Наки Исанбет: «В Казани литературно-общественная атмосфера нездоровая». Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Наки

ИСАНБЕТ

"В Казани литературно-общественная атмосфера нездоровая"

Самые драматичные страницы взаимоотношений власти и отечественной интеллигенции связаны с годами открытого государственного террора. Жизнь многих деятелей науки, культуры, искусства, в том числе и татарских, трагически оборвалась, была исковеркана в лагерях и тюрьмах. Оставшиеся же на свободе были скованы постоянным ожиданием ареста и страхом за будущее своих близких, находились под мощным идеалогическим воздействием, что впрочем не исключало определенных проявлений свободомыслия. Редакция журнала "Гасырлар авазы - Эхо веков'" уже обращалась

См. Валиди Дж. "У меня разногласия с соввластью" // "Гасырлар авазы - Эхо веков", 1996 № 1/2. С.150-173.

к этой теме на примере судьбы ученого Джа-малетдина Валидова (1887-1932), ставшего одной из первых жертв в рядах интеллигенции Татарии.

События, о которых пойдет речь в публикации, относятся к концу 20-х годов. Весной и летом 1928 года в Казани и в Уфе произошло несколько неофициальных встреч молодых татарских писателей и поэтов, на которых они договорились поддерживать друг друга в творческих начинаниях путем написания положительных рецензий в прессе и протекции в издании авторских работ. Инициаторами такого "джентельменского" союза были Тухват Ченекай в Уфе и Адель Кутуй в Казани. Предположи-

тельно, в этом союзе должны были участвовать, помимо инициаторов, Абдрахман Минский, Сайфи Кудаш, Сагит Агишев, Наки Исанбет. Седьмой член союза, видимо, не определился • в документах зафиксированы разные фамилии. По предложению Т.Ченекая это негласное объединение было названо "Джидегян" ("Семерка"). Однако политически безобидные намерения молодых литераторов обернулись впоследствии для некоторых из них бедой.

В конце 1929 года в стране началась кампания чисток творческих организаций от буржуазных элементов. В марте 1930 года из состава Общества советских писателей были исключены Т.Ченекай и Садри Джалал как "пропагандисты буржуазно-националистической идеологии". Никто из бывших приятелей не поддержал Т.Ченекая, каждый решил держаться поодиночке, стараясь продемонстрировать свою политическую лояльность. Писательские организации захлестнула волна склок, дрязг и перес-судов. Под видом анализа творчества сводились личные счеты. Власть умело плела свою интригу, натравливая друг на друга молодых писателей, поэтов и публицистов. Люди, будучи на свободе, психологически находились в положении подследственного. Любого, на кого падет выбор, могли обвинить в пропаганде "буржуазного национализма", "упадническом духе", "двурушничестве", классово-чуждом происхождении. По собственному признанию Н.Исанбета, литературно-общественная атмосфера в Казани была нездоровой. Ситуация в татарских писательских организациях Казани и Уфы усугублялась еще и отсутствием признанного лидера. Дореволюционные литературные и общественные авторитеты, такие, как Гаяз Ис-хаки, были в эмиграции, Фатих Амирхан умер в 1926 году, Г.Ибрагимов из-за болезни жил безвыездно в Крыму, следовательно, и он не мог оказывать серьезного влияния на положение дел в татарской писательской среде. Руководство писательскими союзами уже находилось в руках молодых, неопытных людей, но они были политически предприимчивы и легко управляемы властью. К началу 30-х годов татарская писательская организация превратилась

в некое литературообразное рекламное агенство по идеологическому обеспечению и пропаганде "достижений" Советской власти, внедрению ее идеологии в среду татароязычного населения республики и других регионов России.

Политико-идеологический пресс душил свободу творческой мысли, заставлял идти на ту или иную сделку с совестью, приспосабливаться. Первым не выдержал Т.Ченекай, опубликовав 13 августа 1930 года в газете "Башкордстан" необъективную статью о группе "Джидегян". За это саморазоблачение один из тогдашних руководителей Татарской ассоциации пролетарских писателей Кави Наджми обещал Т.Ченекаю содействие в его восстановлении в Обществе советских писателей. Публикация не принесла автору политических дивидендов, но послужила основным поводом для начала активного сбора информации органами ОГПУ Татарии. 1 февраля 1931 года в Казани были арестованы А.Кутуй, Н.Исанбет, Т.Ченекай и А.Минский (Алабердиев). Следствие, продолжавшееся восемь месяцев, зашло в тупик. А.Минский и Н.Исанбет были выпущены досрочно 15 апреля с подпиской о невыезде, А.Кутуй и Т.Ченекай за недостатком улик были освобождены прокуратурой 16 сентября.

В ходе дознания следователей интересовала не только конкретная информация по надуманному делу "Джидегян", но и иные сведения. Это подтверждают также собранные материалы. В частности, в деле имеются собственноручные записи Н.Исанбета и А.Кутуя о татарских литературных и общественных течениях 20-х годов, характеристики известных и малоизвестных деятелей литературы тех лет.

Публикация этих материалов думается привлечет внимание литературоведов и историков, изучающих судьбы татарской интеллигенции в период 20-30-х годов. Тоталитарный режим стремился полностью подчинить себе общественное сознание, деформируя историческую память народа и задавая иную систему ценностей. Ставшие доступными архивы помогают увидеть этот процесс и его результаты.

' ггс/ н к»д

НАРОДНЫЙ ХОЯИССАГНЛТ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

ттрсиойкср

¡ТУП, .

Д Р X М В (IО - С Л £ Д С Т В Е И Н О Е

ДЕЛО Ш2

» ОН«»!»» . Л6./'М.

Начато.

Ой)нчсао_

ТОМ

_ . 1941/ г. . г.

?йЯ

!Цл;г<>^» точигУуД.-

Зь..-я!1скп1|!1ИйрО£1ИО а 1!М/-Юлу

Эти документы, несмотря на политические и личностные пристрастия, заключают в себе немало объективной информации. Возможно, они станут толчком для появления новых исследований о жизни и творчестве писателей того времени. Н.Исанбет выдвигает свою концепцию истории татарского народа в послереволюционный период. Интересна и оригинальна разбивка татарских литературных сил по группам, характеристика их взаимоотношений и взаимооценок. По-своему емки и колоритны портреты отдельных писателей. Имеется немало новых фактов, касающихся биографии Н.Исанбета.

Показания Н.Исанбета и А.Кутуя в чем-то схожи, а в чем-то различаются. Если Н.Исанбет более всего говорит о Г.Ибрагимове и "джидегянщине", то А.Кутуй делает акцент на Татарской ассоциации пролетарских писателей. Они принимают предложенные им следователями правила поведения, подчеркивают свою политическую лояльность, классовую точку зрения. Так, Кутуй пишет, что не успел перевоспитаться в котле пролетарской литературы и докатился до "джиде-гянщины". Литературный мир, по версии Н.Исанбета насквозь порочен. Оба не чужды рисовке, лукавству и саморекламе. 1 Зачастую излишне резкие характеристики и категоричные выводы, видимо, не следует относить только на Л 1 счет максимализма молодости. В них -проявление духа времени. Заметим также, что Адель Кутуй и Наки Исанбет впо-следствии стали видными фигурами в та-> тарской литературе. А.Кутуй • автор стихотворений, рассказов и пьес. Н.Исанбет занял ведущие позиции в татарском литературоведении. Особенно велики заслуги Н.Исанбета в изучении и публикации эпоса "Идегей", в какой-то степени они сравнимы с трудом Эмаса Леннрота, собирателя и составителя знаменитого финского эпоса "Калевала".

Приглашая читателя к изучению этих материалов, мы хотим предостеречь от безап-пеляционных суждений. Судить историю и личности, творившие ее, • занятие малопродуктивное. Гораздо важнее ощущать и соизмерять сегодняшнее состояние с прошлым, чтобы избежать ошибок в будущем.

Масгуд Гайпетдииов,

кандидат филологических наук

Сулейман Рахимов,

зам.директора Национального архива РТ

Фотография из коллекции НА РТ.

Группа татарских писателей (август 1929 г.) Первый ряд (слева направо): второй ряд: в верхней ряду справа от стоящего -

1. Шамиль Усманов, 3. Галимджан Нигмати; Карим Тинчурин.

2 Гумар Гали. третий ряд:

3. Шариф Камал, 5. Фатих Карими;

4. Кави Наджми,

5. Гумер Тулумбайский;

Характеристики эти будут определять не только мое собственное положение в литературе, но они сами по себе будут интересными, как факты.

1. Галимджан Ибрагимов1

Известный татарский писатель. Крупнейший интриган. Имеет организаторский талант. В молодости воспитывался в Оренбурге, в медресе Вали-хазрата2, где занимался исключительно логикой-софистикой и организацией разных групповых состязаний, называемых в то время "мизаде"3, т.е. состязаний в споре, которые всегда кончались кулачным боем. Его оттуда выгнали. Позже он поступил в медресе "Галия"4 в Уфе, директором которого был сам известный панисламист-реформатор Зия Камали5 (который ныне "казыйничает" в Центральном духовном управлении). Там Ибрагимов орга-

заны оказать vjujaaiiHowy сотруднику лолное со^сйстпнс. ( ,

II. Наложен арест на имущее ви.

(Sovit C®«Kjrriall>r Soju,,. Xalq Konrs. Sov. j«nncUnb Brlsjkan Dayljt So)ls| (djrjj« ' '

TSSQ CPU

Социалистических Соиетских Рсспуйлик

ОБ'С Д И ЦЕННОЕ ШРСТВЕННОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ

при ('опняркоме /I

ГПУ ТАССР V,- _)

IF Л Е Р кАЛ

- 193А г

ни сотруднику т >-<'.

оизводстоо jrtSWk O ь ^

f о »V / J J . « fj

t У,

ifwpecy^ .it

(ПРИМЕЧАНИИ: Все должностные липа и

граждане оба-

низовал стачки шакирдов учащихся - опять был изгнан. Немного позже он сознался перед панисламистом Зия Камали в своих ошибках, "грехах" и писал ему самые хвалебные вещи (смотри его статью "Мэдресви Галия вакыйгалары" (события в медресе Галия) напечатанную в журнале "Ац"° за 1914-15 год). Весь этот невыдержанный скандальный характер его в убеждениях, по-моему, прививался к нему по духу воспитания. Он сам был по вопросу воспитания молодежи буржуазным реформатором, новатором, был панисламистом (см. его труд "Ислам маданияте тари-хы", т.е. "История культуры Ислама" и статьи по поводу юбилея панисламиста Марджани7, напечатанные в журнале "Ац", под заглавием "Беек остазымызньщ моЬим бер тэнкыйде" за 1915 год). Был пантюркистом и национал-шовинистом (см. все его напечатанные статьи в журнале "Ац" за 1914-15-16 годы). Но отнюдь он не был тогда революционером (см. его статью по поводу тысячного юбилейного номера реакционно-буржуазной газеты "Юлдуз"8, где восхваляет эту газету, говоря "что положительная черта этой газеты в

ЦГА ИГ1Д РТ. Ф.8233. Оп.З. Д.2-5543. Л.263. ^ чт0 она никогда не была рев0_

люционной, начиная даже с 1905 года". Напечатана эта статья в той же газете, тысячного номера в 14-м или 15-м году, и он сам был сотрудником этой газеты).

После революции он был главным организатором татарской эсеровщины. Террористический и кулаческий характер этой партии более шел к нашему скандалисту Ибрагимову. После разгона Учредительного собрания, он сразу взял руль влево, оставил свою организацию в самом глупом положении, после чего татарские эсеры смотрели на Галимджана, как на человека самого легкого поведения. Ибрагимов после этого поступил, конечно, в партию коммунистов. Не хотели отставать и другие эсеры-вожаки от него, и они тоже сделались большевиками. Когда приехал Ибрагимов в Казань, он оказался одиноким. Старые эсеры избегали его, а тогдашние, так называемые правые, тоже не верили ему. Даже сам Султан-Галиев0 обращался с ним сдержанно, а мухтаровщина10 даже не хотела с ним разговаривать. Но уже Галимджан был не простой шишкой, как о нем думали, а закаленным скандалистом, и интриганом и замечательным, опытным организатором. Он опять взял "лево руля", так легко объехал правых, сразу начал вербовать

себе более молодых коммунистов, выходцев из мелкобуржуазной среды, слабых и мягкотелых, какими являлись, например, Гумар Гали11, Парсин12, Кави Наджми13, Тулумбайский14 и т.д., с другой стороны, он вовлекал в свою группу самых подозрительных индивидуалов, обанкротившихся после революции и шатающихся по всей России, как, например, проф.Сагдиев15 и т.п. Правые скоро рухнули, и Ибрагимов остался со своей новой сильной группой лицом к лицу со своими старыми эсерами. Но он не боялся их, знал им цену. Тогда Ибрагимов сразу снял маску с лица, он оказался тем же старым пантюркистом и даже панисламистом. Пошел он встречать муфтия Ризу Фахрутдинова16, проезжавшего через Казанский вокзал, поцеловал, поздравлял его публично (1925 г.), он уже собирался выписать своего старого сотоварища Абдулбарыя Баттала17, нынешнего эмигранта из Турции. Швырял он вопросами по национальной культуре, организовал арабистов", потерпел крах, заболел, опять рухнул.

Мои личные отношения к нему и его ко мне: Ибрагимов хотел привлечь и меня к своей группе, взялся издавать мою пьесу "Хижрат"18, пригласил через руки своего Парсина меня в Казань быть секретарем журнала "Чаян"19. Я всячески избегал его и когда он снимал маску с себя, я беспощадно разоблачал его в Уфе, в журнале "Санак"20, в газетах партии и в своей брошюрке "Кисек Баш"21. После этого я приобрел себе "врага", не только самого Ибрагимова, но и всех его групповщиков, которые занимают и теперь самые ответственные посты. Я остановлюсь на некоторых из них:

2. Гумар Гали

Коммунист, мягкотелый интеллигент, слабохарактерный. Был личным секретарем Ибрагимова. По ходатайству Галимджана раз даже путешествовал в Париж. Крайний галимджанист. Всегда сидит под большим портретом Ибрагимова. Когда Ибрагимов уехал, он очутился под влиянием другого активного галимджаниста - самого Кутуя22. До этого разлагался, даже через него Кутуй фактически руководил и ТАПП'ом23 и его органом "Безнец юл"24.

Мое отношение к нему: как разоблачителя галимджанщины, он видел в качестве меня "злейшего врага". Но когда раскрылась "джидегянщина", он очутился в самом глупом положении, ибо его непосредственный руководитель сам Кутуй оказался организатором "джидегянщины". Он несколько раз попытался публично защищать Кутуя и разгремел, что в этом деле главным виновником является не Кутуй, а Исанбет!25 (?) (Он кажется, рассуждал так: раз из лагеря ибрагимовщины дается такая большая жертва, как сам Кутуй, то пусть падает и из противоположного лагеря - сам Исанбет).

3. Кави Наджми

Коммунист. Человек с убеждением. Талантливый, молодой писатель. Плохой публицист. Вспыльчив. Характер крайний. Субъективен. В своем галимджанизме дошел до фанатизма. (Кстати, не есть ли он сын члена 2-й Государственной думы - Наджмутдинова? Я это не знаю, но почему-то мне приходит в голову). В молодости учился у самого проф. Сагдиева. Когда Са-

' то есть сторонников арабской графики.

гдиев сделался профессором, писал про него до невозможного рекламную статью на первой странице "Кызыл Татарстана"20. Сделал те же ошибки, что и сделал сам Ибрагимов: подписался против латинизации*, писал про него тоже восхвалебные песни в юбилейном сборнике, посвященном Ибрагимову и т.д.

Мои личные отношения к нему: как галимджапист, он был тоже разоблачен мною в журнале "Санак", за что и возненавидел меня. Но после краха Ибрагимова он, как честный коммунист, хотел сблизиться со мною и познакомился со мною летом в 1928 году. Когда я приехал в Казань, пришел он ко мне, и мы ссорились, примерно, таким образом:

"Я: Ты знаешь Кави, я разоблачал в своем "Кисек Баше" не только "арабистов" и Вас - "галимджанистов", но и пантюркистов, исламистов и самого Исхакова Гаяза27. Зачем ты пишешь против меня, обвиняя меня в исхаковщине.

К.Наджми: А зачем ты сравниваешь Ибрагимова с Исхаковым, контрреволюционером?

Я: Ты, пожалуйста, не пугай. Исхакова мы не очень пугаемся, ибо он эмигрант и открытый контрреволюционер. Это нам известно, а Ибрагимов развращает нас изнутри, это еще хуже".

После этого Наджми рассердился и ушел. Поехал в Крым, к самому Га-лимджану, как это он делает ежегодно, оттуда приехал со всеми готовыми идеями. Он уже решил восстановить надорванный авторитет Ибрагимова и возвратить его прежнее положение и для этого очистить путь, поэтому он взялся первым делом сбрасывать меня, тут раскрывалась как раз "джидегянщина", и хотя Наджми хорошо знал мою непричастность к ней, но все же он наступал на меня самым нечестным образом.

Жаль, что и этого благонадежного коммуниста испортил Галимджан. Куда все это поведет, покажет будущее.

4. Казим Касимов28

Коммунист, испорченный эсер. Но я про него не буду писать только потому, что он считает меня своим личным врагом и, боюсь, будут обвинять меня в тенденциозности.

Коснусь только личного моего отношения к нему. В Уфе он был разоблачен в эсеризме и как грубый злоупотребитель властью, и был за это выгнан. Отчасти разоблачителем был и я. Нашел он тоже во мне "злого личного врага" (он до сих пор не различает, где кончается его личное и начинается общественное). Когда я приехал в Казань, он дал словесное распоряжение редакторам, чтобы они не печатали моих произведений. Когда раскрывалась джигедянщина, он направил весь агитпроп на меня (этот танк революции!) и от имени обкома заявил, что главным организатором "джидегянщины" является Исанбет. Он так грубо лгал и так злоупотреблял властью, как и прежде. Я публично не обругал его за это только потому, чтобы я не нанес оскорбление самому обкому, в лице его представителя -Касимова.

Я тут не коснулся других галимджанистов, например, Тулумбайского, Мусагитова29 и остальных, ибо Тулумбайский в печати сознался, что он и его сотоварищи грубо ошиблись в ибрагимовщине. И он в последнее время разоблачал и сейфийщину30, и правых, как подобает коммунисту. Мусаги-

выстулил в защиту арабской графики.

тову надо дать еще шире дорогу, чтобы он окончательно выявил себя. Он тоже очень шатается.

Теперь коснемся джидегянистов:

5. Кутуй

Политический авантюрист, карьерист и подхалим. Очень активен. Писатель среднего таланта. Проходил всю школу ибрагимовщины, был правой рукой Галимджана и довершил его идеологию, организовав семерку арабистов "82"31 и т.д. Взял в свои руки ТАПП и разгромил его. После падения Ибрагимова, он решил организовать свою группу также, как Ибрагимов, вербуя слаботелых коммунистов и некоммунистов. Так он организовал "джидегянщину".

Мои личные отношения с ним. Как галимджанист, он сильно ненавидел меня. Но после краха галимджанщины он видел, что я имею кое-какой авторитет, и, как карьерист, он, конечно, попытался приблизиться ко мне. В одной своей статье он писал несколько лестных строк по отношению ко мне, которые теперь галимджанисты используют как повод обвинять меня в "джидегянщине".

Но после этого Кутуй нашел хороших партнеров в качестве Касымова и Сафа Бургана32, и он наметил через них попасть в партию. После этого он опять наступает на меня. Но с этим человеком я лично никогда не сближался, не имел никаких отношений, а наоборот, по силе возможности, разоблачал его.

6. Сейфи Кудаш33 (журналист - гор.Уфа)

Ученик Галимджана Ибрагимова (в медресе 'Талия"). До революции поэт-шовинист. 1917-1918 годах, поэт национального правления (см. его сборник стихотворений "Мохтарият" и "Миллэт телеге", т.е. "Мухтарият" и "Идеалы нации"). Во время колчаковщины почему-то очутился в Сибири. Возвращается оттуда с "разбитой лирой", сотрудничает в газетах, поступает в партию. Поддерживает Ибрагимова и связывается с Кутуем. Кудашев, по личному характеру, интеллигент, очень завистливый, слабохарактерный, мстительный и скрытый. Поэт среднего таланта. Может быть, он и полезным работником, но только под контролем твердого товарища.

Личное мое отношение с ним: он, как галимджанист сильно ненавидел меня. Вообще я с ним остался шапочным знакомым.

7. Ченекай34

До революции - шовинист. В 17-х годах - поэт национального правления, он - поэт-обыватель. Пишет очень много бестолку, а иногда случайно и хорошие вещи, сам не понимая. Человек - бесхарактерный, .паразит большой. Ему все кажется в другом фиолетовом цвете. Увлекается разной мелочью, а серьезные вещи ему кажутся незначительными. Ходит по домам и кормится. Какой-то он в тоже время хитроумный.

Политически неграмотный, физически - больной. Личные мои связи с ним: я его всегда считал самым жалким человеком и пускал к себе почайничать. Никогда серьезно не говорил с ним. Но он впоследствии оказался джидегянистом и писал про меня своим товарищам, чем и злоупотребляют

теперь для обвинения меня в "джидегянизме". Я считаю это недоразумением, как считаю и самого Ченекая каким-то выродком.

8. Минский35

Комсомолец. Интеллигент. Добродушный малый. Попал в неблагоприятную среду, омещанился и пошатнулся как слабохарактерный малый. Политически грамотный, умеет сознаваться в своих ошибках. Характер у него только вырабатывается, и если эти положения не успели его совсем искалечить, из него выйдет* благоразумный общественный человек с закалом.

9. Агиш Сагит.36- Этот малый мне мало известен

10. Наки Исанбет. (Автор данных заметок)

До революции поэт-националист. Выходец из мелкобуржуазной среды. Вспыльчив. Прямолинейный. Может сказать везде, всегда, всякому в глаза. Семьянин. Немного чудаковатый. Будучи (после революции) по убеждению коммунистом, всегда оставался беспартийным. Когда он писал против панисламистов, пантюркистов и галимджанщины, партия и партийцы всячески поддерживали его (в Уфе). Но когда он направил свою деятельность против парт-бюрократов и партуклонистов, сказали ему: "Стоп". Ты говоришь то, что тебе не следует. Исанбет, таким образом, боролся один и сделал глупо. В конце концов он понял, что его главная ошибка в том, что он борется индивидуально, и он не связан с пролетариатом, что и во время революции недопустимо, порвал с интеллигенцией и поступил работать на фабрику. Про него много клеветала разлагающая мелкобуржуазная интеллигенция. Но он является таким человеком, который исправляет сам себя, прежде чем исправили бы его другие.

Этот человек я - моя личность.

Литературные и политические группировки татарской ^ общественности во время революции.

I

1. Султангалиевщина и мухтаровщина

Так называемые "правые". Консервативная, национальная буржуазная группа. В основу берет промышленный капитализм. Столицей они берут город Казань и хотят сырьевой базой сделать для себя ближайший восток, т.к. Туркестан борется из-за своего хлопка, Кавказ - за нефть, Казахстан -за шерсть и кожу и Башкирия за свои рудники и уголь. Таким образом, султангалиевщина ведет относительно тюркских народностей колониальную политику и вследствие чего является импералистической.

Отсюда и его пантюркизм.

В 1917-1918 годах эта группа выявила себя в форме "Забулачной Республики", а после Октябрьской революции как султангалиевщина и мухтаровщина.

В литературе эта группа нашла своих выразителей в качестве Фатхи Бурнаша37, Фатих Амирханова38 (умер в 1925 г.) и Будайли39 (этот шут дворцовый).

Впоследствии Бурнаш отказался от своих убеждений и опять поступил в партию, и это известно нам.

2. Ибрагимовщина

Либеральная национально-буржуазная группа. Экономической базой они берут сельскохозяйственную промышленность. Социально она зиждется на кулачестве и нэпманах. Они не мечтают, как султангалиевцы, колонизировать тюркский восток, но они обязательно включают в свою карту Башкирию и, таким образом, свою будущую буржуазную республику они называют "Татаро-Башкирской Республикой" (эта идея очень хорошо выражена в книге Газима Касимова "Татар-башкорт ж;9м1гурияте", т.е. "Татаро-Башкирская Республика", изданной в 1920-м году). Башкир они хотят проглотить и отатаризировать, о чем мечтают у нас и теперь очень многие. Эта форма республики является продолжением Национального правления 17-го года, реформированная в условиях нэпа. Прототипом такой республики для них является нынешняя национально-буржуазная республика Мустафы Кемал-паши10, которая тоже берет в основу развитие сельскохозяйственной промышленности, для этого они развивают хозяйства кулака и торговой буржуазии. Таким образом, галимджанщина является "эсеровщина плюс меньшевизм" и, совокупляясь, она образует либеральную национально-буржуазную группировку.

Главными представителями этой группы были сам Ибрагимов, проф.Габдурахман Сагдиев, Галимджан Шараф'11, Нигмат Хаким'12, туда же втягивается весь состав Духовного правления'13. Что касается до левого крыла этой группы, до молодых коммунистов (Гумара Галеева, Наджми, Тулумбайского, Муртый Якуба, Парсина и остальных) они, конечно, не понимали сущность ибрагимовщины, Ибрагимов просто воспользовался их молодостью и мелко-буржуазным настроением. Иначе он использовал их для своих целей. По-другому оно и не могло быть, ибо молодые коммунисты не могли пойти за правыми, т.е. за султангалиевщиной и мухтаровщи-ной и не могли примкнуть к бывшим эсерам, к сейфийщине и атнагулов-щине44, ибо бывшие эсеры считали себя единственными способными и авторитетными руководителями татарской общественной мысли (что ясно выражено в брошюрке быв. эсера Газима Касимова, посвященной 10-ти летию Октябрьской революции, которую издавали здесь быв. эсеры, взяв в свою руку Татиздат Сафа Бургана, ибо эта контр-революционная брошюрка не могла издаваться в Уфе), и эсеры смотрели свысока на литературное движение молодежи, даже с презрением, что эта ненависть выявляется между ними и ныне. Но опытный Ибрагимов поступал не так: он поддерживал эту молодежь, представлял из себя левака, и молодежь пошла за ним. Надо отдать справедливость, что Ибрагимов в то время (в 20-22-х годах) писал и много хороших вещей по марксистскому литературоведению. Вот почему молодые коммунисты могли идти только за Галимджаном. Но как установился нэп, так и покончил Ибрагимов с своим левизмом, являясь контрреволюционным, так и использовывал в своих контрреволюционных предприятиях даже свое левое крыло из коммунистов, например в арабизме. Как это получилось, даже не могли дать отчет себе в этом многие коммуни-

сты-галимджанисты, даже и теперь они не могут стряхнуть с себя влияние Ибрагимова (только один Тулумбайский сознался в грубых своих ошибках в галимджанизме, и это в 1930-м году). Большинство представителей до сих пор скрыто борятся за галимджанизм, хлопочут дать ему прежнее место и возвратить его опять в Казань (например Наджми, Г.Гали и Мусагитовы) и борятся сбросить противников Галимджанщины с дороги и для этой цели идут на самые грязные поступки (напр., с этой целью поступили насчет меня таким нечестным образом, как, например, объявляя меня главным организатором "джидегянщины", организацию которую я узнал только после раскрытия в печати).

Ибрагимовщина как группа теперь ликвидирована, члены его вошли в другие комбинации, работа продолжается скрыто.

3. Сейфийщина

Пресмыкающая, приспособляющаяся бывшая эсеровская группа. В основе она тоже шовинистическая и тоже мечтает о "Татаро-Башкирской Республике" (см. статьи Фатиха Сейфи, напечатанные в газете "Кызыл Татарстан" в 1929 г., где Сейфи пишет о положении татар в Башреспублике самые вздорные вещи, чтобы разжигать национальную рознь, между башкирами и татарами и где поддерживает татар, как более культурную нацию, чем башкиры). Сейфийщина тоже борется за свое господство в литературе, но в этом воспрепятствовало ему, главным образом, левое крыло галимджанщины. Поэтому они ведут борьбу, смотря на тактику самого Ибрагимова, если Ибрагимов берет вправо, то сейфийщина берет влево, или же наоборот. Это очень ясно высказалось во время Первого тюркологического съезда45. До съезда Сейфи и его сотоварищи не знали, как будет реагировать Галимджан на съезде на вопрос латинизации, и потому решили противопоставлять Ибрагимову таким образом, если он даст свой голос за латинизацию, то сейфийщина будет стоять за арабизм, или наоборот.

Но Ибрагимов стоял за арабизм, и сейфийщина сделалась латинистами!.. Этот подход был донельзя кстати: под сильным революционным движением латинизации сейфийщина спасла свою погибшую политическую репутацию, и началось празднество на улице бывших эсеров! Сейфи даже некоторое время считался вождем татарского революционного движения и дальнозорким общественником. Но это было только игрой истории. В сущности, Сейфи остается тем же шовинистом и представителем мелкобуржуазной среды и мещанства. Вообще говоря, эти бывшие эсеры - большие паразиты, балласты, бюрократы и политические шкурники. К тому же они теперь не представляют единую организацию, каждый борется за свое общественное положение индивидуально, как вообще, мелкие буржуа. Насмехаются над положением друг друга, заботятся, как можно лучше есть и пить, вообще разлагались и омещанились. Но надо отдать справедливость: между ними есть и очень полезные и способные люди. В 1928 году эта группа представляла более единую силу и имела огромное влияние на татарскую литературу. Туда вошли: Сейфи, Салах Атнагулов, Галя Худояров, Исмагил Раме-ев4С, Гумер Альмухамедов, Хуснутдин Каримов47 и другие бывшие эсеры. Они имели влияние даже на коммунистов, с ними был, напр., Сафа Бурган.

Теперь эта сильная группа, можно сказать, совсем разложилась и каждый ее представитель ушел своим путем, вошел в другие комбинации. Некоторые остались чиновниками и продолжали пользоваться своим служеб-

ным положениями (как сам Сейфи), другие занимались в общественных и политических организациях (наверное и работают честно), а третьи искали себе новые пути, как, например, Атнагулов.

4. Атнагуловщина

Он выявил себя особо в вопросах национальной культуры. Имеет на счет этого вопроса свой выработанный тезис. Предлагал он принять русский алфавит для татар и вообще обрусить татар. Это есть своего рода проявление ваганизма* в национальной политике, что и известно идет в разрез с установкой партии. Атнагулов не нашел себе отклика в татарской общественности, (между прочим, можно сказать, в Уфе он нашел своего партнера в лице Гаиса Габбасова, который тоже в некоторой степени является ваганистом. Он тоже бывший эсер и является редактором газеты "Коммуна". Продолжает ли он все еще ваганизм, я теперь не знаю.

5. Буфер

Эта группа не имеет свою организацию, но на них по общественно-литературному положению надо смотреть как на буферное звено между старой дореволюционной литературой и новой.

Эти пожилые люди пишут много, и большинство из них состоят или состояли членами Организации татарских советских писателей. Они в своих литературных приемах и в содержаниях не совсем порвали связь со старой литературой и не могли освоиться с новой. В идеологии они часто проявляют мещанско-обывательский характер. Представителями этого буферного звена надо считать: М.Гали48, Садри Джалал49, Карима Тинчурина50, Исма-гила Рамеева, Карима Эмири и др., туда же входит и Ченекай.

6. Представители старьевщины

Эти почтенные старые люди, до революции и даже после революции занимавшиеся спекуляцией, и бывшие банкиры черной биржи. До революции они не занимались литературой, но, как вдруг власти разогнали черную биржу (22 и 23-е гг.), они вдруг сделались писателями. Пишут очень много, перелицовывают старые костюмы на новый лад. Если у нас не издают их произведения, то они переводят на русский язык и продают на русский рынок. Это: Махмуд Галяу-Марджани51 в Москве и Ахмет Таджитдин Рахман-кулов52 в Казани (которого поддерживает Кави Наджми, так как он приходится зятем ему), туда же надо отнести и Зарифа Башири53, но он был и раньше поэтом-спекулянтом. Эти люди на все способные.

7. Золотая середина или нейтралитеты

Так называю я бывших представителей национально-буржуазной литературы, которые после Февральской революции открыто стояли за контрреволюцию, за Забулачную республику, были курултайистами54 и до сих пор не приспособляющихся к советской общественной среде. Поэтому они

Ваганьян - автор нашумевшей брошюры "О национальной культуре", пропагандист идеи изживания национальных культур. Его активным сторонником был Салах Атнагулов. выступавший в печати с аналогичными взглядами.

выбрали себе путь научной работы, ушли от политики и сделались нейтралистами. Туда входят: Гали Рахим55, Джамал Валиди56, Хади Максуди57 и т.п.

8. Пролетарские писатели

Первые ласточки, вышедшие из пролетариата, еще недостаточно сильные, подающие обещания взять верх над всеми. Количественно они очень малы, и наша мелкобуржуазная среда очень мешает им развиваться равномерно. Туда относятся: Г.Ильяс, Шахретдинов58, С.Баттал59, Демян Фат-хи00, Халик Садреев61 и еще молодые.

9. YCY, т.е. РОСТ

Группа разлагающейся мелкобуржуазной молодежи в условиях нэпа. В 1928-м году, перед наступлением пятилетки и реконструктивного периода, эта группа сделалась сразу реакционной, пошла в подполье, организовала молодежь, опровергая руководство партии в литературе, и не удовлятворя-ясь пустыми словами, хотела показать себя и на деле. Для этого они принимали фашистко-террористические методы и наступили на ВАПП62. Во время заседания БАППа они вошли туда, заявили, что это собрание не принадлежит БАППу, а принадлежит усуистам, выгнали президиум БАППа и объявили собрание своим, и на месте преступления были арестованы при помощи ОГПУ. Организаторами были Гайнан Хайриг>3, Батыр Валидов0'1 и Абусуфьянов. Остальную молодежь по именам не знаю. Хайри и Валидов впоследствии были так ошеломлены (около 2-х недель были под арестом), что до сих пор не могут встать на ноги - как писатели.

10. Джидегянщина

Возникновение этой организации имеет свою историю. До 1927 года левое крыло галимджанщины, состоящее из мелкобуржуазной интеллигенции, окончательно взяло в свои руки господство над татарской литературой и, чтобы увековечить себя, эта группа нашли своего мецената в лице Г.Нигмати65 (ибо сам Ибрагимов тогда уже проваливался постепенно, тогда уже левым крылом являлся руководитель Нигмати). Нигмати выбрал из них более талантливых пять персон и объявил в своих литературно-критических трудах "пятью звездами" (биш юлдуз) татарской пролетарской литературы.

а) Пять юлдуз. Туда входили: Такташ06, Кутуй, Наджми, Тулумбайский и Туфан67. Они поддерживали друг друга. Нигмати и Гумар Гали покровительствовали им.

В сущности, они не были пролетарскими писателями ни по происхождению, ни по содержанию работ, а представляли из себя бунтующую (так называли они себя в произведениях "бунтарями") индивидуально настроенную романтическую мелкобуржуазную среду, но, конечно, более близко стоящую группу к революции. Это было первоначальным проявлением джиде-гянщины, характерным при условиях нэпа, но еще тогда не реакционным. Дальше она превращается в семерку.

б) Первая семерка. Но между ними был Кутуй, типичный карьерист, горлопай и политический авантюрист, сын фабриканта. Мечтал он и говорил о таких "кнопках", какие имел в свое время сам Ибрагимов, и дословно он выразил это так:

"Вот Ибрагимов не двигается, не бежит, а сидит только за столом с "кнопками" и нажимает из них только те, которые в данный момент ему нужно. Нажмет одну, действует Наджми, нажмет другую - выступит сам Гумер Гали. Вот что нам надо изобретать".

(Так мне рассказывают Ченекай и Минский теперь в тюрьме). И почему-то он представлял себе ядро своей группы, состоящей не из пяти юлдуз, а именно из семи юлдуз. И он поэтому в 1927 году набавил к пяти звездам еще двоих: Гумера Галеева и Муртыя Якупова и в том же году выступал с ними в газете "Кызыл Татарстан" против янализации.*

Эта семерка представляла из себя реакционный штаб, а остальную интеллигенцию они сгруппировали в "82", куда вошли все реакционные элементы "печан базарщины"** и почти все члены "Яца китаб"***. Но эта первая семерка лопнула вдребезги под напором революционного давления, и члены его (Наджми, Кутуй, Такташ, Тулумбайский, Гумер Гали, Туфан, Муртый Якупов) поспешили снять свои подписи из печати. Но от этого положения не поумнел Кутуй. И он опять мечтал о создании новой семерки, и он взялся за это.

Но тут надо остановиться на взаимоотношениях между уфимцами и казанской интеллигенцией. Хотя верно то, что татарская общественность в культурном отношении стоит намного выше, по сравнению с остальными восточными народностями, но несмотря на это, она представляет из себя место рождения разных контрреволюционных группировок, которые я достаточно перечислял выше. Но молодая Уфа все время играла разоблачающую роль, ибо в самой Казани этого сделать было невозможно, так как все эти представители группировок занимали ответственные посты и не давали ход самокритике (отчасти это и сейчас так ведется). Поэтому единственным реальным ходом был нажим через Уфу. Так оно и велось, и поэтому возникли между казанцами и уфимцами ожесточенные литературно-политические споры. Так, по отношению вышеуказанной семерки и "82", Уфа оказалась разоблачителем. (Кстати сказать, я сам когда жил в Уфе и играл очень большую роль в этих разоблачениях, поэтому как я приехал ныне в Казань, литературная общественность сразу насторожилась, и в конце концов своими ложными показаниями посадили меня в ГПУ, хотя я в Казани держался совсем в стороне от интеллигенции, хотя жил здесь только в рабочей среде).

Но вернемся опять к семерке и нашему Кутую. После краха первой семерки Кутуй знал, что тут давление идет через Уфу, поэтому надо первым долгом взять в свои руки уфимскую общественность, так как иметь и там свои "кнопки", чтобы обеспечить дальнейший ход групповой работы.

В том же 27-м году он уже близко связался с Сейфием Кудашевым, который для своей литературной карьеры тоже нуждался в "кнопках" в Татарии. Он прислал свои произведения Кутую, с наказом, чтобы он их хвалил

Имеется ввиду движение за принятие латинского алфавита. Заявление "82" - обращение татарской интеллигенции в мае 1927 года к III пленуму ОК ВКП(б) Татарии, в котором указывалось на недопустимость административного решения вопроса в пользу латинизации татарской письменности, "печан базарщины" - имеются ввиду консерваторы.

"Яца китаб" - книжное товарищество в Казани. В начале 30-х годов организаторы были арестованы, а издательство закрыто.

в печати. И Кутуй это сделал. Он писал хвалебные "критики" относительно его "Сабан Джирлары" и еще о каком-то его произведении. В том же 27 году и рано в 28-м году он связывается с Ченекаем, когда он временно приезжает в Казань, Кутуй принимает и провожает его. Наджми издает с положительной рецензией сборник стихов Чиненая, Гумер Галеев помещает его фотографию в журналах. То же самое делает, кажется, и Минский. Таким образом, по-моему, выходит "джидегянщина" существовала даже в 27 году, по крайней мере, до поездки Кутуя в Уфу. Очень возможно, что она тогда не была еще достаточно оформлена, для этого она ждала более благоприятного условия.

Но вот наступает 28 год. Год похорон нэпа, год наступления реконструктивного периода, год разработки 5-летнего плана. Естественно, что нажим социалистического сектора вызывал реакцию в соответственных нэпманских и кулацких кругах. Идеологические представители этих кругов сразу оживили свою деятельность, организуя подпольно контрреволюционные организации. Так возникли в этом году союзное бюро меньшевиков, конд-ратьевщина и рамзинщина. Но этот год был роковым для наших мелкобуржуазных и реакционных кругов. Все предчуствовали, что вот новый этап социализма выдвигает свои новые пролетарские кадры в литературе и все мелкобуржуазные "звезды" разлетятся вдребезги. Все чувствовали, что надо что-то предпринимать, и начали бежать из Казани. Первым долгом Наджми уехал в Уфу, чтобы посмотреть и почитать по лицам и по взглядам, что там люди чувствуют. Выехали Туфан бродяжничать", а его попутчика Камал Залеева нашли в Уфе пьяным под канавой, без паспорта. Выехал Г.Ильяс, выехали и Кутуй, и Минский, и все в Уфу. До того неопределенно и жутко было литературное положение в Казани.

Вот они постучались по дверям Назарията". Кутуй постепенно организовал свою новую группу. Вызвал их к себе и Касимова, который тогда потерял в Уфе свое положение и которому ничего не оставалось делать, как бежать в Казань, и которому именно надо было связаться с Кутуем, так как он держал всю татарскую общественность в своих руках. Это подтверждается дальнейшей связью Касимова с Кутуем в Казани.

Таким образом, джидегянщина является контрреволюционной организацией реакционных элементов перед наступлением реконструктивного периода и сплошной коллективизации. "Джидегянщина", может быть, недостаточно оформлена как организация, но всякий оппортунизм поражает нас своей неопределенностью и уклончивостью, как говорил тов.Ленин. Это не мешает нам дать ему характеристку. "Джидегянщина" - это боязнь и реакция кулацких и нэпманских элементов, нуждающихся во взаимной поддержке перед наступлением пролетарских кадров в литературе реконструктивного периода.

Пятеро его членов известны: Кутуй, Кудаш, Минский, Чинекай и Агишев. Но еще кто же может быть его членами? Те, кто тесно связаны с нами в смысле взаимной поддержки. Я имею в виду Гумара Галеева и Сафа Бур-гана. Разве не говорили эти товарищи публично, что они больше доверяют Кутую, чем какому-то [другому] коммунисту. Разве Кутуй фактически не руководил ТАППом и Гумар Галеевым? Разве Гумар Галеев не защищал Кутуя-и после открытия "джидегянщины"? Разве Сафа Бурган так много не позволял Кутую самовольничать органом партии - "Кызыл Татарстан" и за-

' Хасан Туфан а 1928-30-х годах пешком путешествовал по тюркоязычным районам Кавказа и Сродней Азии. Его попутчиком до Кавказа был Камал Залеев, поэт из Москвы. Имеется в виду Духовное управление мусульман в Уфе.

тем Татиздатом? Все это что значит? Значит, что главными джидегяниста-ми являются Сафа Бурган, Кутуй, Гумар Гали и Сейфи Кудаш. Все остальные члены являются простыми пешками в руках Кутуя, которые и сами, наверное, хорошенько не представляют, что за организация является "джидегянщина" и кто же являются его членами.

Напрасно казанская общественность пытается свалить эту вину на Уфу, а уфимцы на Казань. Напрасно тут своих скрывать и защищать, а других выдавать. Напрасно туда показывать не имевшего связи Исанбета. Дело этим не исправишь, все открыто налицо.

Все это вышеуказанное доказывает, что общественная атмосфера нездоровая в Казани. Если такой благонадежный коммунист, как Сафа Бурган разлагается в мелкобуржуазной среде, то нечего говорить об остальных.

Я не джидегянист

1. Татарская литература и общественность уже безжалостно осудила, принимая меня за джидегяниста, и ГПУ уже посадило меня в тюрьму. После всего этого было бы очень глупо опровергать свою причастность к этой организации, если бы на самом деле я в ней не состоял, ибо все уже потеряно, ничего больше страшного нет. На этом пункте нет никакого смысла скрывать свое лицо. Несмотря на все это, если я так настойчиво утверждаю, что не состоял в ней, то на это нужно обратить серьезное внимание, ибо человек, может быть, на самом деле страдает, на самом деле совершенно невинно, просто по недоразумению обстоятельств.

2. До сих пор было раскрыто очень много разных контрреволюционных организаций. Между ними были более сильные и имевшие широкие масштабы. Я ни в одной из них не состоял. После всего этого, если бы я оказался членом такой жалкой организации, какою является "джидегянщина", было бы на самом деле очень глупо.

3. Если бы я нуждался в такой организации, и если бы я на самом деле в ней состоял, то дело имело бы вот какой оборот: первым делом я, конечно, бы связался с Кутуем и с помощью его я взял бы в свои руки слабого Гуме-ра Галеева, и таким образом, обезоружил бы ТАПП, с другой стороны, я взял бы в свои руки (тоже с помощью Кутуя) другого туза Сафа Бургана, т.е. Татиздат и орган обкома "Кызыл Татарстан" издавал бы свои произведения, хвалили бы меня ТАППовцы, и, таким образом, разлагал бы всю татарскую общественность в "джидегянизме", как это отчасти делали Кутуй и Сайфи Кудашев. На самом деле ничего подобного не было со мной, то значит, у меня была своя дорога, и я не нуждался в таких организациях.

4. Да нет ни одного серьезного факта, чтобы доказать мою причастность к "джидегянщине". Говорят, что я связан с Кутуем, а на самом деле у нас ничего общего и не может быть с ним. Кутуй был галимджанистом, а я разоблачал их, Кутуй был арабистом, я латинистом, Кутуй организовал первую семерку, я разоблачил их (в журнале "Санак" и в брошюрке "Кисек Баш"), Кутуй организовал свою реакционную "82", я их разоблачал в литературе. Что может быть у нас общего с ним? Абсолютно ничего. Указывают, что Кутуй писал обо мне в газете "Красная Татария" несколько лестных строк, и это как будто служит доказательством о моей причастности к

"джидегянщине", но это доказывает как раз обратное. За то, что я разоблачал Кутуя во всем, он со мной хотел считаться и считался, таким образом, т.е. по-своему писал такие строки, дал мне литературную "взятку", чтобы в дальнейшем обезоружить меня. Это показывает лишь характеристику черты Кутуя, характер кулака-писателя, который употребляет советскую революционную печать для взяточничества, но я таких вещей не принимаю. Такие вещи и даже больше таких он писал и про Ибрагимова, Такташа, Наджми, Тинчурина и о многих других. Но из-за этого они, думаю, тоже не сделаются джидегянистами.

5. Если нужно знать, как обстояло на самом деле дело, вот вам интересный один факт: джидегянисты, когда были в Уфе, вели себя так скверно, так недостойно писателям, что и видно из того, как, например, Минский, связался с некой Софией, устроил такие семейные скандалы и обывательские сцены, что впоследствии дело угрожало судебным актом, пошли материалы в печать, и джидегянисты удрали из Уфы самым позорным образом. Другой джидегянист, Сейфи Кудашев, укрывал материалы из редакции и вовремя потушил огонь (момент одного проявления джидегянизма). Но эти скандалы наших мелкобуржуазных поэтов показались настолько типичными и характерными, что я вынужден был писать тогда свою пьесу "Пикуляй Шарафи", где взял в основу эту самую интригу и где описал, как наш поэт мелкий буржуй, скитаясь по всей России, показывает себя идущим в народ, показывает себя "татарским Максимом Горьким", а на самом деле ходит по городам, устраивает стычку с обывательщиной и устраивает семейные скандалы. Пьеса эта была поставлена в том же году в Казани, Кутуй писал на нее самую похабную рецензию в "Кызыл Татарстане", ибо в пьесе видел, главным образом, самого себя, а возмущенный Минский поместил в газете "Кызыл яшьлер" тоже похабную рецензию насчет моего невинного сборника "Народные песни в период революции". В тоже время другой джидегянист в Уфе, сам Кудашев, писал обо мне несносные вещи (в газете "Яца авыл") и поместил в мой адрес пасквили в журнале "Октябрь", где он был секретарем (см. статью по поводу моего произведения "Портфель"). Я не говорю, что мои произведения не имели бы свои слабости, но джидех"\янисты увеличивали их до максимума и, таким образом, скомпроментировали меня и оно теперь понятно, ибо у меня были свои некоторые революционные заслуги, и они как джидегянисты должны были бороться и со мной.

6. Если дать слово фактам, то вот, что получается. Поддерживали ли джегянисты меня в обществе и литературе? Нет, ни одного факта. Поддерживал ли я сам кого-нибудь из джидегянистов в обществе и в литературе? Нет, ни одного факта. Скомпроментировали ли меня джидегянисты? Да сколько угодно. Разоблачал ли я их в литературе, хотя и не как джидегянистов (ибо тогда не знал ихней организации) Да, разоблачал (см. выше). Имел ли я переписку с "джидегянщиной" или, наоборот, они со мной? Нет. Ходил ли к ним, или они ко мне? Нет (если не принимать во внимание Че-некая, который голодный приходил ко мне несколько раз, как он вообще ходил по дворам, и я, не зная, что он джидегянист, принимал. Но не будут же обвинять меня и подобных мне из-за того, что я его не мог выгнать, и не может быть, чтобы я с этим жалким человеком пошел в подполье, кото-

рый не может даже поддержать себя, не только других). Да как не крути, нет ни одного факта, чтобы обвинять меня в джидегянизме, и баста.

7. Но несмотря на все это, почему же меня оклеветали и всячески осуждали? На это, конечно, есть свои общественно-литературные причины, на которых я подробно останавливался в предыдущих показаниях.

8. Мне даже удивительно, что так много связанные с джидегянщиной люди живут на воле, а я, ничем не связанный, почему-то сижу в тюрьме, или меня заставляют быть контрреволюционером? Но хоть убей, из меня контры и реакционера не получится. Но если это нужно для революции, чтобы я страдал невинным, чтобы я пал мучеником, и докажут, что полезно для революции, то я принимаю все оскорбления, нанесенные мне, с удовольствием, тогда пусть я паду жертвой бесславной.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Из всего вышесказанного вытекает, что в Казани литературно-общественная атмосфера нездоровая. Я часто задавал себе вопрос: отчего это происходит? Почему Казань была всегда месторождением всякой контрреволюционной групповщины в литературе и в общественности (татарской?) Отчего здесь так грубо искривляются революционные принципы и политика партии в литературе? Отчего здесь так скоро извращаются не только честные работники, но и часто даже хорошие коммунисты? Отчего это зажим самокритики, превышение власти, захватничество, кумовство и все, что хотите? ГПУ и другие контрольные органы всячески борятся со всеми этими последствиями и излечивают их, как и врачи. Были разогнаны здесь не только отдельные группировки, но и даже целые составы правительства.

Несмотря на все эти меры, эти разные контрреволюционные группировки все же проявляются и будут проявляться, пока останутся на это социально-экономические причины. Эти причины, по-моему, вот какие:

1. Во-первых, Казань раньше была городом торгово-капиталистическим, но отнюдь не была городом индустриальным. По своему географическому и геологическому положению, Татарстан и Казань даже и сегодня, по пятилетнему плану, является местом развития только легкой индустрии. По этим причинам Казань не имела своего коренного, сильного состава пролетариата, что и видно по процентным отношениям городского населения. Рабочий пролетариат даже и сегодня составляет не больше 20%. Теперь, если из этого числа брать рабочий кадр националов, то они не составляют даже и 10%. И этот кадр по своему качеству очень мало представляет старый пролетарский закал, большинство из них есть сезонник-люмпен, с крестьянской психологией. А в каких условиях они живут? Есть в Казани рабочие кварталы и рабочие дома? Если не взять Заречье, то в городе дело обстоит не очень благополучно. Возьмите, например, более культурных татарских рабочих из здешней типографии. Они рассыпаны по местожительству среди обывателей печан-базарщины, не имеют своего культурного очага, по вечерам гуляют по пивным, и все это ужасно отражается на их психологии. После всего этого нет ничего удивительного, если в прошлом году, в ячейке типографии, даже до самого секретаря ячейки, оказалась султангалиевщина. К тому же если еще взять наличность влияния старо-буржуазной куль-

туры, которая выглядит из под маски НЭПа и если еще взять очень казенную связь наших передовых коммунистов с рабочей средой, то очень легко себе представить, почему у нас мало ощущается сильная рука пролетариата в литературе и почему так скоро разлагаются даже хорошие коммунисты.

2. Остальное население города представляет собой кустарей, служащих, учащихся и обывательщину. Все они, можно сказать, люди со старой психологией и представляют собою "великую" массу мелкой буржуазии. Не только городское население, но и все население Татарстана представляет эту мелко-буржуазную среду теперь, именно перед сплошной коллективизацией. Я это подчеркиваю потому именно, что это составляет нашу главную трагедию. Мелкий буржуй - это последний тип и последний этап старобуржуазной культуры. Мелкий буржуй этот сегодня представляет собой тип разлагающегося, и поэтому он показывает свое вырождение и в обществе, и в литературе. Он должен окончательно выродиться и, таким образом, совершенно проглотиться социализмом. Но пока он сегодня представляет нашу главную опасность. Мелкий буржуй, как выродок своего класса, по своему характеру мелочник, корыстолюбив, жаден, уклончив и лицемерен. Он готов продать свою душу за копейку (так и писал его представитель поэт Кутуй стихотворение под заглавием "Щан сатам", т.е. "Продам свою душу"). Главная опасность в том, что у нашего мелкого буржуя нет духа коллективности, нет товарищеской солидарности, именно нет того, что составляет главное преимущество пролетариата. Мелкий буржуй - это у нас все пожирающий огонь, по типу он обыватель-мещанин. Он у нас действует в обществе, в литературе, выступает среди рабочих, он даже действует в партии. Это он засоряет аппараты, организует контрреволюционные группы, зажимает самокритику, занимается захватничеством, ворует, вредит, двурушничает, злословит, взаимно поддерживает, злоупотребляет властью и все что хотите. Он пользуется слабостью и малочисленностью нашего рабочего кадра не дает ему гармонично развиваться ни в литературе, ни в обществе. Вот почему у нас в литературе так много вредительства и ненужного хлама, и вот почему Казань является месторождением разной социально вредной склоки и контрреволюционной групповщины. Эта картина тем более ясно вырисовывается, если принять ввиду такой размашистый рост социалистического энтузиазма на соседних территориях, как в Москве, в Нижнем, в Свердловске, в Самаре, даже в Уфе, где чувствуется активная рука самого пролетариата во всех областях и в литературе, и на культурном поприще.

Эта нездоровая атмосфера в Казани не только разлагала татарскую интеллигенцию, но и партийные круги. Если взять у нас проценты политических ссыльных с начала революции, то большинство их окажутся коммунистами. Вот значит до какой степени сильно влияние среды.

Если взять "джидегянщину", она не первое и не последнее явление такой атмосферы. Вся наша татарская литература представляла джидегянщину в смысле взаимной поддержки, захватничества и интриг ради личных и групповых интересов. Берите, например, самого Наджми. Разве так нагло не поддерживал он профессора Сагдиева, только потому, что тот про него писал хвалебные критические статьи? Разве он не поддерживает старого спекулянта - писателя Ахмет-Тазитдина Рахманкулова только потому, что тот приходится ему дядей? И он же не злословит на Исанбета только потому, что тот не поддерживает Наджми в карьерах? Или пример беру про се-

бя: когда я приехал в Казань окончить свое высшее образование, тут все мелкобуржуазные круги насторожились, что не приехал ли сюда с зеркальцем, показать ихнее лицо им самим? Или не приехал ли я отвоевать себе ихнее место в литературе, т.е лишить их хлеба. Но я не ходил по издательствам, не предлагал им произведения, держался совершенно на стороне, так как за мной ничего не было плохого, не нашли повода, не нападали на меня. Но как раскрылась "джидегянщина", сразу наговорили, что я это организовал. Несмотря на мои заявления, несмотря на заявления самих джиде-гянистов, без всякого факта, кричали, писали и так низко обесчестили, что я сразу потерял свое общественно-литературное положение. Ходить было не к кому. В Агитпропе сидел сам Касимов, который все кричал Исанбет и Исанбет. И я 13-летний учитель не имел права поступить в вузы.

Подал заявление в ГПУ, чтобы разобраться в этом хаосе и чтобы знало, по крайней мере, одно учреждение о моей невинности. ГПУ молчало. Я отошел от всех, пошел в рабочую среду, где и тоже работал честно. Но захотелось клеветникам доказать, что я и в рабочие не гожусь, и меня взяло ГПУ. Теперь я знаю, что один из них хлопочет, чтобы меня отсюда не освободили потому, что совестно будет смотреть им в мое лицо, а для других мой вопрос этим исчерпан. Ибо хотя ГПУ и узнает мою невиновность в "джидегянщине", хотя бы и оправдало оно меня, все равно уже к общественности близко не подойдешь, ибо известно, что люди посидевшие в ГПУ никогда не занимали больше свое прежнее положение. Таким образом, выходит, цель ихняя достигнута посредством ГПУ.

Вот что означает казанщина, это есть не астраханщина, не Смоленщина, но есть нездоровая казанщина, которую я достаточно описал. Я это писал потому, что, во-первых, оно поможет, чтобы установить мою личность и, во-вторых, может быть, оно само по себе будет интересным как некоторая система фактов.

P.S. Когда дал характеристику некоторых людей, они могут быть однобокими, не все, но некоторые, ибо они написаны наскоро, и я не богат большими фактами. Очень трудно говорить про живого человека ни положительно, ни отрицательно, ибо характер человека изменяется и течет, как живая река. То, что скажешь отрицательно, впоследствии покажет себя положительно и наоборот.

Потом про происхождение Наджми мое предположение там неправильно, он, оказывается, сын разносчика-старьевщика, до революции он летом был среди киргиз-казахов, обучал их религии, т.е. был "мульдэкэ", который теперь распространяет, как будто бы был там пастухом. Но все это, конечно, все равно.

30/111-31 г.Н.Исанбет

Н.И.

// V? //

УГВйЕВЩМб?:: НАЧ.СОУ ГПУ TP / ffH/1 /7 •//tfliftRwATOB/

£ At r m-J fJ / и.

WSfl/ vis t

/

ПОСТАНОВЛЕНИЯ. ( о пред"явлении обвинения).

/

Н А;И 2 Л:

3 1928 году в гор. Ухе по инициативе писателей,актиьных чле job "Янга Китаб -IL/'ТУП.и ЧЗНЯКАЯ оформилась контр-резолюционная ¡организация из чуздых по своему происхождению и идеологии писателей, под названием Дкидегян".

3 состав организации в момент ее оформления кроме НУТУЯ и нЕНйлАЯ вошел и /ШСКИЙ, а затем з нее были завербована КУДАШЕБ L ИСАНВЕТ Наки.

. В основном организация была создана для противопоставления себя пролетарским писателям, для борьбы против партийного руно-водства з области литературы и завоевания монополии« в области ли вературы и театра. Для достижения этих целей членами ооганизации шли выработаны программные установки, которые сводились к следую рему: •

х/ защищать всемерно членов организации и препятствовать публикованию материалов, направленных против кого либо из членов |рганизашш.

V В газетах и ну риалах, издаваемых как в Уфа, так и ь Каза-ьосхьалять членов организации. I Ъ/ Никогда не вскрывать и не указывать на недостатки членов рганизациа.

&,/ И в Казани и а У<ре работать организованно для достижения реченных целей.

После оформления нелегальное организации, члены таковой ус 1новили мезду собой тесную связь путем переписки, помещали ста-ьи з газетах и выступали на литературных ¿¡ечерах, с дачец ноло-втельных отзывов про/¿ведениям непролетарских писателей и- лиц 1ходивших в "Джидегян".

I Так, КУТУд 7/1 Х-28 года поместил а газете "Красная Татария" ратью под заглавием "Лицо современной татароко> литературы",где" . кохзалял пьесу "Культур Шангарий"- Наки НОАНБЕТА, кото ¿л я еще «'появления этой статьи была из"ята'нз репертуара Таттеатра,как итисоэетское произведение.

1 ' 3 1929 году АСУТУ.4 выступал в печати о клеветническими выпада-! против пролетарских писателен,добиваясь исключения их произведе Й из репертуара Таттеатра и добился снятия с репертуара театра ьзсы рабочего-писателя МЬЯСОЗА, тогда как эта пьеса*"Вагта")полу яа положительные отзывы со стороны марксисткой критики. < Противоде>гстнуя мероприятиям правительства в части перенесе Тат.Акад.театра из помещения Большего театра в помещение опер ого театра, КУТУл провел среди артистов' соответствующую агитацию ~зтив этого мероприятия и добился того,что 14 артистов об"явили Эастовку, отказавшись работать в помещении-оперного театра, при |w КУЩ добился подачи об этом артистами официального заявления, кором которого он сам являлся.

ЦГА ИПД РТ. Ф.8233. Оп.З. Д.2-5543. Л.212.

/fumyZ

ТУ

Cjiq4 о темпа,/?

U 2 и 7TLC2 pa. 777У•

I. Первое впечатление

В Казань я приехал в 1922 г. Тогда мне было 18 лет. В то время в руках у меня было 2-3 стихотворения, с которыми я начал обращаться в редакции. Но мои стихи из-за футуризма, которым я тогда увлекался, в печати не появлялись. В редакции журнала "Безнец юл" (22-24 годы) ответственным секретарем работал Садри Джалал, который при всяком удобном слу-

чае старался язвительно высмеять пишущую молодежь. Помню, как он смеялся над Кави Наджми, Кутуем и над другими. Садри Джалала мы все считали буржуазным писателем. Нужно было делать много усилий, словесной драки, чтобы в журнале появились новые имена советских писателей. Вещи для журнала подбирались по вкусу вот таких Джала-ловых. Литературное лицо в идеологическом отношении журнала "Безнец юл" того периода было мел-

РИМЕЧАШЬЕсс должностные лица и граждане обя-I'Г^йз** оказатъ^казанному сотруднику '"'гюлиос с/1 д(¿и стви еЛ

Щ МЛ у

у ЯГ-*.' 3 "ДрШШИ'Н II

Sovil C'linhvriJtlsr Snjuib Xalq Komis. Sov. janndaqi. Btlo'{kjn DoylJl So|asi Idamse

TSS? GPU . ,

вз Социалистических Советских Рсспубли^ j

Об'ЕДИНЕННОЕ ^ДАРСТВЕННОЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ■;

при Сояипркоме

гпу тасср (

ОРДЕР Н. IL. j

. - tflcibMUcl 193/' г.

•• г- .............................— —• . pj.

сотруднику И*'.

хжзводство a .v ^^¡Tjc^ I

1л. £ м________ ___I

Г с . v

...:.. ___:

t,|.. ... ......... "* * "Kfr ■

кобуржуазное, пессимистическое. Этой же мелкобуржуазностью, пессимистичностью были насыщены "популярные" стихи Такташа ("Проклятье". "Убитый пророк"...), Кави Наджми, Бурнаша и других.

Выборка вещей для журнала делалась якобы только с формальной стороны, идеология в счет не принималась, но чувствовалась тенденция: чем меньше о жизни, о революции, чем больше отвлеченности, тем меньше о революции.

В первые годы моего пребывания в Казани, на одной из встреч Такташ призывал меня составить с ним блок для борьбы со школой Тукая. В то время стихи Тукая (включая и религиозные) помещались во все хрестоматии. Тукая считали богом татарской литературы. (У некоторого круга лиц такое вредное увлечение есть и сейчас. Например, Фатих Сайфи в этом отношении перегибает палку.)

Но тогдашняя пищущая молодежь (включая и коммунистическую часть) шла и боролась слепо. Никаких указаний, никаких классовых подходов не было. Борьба против тукаевской школы была началом борьбы против буржуазной литературы. Но этого из нас многие не сознавали. Например, коммунист Шамиль Усманов при наших открытых выступлениях (в 1924 г. был устроен литературный суд над идеологически невыдержанными произведениями Фатхи Бурнаша - суд устраивали Тулумбайский (член ВКП(б)), X.Рафиков (член ВКП(б)), Кутуй и ряд студентов из ТКУ*) поддерживал Ф.Бурнаша.

Таким образом, борьба за советскую, за революционную литературу превратилась в борьбу против отдельных личностей. Она вплеталась в разные интриги, в группировки. Но такие группировки были - существовали и раньше, а борьба вносила только некоторую ясность.

И я, не подозревая себя ни в чем плохом, тоже был втянут в эти группировки. Это, конечно, помешало правильному моему воспитанию - перевариванию в пролетарском котле. Спасло только одно: мы делали литературные выступления в рабочих клубах и следили за русской литературой, что давало нам зарядку борьбы за пролетарскую литературу.

II. Борьба личностей

Очень часто серьезные вопросы в татарской современной литературе берут вредный оборот, превращаются в полемику и в борьбу отдельных личностей. Такой серьезный вопрос, имеющий политическое значение на идеологическом фронте, как издание полного собрания сочинений Тукая, остался язвительной перекличкой Фатиха Сайфи и Гумера Галея. Галеев указывал на ошибки Фатиха Сайфи, а последний начинал стараться находить ошибки у первого, публично называл его недоучкой, оскорбляли друг друга - вокруг этой полемики опять-таки оживлялась группировка. Одни были на стороне Фатиха Сайфи, другие на стороне Галея. А истинные враждебные элементы оставались в спокойном злорадственном пребывании. Таких моментов немало.

ТКУ - Татарский коммунистический университет.

III. О ТАППе

По примеру русской литературы инициативная группа (Гумер Гали, Ка-ви Наджми, Такташ и Кутуй) 1926-27 году организовала ТАПП. Но нас, даже больше - всю организацию пролетарской литературы, многие не признавали, над нами смеялись, критиковали всю РАПП* и ее представителей. Больше почитали "попутчиков"". Раньше боровшийся с нами вместе против реакционной школы Тукая, против мелкобуржуазных выступлений Бурнаша, Тулумбайский - и он отказывался от ТАППа (он в ТАПП вступил только в конце 1930 года). Некоторые о ТАППе плохо отзывались потому, что там состояли Кутуй и Такташ08. Неоднократно Такташ и я ставили вопрос о нашем уходе из организации, чтобы не помешать ТАППу и чтобы призвать в нее тулумбайских. (Я об этом говорил с Тулумбайским и отдельно, иди, мол, в ТАПП, твое невхождение в ТАПП в будущем поставят тебе в вину).

Но тулумбайские в ТАПП не шли, а на нашу постановку вопроса (с Так-ташем) в ТАППе отвечали: вы работаете, вы становитесь выдержаннее, они не идут, работайте и в дальнейшем. И вместо того, чтобы поддержать ТАПП, влить новые силы, наладить в ней коммунистическое руководство, Сайфи Фатих и Тулумбайский организовали Общество советских писателей*". Они втянули туда и других лиц из партийных. Но узкому кругу было понятно, что Тулумбайский в ТАПП не шел потому, что там отв.секретарем работал Галеев Гумер - Тулумбайский себя считал выше Гу-мера, может быть, были и другие причины.

ТАПП плохо оживляла свою работу. Причины:

1) По старой традиции о литераторах и литературе у нас частенько судят по кругу знакомства писателя с отв.работниками и по занимаемой должности. В ТАППе же состояла больше молодежь, без широкого круга ответработников. Поэтому этой ответственной организацией, исключая внимание областного комитета ВКП(б) в последние 2 года, наши учреждения почти совершенно не интересовались. До 1930 года ТАПП регулярной материальной помощи не имела.

2) Вращающийся круг писателей (большая часть) в советской, партийной печати (Сайфи Фатих, Тулумбайский, Сагид Файзуллин69, Галимджан Ниг-мати, а за ними, не успевая дифференцироваться, и старое поколение писателей) шло в Общество советских писателей. Отвлекали общественное внимание от ТАППа. Они объективно шли против организации пролетарской литературы, а отсюда и вообще против движения пролет.литературы.

3) Очень часто бездействовала и лучшая часть внутри ТАППа. Например, Кави Наджми (член ВКП(б)), будучи одним из организаторов и членов правления ТАППа, под разными предлогами избегал общих собраний и заседаний ТАППа.

Я до конца 1930 г. (до последних директив ОК ВКП(б)) никакой активной работы Кави Наджми в ТАППе не помню. Не помню потому, что ее не было. Почему? Да очень просто. Кави Наджми тесно был связан семейным кругом Галимджана Нигмати (критик - он писал гимны для Наджми), ко-

' РАПП - Российская ассоциация пролетарских писателей. " Попутчики - не принятые в пролетарские группы писателей. Об Обществе советских писателей материалы практически не сохранились.

торый состоял председателем Общества советских писателей и писал толстые книги и большие статьи о татарской литературе. Активная работа в ТАППе значила бы уход от такого "милого" круга, а это, в свою очередь, значило бы входить в натянутые отношения с критиками, которые так поэтично и слащаво тебя восхваляют (статьи Г.Нигмати и Габдурахмана Саа-ди о Наджми. Это трио очень долго пользовалось чаепитием друг у друга. А для ТАППа нет времени).

Говоря очень кратко, преобладание таких моментов среди наших революционных писателей мешало очень и очень многому в развитии татарской пролетарской литературы. Это мешало взять ТАППу правильную классовую линию. Мешало перевоспитыванию попутчиской части в ТАППе (Такташа, Кутуя и друг.) А ведь о том, что нужно воспитывать эту часть писательства, было много директив и материалов. Этим же нужно объяснить лично и мои ошибки - вплоть до "Джидигяна".

Так вот - в разгаре таких узких группировок у чайного стола,- многое, нужное, злободневное, необходимое, требующее моментального разрешения дело оставалось в стороне. На книжный рынок выпускались подчас никуда негодные книги; татарскую сцену окутывали буржуазные пьесы. Примеров много: 1) "Дим буе" Садри Джалала - сентиментальная повесть об идеальной любви, горький плач об ушедшей помещичьей жизни и националистически гордая песня татарского интеллигента-народника о своих предках Чингизах. 2) Юморески Махмуда Будайли. 3) "Фатхулла хазрат" Фатиха Амирхана - утопия, нечто вроде программы султан-галиевцев в художественном преломлении. 4) "Идель" Гали Рахима - призыв к пессимизму. Пьесы: "Сахра Кзы" Абдурахмана Саади, "Ханбика" Заитова, "Пикуляй Шара-фи" Исанбета, "Доклад" Тинчурина и ряд пьес Татжетдина Рахманкулова (родственный собеседник Кави Наджми).

Нужно заметить, что мне, как критику в небольшом масштабе, приходилось сталкиваться с этими вопросами (о некоторых говорил и на совещании с тов.Разумовым; см. "Кызыл Татарстан"), о других писал рецензии и по своему характеру говорить ошибки в глаза, как говорится, нажил себе "врагов" в кавычках. Объясню один момент: Кави Наджми не полюбил меня за то, что я в одной из своих статей уделял большее внимание Шамилю Усманову по описанию жизни Красной Армии, чем Кави Наджми, претендующему тоже на первенство в этой области. Я указывал Наджми, что нехорошо избегать работы ТАППа во имя каких-то статей Саади и Нигмати и ряд других моментов (тесная связь с Рахманкуловым, взаимные статьи со стороны самого Наджми). А теперь с полными перегибами накидывается на меня. Он, не написав ни одной статьи о султан-галиевщине так много старается писать о "Джидигяне". Одно это показывает на его личные счеты в этом вопросе - вплоть до создания резких перегибов.

Правда, Кави Наджми в своей художественной работе создавал хорошие вещи. Нельзя отрицать в некоторых его вещах большой художественности и идеологической выдержанности. Но в личной жизни (в характере, в поведении - они иногда высказываются и в творчестве) он имеет очень много отрицательных сторон. Плохо бывает, когда начинают преобладать такие отрицательные штрихи, о которых я упомянул.

Я не в состоянии сейчас подробно останавливаться здесь на всех больных местах атмосферы современных татарских писателей и на своих столкновениях с отдельными из них. Но ясно одно: я, не успевший перевоспитаться в котле пролетарской литературы, оторванный от рабочей и, вообще, от по-

стоянной здоровой среды, докатился до более резковыявленной группировки - до "джидигаищины", хотя, подчеркиваю, в ней никакой тенденции к борьбе с пролетарской литературой не было.

IV. Группировки

Какие же группировки были и есть в современной татарской литературе. Я могу, конечно, ошибиться, но все же кое-какие укажу. Правда, среди группировок могут быть и такие, которые не совсем ярки, характерны, но и они имели свои цели и объединяли по тому или иному вопросу своих единомышленников.

Считаю нужным подчеркнуть, что эти группировки или узкие "друзейства" все старались, пытались бороться за советскую литературу: это так казалось, но на практике они разбазаривали общие революционные силы советской пролетарской литературы, отвлекали от задач проведения партийных установок и мероприятий ленинской партии в художественной литературе.

1. В 1923-24-25 годы молодые силы современной татарской литературы объединились вокруг имени Галимджана Ибрагимова. Пищущая молодежь, как я уже говорил, тогда мало поддерживалась авторитетами. Галимджан Ибрагимов в те годы работал в ТКУ и, состоя председателем Академического центра, откликнулся на поиски молодежи в поддержке. Он сам начал отзываться об их книгах, указывал пути учебы, на литературных кружках делал доклады, читал лекции. Помню его доклад о пролетарской литературе. До его выступления этот вопрос ни в печати и ни на собраниях среди татарских литераторов никто не поднимал. Появилась его книга "Черные маяки" о контрреволюционной литературе, об эмигрантах исхаковых. Но почему-то эта книга тогда не популизировалась. Вот эти выступления Галимджана Ибрагимова явились призывом к созданию татарской пролетарской литературы. В эти годы вокруг Галимджана Ибрагимова объединились следующие лица: Тулумбайский, Гумер Галеев, Парсин, Кутуй, Такташ, Кави Наджми. Позже Абурахман Саади. Разумеется, у Галимджана Ибрагимова имелись и свои ошибки, как, например, о яналифе. Такие ошибки впоследствии передались и его литературному кругу.

2. Примерно в те же годы [против] Галимджана Ибрагимова, главным образом, против имени Г.Ибрагимова была и другая группа лиц. В нее, может быть, не как группировка, а что-нибудь другое, входили: Фатхи Бур-наш, Шамиль Усманов, к Бурнашу близко стоял Садри Джалал, Рамзи и ряд других лиц.

В этих двух группировках сейчас очень трудно разобраться. Их лица очень часто перемежевывались.

Но как на одно из "интересных явлений" тех лет мне бы хотелось указать на похороны Фатиха Амирхана. Как известно, Амирхана похоронили и по-граждански, и с муллами по-религиозным обрядам, что, конечно, явилось демонстрацией враждебных слоев из среды старых татарских интеллигентов, близко стоявших к Амирхановым, против революционной литературы, и, что особенно ясно было, попытка воспользоваться случаем - моментом укрепить пошатнувшийся религиозный фронт.

На некоторые штрихи этих похорон я указывал и на собрании советской интеллигенции в Академическом театре, посвященном разоблачению сул-тангалиевцев.

Мне думается, что Фатих Амирхан или его квартира (до смерти писателя) объединяла в себе более враждебные элементы. Оттуда иногда исходили анекдоты с критикой лиц, желающих работать для советской власти. На враждебность этого круга показывают и последние произведения Ф.Амирхана, которые отданы были в печать, но, судя по словам Тулумбай-ского, были контрреволюционны и потому не были напечатаны*. Характерно еще то: несмотря даже на такие демонстративные похороны, печать ("Кызыл Татарстан") Амирхану уделила больше страницы места, не помню, чья подпись, кажется, Султан-Галиева, была одна статья и в "Известиях ВЦИК". А татарский театр в эти дни поставил пьесу Амирхана.

Фатих Амирхан был врагом советской пролетарской литературы. Передают, что он издевался над произведениями молодежи (Кави Наджми, Ку-туя, Тулумбайского и других).

С организацией ТАППа и Общества советских писателей группировки или "друзейства" приняли такой оборот:

1. В издательство яналифа очень близко друг к другу вплоть до узкой группировки примыкали следующие лица: Фатих Сайфи, Закир Гали, Ис-магил Рамеев.

2. Вокруг Нигмати группировались Кави Наджми, Тулумбайский, Ту-фан, Абдурахман Саади, М.Гали.

3. В ТАППе оставались Гумар Гали, Газиз Иделле70, Такташ, Кутуй. В ТАППе состояли и другие товарищи (Кави Наджми, Закир Гали), но они в ней в то время деятельного участия не принимали.

4. Среди более молодых писателей, не знаю, насколько это верно, но мне кажется, что тоже было два лагеря. Один - вокруг Ибрая Гази71 и Hyp Ваяна72, другой - вокруг Мусагитова. По крайней мере, это чувствовалось в работе.

Сейчас, судя по печати, эти группировки среди лучшей части писателей идут к нулю. Все лучшее собирается в ТАППе. Идет призыв рабочих ударников в пролетарскую литературу.

Но здесь необходимо остановиться еще на одном важном моменте.

Наши газеты и журналы не имеют отделов критики и библиографии. Кадров в этой области почти совершенно нет. Многие из самих писателей не пишут в этот отдел потому, что боятся испортить свои отношения. И в результате по целым месяцам и больше в печати ни об одной книге никакой оценки не появляется. Так что любая книга в руки невинного читателя попадает в качестве чистой монеты.

Есть хороший пролетарский писатель Ильясов, но ему до сих пор никто не дал должной оценки для лучшего развития его творчества. И отдельные книги его очень часто остаются без внимания критики.

То же самое можно сказать и о творчестве пролетарских поэтов Мансура Крымова73 и С.Баттала.

Ничего и нигде не писалось о большой книге (две повести) молодого комсомольского писателя Газиза Иделли.

Наши критики большей частью берут только середку или книги, витающие вокруг них. А необходимые крайности: одна - произведения проле-

О каких последних работах Ф.Амирхана идет речь - неизвестно.

тарских писателей, другая - произведения, в идеологическом отношении не выдержанные, книги чуждых элементов остаются вне внимания.

Такое отношение ведет к плохим последствиям. Об этой части своего письма, если будет необходимо, могу дать и некоторые устные сообщения.

V. Характеристики

Это одна из самых трудных задач, предложенных мне следователем.

1. Галимджан Ибрагимов - старый популярный писатель, близко стоящий к пролетарской литературе. Человек с большой практикой. Искренно хочет обогатить пролетарскую литературу. Помогал советами начинающим писателям. Последний его роман "Глубокие корни" в идеологическом отношении гораздо выдержаннее прежних его произведений. Но Ибрагимов имеет политические ошибки, например, как уже указал, большая его политическая ошибка в связи с латинизацией арабского шрифта. Совсем близко я его не знаю. Могу говорить только по произведениям.

2. Фатих Сайфи - первое, что могу сказать о нем, это человек, который любит скандалы. Страдает манией величия. Хорош только он один, хороши только его книги, - остальное "детские вещи". Кстати и не кстати любит издеваться над товарищами. В своих трудах, как уже осуждалось и областным комитетом ВКП(б), имел и имеет крупные политические ошибки. Он состоял председателем художественного политического совета в Татарском театре, плохо руководил им. Татарский театр он тянул к старой павильонной системе и настаивал поставить свою пьесу в павильонах. Новая режиссура эту систему считает не только художественным методом, но и политическим лицом (как реакционное), от которого сейчас начал отступать МХАТ.

3. Галимджан Нигмати - критик. Имеет слабость кабинетности. Редко отзывается на злободневные темы. Если не ошибаюсь, до сих пор он, при наличии большого литературного багажа, ни одной статьи не написал о султангалиевщине в татарской литературе. Не давал марксистского анализа и произведениям буржуазных писателей, книги которых продолжали выходить в свет. Также мало что напечатал о рабочих поэтах и писателях - о молодых, но надежных именах татарской пролетарской литературы. Писал он: о Кави Наджми, Тулумбайском и о Туфане (все те, кто посещал его).

4. Тулумбайский - писатель. Очень трудолюбив. Хорошо, воинствующе разоблачает вылазки контрреволюционных элементов. Статьи о Галим Рахиме, о султан-галиевцах и др.

Он же выступил в печати с разоблачением некоторых ошибок Г.Ибрагимова, Фатиха Сайфи и других.

Но он не избег ошибки, идя против яналифа. В своих художественных произведениях Тулумбайский не всегда выпукло проводит классовую, пролетарскую линию. У него в прошлом имеются и такие рассказы, которые при сплошной коллективизации с/х могут поколебать читателя в худшую сторону. Во время чистки Общества советских писателей Тулумбайский эти свои ошибки признал.

5. Кави Наджми - о нем я уже писал.

6. Такташ - поэт, политически неграмотен.

В его произведениях очень часто нет злободневности.

Его произведения больше насыщаются художественностью, нежели политически. Часто меняет свое отношение к одному и тому же лицу.

До 1925-26 г. его творчество - мелкобуржуазные всхлипы, байронические бунты и проклятья. Сейчас уже он выпрямляется и начал давать более или менее выдержанные вещи.

7. Гумер Гали - критик. Один из первых инициаторов ТАППа. В работе придерживался политической линии большинства РАППа. Это же старался проводить и в своих критических статьях. Но он был плохим организатором ТАППа. Может быть, этому мешала его редакторская работа в журнале "Безнец юл". Но ясно одно - он, как организатор, политический руководитель не мог своевременно поднять на высоту РАПП, в чем на помощь к нему шли ни Кави Наджми и ни Закир Гали.

8. Туфан - поэт, о нем уже сообщал. Для меня он человек с темным прошлым.

9. Исхак Хайруллин'4 - поэт, о нем тоже сообщал. Имеет грязное, белоэмигрантское прошлое. Автор контрреволюционной [книги] "Путь" (сборник стихов, изд. в Харбине).

10. Хайретдин Вали - критик. Политически неграмотный. Выпустил две книги в издательстве яналифа, в идеологическом отношении не выдержанные. Близко не знаю.

11. Каратай - критик. Если не ошибаюсь, кончил ГКУ. Политически грамотный. Пишет очень мало. Ничего плохого сказать не могу.

12. Газиз Иделле - писатель. Политически грамотный. Вещи выдержанные. Ничего плохого сказать не могу.

13. Закир Гали - критик-журналист. Политически грамотен, но иногда путается в вопросах. В литературной работе срочное, сегодняшнее откладывает в долгий ящик.

14. Ризванов (писатель - работник Камиль Якуба). Литературные собрания не посещает. "Новые Зимогоры" - повесть у него выдержанная. Слышал, что он писал какую-то повесть против смертной казни - ее не разрешили. По наслышке знаю: где-то он во время гражданской войны "путешествовал " с Хайруллиным и Туфаном.

15. Тляшев - поэт. Пишет политически выдержанные вещи. Ничего плохого сказать не могу.

16. Тинчурин Карим - заслуженный артист. Драматург. Политически не совсем выдержанный. Старается перевоспитываться в лучшую - советскую сторону. Стремится давать выдержанные вещи, но это у него не всегда получается. О его прошлом говорят плохое, [связанное] с белыми. Но точпо я этого не знаю.

17. Шариф Камал75 - писатель-драматург. Литературные вещи очень полезные. Лично хорошо не знаю. Ничего плохого сказать не могу.

18. Нур Баян - поэт. Политически не совсем грамотный. Пишет полезные вещи, среди которых по его молодости есть и слабые произведения.

19. Исмагил Рамеев - юморист. Не всегда пишет выдержанные вещи. Есть просто халтура, но попадаются и с двумя концами (скорее всего, не договаривает, что он хочет сказать: смеется ли над отдельным фактом, или это он обобщает в общесоветское). Несколько лет тому назад он выпустил очень большую книгу (30-40 печатных листов) о татарской печати. Эта книга, конечно, не необходимая. Она разукрашена портретами всех редакторов и писателей буржуазных и революционных. Беглый взгляд и то находит ряд ошибок в книге.

По личному знакомству я его хорошо не знаю.

20. М.Гали - писатель. Современные темы ему очень трудно поддаются. Кроме редко появляющихся его рассказов, он нигде не выступает, не пишет. Близко не знаю.

21. Гали Рахим - доцент, писатель. Прочел в печати о его контрреволюционной книге по изучению деревни. Книги Гали Рахима редко бывают выдержанными. На общественной чистке вузов я приводил некоторые цитаты. Близко я его не знаю.

22. Садри Джалал - писатель. На чистке ОСП узнал о его плохом прошлом. Сейчас он почти не пишет. Занимается переводами, но вышло переиздание плаксивой его повести "Дим буе", о которой я уже говорил. Также вскольз указал на его секретарскую работу в "Безнец юл" первого периода журнала. Близко не знаком.

23. Наки Исанбет - поэт-драматург. Мало с кем общается. Больше индивидуалист. Наряду с хорошими стихами ("Коммуна Тимерлегенда") написал идеологически невыдержанную пьесу "Пикуляй Шарафи", о которой я выступал и в печати. Близко я его не знаю.

Это писатели, которые живут сейчас в Казани, но есть еще ряд татарских писателей, находящихся в других городах, но имеющие большое место в современной татарской литературе. С большинством из них я близко не знаком, могу судить только по произведениям.

1. М.Галяу - у него имеется книга "Узлы" (о новом быте), не выдержанная в идеологическом отношении.

2. Махмут Максут70 - пишет хорошо, но мало. Ничего плохого сказать не могу.

3. Крымов Мансур - пишет агитационного характера хорошие вещи. Плохого сказать не могу.

4. Ильясов - пишет хорошо, плохого не знаю.

•5. Муса Джалил77 - молодой еще, но пишет и хорошие вещи. Плохого сказать не могу.

6. Сундукли78 - пишет хорошо.

7. Ш.Маннур79 - года 2 тому назад писал не выдержанные, пессимистически^] вещи. Сейчас выпрямляется.

8. Шамиль Усманов. Многое сделал для создания художественной литературы из жизни Красной Армии. Не знаю, почему шел против Г.Ибрагимова. Наряду с хорошими вещами попадаются и слабые ("Эшче кыз Нина").

О Фатхи Бурнаше я много писал и сообщал отдельно, здесь не пишу. VI. Книги, которые, на мой взгляд, нужно изъять.

1. "Фатхулла хазрат" Ф.Амирхана

2. "Дим буе" Садри Джалала

3. Сочинения*

4. Сборники М.Будайли

5. "Узлы" М.Галяу

6. "Тагир-Зухра" Бурнаша

7. "Зар" Тинчурина

Не дописано автором.

8. "Птица рая" Бурнаша

9. Литературный альманах "Помощь" - 2 книги

10."Адамнар" Г.Ибрагимова

11."Намус" Масутова

12."Сыны земли" Такташа.

(Сейчас трудно припомнить. Если бы под руками был каталог, очень возможно, список увеличился бы...)

О русских писателях

С казанскими русскими писателями я мало знаком. Бывший руководитель русской секции тов.Борский хорошо знает, что я не бывал даже на отдельных их собраниях. Присутствовал только на двух объединенных собраниях совместно с татарами. Поверхностно знаком я со следующими казанскими русскими писателями:

1. С Диковицким. С ним я встретился 2-3 раза всего. На одной из таких встреч он прочел одну свою повесть из студенческой жизни. С ним у меня, кроме разговора о литературе и театре, ничего не было. Познакомился я в клубе рабиса80, где он делал доклад о колхозной литературе для зрителей и работников театра.

2. С Николаевым П.М. Вместе работал со мной в школе ФЗС № 9 Пролетарского района. О нем я знаю мало: сын колхозника, работает в заводской стенной газете, для литературной работы времени почти не имеет. Помню хорошее его стихотворение "Трактористы культуры", которое он читал для учащихся в школе.

3. Макаров: Рабочие писатели из Пролетарского района. О них я тоже,

4. Шеланов: кроме хорошего, ничего сказать не могу.

Остальных членов русской секции знаю только по фамилиям. Как будто все. По всему этому письму готов давать устные и письменные дополнительные сообщения. ^

Примечания

1. Ибрагимов Галимджан Гирфаиович (1887-1938) - классик татарской литературы, видный общественный деятель. По его имени и фамилии автор создаст неологизмы " и браги мовщина ", " гал имджа н щи на ".

2. Хусаинов Мухаммедвали (1871-1933) - религиозный деятель, руководитель медресе в городе Оренбурге, сторонник консервативных подходов в системе образования.

3. "Мизаде" - опечатка, правильно "муназара" - форма диспута учащихся в мусульманских медресе.

4. Медресе Талия" - высшее новомстоднос духовное учебное заведение, созданное в 1906 году в г.Уфе Зияэтдином Камали.

5. Камалетдинов Парвазетдин Джамалетдинович (Зия Камали, 1873-1942) - педагог-реформатор, богослов. Учился в Каирском университете аль-Азхар. В 1906 году создал в Уфе медресе 'Талия". В 30-е годы репрессирован. Погиб в тюрьме города Самары.

6. "Ан" - общественно-литературный журнал. Издавался в Казани в 1913-1918 годах.

7. Марджани Шигабутдин Багаутдинович (1818-1889) - имам-хатыб Первой соборной мечети Казани, ученый-богослов, педагог, философ-реформатор, историк.

8. "Юлдуз" - газета, издавалась в Казани в 1906-1918 годах, издатель Ахмстхади Максуди (1868-1941). Дважды подвергался репрессии.

9. Султан-Галисв Мирсаид Хайдаргалиевич (1892-1940) - один из видных деятелей национально-государственного строительства Советской России, член коллегии Наркомнаца. Расстрелян.

10. Мухтаровщина - неологизм Н.Исанбета от фамилии К.Мухтарова. Мухтаров Кашаф Гиль-фанович (1896-1937) - председатель Совнаркома ТАССР (1921-1924), талантливый государственный деятель. Расстрелян.

11. Галиев Гумер Белялович (Гумар Гали, 1900-1954) - прозаик, публицист, литературный критик, один из лидеров пролетарского литературного течения 1925-1935 годов. Репрессирован, погиб в лагере.

12. Парсин Мухаммет Зарифович (1899-1963) - журналист. Был репрессирован.

13. Наджметдинов Кави Гибятович (Кави Наджми, 1901-1957) - прозаик. Один из лидеров татарского пролетарского литературного течения. Со дня основания был избран председателем Союза писателей Татарии. Лауреат Сталинской премии (1951).

14. Шагиахметов Габделхак Зиятдинович (Гумер Тулумбайский, 1900-1939) - прозаик, критик, один из молодых лидеров пролетарского литературного течения. Репрессирован, погиб в тюрьме.

15. Сагдиев Габдурахман Гайнанович (1889-1956) - ученый-литературовед, профессор (1929), автор "Истории татарской литературы" (1926), "Татарская литература эпохи пролетарской диктатуры" (1930). С 30-х годов жил в Узбекистане.

16. Фахрутдинов Ризаэтдин Фахрутдинович (1859-1936) - историк, публицист, богослов, муфтий Центрального духовного управления мусульман России (1921-1936). В 1925 году муфтий официально посетил Татарию, среди прочих встречался и с Г.Ибрагимовым.

17. Баттал-Таймас Абдулбарый Абдуллович (1883-1969) - историк, публицист. После эмиграции жил в Турции.

18. "Хижрат" (Исход) - пьеса Н.Исанбета (1923 г.)

19. "Чаян" - татарский сатирический журнал. Издается с 1923 года.

20. "Санак" ("Ьэнэк") - сатирический журнал на башкирском языке.

21. "Кисек баш" (отрезанная голова) - ходячий сюжет в татарской литературе. Имеется в виду произведение Н.Исанбета на этот сюжет.

22. Кутуев Адельша Нурмухаметович (Адель Кутуй, 1903-1945) - поэт, прозаик, драматург, театральный критик, активный участник татарского литературного движения 20-х годов.

23. ТАПП - Татарская ассоциация пролетарских писателей, литературное объединение группы писателей, в 1934 году преобразованное в Союз писателей Татарии.

24. "Безнен юл" - литературный журнал (1922-1930).

25. Исанбет Наки Сиразеевич (1900-1992) - поэт, драматург, ученый-литературовед, фольклорист.

26. "Кызыл Татарстан" - республиканская центральная газета.

27. Исхаков Мухамметгаяз Гилязетдинович (Гаяз Исхаки-Иделле, 1878-1954) - классик татарской литературы, общественный и политический деятель. После революции эмигрировал за границу.

28. Казим (правильно, Гасим) Касымов (1891-1941) - педагог, партийный работник.

29. Мусагитов Фатих Шарифович (1903-1990) - журналист, литературный критик.

30. Сейфийщина - неологизм Н.Исанбета, от фамилии Фатиха Сайфи - Казанлы (1888-1937) -публицист, педагог, общественный деятель. Расстрелян.

31. Семерку арабистов "82" - имеются в виду количество участников протеста против введения латинской графики.

32. Бурган Сафа Вафович (1899-1937) - ответственный редактор республиканской газеты "Кызыл Татарстан" (1928-1929). Расстрелян.

33. Кудашсв Ссйфутдин Фаттахутдинович (Сейфи Кудаш, 1894-1993) - поэт, прозаик.

34. Ченекай Тухфат (Гизатуллин Тухватулла, 1893-1959) - поэт, фольклорист. После "джидегяновского" ареста отходит от литературы и уезжает в Среднюю Азию.

35. Минский (Алабердиев) Абдурахман Мухаммедович (1906-1983) - прозаик. После освобождения от "джидегяновского" ареста в 1931 году жил на Урале и в Азербайджане. В Казань вернулся в 1952 году.

36. Агишев Сагит Ишмухаммедович (Сагит Агаш, 1905-1973) - башкирский поэт, прозаик, драматург.

37. Бурнашев Фатхелислам Закирович (Фатхи Бурнаш. 1898-1942) - поэт, драматург, публицист. Со второй половины 20-х годов преследовался как националист. Репрессирован. Осужден вторично в лагере, расстрелян.

38. Амирханов Мухамметфатих Мухамметзарифович (Фатих Амирхан, 1886-1926) - классик татарской литературы.

39. Будайли Махмут Кашфсльхадисвич (1895-1975) - публицист, сатирик, общественный деятель. Был репрессирован.

40. Ататюрк Мустафа Кемаль (1881-1938) - первый президент Турецкой республики.

41. Шараф Галимджан Шарафутдинович (1896-1950) - общественно-политический деятель национального движения, ведущий ученый-языковед. Репрессирован.

42. Хакимов Нигматулла Гиниятуллович (Нигмат Хаким, 1889-1937) - филолог, фольклорист. Репрессирован.

43. Духовное правление - Центральное духовное управление мусульман Европейской России и Сибири в г.Уфе.

44. Атнагуловщина - неологизм Н.Исанбета, от фамилии С.Атнагулова. Атнагулов Салах Сад-риевич (1893-1937) - редактор газеты "Кызыл Татарстан" (1925-1927), председатель Ака-демцентра (1927-1929). Расстрелян.

45. I Тюркологический съезд состоялся в Баку с 25 февраля по 6 марта 1926 года.

46. Рамеев Исмагил Абдуллович (1895-1969) - библиограф.

47. Каримов Хуснутдин Мингазетдинович (Хусни Карим, 1887-1965) - писатель.

48. Галиев Мухаммед Валиевич (Мухаммед Гали, 1893-1952) - писатель, литературовед. Репрессирован. Погиб в лагере.

49. Валидов Садриеслам Хайрутдинович (Садри Джалал, 1891-1943) - писатель, переводчик. Репрессирован.

50. Тинчурин Карим Галисвич (1887-1938) - классик татарской драматургии. Репрессирован. Расстрелян.

51. Марджани Махмуд Галяутдинович (Махмуд Галяу, 1887-1938) - прозаик, известный публицист и общественный деятель. Расстрелян.

52. Ахмст Таджетдин Рахманкулов (1889-1939) - известный журналист, драматург. Репрессирован.

53. Башири Зариф Шарафутдинович (1888-1962) - известный поэт, прозаик.

54. Курултайисты - участники издания газеты "Курултай" . Издавалась с июля 1917 до 4 апреля 1918 года.

55. Абдрахимов Али Шакирович (Гали Рахим, 1898-1943) - тюрколог, литературовед, прозаик. Был репрессирован.

56. Валиди Джамал Джалялович (1887-1932) - ученый филолог и литературный критик. Репрессирован. Умер в тюремной больнице.

57. Максудов Хади Низамутдинович (Хади Максуди, 1868-1941) - общественно-политический деятель, публицист, издатель.

58. Шахаретдинов Шихабетдин Шахаретдинович (1904-1941) - прозаик.

59. Батталов Салих Вазыхович (Салих Батгал, 1905-1995) - прозаик, драматург.

60. Фатхутдинов Касим Фатхутдинович (Фатхи Демьян, 1906-1943) - поэт.

61. Садретдинов Габделхалик Гарифович (Халик Садреев, 1890-1955) - прозаик.

62. БАПП - Башкирская ассоциация пролетарских писателей.

63. Хайрутдинов Гайнан Бадрстдинович (Гайнан Хайри, 1903-1938) - башкирский журналист, прозаик, поэт.

64. Валитов Батыр Хаджиахметович (1905-1969) - башкирский поэт.

65. Нигматуллин Галимджан Амирджанович (Галимджан Нигмати, 1897-1941) - талантливый литературный критик, один из лидеров в литературном движении 20-х годов, профессор (1935). Репрессирован.

66. Такташев Мухаммедхади Хайруллович (Хади Такташ, 1901-1931) - поэт.

67. Туфан Хасан Фахриевич (1900-1981) - ведущий татарский поэт. Был репрессирован.

68. ...потому, что там состояли Кутуй и Такташ - будучи беспартийными, А.Кутуй и Х.Такташ внутри ТАППа оставались "попутчиками".

69. Файзуллин Сагид Гараевич (1899-1975) - переводчик.

70. Усманов Газиз Салахович (Иделле Газиз, 1905-1985) - прозаик, литературный критик.

71. Мингазеев Ибрагим Зарифович (Гази Ибрай, 1907-1971) - прозаик.

72. Баянов Нур Галимович (1905-1945) - поэт.

73. Мансур Крымов (1898-1938) - поэт.

74. Хайруллин Исхак Набиуллович (1901-1945) - писатель.

75. Байгильдеев Шариф Камалетдинович (Камал Шариф, 1884-1942) - писатель, драматург, публицист.

76. Максудов Махмуд Гисамутдинович (Махмуд Максуд, 1900-1962) - писатель, переводчик.

77. Джалилов Муса Мустафович (Муса Джалиль, 1906-1944) - поэт.

78. Максудов Садык Мубннович (Сундукли, 1904-1981) - поэт.

79. Маннуров Шайхельислам Фархуллович (Шайхи Маннур, (1905-1980) - поэт.

80. Клуб рабиса - клуб работников искусства.