CC BY
83
Петрянин A.B. Направления уголовно-правового определения признаков экстремизма: теоретико-правовой аспект
УДК 343.3/.7
Петрянин Алексей Владимирович Petryanin Aleksey Vladimirovich
кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
candidate of sciences (law), associate professor, professor of the chair of criminal and penal law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: [email protected]
Направления уголовно-правового определения признаков экстремизма: теоретико-правовой аспект
The main branches of criminal-legal definition of extremism:
theoretical-lawaspect
В статье подвергаются анализу нормативные правовые акты, прямо или косвенно затрагивающие вопросы и направления противодействия экстремизму, определен круг общественных отношений, непосредственно страдающих или ставящихся под угрозу причинения вреда при совершении преступлений экстремистской направленности.
Ключевые слова: экстремизм, противодействие, Конституция, объект, направления, преступление.
The normative-legal acts that directly or indirectly affect the issues and directions of counteraction to extremism, based on which are defined range of public relations directly affected or placed under the threat of harm in offences extremist are analyzed in the article.
Keywords: extremism, counteraction, the Constitution, object, branch, crime.
Проводя исследование преступлений экстремистской направленности, мы столкнулись с проблемой отсутствия как в доктрине, так и на законодательном уровне общепризнанной концепции противодействия экстремизму.
Существующие подходы указывают на отсутствие критериев, дающих возможность для определения границ экстремизма, в том числе и его преступной формы, что и является одним из главных условий его широкомасштабного безнаказанного распространения. В рамках данной статьи нами будет предпринята попытка выработки авторской концепции по определению границ преступного экстремизма с указанием исчерпывающего перечня преступлений экстремистской направленности. В основу предложенной концепции будут положены критерии, выработанные на основе существующих достижений науки и права.
Актуальность и необходимость данного направления в первую очередь подтверждается существующей обширной нормативно-правовой базой, направленной на борьбу с исследуемым явлением, включающей в себя огромное количество документов, при этом содержащих в себе принципиально отличающиеся подходы, что указывает на отсутствие у государства единого мнения о содержании экстремизма. По этой причине считаем целесообразным провести анализ нормативных правовых актов в целях выявления и обоснования тех призна-
ков, которые и могут быть положены в основу вырабатываемой нами концепции.
Впервые в российском праве однокоренные с экстремизмом термины («экстремистски настроенные группировки»; «экстремистские цели»; «экстремистски настроенные элементы» и т. п.) были использованы в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1990 года № 1060-1 «Об объявлении чрезвычайного положения в Нагорно-Карабахской автономной области и некоторых других районах» [1].
В дальнейшем подобные термины использовались в заявлении Верховного Совета СССР от 20 февраля 1990 года № 1195-1 «О проведении демонстраций и митингов 25 февраля» [2], Постановлении Верховного Совета СССР от 5 марта 1990 года № 1299-1 «О положении в Азербайджанской ССР и Армянской ССР и мерах по нормализации обстановки в этом регионе» [3] и в других нормативных правовых актах. Между тем они не давали какой-либо ясности в том, что понимается под экстремистской деятельностью [4, с. 20].
12 февраля 1993 года Конституционный Суд РФ в рамках Постановления № 3-П «По делу о проверке конституционности Указа Президента Российской Федерации от 28 октября 1992 года № 1308 «О мерах по защите конституционного строя Российской Федерации» указал на отсутствие юридического
значения понятия «экстремистские элементы», так как оно не имеет определенного юридического содержания и может привести к нарушению конституционных прав граждан. Данное обстоятельство свидетельствовало о потребности нормативного объяснения понятий, используемых в тексте соответствующих документов.
Полагаем, что для разработки концепции по противодействию экстремизму целесообразно проанализировать имеющиеся формулировки, закрепленные в законодательстве, а также соответствующие понятия, данные в доктрине.
Бывший Генеральный прокурор РФ В.В. Устинов указывал на то, что отсутствие эффективной нормативной правовой базы противодействия экстремизму в Российской Федерации не позволяет защитить российское общество от деструктивного воздействия проявлений экстремизма. Это и стало основной причиной принятия 25 июля 2002 года Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности». Данный документ был призван стать основополагающим нормативным правовым актом в борьбе с политическим экстремизмом [5, с. 52].
Смысл разработки названного выше документа состоял в создании единого нормативного правового акта, выполняющего координирующую по отношению к отраслевому законодательству функцию в области противодействия противоправным формам экстремизма. В целом эта идея представляется вполне обоснованной, поскольку правовую основу противодействия экстремистской деятельности составляет внушительный пласт законодательства, в котором субъектам правоприменения ориентироваться непросто. Также закрепление на федеральном уровне соответствующего понятийного аппарата теоретически должно существенно облегчить практику применения норм, направленных на противодействие экстремистской деятельности в Российской Федерации [6, с. 86].
С момента принятия упомянутого ранее Закона, до настоящего времени он уже семь раз подвергался изменениям, которые были обусловлены активизацией экстремистских проявлений в России и за рубежом.
Исходя из того, что рассматриваемый Федеральный закон является основополагающим нормативным правовым актом, регламентирующим противодействие экстремизму, в него должны быть включены все конструктивные признаки изучаемого явления, отражающие его сущность. Однако, к сожалению, он не содержит признаков экстремизма, а лишь определяет запрещенную экстремистскую деятельность, составляющие которой постоянно уточняются. Закрепив данный список, законодатель, таким образом, ушел от перечисления исчерпывающего перечня деяний, содержащих в себе проявления экстремизма. Такой подход породил проблемы применения как самого Закона, так и Уголовного кодекса, поскольку он не дает возможности четкого определения круга преступлений экстремистской направленности. При этом критерии, заложенные в самом Законе, характе-
ризуются высоким уровнем бланкетности. В частности, признавая террористическую деятельность разновидностью экстремистской, анализируемый нормативный правовой акт отсылает правоприменителя к Федеральному закону от 6 марта 2006 года № 35-Ф3 «О противодействии терроризму» [7], который закрепляет в себе виды деятельности, относящиеся к террористической.
Однако многие его положения нуждаются, на наш взгляд, в совершенствовании. Так, в соответствии с пунктом 1 статьи 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» любое деяние, совершенное по мотивам, указанным в пункте «е» части 1 статьи 63 УК РФ, признается экстремистским.
Исходя из вышеизложенного любое общественно опасное деяние, являющееся преступным, можно отнести к экстремистскому, так как данный вид поведения запрещен законом и соответственно выступает не просто крайней мерой, а мерой, выходящей за рамки дозволенного, и чаще всего еще содержит в себе мотивы, закрепленные в части 1 статьи 63 УК РФ. Представляется, что данный подход является весьма радикальным и неправильным, поскольку не отражает особенностей изучаемого явления. Законодатель при создании указанного нормативного правового акта не заложил в него основной концептуальной идеи, отражающей непосредственную сущность экстремизма, остановившись лишь на мотивации.
Как справедливо отмечает Е.П. Сергун, в одних случаях законодатель исходит из субъективных, в других — из объективных признаков соответствующих деяний, что ставит под сомнение логичность рассматриваемой дефиниции [6, с. 91—92].
Изложенное выше позволяет констатировать, что российскому законодателю не удалось определить содержание экстремизма [8, с. 481], что и явилось причиной отсутствия законодательной дефиниции рассматриваемого явления, хотя потребность в понятии экстремизма в его правовом смысле совершенно справедлива [9, с. 31].
Как правильно отмечает Е.Г. Чуганов, Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» не содержит также четко сформулированного и общепризнанного определения экстремистской деятельности (экстремизма), фактически закрепляя лишь перечень деяний, замкнутых на уголовных преступлениях или административных правонарушениях, связанных с экстремизмом и терроризмом [10, с. 7], что делает данный документ чрезвычайно пробельным и малоэффективным. Реализуемый в этом Законе законодательный подход указывает на то, что до сих пор не определены границы экстремизма, тем самым создаются благоприятные условия для его распространения.
Полагаем, что закрепление в данном нормативном правовом акте конструктивных признаков рассматриваемого явления, нашедших свое отражение в определении экстремизма, исключило бы необходимость уточнения запрещенных законом экстремистских проявлений и усилило бы превен-
Петрянин А.В. Направления уголовно-правового определения признаков экстремизма: теоретико-правовой аспект
Петрянин A.B. Направления уголовно-правового определения признаков экстремизма: теоретико-правовой аспект
тивный характер Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности».
Для общего представления о состоянии нормативно-правовой базы, на основе которой осуществляется борьба с экстремизмом, целесообразно проанализировать и некоторые другие правовые акты с учетом их юридической силы и содержательной части.
Ключевым документом, устанавливающим основы противодействия экстремизму, является Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 года. Данный документ, обладающий высшей юридической силой на территории России, содержит в себе ряд концептуальных норм, устанавливающих меры по борьбе с рассматриваемым явлением.
Во- первых, даже в преамбуле к Основному закону государства указывается на неприятие борьбы, основанной на неравенстве.
Во-вторых, статья 13 Конституции РФ включает в себя нормы, запрещающие какое-либо политическое или идеологическое доминирование, например статьи 5.
В-третьих, согласно статье 17 Основного закона, «осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать прав и свобод других лиц» [12, с. 7].
В-четвертых, в соответствии со статьей 19 Конституции России «государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности» [11, с. 7]. Таким образом, закрепленные в анализируемой норме положения также отражают принцип нетерпимости государства к проявлению определенного рода экстремизма.
Особое значение в предупреждении экстремизма имеет часть 2 статьи 29 Конституции РФ, в силу которой «не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства» [14, с. 7]. Причем сам Основной закон в статье 55 определяет, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства» [11], тем самым устанавливая возможные превентивные меры в отношении различных экстремистских проявлений.
Как справедливо отмечает А.И. Долгова, в Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности» положения части 3 статьи 55 Конституции России отражены неполно [12]. В статье 2 «Ос-
новные принципы противодействия экстремистской деятельности» указанного источника говорится, в частности, что такое противодействие должно основываться на принципе приоритета обеспечения безопасности Российской Федерации. При этом термин «безопасность Российской Федерации» не разъясняется, а в доктрине понимается по-разному.
В статье 55 Основного закона России более определенно говорится о допустимости введения ограничений в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства [12, с. 100—101].
Безусловно, Конституция страны является базовым источником осуществления борьбы с экстремизмом, именно поэтому каждая статья Основного закона содержит в себе позиции, прямо или косвенно направленные на противодействие экстремизму.
Еще одним наиболее значимым из них является Указ Президента РФ от 23 марта 1995 года № 310 «О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации» [13]. В документе отмечается, что «в Российской Федерации участились случаи разжигания социальной, расовой, национальной и религиозной розни, распространения идей фашизма. Антиконституционная деятельность экстремистски настроенных лиц и объединений приобретает все более широкие масштабы и дерзкий характер; создаются незаконные вооруженные и военизированные формирования; нарастает угроза сращивания последних с некоторыми профсоюзными, коммерческими, финансовыми, а также криминальными структурами. Эти крайне опасные явления в жизни нашего общества создают угрозу основам конституционного строя, ведут к попранию конституционных прав и свобод человека и гражданина, подрывают общественную безопасность и государственную целостность Российской Федерации. Нельзя допустить, чтобы рост политического экстремизма привел к срыву очередных выборов в органы государственной власти и органы местного самоуправления, препятствовал свободному волеизъявлению избирателей, влиял на разрешение трудовых конфликтов, оказывал давление на те или иные государственные и муниципальные органы» [13].
На эти угрожающие конституционному строю процессы практически не реагируют органы государственной власти и органы местного самоуправления. Нормы, которые служат правовой основой борьбы с экстремизмом и, прежде всего, положения статьи 13 Конституции РФ о запрете создания и деятельности объединений, цели или действия которых являются антиконституционными, в основной своей массе не применяются.
Крайне неудовлетворительна и нескоординиро-вана работа в этой сфере правоохранительных органов, в чьи задачи входит противодействие различным формам экстремистской деятельности, а также
Министерства юстиции РФ и Комитета Российской Федерации по печати [14]. Обращая на данное обстоятельство особое внимание, Президент России поставил задачи и наметил мероприятия, непосредственно направленные на повышение эффективности борьбы с экстремизмом. Как следует из документа:
«— во-первых, следует обеспечить координацию работы Министерства внутренних дел РФ, Федеральной службы контрразведки РФ, Федеральной пограничной службы РФ, Министерства юстиции РФ и Комитета Российской Федерации по печати и других заинтересованных федеральных органов исполнительной власти на активизацию борьбы с фашизмом и политическим экстремизмом;
— во-вторых, требуется усилить прокурорский надзор за соблюдением всеми предприятиями, учреждениями, организациями и общественными объединениями на территории Российской Федерации установленных Конституцией РФ норм о равноправии граждан независимо от социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности, об охране достоинства личности, о запрете создания и деятельности объединений, цели и действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя, нарушение целостности государства, подрыв его безопасности, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни;
— в-третьих, необходимо задерживать и привлекать к установленной действующим законодательством ответственности лиц, распространяющих печатную продукцию, кино-, фото-, аудио- и видеоматериалы, направленные на пропаганду фашизма, возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; принимать меры к изъятию такой печатной продукции и материалов» [14].
Особой заслугой анализируемого Указа явилось осознание руководством страны не только несогласованности действий государственных органов, но и отсутствия нормативно закрепленных дефиниций, отражающих суть экстремизма. В этой связи Президент предложил Российской академии наук представить в Государственно-правовое управление Президента РФ научное толкование понятия «фашизм» и связанных с ним категорий и терминов для подготовки предложений по внесению изменений и дополнений в действующее законодательство, а также рекомендовал Верховному Суду РФ обобщить судебную практику применения правовых норм, устанавливающих ответственность граждан, общественных объединений и средств массовой информации за нарушения гарантированного Конституцией РФ равенства прав и свобод человека и гражданина и дать разъяснения содержащихся в действующем законодательстве понятий и терминов, касающихся ответственности за действия, направленные на возбуждение социальной, расовой, национальной и религиозной розни.
Полученные результаты должны были лечь в основу проектов законов, направленных на создание
правовых механизмов противодействия фашизму и иным формам политического экстремизма.
К сожалению, продекларированные в Указе цели и задачи не были выполнены в полном объеме, в том числе и в части, касающейся разработки соответствующего понятийного аппарата.
Осознание экстремизма как общенациональной проблемы нашло отражение в Указе Президента РФ «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года», где отмечено, что «в будущем получат развитие националистические настроения, ксенофобия, сепаратизм и насильственный экстремизм, в том числе под лозунгами религиозного радикализма» [14]. Вышеуказанное является основными источниками угрозы для национальной безопасности.
В соответствии с пунктом 36 Стратегии «Российская Федерация при обеспечении национальной безопасности в сфере государственной и общественной безопасности на долгосрочную перспективу исходит из необходимости постоянного совершенствования правоохранительных мер по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию актов терроризма, экстремизма, других преступных посягательств на права и свободы человека и гражданина, собственность, общественный порядок и общественную безопасность, конституционный строй Российской Федерации» [15].
Существуют и иные не упомянутые нами нормативные правовые акты, в том числе и федерального уровня, играющие соответствующую роль в противодействии экстремизму на территории Российской Федерации и затрагивающие вопросы национальной безопасности.
Несчетное количество нормативных правовых актов, прямо или косвенно затрагивающих проблемы борьбы с экстремизмом, обладающих при этом различной юридической силой, еще раз обосновывают необходимость выработки понятия экстремизма, соответствующего современным реалиям и потребностям.
Учитывая же анализ вышеизложенных нормативных правовых актов, мы приходим к выводу о том, что основная их масса рассматривает экстремизм в первую очередь как угрозу конституционному строю, общественной безопасности, миру и безопасности человечества. Выдвигаемая нами позиция также подтверждается и постоянно вносимыми изменениями в Уголовный кодекс Российской Федерации, затрагивающими вопросы борьбы с экстремизмом.
Так, например, Федеральный закон от 2 ноября 2013 года № 302-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» криминализировал три новых преступления в рамках главы 24 УК РФ: статья 2053 УК РФ — «Прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности»; статья 2054 УК РФ — «Организация террористического сообщества и участие в нем»; 2055 УК РФ — «Организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации» [16].
Петрянин А.В. Направления уголовно-правового определения признаков экстремизма: теоретико-правовой аспект
Петрянин A.B. Направления уголовно-правового определения признаков экстремизма: теоретико-правовой аспект
Введя данные статьи, по своим основным конструктивным признакам схожие с нормами, закрепленными в статье 2821 УК РФ — «Организация экстремистского сообщества» и статье 2822 УК РФ — «Организация деятельности экстремистской организации», законодатель, по нашему мнению, в рамках уголовного законодательства также соглашается с тем, что экстремизм может создавать угрозу не одному, а нескольким объектам уголовноправовой охраны, в частности общественной безопасности и конституционному строю Российской Федерации. Об этом также свидетельствует криминализация статьи 3541 «Реабилитация нацизма» Федеральным законом от 5 мая 2014 года № 128-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» [17], размещенной в разделе «Преступления против мира и безопасности человечества».
Данное обстоятельство, с нашей точки зрения, дает нам легитимное основание для определения круга общественных отношений, непосредственно страдающих или ставящихся под угрозу причинения вреда при совершении преступлений экстремистской направленности, отражающих непосредственную сущность экстремизма, что дает возможность для определения исчерпывающего перечня исследуемой группы преступлений.
Таким образом, основной концептуальной особенностью преступлений экстремистской направленности является то, что признаки, характеризующие их, не носят универсального характера и могут относиться только к деяниям, предусмотренным в главах 24, 29 и 34 УК РФ.
Примечания
1. Ведомости СНД и ВС СССР. 1990. № 3, ст. 40.
2. Ведомости СНД и ВС СССР. 1990. № 8, ст. 1 02.
3. Ведомости СНД и ВС СССР. 1990. № 11, ст. 160.
4. См.: Никитин А.Г. Экстремизм как объект общетеоретического и общеправового анализа: дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 201 0.
5. См.: Устинов В.В. Создать общегосударственную систему предупреждения и пресечения экстремизма // Российская юстиция. 2003. № 1.
6. См.: Сергун Е.П. Экстремизм в российском уголовном праве: дис. ... канд. юрид. наук. Тамбов, 2009.
7. Российская газета. 2006. 10 марта.
8. См.: АлександровА.И. Уголовная политика и уголовный процесс в российской государственности: история, современность, перспективы, проблемы. СПб., 2003.
9. См.: ЗалужныйА.Г. Экстремизм: сущность и способы противодействия // Современное право. 2002. № 12.
10. См.: Чуганов Е.Г. Экстремизм: проблемы уголовной политики // Экстремизм и другие криминальные явления. М., 2008.
11. Конституция Российской Федерации // Собрание законодательства РФ. 2009. № 4, ст. 445.
12. См.: Долгова А.И., Гуськов А.Я., Чуганов Е.Г. Проблемы правового регулирования борьбы с экстремизмом и правоприменительной практики. М., 2010.
13. Собрание законодательства РФ. 1995. № 13, ст. 1127.
14. О мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации: Указ Президента РФ от 23 марта 1995 г. № 310 // Собрание законодательства РФ. 1995. № 13, ст. 1127.
15. О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года: Указ Президента РФ от 12 мая 2009 г. № 537 // Собрание законодательства РФ. 2009. № 20, ст. 2444.
16. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: федеральный закон от 2 ноября 2013 г. № 302-ФЗ. URL: http://pravo.gov.ru:8080/ page.aspx?66664 (дата обращения: 03.11.2013).
17. Собрание законодательства РФ. 2014. № 19, ст. 2333.
Notes
1. The Journal of CIS and the USSR armed forces. 1990. № 3, art. 40.
2. The Journal of CIS and the USSR armed forces. 1990. № 8, art.102.
3. Bulletin of the CIS and the USSR armed forces. 1990. № 11, art. 160.
4. See: NikitinA.G. Extremism as an object of general theoretical and general legal analysis: dissertation ... candidate of legal sciences. Kazan, 2010.
5. See: Ustinov V.V. To create a nation-wide system of prevention and suppression of extremism // Russian justice. 2003. № 1.
6. See: Sergun E.P. Extremism in Russian criminal law: dissertation... candidate of legal sciences. Tambov, 2009.
7. Rossiyskaya gazeta. 2006. March 10.
8. See: Alexandrov A.I. Criminal policy and criminal process in the Russian statehood: history, modernity, perspectives, problems. St. Petersburg, 2003.
9. See:ZaluzhnyA.G. Extremism: the essence and ways of counteraction // Modern law. 2002. № 12.
10. See: ChuganovE.G. Extremism: the threat of criminal policy // Extremism and other criminal phenomena. Moscow, 2008.
11. The Constitution of the Russian Federation // Collection of legislative acts of the RF. 2009. № 4, art. 445.
12. See: Dolgova A.I., Guskov Y.A., Chuganov E.G. The problems of legal regulation of the fight against extremism and law enforcement practice. Moscow, 2010.
13. Collection of legislative acts of the RF. 1995. № 13, art. 1127.
14. On measures to ensure concerted actions of state authorities in combating manifestations of fascism and other forms of political extremism in the Russian Federation: the presidential Decree of March 23, 1995, № 310 // Collection of legislative acts of the RF. 1995. № 13, art. 1127.
15. On the national security Strategy of the Russian Federation until 2020: the Decree of the President of the Russian Federation of May 12, 2009, № 537 // Collection of legislative acts of the RF. 2009. № 20, art. 2444.
16. On making amendments to certain legislative acts of the Russian Federation: the Federal law from 02.11.2013 № 302-FZ. URL: http://pravo.gov.ru:8080/page.aspx?66664 (date of access: 03.11.2013).
17. Collection of legislative acts of the RF. 2014. № 19, art. 2333.
