CC BY
55организаций на уровне базовых стандартов, разрабатываемых саморегулируемыми организациями. В настоящее время регулятором закреплены требования к содержанию стандарта защиты прав получателей финансовых услуг микрофинансовых организаций. В течение 2017 г. аналогичные требования вводились для остальных финансовых организаций. Указанные стандарты содержат правила рассмотрения обращений потребителей, стандарты информирования, запрет недобросовестных практик, механизмы досудебного и внесудебного разрешения споров и иные положения, направленные на защиту прав получателей финансовых услуг. С учетом важности своевременного наличия в этой области финансовых отношений эффективных макропруденциальных инструментов и принимая во внимание получившее распространение в международной практике регулирование, основанное на показателе отношения задолженности заемщика к его доходу, Банк России изучает вопрос потенциального использования данного инструмента в регулировании и надзоре за банками. Введение ограничения предельного размера долга к доходу позволит снизить уровень закредитованности потребителя и минимизировать риски выдачи кредитов (займов), которые с высокой долей вероятности не могут быть возращены в срок.
Еще одной не менее серьезной проблемой остается присутствие на рынке значительного количества микрофинансовых компаний, кото-
рые оформляют и выдают через удаленные каналы обслуживания займы, не проводя надлежащую идентификацию получателя денежных средств, тем самым нарушая требования законодательства о противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма.
В этой связи следует отметить, что на базе Единой системы идентификации и аутентификации (ЕСИА) в настоящее время разрабатывается механизм удаленной идентификации физических лиц при дистанционном оказании финансовых услуг.
Список литературы
1. О микрофинансовой деятельности и микрофинансовых организациях: федер. закон от 02.06.2010 г. № 151-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2010. № 27, ст. 3435.
2. О национальной системе защиты прав потребителей: доклад Государственного Совета Российской Федерации от 21.04.2017 г. // КонфОП: официальный сайт Международной конфедерации обществ потребителей. URL: http://konfop.ru.
3. Агентство по ипотечному жилищному кредитованию: официальный сайт. URL: https://дом. рф/mortgage.
4. Информация о среднерыночных значениях полной стоимости потребительского кредита (займа) // Центральный Банк Российской Федерации: официальный сайт. URL: http://www.cbr.ru.
5. Финансовая культура: сайт. URL: https:// fincult.info.
СКУРАТОВА Инна Николаевна - кандидат юридических наук, доцент кафедры административного и финансового права. Чебоксарский кооперативный институт (филиал) Российского университета кооперации. Россия. Чебоксары. E-mail: [email protected].
SKURATOVA, Inna Nikolaevna - Candidate of Science (Law), Associate Professor of the Department of Administrative and Financial Law. Cheboksary Cooperative Institute (branch) of the Russian University of Cooperation. Russia. Cheboksary. E-mail: [email protected].
УДК 343
НАПРАВЛЕНИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ ПРАВОВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ДОКАЗЫВАНИЯ В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ ЦИФРОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
В.В. Уткин
В статье отмечается, что Россия стоит перед выбором государственно-правовой модели, адекватной развитию цифрового общества и экономики. Это касается и правовой организации деятельности по противодействию преступности, в которую входит определенная технология доказывания. В настоящее время наметились два подхода к реорганизации уголовно-процессуального порядка доказывания с использованием цифровых технологий. Один не предполагает изменений
следственной системы, другой основан на том, что оцифровывать целесообразно состязательную модель уголовно-процессуального доказывания.
Ключевые слова: доказывание; уголовно-процессуальный порядок; следственная система; состязательность; цифровые технологии.
V.V. Utkin. DIRECTIONS OF MODERNIZATION OF THE LEGAL ORGANIZATION OF CRIMINAL PROCEDURAL PROOF IN THE CONTEXT OF THE DEVELOPMENT OF DIGITAL TECHNOLOGIES
In article it is noted that Russia faces the choice of the state and legal model adequate to development of digital society and economy. It also applies to the legal organization of activities to counteract crime, which includes a certain technology of proof. There are two approaches to the reorganization of the criminal procedural order of proof using digital technologies. The first one does not imply a change in the investigative system, the other is based on the fact that it is advisable to digitize an adversarial model of criminal procedural proof.
Keywords: proving; criminal procedural order; investigative system; competitiveness; digital technologies.
Доказательственное право, являясь подотраслью уголовно-процессуального права и составляя с ним единое целое, образует определенный тип уголовного процесса. Общепринято считать современный российский уголовный процесс «смешанным». В свою очередь смешанный тип процесса может быть охарактеризован как следственный тип, ослабленный «прививкой» состязательности. Следственная сущность этого процесса проявляется в главенствующем положении следователя (органа предварительного расследования) при формировании уголовно-процессуальных доказательств.
Реальностью современного российского уголовно-процессуального права является «следственный процессуальный изоморфизм». Ученые называют «институциональным изоморфизмом» [10] склонность бюрократических организаций перенимать эффективные практики, образцы поведения, которые позволяют успешно действовать в определенной системе. В российской уголовно-процессуальной системе все субъекты доказывания равняются на следственный правовой стандарт доказывания. Если конкретнее, то в современном уголовном процессе правовым стандартом формирования доказательств является протокол следственного действия или стандарт письменного документа. Подчеркнем то, что именно стандарт письменной речи, а не стандарты ведения устной речи в суде (например правила ведения судебных допросов и иных следственных действий сторон по представлению и исследованию своих доказательств) является институциональным. Именно письменный документ, составляемый следователем, и соответственно все уголовное дело (как совокупность письменных документов), подготавливаемое им, традиционно является у нас главным средством фиксации, хранения и передачи доказа-
тельственной информации, на основании которой суд или сам орган предварительного расследования принимает окончательное решение по уголовному делу.
Разумеется, описываемый следственно-правовой стандарт получения «правильного» уголовно-процессуального знания основан не только на полновластии следователя проводить следственные действия и протоколировать их. Он потому и является смешанным, что производен от совокупности сдержек и противовесов, специально созданных (с применением элементов состязательности) для сдерживания компетентных государственных органов, уполномоченных на ведение деятельности по борьбе с преступностью. Советский и постсоветский законодатель ввел систему законодательных ограничений, которые создают гарантии безопасности как для отдельных лиц, так и для общества в целом при ведении досудебного производства по уголовному делу. В число этих специально созданных «ограничителей» входят: а) запрет, содержащийся в ст. 89 УПК РФ, и вся основанная на нем технология легализации - включения в доказывание - результатов оперативно-разыскной деятельности; б) различие между «раскрытием» преступлений оперативно-разыскным путем и их «расследованием» в ходе предварительного расследования; в) институт возбуждения уголовного дела, который поддерживает разделение труда между органами, уполномоченными на осуществление оперативно-розыскных дел (далее - ОРД), и органами предварительного расследования.
В целом вся структура уголовного процесса, его форма (равно как и официальная правовая доктрина) призваны не допустить произвол спецслужб (хотя «обвинительный уклон» в правосудии все равно возникает) через искусствен-
ное дифференцирование ОРД и предварительного расследования. Хотя в принципе цель этих видов деятельности правоохранительных органов одинаковая, а именно раскрытие преступлений, изобличение лиц, их совершивших, - через получение доказательственной информации, которая служит основанием для применения уголовного закона. Иными словами, это правоохранительная деятельность по защите человека, населения и бизнеса от преступности.
Возникает вопрос, является ли подобный уголовно-процессуальный механизм выработки оснований применения уголовного законодательства временным, переходным или постоянной уголовно-процессуальной моделью, отвечающей сущностным особенностям российского общества? Спор по этому вопросу постоянно ведется в нашей науке между либералами и консерваторами. Первые настаивают на целесообразности и необходимости перехода к состязательному типу уголовного процесса, реформе предварительного расследования, включающей снятие разделения между ОРД и уголовно-процессуальной деятельностью органов предварительного расследования, между оперативно-розыскными мероприятиями и следственными действиями, между «документированием» и составлением протоколов [5]. Вторые считают, что сложившийся тип уголовного процесса является оптимальным для России - как минимум на обозримую перспективу [4]. Соответственно, не следует менять сложившийся правовой стандарт уголовно-процессуального доказывания, со всеми его составляющими (включая институционное разграничение между формальным и неформальным уголовно-процессуальным доказыванием).
Дискуссия по обозначенной проблематике получает новый разворот в контексте развития цифровых технологий, перехода к новому информационно-технологическому укладу. Эта тема явственно обозначалась в 2017-2018 гг. Президент России В.В. Путин отметил: «Насколько эффективно мы сможем использовать колоссальные возможности технологической революции, как ответим на ее вызов, зависит только от нас. И в этом смысле ближайшие годы станут решающими для будущего страны» [8].
Итак, грядут глобальные перемены. В связи с этим возникают вопросы: окажет ли свое влияние новая технологическая революция на устройство правового механизма противодействия преступности? Если да, то, как это произойдет? В концептуальном плане уже обозначились два различных ответа, по сложившейся традиции - консервативный и либеральный.
Проанализируем их на примере двух работ, где они нашли яркое проявление.
Представителем «технократического» направления в оптимизации правового регулирования доказывания по уголовным делам можно считать М.С. Сергеева [9]. Мы выбрали его работу потому, что это одна из последних по времени и весьма показательная попытка выработки научных предложений по модернизации правового регулирования применения электронной информации и электронных носителей информации в уголовном судопроизводстве. Суть его подхода в том, чтобы оптимизировать существующую (следственную) модель доказывания за счет включения ряда новшеств, касающихся использования применения электронной информации и электронных носителей информации. Как представляется, уже сам выбор нормативистского подхода к объекту предопределил общую концепцию и конкретные предложения по дополнению и изменению норм УПК РФ. Отметим главные моменты проекта М.С. Сергеева, касающиеся оптимизации правового регулирования применения.
1. В концептуальном плане М.С. Сергеев проявил себя как сторонник следственной модели доказывания, не ставя под сомнение ее главное отличительное свойство: наличие у следователя (органа предварительного расследования) исключительных полномочий на проведение следственных действий и формирование таким образом доказательств. Наиболее ярко это проявляется в подтверждении им того, что в основе допустимости электронной доказательственной информации должен быть такой фактор, как «надлежащий субъект собирания доказательств», под которым подразумеваются органы, ведущие уголовное дело (в досудебных стадиях - это органы предварительного расследования). То же самое можно сказать о предлагаемом им понятии «электронное следственное действие», от которого, по мнению автора диссертации, по-прежнему должно отличаться понятие «электронная оперативно-розыскная деятельность». Таким образом, в принципиальном плане правовая организация досудебного доказывания должна оставаться прежней.
2. Поскольку структурных изменений процесса М.С. Сергеев не предлагает, его предложения по нормативному урегулированию применения в доказывании электронной информации и электронных носителей информации ориентированы на сложившийся порядок в стадиях возбуждения уголовного дела и предварительного расследования. Так, он предлагает дополнить существующую систему поводов
к возбуждению уголовного дела таким поводом, как «социально-информационные сведения». Кроме того, он говорит о процессуальных формах изъятия и приобщения в качестве доказательств электронных сведений на этапе проверки сообщения о преступлении, в том числе проверки сообщений о преступлении, распространенном в информационно-телекоммуникационной сети Интернет.
3. Не ставя под сомнение существующий институт следственных действий как главный способ получения, проверки информации доказательственного знания, М.С. Сергеев фактически предлагает только дополнить их перечень дополнительными следственными действиями или модернизировать существующие следственные действия за счет включения специальных норм, регулирующих особенности их проведения. Так, в стадии возбуждения уголовного дела им предлагается введение таких следственных действий, как «электронный осмотр информационной среды» и «электронное копирование». Особенностями их производства, по мнению автора, являются: а) «место» проведения - информационная среда; б) методы и способы производства; в) объект исследования, полученные сведения (электронная информация). Кроме того, им предлагается дополнить ст. 177 и 186.1 УПК нормами, учитывающими специфику проведения следователем этих следственных действий с электронной информацией или электронными носителями информации.
4. Из диссертации М.С. Сергеева следует, что порядок доказывания в стадии предварительного расследования должен оставаться прежним, а именно следователь, иной орган предварительного расследования уполномочен проводить формирование уголовно-процессуальных доказательств путем производства следственных действий. Поскольку сам способ получения - следственное действие - не ставится под сомнение, предлагается ввести новый тип - электронные следственные действия: «электронная выемка», «электронный обыск», «электронное наблюдение». Применения электронной информации и электронных носителей информации в ходе предварительного расследования предлагается усовершенствовать через унификацию правовых государственных стандартов, производных от следственной модели.
5. Другие, уже менее масштабные предложения М.С. Сергеева касаются таких изменений и дополнений уголовно-процессуального законодательства, регулирующего применение электронных доказательств, как усиление су-
дебного контроля за проведением «электронных» следственных действий; расширение прав защиты по получению электронной доказательственной информации (через обращения адвокатов в суд с судебным адвокатским запросом о получении информации с ограниченным доступом); включение в правила оценки доказательств особенностей унифицированных правовых государственных стандартов, перечень которых диссертантом предлагается в его работе; введение модели электронного уголовного дела [9].
Таким образом, М.С. Сергеев демонстрирует обычное для отечественной процессуали-стики стремление к изменению деталей механизма правового регулирования без изменения его конструкции. Заметим, что такой подход демонстрируют многие ученые, разрабатывающие проблематику внедрения информационных технологий в уголовно-процессуальное доказывание: С.В. Зуев, О.В. Качалова, Ю.А. Цветков и др. [6; 7]. По поводу данного направления - технологизации следственного процесса - А.С. Александров заметил, что мысль о создании электронного аналога «уголовного дела», дублировании процессуальных действий и решений в электронном виде или предложение о том, чтобы включить в существующую следственную модель «источников доказательств» еще один вид - «электронные доказательства», все это продолжение следственной идеологии. Это попытки сохранить архаику предварительного следствия на фоне научно-технического прогресса [1].
А.С. Александров, будучи инициатором создания «Доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права России», является сторонником перехода на состязательную модель, которая, на его взгляд, дает больше возможностей для адаптации уголовно-процессуальной системы к цифровой реальности. Как считает А.С. Александров, следственная модель создает институциональное препятствие для перехода на новую технологию доказывания с использованием информации, представленной в электроном виде. Он предлагает отказаться от существующей следственной модели доказывания - деформализо-вать ее и открыть свободу для использования участниками процесса цифровой информации с целью подтверждения значимых для разрешения уголовно-правового спора фактов.
Эта концепция нашла развитие в работах других представителей нижегородской школы процессуалистов [2; 3]. В своей недавно опубликованной статье С.В. Власова развивает систему положений, составляющих прямую
противоположность тому, что говорится в диссертации М.С. Сергеева и подобных проектах, предлагаемых в работах ученых процессуалистов и криминалистов следственной ориентации. Приведем наиболее характерные моменты ее позиции.
1. С.В. Власова разделяет идею о необходимости перехода на состязательную модель доказывания, чтобы не упустить возможность использования цифровых технологий. Она утверждает, что реальность, складывающая в сфере противодействия «компьютерным преступлениям», говорит в пользу изменения правовой организации деятельности по выявлению, расследованию и раскрытию преступлений. По ее мнению, нельзя входить в цифровой мир со следственным уголовным процессом, ориентированным на противодействие традиционной преступности; не следует «оцифровывать правовую архаику, которая сложилась еще во времена средневековья» [3, с. 11].
2. Она поддерживает тезис относительно отказа от следственного стандарта формирования доказательств, в том числе считает правильным пересмотреть место протокола следственных действий в системе источников доказательств: вместо основного носителя доказательственной информации считать его одним из возможных носителей информации -электронным носителем информации, а также электронной информации, находящейся в телекоммуникационных, иных технических каналах связи, сети Интернет.
Средствами накопления и передачи цифровой информации могут быть как «протоколы» (которые будут пригодны в делах об обычных преступлениях), так и любые технические средства. Информация, пригодная для принятия судом решения по уголовному делу, может храниться и передаваться любыми носителями (электронными носителями), равно как и через любые технические каналы связи.
3. Вывод о том, что вклад следователя, проводимого им следственного действия в формирование доказательства на основе цифровой информации, полученной оперативно-разыскным или иным «неследственным» путем, с использованием цифровых технологий и с помощью специалиста, ничтожно мал. Гораздо большее значение, чем юридическая компетенция и криминалистические навыки следователя, имеют: а) техническое оборудование и б) специальные технические познания специалиста - инженера-программиста. Поэтому от функционала следователя в системе уголовно-процессуального доказывания можно вообще отказаться. Получать цифровую информацию
о предмете спора (обвинения) может как «следователь» (сотрудник правоохранительного органа), так и любой иной субъект, вступивший в дело в качестве стороны или третьего лица. Но формируется из этой информации доказательство только в судебном заседании при перекрестном исследовании участниками судебного следствия источников и содержания информации (цифровой).
4. Следственный стандарт допустимости судебных доказательств должен быть заменен на судебный стандарт оценки судей по своему внутреннему убеждению полезности цифровой информации, аутентичность которой подтверждена техническими средствами, для установления юридически значимых обстоятельств по рассматриваемому уголовному делу.
5. Все досудебное производство может быть оцифровано. Однако принятие процессуальных решений должно оставаться за должностными лицами органов, ведущих досудебное уголовное производство, а также судьями (присяжными заседателями).
Таким образом, наметились два принципиально разных подхода к разрешению проблем, связанных с использованием в уголовно-процессуальной деятельности, доказывании электронной информации, цифровых технологий. Соответственно, имеются две концепции реформы российского уголовно-процессуального, доказательственного права. Наша позиция полностью на стороне либералов, тех, кто выступает за реформу уголовного процесса по состязательному типу. Мы поддерживаем концепцию «свободное доказывание», она предполагает свободное применение электронной доказательственной информации и электронных носителей информации в доказывании, свободу действий по получению цифровой информации любыми не запрещенными законом способами. Подобная модель правовой организации деятельности субъектов доказывания по уголовным делам с определенными национальными особенностями есть уже во всех развитых странах (США, Германия, Франция и пр.), на нее перешли некоторые бывшие союзные республики, например Грузия. Об этом, кстати, достаточно полно и со знанием деталей написано в диссертации М.С. Сергеева [9]. Мы не видим принципиальных препятствий для того, чтобы и нам сделать то же самое.
Список литературы
1. Александров А.С. Учение о следственных действиях на пороге «цифрового мира» // Юридический вестник Самарского университета. 2017. Т. 3. № 4. С. 80-85.
2. Власова С.В. К вопросу о приспосабливании уголовно-процессуального механизма к цифровой реальности // Библиотека криминалиста. 2018. № 1. С. 9-18.
3. Власова С.В. Хмельницкая Т.В. О доктри-нальной модели формирования уголовно-процессуальных доказательств в состязательном уголовном судопроизводстве // Общество и право. 2016. № 1 (55). С. 137-142.
4. Давлетов А.А. Об оптимальном типе современного российского уголовного процесса // Вестник Удмуртского университета. Серия «Экономика и право». 2011. № 2-2. С. 98-100.
5. Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права РФ и Комментарии к ней / А.С. Александров [и др.]. М.: Юрлитинформ, 2015.
6. Зуев С.В., Никитин Е.В. Информационные
технологии в решении уголовно-процессуальных проблем // Всероссийский криминологический журнал. 2017. Т. 11. № 3. С. 587-595.
7. Качалова О.В., Цветков Ю.А. Электронное уголовное дело - инструмент модернизации уголовного судопроизводства // Российское правосудие. 2015. № 2. С. 95-101.
8. Послание Президента Федеральному Собранию 1 марта 2018 года. URL: http://kremlin.ru/ events/president/news/56957.
9. Сергеев М.С. Правовое регулирование применения электронной информации и электронных носителей информации в уголовном судопроизводстве: отечественный и зарубежный опыт: дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2018.
10. Титаев К., ШклярукМ. Российский следователь: призвание, профессия, повседневность. М.: Норма, 2016.
УТКИН Виталий Викторович - адъюнкт. Нижегородская академия МВД России. Россия. Нижний Новгород. E-mail: [email protected].
UTKIN, Vitaly Viktorovich - Postgraduate Student. Nizhny Novgorod Russian Interior Ministry Academy. Russia. Nizhny Novgorod. E-mail: [email protected].
УДК 343.7
СПОРНЫЕ АСПЕКТЫ СОВРЕМЕННОЙ ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВОЙ МОДЕЛИ СОСТАВА МОШЕННИЧЕСТВА В СФЕРЕ КРЕДИТОВАНИЯ
И.З. Федоров, О.Н. Городнова, В.А. Купцов
Через призму анализа научных дискуссий и авторского видения в публикации обсуждаются проблемы толкования и определения места мошенничества в сфере кредитования в разделе VIII УК РФ. Авторы считают необходимым дефинировать состав мошенничества в сфере кредитования как мошенничество в сфере кредитных и заемных обязательств. Также рассматривается понятие «кредитование» для преступной сферы мошенничества, анализируется сущность субъекта рассматриваемого преступления и его статус для целей правильной квалификации, предлагаются варианты оптимизации отраслевого законодательства.
Ключевые слова: мошенничество в сфере кредитования; состав преступления; конкуренция и коллизии норм права; проблемы толкования; уголовная ответственность и наказание; оптимизация уголовного закона.
I.Z. Fedorov, O.N. Gorodnova, V.A. Kuptsov. CONTROVERSIAL ASPECTS OF THE MODERN THEORETICAL AND LEGAL MODEL OF THE COMPOSITION OF THE FRAUD IN THE SPHERE OF LENDING
Through a prism of the analysis of scientific discussions and authoring vision in the publication problems of interpretation and determination of the place of fraud in the sphere of crediting in the section VIII Criminal Code of the Russian Federation are discussed. Authors consider necessary to definiro-vat composition of fraud in the sphere of crediting as fraud in the sphere of credit and loan obligations. Also the concept «crediting» for the criminal sphere of fraud is considered, the entity of the subject of the considered crime and its status for the purposes of the correct qualification is analyzed, options of optimization of the industry legislation are offered.
Keywords, credit fraud; crime; competition and conflict of laws; problems of interpretation; criminal liability and punishment; optimization of the criminal law.
