пути князей и вечевых городов начали расходиться: князь обычно стремился подмять общину под себя, а община — ослабить власть князя и укрепить своё самоуправление.
Так возникла система, которую А.Е. Пресняков охарактеризовал как своеобразный дуализм князя и веча. Эта система содержала в себе одновременно две тенденции: монархическую и демократическую, ни одна из которых не возобладала в масштабах всей Руси к моменту монголо-татарского нашествия. Если в конце Х — начале XII в. основным содержанием политической борьбы на Руси была борьба формирующихся городских вечевых общин во главе со своими князьями за независимость от Киева (а позднее — «моло-
37 Жих М.И. О происхождении Новгорода
и начале новгородской государственности:
http://suzhdenia.ruspo1e.info/node/2351
дых» городов от «старых»), то с середины XII по середину XIII в. — противостояние между княжеской и вечевой властями (хотя, естественно, чёткого разграничения нет, оба процесса «налегали» друг на друга).
В то же время, несмотря на неоднозначность своих взаимоотношений, князь и вече были составными частями единого социального организма города-государства. Князь являлся как бы лидером «своей» общины, её высшим чиновником, военачальником и верховным судьёй, он олицетворял и отстаивал её интересы при столкновении с другими общинами. Усиление общины вело и к усилению влияния её князя. При этом все важные дела князь должен был решать с санкции веча. Потеря князем доверия со стороны «веч-ников» могла привести к тому, что они просто указали бы ему «путь чист» и пригласили другого, готового больше прислушиваться к их мнению. Одна городская община во главе со своим князем могла выступать по отношению к другим городским общинам завоевателем и экзоэксплуататором.
После смерти Святослава «кияне» и их позиция стали важным фактором в борьбе за власть между его сыновьями. Подкупленный Владимиром воевода Ярополка Блуд
мысля убити Ярополка; гража-ны же не бе льзе убити его. Блудъ же не възмогь, како бы погубити й, замысли лестью, веля ему ны излазити на брань изъ града. Льстече же Блудъ Ярополку: «Кияне слются къ Володи-меру, глаголюще: "Приступай къ граду, яко предамы тиЯрополка". Побег-ни за градъ »38.
Ярополк послушал предателя и поплатился за это жизнью.
Отмечается в летописи и роль «людей» в вопросе о принятии Русью Христианства. По словам ле-
1 ПСРЛ. Т. I. Стб. 77.
159
тописца, Владимир обсудил вопрос выбора веры с «боярами и старцами градьскими»39, которые предложили ему отправить в разные страны посольства для того, чтобы лучше ознакомиться с их религиями и эти их слова оказались по нраву «князю и всемъ людемъ»40, которые по представлению летописца, видимо, тоже принимали участие в обсуждении. И это не случайно, ведь унификация религиозной жизни Руси, сначала через «реформу» язычества, а затем и через введение «заимствованной» монотеистической религии была одной из важных мер, предпринятых Киевом для укрепления своей власти над восточнославянскими этнополи-тиями41, выгоды от которой, как мы помним, имела вся киевская община.
Характерна и отмеченная в летописи роль «старцев градских» в принятии решения. «Старцы градские» — высшие должностные лица восточнославянских этнополитий (из источников не совсем понятно, были ли это представители наследственной родовой знати или просто уважаемые люди, получившие соответствующий статус по решению народного собрания), упоминания о которых исчезают со страниц источников после того, как уходят в прошлое сами эти этно-политии42. В данном случае речь идёт, очевидно, о полянских «старцах», представлявших на княжеском совете интересы всей полянской общины. Видимо, именно в силу последнего обстоятельства окончательное решение о принятии Русью Христианства Владимир, согласно летописи, принимает на совещании лишь с «боляры своя и
160
39 Там же. Стб. 106-107.
40 Там же. Стб. 107.
41 Фроянов И.Я. Начало Христианства на Руси. Ижевск, 2003.
42 Мавродин В.В., Фроянов И.Я. «Старцы градские» на Руси X в. // Культура средневековой Руси. Посвящается 70-летию М.К. Кар-гера. Л., 1974.
старца»43. «Старцы» представляли всё полянское общество.
Впервые слово «вече» употреблено в летописи при описании коллективной социально-политической деятельности древнерусских горожан под 997 г. в знаменитой легенде о белгородском киселе. Печенеги осадили Белгород, и тогда
створиша вече в городе и реша: «Се уже хочемъ померети от глада, а от князя помочи нету. Да луче ли ны по-мерети? Въдадимся печенегомъ, да кого живять, кого ли умертвять; уже помираем от глада». И тако советъ створиша44.
Один «старец» придумал, как обмануть печенегов с помощью колодца, наполненного киселем, после чего на вече было принято другое важное решение:
горожане же реша, шедше к печенегом: «Поимете к собе таль нашь, а вы поидете до 10 мужь в градъ, да видите, что ся дееть в граде нашем »45.
Как видим, не только киевляне и новгородцы продвинулись по пути развития институтов своего общественного самоуправления, но и городская община Белгорода конца Х в. предстаёт перед нами вполне организованной социальной единицей, способной коллективно принимать важные для города решения и исполнять их. Упоминаются и её лидеры — уже знакомые нам «старцы»46. Характерно и то, что модель принятия решения печенегами летописец изображает близкой к той, что существовала у белгородцев: они «избраша лучшие мужи» для по-сольства47. Это вновь возвращает нас к
43 ПСРЛ. Т. I. Стб. 108.
44 Там же. Стб. 127.
45 Там же. Стб. 128.
46 Там же. Стб. 127.
47 Там же. Стб. 128.
тому, что русские летописцы мыслили «свои» вечевые порядки чем-то самим собой разумеющимся.
Первыми начали свою борьбу за независимость от Киева новгородцы. К тому времени старые «племенные» князья были ликвидированы уже практически повсюду, и Владимир сажает своих сыновей в качестве наместников по всем основным городам Руси. Так в Новгороде князем48 оказывается сначала Вышеслав, а после его смерти Ярослав49, при котором недовольство новгородской общины своей зависимостью от Киева впервые отчетливо выплеснулось наружу. В 1014 г.
Ярославу же сущю Новегороде и оу-рокомь дающю Кыеву две тысяче гривне от года до года, а тысячю Новего-роде гридемъ раздаваху. А тако дая-ху [вси] посадници Новъгородьстии, а Ярославъ сего не даяше [к Кыеву] отцю своему. И рече Володимеръ: «Требите путь и мостите мостъ», — хотяшеть бо на Ярослава ити, на сына своего50.
Очевидно, что за этим поступком Ярослава стояла воля всего новгородского общества: не имея поддержки в Новгороде, Ярослав едва ли мог бы решиться на войну с отцом. При этом важно подчеркнуть, что речь шла именно об отказе Новгорода платить дань, а стало быть, подчиняться Киеву, а не о желании Ярослава перебраться на более «престижный» стол или захватить
Киев. И ради достижения независимости от Киева новгородцы были готовы на борьбу, равно как и на значительные затраты — в город был приглашен нанятый варяжский отряд51. Очевидно, что столь серьезные решения не могли быть приняты лишь верхушкой новгородского общества, а предполагали согласие всей общины.
Однако Владимир вскоре умер, и в Киеве власть захватил Святополк, расправившийся со своими братьями Борисом и Глебом. В Новгороде между тем произошли очень интересные события, в описании которых применительно к этому городу в источниках впервые фигурирует слово «вече», а именно конфликт новгородцев с нанятыми Ярославом для борьбы с Киевом варягами, последующая «разборка» с ними Ярослава, а затем — примирение Ярослава с новгородцами52:
В Новегороде же тогда Ярославъ кормяше Варягъ много, бояся рати; и начаша Варязи насилие деяти на му-жатых женахъ. Ркоша новгородци: «Сего мы насилья не можемъ смотри-ти»; и собрашася в нощь, исекоша Ва-рягы в Поромоне дворе; а князю Ярославу тогда в ту нощь сущу на Рако-ме. И се слышавъ, князь Ярославъ раз-гневася на гражаны, и собра вои славны тысящу53, и, обольстивъ ихъ, исе-че, иже бяху Варягы ти исекле; а дру-зии бежаша изъ града54.
Вскоре, однако, Ярославу от сестры
48 А точнее — посадником — наместником Киева и его князя. Для этого времени князья, сажаемые в Новгород из Киева, фактически и были его посадниками. Нам неизвестно для времени до 80-х гг. XI в. того, чтобы князь управлял Новгородом одновременно с посадником (Янин В.Л. Новгородские посадники. М., 2003. С. 64-78).
49 ПСРЛ. Т. I. Стб. 121.
50 Там же. Стб. 130.
51 Там же.
52 Вопрос о соотношении этого рассказа в ПВЛ и НПЛ сложен. По ряду признаков (например, в ПВЛ указана явно фантастическая численность новгородского войска) версия НПЛ является первичной, однако в то же время в версии ПВЛ есть ряд любопытных моментов, которые могут отражать какие-то иные древние источники.
53 В ПВЛ они названы иначе — нарочитыми мужами: ПСРЛ. Т. I. Стб. 140.
54 ПСРЛ. Т. III. С. 174.
Предславы пришли известия о смерти отца и расправе Святополка над братьями, после чего он
заутра собра новгородцовъ избы-токъ, и сътвори вече на поле55, и рече к ним: «Любимая моя и честная дружина, юже вы исекохъ вчера въ безумии моемъ, не топерво ми ихъ златомъ окупите». И тако рче имъ: «Братье, отець мои Володимиръ умерлъ есть, а Святополкъ княжить в Киеве; хощю на него поити; потягнете по мне». И реша ему новгородци: «А мы, княже, по тобе идемъ». И собра вои 4000: Ва-рягъ бяшеть тысяща, а новгородцовъ 3000; и поиде на нь56.
Рассказ этот весьма сложен и содержит ряд смысловых пластов, анализ которых сейчас не входит в наши за-дачи57. Для нас важно то, что в данном летописном повествовании впервые угадывается разделение коллективных социально-политических акций новгородцев на «законные» и «незаконные»: нападение на ярославовых варягов, вероятно, имело характер спонтанного «бунта» и не имело вечевой санкции58, стало быть, не воспринималось как вполне «законное» деяние. Именно это обстоятельство, вероятно, отчасти способствовало тому, что новгородцы легко простили Ярослава за суровое наказание «бунтовщиков». Не менее любопытно и их стремление любой ценой покончить с зависимостью от Кие-
162
55 В ПВЛ о том, что вече было собрано именно «на поле» не сказано: ПСРЛ. Т. I. Стб. 141.
56 ПСРЛ. Т. III. С. 175.
57 См. его наиболее убедительную интерпретацию: Петров А.В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы (к изучению древнерусского вечевого уклада). СПб., 2003. С. 93-101.
58 Как мы знаем по ряду последующих случаев, расправа с кем-либо по решению веча
считалась абсолютно правомерной и «закон-
ной».
ва, для чего было необходимо преодолеть все внутренние разногласия.
При этом серьезного внимания, на наш взгляд, заслуживает гипотеза А.В. Петрова, согласно которой в расправе над варягами приняла участие не вся новгородская община, а лишь ее часть — старая «родовая аристократия», не заинтересованная в полном разрыве с Киевом и тем противостоящая интересам формирующегося новгородского народовластия59, а потому и не могущая заручиться поддержкой веча, ведь в пассаже о «мести Ярослава» сказано лишь о его расправе над «воев славных тысячей»/«нарочитыми мужами», которые, видимо, и составляли ядро «бунтовщиков». А.В. Петров, на наш взгляд, прав в том, что «бунтовщики» были связаны с Киевом, но речь тут должна идти не о «родовой аристократии», а скорее о поставленной после «реформы Ольги» в Новгороде киевской администрации.
На следующий же день князь апеллировал ко всей новгородской общине, что ясно из того, что новгородцы выставили в его поддержку трехтысячное войско (дружина заведомо не могла иметь такую численность)60 и наняли новый варяжский отряд. Созыв веча князем — это, как мы знаем по ряду позднейших известий, его неотъемлемое право, а созванное князем вече рассматривалось как абсолютно «законное». Такой же статус имели и его решения. В нашем случае вече — после вероятной расправы Ярослава над «прокиевской» знатью — приняло решение о начале войны с Киевом.
Со своим новгородско-варяжским
59 Петров А.В. От язычества... С. 97-99.
60 Вспомним и насмешки киевлян над новгородскими воинами Ярослава («а вы плот-ници сущее; а мы приставимъ вы хоромовъ рубить»: ПСРЛ. Т. III. С. 175), которые, по справедливому замечанию П.В. Лукина, «вряд ли могут относиться к дружинникам» (Лукин П.В. Вече, «племенные» собрания и «люди градские». С. 97).
войском Ярослав победил Святопол-ка и занял Киев, однако тот бежал в Польшу и призвал на помощь войска польского князя — своего тестя — Болеслава Храброго (992-1025), который пошел войной на Ярослава, разгромил его и вновь посадил в Киеве Святопол-ка. После этого Ярослав бежал в Новгород, откуда
хотяше бежати за море. И посад-никъ Коснятинъ сынъ Добрынь с Нов-городьци расекоша лодье Ярославле, рекуще: «Хочемъ ся и еще бити съ Болеславомъ и съ Святополкомь». Начаша скотъ събирати: от мужа по 4 кунъ , а от старостъ по 10 гривен, а от бояръ по 18 гривен. И приведоша Варягы [и] вдаша имъ скотъ, и совокупи Ярославъ вои многы61.
Здесь мы опять видим коллективное решение всего новгородского общества, полного решимости любой ценой бороться с Киевом. Ясно, что без общего (очевидно, вечевого) решения большинства новгородцев предпринять описанные летописью меры было невозможно, тем более что летописец указывает именно на их добровольный характер. Данный летописный рассказ указывает на уже весьма серьезную зрелость общинной организации Новгорода.
В результате в правление на Руси Ярослава Мудрого роль Новгорода существенно усилилась, а его зависимость от Киева ослабла (достаточно сказать, что и впоследствии Ярослав немало времени проводил в этом го-роде62, он был как бы второй столицей страны и опорой Ярослава).
К концу XI в. новгородцы уже прочно осваивают практику изгнания из города неугодных им князей и приглашения тех, которые больше их устраи-
Глеба, и выгнашя из града, и бежа за Волокъ, и убишя и Чюдь64.
Перед нами первый достоверно известный случай изгнания новгородцами своего князя, причем изгнания, имевшего место, по всей видимости, в результате каких-то «чрезвычайных» акций новгородской общины65, подобных, возможно, ситуации 1071 г. или последующим событиям 1136 г. При этом отметим, что изгнание новгородцами Глеба в летописи изображено в качестве достаточно заурядного события. А в 1095 г.
сего же лета исходяща, иде Давыдъ Святославичь из Новагорода Смо-линьску; Новгородци же идоша Ростову по Мьстислава Володимерича. [И] поемше ведоша и Новугороду, а Давы-дови рекоша: «Не ходи к нам». [И] по-шедъ Давыдъ, воротися Смолиньску, и седе Смолиньске, а Мьстиславъ Новегороде седе66.
ниях в средневековом Новгороде. Первый этап (от начала политической истории Новгорода до конца XI века) // Новгородика-2010. Вечевой Новгород: материалы Международной научно-практической конференции 20-22 сентября 2010 г. Ч. 1 / Сост. Д.Б. Терешкина. Великий Новгород, 2011. В Интернете: http:// www.rummuseum.ru/portal/node/2366
64 ПСРЛ. Т. III. С. 470. Совершенно непонятно, почему В.Л. Янин рассматривает произошедшее позже (в 1095 г.) изгнание из города князя Давыда Игоревича в качестве «беспрецедентного случая» и «первых политических успехов борьбы новгородцев за городские вольности» (Янин В.Л. Новгородские посадники. С. 82).
65 Только этим можно объяснить бегство князя в столь «дремучий» край с его последующим там убийством. Ясно, что бежать туда он мог только в условиях серьезной для
__него опасности со стороны новгородцев, что
61 ПСРЛ. Т. I. Стб. 143. справедливо отмечал И.Я. Фроянов (Фроянов
62 Там же. Стб. 147, 148, 150. И.Я. Мятежный Новгород... С. 179-180).
63 Подробнее см.: Жих М.И. К вопросу о 66 ПСРЛ. Т. I. Стб. 229. В НПЛ это известие «законных» и «незаконных» вечевых собра- читается довольно кратко: «Давыдъ при-
вали
3. Так в 1070-е гг. они
163
Здесь впервые новгородцы мало того что изгоняют одного неугодного им князя, но и приглашают княжить в Новгород другого, не считаясь при этом с мнением Киева. И летописец описывает эти их действия как совершенно правомерные.
На путь политического самоутверждения уверенно встала и киевская община. Так, в 1024 г., когда в ходе войны между Мстиславом Тмутараканским и Ярославом Мудрым первый подступил к Киеву, желая сесть в нём на княжеский стол
не прияша его кыяне: Онъ же, шедъ, седе на столе Чернигове67.
По всей видимости, соответствующее решение было принято киевлянами на вече. И даже такой прославленный воитель как Мстислав вынужден был с ним смириться, не решившись на противостояние с вечевым городом.
В 1068 г. киевское вече впервые произвело полноценный политический переворот: сместило с княжеского стола старшего сына Ярослава Мудрого Изяслава, оказавшегося неспособным организовать оборону против половцев, и возвело на него плененного Ярославичами Всеслава Брячис-лавича Полоцкого. Княжеский двор был разграблен, сам Изяслав бежал в Польшу. Согласно Повести временных лет, после разгрома Ярославичей половцами на Альте
Изяславу же со Всеволодомъ Кые-ву побегшю, а Святославу Чернигову, и людье кыевстии прибегоша Кы-еву, и створиша вече на торговищи, и реша, пославшеся ко князю: «Се половили росулися по земли; дай, княже, оружье и кони, и еще бьемся с ними».
_ иде к Новугороду княжить; и по двою лету
164 выгнаша и» (ПСРЛ. Т. III. С. 161, 470).
_ 67 ПСРЛ. Т. I. Стб. 147.
Изяслав же сего не послуша. И нача-ша людие говорити на воеводу на Кос-нячька; идоша на гору, съ веча, и при-доша на дворъ Коснячковъ, и не об-ретше его, сташа у двора Брячислав-ля и реша: «Пойдем, высадим дружину свою ис погреба». И разделишася надвое: половина ихъ иде к погребу, а половина ихъ иде по мосту; си же придо-ша на княжь дворъ. Изяславу же седя-щю на сенехъ с дружиною своею, нача-ша претися со княземъ, стояще доле. Князю же из оконця зрящю и дружине стоящи у князя, рече Тукы, брать Чюдинь, Изяславу: «Видиши, княже, людье възвыли; поели, атъ Всеслава блюдуть». И се ему глаголющю, другая половина людий приде от погреба, отворивше погребъ. И рекоша дружина князю: «Се зло есть; поели ко Всес-лаву, атъ призвавше лестью ко окон-цю, пронзуть й мечемь». И не послу-ша сего князь. Людье же кликнуша, и идоша к порубу Всеславлю. Изяслав же се видевъ, со Всеволодомъ побегоста з двора, людье же высекоша Всеслава ис поруба, въ 15 день семтября, и просла-виша й среде двора къняжа. Дворъ жь княжь разграбиша, бещисленое множь-ство злата и сребра, кунами и белью. Изяслав же бежа в Ляхы68.
Из этого рассказа видно, что князь уже давно вошёл в конфликт с киевлянами: какая-то их часть («дружина», вспомним, что именно так обращался Ярослав Мудрый к новгородским веч-никам), видимо, настроенная оппозиционно, была заточена князем «в погреб». И в чрезвычайной ситуации этот конфликт обострился. Характерно и то, что князь отказался предоставить людям оружие, видимо, опасаясь, что при определённых условиях оно может быть ими повёрнуто против него. Но это только обострило ситуацию: отчуждение князя и киевлян достигло своего апогея и вылилось в полномасштабное восстание, которое, видимо,
ПСРЛ. Т. I. Стб. 170-171.
68
началось по решению веча. Организованность киевского общества, его способность на организацию масштабных коллективных акций отчётливо здесь видны.
Для того чтобы вернуть Киев под свой контроль, Изяслав в следующем году привёл польское войско. Всеслав бежал в родной Полоцк, и киевляне оказались в растерянности. Чтобы решить, как быть в сложившейся ситуации, они вновь созвали вече, на котором приняли решение обратиться за посредничеством к братьям Изясла-ва — Святославу и Всеволоду, а если тем не удастся отговорить князя от расправы над ними, то пригрозили, что сожгут свой город и уйдут в Византию:
мы уже зло створили есмы, князя своего прогнавше, а се ведеть на ны Ляцьскую землю, а поидета в град отца своего; аще ли не хочета, то нам неволя; зажегше град свой, ступим в Гречьску землю69.
Святослав ответил киевлянам, что если Изяслав с поляками пойдет губить их, то он с братом пойдет их защищать, и они не дадут ему погубить город их отца — Ярослава Мудрого, а если Изяслав идёт с миром, то пусть придёт в Киев с малою дружиной70.
Сожжение имущества и изгнание — одна из форм наказания в Древней Руси71. И перед лицом возможной расправы со стороны князя Изяслава и приведённых им поляков киевляне выразили намерение наказать как бы сами себя.
Изяслав сделал вид, что согласен
69 Там же. Стб. 173.
70 Там же. .
71 Чебаненко С.Б. О связи остракизма и кровной мести в Древней Руси: «поток и разграбление» и «убиение за голову» // Университетский историк. Альманах. СПб., 2005. Вып. 3; Он же. «Поток и разграбление» у восточных славян в IX веке // Вестник СПбГУ. Серия 2. История. 2006. Вып. 4.
на предложение киевлян и Всеволода, но тем не менее послал в город вперёд себя сына Мстислава, который сурово расправился с зачинщиками изгнания своего отца и теми, кто освободил из тюрьмы Всеслава: они были частью казнены, частью ослеплены72.
Характерно, что летописец пишет о действиях киевлян, включая «коронацию» ими Всеслава («прославиша й среде двора къняжа») как о чём-то совершенно нормальном и скорее даже симпатизирует им (так, по его словам, те, кто освобождал Всеслава из по-руба, наказаны были «без вины»). Не случайно М.Н. Тихомиров даже предположил, что «само повествование о киевском восстании 1068 г. возникло в среде горожан»73. Как бы то ни было, а современники не видели в произошедшем чего-либо неправомерного. Киевляне действовали в соответствии со своим правом изгнания и призвания князя, которое летописец не ставит под сомнение. Только угроза расправы заставила их признать содеянное как бы «незаконным». Так впервые в истории Киева столкнулись княжеское и вечевое право. В этот раз общине не удалось взять верх над князем, так как он опирался на силу внешних интервентов, но она проявила себя готовой к этому и достаточно политически зрелой для достижения поставленной цели, которой ещё добьётся.
Изяслав принимает меры к тому, чтобы поставить вече под свой контроль и тем обезопасить себя от повторения подобных событий. Для этого он «възгна торг на гору»74 — туда, где находился княжеский дворец. Как мы помним, именно «на торговищи» состоялось вече, принявшее решение о начале восстания против Изяслава. Очевидно, что центральный рынок был
72 ПСРЛ. Т. I. Стб. 174.
73 Тихомиров М.Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XШ вв. // Тихомиров М.Н. Древняя Русь. М., 1975. С. 104
74 ПСРЛ. Т. I. Стб. 174.
в Киеве не только местом торговли, но и важным социальным центром: местом общения людей, обмена новостями и их обсуждения, а также, по всей видимости, проведения «оперативных» вечевых собраний, в случае если эти новости вызывали соответствующую необходимость. Видимо, именно такое «оперативное» рыночное собрание и представляло собой киевское вече 1068 г., постановившее свергнуть с княжеского стола Изяслава Яросла-вича и возвести на него Всеслава Полоцкого.
Несмотря на принятые Изяславом меры, достаточно быстро киевляне вновь заявили о себе как о самостоятельной политической силе. В 1097 г. Святополк наряду с боярами советуется с простыми «людьми» о том, как поступить с Васильком Теребовльским75. Затем, когда Владимир Мономах, Олег и Давыд Святославичи двинулись в поход на Киев, чтобы отомстить Свято-полку за ослепление Василька, «кияне» не дали ему бежать из города и отправили посольство к его врагам, дабы заключить мир перед лицом половецкой угрозы76, то есть вновь действовали как самодостаточная организованная сила, равный князьям субъект политической жизни.
Есть в летописях данные о становлении вечевого самоуправления и в других древнерусских городах в XI веке. Так, в 1067 г. жители Минска отказались капитулировать перед войсками Ярославичей, сохранив верность своему князю Всеславу, и приняли, очевидно, на вече, решение оборонять город до последнего, за что жестоко поплатились:
Заратися Всеславъ, сынъ Брячис-лавль, Полочьске, и зая Новъгородъ. Ярославичи же трие, — Изяславъ,
Святославъ, Всеволодъ, — совокупив-ше вой, идоша на Всеслава, зиме сущи велице. И придоша ко Меньску, и ме-няне затворишася в граде. Си же братья взяша Менескъ, исекоша муже, а жены и дети вдаша на щиты77.
В аналогичной ситуации оказались в 1097 г. и жители Владимира-Волынского, который был осаждён Васильком и Володарем Ростислави-чами, желавшими отомстить волынскому князю Давыду, а также Ту-ряку, Лазарю и Василю — по всей видимости, приближённым Давыда или «должностным лицам» Владимирской земли, которые стояли за ослеплением Василька, подсказав соответствующую идею Давыду. Не имея возможности взять Владимир штурмом и понимая бессмысленность требования о выдаче Давыда, Ростис-лавичи обратились к владимирцам с требованием выдать трёх названных людей, на что владимирское вече согласилось ради прекращения войны. Обращает на себя внимание то, что при наличии в городе князя Ростис-лавичи ведут переговоры не с ним, а напрямую с горожанами, которые выступают, таким образом, в качестве совершенно самостоятельной политической силы, диктующей свою волю князю:
придоста к Володимерю. И за-творися Давыдъ в Володимери. И си оступиша град. И послаша к Володи-мерцем глаголя: «Не ве ли придохом на град вашь а не на вас, но на врагы своя: [на] Туряка и на Лазаря и на Ва-силя. Ти бо суть намолвили Давыда и техъ е послушалъ Давыдъ и створилъ се зло. Да аще хощете за сих битися, да се мы готови, а любо даите врагы наша». Гражане же се слышавъ, со-зваша вече. И реша Давыдови людье: «Выдаи мужи сие• не бьемъся за сихъ, а за тя битися можем. Аще ли то от-
75 Там же. Стб. 259-260.
76 Там же. Стб. 263-264.
77 Там же. Стб. 166.
ворим врата граду, а сам промъ шляи [о] собе»78.
Впоследствии, когда Святополк Изяславич выбил Давыда из Владимира и посадил в городе своего сына Мстислава, уже Давыд подступил к его стенам, желая восстановить свою власть над городом. Мстислав погиб в бою, и горожане вновь собрали вече, на котором решили просить Свято-полка о помощи, угрожая в противном случае сдачей города79.
В 1078 г. черниговцы в отсутствие своего князя Олега приняли решение сражаться с подошедшими к городу войсками Изяслава и Всеволода Яро-славичей80. В 1096 г. смоляне отказались принять у себя на княжение Олега Святославича81, Мономашичи заключают с рязанцами мир как с равноправными политическими партнё-рами82. Как видим, процесс утверждения вечевого народовластия охватил всю Русь. И везде, во всех рассмотренных случаях городская вечевая община действует как единое целое. Вопреки распространённому в советской и современной историографии мнению83, в источниках нет и намёка на то, что участие в вечевых собраниях и коллективных социально-политических акциях — это прерогатива общественной элиты. Можно лишь полагать, что последняя осуществляла какое-то организационное управление вечевыми собраниями, если те проходили, так ска-
78 Там же. Стб. 267-268.
79 Там же. Стб. 271-272.
80 Там же. Стб. 201.
81 Там же. Стб. 231.
82 Там же. Стб. 240.
83 См. напр.: Толочко П.П. Вече и народ-
ные движения в Киеве // Исследования по
истории славянских и балканских народов. М., 1972. С. 142; Свердлов М.Б. Генезис
и структура... С. 48-56; Янин В.Л. Новгород как социальная структура // Феодалы в городе: Запад и Русь. М., 1996; Вилкул Т.Л. Люди и князь. С. 226-282.
зать, в «штатном режиме», но не более. Характерно и то, что для XI в. в источниках практически не нашла отражения классовая борьба и её включение в деятельность веча. Видимо, для этого периода социальное расслоение ещё не достигло значительного размера, единство городской общины, её коллективные интересы ещё преобладали над интересами составлявших её социальных страт.
Некоторые историки указывают на то, что известия о вечевых собраниях и различных коллективных социально-политических акциях древнерусских горожан связаны обычно с какими-то чрезвычайными ситуациями (нападение врагов, междукняжеская борьба, восстание), их как бы нет в контексте «нормальной» жизни84. Но подавляющее большинство развёрнутых летописных повествований как раз и связано преимущественно с какими-то экстраординарными событиями, а о «повседневной жизни» вообще и о том, как осуществлялось повседневное управление в частности, в них нет практически никаких сведений. В то же время по ряду признаков становится очевидно, что вечевое самоуправление было регулярно функционирующим институтом древнерусского города:
— «чрезвычайные» действия веча описываются летописцами без всякого осуждения, как явление совершенно нормальное, что было бы немыслимо в том случае, если бы количество вечевых собраний соответствовало количеству рассказов о них в летописях;
— летописи пестрят указаниями на разнообразные коллективные действия древнерусских горожан, для которых была необходима высокая степень общественной самоорганизации (сбор средств на общественные нужды; решения принять или не принять князя, что делать в случае внешней опасности
84 Свердлов М.Б. Генезис и структура. _
С. 52-53; Лукин П.В. Вече, «племенные» со- 167 брания и «люди градские». С. 105-106. _
и т.д.). Совокупность подобных сведений рисует нам домонгольский русский город высокоорганизованным социальным организмом с развитыми институтами самоуправления и избираемыми им должностными лицами, могущими воплотить в жизнь принятые решения.
По-прежнему ополчение вооружённых «вечников» оставалось основной военной силой той или иной земли, того или иного князя. С новгородцами Ярослав Мудрый завоевал Киев, киевляне не пустили в город Мстислава Тмутараканского, за своего князя Давыда готовы были биться жители Владимира Волынского, за своего князя Всеслава до последнего сражались минчане. «Русская правда» упоминает кражу оружия наряду с кражей коня и одежды, согласно её данным рядовой общинник обладал конём и оружием (ст. 12, 13). В приписке к Уставу князя Всеволода Мстиславича говорится о том, что если у свободного человека родится сын от рабыни, то ему достаётся скудное наследство («мал живот»): «конь, да доспех»85, что определённо говорит о степени вооружённости рядового свободного населения Руси. При раскопках древнерусских городов археологи постоянно находят не только орудия труда, но и оружие, бывшее, по всей видимости, атрибутом отнюдь не только знати и дружинников. Понятно, что не все жители древнерусских городов имели боевых коней, во время войны они выполняли роль пеших воинов. Так, например, Изяслав Мстиславич, призывая киевлян к походу против черниговских Ольговичей, сказал:
Поидете по мне Чернигову, кто имее конь, ли не имееть кто, ино в ло-
указаний на участие в войнах с внешними врагами и в межволостных, междукняжеских конфликтах народного ополчения87, бывшего основной военной силой домонгольской Руси.
О важной роли простого свободного населения Руси в её политической жизни свидетельствует и следующее летописное известие. В 1096 г. Свято-полк Изяславич и Владимир Мономах предложили мир Олегу Святославичу Черниговскому:
Святополкъ и Володимеръ посла к Олгови, глаголюща сице: «Поиде Кы-еву, да порядъ положимъ о Русьстей земли пред епископы и пре игумены, и пред мужи отець нашихъ, и пре людьми градьскыми, да быхом оборонили Русьскую землю от поганых »88.
«Люди градские» названы здесь наряду с духовенством и княжескими «мужами» как свидетели и гаранты междукняжеской договорённости.
Подведем некоторые итоги. Период конца X-XI вв. характеризуется следующими чертами в развитии практики коллективных социально-политических акций древнерусских горожан:
1) подобные акции становятся регулярными и постепенно начинают охватывать достаточно широкий круг вопросов:
— борьбу за независимость от Киева;
— борьбу против власти неугодных князей;
— призвание в город угодных князей;
— вопросы ведения войны и заключения мира;
В летописях содержится множество
85 Древнерусские княжеские уставы. М., 1976. С. 158.
86 ПСРЛ. Т. I. Стб. 316.
87 См. например: ПСРЛ. Т. I. Стб. 320, 341, 389, 394-395, 397, 400, 444, 497, 506; Т. II. Стб. 294, 427, 434, 540, 557-558, 608, 625, 641-642, 645, 741-742, 767-768 и т.д.
88 ПСРЛ. Т. I. Стб. 229-230.
— сборы средств на нужды городской общины;
— избрание общинных чиновников;
— вопросы церковного управления и т.д. Видимо, в круг «коллегиально» решаемых древнерусскими горожанами вопросов входили все ключевые для города и его земли дела. Важно подчеркнуть, что в источниках ни разу не сказано о том, что данные акции предпринимали только лишь верхи древнерусского общества. Напротив: в источниках городские вечевые общины этого времени предстают как единое целое, связанное общими интересами;
2) вырабатываются определенные представления о «законности» подобных акций. Очевидно, их должно было санкционировать вече в соответствии с принятыми в указанный период нормами вечевой законности, которые в источниках, к сожалению, четко не описаны, но по некоторым их намекам мы можем понять, что они существовали
(события в Новгороде 1016 г.). В случае если какая-то часть горожан предпринимала действия, на совершение которых была необходима санкция веча, произвольно, то они могли рассматриваться как «незаконные» и караться соответствующим образом.
Таким образом, проведённый анализ источников, содержащих сведения об общественном устройстве славян и Древней Руси с VI по конец XI в., показывает, что свой исторический путь Россия начала не со становления автократической или олигархической власти, а с последовательного развития различных форм народовластия и самоуправления, активного участия простых людей в политической жизни. Свободные общинники Киевской Руси отнюдь не были статистами на представлениях, разыгрываемых князьями и знатью, они были полноправным субъектом общественно-политической жизни, голос которых мог и перевесить голос князя.
Издательская группа «Скименъ» выпустила в свет книгу Константина Крылова «Прогнать чертей»
Константин Крылов — признанный интеллектуальный лидер русского национального движения. Последовательный националист, радикальный критик российской политической и культурной реальности, продолжатель традиций классической публицистики — и блестящий мыслитель, чье творчество стало одним из самых ярких явлений интеллектуальной жизни России «нулевых».
Запрещенный в официальных СМИ, он сумел завоевать популярность и внимание читателей благодаря электронным сетям. Личный интернет-дневник www.krylov.livejournal.com — один из самых популярных блогов Рунета.
В сборнике представлены тексты, посвященные общественно-политическим темам: начиная с устройства современного российского государства и кончая положением русского народа.
По вопросам распространения и приобретения: 8-964-551-49-54, kkrylov@mail.ru (Константин Крылов); 8-964-580-19-12, lasido@mail.ru (Надежда Шалимова).
