CC BY
213
УДК 94(47).084.3/084.5
П. А. Васильев*
Наркотизм в Петрограде - Ленинграде в 1917-1929 гг.
Пути решения социальной проблемы
Данная работа раскрывает специфику наркотизма в Петрограде - Ленинграде в 1917-1929 гг. и оценивает степень эффективности различных средств, с помощью которых властные структуры пытались справиться с этой социальной проблемой в региональном масштабе. Особое внимание при этом уделяется медицинскому аспекту наркотизма.
This paper shows distinguishing features of drug addiction in Petrograd-Leningrad in 1917-1929 and evaluates the degree of effectiveness of various measures that were employed by regional authorities to solve this social problem. Special attention is devoted to the medical aspect of drug addiction.
Ключевые слова: наркотизм, Петроград, Ленинград, раннесоветский период, здравоохранение, социальная проблема, морфий, кокаин.
Key words: drug addiction, Petrograd, Leningrad, early Soviet Russia, public health, social problem, morphine, cocaine.
В настоящее время исследователи - медики, социологи и девиантологи - могут с полной уверенностью констатировать, что за последние 20 лет рост потребления наркотиков в России привел к обострению серьезной социальной проблемы. Государство оказалось не в состоянии найти успешные меры противодействия увеличению числа потребителей наркотических средств. Между тем, по меткому выражению Я.И. Гилинского, социальные девиации представляют собой своеобразное «зеркало социальной действительности» [4, с. 7], и властные структуры ни в коем случае не должны избегать смотреться в него.
Потребление наркотиков переросло в грандиозную социальную проблему, одностороннее решение которой явно неприемлемо. Неудачными оказываются попытки, предлагающие трактовать этот вопрос только в узких рамках каких-либо социологических или медицинских теорий, равно как и методы исключительно юридического, административного воздействия. Термины «наркотик», «наркоман», «наркомания», «наркотизм» употребляются в несколько упрощенном смысле, как однозначное «социальное зло», что за-
* Васильев Павел Андреевич, аспирант, Санкт-Петербургский институт истории РАН.
трудняет объяснение самого феномена. Также недостаточное внимание уделяется социальным, психологическим, экономическим и иным мотивам, побуждающим индивида к потреблению наркотиков.
Таким образом, очевидно, что необходим некий обобщающий, комплексный подход, и в поисках его необходимо обращаться и в прошлое, к исследованию потребления наркотиков в России в исторической перспективе. При решении социальной проблемы невозможно не учитывать тот опыт, который был накоплен к настоящему времени.
Научная актуальность темы также очевидна, поскольку советская историография практически полностью игнорировала теневые стороны жизни России в XX в.1 [9, с. 7]. История после октября 1917 г. представлялась в упрощенном виде - «успешно развивающимся поступательным процессом», который сопровождался быстрым искоренением «пережитков прошлого» [8, с. 19]. В то же время вне внимания историков находился культурно-антропологический и повседневно-поведенческий пласт жизни советского общества [8, с. 14; 13, с. 5]. Лишь в 1990-е гг. появились исследования и публикации документов, освещающие ранее «непопулярные» сюжеты [3, с. 11-12]. Слабое внедрение в советской исторической и социологической науке получила быстро развивавшаяся на Западе теория девиантного поведения [8, с. 19].
В фокусе нашего исследования проблема наркотизма в России в годы «военного коммунизма» и НЭПа. Именно в этот период, по словам врачей, наблюдалось «ужасающее распространение» кокаинизма, эфиромании и морфинизма [21, с. 49]. Своеобразным промежуточным хронологическим рубежом, в значительной степени определяющим формальную структуру нашего исследования, выбран конец 1924 г., когда были изданы два декрета советской власти, окончательно завершившие юридическую квалификацию торговли наркотиками.
Работа основывается на региональном материале (Петроград-Ленинград). Блестящее обоснование предпочтительности такой территориальной локализации исследования дала Н.Б. Лебина в своей работе, посвященной явлениям повседневности в Советской России 1920-1930-х гг. Так, Петербург всегда был не обычным российским городом, а считался своеобразным «отклоняющимся явлением», «девиантом». Исследователи отмечают «амбивалентность, двойственность социокультурной природы» города на Неве. Здесь
1 Здесь проявились такие характерные черты марксистской историографии, как «мифологизация прошлого, замалчивание событий и явлений, несоответствующих заданной идеологической концепции».
17
особо рельефно смотрятся различные дихотомии, в том числе и ключевая для нашей работы пара «норма - аномалия». Кроме того, при работе с региональным материалом возможно достаточное «фундирование выводов» [8, с. 16-17]. Помимо всего указанного выше, город, по словам В.Б. Жиромской, «представляет интерес как объект для изучения и потому, что здесь полнее, чем в деревне, были отражены все элементы социальной структуры переходного периода. Противоречивость социальных отношений в городе выступала ярче, социальные процессы протекали динамичнее» [6, с. 4].
Прежде всего, следует особо отметить предпосылки столь широкого распространения наркотических средств, которые еще в начале 1910-х гг. были популярны лишь в узких кругах художественной и салонной элиты. Немалую роль сыграл тот факт, что многие солдаты Первой мировой войны пристрастились к морфию, который врачи впрыскивали им после тяжелых ранений. Не в меньшей степени подверженные военным неврозам, эти врачи, фельдшера, медсестры злоупотребляли наркотиками и сами становились зависимыми от морфия.
Не забудем и об экономических предпосылках: общий
хозяйственный кризис в стране, в Петрограде обострялся особенно высоким уровнем безработицы, а в 1919 г. дезертирством и беженством по причине близости фронта [13, с. 201]. Заболевания, переутомления, хроническое недоедание [1, с. 684] были постоянными спутниками населения во времена Гражданской войны и в первые годы НЭПа (в этой связи на первый план выдвигается свойство кокаина создавать иллюзию сытости).
Наконец, в условиях сухого закона такие наркотики, как кокаин, морфий и опий, оказались намного более доступнее алкоголя: значительная часть населения нашла в кокаине с его эйфорическим воздействием на организм достойную замену привычной водке.
Именно в таких условиях необычайную популярность в Петрограде приобрел кокаин. Способствовали распространению кокаина и такие его свойства, как незначительные явления абстиненции [17, с. 1; 5, с. 74; 12, с. 24], относительная простота употребления [12, с. 24; 15, с. 131], возможность на время вырабатывать у наркомана «нечувствительность к холоду, голоду и другим житейским невзгодам» [5, с. 69; 12, с. 24].
Часто именно к этому наркотику прибегали проститутки, мелкие воришки, рабочая молодежь [8, с. 31-32]. Не избежали искушения попробовать конфискованного кокаина многие работники комендатур, красноармейцы и революционные матросы [1, с. 679]. Распространился кокаинизм и среди интеллигенции и бывшего офицерства. С 1920 г. кокаин набирает популярность среди
беспризорников; уже вскоре он «стал угрожать работе детских учреждений» [20, с. 472]. Вообще в возрастном плане кокаинизм являлся болезнью детей, подростков и молодежи: до 60 % кокаиноманов были моложе 25 лет [8, с. 30]. Немалую роль, видимо, сыграло и то обстоятельство, что наркотики были своеобразным атрибутом преступного мира, всегда привлекательного для подростков.
Что касается морфия, то он распространялся, прежде всего, в различных медицинских учреждениях и в аптеках, чем зачастую пользовались наркоманы, подделывавшие рецепты [2, с. 29]. По мнению известного врача Э. Йоэля, в условиях войны «назначение опиатов ... происходило менее сдержанно, чем в нормальное время... Медико-полицейский надзор, особенно в первые годы после войны, проводился недостаточно строго, и доверенные лица не всегда соблюдали всю осторожность, необходимую при выдаче этих медикаментов» [22, с. 26-27]. Практически во всех без исключения медицинских учреждениях во время войны появились морфинисты [15, с. 130]. Морфинизм был распространен не только в медицинской среде, но и у проституток и посетителей
V Л V
увеселительных заведений. С другой стороны, уже вскоре после окончания гражданской войны число морфинистов в Петрограде уменьшилось и окончательно пошло на спад после введения дешевой водки в 1925 г. [7, с. 40; 16, с. 93].
Из других наркотиков, распространенных в Петрограде-Ленинграде в 1917-1924 гг. (хотя и значительно меньше, чем кокаин и морфий), следует выделить опий. В районах компактного проживания китайцев существовали подпольные опиумокурильни, из которых наркотик проникал также и в другие социальные группы [16, с. 82, 93]. Однако в целом опий, как и некоторые другие наркотики (эфир, героин, анаша), в период 1917-1924 гг. употреблялся сравнительно редко.
Меры борьбы с наркотизмом в первый период существования советской власти отличались известной хаотичностью. В.И. Мусаев пишет об отсутствии четких юридических норм и отмечает, что на практике «государственные органы основывались на собственном понимании того, что может и что не может быть терпимо в новом обществе» [13, с. 169]. В годы Гражданской войны борьба с наркотизмом в Петрограде велась преимущественно с использованием жестких репрессивных мер, что согласовывалось с общим курсом на ликвидацию свободной торговли. В ведомостях арестов и задержаний по Петрограду в 1918 г. присутствует устойчивое определение: «торговля неразрешенными вещами
(карты, наркотические вещества)» [19. Ф. 142. Оп. 3. Д. 18. Л. 4, 5,
12, 13, 18, 19, 24, 25, 30, 31, 36, 37, 43, 45]. Несколько позднее мы наблюдаем такие формулировки: «за продажу кокаина», «за торговлю кокаином» и даже «за употребление кокаина» [19. Ф. 33. Оп. 1. Д. 32. Л. 417; Д. 33. Л. 108; Д. 34. Л. 196 и др.]. Судя по имеющимся у нас данным, практика репрессивных мер по отношению к продавцам кокаина и кокаинистам принесла некоторые плоды.
После окончания Гражданской войны гонения на продавцов наркотиков несколько ослабли. В 1922-1923 гг. был реализован комплекс мер, направленных на искоренение проституции и безработицы, что косвенно поспособствовало снижению числа наркоманов.
Абсолютно необходимо упомянуть о Первой научной конференции по вопросам наркотизма, состоявшейся в декабре 1923 г. в Москве. По ее итогам была принята набатная резолюция врачей (где заявлялось о том, что употребление наркотических средств в советской России приняло характер эпидемии). Самое главное, что врачи оценили разрозненные меры борьбы с наркоманией как низкоэффективные и наметили свою программу действий, которая во многих своих пунктах и была реализована властными структурами в 1925-1929 гг. Так, звучали призывы к борьбе с беспризорностью, закрытию притонов наркоманов. Декларировалась необходимость пропаганды здорового образа жизни, учреждения диспансеров, организации лабораторий и библиотек, проведения бесплатных консультаций. Врачи видели необходимость жесткого контроля над ввозом и продажей наркотиков. Имелись также требования экономического плана.
Вместе с тем в юридической сфере продолжал царить хаос. Уголовный кодекс РСФСР, изданный в июне 1922 г., не содержал статей, предусматривающих наказание за продажу наркотиков. Впрочем, деятельность лиц, занимавшихся продажей кокаина, морфия, опия и других сильнодействующих веществ, подпадала под ст. 136, 139 и 141 УК, регулировавших правила о торговле и предписывавших наказание в виде тюремного заключения на срок до года. Лишь в конце 1924 г. (6 ноября и 22 декабря) были изданы декреты «О мерах регулирования торговли наркотическими средствами» и «О пополнении Уголовного кодекса статьей 140-д». Таким образом, «изготовление и хранение с целью сбыта и самый сбыт кокаина, опия, морфия, эфира и других одурманивающих веществ без надлежащего разрешения» стало официально караться лишением сво -боды на срок до трех лет, а то же преступление, «совершаемое в виде промысла, а равно содержание притонов, в коих производится сбыт или потребление - лишением свободы на срок не ниже трех
лет» [14, с. 58-59]. Советское правительство очевидным образом пошло по пути нового ужесточения репрессивных мер с постепенной их систематизацией: курс на искоренение наркотизма как социальной болезни становился последовательным.
Итак, с начала 1925 г. советская власть усиливает репрессивные меры по отношению к продавцам наркотических средств. Однако меры эти, по свидетельству современников, были недостаточно энергичны и систематичны [18, с. 62].
Как представляется, помимо положительного результата общая систематизация и упорядочивание уголовного права принесло и свои неожиданные результаты. Подтверждение этому мы можем найти в достаточно необычном месте. В истории болезни одного из своих пациентов врач-нарколог Р.Я. Голант допускает такую фразу: «Любовь, революция и наркотические средства вызывают подъем и дают более острое ощущение жизни» [2, с. 24]. После того как хаотическая романтика революции постепенно уступила место более тихому и размеренному функционированию налаженного государст -венного механизма, у многих людей могло возникнуть «желание уйти от действительности, сделать жизнь ярче, интересней» [2, с. 21]. И здесь в этом аспекте наркотические средства действительно за -менили революцию.
Социальный состав морфинистов, как отмечают врачи [2, с. 40], начинает постепенно изменяться в сторону преобладания деклассированных элементов и рабочей молодежи над врачами и медперсоналом. По-прежнему в среде потребителей наркотиков доминируют проститутки [11, с. 90; 20, с. 476-477] и бандиты.
Среди других черт наркотизма в 1925-1929 гг. можно выделить усиление героинизма и распространение анаши («собачки») [20, с. 476]. Весной 1929 г. в Ленинградском трудпрофилактории 6,4 °% содержавшихся в нем проституток нюхали кокаин или курили гашиш (анашу), причем происходило постепенное замещение первого наркотика вторым (что, на наш взгляд, вызвано было все же скорее репрессивными, нежели медико-профилактическими мерами).
Однако в целом во второй половине 20-х годов происходит постепенный спад наркотизма в советской России в целом и в Ленинграде в частности. Причинами этого послужили как принимаемые советской властью меры против контрабанды, так и медицинская пропаганда, издание популярных книжек о вреде употребления наркотиков. В Ленинграде были организованы специальные диспансеры, с марта 1927 г. постоянно функционировало совещание по борьбе с алкоголизмом и наркотизмом [20, с. 475].
Немалую роль сыграло и введение дешевой водки (т. н. «ры-ковки») с 1925 г. и ужесточение таможенных барьеров в связи со свертыванием НЭПа [10, с. 117].
Подводя итоги, можно сделать выводы относительно слабой степени разработанности мер медицинского, санитарного и пропагандистского воздействия (особенно в период 1917-1924 гг.). Во второй половине 1920-х гг. все же постепенно применялись меди -цинские меры борьбы с наркотизмом.
Оценивая социально-экономическую сторону вопроса, автор хотел бы отметить, что общее оздоровление жизни Петрограда после окончания Гражданской войны и нормализующая регламента -ция социальной жизни сопровождались уменьшением административно-репрессивного контроля над наркоманами и распространителями наркотиков.
Что касается полицейских мер уголовного преследования продавцов наркотических средств (а в ряде случаев и их потребителей - см. выше), то они, хотя и имели некоторый успех в годы «военного коммунизма», все-таки скорее загнали социальную болезнь внутрь, нежели излечили ее. Современные российские деви-антологи отмечают «бесперспективность силовых методов борьбы с отклоняющимся поведением» и считают, что «принципиально невозможно искоренить, ликвидировать, преодолеть негативное девиантное поведение и отдельные его виды. Речь может идти лишь об адекватных способах и методах регулирования, управления ими (в целях оптимизации, гармонизации.)» [4, с. 54, 122, 131].
Данные теоретические построения подтверждаются на конкрет -ном историческом материале: попытки исключительно репрессивного воздействия советской власти не смогли ликвидировать само желание принимать наркотики у людей, хотя медики в отдельных случаях и подошли близко к пониманию сути наркотического влечения и необходимости кардинального переустройства социально -экономической жизни общества для нейтрализации проблемы наркотизма [21, с. 45].
Употребление наркотиков в Ленинграде, разумеется, не исчезло с началом 1930-х гг. Вплоть до 1934 г. не действовали специальные запрещения касательно анаши, и этот наркотик получил активное распространение. И позднее мы можем наблюдать случаи потребления наркотиков (например: кража наркотиков из аптеки Ленме-таллстроя в 1935 г.) [19. Ф. 7384. Оп. 2-с. Д. 60. Л. 250], хотя они и скрыты от нас за перечислением успехов по искоренению пережитков прошлого. По ряду причин представить исторический размах употребления наркотических веществ в стране (и в частности, в Ленинграде) в последующий период очень сложно [20, с. 477].
22
Список литературы
1. Аронович Г.Д. Наблюдения и впечатления среди кокаиноманов // Науч. медицина: сб. - 1920. - № 6. - С. 676-685.
2. Голант Р.Я. Проблемы морфинизма (Клинические и диспансерные наблюдения, экспериментальные исследования) // Тр. гос. ин-та мед. знаний (ГИМЗ) / под ред. Н. К. Розенберга. - Вып. V. - Л., 1929. - С. 17-32.
3. «Горячешный и триумфальный город». Петроград: от «военного коммунизма» к НЭПу: док. и материалы / сост. М. В. Ходяков. - СПб., 2000.
4. Девиантность и социальный контроль в России (Х1Х-ХХ вв.): Тенденции и социологическое осмысление / под ред. Я. И. Гилинского. - СПб., 2000.
5. Дубрович Г. Клиническая картина кокаинизма в детском возрасте // Вопр. наркологии: сб. № 2 / под ред. А.С. Шоломовича. - М., 1928. - С. 66-75.
6. Жиромская В.Б. Советский город в 1921-1925 гг.: Проблемы социальной структуры. - М., 1988.
7. Кутанин М. П. Вопросы теории и практики морфинизма // Тр. первого всес. съезда невропатологов и психиатров / под ред. В. А. Беляева и др. - М.; Л., 1929. - С. 40.
8. Лебина Н.Б. Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии: 1920-1930 годы. - СПб., 1999.
9. Лебина Н. Б. О пользе игры в бисер (Микроистория как метод изучения норм и аномалий советской повседневности 20-30-х годов) // Нормы и ценности повседневной жизни: Становление социалистического образа жизни в России, 1920-30-е годы. - СПб., 2000. - С. 7-26.
10. Лебина Н. Б., Чистиков А. Н. Обыватель и реформы: Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. - СПб., 2003.
11. Лебина Н. Б., Шкаровский М. В. Проституция в Петербурге: (40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.). - М., 1994.
12. Лисовский В. Т., Колесникова Э. А. Наркотизм как социальная проблема. - СПб., 2001.
13. Мусаев В. И. Преступность в Петрограде в 1917-1921 г. и борьба с ней. - СПб., 2001.
14. О дополнении Уголовного кодекса статьей 140-д // Собр. узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства. - 1925. - № 4. - С. 5859.
15. Панин С.Е. Потребление наркотиков в Советской России (1917-1920-е годы) // Вопр. истории. - 2003. - № 8. - С. 129-134.
16. Петроград на переломе эпох: Город и его жители в годы революции и Гражданской войны / под ред. В. А. Шишкина. - СПб., 2000.
17. Семашко Н. А. О кокаинизме и борьбе с ним // Изв. ЦИК СССР. -1925. - 4 янв.
18. Футер Д. О детях-наркоманах // Моск. мед. журн. - 1925. - № 10. -С. 59-63.
19. Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб).
20. Шкаровский М. В. Семь имен «кошки»: расцвет наркомании в 19171920-е годы // Невский архив: Историко-краеведческий сб. - Т. III. - СПб., 1997. - С. 467-477.
21. Шоломович А.С. Наркотизм как социально-патологическое явление и меры борьбы с ним среди рабочих // Вопр. наркологии: Сб. № 1 / под ред. А.С. Шоломовича. - М., 1926. - С. 45-50.
22. Joel E. Лечение наркоманий: Алкоголизм. Морфинизм. Кокаинизм. -Харьков, 1930.
УДК 94(47).084.5/084.6
Е. Д. Твердюкова*
Persona non grata: частник в советской торговле на рубеже 1920-1930-х гг.
В статье рассмотрен вопрос ликвидации частной торговли в СССР. Показывается, что даже в 1934 г. в городах действовали зарегистрированные в финансовых органах торговцы, уплачивавшие налоги. Автор предлагает датировать время окончательного вытеснения частника из легального товарооборота изданием Правил регистрации кустарных и ремесленных промыслов (март 1936 г.).
Article is devoted a question of liquidation of private trade in the USSR. It is shown, what even in 1934 there were the dealers registered in financial bodies paying taxes. The author suggests to date time of definitive replacement of a private trader from legal goods turnover by the edition of Rules of registration of handicraft and craft crafts (March, 1936).
Ключевые слова: СССР, частный торговец, вытеснение, легальный товарооборот.
Key words: USSR, private trader, replacement, legal goods turnover.
В советской историографии с 1930-х гг. господствовало мнение, что в СССР к концу 1920-х гг. государственный уклад полностью заменил частный во всех сферах и отраслях народного хозяйства, в результате чего частная торговля оказалась ненужной. Например, авторы учебно-методического пособия «Экономика и планирование советской торговли» утверждали, что уже к 1931 г. легальный оборот частников, составлявший годом ранее 5,6 % розничного товарооборота страны, был сведен к нулю [11, с. 24]. По их мнению, факт ликвидации частной торговли в законодательном порядке был закреплен постановлением ЦИК и СНК СССР 20 мая 1932 г., запрещавшим иметь в собственности магазины и лавки.
* Твердюкова Елена Дмитриевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры Новейшей истории России, Санкт-Петербургский государственный университет.
